CC BY
22
ТЕОРИЯ ГУМАНИТАРНОГО ПОЗНАНИЯ
И. В. Погодин
Кандидат философских наук, доцент кафедры философии Института социально-гуманитарного образования Московского педагогического государственного университета E-mail: igor-pogodin70@ yandex.ru
Igor V.Pogodin
PhD (Philosophy), Associate Professor of the Department of Philosophy, Institute for Social and Humanitarian Education, Moscow State Pedagogical University, Moscow, Russia
УДК 130.2 Б 01: 10.24412/2071-6427-2021-2-142-153
Просветляющий кулак: онтологические, гносеологические и аксиологические основы боевого искусства в буддизме
На основе религиозных и философских источников даётся анализ философских идей буддизма, раскрывающих духовную сущность рукопашного боя как одного из путей обретения истины. Рассматривается идейная эволюция буддийской мысли в процессе соприкосновения её с практикой восточных единоборств, приведшая к созданию уникального сплава проповеди спасения и искусства самозащиты; исследуется роль и значимость духовно-нравственных идеалов буддийских идеологов и мастеров боевого искусства для духовной и социальной истории всего человечества, развития философской мысли в области познания смысла жизни, человеческих отношений и возможностей, структуры и содержания сознания человека. Содержание религиозного и философского мировоззрения буддизма и специфики идеологии боевой практики просветления выявляется и рассматривается в ходе сравнительной характеристики различных духовных концепций мировой религии, зародившейся на Востоке.
Ключевые слова: буддизм, махаяна, единоборство, просветление, нирвана, спасение, бодхисатва, сансара, дзен-буддизм, чань-буддизм, медитация, иррациональность, спонтанность, активное сострадание, социальное служение.
Буддизм в настоящее время является одной из мировых религий и оказывает огромное влияние
Как цитировать статью: Погодин И. В. Просветляющий кулак: онтологические, гносеологические и аксиологические основы боевого искусства в буддизме //Ценности и смыслы. 2021. № 2 (72). С.142-153.
на различные стороны жизни общества, подверженного этой религии. Рассматривая буддизм, важно обратить внимание на одно из самых известных и популярных во всём мире явлений, связанных с буддийским воззрением и практикой жизни, на кэмпо — систему боевых искусств, опирающуюся на духовный опыт этой религии и получившую от неё импульс, идейное оправдание и перспективу своего развития. Боевые искусства, зародившиеся на Дальнем Востоке, стали частью мирового спорта, кинематографа, а также военно-прикладного искусства в большинстве армий мира. С ними связаны в той или иной степени миллионы людей в разных частях земного шара. Этот феномен духовной и практической жизни современного общества заключает в себе значительный идейный, мировоззренческий потенциал формирования и развития сознания личности, соприкасающейся с данной духовной практикой.
У любого человека, мало-мальски знакомого с буддизмом, особенно если этот человек относит себя к западной, европейской культуре, при знакомстве с восточными единоборствами, берущими исток в этой религии, возникает недоумение: как же могут сочетаться в буддизме этика ненасилия, принцип непричинения зла живому (ахимса) с боевыми навыками, искусством ведения рукопашного или оружейного противостояния, соперничества, напрямую связанного с насилием, с ударами, удушающими и болевыми приёмами, с наличием возможности покалечить или убить человека. Этот вопрос рассматривался во многих трудах, посвящённых буддизму и боевым искусствам, однако они не отличались глубиной исследования. В частности, работы по буддийскому вероучению, этике и духовной практике касались самих боевых искусств лишь вскользь, не углубляясь в их специфику. А исследования восточных единоборств недостаточно глубоко раскрывали философские и религиозные основания этого красивого, благородного и опасного искусства.
В данной статье нами предпринята попытка восполнить этот пробел и ответить на поставленный вопрос, соединив философию буддизма как идейную, этическую основу кэмпо и практическое искусство различных боевых стилей как воплощение и реализацию духовных идеалов и устремлений адептов мировой религии, зародившейся и расцветшей на Дальнем Востоке.
Чтобы известное высказывание Будды,зафиксированное в «Дхаммападе»: «Ибо никогда в этом мире ненависть не прекраща-
ется ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она» [3, 433], стало принципом жизни и деятельности бойца рукопашного боя, буддизму необходимо было испытать внутренний кризис и разделение на различные школы и направления, распространиться за пределы Индии, особенно в регион Юго-Восточной Азии, вобрать в себя местные традиции и культы монголоидных стран и гармонично встроить их в основополагающие постулаты учения Сиддхартхи Гаутамы. Это был сложный духовный процесс истолкования и модификации религиозно-философской доктрины откровения Просветлённого, результатом которого стал культурный расцвет данной религии, ставшей мировой по своему масштабу и влиянию не только в регионе Дальнего Востока, но и на всей планете. Именно в Китае, Японии, Корее, Вьетнаме находит свою плодотворную почву и раскрывает свой потенциал философско-религиозных воззрений и практических форм деятельности одно из крупнейших направлений буддизма — махаяна (большая колесница), именно в лоне этого направления получило своё развитие и идейное обоснование искусство боевых единоборств. Для того чтобы уяснить сущность этого феномена — кэмпо как одного из видов духовных практик буддизма — необходимо понять мировоззренческую квинтэссенцию махаяны как опоры воинских умений и навыков.
В отличие от хинаяны, противоположной по своим религиозно-философским основаниям буддийской доктрины, махаяна рассматривает бытие как реальное жизненное пространство, в котором нет принципиального, резкого, видимого и осязаемого разделения на мир сансары и мир нирваны. Сансара и нирвана — это одно и то же, гласит основополагающий постулат философии северного буддизма (У-У1 века), которая взяла за основу концепцию праджняпарамиты ранней буддийской школы мадхьямики (II век). Таким образом, граница, отделяющая ложное, иллюзорное существование человека, порождающее его страдания и обрекающее его на новые мучения в новом облике, от подлинной реальности, где человек находит спасение от жизненного потока перерождений и вечное блаженство, проходит не по ограде буддийского монастыря, где адепты хинаяны отрекаются от всего мирского, привычного, повседневного и подвергают себя изнуряющей аскетической дисциплине для достижения нирваны, отделяя себя от мирян, живущих человеческим страстями и повседневными заботами и тем самым неспособных по определению достичь искомой цели жизни любого буддиста,
а проходит в сфере невидимого и неосязаемого, в сфере человеческого духа и индивидуального сознания.
Граница между сансарой и нирваной имеет не географические координаты, а сердечное измерение в каждой личности. Решение проблемы человеческого существования и спасения махаяна переносит из сферы внешних усилий и презрительного, брезгливого кастового отгораживания от естественных и необходимых человеку забот, потребностей и чувств в сферу внутреннего мира человека и его духовных усилий.
Для того, чтобы обрести нирвану, буддисту в Китае или Японии не надо отрекаться от мира, подвергать себя суровым испытаниям и внешне отделять себя от других людей, демонстрируя своё принципиальное одиночество и отрешённость от внешнего строя жизни, погрязшего в миражах и иллюзиях сансары, а ему следует изменить своё сердце и своё сознание, внутренне преобразиться, при этом не покидая привычного, размеренного трудового, семейного, гражданского порядка жизни, заполненного заботами, долгом, службой, интересами, увлечениями. Тем самым в махаяне фактически стирается грань между монастырём и миром, и нирвану может обрести любой человек, независимо от социального статуса и ранга в любой момент своей жизни, когда он занимается каким-либо делом или отдыхает от трудовых усилий или празднует какое-либо знаменательное событие или занимается духовной практикой (медитацией и молитвой).
Оправдание и освящение получает вся мирская жизнь людей, все возможные их действия, обычаи и порядки, все социальные статусы, бытовые традиции и любая профессиональная деятельность, в том числе и военная. Защита государства, несение воинской службы, охранная деятельность, обладание боевыми навыками и их совершенствование оказываются не только достойным, уважаемым и почётным социальным служением, но и могут стать основой духовного преображения человеческого сознания, просветления человеческой натуры и обретения нирваны. Если в хинаяне человек, давший кому-либо присягу или служащий под чьим-то началом, принципиально не мог стать монахом и войти в монастырь, а значит, и обрести искомое им спасение, то в махаяне деятельность довольно многочисленного воинского сословия и сама практика древнего воинского искусства, издавна широко распространённая как в профессиональном слое, так и в широких народных массах, становится одним из возможных путей и средств выхода
из сансары и обретения подлинной свободы. Воин, так же, как и ткач, учитель, кузнец, пахарь, ювелир, монах, мог в ходе исполнения своей профессиональной деятельности или подготовки к ней обрести искомое просветление и изменить свое сознание.
В этой части статьи мы переходим от онтологических оснований благочестивости и праведности воинского искусства для буддийского мировоззрения и практики к гносеологической сути данного явления восточной философии. Для всего буддизма в целом характерно убеждение, что источником возникновения и существования сансары как мнимой и противоестественной реальности является в первую очередь невежество (санскр. «авидья»), затемнённость и искажённость человеческого познания и понимания, следствием которого оказывается восприятие, искусственно сконструированное при помощи рациональных способностей сознания человека, мира явлений, ценностей, желаний как вечного, реального и объективного, порождающего у него неутолимую жажду эгоистического обладания и преобладания в рамках этого самого мира. Согласно учениям патриархов буддизма Арьидевы (III век), Дхармакирти (VII век), истинная реальность, нирвана, не может быть обнаружена и осознана интеллектуально, рационалистически. Логика и дискурсив-ность мышления с их причинно-следственными связями и абстрактной идеализацией выступают в роли капкана для невежественных людей, удерживающих их в иллюзорном мире страданий и перерождений (калачакры), все формы, операции и результаты мышления объявляются кажущейся, мнимой конструкцией, не имеющей ничего общего с реальностью (санскр. «викальпа»). В качестве самого действенного метода освобождения своего сознания от ложных, иллюзорных представлений и ценностей буддизм рассматривает медитацию, с помощью которой происходит изменение направленности и содержания сознания для того, чтобы туда снизошла истина. В махаяне возникает одно из основных направлений северного буддизма — чань-буддизм в Китае или дзен-буддизм в Японии, наряду с амидаизмом, который в данном случае не является для нас объектом пристального рассмотрения. В чань-буд-дизме и дзен-буддизме благодаря трудам Даошэна (IV-V вв.), берущего истоки в учении самой древней школы раннего буддизма — махищасаки, утверждается понятие «внезапное озарение» (санскр. «самадхи», яп. «сатори», кит. «у»), т.е. медитативного сосредоточения, в ходе которого происходит прорыв индивидуального сознания к присутствующей
в любом верующем изначально природе Будды, то есть раскрытие истинной природы человека. Данная концепция последовательно вытекает из онтологических основ мировоззрения махаяны. Если в хинаяне психофизический тренинг был уделом монахов, которые себя для этого и ограждали от всех мирских, повседневных забот и дел, отбирающих время и силы от пути в нирвану, то в махаяне, и наиболее акцентировано в чань-буддизме и в дзен-буддизме, утверждается постулат, что медитация доступна всем без исключения буддистам и может осуществляться не только в специально отведённое ей время и в специально отведённом месте, но и во время повседневных обыденных и привычных дел, забот и развлечений, напряжения и отдыха.
Одна из основополагающих истин чань-буддизма утверждает: «Обыкновенное сознание — это и есть истина» [1, 271]. Идя за плугом, качая колыбель, совершая трапезу, выполняя спортивные и воинские упражнения, созерцая природу, человек может совершать медитативную практику, и его в любой момент, для него совершенно непредугады-ваемый, но им очень чаемый, может посетить сатори, в ходе которого привычный мир сансары, в плену которого жил данный индивид, разрушается, и человеку открывается подлинная реальность, ясно и отчётливо воспринимаемая обновлённым сознанием. Поэтому обыденная жизнь в чань-буддизме и дзен-буддизме приобретает сакральное значение и эстетизируется, превращаясь в церемонию, в ходе которой границы и содержание сознания могут испытать качественную и радикальную метаморфозу. Желанием пробиться к иррациональной очевидности нирваны сквозь рациональные установки и штампы привычного мира сансары пронизаны чайная церемония, церемония составления икебаны, церемония каллиграфии и другие эстетические ритуалы дальневосточного буддизма.
Боевые искусства, что в тренировочном процессе, что в боевых испытаниях, тоже оказываются пронизаны медитативным сосредоточением и жаждой очищения своего сердца и сознания. В подготовку бойцов и спортсменов, как в древние времена, так и сегодня обязательно вводилась и вводится медитация. Но и сам бой с его стремительностью и непредсказуемостью требует от его участников мгновенного принятия решений, нестандартных ходов и действий, где удар или выпад противника и собственная реакция на враждебные намерения своего визави не могут быть разумно восприняты, проанализированы и решены в рамках
рационального мышления. Для этого просто нет времени. Следовательно, верные и эффективные броски, толчки, захваты, прыжки, блоки, уходы, подсечки, удары ногой, рукой, шестом или мечом производятся интуитивно, на подсознательном, иррациональном уровне, безотчётно. Таким образом, до поединка и во время схватки у бойцов механизм рационального анализа и причинно-следственных выводов отключается или блокируется, и его место занимает внерациональное чутьё, помогающее воину воспринимать реальную угрозу от соперника, стоящего за его спиной или находящегося в пассивном состоянии, а также найти в мгновение ока адекватный ответ на вызов, брошенный ему одним или несколькими противниками. Один из патриархов дзен-буддийской доктрины и практики XVI века Такуан говорил: «Не-фиксация духа-разума даёт непоколебимость, поскольку не позволяет вещам относительным отвлекать дух-разум. Это и есть высший смысл бытия, Бог, Будда, суть Дзэн, величайшее таинство» [2, 218]. Пустотность сознания оказывается тождественной пустотности нирваны, и эта наполненность буддийского бойца духом истины позволяет ему освободиться из ложной эгоцентрической оппозиционности мировосприятия на «я» и «не-я», ощутить реальное единство себя с окружающим природным миром и тем самым стать неуязвимым и непредсказуемым при встречах с противником.
Мастер, овладев в ходе психофизического тренинга техникой управления жизненной энергией, освобождённой от интеллектуальных оков концептуального мышления, сливается с этой бессознательной стихией, пронизывающей весь космос, как бы впадает в некий транс и действует, подчиняясь не доводам рассудка и логическим операциям, а внутреннему голосу, органической силе, которые необъяснимо направляют его тело в движениях, перемещениях и стойках так и таким образом, что это приносит свои триумфальные результаты. Если во время тренировочного процесса или самого поединка неизбежно отключается механизм рационального, антиномичного восприятия себя и мира и вместо него возникает состояние единства с окружающим природным миром, пронизанным универсальной жизненной энергией (кит. «ци», яп. «ки»), откуда мастер черпает интуитивные решения стремительно сменяющих друг друга задач, то тем самым достигается та самая пустотность сознания, которая и является необходимым условием искомого просветления. Недаром в монастырях чань-буддизма и дзен-буддизма, где практикуется и развивается традиция кэм-по, наставники задают
своим последователям и ученикам особые парадоксальные задания (яп. «коаны», кит. «гуньань»), которые требуют от испытуемого внерацио-нального, интуитивного, неожиданного, но при этом верного ответа. Тем самым боевые искусства являются плодотворным источником обретения сатори, кардинального преобразования сознания, которое, освобождаясь от пут априорного мышления, а также опьянения губительных страстей и воспринимая иное измерение реальности, наделяет мастера ментальным предвидением, интуитивным чутьём и подчиняет своей духовной прозорливости мышечную реакцию бойца. Буддийская боевая традиция образно и поэтично сравнивает духовное состояние бойца, достигшего просветления (санскр. «бодхи») и овладевшего наивысшей степени отстранённости от интеллектуальной рефлексии, с поверхностью неподвижной водной глади, в которой, как в зеркале, предельно чётко и ясно отражаются все материальные тела и их малейшие, еле уловимые колебания.
Боевое искусство в буддизме имеет не только онтологические и гносеологические опоры для своего существования, совершенствования и популяризации, но и этические основания. Если в махаяне утверждается оправданность и сакральность бытовой, семейной и профессиональной жизни, то тем самым в северном буддизме происходит кардинальное перемещение ценностных ориентации верующего человека по сравнению с хинаяной. В южном буддизме главная цель и ценность жизни адептов учения Будды заключается в личном, индивидуальном спасении своей души, обретения такой степени отрешённости от всего окружающего его в этом мире, что уже ничего для него в окружающей реальности не способно отвлечь архата от последнего шага через предел, отделяющий сансару от нирваны. В чань-буддизме и дзен-буддизме благодаря концепции ранней буддийской школы махасангхики (IV век до н.э.) и трудам монаха Асанги (IV век) духовным идеалом и нравственным примером для верующих людей выступает не архат, а бодхисатва, который, достигнув высот духовного совершенства и бесстрастия, идентичных состоянию архата, не делает последнего шага и не покидает сансару, хотя вполне и вправе мог бы это сделать, но возвращается к людям, живущим в духовной слепоте и слабости, для того, чтобы своей силой и знанием истины помочь нуждающимся понять подлинные основания жизни и направить их на путь спасения. Бодхисатва с вершин личного спасения снисходит к низинам данного бытия для самоотверженного служения страждущим
и немощным братьям по вере. В учении о бодхисатве наиболее ярко и выпукло проявился один из столпов махаяны — активное сострадание (санскр. «каруна»). Таким образом, главной духовно-нравственной ценностью и целью жизни буддистов в махаяне выступает социальное служение, сознательное и целенаправленное просветление заблуждающихся или невежественных людей. Но просвещение и воспитание не являются процессами простыми, одномерными и примитивными. Все люди различны по своим интересам, склонностям, стилю жизни, уровню сообразительности и степени доброжелательства, а поэтому универсального метода проповеди и вразумления для всех людей не бывает. Всё сугубо индивидуально и своеобразно в социальном служении. Одному человеку, чтобы он понял истину, достаточно намёка, другому для уяснения учения Будды требуется отчётливое и ясное слово, третьему, чтобы до него дошло, необходим окрик, а для четвёртого, есть и такие, и их немало, самым действенным методом обучения оказывается удар, останавливающий тело человека, идущего по пути зла и безнравственности, и отрезвляющий его злонамеренный ум.
Тем самым, боевые искусства и воинское дело не просто служат средством изменения сознания и обретения истины, но и являются стезёй социального служения в интересах добра и справедливости, утверждая нравственные идеалы в среде слабых, заблуждающихся или злокозненных людей. Главной целью бойца в буддийской традиции является не убийство соперника, а, во-первых, собственное духовно-нравственное совершенствование, преодоление своих слабостей и недостатков, а во-вторых, вразумление своего визави путём блокировки его телесного и духовного естества, стремящегося к неправедным целям. Поэтому в боевых приёмах кэн-до преобладают нелетальные действия: соперника бьют, отбрасывают, опрокидывают, применяют к нему болевые и удушающие приёмы, но не убивают его. В боевых искусствах высшим эталоном мастерства в бою является отсутствие поединка, когда удаётся вообще исключить применение контактного соперничества. Иллюстрацией этого служит рассказ о знаменитом мастере меча Бокудэне. «Когда он шёл на большой лодке по озеру Бива, один из попутчиков — молодой задиристый самурай — вызвал его на поединок. «Какая же у вас школа?» — заносчиво спросил юный фанфарон. «Школа побеждающих, не прикладывая рук»,— спокойно ответил Бокудэн. Чтобы не причинить вреда другим пассажирам, решено было драться на маленьком островке
посреди озера. Когда лодка подошла к островку, любитель дуэлей первым спрыгнул на берег. А Бокудэн взял весло и оттолкнулся от камня. Лодка поплыла прочь от острова, где остался незадачливый драчун. «Такова школа побеждающих, не прикладывая рук»,— резюмировал Бокудэн, не пожелавший напрасно проливать кровь молокососа» [2, с. 221].
Недаром в традиции различных боевых направлений в Китае, Корее или в Японии органическими атрибутами образа личности и образа действий мастера всегда были эстетичность и благородство, первичным в искусстве кэн-до всегда была духовная возвышенность и нравственная чистота, а техническая умелость и филигранная отточенность боевого навыка были производными и органично вытекали из религиозных и философских оснований. Чем более развит и утончён был мастер в проведении медитации и следовании нравственным заповедям, чем глубже он оказывался причастным к нирване, то есть достигал состояния покоя, умиротворённости и бесстрастия, тем более совершенным и непревзойдённым он оказывался в реальном поединке с любым соперником. Степень мастерства определялась не размерами мышц и силой удара, не внешними данными, а той духовной силой непоколебимой уверенности в праведности и чистоте своих идеалов, которая остановит любой, даже самый искусный, удар и сокрушит любой, даже самый безупречный, блок. Кэм-по изначально постулировало своё искусство как средство служения созиданию и защиты добра и истины в человеке и обществе. Неразрывную связь бойцовских умений и нравственного долга в буддизме выразил в своих словах Уэсиба Морихэй, создатель стиля айки-до: «Подлинное воинское искусство не должно иметь ничего общего ни с грубой физической силой, потребной лишь для того, чтобы свалить противника, ни тем более с любым смертоносным оружием, приводящим мир к разрушению. Подлинное воинское искусство призвано, избегая жестокой борьбы, регулировать всеобщее ки, сохраняя мир, позволяя расти и развиваться всему в природе. Таким образом, упражнения в любом виде воинских искусств не должны быть самоцелью для уничтожения противника, но, наоборот, должны вырабатывать в нас чувство любви и уважения к окружающим» [2, с. 320-321]. Основополагающим принципом для любого мастера было требование вступать в бой только с благородными намерениями или если угрожает смертельная опасность.
Таким образом, становится понятным, что боевое искусство буддий-
ских мастеров не входит в противоречие с основными духовно-нравственными положениями доктрины буддизма, как его понимает и исповедует махаяна и, в частности, чань-буддизм и дзен-буддизм. Основные ценностные понятия данной мировой религии, такие как «нирвана», «ахимса», органично встроены в идейный и прикладной опыт кэн-до. В настоящее время, когда военный потенциал и боевая мощь становятся во всё большей степени основным средством достижения доминирования в мире, а моральные идеалы и духовные ценности заменяются представлениями об эгоистичных, внеморальных интересах отдельных корпораций, государств или военно-политических блоков, заветы и традиции древневосточных мастеров боевых искусств ясно показывают, что подлинное превосходство в силе и подлинная победа в противостоянии, которого совершенномудрый обязательно избежит, будет на стороне того, за кем стоит нравственная правда и духовная сила. И ещё нас учит опыт мудрецов боевого искусства Востока, что военные возможности и боевые средства государству и народу необходимо развивать и совершенствовать, но не ради массового убийства и агрессивного злорадства, а как необходимое и неизбежное средство сдерживания и вразумления своего потенциального противника, гарантирующего мир в стране и процветание общества, как обязательное условие обеспечения совершенствования людей и человеческих отношений.
Литература
1. Буддизм. Словарь. М.: Республика, 1992. 287 с.
2. Долин А. А., Попов Г. В. Кэмпо — традиция воинских искусств. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. 431 с.
3. Дхаммапада//Поэзия и проза Древнего Востока. Т. 1. М.: Художественная литература, 1973. 735 с.
4. Фомин В. П., Линдер И. Б. Диалог о боевых искусствах Востока. М: Молодая гвардия, 1991. 363 с.
THE ENLIGHTENING FIST: ONTOLOGICAL, EPISTEMOLOGICAL AND AXIOLOGICAL FOUNDATIONS OF MARTIAL ART IN BUDDHISM
Based on religious and philosophical sources, the article analyzes the philosophical ideas of Buddhism applicable to the practice of martial arts, revealing the spiritual essence of hand-to-hand combat as one of the ways
of finding the truth, examines the ideological evolution of Buddhist thought in the process of its contact with the practice of oriental martial arts, which led to the creation of a unique alloy of preaching salvation and the art of self-defense, the role and significance of the spiritual and moral ideals of Buddhist ideologists and martial arts masters for the spiritual and social history of all mankind, the development of philosophical thought in the field of cognition of the meaning of life, human relations and opportunities, the structure and content of human consciousness are investigated. The content of the religious and philosophical worldview of Buddhism and the specificity of the ideology of the combat practice of enlightenment is revealed and considered in the course of a comparative description of various spiritual concepts of the world religion that originated in the East.
Keywords: Buddhism, Mahayana, martial arts, enlightenment, nirvana, salvation, bodhisattva, samsara, Zen Buddhism, Chan Buddhism, meditation, irrationality, spontaneity, active compassion, social service.
References
• Buddizm. Slovar'. M.: Respublika, 1992. 287 s. [In Rus].
• Dolin A. A., Popov G. V. Kempo — tradiciya voinskih iskusstv. M.: Nauka, Glavnaya reda-kciya vostochnoj literatury, 1991. 431 s. [In Rus].
• Dhammapada //Poeziya i proza Drevnego Vostoka. T.1. M.: Hudozhestvennaya literatura, 1973. 735 s. [In Rus].
• Fomin V. P., Linder I. B. Dialog o boevyh iskusstvah Vostoka. M: Molodaya gvardiya, 1991. 363 s. [In Rus].
