CC BY
80
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви.
2012. Вып. 6 (49). С. 47-64
Проповеди священномученика Фаддея, АРХИЕПИСКОПА ТВЕРСКОГО
Публикуемые проповеди священномученика Фаддея (Успенского), архиепископа Тверского, сказанные в 1920-х гг. в церквах Житомира, Астрахани и, главным образом, Саратова, найдены в архивно-следственном деле мирянина А. А. Соловьева. С исторической точки зрения они позволяют осветить малоизученный период служения святителя в Саратовской епархии.
Публикуемые ниже записи 14 проповедей священномученика Фаддея (Успенского), архиепископа Тверского хранились у мирянина Александра Александровича Соловьева, ревностно защищавшего интересы Православной Церкви в начале 1920—1930-х гг. в Саратовской епархии, и были изъяты во время обыска при его аресте в 1934 г. В описи отобранных при обыске предметов они значатся как «проповеди Фаддея» (Архив УФСБ РФ по Саратовской обл. Д. ОФ-26194. Т. 1. Л. 17); сами же записи проповедей находятся в т. 4 архивно-следственного дела среди вещественных доказательств (Л. 107—189 об.).
По воспоминаниям А. И. Кузнецова, опубликованным в т. 1 сборника «Современники о Святейшем Патриархе Тихоне» (М., 2007), святитель Фаддей предварительно записывал произносимые им проповеди собственноручно или диктовал переписчицам. Проповеди записывались на тетрадке, «сшитой из бумаги размером в осьмушку», и вкладывались в пустую голубую обложку такого же размера. Публикуемые проповеди из архивно-следственного дела ОФ-26194 написаны чернилами (преимущественно синего цвета разных оттенков) на разрезанных поперечно листах тонких тетрадей в линейку. Так же, как и проповеди, хранившиеся у А. И. Кузнецова, они предваряются кратким изложением их содержания и имеют указание на дату (ст. ст.) и место их произнесения. Одна проповедь сказана в архиерейской церкви Житомира, в бытность владыки Фаддея управляющим Волынской епархией, еще одна — в Астрахани в 1926 г., остальные 12 проповедей произнесены в церквах Саратова в период с декабря 1927 г. по июль 1928 г. Кроме этих 14 проповедей, в архивно-следственном деле имеется отрывок проповеди на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы (Т. 4. Л. 112—113 об.), который мы здесь не помещаем из-за его фрагментарности.
А. И. Кузнецов сообщает, что переписчицы снимали с записей копии и передавали их почитателям владыки Фаддея. Одним из таких почитателей был юрист А. А. Соловьев, посещавший службы святителя в Астрахани в 1924—1926 гг. и оставивший личные воспоминания о нем1. А. А. Соловьев является также
1 См.: Современники о Святейшем Патриархе Тихоне. М., 2007. Т. 1. С. 380—387.
автором мемориальной записки «Борьба с “Живой церковью” в Саратовской епархии (1922—[19]23, 1933—[19]34 гг.)», опубликованной в «Вестнике ПСТГУ» (Серия II. 2010. № 4 (37)).
Переехав в 1930 г. из Астрахани в Саратов, где он жил до 1924 г., А. А. Соловьев организовал небольшой религиозно-философский кружок, который ставил целью своей деятельности доказать несостоятельность материалистической философии и насаждавшегося атеизма. А. А. Соловьевым был написан ряд работ («Contra atheistos», «Бог, мир и человек: Основы христианского миросозерцания» и др.), которые обсуждались и дорабатывались членами кружка на собраниях в его доме. Изъятые при обыске материалы его личного архива, и в их числе записи проповедей священномученика Фаддея, поступили на рассмотрение к экспертам С. И. Вайнштейну и Д. А. Гнездилову, которые обнаружили в них «контрреволюционные высказывания по текущему моменту», а также «завуалированную агитацию против партии и Коминтерна» (Т. 3. Л. 2).
Все подчеркивания и отчеркивания в публикуемых текстах сделаны красным карандашом вышеупомянутыми «экспертами».
Святоотеческие поучения архиепископа Фаддея из личного архива А. А. Соловьева являются уникальным памятником христианской письменности XX столетия, поскольку большая часть творений святителя 1920— 1930-х гг. утрачена при арестах и обысках их хранителей или сознательно уничтожена в период жесточайших гонений на Русскую Православную Церковь.
Во многих случаях в цитаты из Священного Писания и богослужебных текстов святителем Фаддеем вносились несущественные изменения, обусловленные контекстом проповедей. Публикаторы сочли возможным не вносить корректив в эти места. Несвободны публикуемые тексты от стилистических шероховатостей, допущенных переписчицами, а также от незначительных утрат, которые отмечены публикаторами многоточием в угловых скобках; слова в квадратных скобках внесены подготовителями текстов для ясности. Так как все записи проповедей находятся в т. 4 архивно-следственного дела, в публикации указывается только нумерация листов каждой из них.
Подстрочные и затекстовые примечания сделаны публикаторами, написание слов, относящихся к церковной лексике, дано в соответствии с правилами церковного правописания, в круглых скобках поставлены даты произнесения проповедей по новому стилю.
Вступительная статья, публикация и примечания И. И. Ковалевой и О. И. Хайловой
№ 1
5 (18) января 1920 г.
Подтверждаемые современной жизнью спасительные уроки относительно поста, покаяния, молитвы, уединенного безмолвия, раздающиеся из пустыни Иорданской.
Уже несколько дней Св[ятая] Церковь зовет духовных чад своих, «питомцев» жизни Христовой и благочестия (кан[он] повеч[ерия] 4 янв[аря], п[еснь] 9-я), мысленно перенестись в пустыню Иорданскую и наблюдать с назиданием для души своей чудные дела, там совершенные. «Странствия (гостеприимства вечери) Владычня и безсмертныя трапезы во убозем вертепе прежде насладившеся (т[о] е[сть] в вертепе Вифлеемском, в праздник Рождества Христова), ныне на Иордан тецем, тайну зряще странну, Горния светлости ходатайственну» (кан[он] повеч[ерия] 4 янв[аря], ирм[ос] 9-й).
Эта тайна Крещения Господа, которая откроется в полноте и светлости в самый день великого праздника Крещения Господня; сегодня же, что мы видим на Иордане, в пустыне, куда перенестись мысленно зовет Св[ятая] Церковь? Видим Иоанна, проповедующего крещение покаяния. И если редко о ком из нынешних христиан можно сказать, что они наслаждались духовной трапезой Владыч-ней в самый день Рождества Христова, когда все было так светло, когда люди призывались как бы наблюдать радостное восхождение дневного света солнца после бесконечно долго и мучительно длившейся ночи, то может ли быть речь о каком-либо духовном наслаждении теперь, когда Св[ятая] Церковь зовет нас: «...на Иордан тецем...», т[о] е[сть] в пустыню, смотреть на сурового проповедника покаяния? Здесь все так подавляет настроение душ современных людей: дикая пустыня, пост, покаяние, молитва и духовное созерцание, безмолвие уединения. Все это так мало по духу или по вкусу современным людям, так чуждо, несродно их жизни. То, чем должна была бы быть обвеяна вся жизнь, что должно было войти в нее как сродная, всю жизнь проникающая стихия, все это кажется людям нынешним чем-то чуждым, непонятным, ненужным. Напр[имер], пост; зачем он, говорят нынешние люди, когда без того жизнь превращается в сплошной пост, когда нечего есть, когда не приходится разбираться в пище и приходится есть самую скудную с такою охотою, с какою прежде от этой пищи чувствовалось отвращение? Говорящие так и не замечают, что они только подтверждают необходимость и пользу поста. Ведь не потому ли Господь попустил всей жизни обратиться в пост, что люди не хотели добровольно поститься? Не хотел ли Он, чтобы отпостились они против воли столько, сколько постов пропустили, подобно тому как во время семидесятилетнего плена Вавилонского и запустения должна была отпраздновать земля Иудейская субботы свои, которых не хотел соблюдать непокорный воле Господа народ еврейский (2 Пар 36. 21)?1
* Со слов: «...без того жизнь...» отчеркнуто слева вертикальной чертой.
49
Подобным же образом не хотят люди внимать теперь никаким призывам к покаянию. Жизнь их исполнена плача и сетования, но меньше всего «печали по Бозе» (2 Кор 7. 10). До печали ли о собственных мелких внутренних недочетах, когда жизнь общественная полна сплошных ужасов? И опять не хотят люди заметить, что великие ужасы общественной жизни составлялись из так называемых маленьких недочетов, мелких, ничтожных страстей отдельных лиц, составились благодаря тому, что покаянием никогда по-настоящему эти мелкие страсти не смывались и не очищались. Пыль, невидимо носящаяся в воздухе, покрывает плотным и толстым слоем и вещи в комнате, никогда не выметаемой и не очищаемой. Люди не желают понять и заметить, что Господь бедствиями жизни непрестающими хочет именно вызвать в душе спасительное покаяние. Как ни глубоко сперлись какие-либо газы или сдавлены воды в недрах земли, но сильное давление на них заставляет расседаться крепкие гранитные скалы, чтобы дать выход этим газам или водам. Не образ ли это того, как сильное бремя бедствий житейских должно, наконец, вызвать и из каменных сердец воздыхания и слезы покаяния, пробив каменную толщу себялюбия житейского, сковавшего сердце человека?
Молитву и духовное созерцание, размышление о Боге, о душе, о мире Горнем, испытание совести люди нынешние также не любят. До молитвы ли теперь и небесных созерцаний, когда ужасы земной жизни всецело приковывают к себе внимание, когда нужно думать только о том, как сохранить жизнь свою от голода, холода, наблюдать внимательно и неотступно не за сменой настроений собственной души, а за колебаниями между жизнью и смертью заболевших близких людей, помня, что, пропущено малейшее колебание, и смерть приблизилась, чтобы отнять на волосок висящую чью-либо жизнь? И опять люди не стараются вникнуть в то, что, именно ставя в подобные опасные положения, Бог хочет научить молитве тех даже, которые уже давно о молитве забыли. Ведь когда врачи ничего определенного об исходе болезни сказать не могут, не тем ли благо-временнее усиленная, неотступная, глубокая сердечная молитва, вопль к Врачу Небесному, чтобы отменил Он, еще пока не поздно, грозный приговор смерти? И неужели молитва может мешать усилиям человека избавиться от давящих бед жизни? Ведь она дыхание души, а разве дыхание мешает совершать какие-либо дела? Не наоборот ли? Малейшее задержание дыхания не мешает ли делать что-либо и даже жить? Или что препятствует вечному, более глубокому испытанию совести среди бед жизни? Не наводят ли эти беды и болезни на такие размышления, каких прежде в голову не приходило? Не вызывают ли воспоминаний о давно чем-либо забытом? Не заставляют ли совесть, давно подавленную, и против воли пробуждаться, укорять, обличать, мучиться в бреду находящегося и временами в сознание приходящего больного?
Говорить ли еще об уединении, которого люди так не любят? Разве не чувствуют они, что, несмотря на то, что постоянно соединяются в толпы, усиливают речи о всечеловеческом единении, сердца окружающих становятся все более неверными, изменчивыми, все более чуждыми, так что среди толпы людей человек чувствует себя как в пустыне, с тою разницей, что в пустыне обыкновенной он не чувствовал бы этого постоянного палящего дуновения людской ненависти
и злобы, которая страшнее, может быть, самума и смерчей пустыни? Как, значит, и самая современная жизнь преподает те именно уроки, какие слышатся из пустыни Иордановой?!
А при этом нужно добавить, ради малодушия нынешних людей, что не вечно будет продолжаться это томление поста, покаяния, молитвенного напряжения и уединенного безмолвия. Ведь пост нужен, пока человек не обуздал страсти, не покорил их добровольно духу. А затем «все позволительно» (1 Кор. 6, 12) будет человеку, что не противно закону Христову, снимется запрет со многого, что до времени было вредно. Ведь Сам Христос, у Которого плоть не выходила из подчинения духу, ел предлагаемое и пил вино (Мф. 11, 19), никогда, однако, не угождая страсти невоздержания. Он сказал, что сыны Брачного чертога (т[о] е[сть] Царствия Его) не могут поститься, когда Жених Христос будет с ними вечно (Мф. 9, 15). Равно печаль покаяния перейдет в радость сладостного утешения вечного; молитва, с напряжением совершаемая, перейдет в дыхание души, непрестанно, но без всякого труда совершаемое; уединение временное ради более успешной борьбы со своими страстями, отпрысками себялюбия, откроет путь к более широкому, свободно для любви радостной раскрывающемуся и растущему <.>ству.
Вообще, следовательно, то, что казалось человеку столь унылым и мучительным в пустыне Иорданской, превратится в здоровую постоянную стихию духовной небесной жизни Христовой. Что прежде казалось невозможным и совершенно даже невместимым и странным для немощных сил человеческих, то облегчит благодать Христова, которая обильно пробивается, по слову Исаии пророка, именно в пустыне, в той среде постничества, покаяния, молитвы, испытания совести, уединенного безмолвия, которая* наиболее предрасполагает и помогает восприятию благодати (Ис. 35, 6). Здесь, в этой духовной среде, как бы в пустыне, скорее «проторгнутся воды» (Ис. 35, 6) благодатной жизни в сердцах наших, и мы будем с радостию почерпать воду живую благодати из источников спасения (Ис. 12, 3), если только будем приходить не с одними сосудами вещественными для почерпания воды обычной, хотя и освященной, но с сосудами душ, открытыми для восприятия подаваемой здесь Христовой благодати. Сосуды же душ наших делаются свободными, когда опустошаются от страстей этими чудными веяниями из пустыни очистительного поста и воздержания, покаяния, молитвы и уединенного безмолвия.
В Неделю пред Просвещением в архиерейской ц[еркви] г[орода] Житомира2. Л. 107—110 об.
* В оригинале: которые (среды).
№ 2
14 (27) июня 1926 г.
В Неделю Всех святых в церкви св[ятителя] Николая на Цареве3 в г[ороде] Астрахани
Установление праздника в честь Всех святых как показывающего плоды «Духа пришествия» и призывающего всех пользоваться собранным святыми духовным богатством.
«Духа пришествием» (стих[ира] Пятид[есятницы] на «Госп[оди] воззв[ах]») в мире, которое Св[ятая] Церковь светло отпраздновала в прошедшую неделю, довершено дело спасения Христова, и нынешним праздником в честь Всех святых Св[ятая] Церковь как бы говорит: вот плоды этого пришествия — бесчисленное множество святых.
Весьма светло это собрание святых; им восполнены отпадшие от Бога некогда лики ангельские. «Дух Святый действовал, во-первых, в ангельских и небесных силах. их совершенство, озарение и неподвижность ко злу — от Св[ятаго] Духа» (св[ятой] Григ[орий] Богосл[ов])4; ныне Он к сим небожителям бесплотным присоединяет «ангелов во плоти»5, усовершив последних наравне с первыми. Как бы в соответствие девяти чинам ангельским явились на небе подобные же чины, или лики святых: патриархи, пророки, апостолы, мученики, преподобные, девственники и иного рода праведные, возглавляемые Богоматерию. Подобно Церкви небесной, состоявшей из окружающих Престол Божий бесплотных Ангелов, явился на небе «торжествующий собор» (Евр 12. 23) праведников совершенных, окружающих Престол Бога и Агнца (Откр 5. 6—14), т[о] е[сть] Христа Подвигоположника (Евр 12. 2). Девять частиц, вынимаемых на проскомидии из одной просфоры (третьей), располагаемых около агнца, образуют это вечное предстояние ликов святых Агнцу Христу на небе.
Сонм святых — это как бы новое одушевленное небо, усеянное звездами, на котором «звезда от звезды разнствует во славе» (1 Кор 15. 41). И как нельзя исследовать или исчислить всех звезд на небе видимом, но можно сразу обозреть небосклон, усеянный звездами, так можно сделать как бы такой же общий обзор духовного неба посредством праздника в честь Всех святых. Столь много звезд на небе видимом, которых нельзя приметить вообще или приметить сразу, назвать по имени по бесчисленному множеству их; так, среди святых Божиих много Богу угодивших, [для] людей же оставшихся неприметными, неведомыми; если же и были иные известны в свое время, то были забыты потом по многочисленности их: ведь, напр[имер], кровь одних мучеников Христовых лилась рекою, целые моря образовались из нее во вселенной. Об иных святых долго остается неизвестным людям, прославлены [ли] у Бога, а между тем людьми они уже при жизни почитались святыми; если они прославлены у Бога, то и им воздается
честь вместе со всеми святыми в общий праздник. Так, в IX веке император Лев Мудрый хотел было построить храм в честь своей почившей супруги Феофаны (Феофании), которая отличалась святостью жизни. Но так как отцы Собора нашли неудобным и неблаговременным вскоре же прославить во святых ту, которая еще столь недавно жила среди пышности царского дворца с его шумом и суетою, то Лев построил храм в честь Всех святых, рассуждая, что если Феофана свята, то почтится и она среди всех святых6. Впоследствии Феофана была действительно прославлена, и память ее совершается 16 декабря7. И вот Св[ятая] Церковь, желая соединить в единый мысленный сонм все это бесчисленное множество святых, ведомых и неведомых, к издавна прославившимся присоединить вновь прославляющихся и имеющих прославиться до скончания века, установила общий праздник в честь Всех святых, чтобы никто не остался без прославления и всех можно было призвать на помощь.
Имела в мысли Св[ятая] Церковь и соединить в одно зрелище все подвиги святых, которые вспоминаются вообще каждодневно в течение года в отдельности; и вспоминаемые в отдельности подвиги эти представляют величественное зрелище, сколь же величественнее зрелище подвигов, если соединить их все вместе! Это как бы необозримое поле, полное самых прекрасных и благоуханных цветов. То цветы Духа: Он «излился на всякую плоть»8 в День Пятидесятницы, и «процвела есть пустыня, яко крин. языческая неплодящая Церковь» (кан[он] [воскресный Октоиха] 2-го гласа, песнь 3-я), украсилась, испестрилась множеством неведомых доселе миру, несравненных по красоте цветов — добродетелей Христовых. «О, как велика благость его и какая красота его!» (Зах 9. 17) — невольно восклицает рассматривающий чудное поле, и глаз его, не будучи в состоянии оторваться от зрелища, перебегает без устали все к новой и новой восхитительной красоте. И все это, хочет сказать Св[ятая] Церковь своим праздником в честь Всех святых, дело Единого Христа, изведшего из ребра Своего источники крови и воды, которыми поле духовной жизни человечества подготовлено к плодоношению, плоды Единого Духа, излившегося на всех в День Пятидесятницы, и еще ранее — плод промыслительных дел Бога, Отца всех, изливавшего на землю дождь Свой «ранний и поздний», «кропившего» с небес Свои бесчисленные благодеяния людям (Деян 14. 17; Иоил 2. 23; Ис 45. 8). Прославь Бога в Троице, прославляя ныне бесчисленные сонмы святых, — как бы приглашает Св[ятая] Церковь.
То ли было до пришествия на землю Христа и Его Духа, пока Бог лишь уготовлял род человеческий к Их пришествию? Безотрадно было зрелище духовного растления человечества пред первым пришествием Христа на землю, по изображению св[ятого] ап[остола] Павла, когда люди были «исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы. Они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти; однако не только их делают, но и делающих одобряют» (Рим 1. 29—32). А вот новое зрелище христианской жизни, начавшейся среди таких людей: «У множества же
уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее. Не было между ними никого нуждающегося.» (Деян 4. 32, 34). Верующие «каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя [по домам] хлеб, [принимали пищу в веселии и простоте сердца] хваля Бога и находясь в любви у всего народа» (Деян 2. 46-47)*. Поистине мог сказать св[ятой] ап[остол] Павел о верующих своего времени в Филиппах: «.среди строптивого и развращенного рода. вы сияете, как светила в мире.» (Флп 2. 15). Итак, не тщетно было «Духа пришествие»: «.прииди и виждь» (Ин 1. 46), могла сказать Св[ятая] Церковь, указывая всем на «плоды Духа».
Зовя к прославлению святых и Первоисточника святости Духа Святаго, Св[ятая] Церковь призывает каждого и извлечь для себя духовную пользу из праздника в честь Всех святых. Пред тобою беспредельное поле, усеянное цветами разнообразной и неописуемой красоты, - что же стоишь лишь и смотришь? Уподобься пчеле и собери для себя с цветов сладостный мед духовной жизни Христовой. «Пою всех друзей Господа моего: желающий да идет ко всем»9 — приглашает Св[ятая] Церковь в синаксаре Недели Всех святых. Каких только подвигов не увидишь ты? для каких добродетелей не встретишь неподражаемых образцов? для каких случаев жизни не найдешь соответствующих лучших примеров наставлений? Если бы собрать хотя понемногу отовсюду, какое обилие получилось бы духовного меда! Ведь многие события из жизни святых как бы живым резцом сами отпечатлеваются в памяти и сердце, и трудно бывает не вспоминать их в соответствующих случаях жизни.
Как забывать, напр[имер], св[ятого] первомученика архидиакона Стефана, побиваемого камнями за свидетельство о Христе и молящегося об убийцах: «Господи! не вмени им греха сего» (Деян 7. 60)? Как не вспоминать священно-мученика Игнатия Богоносца, который «жаждал» по любви ко Христу скорее быть смолотым зубами зверей10 и так молил любящих его не препятствовать исполнению подобного желания? А священномученик Поликарп Смирнский, глубокий старец, восемьдесят шесть лет прослуживший Господу, как жертва всесожжения снедаемый огнем, — какая чудная жертва всецелой любви ко Христу! Вот св[ятой] великомученик Георгий, «самохотне дерзнувший, яко лев, к страданию», «егоже за Христа разжигаема, коваху беды, и изостриша муки» (стих[ира] на «Госп[оди] воззв[ах]» и [на] стих[овне] славн[ик]), но он исполнялся все более самого удивительного мужества; Димитрий, прободенный копьями и изведший из ран токи целебного мира — во образ неистощимой любви ко Христу мученика, как бы истекавшей обильно из всех составов его существа. А св[ятое] мученичество? Вот юная св[ятая] преподобномученица Анастасия Римлянка, на увещание старицы инокини не поколебаться в предстоящих страданиях ответившая: «Готово сердце мое за Христа страдать и умереть», а в ответ на издевательства мучителя: «Хорошо ли тебе теперь?» — сказавшая, что всякая мука ей приятна за Христа, Которого любит более, чем себя11.
* Здесь и далее в цитатах из Священного Писания текст в квадратных скобках восстановлен по изд.: Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Издание Московской Патриархии, 1988.
Или вот св[ятая] великомученица Параскева, говорившая мучителям как бы так: «Приидите, тело мое мечем ссецыте и огнем сожгите, аз бо, радующися, иду ко Христу, Жениху моему» (троп[арь] св[ятой] велик[омученице] Параск[еве]), — и как бы знамением подобной готовности было самое имя великомученицы: Параскева, т[о] е[сть] «Пятница», название дня крестных страданий Христовых. Вот поистине «премудрая» великомученица Екатерина, великую мудрость употребившая для изобличения идолопоклонства, воодушевившая на страдания и смерть за Христа царицу Августу и многих воинов, обратившая последних ко Христу зрелищем чудных ее подвигов.
Какая духовная красота в святителях, напр[имер], Василии Великом, заявившем префекту Модесту, что не боится ни лишения имущества, которого у него и нет, ни ссылки, потому что для него везде земля Господня, ни страданий, потому что при слабости для него лишь первый удар будет чувствителен, а там смерть, соединяющая со Христом, пределом его желаний12, в Григории Богослове, с дней детства возлюбившем девственную чистоту, объятый каковою он всецело устремил ум к созерцанию Троицы, чтобы славословить Ее с Ангелами и Архангелами, оставив все прочее и очистившись от всякой земной страсти, в св[ятом] Иоанне Златоусте, добром пастыре, златом устами, великом учителе милосердия, сострадательном враче душ человеческих для кающихся, дерзновенном обличителе неправды сильных мира, начиная с царей, умершем с этими чудными словами на устах: «Славу Богу за все!» А Афанасий Александрийский, истинно «Великий» по своей ревностной защите православной веры, претерпевший за последнюю столько клевет, многолетних изгнаний, страданий, как магнит, привлекавший к себе сердца православных? Можно ли забыть всеми всегда вспоминаемого святителя Николая, милости которого ко всем бедствующим известны во всяком народе, даже не христианском?
Как удивительны подвиги постников! Вот преп[одобный] Антоний Великий, основоположитель жития иноческого, начавший тотчас же, как только услышал в церкви, буквально исполнять и во всем совершенстве исполнивший евангельские слова: «.если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим.» (Мф 19. 21)13, а еще ранее преп[одобного] Антония — Павел Фивейский, пятнадцатилетним мальчиком ушедший в пустыню, проживший в ней более восьмидесяти лет14 и не видевший в ней людей, питавшийся дикими плодами, кореньями и травами пустыни, все время проводивший в молитве и богомыслии. Пр[еподобный] Ефрем Сирин всегда «рыдал горько» (кондак* 28 янв[аря]), вспоминая час судный; преп[одобная] Мария Египетская «ангельское естество удивила» своим вышеестественным покаянием (кан[он] [преподобного] Андр[ея] [Критского], [тропарь] Мар[ии] Егип[етской], песнь 4-я15); преп[одобный] Иоанн Дамаскин излил в словах и звуках несравненных песней все богатство своей души, которое стяжал чрез свое смирение, исполненное столь дивной красоты.
Впрочем, нельзя, хотя в самых общих чертах, обозреть и исчислить все, что глаз видит на этом цветущем поле Христовых добродетелей. Это — богатая сокровищница для пользования во всех случаях духовной жизни; на каждый
* В оригинале: троп[арь].
шаг жизни можно извлечь из нее то, что наиболее достойно подражания. Если не хочешь собирать сам цветы или мед духовной жизни, все же походи по этому благоуханному полю: может быть, невольно облагоухаешься, как простой дикий цветок среди душистых. Если не возбуждаешься ничем видимым к подражанию, то хотя сравни свое духовное ничтожество с величием святых, свой духовный смрад и безобразие с благоуханной красотою последних, — может быть, хотя несколько сокрушится твое сердце от этого сравнения, может быть, вздохнешь, прольешь слезы покаяния, которые оросят, удобрят твою душу окаменевшую, сделают ее более способною к духовному плодоношению, чтобы не оказаться тебе ветвью совсем сухою, бесплодною для Христа, обреченною на посечение судом Христовым и сожжение в огне вечном.
Л. 111—111 об., 114—119.
№ 3
28 ноября (11 декабря) 1927г.
Обогащение «для себя, а не в Бога» (Лк. 12, 21), обычно наблюдающееся* в жизни людей, и средства для обогащения «в Бога».
Сегодня читанная притча Господа о неразумном богаче16 представляет вековечный урок того, как нужно не для себя, а «в Бога богатеть» (Лк 12. 21), собирать сокровища не для лучшего лишь устроения своей жизни земной, — для жизни духовной, вечной, в Боге. Богач думал только о том, как лучше использовать случившийся богатый урожай, он размышлял строить новые житницы вместо прежних, добра его не вместивших, все же добро употребить на то, чтобы «покоиться, есть, пить, веселиться»17. Ему и на мысль не приходило, что все земное для души столь малоценно, что душу нужно обогащать совсем другими сокровищами, притом обогащать с великою заботою, трудом, тщаньем, ибо никому не ведом день, в который душу его возьмут у него; кому тогда останется все, что для души на земле собиралось? С чем душа предстанет пред лице Божие, вступит в Жизнь Вечную, нескончаемую, тогда как нужно было бы сделать запасы духовных богатств, которых хватило бы на вечность?
Кто же этот неразумный богач евангельский? Слыша о житницах последнего, каждый человек думает обычно про себя: значит, не я: ведь новых житниц строить я не собирался, да и собирать в них нечего было бы. Никто из слушающих, быть может, не отнес бы притчу Господа к себе самому, между тем в действительности нет человека, к которому она не относилась бы. Богатеет для себя, а не для Бога не только тот, кто не строит новых житниц для собирания богатств вещественных, но и всякий, кто живет для себя, а не для Бога и Жизни Вечной. Всякий себялюбец богатеет для себя. Кто же из людей чужд себялюбия?
* В оригинале: наблюдающаяся.
Жить для себя умеет всякий, жить для Бога и ближних — лишь немногие. Иные и жертвуют собою для Бога и ближних, но для того лишь, чтобы увеличить собственное благосостояние, по крайней мере, не расстроить последнего сколько-нибудь существенно. Хотят, чтобы и общее благо созидалось как-то из забот каждого о себе самом, расходящихся с заботами множества других людей до противоположности. Всякий, кто целью жизни ставит одно земное свое счастие, наслаждение, озабочен только устроением благополучия земного с забвением о судьбе своей души, откладывает копейку на черный день жизни земной, без собирания сокровищ жизни духовной, вечной, не хочет добровольно расстаться ни с какими радостями и выгодами жизни земной ради спасения души, подобен неразумному богачу евангельскому, строившему житницы для собирания и сохранения своего земного добра, не думавшему о душе, жизни в Боге, отдавшему свою «душу» лишь насильственным истязателям18.
Но если желающих богатеть «для себя» так много, то как мало людей, живущих всецело в Боге, Его жизнью богатеющих, о спасении души более всего помышляющих! Это едва ли не одни святые Божии, которых среди окружающих людей найти так же трудно, как среди сора улицы найти драгоценный камень. Если всмотреться в жизнь большинства людей, то не окажется [ли], что они [живут] так, как бы души у них совсем и не было, как бы никакая вечная жизнь их и не ожидала. Что значит заботиться о спасении души, многие и не знают, как «богатеть в Бога», о том и не помышляют. Нарочитая забота о душе кажется большинству странною, смешною, свойственною разве каким-то людям «не от мира сего», несвоевременною почти во все возрасты жизни. О дитяти говорят: ему рано, подрастет, поймет, начнет заботиться и о душе. Переживающие возраст юности заявляют: разве в эти годы время думать о спасении души? Доживем до старости, отживем век земной, тогда начнем заботиться и о душе, и о жизни загробной. Достигшие возмужалости почти всегда ссылаются на суету, дела и заботы житейские, мешающие заботам о душе: устремишь глаза на небо — земное уйдет из-под рук и само не устроится; не позаботишься о хлебе насущном — можно и наголодаться. Старость, казалось бы, единственное время, на которое по праву откладываются заботы о спасении души; но и старец, чем более он всю жизнь привязывался лишь к радостям земным, тем более льнет только к этим же радостям, их только понимает, притом же сил прежних у старца нет: ум не соображает, чувства притупляются, воля слабеет, и если человек в юности ссылался на старость, в старости опять начинает ссылаться на юность, говоря: вот если бы возвратились юношеские силы, легко было бы заботиться о душе, а то и хотел бы, да нет сил. Как уподобляется вообще человек евангельскому богачу, ранее «истязания» насильственного не хотевшему отдать жизнь души своей Богу, Который дал человеку «дух» (Еккл 12. 7)! Как немногие готовы отдать жизнь своей души Богу добровольно, спокойно, с мирным сознанием, с дерзновенною уверенностью, что и в ту жизнь они отходят с приобретенными в Бога сокровищами, при обладании которыми не страшна и вечность. Как же и чем обогатить душу, чтобы «покоиться и веселиться» не на земле только, а и в жизни тамошней? Первое и главное средство обогащения может показаться людям мира сего совсем странным: чтобы обогатиться духовно, нужно сделаться «нищим духом», по сло-
ву Господа: «Блажени нищии духом, яко тех есть Царство Небесное» (Мф 5. 3), нищим духом обещано богатство Царствия Небесного. Для обогащения — нищета; какое странное для людей мира сочетание понятий! Между тем все святые Божии «стяжали смирением высокая, нищетою богатая» (тр[опарь] св[ятителю] Ник[олаю]). Гордый человек уподобляется горе или холму, с которых вода легко стекает или испаряется; то — образ человека, которого добродетели легко утрачиваются, уподобляются пару исчезающему. Смиренная душа подобна долине, воды собирающей; она легко привлекает благодать Божию и в глубоком лоне смирения всякие добродетели удерживает. Вверх стремится легковесное, вниз падает тяжеловесное — так добродетели высящейся гордости легковесны, добродетели души смиренной, уничижающей себя до земли, имеют значительный вес и ценность. Источник жизни духовной человека не в нем самом, уподобляющемся малому ручейку, а в беспредельном мире жизни Божественной; смирение же открывает душу для свободного притока богатств жизни Божественной, тогда как гордость закрывает, потому что ей свойственна самодовлеемость, при которой не сознается нужда в обогащении духовном: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды», говорит гордый, Господь же отвечает ему: «а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг. Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей» (Откр 3. 17—18).
Смирение, привлекая благодать Божию, в то же время само собою усиленно толкает человека к скорейшему обогащению духовному. Если человек искренне сознает свои недостатки, то не может не думать об исправлении их; если он жалеет, болеет душою при виде этих недостатков, то не может не стараться об удалении их, как беспокоящую боль человек ищет всеми способами утишить. Поэтому-то святые Божие, чем более смирялись, тем более прилагали труды к трудам, чтобы избавиться от недостатков и духовно обогатиться; напротив, беспечность людей мира тем сильнее, чем более вырастающая гордость мешает им вникнуть в себя, сознать свои недостатки без всяких прикрытий, самооправданий. Святые Божии иногда как будто более заботились о том, чтобы приобрести искреннее глубокое смирение, чем без конца усиливать свое воздержание, посты, бдения, молитвы: столь многоценною они считали добродетель смирения. Гордость лишает цены и добродетели человека, потому что гордость совершает их ради себя самого, а не для Бога: не потому, что возлюбил Бога, а потому, что возлюбил себя, свою славу, так что и добродетелями для себя, а не «в Бога богатеет».
Какими добродетелями удобнее всего может человек обогатиться, этому научает каждого Бог чрез самые обстоятельства его жизни, ибо каждый должен угождать Богу в том звании и состоянии, в каком призван (1 Кор 7. 24), и каждому указывает Бог свой путь добродетели. Каждое слово, каждое дело житейское может человек сделать средством к духовному обогащению. Зачем тебе говорить слова пустые, «праздные», за каждое из которых дашь ответ в День Судный (Мф 12. 36)? Лучше промолчи, если, говоря, не можешь избежать слов праздных, и самое молчание вменится тебе в мудрость (Иов 13. 5). Даже слово доброе иногда кажется равноценным лишь сребру, тогда как благовременное молчание — золоту. Если же говоришь, пусть слово твое будет приправлено солью любви,
срастворено с ее благодатью (Кол 4. 6). Слова любви весьма ценны. Неужели никак нельзя избежать тебе осуждения ближнего, которое столь вредно и многим, и тебе самому, по слову Господа: «.каким судом судите, таким будете судимы.» (Мф 7. 2)? Почему бы вместо слов осуждения не говорить тебе о ближнем слов сострадательной благопопечительной любви, чтобы и самому с такою легкостью постоянно обогащаться неоцененным духовным сокровищем любви Христовой? Зачем тебе, подобно горькому источнику, постоянно изливать из сердца злобу, мучащую и тебя самого, и других, когда можно было бы злобе заградить выход, дать ей замереть в душе? Не лучше ли тебе стараться изводить из сердца струи любви, которые, когда начнут пробиваться, не иссякают, а усиливаются; любовь имеет чудное свойство: чем более она дает, тем более сама обогащается.
Потому-то Господь заповедал более всего обогащаться любовию, этим «сокровищем неоскудевающим на небесах» (Лк 12. 33), добродетелью, «никогда неперестающею» (1 Кор 13. 8), дела которой «идут вслед» за человеком в Жизнь Будущую. Чтобы приобрести это бесценное сокровище любви к Богу и ближнему, совершали святые Божии все труды свои, подвиги молитвы непрестанной, постов, бдений и прочих <.>, меру человеческую превосходящих, поскольку мера любви к Богу во святых бесконечно превосходила меру ее у людей обычных. Эти подвиги духовные имели цену не сами по себе, а постольку, поскольку ими умерщвлялось себялюбие, источник всех страстей, и душа делалась способнее к любви Божественной: совершеннейший из всех цвет любви может возрастать свободно лишь в сердце, от терния страстей очищенном. Без любви к Богу теряет цену даже благотворение, которое часто считается за одно с любовию, между тем как может быть движимо не действительною любовию к Богу, людям, а честолюбием, разными житейскими ожиданиями, выгодами и прочими отпрысками себялюбия.
Итак, чтобы обогатиться не «для себя», а «в Бога», необходимо, прежде всего, углублять в себе смирение, привлекающее благодать Божию, побуждающее к подвигам самоисправления, очищения от себялюбия с его отпрысками — страстями, к обогащению добродетелями духовными, которых сосредоточием, «душею живою» является любовь. Те дни жизни, в которых не совершено никаких дел любви, нужно считать потерянными для Жизни Вечной; эти дни, в которые человек достиг больших успехов себялюбивого счастия, были днями «погубле-ния души» для вечности, по слову Христову: «.кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее; какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф 16. 25-26).
Напротив, как полна и радостна бывает и земная жизнь человека, который каждым словом и делом распространяет кругом себя живительный свет и теплоту любви, какою так бедна окружающая жизнь, как такой обогащает и себя самого в жизни земной и вечной по мере самого даяния!
В Неделю 26-ю по Пятидесятнице во Владимир[ской] (Маминской) церкви гор[ода] Саратова.
Л. 145—151 об.
№ 4
13 (26) февраля 1928 г.
Плач Адама о потерянном рае, оскудение этого плача в нас и его необходимость для обретения вновь рая всеми нами.
Кто не проникся смирением, слыша притчу о мытаре и фарисее, не умилился от притчи о блудном сыне, не пришел в страх от напоминания о Страшном Суде Христовом, от приведения на память вечных мук почувствовал ужас не больший, чем от изображения их на картине, того, быть может, тронет еще плач праотца Адама о потерянном рае: ведь плач заразителен, и неутешные слезы людей, особенно близких, невольно вызывают сострадание, заставляют плакать окружающих. Этот плач Адама в самых трогательных чертах и изображает ныне Св[ятая] Церковь, делая еще попытку расположить чад своих к покаянию ввиду приблизившегося поста.
Представляет Св[ятая] Церковь в песнях своих, как общий праотец наш Адам, сидя против рая, из которого был изгнан после грехопадения, горько оплакивает свое бедствие. Адам всячески окаявает себя за то, что, почтенный образом Создателя, оживленный дыханием Его жизни, поставленный владычествовать над всеми тварями земными, он поддался внушениям льстивого человекоубийцы змия19. О зачем я горького совета врага послушал, а повеление Божественное преслушал, зачем поставленная владычицей* зверей и гадов душа моя склонилась к льстивым обещаниям душегубительного гада?20 Зачем прислушался к тому, что шептал он в уши Евы, и дерзостно простер руку свою к запрещенной снеди?21 Как не познал я обмана, не ощутил льщения завистливого врага, помрачился умом, преступил благую заповедь Создателя? И вот, лишившись боготканной одежды богоподобия, я должен одеться в листья смоковницы, в кожаное одеяние — печать своего стыда, вместо вкушения от всякого древа райского осуждаюсь в поте лица своего есть хлеб, пожиная часто после усиленных трудов над землею терние и волчцы22. Одну заповедь Божию я преступил, которую соблюсти было так легко, и всех радостей райской жизни лишился!23 Увы мне, окраденному лукавою снедию и от славы Божией удаленному! О рай! Я более твоей сладостью не буду наслаждаться, уже не увижу Господа моего, а в землю, из которой взят, снова возвращусь24. О рай всечестный, краснейшая доброта, нескончаемое веселие праведных, жилище святых, шумом листьев твоих умоли Создателя снова отверсти мне двери, которые затворил я своим преступлением, получить доступ к древу жизни, радости и наслаждению!25 Проливайте о мне слезы, древеса райские, с листьев своих как бы из очей! Рыдайте о мне, ангельские чины, прельстившемся и Бога отвергшемся26. «Милостиве, помилуй мя падшаго!27 Не презри, Боже, но воззови** мя!» Так многократно повторяет праотец падший, бия лице, закрывая его руками; плачет и не хочет утешиться, пока
* В оригинале: владычащего.
** В оригинале: свозови.
с отдаленной высоты небес не достигает до слуха его какой-то утешительный голос: «Моему созданию не хощу погибнути, но хощу сему спастися, и в познание истины приити, яко грядущаго ко Мне не изгоняю вон»28 (стихиры на «Господи воззвах», стих[иры] [на] стихов[не] и друг[ие], также канон).
Неужели не трогает нас этот плач праотца? Ведь его плач — плач и всех нас: чего лишился он, того лишились и мы. Он плакал неутешно, и сила его плача ослаблялась разве проблеском надежды спасения, мелькнувшей в душе его чрез обетование о Семени Жены, Которое сокрушит главу змия29; наше сердце не терзается от печали и после того, как снова теряются нами осуществившиеся уже благие надежды праотца и снова затворяется для нас рай, Христом возвращенный чрез насаждение Древа Крестного на Голгофе. Мы не плачем, видя, как сами добровольно все более отходим от Христа, хотя знаем, что кроме Христа для нас нет более надежды на спасение, как для отделившихся от Лозы ветвей30. Как «обновлять покаянием»31 отпадших и от «единого ходатая Бога и человеков» Христа (1 Тим 2. 5), «снова распинающих в себе Сына Божия и ругающихся Ему? Земля, пившая многократно сходящий на нее дождь и произращающая злак, полезный тем, для которых и возделывается, получает благословение от Бога; а производящая терние и волчцы негодна и близка к проклятию, которого конец — сожжение» (Евр 6. 6—8).
Этот плач Адамов, эта «печаль по Бозе» (2 Кор 7. 10) вечно должны были бы носить в себе и мы, по слову Христову: «Блажени плачущии, яко тии утешатся». Плач заставит нас искать то, что мы потеряли. Если человеку что-либо действительно дорого, то он не может успокоиться, пока не найдет потерянное. Он будет продолжать во все дни жизни возобновлять поиски, хотя бы терпел бесчисленные неудачи. Он готов бывает на всякие труды и лишения, только бы найти ему то, чем он более всего дорожит, чем живет душа его. Пусть смеются над ним окружающие, как над гонящимся за призраками, но он не перестанет искать, пока таится в сердце надежда найти утраченное. Не так ли должны были бы мы искать и потерянного Царствия Христова, если бы потеря его была для нас болезненна и плачевна, — искать подобно человеку, который, узнав, что в каком-либо поле скрыто сокровище, или ища многоценной жемчужины, продает все, что имеет, и покупает поле, жемчужину как дающие ему богатство большее прежнего.
Но в действительности видим мы, что плача о потерянном рае, затворенном чертоге Царствия Христова среди христиан становится все менее. Люди нашего времени плачут много, быть может, более, чем плакали прежде, и чем более гоняются в жизни за одними радостями, отстраняя от себя всякие печали, тем радостей у них становится как будто меньше, они делаются более кратковременными, мечты о счастии скорее разбиваются, самые наслаждения как-то менее захватывают существо человека, срастворяясь с[о] всюду следующими за ними печалями; но среди умножающихся печалей мы видим печали почти только о неудачах жизни земной, о разбиваемом земном счастии и слишком редко — печаль о потерянном рае, об ожидающем заключении дверей Царствия Небесного. Даже когда люди говеют, желая, по-видимому, возвратить утраченное ими сокровище жизни духовной, вечной, они так мало проникнуты бывают этой печалью, иные же совсем ею не проникаются. Человек полагает говение в том, что
придет несколько раз в церковь, постоит там, мало вслушиваясь и не прилагая к себе самому слов, слышимых в церкви, покаянных воздыханий, плачевных воззваний кающегося грешника, каковыми преисполнены ежедневные молитвы и песни церковные, он расскажет на исповеди или ответит на некоторые вопросы, о том, чем он грешен, не обнаруживая нередко самого главного и не проникаясь печалью о сказанных грехах, затем приступает к Чаше спасения, забывая, как безмерно страдал и скорбел Господь, чтобы претворить горькую чашу определенных нам страданий и слез в чашу веселия и спасения.
Между тем, помимо плача покаянного не обрести потерянного рая, потому что только искренний плач о потере может заставить нас ценить рай и искать его. Не потому нужен этот плач, что Бог ищет людских слез и страданий и не хочет ввести прямо в радость Свою: Он всеблаг и преисполнен любви к Своему созданию; но сам человек [нрзб.] без плача, и введенный в рай, скоро снова потерял бы его. Человек потому и не плачет о потерянном рае, что потерял цену утраченного сокровища, вместо рая, Богом насажденного, ищет себе другого рая по испорченному вкусу своего сердца. Эта порча вкуса происходит от греховного себялюбия. Себялюбие, затмив в сердце Адама любовь к Богу, внушило ему обманчивую мысль, будто, поступив по желанию своего сердца, вкусив запрещенной Богом снеди, он найдет радости большие, чем дарованные ему Богом. Адам, движимый себялюбием, начал искать радостей в том, в чем их не могло быть, оставив радости действительные.
Не то же ли повторяется постоянно с каждым человеком? Истинная радость жизни — в Боге, Источнике Жизни, от Которого не должен человек отделяться ни мыслию, ни желаниями сердца, ни словами, ни делами жизни ни на единое мгновение. Малое отделение может повести к большему: как, ходя по лесу, человек сделает иногда один-два шага в сторону от пути и заблуждается все более, так один ошибочный шаг жизни может повести к заблуждению на всю жизнь. Между тем с первых дней детства ни родители, ни окружающие не ставят человека на правильный путь жизни в Боге, так как и сами в Боге не живут. Если сами родители целую жизнь стараются создать для себя и детей лишь благополучие земное, рай земной, то как сделают свое дитя пламенным искателем рая небесного? Если родители для жизни в Боге оставляют в душе лишь маленький уголок, теряющийся среди разнообразных распутий жизни, то как расположат дитя стать на путь жизни духовной, Божественной. Если с дней детства шаги жизни человека становятся столь неверны, то что сказать о последующем возрасте своевольного отрочества, необузданной в поисках земного счастья юности, об утратившем мягкость и гибкость для исправления сознанных недостатков мужестве, о затвердевшей в привычках, будут ли они добры или худы, бессильной старости?
Душа человека с возрастом жизни покрывается все более-более толстым непроницаемым слоем житейского себялюбия и вызвать из окаменевшего от себялюбия сердца слезу покаяния становится все труднее, как извести воду из камня. Чем более растет в человеке жажда рая земного, тем все менее остается <.> о потере рая небесного.
Все же как не окаменело сердце человека для покаяния, он мог бы при желании смягчить его и почувствовать болезни сердечного покаяния. Пробивает же человек скалы, находит средства извлечь воду из глубоких слоев земли окаме-
невшей, из источника, засоренного до неузнаваемости, почему же не мог бы он, приложив усилия, сокрушить свое окаменевшее сердце, извести из него воздыхание и капли покаянных слез? Если он начнет трудиться над смягчением сердца, придет к нему на помощь благодать Божия, делающая «невозможное человеку возможным Богу» и с Его помощью опять человеку (Лк 18. 27). Сколько раз Бог, изводивший для Израиля воду в пустыне из камня, извлекал из ожесточавшихся сердец Израиля покаянные помышления, намерения, решения (Пс 77. 34—35)! Не может сам человек вселить в свое сердце прочной, необманчивой радости жизни, а возбуждать в себе печаль покаяния дано ему при помощи чудного дара от Бога — совести. И чем более печалится человек «по Бозе», каясь в худых делах своих, тем скорее введет его Бог в радость Свою, исполняя обетование Свое: «сеявшие со слезами будут пожинать с радостию» колосья жизни вечной (Мф 25. 21*; Пс 125. 5—6; степен[ны] антиф[оны] глас[ов] 3-го и 7-го)32.
В Неделю сыропустную в Маминской церкви (Владим[ирской] Б[ожией] М[атери]) г[орода] Саратова.
Л. 184 об. — 189 об.
Примечания
1 Имеется в виду несоблюдение субботних годов царями Израильскими в течение 490-летнего правления в обетованной Земле.
2 Церковь в честь Почаевской иконы Божией Матери в архиерейском доме Житомира, являвшемся подворьем Свято-Успенской Почаевской Лавры.
3 Возможно, одно из названий Князе-Владимирской церкви Астрахани, выстроенной близ татарской слободы Царев и имевшей придел во имя свт. и чудотворца Николая.
4 Григорий Богослов, свт. Слово 41-е, на Святую Пятидесятницу // Творения. М., 2007. Т. 1. С. 492.
5 Ср.: тропарь св. пророку Илии: «Во плоти Ангел, пророков основание...».
6 См.: синаксарь Недели Всех святых (Синаксари Постной и Цветной Триодей. М., 2009. С. 233—234).
7 День памяти блаженной Феофании указан по ст. ст.
8 Деян. 2, 17.
9 Перевод на рус. яз. со слав. стихов синаксаря Недели Всех святых: «Господа моего вся пою други: аще кто хотя ко всем да идет».
10 Ср.: кондак сщмч. Игнатию Богоносцу: «Светлых подвиг твоих светоносный день пред-проповедует всем в вертепе Рожденнаго: Сего бо жаждая от любве насладитися, потщался еси от зверей снеден быти; сего ради и Богоносец нареклся еси, Игнатие всемудре».
11 Димитрий Ростовский, свт. Жития святых. Кн. 2. Октябрь. Б. м., 1993. Репр. воспр. изд. 1904 г. С. 596, 599.
12 Епарх Модест, префект римского императора Валента, склонявшегося к арианству, требовал от свт. Василия встать на сторону еретиков, угрожая ему ссылкой (см.: Димитрий Ростовский, свт. Жития святых. Кн. 5, ч. 1. Январь. Б. м., 1993. Репр. воспр. изд. 1904 г. С. 31).
13 См.: Димитрий Ростовский, свт. Жития святых. Кн. 5, ч. 2. Январь. Б. м., 1993. Репр. воспр. изд. 1904 г. С. 44.
14 Согласно житию, составленному свт. Димитрием Ростовским, прп. Павел Фивейский почил в возрасте 113 лет после девяностолетнего пребывания в пустыне (Димитрий Ростовский, свт. Жития святых. Кн. 5, ч. 2. Январь. Б. м., 1993. Репр. воспр. изд. 1904 г. С. 6).
* В Евангелии от Матфея, на которое дана ссылка, цитируемый текст отсутствует.
15 Имеется в виду один из тропарей 4-й песни Великого канона прп. Андрея Критского, читаемого на повечерии в четверг первой седмицы Великого поста, а также на утрене в четверг 5-й седмицы Великого поста.
16 См.: Лк 12. 16—21.
17 Лк 12. 19.
18 Ср.: Лк 12. 20 (слав.): «Рече же ему Бог: безумне, в сию нощь душу твою истяжут от тебе.». В рус. пер. слав. «истяжут» соответствует «возьмут».
19 Ср.: 1-ю стихиру на «Господи воззвах» вечерни Недели сыропустной.
20 Ср.: 2-й и 3-й тропари 8-й песни канона утрени Недели сыропустной.
21 Ср.: 1-й и 2-й тропари 1-й песни канона утрени Недели сыропустной.
22 Ср.: 2-ю стихиру на «Господи воззвах» вечерни Недели сыропустной.
23 Ср.: славник на стиховне вечерни Недели сыропустной.
24 Ср.: славник на «Господи воззвах» вечерни Недели сыропустной.
25 Ср.: 3-ю стихиру на «Господи воззвах» вечерни Недели сыропустной.
26 Ср.: 2-й и 3-й тропари 4-й песни канона утрени Недели сыропустной.
27 Ср.: припев, завершающий кондак и каждую строфу икоса после 6-й песни канона утрени Недели сыропустной.
28 Ср.: славник на стиховне вечерни Недели сыропустной.
29 См.: Быт 3. 15.
30 См.: Ин 15. 5-6.
31 Евр 6. 6.
32 Переложение нижеследующих строф антифонов воскресной утрени: «В юг сеющии слезами Божественными, жнут класы радостию присноживотия» (глас 3-й); «В юг сеяй скорби постныя со слезами, сей радостныя пожнет рукояти присноживопитания» (глас 7-й).
Ключевые слова: Русская Православная Церковь, Саратовская епархия, гомилетическое наследие новомучеников и исповедников Российских, священно-мученик Фаддей (Успенский).
Sermons of Martyr Thaddaeus, the Archbishop of the Tver Diocese
The publication of I. I. Kovaleva and O. I. Hajlova
Published sermons of martyr Thaddaeus (Uspensky), the archbishop of the Tver diocese, were preached at churches of Zhitomir, Astrakhan and, mainly, Saratov in the 1920th. The texts of sermons were found in the archival case of layman A.A. Solovev. The historical significance of the sermons is the coverage of the uninvestigated period of holy hierarch’s service in the Saratov diocese.
Keywords: the Russian Orthodox Church, Saratov diocese, homiletic heritage of the New Martyrs and confessors of the Russian Orthodox Church, hierarch martyr Thaddaeus (Uspensky).
(Продолжение следует)
