CC BY
18
© 2012
Н. А. Хуббитдинова
ПРОИЗВЕДЕНИЕ БАШКИРСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ЕГО ФОЛЬКЛОРНЫЕ ВАРИАНТЫ (к вопросу об обратной связи литературы и фольклора)
В статье на примерах из тюркско-башкирской средневековой литературы рассматривается вопрос об обратной связи литературы и фольклора. В результате письменное литературное произведение, получив широкую популярность в народе и передаваясь из уст в уста, продолжает свое существование в устной форме.
Ключевые слова: башкирская литература, фольклор, сказка, народный хикайат, сюжет, литературно-фольклорные связи, устное творчество.
В филологической науке проблема междисциплинарных связей в целом, литературы и фольклора в частности, изучена достаточно подробно. Наиболее значительными в этом отношении являются исследования А. М. Веселовского, М. К. Азадовского, В. Я. Проппа, Е. М. Мелетинского, У. Б. Далгата, О. А. Нурма-гамбетовой, Б. Н. Путилова, Д. Н. Медриша, Э. В. Померанцевой, А. И. Лазарева, С. Н. Азбелева и т.д. В них широко рассматривались и изучались традиционная сторона проблемы фольклорно-литературных взаимосвязей и взаимообогащений, соотношения литературных произведений и их фольклорных прототипов и источников и т.д.
В ходе исторического развития художественно-эстетической культуры связь фольклора с литературой претерпевает определенные видоизменения. Процесс их взаимосвязи с историко-типологической точки зрения, к примеру, в татарской, казахской литературах можно было бы проследить по таким периодам: а) параллельное функционирование фольклора и литературы; б) активное «притяжение» между ними; в) «отталкивание» литературы от фольклора; г) сознательное обращение литературы к фольклору1. В узбекском литературоведении выделяются следующие типы связи фольклора и литературы: 1) генетические связи этих двух форм искусства слова, подразумевающие «возникновение литературы, формирование ее жанров в процессе исторической эволюции художественного мышления человека и этапы развития форм речи»; 2) «вторичные формы» по К. В. Чистову, «т.е. связь литературы с устным народным творчеством посредством фолькло-ризмов», которые, в свою очередь, подразделяются на аналитические, синтезированные и стилизованные виды». Каждая из подразделов отражает механизм своеобразий фольклорно-литературных взаимосвязей2. Многообразие связей между художественной литературой и фольклором в башкирском литературоведении можно было бы обобщить следующим образом: 1) «в одних литературных произведениях развиваются идеи, коренящиеся в фольклоре»; 2) «в других получают
Хуббитиднова Нэркэс Ахметовна — кандидат филологических наук, старший научный сотрудник отдела литературоведения Института истории, языка и литературы Уфимского научного центра РАН. E-mail: narkas08@mail.ru
1 Нурланова 1987, 95-149.
2 Саримсаков 1984, 270-271.
творческое переосмысление, дальнейшую разработку фольклорные сюжеты и образы или ощутимо только опосредованное их влияние»; 3) «сказывается близость к фольклорному стилю, используются, так или иначе, народно-поэтические принципы и приемы изображения действительности.. ,»3 и т.д.
При всем многообразии взаимосвязи фольклора и литературы она может иметь и другую сторону, когда литературный сюжет, полностью адаптируясь в фольклоре, «получает в нем» второе дыхание, приобретает широкую известность в народе и сохраняется устно, передаваясь из уст в уста, из поколения в поколение. Происходит переход «произведений литературы письменной, авторской в устную стихию». Однако этот аспект проблемы междисциплинарных связей в филологической науке, в башкирской в частности, остается актуальным и по сей день. Вместе с тем «исследование этой обратной связи, литература-фольклор, важно для понимания литературных процессов у многих народов Востока»4. Целью нашей статьи является попытка рассмотреть проблему литературно-фольклорных связей на примере произведений средневековой башкирской литературы, развивавшейся на основе традиций восточной словесности.
Поэма тюркско-башкирской литературы средневековья «Кисса-и Йусуф» Кул Гали первоначально была написана в XIII в. и, до своего издания в 1839 г., в рукописной форме была широко распространена среди народов Урало-Волжского региона (Н. Т. Зарипов, Г. Б. Хусаинов), сюжет о прекрасном Йусуфе вошел в Коран. Однако, как утверждают ученые, отдельные сказители, мастера слова перенимали книжный сюжет, «переделывали и пересказывали его», «превращая произведение письменного в устное». Об этом свидетельствуют существующие фольклорные версии и варианты поэмы, собранные башкирскими фольклористами и литературоведами во время экспедиций, осуществленные в разные годы в районы республики Башкортостан и за его пределами и опубликованные в последствии в многотомных изданиях «Башкирского народного творчества». Все они в той или иной степени отличаются от оригинала как по форме, так и по содержанию. Однако сюжетная линия в основном сохранена. Так, варианты информаторов Г. Гумеровой «Книга Йусупа» и Г. Исянбаевой «Кисса-и Йусуф Галиассалям» сюжет Кул Гали сохранен полностью, вплоть до поэтических вставок, исполняемых на распев, но-тированные образцы которых включены в соответствующем томе «Башкирского народного творчества»5. Среди эпических вариантов поэмы зафиксированы ее сказочные версии, по форме и стилю повествования напоминающие народные сказки. Согласно признаниям самих информантов, они еще в детстве услышали это произведение от своих родных и близких, среди которых были такие, которые знали наизусть книгу о Йусуфе, т.е. «Кисса-и Йусуф» Кул Гали. Сами же могли либо воспроизвести текст целиком, либо с небольшими изменениями или дополнениями вспомнить поэму и исполнить ее и как хикайат (повествовательное произведение в прозе. — Н.Х.), и как сказку.
3 Сафуанов 1978, 64.
4 Рифтин 1969, 324.
5 Вариант Г. Гумеровой был записан в 1977 г. в Уфе ее дочерью Н. Гумеровой; вариант Г. Исян-баевой был записан в 1985 г. в дер. Махмутово Белорецкого района Республики Бащкортастан Г. Хусаиновым (См.: Зарипов, Сулейманов, Хусаинов, Шарипова 2002, 172-192, 537-540).
Следовательно, в народе получили широкое распространение устные версии поэмы — народные хикайаты, его версии сказок. Книжное произведение и ко-ранический сюжет, таким образом, передаваясь из уст в уста, качественно видоизменялись, обрастали новыми художественными элементами, поэтическими, музыкальными напевами. Так литературно-коранический памятник превратился в достояние коллективного творчества. Подобной творческой процедуре, фоль-клоризации, были подвергнуты также литературные произведения древности «Тахир и Зухра», «Алдар и Зухра», «Бузегет» и т.д.
В башкирском сказочном фольклоре известна сказка «Как Ерэнсэ-сэсэн невесту для сына искал», повествующая о том, как один из самых полюбившихся народу героев по имени Ерэнсэ-сэсэн6 необычным способом искал жену для своего сына. Надо сказать, что у башкир есть целый ряд сюжетов сказок о мудром и находчивом Ерэнсэ-сэсэне. Параллели этих сказок можно найти в казахских, каракалпакских, киргизских сказках о Джиренше-шешене или Джээренче-чечене и в сказках-анекдотах многих тюркоязычных и ираноязычных народов о Насред-дине и т. д.
В упомянутой сказке, как уже отмечалось, речь идет о Ерэнсэ-сэсэне, который занимался поиском умной и смекалистой невесты для своего сына. Для достижения своих целей он избирает необычный способ: в соседнем ауле подъезжает к дому, где живет девушка, и начинает хлестать своего сына кнутом. На недоуменный вопрос потенциальных невест он отвечает, мол, «за послушание», т. е. послушен во всем, все делает только по указке, по подсказке. Когда же девушки восклицали: «Разве человека бьют за послушание?.. Ведь послушный — значит умный.», — Ерэнсэ со своим сыном уходили прочь. Потерпев ряд неудач, сэсэн со своим сыном в последний раз решил испытать удачу. У следующего дома все повторилось. Появившаяся девушка, услышав сказанное Ерэнсэ-сэсэном о причинах истязаний своего сына, стала подначивать старика, мол, бей, дедушка его сильней, «уже егетом (юношей — Н.Х.) стал, хватит ему только чужим умом жить, пора и свой иметь». Эти слова понравились старику, и он незамедлительно послал сватов к родителям умной девушки.
Сюжет этой сказки слово в слово повторяется в произведении другого писателя тюркско-башкирской литературы XIV в. Насретдина бине Бурханетдина Рабгузи «Киссас аль-анбийа» («Киссы7 о пророках»), написанном на основе суры о пророках из священного Корана. Отличие состоит в том, что здесь вместо народного героя Ерэнсэ-сэсэна выступает святой Лукман Хаким. Другими словами, Рабгузи, будучи писателем, не ограничился строгим словом суры (т.к. в Коране речь идет лишь о том, как Лукман дает наставления своему сыну — Н.Х.), а пошел дальше и литературно освоил легенду о мудром святом, построив свое повествование на определенную сюжетную линию. В результате вошедшие в книгу сюжеты кисс, образуя художественную законченность, подчинены законам литературного произведения.
Однако, учитывая тот факт, что, согласно исследованиям башкирского ученого Мухамметши Бурангулова, Ерэнсэ-сэсэн был исторической личностью и в 1730 г.
6 Сэсэн — народный сказитель, певец-импровизатор.
7 Кисса — поэтическое литературное произведение религиозного характера.
во времена казахского хана Абулхаира был еще молодым юношей8, встает следующий вопрос: сюжет первично был литературным, затем перешел в фольклор или он был плодом коллективного творчества, позже был переосмыслен в литературе?
Надо сказать, что о мудрости и бессмертии Лукмана Хакима повествуется в древнеарабских сказках, легендах, латифах (в переводе с арабского: анекдот, шутка). Позже он был возведен в ранг святых пророков и увековечен в священном Коране9. Следовательно, можно предположить, что сюжет киссы Рабгузи является наиболее древним, в его центре изначально стоял легендарный Лукман Хаким. Новеллистический сюжет дидактического характера не раз пересказывался в народе в форме сказки. В какой-то определенный момент, в результате различных социально-политических перемен, в духовном мире людей, конкретного народа также происходили изменения, переосмысления эстетических ценностей, что привело к замене главного героя: вместо святого пророка устойчивое место занял более близкий по духу народу Ерэнсэ-сэсэн — сторонник простого люда и разоблачитель богачей-невежд.
Возможно, нельзя утверждать, что Луман Хаким был известен башкирам только из Корана. О нем в народе также слагали сказки, примером которого может послужить новеллистическая сказка «Лукман Хаким»10. В одном из рассматриваемых произведений Рабгузи также есть произведение, в котором сюжет этой сказки приведен дословно. Следовательно, преобразование литературного сюжета в народный, где идейная значимость первоисточника сохранялась, было явлением традиционным. Однако в то же время нельзя не отвергать и той мысли, что образ Лукмана Хакима мог быть известен башкирам из того же священного писания. В данном случае, как и в случае с поэмой «Кисса-и Йусуф», можно вести речь о троичности связи сюжета из священного писания, литературы и фольклора.
Таким образом, сюжет литературного памятника средневековья «Кисса-и Йусуф» Кул Гали стал популярным в народе и начал передаваться из уст в уста, в результате чего зародились его устные варианты и версии. Сюжет киссы Насретди-на Рабгузи о святом Лукмане Хакиме также был широко распространен в народе и стал существовать в устной форме в жанре сказки с обновленным главным героем. Однако в обоих случаях основная сюжетная линия, главные идейно-художественные, эстетические ценности сохранились и точно передавались в народе. Следовательно, литературный памятник, когда-то зародившись на основе народного устно-поэтического творчества, художественно перенимал традиции, сюжеты, мотивы, образы последнего, усиливая и углубляя тем самым фольклорно-ли-тературные связи. При этом эта связь не была односторонней, взаимообогащение и взаимосвязь происходили и в обратном литературно-фольклорном направлении.
ЛИТЕРАТУРА
Бурангулов М. 1995: Завещание сэсэна. Уфа.
Зарипов Н., Сулейманов А., Хусаинов Г., Шарипова З. 2002: Башкирское народное творчество. Эпос: Киссы и дастаны. Уфа.
8 Бурангулов 1995, 53.
9 Пиотровский 1991, 150.
10 Пиотровский 1991, 88.
