28И. Д. Борисова, О. А. Никонов
ПРОФЕССИОНАЛЬНО-ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ КОНТАКТЫ ИРАНА С РОССИЕЙ В КОНТЕКСТЕ АНАЛИЗА ФОРМИРОВАНИЯ ИРАНСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX — НАЧАЛО XX ВЕКА)
В отечественной исторической литературе отмечалось, что, оказавшись в состоянии глубокого кризиса после двух войн с Россией, Иранская держава предпринимала попытки преодоления устаревших средневековых устоев и изыскивала пути перехода к новым методам экономической и политической деятельности. Интерес общества к опыту развития зарубежных стран пробуждался светскими книгами, издававшимися на персидском языке в Тебризе и Тегеране. Увлеченность технической литературой, медициной, многими естественными науками стимулировала тягу к европейским знаниям. Появлялись мысли о переустройстве страны по западному образцу.
Иранские дипломаты в Лондоне и Париже по поручению своего правительства пытались привлечь европейских специалистов на шахскую службу по организации образовательных центров в Иране. Но европейцы с недоверием отнеслись к таким предложениям. Лишь российская сторона согласилась содействовать Ирану в подготовке кадров для военного, горного дела, технического ремесла и строительства. В образовательных контактах царское правительство видело средство расширения отношений с
© Борисова И. Д., Никонов О. А., 2013
Борисова Ирина Дмитриевна — доктор юридических наук, профессор, заведующая кафедрой теории и истории государства и права Юридического института Владимирского государственного университета.
Никонов Олег Александрович — доктор исторических наук, профессор кафедры новой и новейшей истории стран Запада и Востока исторического факультета Московского педагогического государственного университета. vs_memetov@mail.ru
соседней страной. Вскоре в сфере подготовки национальных кадров для Ирана обозначилось столкновение имперских интересов России и Великобритании1.
С середины XIX в. иранское правительство стремилось в лице внешних стран получить партнеров в организации отечественной профессионально-образовательной системы. Видный сановник шахского двора Хаджа Мирза Агаси стал высказываться в поддержку связей с Россией в образовательной сфере. Такие же мысли разделял Мирза Абдуль Касым Ферахани, представитель зарождавшегося просветительского движения. Он одним из первых в стране выступил за распространение светского начального обучения. В народном просвещении он видел путь к освобождению широких масс от невежества. В правительстве Ирана появлялись лица, призывавшие к использованию просветительского опыта России, особенно в подготовке технических специалистов. Такая заинтересованность подкреплялась появлением в Иране казенных мануфактур по производству сахара, текстильных, фарфоровых и хрустальных изделий, в организации горных, медных рудников, угольных копий и т. п. Царское правительство согласилось принимать группы иранских мастеровых людей для знакомства с профессиональным мастерством русских специалистов в областях плавильного, кузнечного и столярного дела, в изготовлении хрустальных и кондитерских изделий. По просьбе шахских властей из России на государственный арсенал Ирана были приглашены опытные специалисты кузнечного, сверлильного, колесного и лафетного ремесла. Затем в Иран прибыл русский военный инженер-полковник Воскобойников для обучения местных мастеровых и ремесленников современному плавильному искусству. В 1843 г. Воскобойников совершил поездку по Астра-бадской и Мазандаранской провинциям, где обследовал состояние рудных месторождений и литейных мастерских. В качестве переводчика у Воскобойникова был специальный представитель шахского правительства Джафар Кули-бек2.
Последовательным сторонником реформ и модернизации Ирана стал Мохаммед Таги-хан Ферахани, известный под именами Амир-Кабира (великого эмира) и Амир-Низама (эмира войска). При шахе Наср эд-Дине он стал первым министром шахского двора (1848—1851). Реформаторские начинания Таги-хана
подчинялись интересам укрепления власти шаха, ликвидации феодального сепаратизма в стране, сохранения целостности, политической и экономической независимости Ирана. Мохаммед Таги-хан был хорошо знаком с реформаторскими идеями своих соотечественников (Абдуль Касыма и др.), с деятельностью российского императора Петра Великого и представителей первого периода Танзимата в Турции, начинаниями Мухаммеда Али в Египте. Он предпринял попытки по созданию сильной армии, подготовке офицерских кадров, развитию военного и гражданского производства, торговли, транспорта и банковского дела Ирана. Для успешной реализации этих проблем возрастала потребность в грамотных и опытных работниках и служащих, технических и управленческих специалистах. Таги-хан пытался внедрить в стране светское судопроизводство и сформировать национальные правоведческие кадры.
В реформаторских планах Таги-хан отводил видное место школьному вопросу. В организации школ европейского образца он видел стимул для учреждения учебно-профессиональных заведений. По его инициативе в Иран были приглашены иностранные преподаватели, а за границу посылались на учебу молодые иранцы. В 1849 г. при его участии в Тегеране приступили к созданию первого в стране высшего учебного центра — Дома науки (Дар-аль-фунун), открывшегося в декабре 1851 г. (уже после отставки Таги-хана) и ставшего, по существу, памятником замечательному представителю иранской интеллигенции нового поколения. Дар-аль-фунун обеспечивал главным образом подготовку офицерских кадров шахской армии и административноуправленческого персонала. Таджикский историк-иранист Д. М. Арнакулова отмечала, что в иранской историографии признается, что основание Дар-аль-фунуна стало результатом посещения Таги-ханом в 1829 г. российской военной академии и других высших учебных заведений в Петербурге3.
Вскоре Дар-аль-фунун превратился в авторитетный центр культурной и образовательной жизни страны, внесший заметный вклад в формирование иранской интеллигенции. Первым директором Дома наук стал известный иранский поэт Реза Кули-хан Хедаят. В учебном центре учащиеся осваивали офицерские и административно-управленческие специальности, овла-
девали знаниями в областях естественных, технических и гуманитарных наук, медицины, искусства. Приглашенные для организации учебного процесса из-за рубежа профессора способствовали переводу учебной, научной и общественно-полезной литературы с европейских языков на персидский. В европейских странах, в том числе и в России, молодые иранцы получали техническое образование. Так, в Горном корпусе (институте) Петербурга получил инженерную специальность иранец Джафар Кули-бек, ставший на родине первым руководителем национальной службы горных инженеров4.
Все реформаторские начинания Таги-хана были свернуты после его отставки и последовавшей в 1852 г. казни. Под давлением шиитского духовенства и феодальной знати сокращались дотации на образование, из-за рубежа отзывались молодые иранцы, обучавшиеся за казенный счет. Образовательные контакты с Россией ограничивались, но полностью не прекратились. Иранская сторона продолжала интересоваться опытом зарубежных стран в сферах производственной деятельности. В 1856 г. иранский посол в Петербурге Махмуд-хан смог добиться согласия царских властей на командирование в Иран восьми русских мас-теров-ткачей (московского и смоленского регионов). Двумя годами позже в Иран из России выехали профессионалы чугунного литья (А. Молодкин, С. Андреев), медного (Ф. Степанов, С. Молодцов), сахарного (А. Савицкий), писчебумажного (А. Пучкин) и шелкомонтажного (А. Николаев) производств5. При участии российских мастеров производства в Иране началось распространение современных технических знаний.
В поддержку популяризации светских знаний выступали группы состоятельных лиц. По инициативе армянского купечества, постоянно проживавшего в Иране, в 1851 г. было открыто Тебризское армянское училище, преобразованное вскоре в гимназию. Мальчики наряду с богословием изучали математику, географию, историю, армянскую литературу, французский, персидский и татарский языки. Девочки имели уроки по Закону Божьему, рукоделию, армянскому и французскому языкам. Армянская община обратилась к российскому консулу с просьбой о содействии в организации преподавания в гимназии русского языка. Шахские власти благосклонно отнеслись к таким начинаниям. По
этому поводу русский консул Ступин писал: «Мы замечаем в характере персидского правительства одно, достойное особого внимания странное соприкосновение двух крайних наклонностей:
1) совершенное равнодушие к образованию своего мусульманского юношества, которое растет как дикий лес в пустыне, и
2) стремление не только разрешить, но даже поощрять образование армянских и других иноверческих детей своих подданных»6.
В 1866 г. российский министр просвещения граф Д. А. Толстой в отчете об организации Московского и Казанского учебных корпусов представил на высочайшее рассмотрение проект об учреждении для детей иранцев в Астрахани школьного учебного заведения — элементарного и начального уровней. Астраханская школа, где преподавание должно было вестись на русском языке, рассчитывалась на детей иностранцев, как постоянно проживавших в Астрахани для торговых дел, так и выезжавших в длительные коммерческие командировки. Министр писал: «Обучаясь нашему языку, сродняясь с нашим просвещением, они могли бы распространять его в своей стране, а это было бы самым прочным и вместе с тем самым дешевым завоеванием на Восто-ке»7. Примечательно, что такое учебное заведение должно стать светским. При большом количестве мулл, считал министр, Коран можно изучать и в домашних условиях. После императорского одобрения проект довели до сведения населения в Астрабаде через управляющего делами иностранцев Неджеф Кули Ага и в Тебризе через старшину российской мусульманской общины8. Однако со стороны иранцев русский проект не получил отклика, поэтому его пришлось отложить до лучших времен.
Процессы модернизации системы образования Иранского государства, начатые Таги-ханом и частично продолженные Ага-ханом Нури, оказались свернутыми при шахе Наср эд-Дине. Шахское окружение не видело смысла в распространении просвещения. Массовая безграмотность помогала шаху удерживать в повиновении население страны. Шиитское духовенство стремилось помешать светскому просвещению. Лишь со стороны иранских просветителей имелись инициативы по распространению грамотности среди иранского населения.
С зарождавшимся просветительством Ирана был тесно связан крупный азербайджанский просветитель-демократ, писатель
и общественный активист Мирза Фатали Ахундов. Он был сторонником перемен в общественно-политическом развитии стран Востока. Как и иранские просветители (Мирза Юсеф-хан Мосте-шар од-Доуле, например), в просвещении и пропаганде научных знаний он видел средство продвижения к политическим реформам, и начинать, по его мнению, следовало с реформ мусульманской письменности. В повести «Обманутые звезды» (1857) Ахундов подверг критике шахский режим, высмеял раболепство аристократии, одобрительно оценил новшества, появившиеся в образовании и обществе Ирана. Литературные произведения Ахундова с интересом встречала иранская общественность. Они оказали влияние на развитие общественной мысли, стимулировали зарождение иранского драматического театра. Широкую популярность получили пьесы Ахундова в переводе на персидский язык Мирзы Джафара Караджадаги9. Новшества отмечались и в других областях культуры. Появлялись художники, получившие образование в Европе. В живопись они вносили элементы новых стилей при отражении современной жизни. Газета «Дневник происходящих событий», появившаяся еще во времена Таги-хана, знакомила читателей с состоянием культуры и образования зарубежных стран. Распространение светских европейских знаний вело к появлению среди интеллигенции идей о возможности преодоления отсталости страны благодаря заимствованию технических достижений западной цивилизации.
В 1865 г. визирь Абдуль Вехаб-хан предпринял попытку создать светскую мусульманскую школу, в которой учащиеся могли бы знакомиться с начальными основами естественнонаучных знаний. Попытка оказалась неудачной, муллы и купеческие старшины отнеслись к ней равнодушно. Визирь говорил: «Никто ничего не пожертвовал, муллы и грамотеи-самоучки заставили народ страшно бояться книжников и фарисеев»10. Другой видный просветитель — Мирза Хасан Рушдие также стремился стимулировать интерес своих соотечественников к знаниям и пробовал в 1887 и 1888 гг. создать в Тебризе светскую начальную школу. Попытки создания светских школ предпринимались и в других городах иранского Азербайджана. В 1897 г. Хасан Рушдие смог учредить светскую школу в Тегеране. Довольно скоро эта школа
превратилась в политический клуб либеральной интеллигенции и антишахской оппозиции11.
Значительную роль в национально-политическом пробуждении иранцев играла эмигрантская газета «Ахтар» (Звезда). Она издавалась в Стамбуле с 1876 по 1896 г., ее редактором был влиятельный просветитель Мохаммед Тахир Табризи. На страницах газеты появлялись статьи с критикой средневековых устоев и выдвигались идеи о демократизации Иранского общества. Авторы статей выступали за создание национальных банков и промышленных предприятий, строительство железных и шоссейных дорог, за развитие национальной системы народного просвещения12. С издательством «Ахтар» в Стамбуле сотрудничали Мирза Ага-хан Кермани, Мирза Хабиб Исфахани и Ахмед Руха, оставившие значительный след в культуре и просветительстве Ирана. При участии иранской интеллигенции в 1898 г. было организовано «Общество просвещения», которое учредило школу иностранных языков в Тегеране и школу политических наук в Тебризе. В поддержку распространения народного просвещения выступали Ходжа Зейя аль-Аблдин, Сеид Джемаль эд-Дин Афгани, Ага-хан Кермани и другие известные просветители. Большую известность получил Мирза Мальком-хан, получивший философское образование в Париже и проявивший себя на дипломатической службе. Некоторое время он преподавал в Дар-аль-фунуне, переводил тексты лекций иностранных преподавателей на персидский язык.
В 1890 г. при его участии было организовано издание ежемесячной газеты «Канун» (Закон), в которой критиковались порядки, царившие при шахском дворе, осуждалась деятельность западных концессионеров и шахского самодержавия за уступки иностранным державам. Мальком-хан пропагандировал идею замены шахской деспотии конституционной монархией, выступал за распространение на родине защиты прав личности и собственности, за проведение реформ, распространение естественнонаучных и прочих светских знаний. В трактате «Дафтари канун» (Свод законов) он предложил создать в стране организованную систему светского образования и считал необходимым учредить министерство просвещения. В интересах примирения светской образовательной системы с утвердившимися вековыми религиозными устоями в образовании, Мальком-хан выступил за сохранение обязательного изу-
чения ислама в начальных и средних светских школах, предлагал создание специальных технологических колледжей с обязательным изучением в них богословских дисциплин13.
Образовательные проекты Мальком-хана игнорировали шиитское духовенство, которое боялось потерять свои позиции в школьном образовании. В светском образовании, заимствовании культурно-образовательных и научно-технических достижений Запада исламское духовенство видело угрозу позициям традиционного ислама. На этой почве появились мотивы к сближению духовенства и консервативных сил страны в вопросах критики либеральной интеллигенции за стремление к переменам в системе просвещения и образования. Радикальные настроения среди иранской интеллигенции окрепли в ходе революции 1905— 1911 гг. Передовая общественность выдвигала требования о введении в стране обязательного и бесплатного образования, об учреждении правительством начальных, средних и высших школ, о принуждении «всех персидско-подданных без различия класса и положения посылать детей для обучения»14. Такую инициативу поддержал меджлис. В ответ на это духовенство развернуло агитацию по дискредитации законодательного органа, который называли «новшеством, заимствованным у иностранцев»15. Появлялись также пропагандистские высказывания о давнем превосходстве иранцев над другими народами, а поэтому считалось, что Иран в состоянии обойтись без заимствований у иноземцев. Критике подвергались начинания меджлиса, особенно в сфере модернизации национального просвещения.
По конституции 1906 г., появившейся на высшем этапе революции, в Иране в 1910 г. было учреждено министерство просвещения, вакфов и изящных искусств, ему предоставлялось право контроля над деятельностью государственных и частных школ. В 1911 г. иранский меджлис принял закон о народном образовании, по которому начальное обучение становилось обязательным. Неоднозначной оказалась реакция на закон со стороны отдельных социальных групп. В частности, раздавались голоса за предоставление каждой национальности права выбора при начальном обучении родного или другого языка. Лишь дальнейшее обучение допускалось на персидском языке. Конституция гарантировала населению свободы просвещения и убеждений. Среди
передовой интеллигенции появлялись призывы к распространению просвещения среди женщин16.
Значительных успехов в преодолении массовой безграмотности Ирану не удалось достичь. Малоэффективными оказались попытки официальных властей в сближении отечественной системы образования с европейскими стандартами. Отношение иранцев к переменам в сфере образования было неоднозначным. Значительная часть иранского общества не воспринимала западную цивилизацию «только потому, что она не иранская». Другая часть общества, представленная формировавшейся интеллигенцией, одобрительно воспринимала опыт стран Запада в образовании, но относилась к нему настороженно17. Почти все иранские просветители конца XIX и начала XX в. выступали с демократическими идеями и критически относились к политике западных держав. Идеи борьбы против реакционных порядков, отсталости и засилья в Иране иностранцев находили отражение в иранской литературе. Видным выразителем радикальных настроений стал поэт Алиб-эль-Мамалек, выступавший с осуждением феодальной деспотии. Критика порядков шахского режима проявилась в иранской прозе. Национальная литература кануна революции 1905—1911 гг. перестает безропотно служить интересам аристократической верхушки и начинает отражать радикальные настроения иранского общества. Ярким выразителем националистических настроений становится литератор Абд-ор-Рахим Талибов, получивший образование в России и ставший крупным просветителем российского Азербайджана. Его литературная и общественная деятельность отличалась гуманизмом и просветительским характером. Но Талибов проявлял склонности к конформизму, продиктованному интересами личной выгоды, карьерными соображениями. Видимо, по этой причине он, как Маль-ком-хан и другие просветители, занял враждебную позицию по отношению к революционному движению, охватившему Иран в начале XX в.18 В иранском обществе начинало преобладать позитивное отношение к перспективам вестернизации конституционного обустройства страны.
О политическом пробуждении иранских интеллигентов и осмыслении ими необходимости освоения достижений европейских стран свидетельствовала деятельность их представителей в
эмиграции (Англии, Франции, Турции, России). Многие из них группировались вокруг оппозиционных газет, на страницах которых содержалась критика капитулянтской позиции шахских властей и косности духовенства. Следует отметить и то обстоятельство, что мыслители и интеллектуалы, пробуждавшие национальное самосознание иранцев, благожелательно отнеслись к русской революции 1905—1907 гг. и оказали влияние на идеологию лидеров иранской конституционной революции 1905— 1911 гг. Во время революции представители иранской интеллигенции проявили себя сторонниками перемен и реформирования государственного строя Ирана. Но преимущественные позиции в иранском обществе сохраняло духовенство. И не случайно, что среди лидеров конституционного движения оказались видные представители шиитского духовенства — аятолла Саийд Мохаммед Тибатаби, аятолла Сайид Абдаллах Бехбахани и шейх Фазла-лах Нури. Поддерживая идею конституции, выдвинутую интеллигенцией, духовные лидеры намеревались подчинить основной закон принципам шариата и установлению в Иране власти исла-ма19. Они стремились сохранить фундаменталистские традиции ислама в обществе, выступали противниками новшеств в образовании, протестовали против введения светского обучения в школах, подчинения государственных и частных школ, кроме медресе, министерству образования.
В ходе революции проявлялась активность национальных интеллигентов, получивших европейское образование. Эти интеллигенты, пробуждавшие национальное самосознание, оказали влияние на идеологию революции 1905—1911 гг. и являлись сторонниками распространения в Иране западных идей и ценностей. Они продолжили политическую деятельность и после революции, но оставались оторванными от массы своего народа.
В начале новейшего времени ряды иранской интеллигенции стали расти, они пополнялись представителями чиновничества, офицерства, учителей, врачей, технических (инженерных) специалистов, юристов, лиц свободных профессий (литераторов, журналистов и др.). Мировоззрение большинства из них формировалось под влиянием западных философских и политических теорий. Они становились наиболее восприимчивыми к светским идеям, и не столько в силу относительно высокого уровня обра-
зованности, сколько в силу интересов и самого их места в общественной структуре. Благодаря их усилиям в Иране развернулась культурно-просветительская работа, распространялись идеи общественного реформаторства, началась разработка идеологии конституционного и национально-освободительного движения20. Современная национальная интеллигенция как общественнополитическая сила находилась в начальной стадии формирования, многим ее представителям пришлось эмигрировать в Европу, некоторые из них оказались в России. В эмиграции они продолжали вести идеологическую борьбу с деспотическим режимом своей страны, резко критиковали его за политические и экономические уступки державам Запада. Передовые, по тому времени, группы национальной интеллигенции получали поддержку среди широких масс населения Ирана.
Примечания
1 См.: Никонов О. А. Научно-культурные аспекты русско-иранских отношений XVIII—XIX вв. : (к вопросу формирования национальной интеллигенции) // Интеллигенция и мир. 2005. № 3/4. С. 87—92 ; Борисова И. Д., Никонов О. А. К вопросу о возникновении англорусского соперничества в образовательной сфере Ирана (конец XIX — начало XX века) // Вестник Владимир. гос. гуманит. ун-та. Сер.: Педагогические и психологические науки. 2011. Вып. 11 (30). С. 155—159.
2 Архив внешней политики Российской империи (далее — АВП РИ). Ф. 194. Оп. 1. Д. 238. Л. 381—382 ; Никонов О. А. Научно-культурные аспекты русско-иранских отношений XVIII—XIX вв. С. 88—89 ; Овсянников В. И. Восток в общественно-политической мысли России (середина XIX в.) : науч.-аналит. обзор. М., 1990. С. 30—31.
3 Арнакулова Д. М. К вопросу об оценке деятельности Амир-Кабира в современной иранской историографии // Иран : Экономика. История. Историография. Литература : (сб. ст.) / отв. ред. Н. А. Кузнецова. М., 1976. С. 217—218.
4 АВП РИ. Ф. 194. Оп. 1. Д. 263. Л. 1 об. ; Д. 269. Л. 9 об.
5 Там же. Д. 569. Л. 1—2, 7, 72, 76, 94, 100—102 ; Д. 610. Л. 2—3.
6 Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 469. Л. 7.
7 Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 784. Л. 2.
8 Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 469. Л. 13.
9 Белова Н. К., Никитина В. Б. Иран // Зарождение идеологии национально-освободительного движения (XIX — начало XX в.) : очерки по истории общественной мысли народов Востока / отв. ред. Л. Р. Полонская. М., 1973. С. i 16—117, 122 ; Всемирная история : в 24 т. М., 1997. Т. 17 : Национально-освободительные войны XIX века. С. 545.
10 АВП РИ. Ф. 144. Оп. 4SS. Д. 469. Л. 10 об. — 11.
11 Белова Н. К., Никитина В. Б. Указ. соч. С. 122—123.
12 Алиев С. М. К вопросу об общественно-политических связях просветителей Азербайджана, Ирана и Турции во второй половине XIX в. // Иран : Экономика. История. Историография. Литература. С. 116—117.
13 Арнакулова Д. М. Мальком-хан и шиитское духовенство в Иране // Народы Азии и Африки. 1983. № 4. С. 109.
14 Новая история стран Азии (вторая половина XIX — начало XX в.) / отв. ред. В. И. Овсянников. М., 1995. С. Si.
15 Новая история Ирана : хрестоматия / отв. ред. М. С. Иванов, В. Н. Зайцев. М., 1988. С. 219.
16 Там же. С. 319.
17 Гребнев А. М. Иран 60—70-х годов : восприятие буржуазной культуры Запада // Народы Азии и Африки. 1984. № 4. С. 104 ; Новая история стран зарубежной Азии и Африки / гл. ред. Г. В. Ефимов. Л., 1971. С. 436.
18 Агаев С. Л. Иран в прошлом и настоящем : пути и формы революционного прогресса. М., 1981. С. 3S—39.
19 Algar H. Religion and State in Iran (1785—1906) : the Role of the Ulema in the Qajar Period. Berkley ; Los Angeles, 1969. P. 252 ; Arjomand S. A. The Ulama’s Traditionalist Opposition to Parliamentarianism, 1907—1909 // Middle Eastern Studies. 1981. Vol. 17. № 2. Р. 180.
20 Родригес А. М. Особенности развития общественной мысли в странах Востока в эпоху колониализма // Рязанский историк : науч. журн. 2008. № 4. С. 73—74.
