CC BY
16УДК 821.432.815
ПРОСТРАНСТВО «ПЕЙЗАЖНОГО МЫШЛЕНИЯ» КАК МАРКЕР НАЦИОНАЛЬНОГО МИРОВИДЕНИЯ ПЕРСОНАЖЕЙ В ПОЛИКУЛЬТУРНЫХ ТЕКСТАХ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ КАЗАХСТАНА (на примере рассказов А. Н. Сергеева и Н. М. Черновой)
Мария Александровна Логинова
Магистр русского языка и литературы, соискатель кафедры русского языка и литературы и методики преподавания русского языка и литературы Челябинский государственный педагогический университет 454000, Россия, г. Челябинск, просп. Победы, 69. Mariya.loginova.78@mail.ru
В данной статье анализируется способы отражения национальной картины мира через категорию пространства пейзажного мышления персонажей в поликультурных текстах казахстанских русских писателей. Хронотопический анализ раскрывает способы пространственно-временной «трансляции» национальных культурных традиций и образов, которые приобретают значение символических знаков, несущих в себе этноспецифическую смысловую нагрузку. Включение ценностей «казахской» культуры в «систему» русской литературы обеспечивает межкультурный диалог, обогащая культурную картину мира русского читателя, открывающего для себя мир чужой культуры.
Ключевые слова: поликультурный текст, художественный хронотоп, пространство пейзажного мышления, этнокультурная специфика.
Интерес к творчеству русских писателей Казахстана связан с необходимостью сохранения литературного наследия авторов стран СНГ, которые, раскрывая через русское слово инонациональную тематику, вносят в русскую литературу новые темы и мотивы, непривычные для читателя, а значит привлекательные как в эстетическом, так и в познавательном планах. И в конечном итоге, с осознанием художественной ценности произведений, на страницах которых пересекаются этнографические границы и происходит межкультурный диалог.
Художественный хронотоп, как маркер национальной картины мира, является одной из важных категорий при анализе этнокультурной составляющей произведений. Среди «параметров», которые можно расценивать как показатели «национального, можно назвать категорию пространства пейзажного мышления. «Пейзажная зарисовка» в ху-
© Логинова М. А., 2016
дожественной литературе всегда связана с изображением любого незамкнутого пространства. Как утверждает Е. А. Зинина, пейзаж во всех литературах призван отразить философский контекст, и является средством погружения «в раздумья мироздания и предназначении человека, о его жизни и смерти, о величии и ничтожности на фоне жизни природы» [Зинина 2006: 217]. Нас, в первую очередь, пейзаж интересует как зрительно воспроизводимый образ этнокультурного пространства, который раскрывается в «образно-символических» значениях» как способность человека воспринимать духовные понятия в ландшафтных формах. В зависимости от образа жизни (оседлого или кочевого) у каждого этноса на протяжении веков в сознании складывались определенные стереотипы о территории своего проживания. В. В. Савельева справедливо утверждает, что «продолжая жить в национальной памяти, они влияют на воображение и сознание человека, даже если реальных аналогов он никогда не увидит» [Савельева 2000: 92]. По словам Ю. М. Лотмана, этническая «пространственная картина мира многослойна: она включает в себя и мифологический универсум, и «здравый смысл» [Лотман 1992: 450].
В художественном произведении внутренний мир персонажей может быть наполнен воспоминаниями и видениями, которые «метафорически материализируются» (Э. Кленин) в национальные образы. Это дает возможность через них не только «высветить» национальные образы, имеющие пространственно-временные характеристики, но и увидеть этнокультурные отличия в восприятии окружающего мира.
Отметим, что для русского народа окружающая его природная среда (жизненная) сводилась к сравнительно небольшой (в отличие от степи) местности, где находились дома, деревенские постройки и пр. Для кочевника же степное пространство было бескрайним, бесконечным. Это сформировало и особое восприятие форм и предметов, которые зрительно не могли восприниматься в качестве ближнего детализированного плана, а основаны на соединении «больших» частей в одну целостную пространственную картину. Как замечает А. Ж. Бахралинова, «пространство, подобно сфере, радиусами расходилось от кочевника в разные стороны, открывая беспредельные горизонты вокруг, но и возвращаясь к нему как к центру вращения» [Бахралинова 2013: 176].
Для того чтобы раскрыть национальную специфику пейзажного мышления персонажей, русские писатели Казахстана используют невербальный код, который составляет важную часть любого типа пространства. Но в отличие от традиционного «набора» (звуки животного мира и орнитологии), они прибегают к его особой форме -
музыке. Как замечает один из известных специалистов по культуре и литературе Центральной Азии и Казахстана А. Фишлер - «Ветер, который витает над Степью, приводит в движение не только травы, он создает космическую музыку, которую мы слышим в звуках домбры и кобыза, в импровизациях акынов. Кочевой образ жизни будит в людях особые рефлексы, развивает таланты. Если оседлые народы адаптируют себя в пространстве, то кочевые пространство завоевывают» [Арцишевский 2014: 127].
Отчетливо художественное пространство пейзажного мышления «прослеживается» в текстах А. Н. Сергеева и С. Н. Назаровой. Смысловые модификации национальных образов в их произведениях раскрываются как через описание реально существующих топонимов, так и через архетипическую антропонимику, как основу национальной памяти. Так, в рассказе А. Н. Сергеева «Кобыз» для Мурата, главного героя, приезд «знаменитости» Султана-аги, становится одним из ярких моментов жизни. Но внешность музыканта «...никак не вязались с представлением о знаменитых музыкантах его родной степи, которое с раннего детства жило в сознании Мурата. В рассказах отца.все знаменитые акыны, кюйши были большими, сильными и смелыми. Да иначе и не могло быть, как бы тогда легендарные Шал-Кииз-жирау, Курмангазы, Махамбет за свободу народа бились? .Музыкант ничем не напоминал тех великих» [там же]. Антропонимы здесь создают исторический временной фон, так как выступают в качестве связующего звена с культурной памятью, в которой не только батыры и джигиты олицетворяют формулу красоты, но и те, кто связан с миром музыки.
Взяв в руки инструмент, Султан-ага «.встряхнулся, взмахнул смычком, и .Мурату показалось, что кто-то большой, сильным одним движением распахнул огромные, может быть в половину всей степи -серебряные трубы. Но постепенно звуки становились все плавнее. Они сливались в стройную, с детства знакомую мелодию. сладко щемило сердце, .понесла над острыми пиками снежных вершин, над темными зевами бездонных ущелий, над яркой и пестрой, как казахский ковер, весенней степью» [Сергеев 2001:158]. Звуки кобыза уносят персонажа из мира реального в мир воображения, в сознании которого «материализуются» знакомые ему образы зимней и весенней степи. Использование сравнения - «как казахский ковер», имеет под собой сложившееся представление героя об окружающем природном мире, его ландшафте и цветовой палитре. «Сообщения», которые передает акын слушателям с помощью музыки, полны образности: «А мелодия плыла над головами людей.и неслась над снежными пиками горных вершин, над белыми точками юрт и пестрой россыпью отар.» [Там
же:164]. Все видимые объекты показаны на отдаленном фоне и построены в виде круговой перспективы, которая позволяет увидеть предметы в той последовательности, в которой они отражаются в сознании героя, что, в свою очередь, позволяет высветить этноспецифику зрительного восприятия. Глаголы движения плыла, неслись указывают на огромную горизонтальную и вертикальную плоскости, где расстояние между предметами характеризуется большой удаленностью друг от друга. Созерцание этого гигантского степного фона - зрительное обобщение всех форм и предметов. В данном текстовом фрагменте пространственный образ мира, сформулированный Г. Д. Гачевым как «откос» [Гачев 2007: 267], где ориентированность начинается с боков к центру, прослеживается четко: первый круг (видимость того, что окружает центр - равнину) - вершины, ущелья; второй круг (центр) -юрты, россыпь отар.
Сцену звучания национальных мелодий и песнопения, как способа отразить особенности пространственного пейзажного мышления героев, также находим в рассказе Н. В. Черновой «Терсаккан». В основе сюжета лежит описание того, как дед Исламбек, желая вылечить свою внучку, приглашает в гости домбриста. Ритуал «лечения» вводит всех находящихся в юрте в гипнотический транс: «Видится - высокие качели светятся в ночной Степи. Высокие-высокие, алтыбакан, перевитые красными лентами. Скрипят, поют. Сильно раскачиваются они. Парни и девушки смеются, улетая к небу. Только одна не смеется... Слезы капают, прожигают песок. Из этих горючих лунок вырастают голубые лунные цветы. И над Степью луна - тоже голубая. Но вот неслышно подошел к девушке парень... Подхватывает девушку, ставит на качели, раскачивает. Ее платье взвивается белым вихрем. И звенят, звенят и звенят вплетенные в косы колокольчики» [там же]. Образы, которые описывает автор, представляют собой национальный мир казахской молодежи. Маркером национального здесь выступает алтыбакан - качели, которые устанавливались за аулом и были любимым развлечением молодежи. Алтыбакан символизирует знакомство молодых пар, дружбу, любовь. Поэтому качели сооружались так, чтобы на них можно было качаться поочередно только парами. Глагол звенят (колокольчики), в русском восприятии ассоциируется с тройкой лошадей, полевыми цветами и пр., у тюрков же, в основном, связан со звоном украшений, которые при движении издают звуки колокольчика. К примеру, «шолпы» вплетались в косы казашек с двумя целями: во-первых, под их тяжестью волосы тянули вниз со спины и не позволяли сутулиться, во-вторых, служили отличительным знаком идущего в пространстве. Целостность национальной картины высвечивается и
через «общенациональный» символ - Луну. Луна, в отличие от Солнца, для казахов «более высокий и жизненно теплый образ». Как пишет В. В. Бадиков, яркий свет солнца не позволяет казахам быть до конца откровенными, это возможно только при лунном свечении [Бадиков 2002: 22]. Считаем, что в данном случае его можно рассматривать как этнокультурный, отражающий сложившиеся поведенческие стереотипы народа. Не зря казахи иногда алтыбакан называют «качанием в лунном свете», которое дарует раскрепощение.
В рассказе явно просматривается мифопоэтическая я пространственно-временная модель. Мышление персонажей пропитано верой в сверхъестественные возможности музыки. Это архаичное мировоззрение вызывает неподдельное удивление русских, приехавших в аул: «Как это может быть? Вы же, Бахыт, образованный человек, в институте учились, а верите в разные предрассудки. Ладно, табунщики, старики, а вы-то?» [там же].
Таким образом, образ «чужого» мира раскрывается через категорию пейзажного мышления. Мир воображаемых зрительных образов персонажей представлен как цветовой и контурный, которые накладываются друг на друга, что создает «иллюзию» пространственного объема ландшафта. Это позволяет раскрыть специфику видения окружающего мира, основанного не на свертывании и детализации природных объектов, а в «обхвате» территории, как целостного, нечленимого мира. Авторы «организуют» пространство образами-звуками, которые представлены как «искусственно» созданный человеком мир, тем самым позволяя русскому читателя воспринимать и осмыслять их в ракурсе национального «обличия»: «колокольчики в косах», «ритм звучания кобыза и домбры» обладают характерной для казахов звуковой «эмблематикой» пространства.
Список литературы
Зинина Е. А. Основы поэтики: теория и практика художественного текста. М.: Дрофа, 2006. 300 с.
Савельева В. В. От художественного текста к художественному миру. Теория. Методика. Практика. Алматы: Фонд XXI век, 2000. 252 с.
Лотман Ю. М. Заметки о художественном пространстве. Путешествие Улисса в «Божественной комедии» Данте. Таллин: Александра, 1992. 478 с.
Бахралинова А. Ж. Пространственная параметризация казахской языковой картины мира // Вестник Кемеровского государственного университета, 2013. Т. 1, № 2(54). С. 174-177.
Арцишевский А. А. Неукротимая эпоха. Эссе, публицистика. Алма-ты: «Алашбаспары», 2014. 480 с.
Сергеев А. Н. Один шаг. Алматы: Создж-Словарь, 2001.280 с. Гачев Г. Д. Космо-Психо-Логос: Национальные образы мира. М.: Академический Проект, 2007. 511 с.
Чернова Н. М. С миру по нитке // Простор. 2012. № 1. С. 53-55.
SPACE "LANDSCAPE OF THOUGHT" AS A MARKER OF NATIONAL WORLD VIEW OF THE CHARACTERS IN MULTICULTURAL TEXTS OF RUSSIAN WRITERS OF KAZAKHSTAN (on the example of short stories by A. N. Sergeeva and N. M. Chernova)
Maria A. Loginova
Master of Russian language and literature
Postgraduate Student in the Department of Russian Language and Literature and Methods of Teaching Russian Language and Literature Chelyabinsk State Pedagogical University
454000, Russia, Chelyabinsk, Pobedy ave., 69. Mariya.loginova.78@mail.ru
This article analyzes the ways of reflecting the national picture of the world through the category of space infinity of thinking of the characters in multicultural texts of Russian writers of Kazakhstan. Chronotopical analysis reveals the spatial-temporal "translation" of cultural traditions, motives and images that acquire symbolic value of signs bearing etnopoliticheskoi meaning. The inclusion of the values of the "Kazakh" culture in "the system" of Russian literature provides intercultural dialogue, enriching the cultural picture of the world the Russian reader, opening a world of foreign culture.
Key words: multicultural text, artistic chronotope, space, infinity of thought, ethno-cultural specificity.
