CC BY
34«
роизведение
Кул Гали Кысса-и Йусуф»
как источник по
изучению правовые
взаимоотношении
волжских болгар
домонгольского
периода
Отсутствию трудов по истории права волжских болгар имеются множество объективных и субъективных причин. Одна из них— отсутствие письменных источников права, таких как «Русская Правда» на Руси или «Закон судный людям» в Дунайской Болгарии. Немногочисленными являются и источники по истории права Волжской Болгарии. В письменных исторических источниках арабского и древнерусского происхождения имеются лишь фрагментарные и разбросанные сведения, отражающие правовые взаимоотношения волжских болгар. С учетом этого имеется крайняя необходимость привлечения дополнительных (фольклорных, литературных, этнографических и пр.) и косвенных источников (по истории права родственных тюркских народов). В данном случае одним из важных источников по выявлению правовых взаимоотношений волжских болгар может выступить булгарский литературный памятник начала XIII в. — поэма «Кысса-и Йусуф» (Сказание о Йусуфе) Кул Гали. При внимательном изучении мы можем найти здесь отражение семейно-брач-ных и торговых правоотношений, получить представление о преступлениях и наказаниях, бытовавших в Волжской Болгарии, правосудии, принципах и правилах частных договоров и т. д. Конечно прежде всего сюжет обращает внимание на проблемы брака и семьи. При этом, надо отметить, что этот труд является произведением мусульманского периода развития Волжской Болгарии, а значит в его тексте имеются сведения прежде всего о правоотношениях среди волжских болгар на основе исламских норм.
Произведение носит большую социально-нравственную и философскую нагрузку. Как пишет Н. Хисамов в предисловии к поэме, автор осознанно и подчеркнуто проводит идею единственной любви как основы здоровой и счастливой семьи1. Несмотря на то, что Кул Гали отчетливо стоит на идеологической линии популяризации ислама среди народа, «Кысса-и Йусуф» — труд преимущественно
227
светского содержания, рационалистической направленности. Произведение нацелено на то, чтобы быть учебником жизни человека, воспитать в нем гуманиста, показать не только условия процветания и благополучия государства и народа, но и основы справедливых общественных, семейных отношений. Вместе с тем в тексте мы можем увидеть как образец идеальной семьи бул-гарского общества в видении автора, так и выявить конкретные примеры правовых отношений в области брака и семьи. Иначе говоря, к произведению Кул Гали надо относиться не только как к выдающемуся литературному памятнику татарского народа, но и как к источнику по изучению истории бул-гарского периода, в данном случае правовых взаимоотношений.
В первую очередь, конечно же, в поэме отчетливо распознаются нормы семейно-брачных отношений, в том числе вступление в брак. Трудно сомневаться, что все три способа приобретения невесты у казанских татар, которые были зафиксированы Г. Ахмеровым в XIX в., — похищение насильственным путем против воли девушки и ее родных, добровольный уход девушки к жениху без ведома родных, обыкновенное сватовство по предварительному соглашению сторон2 — корнями уходят в языческий период тюркской истории. С принятием булгарами ислама они лишь обросли новыми обстоятельствами в соответствии с исламскими традициями.
Относительно сватовства шариат устанавливает добровольность сторон при вступлении в брак. Надо полагать, что в подавляющем большинстве браки волжских болгар-мусульман совершались в обычной форме, т. е. посредством сватовства. Так, К. Ф. Фукс, описывая свадьбу казанских татар начала XIX в., говорит о свадьбе, состоявшейся по обыкновенному сватовству. Сваха со стороны жениха является в дом невесты, где согласие или отказ объявляется при первом же посещении. Согласие является основанием для договора между родными жениха и невесты о размере калыма3.
Подтверждением распространения среди булгар этого способа приобретения невесты являются строки из «Кысса-и Иусуф» о сватовстве многочисленных женихов к Зулейхе:
Прислали сватов к ней из тридцати
сторон,
На каждом золотой венец был водружен, Товаров навезли всех стран и всех времен, И сватали они все Зулейху теперь.
Владыки разных стран прислали по гонцу, Чтоб дело сватовства скорей
вести к концу, Но Зулейха одно лишь молвила отцу: «Пусть из Египта шлют ко мне
гонцов теперь!»...
Бесплодны сватовства к ней
множества владык, И в том никто из них успеха не достиг, Лишь о тебе она мечтает каждый миг, — Желание свое сообщи теперь4.
В данном случае мы видим не только факт сватовства, но и то, что при вынесении решения учитывалось мнение и самой девушки. Право девушки принимать или отвергать жениха мы можем наблюдать и в памятниках устного народного творчества. Татарская легенда «Хан кызы Алтынчэч» (Принцесса Алтынчеч) второй половины XIII в. посвящена борьбе волжских болгар с монгольской экспансией. Согласно преданию девушка отказывается выйти замуж за монгольского хана, что является причиной войны между двумя правителями5.
При согласии сторон заключался брачный договор. В «Кысса-и Иусуф» к соглашению приходят отец Зулейхи Таймус и жених Кытфир:
Египетской страной тогда Кытфир владел, И вестники с письмом примчались
в тот предел: Одобрил он письмо, всю суть уразумел И, написав ответ, гонца послал теперь:
«Кому б я ни был люб, того любить я рад, и он желанен мне сильней в тысячу крат,
28.
ПЕРЕЛИСТЫВАЯ РЕДКИЕ ИЗДАНИЯ И РУКОПИСИ «ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2015
Пожертвую я всем, чем только я богат,
И всей душой на то согласен я теперь».
Настал черед прибыть посланнику тому,
И внял Таймус вестям — Кытфирову
письму.
Он понял, что Кытфир согласье шлет ему,
И стал он Зулейху готовить в путь теперь6.
Последний пример, когда брачный договор заключает отец девушки, является более классическим. Мусульманское право не предусматривало участия в заключении брачного договора женщины. Переговоры о замужестве дочери вел отец, стремясь получить за нее максимальную цену (выкуп). Отражение того, что булгарские женщины сами участвовали в выборе жениха, может свидетельствовать о сохранении некоторых элементов норм обычного права среди булгар, приспособления мусульманского права к местным порядкам. Брачные договоры заключались как устно, так и письменно. Приведенный отрывок позволяет утверждать, что с развитием булгарского общества договоры, в том числе и частные, стали заключаться в письменном виде. Письменно закрепленный договор как официальный документ давал сторонам существенно больше гарантий в выполнении его условий. В идеале документ составлялся кадием* и должен был удостоверяться свидетелями мужского пола (не менее двух человек). Препятствием к браку считалось кровное родство, близость родства по кормилице, свойство, идолопоклонничество и т. д.
Силу и законность брачного договора у булгар мы видим со слов женщин, успокаивающих Зулейху, перед которой вместо ожидаемого Йусуфа предстал Кытфир:
Это — Кытфир, твой муж, вы с ним
обручены.
И должно соблюдать приличие теперь7.
Впрочем, и другие способы приобретения невест в обществе продолжали
* Кадий, мусульманский судья, в ведении которого находятся гражданские дела, включая брак, наследование и другие сферы частной жизни.
практиковаться. Г. М. Давлетшин, например, приводит один из вариантов татарской легенды булгарского периода «Айбикэ», где рассказывается о жестоком воре Чуракае, обитающем на одном из островов, расположенных в устье Волги. Он похищает дочь знатного человека из Алабуги, где стоял один из булгарских форпостов — каменная крепость-мечеть. В итоге справедливость торжествует, храбрый джигит побеждает Чуракая и возвращает девушку отцу8.
В то же время от насильственного похищения невесты следует отличать «похищение невесты», бывшее неотъемлемой частью традиций некоторых народов, принявших ислам. Данный обычай совершался по обоюдному согласию сторон, поэтому не нарушал норм шариата. Среди мусульман сохранялись патриархальные традиции, когда родители и близкие родственники пытались принудить молодых людей к вступлению в брак, что, по утверждению историков, практиковалось среди казанских татар и в XVIII — начале XX в. Как результат, были случаи заключения браков «убегом», когда юноша и девушка вступали в брак тайно, без ведома родителей9.
Булгары-язычники вступали в брак в основном также после заключения брачного договора. При этом сватовство могло происходить в отношении несовершеннолетних, малолетних и даже неродившихся детей. Ислам требовал заключения брака в соответствии с его требованиями. Брак считался действительным и единственно правильным при совершении обряда никах, который также являлся брачным договором, совершаемым с соблюдением мусульманских традиций и норм. Духовное лицо — мулла — совершал обряд бракосочетания в присутствии родителей с двух сторон и их родственников.
Согласно шариатским нормам, после заключения никаха муж был обязан выплатить махр (или калым — имущество, выделяемое женихом невесте), который в последующем объединился с существовавшим у многих тюркских
ПРОИЗВЕДЕНИЕ КУЛ ГАЛИ «КЫССА-И ИУСУФ» КАК ИСТОЧНИК_ ПО ИЗУЧЕНИЮ ПРАВОВЫХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ВОЛЖСКИХ ...
229
народов институтом калыма (выкупа невесты). В этом отношении в булгар-ской традиции произошло фактическое слияние институтов шариата и обычного права. Калым являлся одной из правовых основ заключения брака, без него брак не совершался. Как правило, он выплачивался целиком, в некоторых случаях, при согласии сторон — по частям. Размер калыма зависел от качеств невесты (молодости, красоты, состоятельности и правового положения ее родителей). Вдовы также имели право на калым, хотя и относительно небольшой. Мусульманское законодательство определяло наименьший размер калыма (акыл махр). Относительно калыма арабский путешественник и писатель Ибн Фадлан приводит в пример ситуацию в мусульманской Бухаре: «А вот их условия относительно "калыма" за их жен: "Женится такой-то, сын такого-то на такой-то дочери такого-то, за столько и столько дирхемов гитрифийа"»10. Как уплату женихом обязательного калыма (махра) в пользу невесты мы можем расценить строки из «Кысса-и Иусуф», когда сваты, приехавшие к Зу-лейхе, «товаров навезли всех стран и всех времен»11.
Приданое невесты формировалось из средств, как переданных женихом в счет калыма, так и собранных родителями невесты. С другой стороны мусульманское законодательство специально не затрагивало вопросов относительно приданого невесты, так как это считалось предосудительным и зависело от доброй воли ее родителей. Тем не менее такое явление при бракосочетании, как приданое невесты, у волжских болгар имело место быть. В «Кысса-и Иусуф» отец Зулейхи Тай-мус отправляет потенциальному жениху богатые дары:
И дочь согласен я отдать тебе султан, С приданым снаряжу я пышный караван, Товары я пришлю, шелка из разных
стран, —
Верблюдов, мулов тьма их привезет теперь.
Еще тебе пошлю я тысячу рабов, Любой из них тебе прислуживать готов,
Невольниц я пришлю из всех земных
краев, —
Румийцы есть меж них, китайцы есть
теперь.
Верблюдов, мулов тьму он собрал,
Невольниц и рабов по тысяче послал12.
Что касается вопроса воспитания в семье детей, то в отличие от булгар-язычников, согласно новому порядку, ребенка воспитывал не дед по материнской линии, как это часто практиковалось, а собственные родители. За воспитание детей отвечал отец. Пример этому мы видим в «Кысса-и Иусуф», где Иакуб (отец Иусуфа) — полноценный отец всем своим детям. О самом Иусуфе в произведении также говорится, что после смерти супруги «своих он сыновей воспитывал теперь»13. Ю. Ба-ласагуни в «Кутадгу Билиг» писал, что детей следует воспитывать дома, особенно, если это девочки. Необходимо найти для них достойную кормилицу, заботиться об их здоровье. Дать им достойное воспитание, привить любовь к наукам. Надо позаботиться, чтобы сыновья не сидели без дела, вовремя их женить, а дочерей отдать замуж14.
Со стороны родителей детям в бул-гарском обществе уделялось достаточное внимание. О наличии в некоторых булгарских семьях нянь и кормилиц, нанятых или купленных в целях надлежащего воспитания подрастающего поколения, отчетливо говорится в тексте «Кысса-и Иусуф»:
Когда скончалась мать, Йусуф был еще мал.
Невольницу Йакуб Йусуфу в няни взял,
А сына той рабы, младенца, он продал,
И были мать и сын разлучены теперь...
Давным-давно меня купил Йакуб-пророк,
Меня Йусуфу он кормилицей нарек,
И продан в рабство был мой маленький
сынок,
Я семь десятков лет скорблю о нем
теперь15.
В «Кысса-и Йусуф» есть строки, что «взрастил Иакуб в семье и неродную дочь...»16 Речь идет о той самой кормилице для Иусуфа. Кроме того, в
о
ПЕРЕЛИСТЫВАЯ РЕДКИЕ ИЗДАНИЯ И РУКОПИСИ ' «ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2015
другом отрывке египетский правитель «усыновляет» самого Йусуфа:
И больше, чем меня, его почтить
стремись. —
Да будет наречен он сыном нам теперь17.
Упоминания в произведении об удочерении и воспитании девочки в семье до совершеннолетия и об усыновлении Йусуфа говорят о том, что у волжских болгар древнетюркский институт приемных детей сохранился и после принятия ислама. У древних тюрков усыновленного мальчика называли «тутунчу». Как пишет С. Максуди, обычно усыновление происходило на основе письменного договора, заключавшегося между лицом, усыновляющим мальчика и его настоящим отцом. В договоре подробно описывались условия содержания мальчика в доме приемного отца, его права и обязанности. В случаях, которые не были предусмотрены соглашением, в силу вступали нормы обычного права18. Волжские болгары также практиковали усыновление (удочерение) детей в семье. О сохранении этого обычая после принятия ислама можно убедиться и из других строк «Кысса-и Йусуф»19 Если «усыновление» пророка Йусуфа правителем страны можно воспринять как необходимую сюжетную линию, основанную на библейских мотивах, то удочерение обычной девочки для дальнейшего использования в хозяйстве выглядит вполне реалистично и логично.
Вступление в брак (супружество) в исламе считается угодным Корану и сунне, т. е. заповедям пророка. Поэтому среди мусульман практически не встречалось людей, ведущих холостую жизнь. Вместе с тем для ислама характерно и многоженство: шариат признает за мусульманином право иметь четырех жен. О наличии многоженства в Волжской Болгарии однозначно можно судить и по «Кысса-и Йусуф». Однако о широком распространении многоженства в Волжской Болгарии вряд ли приходится говорить, сама суть произведения выступает категорически против этого явления.
Зулейха изображается как единственная жена Йусуфа, родившая ему двенадцать сыновей. Полнокровное семейное счастье поэт связывает только с множеством детей. Как отметил Н. Хисамов, в освещении темы любви и семьи Кул Гали близок к своему великому современнику Низами Гянджеви*, который и в творчестве, и в жизни был последовательным сторонником моногамии. Вся катастрофа человеческих судеб, страдания отца и его любимца-сына, разлука которых длилась семьдесят лет, преподнесены в поэме как результат многоженства Йакуба, сыновья которого, родившись от разных матерей, не поделили отцовскую любовь и решили избавиться от своего брата. По сути это звучит осуждением многоженства. А образцом же правильного решения проблемы семьи изображен Йусуф20.
Йусуф и Йамин являются сыновьями от одной матери — Рахили21. От скольких женщин рождены другие братья, в произведении не говорится. Известны имена лишь трех других сводных братьев Йусуфа: Равиль, Шам-гун и Йахуд22. Предпочтение волжскими болгарами моногамной и многодетной семьи проходит через весь сюжет произведения. Кул Гали фактически популяризирует ценность таковой семьи в булгарском обществе. Так, в одном из отрывков говорится:
И отвечал Йусуф: «Мать сыновей моих —
Одна лишь Зулейха, — все они здесь
теперь!»23
Йусуф даже после смерти единственной жены сознательно не пошел на второй брак:
И скоро Зулейха от хвори умерла.
Скорбел о ней Йусуф — утрата тяжела.
И новая жена им взята не была...24
Вместе с тем в княжеских и знатных семьях наряду с женами могли находиться и наложницы:
* Низами Гянджеви (около 1141 — около 1209), классик персидской поэзии, один из крупнейших поэтов средневекового Востока.
ПРОИЗВЕДЕНИЕ КУЛ ГАЛИ «КЫССА-И ЙУСУФ» КАК ИСТОЧНИК _ ПО ИЗУЧЕНИЮ ПРАВОВЫХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ВОЛЖСКИХ ...
231
И от Кытфира бог честь Зулейхи хранил — Он знал, что лишь Йусуф желанен ей и мил. В неведенье Кытфир о том, однако, был, — Рабыня в нужный час бывала с ним теперь.
Не смиряясь с судьбой, что даровал ей рок, К Кытфиру не входить она блюла зарок. Кытфир о том, увы, всей правды знать
не мог:
Рабыню принимал он за нее теперь!25
Арабский путешественник и миссионер ал-Гарнати упоминает о своих тюркских (возможно булгарских) женах-невольницах («невольницах-матерях») в Саксине, от которых имелись многочисленные дети. В другом отрывке ал-Гарнати говорит, что в Булгаре зимой у него умер новорожденный сын от юной матери-невольницы, купленной у ее родителей до прибытия в Булгар. Он не мог похоронить младенца три месяца, потому что земля была «как железо» и невозможно было выкопать могилу: «и оставался мертвец, как камень»26. Вместе с тем невольницы, родившие ребенка от хозяина, занимали более высокое положение, чем другие им подобные. Они не могли быть проданы в рабство, подарены и т. д., а после смерти хозяина становились свободными.
«Кысса-и Йусуф» дает нам представление и о других их проявлениях семейно-брачных взаимоотношений. Среди всего прочего здесь мы можем наблюдать отголоски принципа майората в булгарском обществе. Старшие братья не допускали и мысли о нарушении права их старшинства, они не могли принять факта того, что даже в отдаленном будущем ими может править их младший брат:
Ведь если выйдет так, что станет явью
сон,
И будет брат Йусуф всевластьем облечен, И станем мы служить властителю времен, Для нас в этом — позор и немалый стыд
теперь27.
Социально-этическая и нравственная направленность «Кысса-и Йусуф» проявляется и в категорическом непри-
ятии, осуждении супружеской измены, прелюбодеяния. Так, Йусуф считает измену с Зулейхой по отношению к приемному отцу Кытфиру неприемлемой и понимает угрозу прелюбодеям со стороны общества, пострадавших людей:
Ему за сына я — ко мне он справедлив, И как же я отцу вдруг изменю теперь!..
К изменникам творец безжалостно суров, От них не отвратит он мести их врагов.28
С другой стороны, прелюбодеяние представлено тяжким грехом, ответственность за который нельзя предотвратить перед высшими силами. Формула «прелюбодейство — грех» встречается у Кул Гали повсеместно:
К тому, кто согрешил, приходит кара-мзда, Виновный во грехе достоин кар всегда, — В Йусуфе эта мысль была теперь тверда — Прощения он молил у господа теперь...
Йусуф не дался ей. Сказал он: «Грех лукав, Страшись — увидит бог наш этот грех
теперь!»29
Вместе с тем прелюбодеяние считалось не только грехом, но и преступлением. В целом фольклорные и литературные памятники, научно-богословские труды этого периода дают возможность определить такую категорию преступлений в Волжской Болгарии, как преступления против семьи и нравственности30.
В одном из эпизодов «Кысса-и Йу-суф» главный герой с трудом устоял против страстных желаний Зулейхи. Преступность и греховность акта прелюбодеяния внушается Йусуфу божественным откровением. Зулейха, безуспешно пытавшаяся соблазнить Йусуфа, спрашивает у него:
Чего страшишься ты — вины или греха? Нет смелости мужской разве в тебе
теперь?31
При этом говорится о неотвратимости наказания за прелюбодеяние:
32;
ПЕРЕЛИСТЫВАЯ РЕДКИЕ ИЗДАНИЯ И РУКОПИСИ «ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2015
«Прелюбодейство — грех! — услышал он
теперь.
Прелюбодейство — грех, страшись деяний
злых...
Грех лукав,
Страшись — увидит Бог наш этот грех
теперь!»32
В целом в произведении достаточно много примеров, где показана преступность и греховность прелюбодеяния. В них заложена идея не только физического наказания, но и божественной кары за это преступное деяние.
Текст «Кысса-и Йусуф» позволяет выявить и другие виды преступлений и наказаний, существовавших в Волжской Болгарии. В одном из отрывков главный герой обвиняет братьев в попытке убийства, которое не состоялось случайно, лишь по неожиданному заступничеству одного из них. Йусуф грозится привлечь к ответственности самым суровым образом, однако и здесь злодеи по целому ряду причин избегают наказания33. Особенно осуждается в произведении Кул Гали брато-убийство34.
В «Кысса-и Йусуф» купец, желающий приобрести раба, интересуется у продавцов: «Что за вина на нем и грех каких улик?» Братья Йусуфа отвечают: «Есть три греха на нем: во-первых, он — беглец, а во-вторых, он — вор, а в-третьих, он и лжец»35. Можем ли мы в данном случае ложь причислить к преступлению, вопрос довольно спорный. Однако в целом тюрко-монгольское право предполагало ее как преступное деяние. В связи с указанным торгом в отношении «раба» встает вопрос и о статусе рабов в уголовно-правовых взаимоотношениях. Действительно, не выяснен вопрос о том, являлись ли рабы в Волжской Болгарии субъектами преступлений? Спорным этот вопрос до сих пор остается и в отношении Древней Руси. Одни исследователи утверждают, что холопы не являлись субъектами преступлений, за них, составляющих собственность господ, отвечали хозяева36. Другие считают, что субъектами преступлений на Руси были все физические лица, включая
рабов37. Имеются основания предполагать, что рабы в Волжской Болгарии также могли быть субъектами преступлений. Как повествуется в «Кысса-и Йусуф», рабу могли быть вменены обвинения в совершении конкретных преступлений38.
В произведении Кул Гали показано, что как преступление расценивалась и клевета. Главная героиня ложно обвиняет Йусуфа в домогательстве, дурном, грубом обращении с ней и просит своего мужа Кытфира — правителя страны — строго наказать его. Позже, узнав правду о невиновности Йусуфа, Кыт-фир обвиняет саму героиню в клевете: «Зулейха, во всем виновна ты, повинна ты в грехе, о, как греховна ты!..»39 Затем Кытфир просит и умоляет Йусуфа «уладить дело по совести», сохранить тайну Зулейхи. При этом речь должна идти о сокрытии не только факта клеветы, но и факта домогательства Йусу-фа самой Зулейхой. Также говорится о клевете в воровстве Ибн Йамина, брата Йусуфа40. В другом отрывке ангел Дже-браил возвещал Йусуфу о неприятии клеветы, вследствие чего могли пострадать невиновные люди:
Невинных никогда в колодец не бросай,
Огонь лихой беды наветом не вздувай.
В этом же отрывке мы видим и признаки такого правонарушения, как оскорбление, за которое по мусульманскому праву полагалось наказание. Слова Зулейхи о том, что Йусуф обходится с ней «повадками дурными», был «груб», в совокупности с ее требованием наказать юношу в данном случае можно расценить как обвинение в противоправном деянии. Она требует не просто усмирения «наглеца», но говорит: «Ты накажи его и брось его в тюрьму, к порядку призови,.. пусть он не совершит деянье зла»41.
Разнообразные источники дают представление об имущественных преступлениях в обществе волжских болгар. Как видно, в эпизоде с продажей Йусуфа в рабство купцу юноша обвиняется в совершении кражи. В целом в произведении довольно много гово-
ПРОИЗВЕДЕНИЕ КУЛ ГАЛИ «КЫССА-И ИУСУФ» КАК ИСТОЧНИК _ ПО ИЗУЧЕНИЮ ПРАВОВЫХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ВОЛЖСКИХ ...
233.
рится о воровстве, в большей части мнимом, или обвинении в краже. Так, Йусуф сам же подстроил «кражу» золотого кубка, чтобы оставить у себя младшего брата Ибн Йамина и тем самым обезопасить его. Караван братьев был тщательно осмотрен, разгружен, а кубок «найден» в тюке Ибн Йамина, на основании чего он был «осужден» за воровство. Йусуфа самого в детстве незаслуженно обвиняли в воровстве42.
По некоторым источникам, в том числе «Кысса-и Йусуф», можно предположить, что в Волжской Болгарии могли иметь место преступления, составляющие нарушение порядка управления, или должностные преступления. К указанному виду можно отнести взяточничество. В «Кысса-и Йу-суф» к египетскому правителю Рейяну был подослан лазутчик, чтобы отравить его. С помощью щедрых взяток лазутчик подкупил дворцового пекаря и кравчего, после чего стал без проблем проникать во дворец43. В словаре М. Кашгари мы встречаем поговорку «Кара булытыг йел ачар, урунч билэ эл ачар» («Кара болытны ж;ил ачар (тара-тыр), ришвэт (белэн) ил ачар (хокумэт ишеген ачар)»), т. е. «Черную тучу ветер откроет (разгонит), взятка (дача взятки) страну (правительство) откро-ет»44. Появление такого вида преступления, как взяточничество говорит о развитости государственно-правовых взаимоотношений, в том числе о наличии многочисленного чиновничьего аппарата45.
Относительно наказаний за преступления в произведении Кул Гали также имеются сведения, например о применении смертной казни за преступные деяния против государства или правящего рода. Так, царь Рейян отдает приказ казнить своего пекаря через повешение, который за взятку допустил наемного убийцу во дворец. Далее говорится, что глаза повешенного пекаря склевали птицы. Другим видом смертной казни служило обезглавливание. В одном из эпизодов Йусуф предупреждает пекаря: «Как бы глава твоя снесенной не была. Доподлинно Рейян тебя казнит теперь!»46 Случай с пове-
шенным пекарем, глаза которого были склеваны птицами, напоминает обычай языческих булгар оставлять тело преступника на обозрение соплеменников, пока оно не распадется на куски. В данном случае какая-то преемственность кажется очевидной.
В другом отрывке Йусуф, обвиняя братьев в попытке убийства, говорит: «Повесить вас велю: за шею и за крюк! Я казни вас предам — страшней не сыщешь мук, за ваш постыдный грех я вас сгублю теперь!» Далее он повелевает им встать под деревом и приказывает завязать им глаза. Главный герой милует их непосредственно перед предполагаемой казнью и приказывает «руки от оков им освободить»47.
Указанные примеры дают нам основание полагать, что в Волжской Болгарии рассматриваемого периода практиковалась смертная казнь. Смерти, как правило, предавались люди, виновные в совершении тяжких преступлений, например измены или убийства. Эти же примеры дают представление как о видах смертной казни, так и способах и особенностях их свершения. Преступников, как правило, казнили через обезглавливание, повешение «за шею» и повешение «на крюк». К месту казни осужденных доставляли в оковах, а перед казнью (например перед повешением) им завязывали глаза.
Следующим видом наказания было лишение свободы или тюремное заключение (в зиндан или темницу). Так, в сказании булгарского периода «Кыйссаи ике былбыл» (Повесть о двух соловьях) говорится о том, что некие разбойники были арестованы и заключены в зиндан48. Много примеров заключения в темницу имеется и в «Кысса-и Йусуф». В темницу за взятки были заключены пекарь дворца и кравчий. К двум годам темницы был приговорен брат Йусуфа Ибн Йамин. По ложному обвинению Зулейхи в грубости и недостойном отношении к ней, как к жене правителя, в темницу был заключен и сам Йусуф. При этом для него был «сооружен сундук», в который его посадили закованного в цепях. Несмотря на то, что вскоре его освободили из
34;
ПЕРЕЛИСТЫВАЯ РЕДКИЕ ИЗДАНИЯ И РУКОПИСИ «ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2015
сундука, в темнице он провел двенадцать лет49.
В целом по тексту произведения люди, заточенные в темнице, как правило, находились там в оковах. В случае с заточением Иусуфа примечательна одна деталь: его заключают в темницу, предварительно посадив в специально подготовленный сундук. Это напоминает подобную деталь при казни у булгар-язычников за убийство соплеменника, когда преступника заколачивали в деревянный ящик и подвешивали на дереве. Также это дает основание полагать, что некоторые обычаи, свойственные языческим волжским болгарам, сохранялись и в последующие века после принятия ими ислама вплоть до монгольского нашествия.
Следующим видом наказаний у волжских болгар, которые указаны в источниках, являются телесные наказания. Вряд ли они существенно отличались от общепринятых в мусульманском мире телесных наказаний (отсечение конечностей, бичевание плетью и т. д.). В «Кысса-и Йусуф» в отношении виновных или предполагаемых виновных в совершении преступления говорится о применении «мук» и пыток, что надо воспринимать как телесные наказания. Так, Зулейха спрашивает о виде наказания для Иусуфа: «темница ль ждет его иль участь мук теперь?», в другом случае Иусуф говорит: «Я казни вас предам — страшней не сыщешь мук. За ваш постыдный грех я вас сгублю теперь». Или: «Мучений, пыток вам я вдоволь бы припас!»50 В этом же эпизоде Йусуф объявляет: «у каждого одну я отсеку из рук». Эти слова главного героя дают основание полагать о наличии в Волжской Болгарии мусульманского периода такого вида наказания за преступление, как отсечение конечности51.
Также в «Кысса-и Йусуф» можно выявить и некоторые особенности и принципы судопроизводства волжских болгар. Несомненно, что для мусульман самым справедливым и законным являлся суд, основанный на исламских нормах, вершимый кадием. Восхваление шариатского судопроизводства, как
лучшего и самого справедливого, мы видим и в этом произведении. Автор устами главного героя говорит:
И праведный Йусуф изрек свой приговор:
«Да будет заключен укравший чашу вор.
По шариату суд и справедлив и скор:
Два года просидит в темнице он теперь»52.
Из «Кысса-и Йусуф» можно судить о наличии свидетелей и роли их показаний при установлении вины обвиняемого. Так, Зулейха обвиняет главного героя в домогательстве и дурном отношении к ней и просит мужа Кыт-фира — правителя страны — наказать Йусуфа. Йусуф вынужден доказывать Кытфиру свою невиновность. Он утверждает, что вина на Зулейхе, а он чист, в отличие от нее у него есть свидетель. Однако оказывается, что свидетель — младенец, и, по словам Кытфи-ра, он не может свидетельствовать, так как еще не умеет говорить. По сюжету произведения младенец заговорил и под клятвой перед Богом свидетельствовал правду о полной невиновности главного героя и греховности самой Зулейхи. Через много лет, будучи правителем, Йусуф случайно встречает нищего-скитальца, который оказывается тем самым младенцем, который «нужное свидетельство дал». В благодарность за правдивое свидетельство он щедро одаривает бедняка и возводит в сан своего везиря53. В данном случае мы видим не только привлечение к спору свидетеля, способного (призванного) подействовать на исход решения дела, но и выяснение (оценку) его правомерности давать свидетельские показания. Действия и слова Кытфира о невозможности грудного ребенка быть свидетелем, о сомнениях в его «разуме», способности «уразуметь», могут свидетельствовать о наличии у волжских болгар понятия дееспособности.
Образ мудрого и справедливого булгарского правителя, наделенного правом последней судебной инстанции такого же, как Алмыш ^Ибн Фадлана, мы видим и в «Кысса-и Йусуф»:
Был мудр он и учен, был ум его остер,
ПРОИЗВЕДЕНИЕ КУЛ ГАЛИ «КЫССА-И ЙУСУФ» КАК ИСТОЧНИК _ ПО ИЗУЧЕНИЮ ПРАВОВЫХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ВОЛЖСКИХ ...
235
К нему текли истцы — иск разрешить
и спор,
И всем выносил он правдивый приговор, —
Обиды на него никто не знал теперь54.
Решение Йусуфа, казнить или миловать, отображено и в других отрывках литературного памятника. Например, говорится, что когда он стал «правителем Египетской земли», то после этого «вершил дела справедливо». В другом отрывке Йусуф, будучи правителем, сначала грозился покалечить и казнить своих преступных братьев, но затем, после мольбы о пощаде ради многострадального отца, сменил гнев на милость и приказал освободить им «руки от оков»55. Йусуф не только справедливо судит, милует и освобождает братьев от уголовной ответственности, но и отпускает вину и прощает все их грехи. О высшей судебной власти правителя в средневековых тюрко-татар-ских государствах Среднего Поволжья свидетельствуют и другие источники.
Из «Кысса-и Йусуф» можно получить представление и о некоторых взаимоотношениях волжских болгар в налоговой сфере. Например, о практике взыскания единовременных налогов (специальных, разовых сборов). Примером тому могут служить строки, где говорится, что со всех, кто хочет войти во дворец и посмотреть на Йусуфа, взимается по динару. При этом плата за вход во дворец поднималась на один динар каждый день. Например, если человек ходил во дворец в течение десяти дней, то на десятый день он должен был принести уже десять золотых. Кроме этого люди за взгляд на лик Йусуфа «давали злато в дар»56.
Широкие торговые связи, торговые операции, предприимчивость булгар-ских купцов описаны многими исследователями. В «Кысса-и Йусуф» мы имеем возможность проследить основные проявления торговых правоотношений в процессе товарообмена. Отсутствие исторических источников в виде конкретных договоров в деловой сфере волжских болгар не дает основания сомневаться в их существовании. Расцвет внешней и внутренней торгов-
ли, ее роль в социально-экономическом развитии Волжской Болгарии подталкивают к мысли о повсеместности заключения подобных договоров. Ярким примером договора купли-продажи можно считать эпизод продажи в рабство Йусуфа.
Фрагменты, отображенные в поэме «Кысса-и Йусуф», о подписании договорных бумаг, которыми закреплялись факты купли-продажи, Р. М. Валеев справедливо считает важной формой торговой сделки в Волжской Болгарии со времени появления денег как средства обращения57. Более того в произведении Кул Гали имеется возможность проследить весь процесс переговоров по купле-продаже и принципы торговых правоотношений волжских болгар.
Согласно сюжету герои произведения встречают в степи купца Малика, который имеет возможность купить обреченного на смерть Йусуфа. У сводных братьев возникает мысль выгодно продать родственника, а заодно навсегда избавиться от него:
И братьями совет был скорый учинен:
Его мы как раба, мол, продадим теперь...
И понял все Малик, он мудр был и сметлив,
И он возликовал, суть дела уяснив:
«Его мне продадут, а я возьму купив».
И горько зарыдал опять Йусуф теперь58.
Стороны, определив свои намерения, начинают торг:
Сказали братья: «Мы Йусуфа продадим,
Чтоб ты купец, ушел отсюда дальше с ним.
Посмотрим, как тряхнешь ты кошельком
своим, —
Другому мы продать можем его теперь».
Купец приценивается к товару и интересуется, действительно ли ему хотят продать раба, а не свободного человека, и за что Йусуф стал «рабом»59. Братья утверждают, что это не просто раб, а беглый раб, к тому же преступник: вор и лжец. Убедившись, что продавцы честны перед ним, Малик соглашается на сделку и интересуется ценой товара.
36;
ПЕРЕЛИСТЫВАЯ РЕДКИЕ ИЗДАНИЯ И РУКОПИСИ «ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2015
Но для купца это незапланированное приобретение, поэтому он признается, что у него не имеется достаточно денег, но есть другие товары для обмена:
Я злата в этот путь с собою не припас, Но скот есть у меня, и шелк есть, и атлас, Да несколько монет дорогих. Я вас Хочу спросить: как торг мы поведем
теперь?60
Однако братья отказались брать плату товарами, а попросили оплату теми малыми деньгами, которые купец имел при себе. Слишком малая цена товара и подозрительное поведение продавцов вызвали у купца серьезные сомнения в их честности. Он вынужден был искать подтверждения у самого Йусуфа в том, что он действительно является рабом. Йусуф под страхом убийства со стороны братьев был вынужден «признать» перед купцом, что является их рабом.
Купец Малик, поверив продавцам, соглашается купить раба со всеми его «тремя грехами». Одним из основных его условий приобретения «товара» было письменное заключение договора купли-продажи. Малик настаивает: «бумагой бы скрепить нам договор теперь». Братья, заинтересованные в быстром избавлении от Йусуфа, не стали отказываться от такой формы заключения договора и дали согласие составить «бумагу-договор», и «тот договор стали скреплять теперь». Текст договора собственноручно писал один из братьев — Шамгун:
И были там слова: «Мы все согласны в том, Чтобы навеки в плен продать его рабом. Писали договор мы все вдесятером, И вот раба вручаем мы теперь»61.
Далее по сюжету братья раскаиваются в своем преступном намерении, но не хотят расторгать письменно заключенный договор купли-продажи, ссылаясь на силу и авторитет договора:
Любой из нас сейчас расторгнуть сделку
рад,
Но принесло бы нам это позор теперь.
Они внушают Йусуфу мысль о силе договора, который не мог расторгнуть-ся желанием только одной из сторон. Братьев, по их словам, волнует не только и не столько факт вины и оправдание перед отцом, но сам факт заключения договора.
Не можем мы, поверь, опять солгать отцу, Вернуть тебя ему нам тоже не к лицу, И ничего велеть не можем мы купцу, И с этою судьбой ты примирись теперь!..
И братья прочь ушли, взяв деньги от
купца62.
Письменный договор купли-продажи мог содержать много пунктов и условий и хранился обеими сторонами долгие годы. Силу письменно заключенного договора, который не давал возможности отказаться от соглашения спустя даже много лет, мы видим в дальнейших строках «Кысса-и Йусуф». Йусуф, уже воцарившийся в Египте, при встрече сказал братьям о сохранении договора о продаже в рабство. Братья отрицали существование письменного свидетельства сделки, но:
На деле то была их запись, и она Была вместе с рабом торговцу вручена63.
Йусуфу удалось заполучит и сохранить договор, и он предъявил его братьям:
«Вы продали раба, — Йусуф ответил им, — Он вами назван был порочным и дурным, И ваш недобрый суд бумагой сей храним»64.
Существование скрепленного подписями бумажного документа вынуждает братьев признаться в заключении ими этого постыдного договора. В целом при изучение текста поэмы Кул Гали «Кысса-и Йусуф» можно увидеть практически весь процесс заключения договора купли-продажи у волжских болгар. Он начинался с намерения обеих сторон продать или купить товар. Продавец предлагал товар, а покупатель интересовался его происхождением и качеством. Затем начинался
ПРОИЗВЕДЕНИЕ КУЛ ГАЛИ «КЫССА-И ЙУСУФ» КАК ИСТОЧНИК _ ПО ИЗУЧЕНИЮ ПРАВОВЫХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ВОЛЖСКИХ ...
237
непосредственный торг, оговаривалась цена товара. Покупатель мог расплачиваться не только деньгами, но и предложить обмен. Сомнения в законности или претензии к качеству со стороны покупателя рассматривались на месте. После предварительного соглашения решался вопрос о форме заключения договора купли-продажи: устно или письменно. Оформление договоров происходило в присутствии свидетелей, в некоторых случаях требовались поручители или заклад. В «Кысса-и Йусуф» свидетелями продажи юноши выступили его же сводные братья. После того как покупатель расплачивался за товар, он становился его владельцем. Как правило, расторжение договора в одностороннем порядке не допускалось. Экземпляры письменного договора хранились у сторон, в данном случае договор хранился у покупателя как доказательство законного приобретения раба.
Особую роль в укреплении института частной собственности, развитии торговых и особенно договорных отношений играет наличие письменности. Как^ следует из произведения «Кысса-и Йусуф», волжские болгары начала XIII в. составляли договоры на бумаге. Она считается более удобной для письма на арабской графике. Наличие бумаги в Волжской Болгарии также не вызывает сомнений. Уже в IX-
X вв. в Средней Азии, с которой булгары имели тесные связи, производили бумагу из хлопка. Обнаруживаемые в домонгольских материалах глиняные и бронзовые чернильницы также подтверждают употребление булгарами бумаги в качестве письменного материала. Как отметил Г. М. Давлетшин, о развитии среди волжских болгар частной собственности, учетно-рас-писочной, документационной системы свидетельствует наличие среди бул-гарских археологических материалов печатей-пломб, перстней, служивших печатями, с именами владельцев65. Эти предметы находятся как на территории Волжской Болгарии, так и Древней Руси. Их активное применение говорит не только об успешных торговых взаимоотношениях между представителями этих государств, но и об официальном закреплении между ними важных соглашений.
Таким образом, можно констатировать, что произведение Кул Гали «Кысса-и Йусуф» является не только бесценным литературным памятником волжских болгар домонгольского периода, но и дополнительным источником по изучению некоторых аспектов истории татарского народа. В данном случае внимательное изучение поэмы дало возможность выявить важный пласт взаимоотношений волжских болгар правового характера.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Кул Гали. Сказание о Йусуфе / Пер. С. Иванова. - Казань, 1985. - С. 11.
2. Ахмеров Г. Н. Избранные труды. - Казань, 1998. - С. 191-192.
3. Фукс К. Ф. Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях. - Казань, 1844. -С. 210; Краткая история города Казани / Репринтное воспроизведение. - Казань, 1991. - С. 66.
4. Кул Гали. Указ. соч. - С. 99.
5. Хан кызы Алтынчэч // Борынгы татар эдэбияте. - Казан, 1963. - Б. 165-167.
6. Кул Гали. Указ. соч. - С. 100.
7. Там же. - С. 101.
8. История татар с древнейших времен: в 7 т. Т. I: Народы степной Евразии в древности. - Казань, 2002. - С. 576.
9. Мухаметзарипов И. А. Особенности функционирования норм шариата в мусульманском сообществе России в конце XVIII — начале ХХ вв.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Казань. - 2010. - С. 20.
10. Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Статьи, переводы и комментарии. - Харьков, 1956. - С. 122.
11. Кул Гали. Указ. соч. - С. 99.
12. Там же. - С. 100.
13. Там же. - С. 240.
14. Баласагунский Ю. Благодатное знание. - М., 1983. - С. 344-345.
15. Кул Гали. Указ. соч. - С. 224, 226.
16. Там же. - С. 27.
17. Там же. - С. 112.
38;
ПЕРЕЛИСТЫВАЯ РЕДКИЕ ИЗДАНИЯ И РУКОПИСИ «ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2015
18. Садри Максуди Арсал. Тюркская история и право / Пер. с турецкого Р. Мухамметдинова. - Казань, 2002. - С. 280-281.
19. Кул Гали. Указ. соч. - С. 27, 112.
20. Там же. - С. 11-12.
21. Там же. - С. 29.
22. Там же. - С. 34.
23. Там же. - С. 229.
24. Там же. - С. 240.
25. Там же. - С. 103.
26. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131-1153) / Публикация О. Г. Большакова, А. Л. Монгайта. - М., 1971. - С. 27, 40, 58.
27. Кул Гали. Указ. соч. - С. 27.
28. Там же. - С. 125.
29. Там же. - С. 131.
30. Мухамадеев А. Р. Право Волжской Болгарии. Ч. 1: Преступления и наказания, правосудие. - Казань, 2013. - С. 92.
31. Кул Гали. Указ. соч. - С. 129.
32. Там же. - С. 130-131.
33. Там же. - С. 220-221.
34. Там же. - С. 197.
35. Там же. - С. 65.
36. Клеандрова В. М., Мулукаев Р. С. История государства и права России / Под ред. Ю. П. Титова. -М., 2005. - С. 28.
37. Исаев И. А. История государства и права России. - М., 1996. - С. 21.
38. Кул Гали. Указ. соч. - С. 65.
39. Там же. - С. 137.
40. Там же. - С. 216.
41. Там же. - С. 135.
42. Там же. - С. 65, 206-208.
43. Там же. - С. 143.
44. М. Кашгари сузлегендэге мэкаллэр hэм эйтемнэр // Борынгы татар фольклор мэсэлэлэре. - Казан, 1984. - Б. 122.
45. Мухамадеев А. Р. Указ. соч. - С. 94.
46. Кул Гали. Указ. соч. - С. 144-145.
47. Там же. - С. 221.
48. Кыйссаи ике былбыл // Борынгы татар эдэбияте. - Казан, 1963. - Б. 48.
49. Кул Гали. Указ. соч. - С. 142-144, 156.
50. Там же. - С. 135, 211, 222.
51. Мухамадеев А. Р. Указ. соч. - С. 105.
52. Кул Гали. Указ. соч. - С. 208.
53. Там же. - С. 135-136, 169.
54. Там же. - С. 163.
55. Там же. - С. 171, 221-222.
56. Там же. - С. 90-91.
57. Валеев Р. М. Волжская Булгария: торговля и денежно-весовые системы IX — начала XIII веков. -Казань, 1995. - С. 40.
58. Кул Гали. Указ. соч. - С. 63.
59. Там же. - С. 64.
60. Там же. - С. 65.
61. Там же. - С. 67.
62. Там же. - С. 70-71.
63. Там же. - С. 219.
64. Там же. - С. 220.
65. Давлетшин Г. Булгарская письменность (раннебулгарский и домонгольский периоды) // Гасыр-лар авазы - Эхо веков. - 2008. - № 1. - С. 28-29.
Алмаз Мухамадеев, кандидат исторических наук
ПРОИЗВЕДЕНИЕ КУЛ ГАЛИ «КЫССА-И ЙУСУФ» КАК ИСТОЧНИК _ ПО ИЗУЧЕНИЮ ПРАВОВЫХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ВОЛЖСКИХ ...
239
