CC BY
19
6 Речь, сказанная при вручении жезла Преосвященному Иннокентию, епископу Аляскинскому // Американский православный вестник. 1904. № 2. С. 23.
7 Поучение к новопоставленному иерею... С. 155.
8 Речь к новорукоположенному иерею ... С. 378.
9 Поучение к новопоставленному иерею. С. 155.
10 Речь при освящении Свято-Тихоновского монастыря // Американский православный вестник.1906. № 11. С. 2
С.В. Никитина
ПРОТЕСТАНТСКАЯ АСКЕТИКА В РОМАНЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «ПОДРОСТОК»
Вопрос о протестантской аскетике в романе связан прежде всего с «рот-шильдовской идеей» главного героя - подростка Аркадия Долгорукого - и возник отнюдь не случайно.
1) В современном литературоведении заявляется необходимость анализа художественного текста с конфессиональной точки зрения, для произведений Достоевского такой подход наиболее актуален.
2) В достоевсковедении отношение к роману «Подросток» достаточно прохладное, и связано это с «идеей» героя, которую считают причиной «рыхлости» текста и не видят в ней «объективности и общезначимости, свойственной, например, идеям Раскольникова и Ивана Карамазова»1. Но и то и другое противоречит высказываниям самого Достоевского, называвшего план романа «великолепным» и отмечавшего, что «поэма» романа «в Подростке и его идее»2.
3) Важен и тот факт, что сам герой называет свою «новую жизнь» «идеей, той самой, что и прежде, но уже совершенно в ином виде, так что ее уже и узнать
3
нельзя» .
4) Сам автор характеризует «идею» героя как идеализм, в котором «странным образом соединились позитивизм и нигилятина»4.
Позитивизм в своем стремлении «уподобиться эмпирическим наукам»5 восходит к протестантской идее познания Бога по Его творениям, приведшей в итоге к использованию методов естественных наук в сфере духовного6.
5) На аскетический характер «идеи» неоднократно указывает сам Подросток: «.тут тот же монастырь, те же подвиги схимничества»7.
Прежде чем приступить к анализу «идеи» героя, стоит указать на специфические особенности конфессиональных аскетик. Основное различие между католической и православной аскезой заключается в разном понимании источника первородного греха: в православии - это собственная злая воля, в католичестве -чувственная природа человека, потому православная аскеза нерациональна, ее цель в «обретении любовной цельности личности»8.
Протестантская аскетика многое наследует от католической: ее рациональность как способ «освобождения человека от иррациональных инстинктов, от влияния природы <...> и подчинения его жизни некоторому планомерному стрем-лению»9, а также активное самообладание как высшую форму аскезы. Отличие состоит в том, что протестантская аскетика осуществляется исключительно в миру, что обусловлено влиянием прежде всего кальвинистского учения о безусловном предопределении10.
Анализировать «идею» героя целесообразно с двух сторон: собственно содержание и способ реализации. Подросток суть своей «идеи» характеризует как
«уединение и могущество». Желание «уединиться» Аркадий видит только в своем характере: «вина всему - один мой характер... Я стал не любить людей»11. «Уединение» героя - это не уход из мира, это уединение в миру (вариант «подполья»), которое представляется ему как отсутствие духовной связи с людьми и материальной зависимости от них. Подобное «уединение» созвучно протестантскому (кальвинистскому) мировосприятию: предвечное решение о спасении одних и отвержении других при абсолютной невозможности изменить судьбу разрывает любые связи между людьми, оставляя каждого человека наедине со своим жребием.
В романе Тушар, владелец пансиона и один из «отцов», решает судьбу героя как «неизбранного»: «. детей не рознит, все здесь - его дети, а он - их отец, и что я [Подросток] у него почти на одной ноге с сенаторскими и графскими детьми . ,.»12 Именно здесь появляется та непреодолимая граница между Я и ОНИ: «.все хотел чем-то его обезоружить, бросался целовать его руки <...> был так еще тогда глуп, что не мог понять, как я всем им неровня»13. За своеволие своих «отцов» - Версилова и Тушара - платит невинный ребенок, доказывая тем самым единство человечества, а не разделенность предвечной волей.
Сознательное «уединение» героя - это попытка придать одиночеству онтологический статус и снять с себя вину. Подобным же образом кальвинизм «отрицает свободу воли человека»14. Аркадий стремление соединиться с людьми называет «лакейством», то есть непониманием «границы» между ними; и в этом сказывается не только пассивность воли, но и отрицание любой «безграничной» связи (например, в любви Бога). Невозможность разорвать отношения с людьми окончательно и невозможность соединиться с ними приводит героя к «пересозданию мира». Изначально Я Аркадия меньше, чем ОНИ, потому что отделено, и Подросток стремится сделать Я больше - так возникает вторая часть «идеи» - могущество.
Могущество, с точки зрения героя, - это соединение собственной свободы с властью. Свобода для Аркадия - это отсутствие социальной зависимости (деньги), физической (здоровье), психологической («скорлупа»). Власть же дает «миллион»: «деньги - это единственный путь, который приводит на первое место даже ничтожество»15. Особенность «идеи» Подростка в своеволии: «Деньги есть деспотическое могущество, но в то же время и высочайшее равенство, и в этом вся главная их сила. Вы в этой мысли увидите <...> торжество ничтожества над талантами. Согласен, что мысль эта дерзка (а потому сладостна)»15. Идею своеволия Аркадий доводит до предела, до «идеала»: он не удовлетворяется ролью «неузнанного Бога» - «Будь я Ротшильд, я бы ходил в стареньком пальто и с зонтиком.» - и желает роли «Бога распинаемого», видя в ней высшую красоту, - «безбрежно пожелаю большего - я отдам все мои миллионы людям <...> я вновь смешаюсь с ничтожеством»16.
Достижимость своей «идеи» герой доказывает математически: «Неестественно при беспрерывном и ровном накоплении, при беспрерывной приглядке и трезвости мысли, воздержанности, экономии, при энергии, все возрастающей, неестественно, повторяю я, не стать и миллионщиком»17. Таким образом подчеркивается рациональность поведения, но главное все-таки не в этом. Чтобы подчеркнуть особый характер копления «Ротшильдом», Подросток выделяет еще несколько типов: «фатер», «нищий», «жид».
«Ротшильдовское» копление - это аскетическое служение, духовный подвиг, в котором преодолевается и зависимость от мира, и зависимость от страсти к накоплению, и потому оно нравственно: «. мне не деньги нужны, а то, что приоб-
ретается могуществом <...> уединенное и спокойное сознание силы! Вот самое полное определение свободы»18. «Фатер» отличается от «Ротшильда» тем, что в его коплении нет духовного подвига - а одна «умеренность». Он связан с обществом - «семья, расходы, обязанности» - и не способен преодолеть этой зависимости, потому что нет той степени «хотения» разбогатеть. «Нищий с 3 тысячами, зашитыми в рубище» разрывает зависимость от мира, но он не способен победить страсть к накоплению, и потому это лишь «Гарпагоны и Плюшкины в чистом виде»19. «Жид», который копит с помощью процента и заклада, - символ ординарности, «у кого ни ума, ни характера»; кроме того, подобный тип копления не обладает нравственной чистотой, так как использует человеческие слабости.
Таким образом, «ротшильдовская идея» героя, заключающаяся в достижении «уединения и могущества» с помощью рациональной аскезы в миру, имеет определенные соответствия с духом протестантской аскетики. Однако вопрос: насколько сознательно Достоевский ориентировался на идеи протестантизма - остается открытым. На этот счет у нас есть только отдельные любопытные факты.
В статье «Три идеи» (Дневник писателя, 1877 г.) Достоевский определяет прте-стантизм как идею, не имеющую своего «нового слова» и заключающуюся только в отрицании католичества. Отрицая католическое пренебрежение свободой ради единства, протестантство приходит к другой крайности - чрезмерной свободе: «. толкуют Евангелие всяк на свой страх и риск и на свою совесть и, главное, с самого начала»20. Кроме того, особое внимание писателя привлекает распространение в России сектантства. Достоевский видит в этом «нечто пророческое» и, пытаясь проанализировать данное явление (например, секту штундистов), отмечает, что «темные» русские люди верят, но не могут объяснить смысла своей веры, и потому соблазняются отсутствием икон, таинств и т.д., видя в этом причину устроенной жизни немецких колонистов. Кстати, стоит заметить, что штундизм относится к баптистским сектам, в которых тоже реализовалась протестантская аскетика.
Примечания
1 Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. Л., 1972-1990. Т. 17. С. 294.
2 Там же. Т. 16. С. 175.
3 Достоевский Ф.М. Подросток. М., 1977. С. 457.
4 Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений. Т. 16. С. 185.
5 Философский словарь / Под ред. М.М. Розенталя. М.,1975. С. 318.
6 См.: Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избр. произведения. М., 1990. С. 239.
7 Достоевский Ф.М. Подросток. С. 66.
8 Зноско-Боровский М., протоиерей. Православие, римо-католичество, протестантизм и сектантство. Репр. изд. Челябинск, 1992. С. 154.
9 Вебер М. Указ. соч. С. 155.
10 Там же. С. 205.
11 Достоевский Ф.М. Подросток. С. 71.
12 Там же. С. 274. в Там же. С. 97.
14 Зноско-Боровский М. Указ. соч. С. 84.
15 Достоевский Ф.М. Подросток. С. 73.
16 Там же. С. 75.
17 Там же. С. 70.
18 Достоевский Ф.М. Подросток. С. 73.
19 Там же. С. 66.
29 Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений. Т. 25. С. 11.
ХУДОЖНИК И ТВОРЧЕСКАЯ СРЕДА
Ю.Л. Алфёрова ИКОНОГРА ФИЧЕСКИЙ КАНОН КАК ЖИВОЙ ЯЗЫК (НА ПРИМЕРЕ ИСТОРИКО-СЕМИОТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ИЗВОДА ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИЗ СОБРАНИЯ ЧОКГ «MADRE DI CONSOLAZIONE»)
Ставя задачей своего исследования историко-семиотический анализ генезиса конкретного извода, автор постарался опираться не только на труды учёных, авторитет которых бесспорен: А. Н. Грабара, Л.М. Евсеевой, Э.П. Смирновой, Ю.А. Пятницкого, Ю. Лотмана и Б. Успенского, но, в первую очередь, на Священное Писание. В рамках данного исследования нас интересует возможность привлечения историко-семиотического анализа как современного инструментария в методологии искусствоведения.
Уже в работах А. Н. Грабара выявлена проблема связи между искусством и религиозными, политическими и социальными движениями. Такая постановка проблемы подводит нас к мысли о преобладании содержательного, значимого сю-жетно-графического аспекта памятника религиозного искусства в противовес акценту на его стилистической стороне.
И здесь, по нашему мнению, уместно использовать историко-семио-тический подход, который, по определению Б. А. Успенского, предполагает апелляцию к внутренней точке зрения самих участников исторического процесса: значимым признаётся то, что является значимым с их точки зрения1. В нашем случае знаковой доминантой будет являться держава в руке Богомладенца, и мы можем говорить об отношении этого знака к значению, к отправителю и получателю сообщения и рассматривать его семиотику, семантику, синтактику, структуру в контексте диалога культур. Выбор такой методологии, по нашему мнению, позволит нам сделать не только поверхностный стилистический анализ, но и вскрыть глубинные причинно-следственные связи, повлиявшие на появление интересующего нас извода.
Челябинская областная картинная галерея (ЧОКГ) обладает весьма интересным произведением, которое представляет собой замечательный образец итало-критской живописи (венецианской школы) XVI века, ранее в её собрании экспонировавшийся как памятник западноукраинской иконописи (инв. № Ж 1924). В Мариологии такой извод относят к типу «Madre di Consolazione» («Мадонна (Мать) Утешения» или Богоматерь Утешения), сложившемуся в критской школе иконописи в конце XV века. Для нас является немаловажным тот факт, что иконы такого типа были очень популярны не только на Крите, но и в Северной Италии, где бытовала легенда о том, что икона такого извода в средневековое время была принесена из Иерусалима. На Руси такой тип иконографии в чистом виде не получил широкого распространения, хотя вместе с другими образцами западной иконописи и оказал заметное влияние на складывание новых изводов. Сразу оговоримся, что в рамках этой работы нам интересно выявить связь только между крит-
