CC BY
30
Е. В. Сильченко, Т. В. Шенкнехт
ПРОГНОЗИРОВАНИЕ СВОЙСТВ ОБЪЕКТА НОМИНАЦИИ (НА МАТЕРИАЛЕ АНТРОПОНИМОВ И МЕТАФОР)
В последние десятилетия языкознание вступило в новую фазу своего развития. Многие ученые пишут о «новой научной парадигме», о «революции в языкознании», о «важнейшем методологическом сдвиге» и т. п. Суть этих изменений сводится к общей установке антропоцентризма в современной лингвистике. Язык рассматривается не «сам в себе и для себя», а в тесной связи с человеком, его сознанием, мышлением, духовной деятельностью. Поэтому актуальными становятся проблемы коммуникации, тесно связанные с проблемой соотношения языка и мышления, концептуальной системой, когнитивными механизмами. Все эти и подобные им проблемы объединены общей темой языковой личности. Как справедливо отмечает Ю. Н. Караулов, «в значительном числе публикуемых теперь работ, посвященных традиционным как будто вопросам изучения тех или иных фрагментов языкового строя, эти традиционные вопросы рассматриваются с новых позиций: они включаются в течение речемыслительных процессов, окрашиваются прагматическими тонами, приобретают динамическую составляющую под знаком трактовки языка как деятельности, получают функциональное освещение, которое в конечном итоге делается в интересах познания языковой личности»1.
Фокус лингвистических исследований сместился от «языка в человеке» к «человеку в языке». Бытие человека в языке может быть репрезентировано самыми разнообразными параметрами (возрастными, гендерными, интеллектуальными, статусными, религиозными, этническими и национальными, культурными, моральными и т. д.), в рамках которых формируется языковая личность, ее языковое сознание и речевая деятельность. Все вышеизложенное позволяет сделать вывод об актуальности лингвистического прогнозирования, направленного на выявление свойств участников коммуникации. Как справедливо отмечает Л. М. Владимирская, лингвистическое прогнозирование является важным фактором создания текста и дискурса, поскольку программа, заложенная в процессе понимания, адекватна психолингвистическому статусу личности, пользующейся предложенным материалом. Антропоцентризм любого высказывания позволяет воспринимать не только его содержание, но и условия его порождения2. Таким образом, анализ речевого потока по разным направлениям позволяет составить прогноз относительно личности коммуникантов, их взаимодействия и самой коммуникативной ситуации в целом.
Основными субъектами коммуникации являются адресант и адресат. При этом личность адресанта играет основополагающую роль в процессе коммуникации, в том числе в выборе речевых средств. Однако личность адресата постоянно находится в центре внимания говорящего, т. к. именно на него призвано воздействовать высказывание. Остановимся подробнее на прогнозировании свойств адресата. Следует отметить, что в высказываниях адресат и объект номинации могут как совпадать (адресант характеризует непосредственно своего собеседника), так и не совпадать (адресант рассказывает собеседнику о каком-то третьем лице). При этом в художественной литературе часто встречается «коллективный
© Е. В. Сильченко, Т. В. Шенкнехт, 2008
адресат», т. е. высказывание адресуется не какому-то конкретному человеку, а читателю вообще; соответственно во всех примерах, взятых из художественных текстов, предполагается наличие «коллективного адресата».
Прогностическими потенциями обладают в той или иной мере все элементы высказывания. Как представляется, природа именований человека как нельзя лучше отвечает положениям антропоцентрической лингвистики и, в частности, потребностям лингвистического прогнозирования. Наиболее полную информацию о личности адресата несут антропонимы и метафорические употребления, в том числе метафорические номинации. К антропонимам традиционно относят имя личное, фамилию и прозвище. При этом многие прозвища появились в результате процесса метафоризации, когда метафорическое именование определенного человека закрепляется за ним, приобретает регулярный характер. Поэтому в предлагаемой статье особое внимание уделяется антропонимам — прозвищам и метафорам.
Данные языковые явления являются объектом исследования лингвистов на протяжении многих веков и поэтому не нуждаются в детальном определении.
Прежде всего, при использовании в процессе коммуникации метафорических номинаций предполагается общность когнитивной базы адресанта и адресата, иначе процесс коммуникации будет нарушен.
Представления, репрезентированные метафорической моделью, являются частью когнитивной базы всех носителей определенного языка. Будучи носителем иной когнитивной базы, человек сможет понять только незначительную часть метафор, в основе которых лежат общие для всех языков когнитивные модели и представления о реалии, являющейся источником метафоризации.
Так, например, почти все метафорические употребления терминов родства будут понятны для носителей немецкого, английского и русского языков. Это обусловлено тем, что когнитивные модели метафоризации терминов родства в этих языках почти полностью совпадают. Например, в этих когнитивных базах фиксируется когнитивная модель мета-форизации «ГРУППА». Поскольку семья — это самая первая группа, в которую попадает человек (и, возможно, самая важная для него), члены самых различных групп во многих культурах могут осмысляться как родственники; при этом учитываются свойства и функции, ассоциирующиеся с тем или иным членом семьи. Таким образом, для реализации данной модели важен не только перенос свойств и функций членов семьи, но, прежде всего, осмысление человека членом определенной группы, которая может рассматриваться в качестве семьи в широком смысле слова. Так, церковь осмысляется как семья. Из-за принадлежности разных наций к одной религии (христианству) происходит почти полное совпадение переносных значений, связанных с религиозной сферой: отец, father, Vater — «Бог», «священник», Сын, son, Sohn — «Иисус Христос», батюшка — «священник», матушка, мать — «жена священника» (в английском языке подобного значения нет), сын, дочь, son, daughter, Sohn, Tochter — «обращение лица духовного звания к лицу муж./жен. пола». Монастырь также осмысляется как семья, отсюда: мать, mother, Mutter — «монахиня», но в русском языке для подобного именования важен ее возраст, а в английском языке — занимаемое положение в церковной иерархии; сестра, брат, sister, brother, Bruder, Schwester — «член религиозного братства»; brotherhood, Bruderschaft — «религиозное братство»; sisterhood, Schwesterschaft — «сестринская община»; братство — «общество монахов, принадлежащих к одному монастырю или ордену».
Однако многие представления, лежащие в основе метафоризации являются национально специфическими. В лучшем случае адресант поймет общую оценку (позитивную
или положительную) объекта метафоризации. Например, в русском языковом сознании не зафиксированы никакие характерные черты галок или дворняжек. В английском языке эти слова имеют конвенциональное метафорическое употребление.
1. Some of them daw-cocks may believe that tale (R. Sabatini).
2. Pish! Ye ’re a white-livered cur when all is said (R. Sabatini).
Вполне естественно, что, если адресатом этих метафорических высказываний окажется человек, знающий английский язык, но плохо знакомый с национальными стереотипами, коммуникация не будет успешной. Адресант не достигнет своих целей, т. к. адресат не сможет спрогнозировать общие свойства человека и галки (глупость), а также человека и дворняжки, к тому же с белой печенью (трусость).
Однако сама лексема не всегда является достаточным основанием для прогнозирования оценки объекта метафоризации. Многие слова могут развивать как положительно окрашенные метафорические номинации, так и отрицательные. Это обусловлено тем, что когнитивная база включает в себя различные представления и ассоциации относительно каждого явления действительности, кроме того, на понимание метафоры могут влиять групповые и персональные концептосферы. Поэтому национальное языковое сознание задает некоторое множество признаков; однако определяющая роль в прогнозировании взаимоотношений между субъектами речи, свойств адресанта, адресата и объекта номинации принадлежит контексту.
Только анализируя всю коммуникативную ситуацию, можно точно определить, например, оценку объекта метафоризации. Так, в английском языке существуют конвенциональные, давно зафиксированные всеми словарями метафорические значения слова bear (медведь) — «неуклюжий человек», «грубый человек». В этих значениях репрезентируется негативная оценка. Однако это не мешает развитию в речи положительно-окрашенных метафорических употреблений. Например:
3....she was so wrapped up in brown furs that it was hard to say which was hair
and which was fur. But for the attractive face she might have been a small toddling bear (G. K. Chesterton).
В этом примере девушка, укутанная в меха, сравнивается с маленьким медвежонком. Метафорическое переосмысление основывается на внешнем сходстве; при этом используется представление о чем-то пушистом и милом (подчеркивается хорошенькое лицо девушки), может быть, немного неповоротливом и забавном. Адресант явно испытывает симпатию к девушке.
В связи с этим представляется интересным сравнить примеры с такой метафорой.
4. That’s all right, son (E. Waugh).
Очень часто использование в обращении терминов родства позволяет прогнозировать близость между адресантом и адресатом. В данном примере мужчина обращается к мальчику, не связанному с ним родством, используя слово son. Такая метафора обусловлена симпатией, нежностью, а также покровительственным, немного снисходительным отношением к адресату.
Однако в следующей ситуации подобная номинация содержит негативный компонент.
5. „Damit wir klar sehen, mein Sohn, als Strafe vierzehn Tage kein Fernsehen“, sagte der Vater, „spielen mit dem Hasen Hannibald verboten, Ausgang ist verboten, Taschengeld ist für vierzehn Tage ausgestrichen“
„Jetzt ist aber genug“, rief die Mutter.
„Das ist noch lange nicht genug. Hast du dich nicht selber schon beschwert über die Jungs, zu denen unser Herr Sohn nun gehört, was haben die schon alles angestellt. Denk nur mal daran “ (M. von der Grün).
Разговор происходит между родителями и их сыном, которого обычно в семье называют по имени (Hannes). Однако в данной ситуации родители употребляют именования mein Sohn и unser Herr Sohn, что обусловлено определенными причинами: родители не одобряют поступки сына, недовольны его поведением. Прогнозировать подобную оценку помогает не только сама ситуация (родители наказали сына за плохое поведение), но и выбор антропонима (Sohn, Herr Sohn) и притяжательные местоимения, которые имплицируют в данном случае негативную оценку. Таким образом, прогнозирование как свойств объекта номинации, так и отношения к нему со стороны адресанта на основе определенных именований (в данном случае непривычного употребления терминов родства) возможно только с учетом экстралингвистических и лингвистических фактов.
Кроме того, для успешной коммуникации необходимо также наличие общего лингвистического пространства. Адресант должен оперировать известными для адресата понятиями.
6. He swung to the Colossus who followed him (R. Sabatini).
7. ... the man, EdwardRossiter, a fair-haired, amiableyounggiant (A. Christie, 1996).
Так, можно сравнить две метафоры, описывающие большого, сильного человека:
colossus и giant. Недостаточно грамотный человек не сможет понять метафорическое употребление слова Colossus, т. к. источник метафоризации — Колосс Родосский — ничего не значит для него. Таким образом, некоторые метафорические употребления позволяют прогнозировать культурный уровень адресата.
Первая метафора (Colossus) позволяет предположить, что ее автор — достаточно образованный человек, который хотя бы понаслышке знаком с греческой мифологией и культурой. Адресант употребляет данную метафору в обычном повествовательном предложении; таким образом, можно прогнозировать личностные свойства адресата — он обладает тем же культурным уровнем, что и адресант. Вторая метафора (giant) является не такой высокопарной, это более простой вариант. Для ее понимания не требуется образованности, т. к. она связана с народным фольклором, сказками и легендами. Однако автор первой метафоры также может использовать в своей речи и второй вариант, поскольку оба метафорических употреблений формируются в рамках английской когнитивной базы. Поэтому нельзя делать окончательный вывод о культурном уровне адресата и адресанта, ориентируясь только на единичные метафорические употребления. Необходимо исследовать большое количество метафорических высказываний, маркированных по этому параметру.
Представляется интересным прогнозирование отношения адресата к религии, религиозным постулатам. Естественно, глубину веры человека нельзя понять по речи. Необходим глубокий анализ поведения человека и многое другое. Вера — это серьезнейшее философское и богословское понятие, к нашему исследованию отношения не имеющее. Можно сказать, что речевое поведение позволяет актуализировать прогноз, в то время как истинное положение вещей устанавливается в результате многих операций фактологического свойства. Тем не менее, ряд метафорических употреблений позволяет восстановить некоторые моменты отношения говорящего и слушающего к религиозной сфере.
8. What a generation of vipers do we live in! (R. Sabatini)
Человеку, воспитанному в атеистических традициях, возможно, трудно будет понять значение фразы generation of vipers. Это употребление связано не со значением viper
(гадюка), а является цитатой из Библии: generation of vipers — «порождение ехидны». Основываясь на этой фразе, можно точно определить лишь знание адресантом Библии, достаточно глубокое и уместное цитирование ее. Однако анализ коммуникативной ситуации показывает, что адресант является судьей, он выступает с обвинительной речью и призывает приговорить обвиняемых к смертной казни. С помощью цитаты из Библии говорящий пытается создать у присутствующих нужное ему представление об объекте метафорической номинации, чтобы его приговор казался справедливым, объективным. Таким образом, адресант уверен, что слушающие его люди поймут его и поступят соответственно. Это позволяет прогнозировать принадлежность адресата и адресанта к одной религии (христианство) и не поверхностное знакомство с Библией, а достаточно глубокое знание ее текста.
Таким образом, для процесса коммуникации необходимо совпадение знаний (языковых, культурных, коллективных, ситуационных) коммуникантов. Соответственно, если коммуникация состоялась, можно прогнозировать наличие необходимого набора знаний у адресата.
Многие метафорические употребления несут информацию о социальном статусе адресата. При этом социальный статус адресата определяется через его соотношение с социальным статусом адресанта. Так, если метафорическое употребление маркирует превосходство адресанта в социальной иерархии, по силе и власти, то это, в свою очередь, означает и более низкий статус адресата. И наоборот.
Социальный статус часто связан с психоэмоциональным портретом адресата.
9. Answer me, you dog! Whats his name? (R. Sabatini) — рабовладелец обращается к своему рабу.
10. No, you dog! A thousand times, no! (R. Sabatini) — один пират отвечает другим пиратам.
Прогнозируется неприятный психоэмоциональный портрет личности. Говорящий груб, позволяет себе пренебречь культурой общения. Чаще всего такое поведение основывается либо на его социальном статусе, позволяющем подобные высказывания (начальник и подчиненный, хозяин и раб, командир и солдат и т. п.), либо на его психофизических свойствах, склонности к действию с позиции силы, грубо и нагло, либо на комбинации социальных и психологических характеристик. При этом говорящий уверен, что адресат неспособен ответить, возмутиться (тоже в силу социальных, психологических или обеих характеристик личности).
Однако подобное обращение может быть вызвано и противоположным эмоциональным состоянием человека — яростью, которая ослепляет, и уже не важно, с кем человек говорит, и что за этим последует. Когда говорящий при этом занимает подчиненное положение, подобное обращение можно даже расценивать как проявление смелости.
11. You just an English dog! (R. Sabatini) — пленный испанец говорит это своему врагу, демонстрируя ему свое презрение и смелость.
В первых двух случаях (9,10) объект метафоризации и адресат совпадали. Однако они могут и различаться — тогда подобное метафорическое употребление выступает как нечто объединяющее, маркирующее общность адресанта и адресата, их принадлежность к какой-то одной группе в противоположность объекту метафоризации.
12. But since it has been proposed, and by one who has such particular cause to hate these English hounds, why, we will honour it — but unofficially (R. Sabatini).
Здесь употребляется не слово dog «собака», а hound «охотничья собака», которая имеет аналогичное метафорическое свойство с дополнительным значением
функциональных особенностей денотата. В этом примере приведен разговор испанских офицеров, в котором упоминаются их враги-англичане. Такое употребление свидетельствует не столько о грубости адресанта, сколько о нелюбви к своим военным противникам; при этом предполагается, что его собеседники разделяют подобное мнение. Соответственно, прогнозируется социальная принадлежность адресата, а также некоторые особенности его мировоззрения.
Если адресат и объект метафоризации совпадают, то можно прогнозировать как минимум одну черту личности адресата (ту, которая легла в основу метафорического переосмысления). Процесс метафоризации позволяет задать огромное множество качеств характера, умственных способностей, физических характеристик человека. Например:
13. Don’t be such an ass, Bee. You can’tpossibly know (W. S. Maugham, 1996).
Осел в английской когнитивной базе ассоциируется с глупостью. Именно эта черта является основой метафоризации в данном случае. Соответственно, мы можем прогнозировать, что адресат (Bee) проявляет глупость, по мнению адресанта, утверждая, что доподлинно знает о случившемся с одним из героев рассказа.
В немецком языковом сознании с глупостью обычно ассоциируется коза (Ziege).
14. Als seine Schwester, die neben ihm stand, sagte wieder leise. „Es wird bestimmt abstürzen“.
„Dumme Ziege“, zischte Olaf ihr zu, „halt deine Klappe, was verstehst du denn schon davon“ (M. von der Grün).
Адресант, выбирая данный антропоним (Dumme Ziege), подчеркивает тем самым, что адресат пользуется неадекватной информацией. Кроме того, наличие прилагательного dumm (глупый) указывает на негативную оценку, содержащуюся в именовании.
Физические характеристики человека (внешность, возраст, сила, пол, телосложение и т. п.) реже становятся основой метафоризации, чем черты его характера, душевные качества.
Так, когнитивный признак возраст задается оппозицией: старость — молодость. При этом фиксируется не только возраст объекта номинации, но и через соотношение с ним определяется возраст самого говорящего.
15. What one does not tell to Papа Poirot he finds out (A. Christie, 1980).
16. My dear, dear children — there’s really no need to make it all so difficult (A. Christie,
1996).
17. Steady, my young cockerel! Levasseur laughed (R. Sabatini).
18. And what should you do, puppy, if your hands were unbound? (R. Sabatini)
Из этих примеров становится ясно, что адресант старше адресата, поскольку в высказываниях присутствуют лексема my по отношению к метафоре children или метафора Papa в соотношении с лексемой one. При этом обычно маркируется возраст адресата, например, children, puppy, cockerel и т. п., но может акцентироваться и возраст адресанта, например, papa. В любом случае прогнозируется возраст обоих коммуникантов — если один младше, значит, другой старше, и наоборот.
Молодость может выступать как самостоятельная основа метафоризации, и в этом случае метафорическое значение не несет негативной окраски. Однако, как правило, метафора репрезентирует не только возраст объекта метафоризации, но и некоторые качества, ассоциирующиеся в сознании носителей языка с молодостью или старостью. Так, взрослое состояние и старость ассоциируются с опытом, даже мудростью. Поэтому, если говорящий старше объекта номинации, часто он психологически воспринимает
себя как личность превосходящую другую по некоторым параметрам (например, papa). В этом случае очень важна оценка говорящим объекта метафоризации, отношение к нему. При негативном отношении часто употребляются метафоры наименований детенышей животных и птенцов (например, cockerel, puppy). Особенно отчетливо это прослеживается в немецком языке.
19. „Hört nur, wie kritisch das stille Kücken sein kann “ (K. Neumann).
Номинация das stille Kücken (тихий цыпленок) адресован матерью дочери (Ульрике).
Адресант указывает на неопытность и молодость адресата.
Таким образом, молодость адресата ассоциируется, прежде всего, с неопытностью, например, goosling (а) (гусенок), chicken (а), Kücken (н) (цыпленок), и даже глупостью, например, puppy (а), щенок (р) — «глупый юнец», calf (а), Kalb (н) (теленок) — «дурень». Появление этих двух признаков и их связь с молодостью в сознании носителей английского и немецкого языков, а также широкое метафорическое переосмысление именований детенышей животных и птиц понятно и легко объяснимо. В отличие от взрослого животного, молодая генерация не обладает всеми умениями, опытом, необходимыми в жизни. Поэтому она может совершать смешные, даже опасные для себя поступки, попадать в глупые и неприятные ситуации, совершать ошибки, которых легко избежали бы взрослые особи. Люди в этом отношении очень сходны с животными, поэтому эта модель метафоризации вполне понятна и представлена большим количеством значений.
20. Le Mire, you are positively a baby. Something new to play with. Well, you shall have it (R. Stout).
21. We are not children. I think we know what we mean (R. Stout).
Молодость может осмысляться и как источник некоторых негативных черт характера адресата, например, капризности (baby), непонятливости (children).
При положительной оценке объекта метафоризации употребляются слова child, children, baby, papa, Kind, Kindchen, детка, сынок и т. д.; превосходство основывается не на силе, власти, социальном положении, а на опыте, большой мудрости адресанта. При этом прогнозируются симпатия, доброжелательное отношение к объекту метафорической номинации и даже желание помочь ему в чем-то.
На основе анализа метафорических употреблений становится возможным прогнозирование некоторых особенностей внешности адресата.
22. Martina schnaubte:
„Die Ursula und die Dicke haben es ganz richtig gemacht. So mache ich es auch!” (R. P Prost)
Говорящий в качестве антропонима употребляет субстантивированное прилагательное die Dicke, несмотря на то что ему известно имя девушки — Birgit. Слушающий, не зная носителя данного имени, имеет возможность прогнозировать отличительные черты внешности Биргит (ее полноту) и негативное отношение именующего к именуемому.
Метафора может содержать указание на пол объекта номинации (и адресата, если они совпадают). Следует отметить, что пол адресанта никогда не маркируется в самом метафорическом употреблении. В некоторых случаях о нем могут свидетельствовать косвенные данные (выбор источника метафоризации и т. п.). Обычно признак пола дублирует уже известную информацию о коммуникантах, поэтому он является не единственным признаком, лежащим в основе метафоризации. Иными словами, на базе одного метафорического употребления можно прогнозировать не только пол объекта метафоризации, но, прежде всего, его личностные свойства, отношение к нему адресанта и т. п.
23. You rotten old eunuch, what do you know about love? (Maugham, 2004)
Значение слова eunuch включает в себя обязательное указание на пол объекта
номинации (мужской). Физическая ущербность евнуха метафорически переосмысляется адресантом в зависимости от его коммуникативных потребностей. В нашем случае актуализируется неспособность объекта номинации испытывать любовь, что обуславливает недооценку важности любви, ее роли в жизни человека.
Таким образом, пол адресата играет второстепенную роль при восприятии метафоры, поскольку он обычно известен в самом начале коммуникации.
Метафорическое употребление также позволяет прогнозировать различные психологические состояния объекта номинации (и адресата, если они совпадают).
24. He said, „You’ll be all right, my pretty pair of doves " (A. Christie, 1996).
В английской когнитивной базе dove (голубь) ассоциируется с влюбленным человеком. Причем влюбленность подразумевается не страстная, пылкая, животная, а спокойная, нежная, романтическая. Соответственно, по данному метафорическому высказыванию можно прогнозировать, что слушающие (они же объекты номинации) испытывают нежные романтические чувства друг к другу.
Или, например, в немецком языке:
25. „Schätzchen, das ist nicht das Zahnfleisch “, sagte Dr. Knut zwei Tage später und tätschelte überfürsorglich meinen Kopf (С. Weiner).
В данном примере врач пытается утешить свою пациентку, с которой он состоит в дружеских отношениях. В рассматриваемой ситуации говорящий, опираясь на такой антропоним, пытается воздействовать на адресата с целью успокоить его, вернуть в нормальное состояние. Он подчеркивает положительное отношение к номинату, о чем свидетельствует как прагматический контекст, так и использование оценочной лексемы с уменьшительно-ласкательным суффиксом -chen.
26. „Du hast genau drei Sekunden zum Umziehen, danach helfe ich dir dabei!“ drohte Steffi lautstark.
„Lass mich los, du blöde Kuh!“ (G. Schuster)
В данном диалоге Штеффи, обращаясь к своей младшей сестре, показывает свое нетерпение и гнев, поскольку последняя надела ее пуловер. Об эмоциональном состоянии младшей сестры свидетельствует не только сама ситуация (ее заставляют сделать то, что она не хочет), но и антропоним du blöde Kuh, имплицирующий негативные коннотации относительно его референта.
Фактический материал показывает, что адресат может совпадать или не совпадать с объектом метафорической номинации. В зависимости от этого используемые метафоры позволяют прогнозировать различный набор качеств. Однако иногда адресат может совпадать с адресантом, т. е. происходит внутренний монолог, когда говорящий обращается сам к себе. Для таких случаев используется термин «эгоцентризм», понимаемый как категория мнения адресанта, который может быть одновременно и адресатом. Этому явлению противопоставляется полицентризм, когда подразумевается наличие другого реципиента3.
В случае эгоцентризма метафорического высказывания одни свойства могут прогнозироваться как принадлежащие адресанту, а другие — как принадлежащие адресату. Однако все они в действительности принадлежат одной и той же личности. Фактический материал позволил выявить и некоторые особенности реализации прагматической интенции говорящего.
27. „Now is she a vixen or am I a fool, or is it both?“ (R. Sabatini)
Главный герой (Блад) переживает после неприятного разговора с любимой девушкой (Арабеллой). Он пытается понять, кто из них виноват в ссоре. Он задает адресату вопрос, предлагая выбрать: либо девушка — мегера, поэтому произошла ссора, либо адресант — глупец и сам спровоцировал конфликт.
При этом для предполагаемой характеристики девушки адресант использует метафору vixen (лисица) — «сварливая женщина, мегера», а для характеристики себя — слово в прямом значении — fool (дурак, глупец). На первый взгляд оба определения имеют ярко выраженный негативный оценочный компонент, т. е. адресант пытается быть объективным. Однако метафорические употребления характеризуются большей степенью прагматического воздействия, более полной информативностью, большей экспрессивностью4. Поэтому именно метафорическое употребление следует считать маркированным, акцентированным. Подобное соотношение метафорических и неметафорических единиц направлено на то, чтобы, не формулируя утверждение прямо, подсказать адресату нужное решение. Для этого используются суггестивные возможности метафоры.
Однако в нашем примере адресат и адресант совпадают. Соответственно, уже подсознательно герой склоняется к мысли, что виновата все-таки девушка, и пытается убедить себя в этом. Сам о себе человек склонен создавать положительное мнение, даже в условиях самокритики, выбирая соответствующие языковые средства. Это можно отнести к онтологическим свойствам личности. К такому же выводу приходит Г. Д. Косых, анализируя немецкий материал5.
Таким образом, исследование прогностического потенциала антропонима — прозвища как метафорической номинации и метафоры позволяет сделать ряд выводов антропологического свойства.
Во-первых, метафора и метафорические номинации позволяют прогнозировать различные характеристики как говорящего, так и адресата. Это обусловлено тем, что они оба влияют на процесс метафоризации. При этом лидирующая роль в этом процессе принадлежит адресанту, а адресат оказывает пассивное влияние.
Во-вторых, все метафорические употребления (метафоры и антропонимы) позволяют прогнозировать взаимоотношения коммуникантов, поскольку метафоры используются для положительной или отрицательной оценки объекта метафоризации.
В-третьих, метафорические употребления несут информацию о некоторых свойствах личности адресата, например:
1) общность когнитивной базы и коллективных когнитивных пространств адресата и адресанта, т. е. наличие общих национальных и групповых представлений, а также наличие знания о ситуации (если коммуникация состоялась) или об отсутствии таковых (если коммуникация не имела успеха);
3) социальный статус;
4) эмоциональное состояние;
5) некоторые психологические характеристики;
6) различные физические свойства (возраст, пол, рост, телосложение и т. д.);
В-четвертых, процесс метафоризации основывается на представлениях когнитивной
базы, которые свойственны всем носителям языка, во многом архаичны и не осознаются говорящими на этом языке. Личностный смысл, интенция говорящего, его предпочтения и индивидуальность проявляются в выборе конкретных метафорических употреблений из большого числа синонимичных (или близких по значению, но различающихся по оценке и другим параметрам) метафор;
В-пятых, большинство метафорических употреблений репрезентируют отрицательные качества объекта номинации.
1 Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 2002. С. 25.
2 Три направления лингвистического прогнозирования в иноязычном пространстве / Под ред. Л. М. Владимирской / БГПУ Барнаул, 2006. С. 6.
3 Косых Г. Д. Коммуникативная модель метафорического высказывания: Дис. ... канд. филол. наук / Барнаульский гос. пед. ун-т. Барнаул, 2000. С. 63.
4 Там же. С. 93.
5 Там же. С. 101.
