Пространственные измерения культуры: методология исследований Текст научной статьи по специальности «Прочие социальные науки»

УДК 130.2

Фомина Марина Николаевна Marina Fomina

Букин Андрей Григорьевич Andrey Bukin

ПРОСТРАНСТВЕННЫЕ ИЗМЕРЕНИЯ КУЛЬТУРЫ: МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ

SPATIAL DIMENSIONS OF CULTURE: METHODOLOGY FOR REVIEWING

Авторы рассуждают о моделях осознания бытия в рамках понятий «культурное пространство» и «пространства культур». Рассматриваются способы трактовки самого понятия «пространство» как одного из основных измерений человеческого бытия, как в плане физического существования человека, его социального бытия. Делается вывод о том, что пространственность — критерий, необходимый для существования фактов культуры

Ключевые слова: культурное пространство, пространство культуры, философия культуры, пространственные характеристики культуры, восприятие культуры

This paper examines models of awareness of being in the concept of cultural space and spaces of cultures. It's reviewed methods of inquiry of the concept of «space» as one of the key dimensions of human existence, both in terms of the physical existence of man and his social life. It is concluded that in perception of culture, spatial criteria is necessary

Key words: cultural space, space of culture, philosophy of culture, spatial cultural dimensions, perception of culture

Философский взгляд на формирование современной культуры ставит перед учеными вопрос о новых моделях осознания бытия на основе гармонично взаимосвязанных отношений в системах «природа-человек», «природа-культура», «человек-культура-общество». Отношения человек-культура и культура-человек в совокупности — это собственно эйдетическое пространство культуры, формирующее представление о месте человека в культуре. При этом человек не только находится в пространстве культуры — он одновременно формирует культурное пространство, сочетающее многообразие пространств культур, так как множественность культур порождает множественность пространств культур. Поэтому контакт с иной культурой порождает пересечение с её пространством.

Идея пересекающихся пространств культур неотступно ведёт к мысли о необходимости диалога культур.

В начале ХХ в. О. Шпенглер утверждал, что культуры представляют собой «замкнутые, несоизмеримые миры» [1; С. 56], существуя в собственном пространстве, которое может быть «подавлено» доминирующими культурами. Так, еще походы Александра Македонского сформировали новый тип культур, которые испытали влияние эллинизма, что послужило в последующем становлению новой цивилизации, определившей развитие европейского общества. Школы Платона, Аристотеля и т.п., последовавшие за этим процессом, закрепили становление культурного пространства в Европе. Каждый пространственный элемент был выражением духовного апогея

человеческого сообщества, любое произведение существовало как бы в двух измерениях. В одном — как произведение конкретного пространства культуры (культуры Греции, Рима), а в другом — как рефлексия культурного пространства (европейская культура античности) . В средние века христианство стало европейским культуро-образующим элементом: перейдя от национального явления (пространство культуры), к образующему началу культурного западноевропейского пространства, перейдя от локального к глобальному фактору в мировой цивилизации. Христианство стало экстраполярно ко всему человечеству. И благодаря единому географическому расположению пространств культур Европы, их политической и экономической близости, культурное пространство Западной Европы как системо-, ценностностнообразующий фактор становится доминирующим в мировом процессе.

Следовательно, понятие «культурное пространство Западной Европы», трансформируясь в «европейское культурное пространство», фиксирует в себе экстра-и интраполярные факторы. Европейская культура, обращаясь к древним культурам, обретает в них значительную часть своей мощи: идеи, рожденные в китайской и др. цивилизациях, нашли в ней свое воплощение.

Таким образом, можно отметить важнейшую черту культурного пространства — неоднородность составляющих его пространств культур. В этом смысле, имея в виду «мысль о мысли» М. Мамардашвили, можно утверждать, что мыслимое культурное пространство плюралистично. При этом следует учитывать, что формирование культурного пространства сопровождается интеграцией в него отражений культурных фактов, порождённых в обособленном локальном пространстве культуры; существованием факта пространства культуры как национального, этнического, государственного, корпоративного и т. д. проявления; экстраполяцией в культурном пространстве пассионарной культуры над пространствами культур; наличием диалога пространств

культур, их объединения или пересечения в культурном пространстве; плюралис-тичностью культурного пространства. Это позволяет говорить о культурном ( пространство культуры) и поликультурном ( культурное пространство) явлении в измерении культуры.

В рамках природы культура конструирует общее человеческое пространство. В то же время она сама конструируется и обретает свою определенность. Это представление может быть отнесено к аксиоматическому типу. Но ... имеет ли свои пространственно-временные границы существование «пространства культуры», что даёт основание говорить о «факте» как о пространстве культуры, можно ли соотнести мыслимое К. Ясперсом «осевое время» с понятием «пространство культуры» или с понятием «культурное пространство»?

В научной литературе многие годы используются такие понятия, как «пространство европейской культуры», «пространство японской культуры», реже понятие «пространство культуры Востока», еще реже — «пространство российской культуры». Мы остановимся на анализе понятия «пространство европейской культуры» только по той причине, что оно наиболее часто встречается не только в научном, но и в массовом информационном потоке. Информация о нём идёт как о явлении, доступном для понимания, и в рамках которого существует общепринятая терминология. Но европейской культуры, как таковой, нет. Это понятие (европейская культура) используется в том случае, когда возникает необходимость вычленить культуру Европы как целое образование, противопоставить её, например, культуре Востока, России, Америки, то есть, определить её природу и сущность в некоторых пространственных границах. Меняя масштаб рассматриваемых понятий, мы можем перейти к не менее иллюзорным английской, французской, немецкой и т.д. культурам, которые, представляя совокупность культур отдельных местностей Европы, тем не менее, воплощают в себе европейскую культуру в целом, а в частности — национальный дух, ментальность, ха-

рактеристику времени. Поэтому творчество Гомера или Данте, Декарта и Гёте — это не только реалии конкурентно взятой культуры, а рефлексия европейского культурного пространства. Поэтому при реконструкции пространственных категорий культуры следует учитывать доминирующие факторы, которые обеспечивают целенаправленный характер пространственного образования: при отсутствии равнозначности культур стран Европы мы отмечаем близость тематических направлений. Они образуют структуры экономического, политического и др. порядка для обеспечения метакультур-ной интеграции в культурном пространстве; тесные культурные связи; явления культурной жизни.

Восприятие и значимость отдельных явлений культур в различных странах Европы (мы будем говорить о временно-пространственной характеристике) также неравнозначно. Об этом говорит творчество Гёте, Моцарта, Маркса и т.д., поэтому понятие «пространство европейской культуры» фиксирует в себе бытие некоего общего инвариантного слоя, в данном случае — ментальности. Им может стать временно-пространственная фиксация культуры и наличие доминирующих тенденций конкретного вида культуры в европейском масштабе.

Европейская культура приняла на себя роль миссионера. Под её специфическим влиянием национальные культуры получали импульс, благодаря которому одни исчезали, другие становились культурами с мировым значением. Тем самым, пространство европейской культуры сформировало культурное пространство Европы и дало мощный толчок для развития культур Нового Света. Поэтому, когда мы говорим — западная культура, мыслим пространство европейской и американской культур. Можем ли употреблять понятие «культурное пространство Запада»? Скорее всего, нет, поскольку в данном случае будет нарушена целостность культуры как одно из доминирующих требований культурного пространства.

Если рассматривать пространство с позиций целепологания, тогда возникает не-

обходимость заявить и о целеориентирую-щем пространстве, которое уже отличается качественными характеристиками, социальной определенностью и речь уже будет идти об историческом, социальном, культурном, коммуникативном пространстве.

Для нас представляет интерес обращение к трактовке самого понятия «пространство», дающего возможность определить смысл понятий «пространство культуры» и «культурное пространство», так как оно ( пространство) представляет одну из характеристик социального, физического, духовного бытия человека. Неслучайно по этому поводу О. Шпенглер заметил, что «все законы суть количественные зависимости, или, как выразился бы физик, все физические явления протекают в пространстве. Античный физик, применительно к античному, отрицающему пространство мира чувствованию, не изменяя сути дела, исправил бы это выражение в той форме, что все явления „протекают в телах"» [1; С. 157]. Однако на уровне культурного пространства каждое тело позиционирует себя как социальное начало, обладающее индивидуальными чертами — качествами личности, которые и раскрываются в пространствах культур, в которых проявляется бытие человека.

Более сложная ситуация складывается с информационным пространством. Как выразился Н. Винер — «Информация есть информация, а не материя и не энер-гия»[2; С. 166]. Тем не менее, в сформированном информацией пространстве мы различаем синтаксический, семантический и прагматический слои информационного пространства. Они обладают отличной друг от друга структурной и качественной нагрузкой, отражая аспекты существования и функционирования информации. Так, синтаксический уровень отражает лишь статистические отношения между сигналами (информационными единицами), которые могут быть рассчитаны количественно по формулам Винера-Шеннона [3]. Семантический уровень включает множественные связи между символами и универсумом объектов реального и идеального миров, и

наоборот. При этом на данном уровне далеко не всегда возможно индивиду полностью осознать смысл некоторого информационного послания, что зависит от несовпадения объективного (данность поля) и субъективного (личный опыт) восприятия. Поэтому прагматический уровень информационного пространства и может сопоставить личностные различия в понимании информации.

Географическое пространство несет в себе природную, социальную, экономическую, территориальную значимость. Различные процессы, явления отражаются здесь через систему образов, осознаваемых и выступающих в качестве условных заместителей объектов или явлений.

Как видим, социальная, информационная и географическая составляющие пространств рефлексируют качественные характеристики природы пространствен-ности: информационное пространство свидетельствует о существовании и отражении в сознании того или иного факта; географическое — фиксирует его место; социальное — кто и во имя чего этот факт реали-зовывает. Это говорит о том, что категория «пространство», обретая метафорическую значимость, способна обеспечить переход из реального пространства, закономерности которого были описаны в древности в Эвклидовых «Началах», к иным слоям бытия, проявляя и проясняя их. Причём слои культуры (языковая общность, система социальных и родственных отношений и т.д.) не являются здесь исключением.

Пространственная составляющая культуры позволяет осмыслить несколько различных концептов, делящих явления культуры, обладающих пространственностью, в бинарном отношении. Среди них: а) физическое объективно-реальное пространство и культурное пространство; б) обобщенно-философское восприятие пространства с точки зрения мировоззренческого, ритуального, сакрализованного представления и конкретно историко-социологические пространственные структуры, представленные по результатам археологических, этнографических и других источников; в)

пространственные ареалы существования культуры и пространство культуры.

В настоящее время под влиянием гло-бализационных процессов положение с восприятием культуры несколько изменилось — она осмысливается через категорию пространства, которая важна для традиционных культур, так как ориентирована на «вечное возвращение» первообразов. Это обусловлено тем, что этнические культуры сохраняют целостность восприятия пространственно-временного континуума — время представлено как покоящаяся длительность. Значимо восприятие культуры в её пространственном воплощении и для современных культур, производящих массу информационного продукта, нуждающегося в позиционировании и индексировании с целью найти своего потребителя среди аналогичных конкурирующих продуктов. Кроме того, пространственное расположение культурных артефактов с учётом особенностей культуры обеспечивает более высокий уровень их восприятия человеком. Ещё один пример пространственной ориентированности культуры — предмет социальной экологии и особенно её раздела «городская экология», которая анализирует, по словам В.А. Тишкова, «распределение и взаимодействие в пространстве человеческих популяций и групп населения, включая этнические общности и общины» [4; С. 279].

Особое отношение к пространству сложилось в этнографии. Полевая работа, по преимуществу, «пространственная» дисциплина. Здесь самые разновременные явления — материальная культура, технология производства, предание и его реак-туализация — даны нам в единый момент времени, запечатлеваясь на его срезе. Тем самым они приобретают пространственную форму. Антропологичность пространства — одна из важных проблем гуманитарного знания. Объёмность, протяжённость, аре-альность — главные критерии пространс-твенности некоторого рассматриваемого объекта. На всех этапах осмысления данного проблемного поля становится важной задача определения рамок и границ объекта исследования: сужение этих границ может

привести к утрате некоторых значимых компонентов; расширение — к размыванию основных дефиниций проблемы. Поэтому правильное понимание пространственных категорий является одним из важнейших критериев объективной оценки культурного пространства.

В социальной антропологии к проблеме пространственных категорий в культуре одним из первых обратился французский учёный А. Леруа-Гуран, который рассматривает пространственные характеристики элементов материальной культуры, такие, «как, скажем, значимость их протяжённости или объёмности, а также к вопросам различий восприятия пространства в разных культурах, при разных способах жизнеобеспечения» [4; С. 279]. Он отмечает, что в отличие от земледельца, например, «для раннего охотника и собирателя мир линеен, значение имеет не поверхность земли», а маршрут перекочёвки — пространство вдоль речной долины, тропы, берега водоёма. Кроме того, пространство моделируется по архетипному принципу большего пространства в малом, неся отпечатки представлений о реальном мире, при этом «мир охотника» будет отличаться от пространства «мира землепашца».

Исследовательские действия должны привести к установлению общих рамок рассматриваемого вопроса в пределах культуры. Особое внимание должно оказываться тем сферам человеческой жизни, к которым невозможно применить методы вопросов и ответов. Такие сферы необходимо наблюдать в полной реальности повседневной жизни со всеми её оттенками [5; С. 40-41]. Любой антрополог знает, что время фиксации материала должно быть отмечено вместе с его «пространственной составляющей», в виде пространственного (ландшафтного) распределения культурного явления. «В социальной антропологии систематическая запись социального поведения отдельных лиц и социальных контактов между ними напрямую связана с наблюдениями физического расположения в пространстве» [6; 104].

В современной западной (англо-американской) археологии время рассматри-

вается как «spatial commodified time», т.е. «совмещенное с пространством» [7]. Диа-хронное исследование пространственных объединений не только облегчает изучение пространственного распределения археологических явлений на их конкретных временных срезах, но и способствует более глубокой содержательно-сущностной интерпретации феноменов. Сбор и анализ подобной информации подчиняются в таком случае и пространственным аспектам человеческой культуры. Здесь археологические артефакты не просто находятся в пространстве — они его воссоздают. Концепция археологического пространства помогает понять природу философской концепции пространства в культуре.

Понятие «пространство» через экзис-тенциональную интерпретацию встречается и в Библии в понимании «пустота». Во многих религиозных картинах мира происходит аналогичное. Понятие «пустота» характерно для холистских культур Центральной Азии, что мы встречаем, например, в общебурятском эпосе Гэсэр [8, 15, 20].

Однако нормы-ценности, созданные в разных культурных пространствах, отражены в своих знаковых системах, поэтому пространства культур общаются на разных «языках». Каждая культура в рамках своего пространства оформляет системы знаков, которые являются её субъективными носителями. Они, по словам Гиртца, «не таинственные, ненаблюдаемые образования, находящиеся вне человеческих голов, а скорее ткань каждодневной коммуникации. Хотя антрополог не может знать, как сформировался иной опыт мироздания, он может наблюдать как выражают себя другие люди, как они проявляют посредством коммуникации свой опыт. Даже символы, связные с тем, что принято называть «наиболее внутренними», «глубинными» мотивами, в конечном счете, проявляют себя в общественной жизни» [9; С. 264]. Это дает нам основание отметить, что логико-культурологический методологический подход дает возможность осмыслить понятия «культурное пространство» и «пространство

культуры» через рефлексивность культуры. Сказанное позволяет заключить, что критерий «пространственность» раскрывает суть существования фактов культуры; моделирование пространств культуры обосновывает бытие общего в частном; культурное

пространство включает в себя пространства культуры; пространство культуры предполагает анализ пространственной организации его элементов, а исследование культурного пространства — анализ пространств культуры как элементов.

Литература

1. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. В 2 т. Т. 1. Образ и действительность / Пер. с нем. И.И. Маханькова. М.: АЙРИС-пресс, 2004.

2. Винер Н. Кибернетика. М.: Наука, 1968.

3. «A Mathematical Theory of Communication», Bell System Technical Journal, Vol. 27 (July and October 1948), P. 379-423 and 623-656. Reprinted in D. Slepian, editor, Key Papers in the Development of Information Theory, IEEE Press, NY, 1974. Included in Part A.

4. Тишков В.А. Реквием по этносу: исследования по социально-культурной антропологии. М.: Наука, 2003.

5. У Малиновского это названо «импондерабилиями реальной жизни». Malinowski B. The Sexual Life of Savages in Northwestern Melanesia / B. Malinowski; L., 1939. P. 40-41.

6. Pelto J.P. Anthropological Research. The structure of inquiry / Pelto P. J., Pelto G H.; Cambridge University Press. 2-nd edition, L., 1999. P 104.

7. Shanks M., Tilley Ch., Re-constructing in archaeology: Theory and practice / М. Shanks, Ch. Tilley;. 2-nd edition. London; New-York, 1994. P. 10-11, 138.

8. Гэсэр: бурятский героический эпос / Пер. с бур. Вл. Солодухина; В 2-х т. Т. 1. М., Современник, 1988.

9. Цит. по: Ewing С. P. Is Psychoanalysis relevant for Anthropology / Catherine P. Ewing // New Direction in Psychological Anthropology / Theodore Schwartz, Geoffrey M. White, and Catherine A. Lutz. Cambridge Univ. Pr., 1992. P.264.

Коротко об авторах _

Фомина М.Н., д-р филос. наук, профессор каф. «Философия, теория и история культуры», Забайкальский государственный университет (ЗабГУ) marf_05@mail.ru

Научные интересы: философия, философия культуры

Букин А.Г., канд. филос. наук, доцент каф. «Социальная антропология, религиоведение и философия», Забайкальский государственный университет (ЗабГУ)

BukinAG@chitgu.ru

Научные интересы: культурология, философия культуры, геральдика

_Briefly about the authors

M. Fomina, the professor, the Doctor of Philosophy, the pro-rector, the professor of chair «Philosophies, theories and cultural histories», Zabaikalsky State University

Scientific interests: Philosophy, culture philosophy

A. Bukin, Candidate of Philosophy, Associate Professor, Department of Social Anthropology, Religious Studies and Philosophy, Chita State University

Scientific interests: cultural studies, philosophy of culture, heraldry