CC BY
195
—-ФИЛОСОФИЯ—«—
УДК 256+316:1(=512.31)
ШКОЛА КИТАЙСКОГО БУДДИЗМА ЧАНЬ, ТИБЕТСКАЯ ВАДЖРАЯНА И БОЕВЫЕ ИСКУССТВА
Абаев Н. В.
Бурятский государственный университет, Улан-Удэ
ТНЕ CHAN SCHOOL OF CHINESE BUDDHISM, TIBETAN VAJRAYANA AND
THE MARTIAL ARTS
Abaev N. V.
Buryat State University, Ulan-Ude
Статья посвящена вопросу общности философско-методологических и психотехнических принципов чань (дзэн)-буддизма и тантрического буддизма ваджраяны в эзотерической традиции дзогчэн, оказавших влияние на методы психофизической тренировки и психической саморегуляции в традиционных искусствах боевого единоборства народов Внутренней и Северо-Восточной Азии.
Автор анализирует религиозно-философские основы бурят-монгольской Школы единоборства Шонын-баша в связи с историко-культурными процессами синтеза и взаимодействия национальной религии бурят и монголов тэнгрианства («религия Вечного Синего Неба») и Северного буддизма Экаяны («Единая Колесница»), как интегрального единства философии и практики Ваджраяны (Тантра) и Махаяны. В результате этого взаимодействия и синтеза, как справедливо отмечают авторы, в эпоху Чингисхана сложилась специфическая тэнгрианско-буддийская цивилизация народов Внутренней Азии, в которую вошли как буряты, монголы, калмыки и другие монголоязычные народы, так и тюркоязычные тувинцы.
Ключевые слова: чань (яп. дзэн), чань-буддизм, ваджраяна (тантрический буддизм), тэнгрианство, Вечное Синее Небо, Северный буддизм Махаяны, Экаяна, Чингисхан, тэнгрианско-буддийская цивилизация, Внутренняя Азия, Саяно-Алтай, Евразийская кочевническая цивилизация, Шонын-баша, Падма-Самбхава, Ньингмапа, традиция Рипа, Гэсэриада.
The article is devoted to the question of the generality of philosophical-methodological and psycho technical principles of chan (zen) - buddhism and tantric Vajrayana Buddhism in the esoteric dzogchen tradition, which influenced the methods of psychophysical training psychic self-regulation in the traditional martial arts of the people of Inner and Northeast Asia. The author analyzes the religious-philosophical basis of the Buryat-Mongolian school of martial arts Shonen-Basha in connection with historical-cultural processes of synthesis and interaction of the national religion of the Buryats and Mongols of tengrianstvo ("religion of the Eternal Blue Sky") and the Northern Buddhism Ekhayana ("the common Chariot"), as the integral unity of philosophy and practices of Vajrayana (Tantra) and Mahayana. In the result of this interconnection and synthesis, the authors is noted, that
there was a specific Tengrianism-Buddhism civilizations of the people of Inner Asia in Genghis Khaan's area, which included as the Buryats, Mongols, Kalmyks and other people of the Mongolian and Turkic-speaking Tyvinians.
Key words: Chan (jap. Zen), Chan-Buddhism , Vajrayana (Tantric Buddhism), "tengrianstvo" (Tengrian Religion), Eternal Blue sky, the Northern Mahayana Buddhism, Genghis Khan, Tengrian-Buddhist civilization of Inner Asia, the Sayano-Altai and Eurasian nomadic civilization, Shonin-Basha, Padma-Sambhava, Nyingmapa, Ripa tradition, epics of Geser.
Огромный культурно-исторический опыт школы китайского буддизма чань в адаптации всего китайского буддизма махаяны к специфическим этнокультурным, социокультурным и культурно-психологическим условиям Средневекового Китая и других стран Восточной, Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии (Япония, Корея, Вьетнам и др.), где он получил наиболее широкое распространение, уникален и представляет интерес еще и потому, что он позволяет более правильно оценить роль китайской махаяны, как вообще в истории Северного буддизма, так и для сравнительного анализа и сопоставления его культурно-исторической роли с такой специфической ветвью тибетского буддизма, как ваджраяна (тантризм).
Особый интерес духовно-культурное и психокультурное наследие школы чань в сфере развития культуры психической деятельности народов Восточной Азии представляет для сравнительного кросс-культурологического изучения роли чань-буддизма и тибетской ваджраяны (особенно - ее сугубо эзотерической «тайной» тантрической традиции дзогчэн) в контексте проблемы взаимодействия Северного буддизма махаяны и ваджраяны с традиционными воинскими искусствами боевого и спортивного единоборства в странах Внутренней и Северо-Восточной Азии, в частности с психометодологией подготовки человека к экстремальным условиям деятельности (борьба, кулачный бой, фехтование, стрельба из лука и др.).
Самостоятельные школы китайского буддизма начинают формироваться с VI в., но некоторые из них сначала стремились просто перенести на китайскую почву религиозную философию индийского буддизма и его формы психотехники и культуры психической деятельности. Это были, прежде всего, школы "Трех трактатов" (сань лунь цзун - философия мадхьямики) и "Дхармовых признаков" (фа сянцзун -виджнянавада), которые просто переносили на китайскую почву традиции индо-буддийской йоги [1]. Поэтому останавливаться на них в контексте данной проблемы нет смысла. Но и собственно китайские школы отличались друг от друга в деле адаптации традиционной буддийской йоги к китайским условиям. Одни из них строили свое учение на интерпретации той или иной сутры, доктрина которой и считалась в данной школе выражением высшей истины буддизма. Такие школы занимались, в первую очередь, разработкой оригинальных религиозно-философских концепций, использовавших как индийские, так и китайские (особенно - даосские) идеи [1;2]. Другие школы уделяли философско-методологическим вопросам достижения состояния просветления меньше внимания. Их больше интересовала буддийская
йогическая практика, психотехника высших, пробужденных состояний сознания и достижение освобождения через просветление. Их лозунгом стало высказывание: "Смотри в свою изначальную внутреннюю природу, созерцай ее и тогда станешь Буддой"[1]. Самой знаменитой из всех дальневосточных школ, уделявших особое внимание медитативной йогической практике, искусству психической саморегуляции и концентрации стала школа чань (яп. дзэн). Само слово «чань» является сокращением от «чань-на» (санскр. дхьяна - "медитация", "созерцание"). Таким образом, уже само название этой школы, указывает на сугубо практическую, психотехническую и психокультурную ориентацию чань-буддизма. Ежедневная «сидячая медитация» (кит.цзо-чань: яп. дзадзэн), продолжающаяся несколько часов, стала основой религиозной практики школы чань.
Ее основателем считается индийский проповедник, первый патриарх школы чань Бодхидхарма (кит. Дамо; яп. Дарума), который прибыл в Китай во второй четверти VI в. и обосновался в монастыре Шаолиньсы (пров. Хэнань). Позднейшая чаньская традиция, правда, утверждает, что Бодхидхарма уже был 28-м патриархом дхьяны в Индии, а первым патриархом был ученик самого Будды Шакьямуни -Махакашьяпа, получивший прямую передачу пробужденного сознания от Будды. Эта легенда должна была возвести чаньскую традицию к самому Будде Шакьямуни.
Главное положение учения школы чань - "особая передача пробужденного сознания от сердца учителя к сердцу ученика без опоры на письменные знаки", что означает необходимость воспроизводства учеником просветленного состояния своего Учителя-наставника, который может определенными средствами как бы транслировать свое состояние сознания ученику, наложив на него "печать сердца" (синь инь). Переживший этот опыт ученик закрепляет полученное от учителя пробуждение посредством медитативной практики. Поэтому чань претендует на то, что в ее рамках осуществляется непрерывная линия непосредственной передачи просветления от Учителя к ученику.
Идеал чань - "смотрение /т.е. медитативное созерцание - Н.А./ в свою собственную природу, чтобы стать Буддой". Основоположники чань-буддизма, развивая общемахаянский тезис о тождестве нирваны и сансары, отказывались противопоставлять состояние просветления, обретаемое в процессе медитации, прочим формам социально-практической деятельности человека, утверждая, что «обыденное сознание и есть просветление самого Будды». Чтобы нагляднее подчеркнуть, что никакого Будды вне сознания нет, что просветленное сознание и есть Будда, чаньские наставники иногда даже демонстративно уничтожали священные изображения и тексты, хотя уже в XI-XII вв. в чань утверждается монастырская традиция, предполагавшая строжайшую дисциплину и жесткую организацию [2; 1].
Вместе с тем, все чаньские монахи помнили знаменитое высказывание Линьцзи Исюаня (IX в.): "Встретишь Будду - убей Будду. Встретишь патриарха - убей патриарха". В этой парадоксальной форме Линьцзи (яп. Риндзай) выразил мысль о том, что всякая авторитарность, любые, пусть даже самые возвышенные, формы
идолопоклонства препятствуют просветлению, мешают усмотреть в нас самих того самого "внутреннего человека, без места, имени и звания", который и есть истинный Будда и «настоящий праведник» [2]. Со времени знаменитого Шестого патриарха Хуэйнэна (638-713) в чань утвердилось учение о «мгновенном», «внезапном» пробуждении, которое могло быть вызвано специфическими приемами. Самый знаменитый из них -гуньань (яп. коан), который представляет собой некий парадокс, абсурдный для обыденного рассудка, и который, став объектом созерцания, как бы стимулирует пробуждение.
Выявляя наличие сходных черт в чань и дзогчэн, Е.А. Торчинов писал, что «знаменитый дзогчэн (дзог-па чэн-по) во многом возник под влиянием китайской школы чань (яп. дзэн), что может считаться вполне доказанным» [1]. Вместе с тем, помимо установленного уже факта непосредственного влияния чань-буддизма на дзогчэн, общее в этих традициях было обусловлено также и общей психометодологической установкой на возможность и необходимость «прямого» и быстрого достижения просветленного состояния как в чань, так и в ваджраяне, а также вообще важной ролью психотехники в практике этих школ [2; 3; 4].
Кроме того, следует также учитывать и вполне доказанный факт, что и школа чань, и тибетский буддизм ваджраяны имеют общие цивилизационные, этнокультурные и этноконфессиональные истоки в эллинистическом «греко-буддизме», сформировавшемся под влиянием таких «западных» ветвей Евразийского тэнгрианства, как зороастризм и митраизм, получившем распространение в эллинизированных государствах Средней и Передней Азии - Бактрия, Согдиана, Маргиана и именно через бактрийцев и согдийцев, а также родственных им уйгуров, которые одновременно сыграли ключевую роль в этногенезе тюрко-монголов Внутренней Азии, сначала проник в 1 в. н. э. в Китай по Великому Шелковому Пути и только потом, в 4 в. стал распространяться в Тибете, проникнув туда напрямую с территории Бактрии (см.: N.V. Abaev. Buddhism of Mahayana in Central Asia. -«Tengrifund». Электронный ресурс).
Оба направления стали придавать исключительно важное значение в своей религиозной практике психологизации религиозного опыта еще и потому, что буддизм изначально делал особый акцент на непосредственном переживании психологического опыта просветления, придавая ему сугубо сотерологический смысл в деле спасения человека от мирских «заблуждений и страданий», что обусловило и важность психологических механизмов передачи этого опыта от учителя-наставника к ученику, а это наложило заметный отпечаток на психокультурные традиции чань и ваджраяны, придавая им интегративный, объединительный характер в русле своеобразного буддийского универсализма и «экуменизма». Так, характеризуя психометодологические основы чань-буддизма, Е.А. Торчинов писал, что «именно в чань психологическая сущность религии и базовая значимость религиозного опыта как основы религиозного феномена выявляются в наиболее чистом виде. Это поиск истины (собственной изначально пробужденной природы) без «преднахождения»: мы не знаем, какова она, и не можем описать ее иначе, чем при помощи эксцентрического
поступка (указав пальцем на луну, или сорвав цветок сливы, или ударив себя палкой по голове), но мы можем открыть ее в себе и непосредственно пережить, решив при этом все наши вопросы и проблемы. Не догматы преднаходят для нас истину, но мы сами открываем ее своим усилием, воплощенным в духовном делании. Возможно, кто-то захочет описать, формализовать и догматизировать свой опыт запредельного -и тогда возникнет новое учение или религиозная секта. Но сама чань в ее классических проявлениях категорически отвергает этот путь» [1].
В ваджраяне и дзогчэн наставники тоже утверждают, что человек должен быть оценен не в соответствии со школой или сектой, к которой он принадлежит, а в соответствии с качеством его просветления и религиозная традиция должна быть оценена не ее сектантской идентичностью, а ее духовным потенциалом и эффективностью; дзогчэн ищет прямого отношения к действительности, не ограниченного, не управляемого и не контролируемого определенной сектантской верой или философской точкой зрения [5; 1]. Согласно утверждениям учителей-наставников ваджраяны, все религии по-своему верны, но они отражают только определенный, т.е. относительный уровень развития сознания, поскольку его индивидуальное сознание вкупе с кармическими наклонностями людей, объединенных по религиозной принадлежности, создают весь иллюзорный мир богов и всех существ той или иной религии, которые в действительности существуют только для этого уровня сознания [6].
Только с изменением уровня сознания закономерно изменяется все содержание иллюзорного мира сообразно содержанию того или иного религиозного Учения: эволюционная история культурно-исторических ареалов тех или иных религиозных конфессий ярко демонстрируют различие этих иллюзий. Поэтому, разного рода попытки изменить или «подправить», т.е. реформировать содержание деятельности религиозных конфессий не только бесполезно, но и опасно, так как это закономерно вызывает религиозные конфликты из-за разного понимания сущности человека, его предназначения и смысла жизни, пути духовного совершенствования и религиозного спасения в соответствии с сотерологией этого учения - и всему причиной является разный уровень сознания.
Только вместе с растворением грубого, а затем и тонкого сознания, исчезают иллюзорные миры, порождаемые все еще существующими в истории человечества религиозными учениями, так или иначе отражающими разные стадии духовно-кармического развития людей. Именно факт существования различных не только по содержанию, но и, более того, по качеству своего содержания миров, представленных определенными Учениями, вызывает затруднения у представителей других конфессий в их перерождениях, когда индивид добровольно или в силу заблуждения меняет свою веру на другую. И в силу этого душа этих людей после их смерти теряет ориентиры и начинает блуждать. То есть, когда «старая» стихия предшествующей религии эту «послесмертную» душу отторгает, а новая вера вместе с соответствующей стихией ее не принимает. И эта заблудшая душа плутает до тех пор, пока не исчерпает всю свою карму [5].
Сравнительное изучение философии и практики чань-буддизма в сопоставлении с практикой и теорией ваджраяны приводит нас к несколько неожиданному и парадоксальному выводу, что в целом школа чань более близка к эзотерической традиции ваджраяны, известной под названием «дзогчэн», нежели к другим официально признанным махаянским школам старого Китая, в том числе и к китайско-ваджраянской школе «чжэнь-янь» («Школа Истинного Слова», т.е. тантрических мантр). Тем не менее, этот вывод соответствует словам VI Патриарха школы чань Хуэйнэна о том, что его Учение является Высшей Колесницей - Единой Колесницей (Экаяна), т.е. Колесницей, обьединяющей все другие направления и школы мирового буддизма, в том числе «хинаяну» (точнее, тхераваду), махаяну и ваджраяну (тантру), включающую в себя и ее «тайную», эзотерическую традицию -дзогчэн.
Ссылаясь на «Сутру Лотоса» и обосновывая ее авторитетом теорию Единой Колесницы, которую он считал «Высшей Колесницой», т.е. вершиной развития буддизма махаяны, Шестой патриарх говорил своему ближайшему ученику Фада: В Лотосовой сутре немного слов. Все ее семь (или десять) частей состоят из метафорических высказываний о причинности. /Будда/ Татхагата распространял «Три Колесницы» только из-за тупости мирских людей. В Сутре ясно сказано, что нет никаких других Колесниц, кроме Единой Колесницы Будды» [2]. Далее Великий Учитель-наставник сказал: «Фада, слушай [Учение] Единой Колесницы Будды и не ищи двух колесниц, омрачая свою собственную природу неведением. Я объясню тебе, где в Сутре /Лотоса/ есть эта Единая Колесница Будды. Если и внутри и вовне вы не омрачены неведением, то, значит, свободны от двойственности. Если вы омрачены извне, то привязаны к [внешним] признакам; если вы омрачены изнутри, то привязаны к Пустоте. Находясь среди [внешних] признаков, отрешиться от них; находясь внутри пустоты, отрешиться от пустоты — это и есть не быть омраченным ни снаружи, ни изнутри» [2].
Великий Учитель-наставник Хуэйнэн также сказал: «Фада, мое постоянное желание — чтобы все мирские люди всегда сами открывали мудрость Будды в своей основе сознания, но не открывали «мудрость» живых существ. Сознание мирских людей ошибочно, омрачено иллюзиями и заблуждениями, творит зло и поэтому само открывает «мудрость» живых существ. Если же сознание мирских людей правильно, то оно озаряется светом изначальной мудрости и само открывает мудрость Будды. Не открывать «мудрость» живых существ, но открывать мудрость Будды — это и есть выход из мира» (там же). И еще Великий Учитель-наставник Хуэйнэн сказал: «Фада, такова Дхарма Единой Колесницы Сутры Лотоса. Но в последующих разделах сутры проводится разделение на три колесницы из-за людской омраченности. Опирайтесь только на Единую Колесницу Будды!» [2]. Таким образом, как следует из слов Шестого Патриарха, традиционное также и для всего Северного буддизма (Тибет, Китай, Монголия, Тува, Бурятия) деление на «Три Колесницы» - «хинаяна», махаяна и ваджраяна (тантрический буддизм) обусловлено лишь разной степенью омраченности (или просветленности) обычных людей или разными уровнями (ступенями) их
«продвинутости» и носит относительный характер, а такой подход, в принципе, весьма близок к традиции дзогчэн .
Параллели между чань и дзогчэн, несколько обобщая и упрощая ситуацию для удобства понимания, можно пояснить так: чань - это китайский дзогчэн, а дзогчэн -это тибетский чань-буддизм, хотя, как и всякая культурологическая аналогия, данная параллель тоже условна. Тем не менее, Хуэйнэн заложил и обосновал в СевероВосточной Азии такое интегративное понимание «Трех Колесниц», которое сильно повлияло и на понимание в странах Внутренней Азии всего Северного буддизма как Единой Колесницы Экаяны, воплощающей в себе понятие «религия» вообще (включая и сопряженные понятия «национальная религия», «общенациональная конфессия») и объединяющая в себе всю совокупность различных буддийских учений, а также традиционного тэнгрианства, ассимилированного буддизмом.
В результате на основе китайского термина «сань-чэнь» (ср. кор. «самсын») -«Три Колесницы» у тувинцев, бурят, калмыков и халха-монголов сложился общий термин, обозначающий религию вообще - «шашин»//бур.монг. шажин//тув. шажын (предположительно, через корейский язык и под влиянием его фонетики, как утверждает Сундуй-Башкы -Роман Лудуп). Фактически этот термин означает не только все буддийские учения, но и народную и общеэтническую религию Тэнгри, соединившуюся с буддизмом в единую и целостную этноконфессиональную традицию, т.е. шашин//шажын//самсын//сань-чэнь - это и есть Северная Экаяна как синтез «Трех Колесниц» буддийского учения и Евразийского тэнгризма («Тэнгрияны»), представляющего собой квинтэссенцию всех народных верований и культов тюрко-монголов и угро-финнов Центральной, Внутренней и Северо-Восточной Азии, а также их национально-государственной религии, доминировавшей в добуддийский период во всех кочевнических империях.
В Тибете интегративные процессы в конфессиональных рамках «тибето-буддийского экуменизма» достигли своей вершины, т.е. наивысшей точки консолидациии и интеграции в период формирования школы гелугпа (тиб. «закон добродетели»), созданной в начале 15 в. Ламой Цзонхавой, который соединил учения и практики всех существовавших до него буддийских школ в единую и целостную систему под эгидой «Желтошапочной» школы (или просто - «желтой веры»). Установив при помощи монголов в середине 16 в. власть над Тибетом и закрепив ее при посредстве китайцев, контролировавших с середины 17 в. соединения Тибета с внешним миром, школа Гелугпа распространилась в Монголии, Бурятии, Калмыкии, Туве, Китае и действительно стала истинно-экаянской школой всего Северного буддизма, вобравшей в себя все махаянские и ваджраянские традиции, а на уровне народных культов и обрядов (семейной обрядности, родо-племенных экологических культов, популярного вероучения и т.д.) ассимилировавшей и всю народную этноконфессиональную традицию, преимущественно тэнгрианскую.
Наряду с общим подходом к Экаяне, как к Высшей Колеснице, представляющей собой самую совершенную, самую высокую вершину всех буддийских учений и медитативных практик, традиции чань и дзогчэн объединяет также связь с боевыми
искусствами. Так, связь чань-буддизма с искусством боевого единоборства, как с активно-динамической формой медитации, естественным образом и весьма ярко проявилась в Шаолиньской школе боевого искусства, основанной, согласно историческим хроникам, самим Бодхидхармой, первым китайским учеником которого в части доктринальной и, разумеется, медитативной был Хуэйкэ, а в части военно-прикладных искусств - некий Бато, чье имя указывает на кочевническое происхождение [7; 8]. Не менее тесная и глубокая связь существовала и между ваджараяной, с одной стороны, и воинскими искусствами кочевнических народов Центральной, Внутренней и Северо-Восточной Азии (тибетцы, монголы, тувинцы, буряты и др.). В частности, очень наглядно проявилась связь ваджраяны и дзогчэн с таким традиционно кочевническим искусством единоборства, как бурят-монгольская школа боевого искусства «Шонын-баша» - «Стиль Небесного Волка», про взаимосвязи которой с медитативной практикой дзогчэн ее Учителя-наставники говорили, ссылаясь на Великого гуру Падма-Самбхаву (8 в.): «Будда - это Просветление, а принятый в нашей школе Метод Построения Медитативной Ступы -это эффективное средство овладения боевым искусством в Школе Небесного Волка» [5; 9].
В связи с этим современные последователи ваджраяны, практикующие дзогчэн и боевое искусство Небесного Волка отмечают: «С получением Мудрости у человека открывается зрение, слух и обоняние - чувственность на другом уровне, посредством которой он начинает понимать суть учения Будды, что, в свою очередь, обусловливает его рождение в стихии пространства, а вместе с ним - возможность и способность заниматься практикой буддизма. Но Будда после пробуждения 40 дней молчал, ибо не совсем понимал то, как донести до обычного сознания людей это знание космического статуса феномена Человека» [2; 5; 10]. Комментируя это высказывание, необходимо отметить, что, конечно же, Будда, обладающий всеведением, не мог чего-то «не знать», это просто образное выражение, объясняющее необходимость выработки определенной психометодологии и психопропедевтической стратегии в обучающем процессе своеобразной вадраяна-буддийской системы религиозной «психогогики» (психогогии).
Поэтому далее поясняется, что в зависимости от уровней сознания и интеллектуальных способностей адептов при дальнейшем изложении своего учения Будда разделил его на три уровня или ступени: 1) ступень сутры или поклонения; 2) ступень ваджраяны или тантраяны, т.е. Тайной Колесницы; 3) и эта ступень непосредственно переходит в 3-ю ступень ваджраяны, т.е. дзогчэн [5]. На вопрос, почему эта Колесница называется «тайной», мастера-наставники этой школы Небесного Волка поясняют, что космическое содержание просветленного сознания, данное в Учении, непостижимо обычному человеческому разуму, т.е. является тайной «за семью печатями», которая открывается тогда, когда достигается 3-я ступень махамудры или дзогчэн, ведущая к просветлению Будды [6]. Как утверждают современные наставники Школы Шонын-баша, по мере реализации этой практики ученик выходит на путь или ступень ваджраяны, где в случае успеха он достигает
почти космического качества сознания. И здесь, в процессе этого перехода, его поджидает одна, можно сказать, главная опасность из многих подобных: на этом уровне-ступени он впервые «видит», что «спасителя» как такового, о чем он думал и во что верил ранее, нет вообще, поскольку «все есть Пустота», и что в безбрежном во времени и пространстве Космосе он один и ему неоткуда ждать помощи на избранном им пути просветления духа и сознания [5]. Это ввергает ученика в великий шок, вселяя в него величайший страх и последующую панику, и отсюда, в преобладающем большинстве, все падают вниз по ступени космической иерархии состояний сознания до самого низа - до стихии земля, откуда теперь ему предстоит начинать свой путь просветления и духовного совершенствования с самого начала, так сказать — с нуля. Ибо на «лестницах-ступеньках» космического развития нет «площадок» для «передышки» и «отдыха».
Если ученик идет далее, практикуя теперь махамудру или дзогчэн, то на этом новом уровне его состояния сознания - пути духовного совершенствования - его ожидает новый шок в его жизни: он «теперь» «видит», что и его самого нет как телесно-индивидуальной и в то же время духовной личности. Нет ни его Эго, нет ни его «Я», а вместе со всем этим - нет ни звезд, ни планет солнечной системы, как и самого Солнца и всего материального, а везде лишь пустота. И, как утверждается, из миллиарда человеческих существ только редкие единицы достигают этого окончательного состояния, и из этих «единиц» только Великий Будда Шакьямуни смог «остановиться» и оставить нам свое Величайшее Учение. Остальные из этих «единиц» в величайшей панике растворяются безвозвратно, не проронив ни слова, так как в этом состоянии исчезают всё телесно-материальное, которое мы, заблудшие, считаем объективно существующим, поскольку «дух» выходит наконец-то из кругов сансары! Конечной же целью всего этого является достижение состояния Будды» [5].
Как утверждают наставники Школы Шонын-баша, вне зависимости от веры у людей имеются три «кита», т.е. базовые положения, которые влияют на развитие сознания индивидов: 1. правильные мысли, 2. правильная речь, 3. правильное поведение. На этих положениях основаны также все заповеди известных ныне религиозных учений. И если соблюдать эти «положения», даже если являешься атеистом, человек будет подниматься по лестнице космического развития, и наоборот. Иначе говоря, и мысли, и речь, и поведение должны быть направлены на благо всех живых существ, обитающих во всех шести мирах: это закон кармы, т.е. закон причинно-следственной космической связи взаимообусловленного развития всех живых существ. Обуздав изложенные здесь стихии можно попытаться обуздать три главных порока человека: а) неведение, б) страсти и в) гнев, на которых держатся все другие пороки. У развитого человека, избавившегося от греха невежества, появляется больше свободы для работы над собой и, соответственно, меньше слепого поклонения к кому бы то ни было, поэтому необходимо помнить о том, что истинное знание приносит созидание и благо, а ложное — разрушение и смерть" [5].
Общность Северного буддизма Экаяны, особенно ваджраяны в традиции дзогчэн, и чань-буддизма в подходе к различным видам социально-практической деятельности выразилась также в даосско-чаньской и ваджраянской (в традиции Рипа школы Ньингмапа) концепции «внутри мудрец - снаружи правитель (воин)», на формирование которой оказала влияние и древнеиндийская карма-йога (йогическая практика, осуществляемая в процессе активной практической деятельности, «йога действия»), которая наглядно реализовалась в процессе овладения воинскими искусствами единоборства, когда боец выполняет свой долг перед родиной, своей общиной и родными и которую, таким образом, тоже можно отнести к общим истокам психометодологии и психотехники как чаньских, так и ваджраянских боевых искусств.
В свою очередь, чаньская парадигма «внутри просветленный мудрец, а внешне - безжалостный воин», имеющая другое не менее парадоксальное продолжение «снаружи просветленный монах, а внутри - искусный воин», которая была также связана с даосской управленческой парадигмой «деяние - через - недеяние» и с древнеарийской традицией карма-йоги, восходящей к Арджуне, герою древнеиндийского эпоса. Представители высших арийских каст Древней Индии были хорошо знакомы с традицией карма-йоги и героическим эпосом индо-ариев: к касте брахманов принадлежал и основоположник чань-буддизма Бодхидхарма, считавшийся одновременно и основателем Шаолиньской школы единоборства.
В индо-арийской традиции Арджуна считался идеальным воином, у которого сила и мужество сочетались с благородством и великодушием. В индуистской мифологии Арджуна считался третьим среди братьев - пандавов, внуком самого Индры, верховного бога-громовержца, насылавшего на отступников и нарушителей законов древнеарийской религии небесные стрелы, которые метко поражали всяких грешников, поскольку он был непревзойденным стрелком из лука.
Поэтому далеко не случайно и то, что один из героев Махабхараты (Бхагавадгита), индоарийского эпоса - богатырь Арджуна был прекрасным стрелком, но, согласно Гите, не мог приступить к исполнению своего воинского долга из-за необходимости стрелять в своих родственников. И тогда его учитель, в роли которого выступает бог Кришна, стал учить, что война, совершаемая бескорыстно, есть долг воинов-кшатриев, выполнение которого «открывает райские двери» [11].
Из этих нравоучительных бесед Кришны с Арджуной, в которых разъяснялась глубинная этическая, метафизическая и философско-психологическая суть искусства психической саморегуляции с целью подготовки к экстремальной деятельности в ситуации боевого единоборства и зарождается карма-йога. Как известно, вся индоевропейская йогическая традиция в целом, в том числе и карма-йога, став органической составной частью индуизма, позже вошла и в духовную практику буддизма, заложив основы практики медитации школ Северного буддизма, в частности школы чань, которая уделяла особое внимание искусству психической саморегуляции с целью подготовки к экстремальным условиям военно-спортивной деятельности.
Позднее чань-буддизм оказал сильное влияние на тэнгрианскую религию Вечного Синего Неба Чингис-хаана и вообще стал основополагающим элементом «религии самураев», в которой, как и в монгольском тэнгрианстве, тоже придавалось большое значение психофизической подготовке японских стрелков из лука. Однако об еще более ранних и архаичных связях бурят-монгольского праздника Сурхарбан («Стрельба из лука») с Солнечно-Небесной «религией ариев» свидетельствует, например, само слово «сур» (бур.-монг. «мишень»), этимологически связанное с древнеарийским Богом Солнца.
При этом стрелы воспринимались как лучи Бога Солнца (скифо-арийское Хор-Мазд; бур.-монг. Хормуст-Тэнгэри), что свидетельствует о глубоких и тесных связях тэнгрианской религии бурят-монголов с Солнечно-Небесной религией сибирских скифо-ариев, непосредственных предков северных и западных бурят-монголов (ср. бурятский этноним «хори-тумат», восходящий к древнему названию Хакасии -Хоорай//Хонгорай//страна хоров-гуров, Солнечного народа «сибирских скифов», предков тувинцев, алтайцев, хакасов и других тюрко-монгольских народов Саяно-Алтая).
Из всех индоарийских психорегулятивных, медитативных систем именно карма-йога в трактовке Бхагавадгиты стала весьма эффективным средством психофизической тренировки и саморегуляции с целью подготовки к любой практической деятельности, в том числе и в экстремальных условиях боевого единоборства. Согласно Гите, воин-кшатрия может и должен убивать, но не по своекорыстным побуждениям, а принимая войну как божью волю и как свой нравственный долг.
Библиографический список
1. Торчинов, Е.А. Религии мира: опыт запредельного. Психотехника и трансперсональные состояния. Школы Дальневосточной буддийской традиции. Спб.: Центр «Петербургское востоковедение», 1998 (Часть 2: Религии чистого опыта: Даосизм, Индуизм, Буддизм. -Электронный издательский сайт «Ковчег-Арк» 28 дек. 2016 г.).
2. Абаев, Н. В. Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в средневековом Китае. Новосибирск: Наука, 1989. 215 с.
3. Абаева, Л.Л. Идентичность в локусе бытия монгольских народов. //Феномен идентичности в современном гуманитарном знании. К 70-летию академика В.А.Тишкова. М.: «Наука». - С. 425438.
4. Abaev, N. V. Buddhism in Central Asia and Trans-Sayania. Электронно-аналитический журнал «Новые исследования Тувы». Спец. выпуск. 2010 www.tuva.asia
5. Абаев, Н.В., Хобраков, Ч.-Ц. Бурят-монгольская школа единоборства «Шонын-баша» (Стиль Небесного Волка). Улан-Удэ. Изд-во Бурятского государственного университета. 2015. 150 с.
6. Намкай, Норбу Ринпоче. Кристалл и путь света. Сутра, тантра и Дзогчен. Сост. и ред. Джон Шейн. Спб.: Сангелинг, 1998. 216 с.
7. Абаев, Н. В. Чань-буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае. Новосибирск: Наука, 1983. 214 с.
8. Абаев, Н.В. Синтез тэнгрианства и буддизма Махаяны в истории и философии бурят-монгольского искусства единоборства «Шонын-баша». Режим доступа//М11р://1епдг1Тип0.ги/81п1ег-1епдг1ап81уа-1-Ьи001гта-тахауапу.М1т!#тоге-4437.
9. Абаев, Н.В. Тэнгрианство и буддизм махаяны в истории и философии бурят-монгольского искусства единоборства «Шонын-баша» //Вестник Тувинского Государственного университета. Социальные и гуманитарные науки. Вып. 1. Кызыл: Изд-во ТывГУ. 2016. С. 7-20.
10. Абаев, Н.В. Культ священных гор и тэнгрианский эпос бурят-монголов. Отв. ред. к.п.н., доцент В.М. Мантыков. Издание 2-е, исправленное и дополненное. Иркутск: Издательство « Оттиск». 2015. 190 с.
11. Смирнов, Б.Л. Философские тексты «Махабхараты». Вып.2. кн. 1. Бхагавадита. Ашхабад, 1960. 403 с.
Bibliograficheskij spisok
1. Torchinov, E.A. Religii mira: opyt zapredel'nogo. Р81Ио1екИп1ка i 1гап8рег8опа!'пуе 8o8toyaniya. Shkoly Dal'nevostochnoj buddijskoj tradicii. Spb.: Centr «Peterburgskoe vostokovedenie», 1998 (0Ha8t' 2: Religii chi8togo opyta: Dao8izm, Iпduizm, Buddizm. - EHlektronnyj izdate!'8kij 8ajt «Kovcheg-Ark» 28 dek. 2016 g.).
2. AЬaev, N. V. ОНап'-buddizm i ku!'tumo-p8iho!ogiche8kie tгadicii v 8гedпevekovom Kitae. Novo8iЬiг8k: Nauka, 1989. 215 8.
3. Abaeva, L.L. Ideпtichпo8t' v loku8e Ьytiya moпgo!'8kih пaгodov. //Fenomen ideпtichпo8ti v 80vгemeппom gumaпitarnom znanii. K 70-letiyu akademika V.A.Tishkova. M.: «Nauka». - S. 425-438.
4. Abaev, N. V. Buddhi8m in Central A8ia and Tгaп8-Sayaпia. Elektronno-analiticheskij zhuma! «Novye issledovaniya Tuvy». Spec. vypusk. 2010 www.tuva.a8ia
5. Abaev, N.V., Hobrakov, CH.-C. Buiyat-mongol'skaya shkola edinoborstva «SHonyn-basha» (Stil' Nebe8nogo Volka). Ulan-Udeh. Izd-vo Bufyat8kogo go8udaг8tveппogo univereiteta. 2015. 150 8.
6. Namkaj, Noibu Rinpoche. Kгi8ta!! i put' 8veta. Sutгa, taпtгa i Dzogchen. So8t. i гed. Dzhon SHejn. Spb.: Sangeling, 1998. 216 8.
7. Abaev, N. V. Chan'-buddizm i kul'tura p8ihiche8koj deyatel'no8ti v 8rednevekovom Kitae. Novo8iЬiг8k: Nauka, 1983. 214 8.
8. Abaev, N.V. Sintez tehngrian8tva i buddizma Mahayany v i8torii i filo8ofii bu^at-mongol^^o iskusstva edinoborstva «Shonyn-basha». Rezhim dostupa//http://tengrifund.ru/sintez-tengrian8tva-i-buddizma-maxayany.htm! moгe-4437.
9. Abaev, N.V. Tehngrian8tvo i buddizm mahayany v i8torii i filo8ofii Ьuryat-moпgo!'8kogo i8ku88tva edinoborstva «Shonyn-basha» //Vestnik Tuvinskogo Gosudarstvennogo universiteta. Social'nye i gumanitamye nauki. Vyp. 1. Kyzyl: Izd-vo TyvGU. 2016. S. 7-20.
10. Abaev, N.V. Kul't 8vya8hchennyh goг i tehngrian8kij ehpo8 Ьuryat-moпgo!ov. Otv. red. k.p.n., docent V.M. Mantykov. Izdanie 2-e, ispravlennoe i dopolnennoe. Irkutsk: Izdatel'stvo « Ottisk». 2015. 190 s.
11. Smimov, B.L. Filosofskie teksty «Mahabharaty». Vyp.2. kn. 1. Bhagavadita. Ashkhabad, 1960. 403 s.
Абаев Николай Вячеславович - доктор исторических наук, профессор, заведующий лабораторией цивилизационной геополитики Института Внутренней Азии Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, e-mail: [email protected]
Abaev Nikolai - doctor of historical Sciences, Professor, the Head of Laboratory of Civilization Geopolitics of the Inner Asia Institute of Buryat State University, Ulan-Ude, email: [email protected]
