От этнонационализма к исламской демократии: иранский опыт Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Едена Галкина

От ЭТНОНАЦИОНАДИЗМА

к исламской демократии:

ИРАНСКИЙ ОПЫТ

«Национализм порождает нации, а вовсе не наоборот» — этот известный тезис Э. Геллнера1 эффектен, но неверен. В реальности четко определить первичность и вторичность в данном случае невозможно; национализм формируется вместе с нацией и является ее неотъемлемой характеристикой. Но какие формы он будет приобретать: гражданско-правовую, «органическую» (этнокультурную), религиозную — это зависит от комплекса факторов, среди которых культурная традиция и ментальность играют далеко не ведущую роль. Особенно очевидно это в полиэтничных государствах, где нации проходят ту или иную стадию формирования и где фактически вместе с нацией появляется новый этнос.

Этот процесс может быть прерван с распадом государства, как случилось с советским народом, а может проходить через разные формы национализма, как происходило в Иране — стране с очень непростым этническим составом, которая за ХХ век несколько раз меняла политическую систему. Причем последний ее вариант настолько непонятен носителям культуры буржуазной демократии, что западные и российские аналитики порой кардинально ошибаются в прогнозах. Со стороны кажется, что эта тоталитарная теократия нежиз-

неспособна в современном технологичном и стремительно глобализирующемся мире — и должна скоро рухнуть. Но грандиозные внутренние кризисы, которые регулярно пророчат Исламской республике, почему-то не происходят, а борьба за власть между консерваторами и реформистами-«либералами» до сих пор не разрывает страну на части. ИРИ успешно выживает и набирает международный вес в очень сложных внешних условиях, когда немалая доля ресурсов и политической воли крупнейшей экономики мира направлена на дестабилизацию Ирана. Существует ли в этой стране нация и тем более демократия — даже эти вопросы не имеют очевидных ответов, не говоря уже о специфике становления этих исторических явлений.

1 Геллнер Э. Нации и национализм. М.: Прогресс, 1991. С. 132.

На июль 2009 г. в Иране проживало 66 429 284 чел, из которых 51% составляют персы, 24% — азербайджанцы, 8% — гилянцы и мазендеранцы, 7% — курды, 3% — арабы, 2% — луры, 2% — белуджи, 2% — туркмены и 1% — остальные народы. При этом персоязычны, т.е. говорят на фарси и диалектах, лишь 58% населения, остальные используют тюркские языки, курдский, арабский, лурский и проч. Уже эта сводка вроде бы свидетельствует, что этнонациона-лизм в Иране на любом уровне обречен быть антигосударственным движением, поскольку население очень полиэтнич-

181

но и численность восьми этносов превышает 1 миллион человек. При этом Исламская республика — шиитское теократическое государство, в котором мусульмане составляют 98%, причем шиитами является 90% граждан, остальные — сунниты.

Национализм — дитя Нового времени, как индустриализация, нация и капитализм, без которых эта идеология никогда бы не появилась на свет. В Иране процесс кристаллизации националистических идей начался в XIX веке.

Это столетие стало для страны эпохой ускоряющегося сползания средневековой феодальной монархии в воронку экономической глобализации, чему услужливо помогали Британия и Франция, соревнуясь друг с другом за привилегию назвать в будущем Иран своим протекторатом или колонией. Так, уже в 1801 г. Фатх Али-шах подписал с английским правительством договор, по которому подданные короны получали право свободно селиться в иранских портах, ряд товаров освобождался от ввозных пошлин, а в случае нападения Наполеона на Индию Иран должен был послать свои войска в Афганистан. К 1841 г. эти небольшие преференции превратились в договор об экстерриториальности подданных империи и освобождении от внутренних иранских пошлин всех их товаров, а ввозная пошлина опустилась до 5%. Через несколько лет подобные права получили, в порядке политики лавирования и баланса сил, Франция, Австро-Венгрия, Голландия, а в 1856 г. аналогичный договор «о дружбе и торговле» был подписан с США. Россия получила подобные привилегии еще по Туркман-чайскому мирному договору 1828 г.

Великие державы, прежде всего Англия, предоставляли правительству Каджаров субсидии и займы, оказывали поддержку в подавлении восстаний бабидов и получали взамен новые концессии, строили телеграф, во второй половине XIX в. организовали Шахиншахский («Имперский») банк Персии,

который взял под контроль монетный двор шаха, монополизировали с разрешения шаха судоходство на единственной в стране судоходной реке и запретили строить железные дороги.

Система государственного управления и армия пришли в упадок настолько, что к концу XIX в. созданный под руководством русских офицеров казачий полк был самой боеспособной частью иранской армии, а потом этот успешный опыт получил развитие: были приглашены австрийские, германские, итальянские, французские военные специалисты. Вскоре эффективные топ-менеджеры европейского происхождения появились на высоких должностях и в центральных органах власти. Естественно, данная картина не вызывала энтузиазма местного населения, тем паче что сопровождалась перераспределением в пользу «менеджеров» феодальной собственности, ростом налогов и разорением ремесленников из-за вторжения почти беспошлинной иностранной фабричной продукции. Базис для национально-освободительной борьбы и нациостроительства к концу века был налицо.

Однако появление первых теоретических разработок на тему иранской идентичности произошло, когда Иран еще не пал до состояния полуколонии. Иранская интеллектуальная элита не была замкнута в себе и имела представление о том, что происходило в Европе в конце XVIII в., и об идеях, данные события предварявших и сопровождавших, включая и французский гражданский, и немецкий «романтический» национализм. С опорой на средневековый патриотизм «Шахнаме» Фирдоуси и «Зафар-наме» Казвини горстка интеллектуалов (ровшанфекран), как правило, европейски образованных, начала разработку идей национального единства, суверенитета и собственно народа как субъекта политики (шахрвандан) взамен толпы-объекта (райя).

В европейских языках термин «нация» начал впервые использоваться в

близком к современному значении, как показывает Л. Гринфельд, в Англии XVI века и к концу XVIII — началу XIX века распространился по континентальной Европе2. В персидском процесс превращения термина меллат3 в эквивалент европейской нации приходился на XIX век и проходил в два этапа: сначала к словосочетанию «мусульманская мел-лат» (меллат-е мосалман) добавилось слово Иран (меллат-е мосалман-е Иран), а потом религиозная составляющая отпала, оставив «иранскую нацию» (меллат-е Иран).

Во второй половине XIX в. в иранской печати уже употребляются термины «национальность» (мелтйат) и «националист» (мелли). Изменяется и значение слова «родина» (ватан), которое ранее употреблялось, как правило, для обозначения локального места рождения и проживания. Великий везир Амир Кабир, реформатор и просветитель, в период своей недолгой деятельности на высоком посту (1847-1851) пытавшийся ограничить западное вмешательство в дела страны, использовал термины «нация» и «родина» уже в их современном значении. В 1876 г. начался выпуск двуязычной газеты «Ватан» на персидском и французском, в передовице первого номера которой давалось определение патриотизма как высшей ценности4. В целом французская мысль оказывала большое влияние на первые тепличные ростки иранского национализма. Так, литератор Мошир ад-Дауля (1828-1881)

2 Гринфельд Л. Национализм. Пять путей к современности. М.: ПЕР СЭ, 2008.

3 Ранее употреблялся для обозначения религиозного сообщества, как правило, относившегося к мусульманам и ахл ал-китаб — народам Книги (в то время данное понятие распространялось не только на иудеев и христиан, как указано в Коране, но и на зороа-стрийцев, см.: Vajda G. Ahl al-Kitab // The Encyclopaedia of Islam. New Edition. Leiden, 2004. T. 1. P. 264).

4 Ashraf A. Iranian Identity // Encyclopedia

Iranica. Vol. XIII. 2009. P. 523

писал, что основы национального строительства предложены Францией: каждая нация (меллат) должна управляться людьми, к ней принадлежащими.

Во второй половине XIX в. в Иране начала активно развиваться периодическая печать и сеть образовательных учреждений западного типа: от миссионерских школ до Политехнического университета и Школы политических наук, где преподавались курсы отечественной истории. Во всех странах и регионах это один из основных факторов формирования националистических движений, позволяющий распространять и воспроизводить «изобретенные традиции»5. Примерно пятая часть курса истории была посвящена доисламскому периоду. Также начали публиковаться книги о парфянских (т.е. иранских) корнях правящей династии Каджаров, исследования о зороастризме, переиздавались труды Фирдоуси и Казвини6.

В этот период политического упадка и интеллектуального подъема появляются и первые идеологи иранского этнонационализма: литераторы и просветители Мирза Фатх Али Ахундзаде (1812-1878), Джалал ад-дин Мирза Кад-жар, один из младших сыновей Фатх Али-шаха, Мирза Ага Хан Кермани (1853-1896). Обеспокоенные упадком страны, они видели причины проблем в бесконтрольной и коррумпированной власти, в некомпетентности и несостоятельности правящих кругов, как светских, так и религиозных. Они считали любовь к нации и родине имманентно присущей каждому человеку, духовной потребностью, прославляли доисламскую державу и призывали очиститься от чужеродного налета, пришедшего вместе с исламом, включая арабские

5 Hobsbawm E. Introduction: Inventing Traditions // The Invention of Tradition / Ed. E. Hobsbawm, T. Ranger. Cambridge Univ. Press, 1983. P. 2-14.

6 AshrafA. Op. cit. P. 524.

183

заимствования в языке7. При этом Ахундзаде, будучи выходцем из Азербайджана, всячески подчеркивал свое персидское происхождение и принадлежность к иранской нации (меллат-е Иран).

Все это определило идеологический фон Конституционной революции 1905-1911 гг., на котором иранская интеллигенция формулировала две ее основные цели: создание современного национального государства, которое способно отстоять свой суверенитет против западной экспансии, и формирование нации путем превращении толпы (райя) в сознательных и ответственных граждан, способных активно участвовать в политической жизни страны.

Идея меллат-е Иран объединяла все этнические и социальные группы страны, вне зависимости от религиозной принадлежности, этнического происхождения или социального статуса. Показателен повод к началу восстания. 12 декабря 1905 г. тегеранский генерал-губернатор приказал бить по пяткам нескольких купцов, которые не снизили цены на сахар, как он приказывал, между тем как купцы вообще не могли контролировать ценообразование, поскольку сахар в Персию поставляли иностранные компании8. И первыми на защиту купцов встали улама и базар — те силы, которые через семьдесят с лишним лет начнут новую революцию с очень схожей мотивацией.

Это было настоящее национально-освободительное — и националистическое движение, которое к лету 1906 г. охватило всю страну. Требовали огра-

7 Cole J. Marking Boundaries, Marking Time: The Iranian Past and the Construction ofthe Self by Qajar Thinkers // Iranian Studies 29/1-2, 1996. P. 35-56; Kia M. Mirza Fath Ali Akhun-dzade and the Call for Modernization of Islamic World // Middle Eastern Studies. Vol. 31. No. 3 (Jul., 1995). P. 422-448.

8 Kiddie N.R. Modern Iran: Roots and

Results of Revolution. Yale University Press, 2006. Р. 67.

ничения власти шаха, увольнения непопулярных министров и учреждения парламента.

И если волнения 1905 г. в Российской империи привели Николая II к паллиативу конституции — изданию знаменитого Манифеста 17 октября, то в Иране в 1906 г. в результате событий Машрутинской революции в сентябре был созван меджлис, а 30 декабря уже утверждена шахом первая конституция, которая существенно разрядила атмосферу в обществе, сохранила монархию и вплоть до 1979 г. была основным источником права Ирана.

Этот документ был выработан в целом на основе конституций Франции и Бельгии. Изначально в тексте, подготовленном светскими националистами, не было статьи, которая бы утверждала приоритет какой-либо религии, но традиционно сильное шиитское духовенство, кстати, активно участвовавшее в революции, пролоббировало поправки, которые провозгласили официальный статус шиизма джафаритского толка (статья 2 Конституции, а также Дополнения к Основному закону от 7 октября 1907 г., ст. 1-2), а «неверные» были поражены в правах — в той или иной мере, в зависимости от исповедуемого ими культа, но имели фиксированное представительство в меджлисе.

Что касается социально-политических итогов революции, то продвижение буржуазного парламентаризма шло тяжело. Династия Каджаров сохранилась, после двух разгонов меджлиса в 1911 г. на смену продвинутым либеральным этнонационалистам пришли консерваторы, экономические требования низших слоев выполнены не были, в то время как политические были ими обретены — провозглашено всеобщее избирательное право с имущественным цензом в 1000 туманов (ок. £200), за исключением женщин, иностранцев, лиц до 25 лет, военных и лиц с криминальным прошлым (ст. 2, 3 Избирательного закона 9 сентября 1906 г.). Выборы были непрямыми, двуступенчатыми

по куриальной системе, когда в каждой провинции избирали в следующей пропорции: 1) принцев и членов семьи Каджаров — 4, 2) богословов и студентов — 4, 3) купцов — 4, 4) землевладельцев и крестьян — 10, 5) представителей торгово-ремесленных гильдий — 10.

Но светские творцы конституционной монархии оказались не готовы к работе с массами избирателей, в отличие от богословов, которые много сделали для поддержки авторитета меджлиса, разъясняя легитимность новой власти и ее решений в мечетях.

Широко вмешиваться в политику и занимать антиправительственную позицию еще на ранних стадиях конституционного движения духовенству позволяла свойственная шиизму доктрина имамата, согласно которой верховное руководство государством должно осуществляться силами шиитских богословов и правоведов9. Помимо этого, духовенство было единственной частью иранской элиты, знавшей, что происходит на базаре и в деревне и имевшей непосредственные рычаги влияния на низы. Обладая таким огромным ресурсом, улама не возражали против предложенной светскими деятелями идеи конституционной монархии, если их влияние в обществе при новом строе как минимум сохранится, а в идеале усилится. Но поскольку революция победила под национальными лозунгами, духовенство должно было встроиться в этот дискурс, который напоминал о себе уже на каждом шагу: концепт национального (мелли) присутствовал в названии учрежденного новой властью Народного банка (Банк-е мелли), Народного парламента (Маджлес-е шура-йе мелли), эпитетов народных героев. И религиозные лидеры сумели заслужить репутацию патриотов, поддерживая парламент и призывая к бойкоту иностранных товаров.

Консолидация общества происходила не только сверху, но и снизу: в ходе выборов 1906 г. в Тебризе, столице Иранского Азербайджана, возник первый анджоман (общество, комитет) для народного наблюдения за выборами в парламент. Но после проведения выборов местные власти не смогли закрыть стихийно созданную организацию — горожане с оружием в руках встали на защиту своего «меджлиса», и в 1907 г. анджоман уже фактически перехватил управление городом у официальных властей. Вскоре подобные анджоманы-муниципалитеты появились в большинстве городов, и меджлису ничего не оставалось, как признать анджоманы законными народными представительствами, хотя и ограничив их компетенцию хозяйственной сферой. Кроме того, в свои народные (мелли) анджо-маны объединялись и люди одной профессии (это были прообразы профсоюзов), этноса, религиозной группы и т.п. Свои анджоманы организовывали все социальные группы — от принцев дома Каджаров до рабов. Естественно, в таких условиях начинается и оформление политических движений самого разного толка, вплоть до социал-демократов, и поднимаются сепаратистские настроения от Иранского Азербайджана до территорий племен.

Выпустив джинна народной инициативы, правительство Мохаммада Али-шаха, задыхавшееся от финансовых проблем и сжимавшегося кольца давления великих держав, не смогло найти иных методов контроля над ней, чем роспуск меджлиса, казни и политические убийства. При этом опору в борьбе против общества шах нашел вне страны — у Англии и России. В результате 31 августа 1907 г. было подписано соглашение, которое разделяло Иран на британскую и российскую зоны влияния10. Далее шах осуществил государственный пере-

9 Keddie N. Religion and Irreligion in Early Iranian Nationalism // Comparative Studies in Society and History. IV, No. 3 (April 1962). P. 269.

10 Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917. М.: Гос. изд-во полит. литературы, 1952. С. 386-389.

185

ворот — разгон парламента, который 23 июня 1908 г. был проведен Персидской казачьей бригадой, одним из основных рычагов российского влияния в стране; генерал-губернатором Тегерана был назначен командир бригады полковник Ляхов11. После этого национальное сопротивление сместилось в Иранский Азербайджан, где началось Тебриз-ское восстание 1908-1909 гг. Уже сама локализация очага борьбы с шахом и империализмом свидетельствует о том, что этнонационализм существенно уступил позиции, и под знаменами свободы и антиколониализма гораздо больше было перспектив у «гражданственных» дискурсов: патриотического социализма, объединявшего низы вне зависимости от этнической принадлежности, и национально-религиозной идеи исламского Ирана. Но в художественной культуре позднекаджарской эпохи, когда кабальные договоры с великими державами и Первая мировая война поставили страну на грань между полуколонией и колонией, развивается тема ностальгии по былому величию Персии, появляется множество исторических романов и пьес, прославляющих Ахеменидов и Сасанидов12.

Опираясь на британскую помощь, каджарская монархия к началу 20-х годов сумела подавить антиправительственные выступления, проходившие тогда уже в большинстве провинций, но цена мнимого спокойствия была слишком высока. В результате реализации подписанного 9 августа 1919 г. соглашения «О британской помощи для содействия прогрессу и благополучию Персии» финансы Ирана и таможенные тарифы были реорганизо-

11 Красняк О.А. Русская военная миссия в Иране (1879-1917 гг.) как инструмент внешнеполитического влияния России // III Научные чтения памяти профессора В.И. Бовыкина. 31 января 2007. М.: МГУ, 2007.

_ С. 9-10 // http://www.hist.msu.ru/Science/

186 Conf/01_2007/Krasniak.pdf _ 12 AshrafA. Iranian Identity. Р. 525-526.

ваны и пересмотрены в пользу Англии, главным военным советником, а фактически главнокомандующим был назначен англичанин. De facto Иран становился британским протекторатом, что вызвало всеобщее возмущение. И если локальные очаги сопротивления в провинциях были купированы, то против похода на Тегеран полковника Реза-хана власти оказались бессильны. Отряд Реза-хана шел под лозунгом «правительства, которое не было бы игрушкой у иностранцев, и величие армии было бы знаменем его программы». 21 февраля 1921 г. столица сдалась без боя, и правительство было низложено. В 1923 г. молодой Султан Ахмад-шах, последний из династии Каджаров, был изгнан за границу, а через два года состоялось формальное свержение Кад-жаров.

12 декабря 1925 г. Реза-хан был провозглашен новым шахом. Так сын мелкого землевладельца из провинции Ма-зандаран стал основателем династии Пехлеви. К древней парфянской династии Карен-Пехлеви он не имел никакого отношения; решение принять это имя было первым камнем в фундаменте нового иранского национализма, который впервые стал официальной идеологией. Само слово Пехлеви возвращало иранцев к временам доисламского величия, к официальному языку и письменности империи Сасанидов

Начав укрепление центральной власти с жесткого разоружения и подчинения окраинных феодальных ханов и воинственных племен луров, белуджей, бахтиар и кашкайцев, Реза-шах решил сцементировать общество «органической» и светской национальной идентичностью, собственной диктатурой, культом личности, модернизацией и экономической политикой в интересах верхушки городской буржуазии и крупных землевладельцев, многие из которых получили свои угодья из рук шаха после конфискации их у ханов-

сепаратистов. Кочевые племена были принуждены к оседлости.

Демократическая традиция воспринималась шахом как опасная и разрушительная для иранского государства в принципе, ведущая к анархии и сепаратизму, тем более что сепаратисты часто выступали под социалистическими лозунгами. И Реза-шах сделал все возможное, чтобы светское демократическое движение не развилось в разветвленные структуры, способные координировать действия на территории всего государства. Так в Иране и не возникло влиятельной левой или либеральной организации.

Но не меньшее отторжение вызывало у Резы-шаха и духовенство, в период революции показавшее себя как серьезная политическая сила, способная легко манипулировать плебсом.

Шах начал борьбу с клерикалами за массовое сознание. Единственным возможным путем виделась ему идеологическая и социально-психологическая секуляризация с использованием мифов и образов западного типа. В декабре 1928 г. был издан указ, обязывающий всех, кроме лиц с богословским образованием, носить западную одежду, в том числе и обязательные шляпы для мужчин. Европейские шляпы с полями оскорбляли религиозные чувства мусульман, поскольку мешали касаться лбом земли во время молитвы13. Но еще более радикальным был указ от 7 января 1935 г. о запрете хиджаба в общественных местах (ранее такие меры были предприняты властями Турции и Египта). Школьным учительницам запрещалось входить в классы с покрытой головой.

Все это вызывало возмущение верующих, как и политика, направленная на «смешение полов»: открытие женщинам доступа на медицинские и юридические факультеты вузов, огромные штрафы для отелей, ресторанов, кинотеатров,

куда не допускались женщины. Врачи получили право исследовать человеческие тела, традиционное общественное поминовение имама Хусейна было законодательно ограничено одним днем (Ашура) вместо декады траура, в мечетях было предписано использовать стулья14. Ожидаемым результатом этой политики стала консолидация духовенства против шаха и начало антиправительственной агитации в мечетях15. В 1935 г. в одной из главных шиитских святынь — мечети Имама Резы в Мешхеде собралась толпа, обвинявшая правительство в ереси и коррупции. Местная полиция и армия отказывались входить в святыню, и лишь прибывшее из Иранского Азербайджана подкрепление решилось подавить мятеж16. Эта карательная акция знаменовала окончательный разрыв между шахом и шиитским духовенством. Ответом Резы-шаха на это восстание стал также запрет чадры и предписание всем подданным, вне зависимости от их благосостояния, обеспечить выход их жен на улицу без чадры.

В противовес шиизму Реза-шах попытался сконструировать нацию на основе этнонационализма по примеру германского. За развитием оного шах наблюдал с вниманием и симпатией, которые вскоре привели к тесному сотрудничеству с Берлином во всех отраслях от политики и экономики до науки и культуры. Широко финансировались совместные проекты иранских и европейских ученых по исследованию доисламского Ирана, империй Ахеменидов и Сасанидов, эпоса и классической литературы. Формируется геополитический концепт государства Ахеменидов как «империи ариев», в которой берет начало современный Иран. Причем разра-

13 Ervand A. A History of Modern Iran. Cambridge University Press, 2008. P. 93-94.

14 Ibid.

15 Rajaee F. Islamic Values and World View: Farhang Khomeyni on Man, the State and International Politics. Vol. XIII. N. Y.: University Press of America, 1983. P. 52.

16 Ervand A. Op. cit. P. 95.

187

ботчиком данной идеи был не иранский, а немецкий исследователь — археолог и филолог Э.Э. Герцфельд. Итальянский исламовед А. Баусани весьма точно назвал эту идеологическую конструкцию «арийско-неоахеменидским национализмом»17.

В русле этой идеи в 1935 г. шах потребовал изменения в западных языках официального названия страны «Персия» на «Иран». Арийское происхождение иранцев было закреплено в учебниках.

Вынужденный поворот во время Второй мировой войны в сторону Англии и США не привнес существенных изменений в национальную идею. Новый шах (с 1941 г.) Мохаммад Реза Пехлеви в течение почти четырех десятилетий продолжал конструировать иранскую нацию на базе известного слогана «Бог, шах, отечество» {кода — шах — михан). Была развернута широкая кампания по очищению фарси от арабских и иных заимствований (во многом именно этим занималась созданная Резой-шахом Академия персидского языка)18.

Иранская идентичность быстро распространялась по провинциям вместе с ростом уровня грамотности, урбанизации и возможностей коммуникации. Не менее важным было формирование общеиранского рынка, расширение социальной группы образованных, относительно обеспеченных горожан. Довольно большая часть интеллигенции приняла концепцию двадцати пяти веков Персидской империи как базиса иранской идентичности.

Однако нетрудно заметить, что «пехлевийская триада» по сути не оставляла места для стержневой идеи любого национализма — идеи суверенного национального государства. Национализм

17 Bausani A. The Persians; from the Earliest Days to theTwentieth Century. London: Elek, 1971. P. 46.

18 Algar H, Khan M. Akhundzada and the Proposed Reform of the Arabic Alphabet // Middle Eastern Studies 5/2, 1969. P. 116-130.

по существу своему демократичен и противоречит идее династической империи, потому что предполагает природное равенство людей одной нации, вне зависимости от социального происхождения, и безусловное право народа на политическое действие и власть.

В Иране же такое право имел лишь деспотический режим шаха, действовавший террористическими методами, в последние десятилетия перед свержением — с опорой на спецслужбу САВАК19 и широкую систему доносов, с американскими военными советниками, с жесткой цензурой в области литературы и искусства.

В 1957 г. авторитарная власть организует себе псевдодемократическую ширму в виде двухпартийной системы, где сами названия вновь созданных партий говорили о направленности государственной идеологии. Проправительственную «Мел-лиюн» («Националисты») возглавил премьер-министр Манучехр Экбал, а лояльно-оппозиционную «Мардом» («Народ») — Амир Асадолла Алам, аристократ, крупный землевладелец и старинный друг шаха20. Одновременно, чтобы не допустить даже возможности превращения этой витрины в реальную политическую систему, в конституцию были внесены изменения, наделявшие шаха правом отлагательного вето, роспуска меджлиса и назначения премьер-министра.

Не лучшим образом у творцов официального национализма обстояли дела и с суверенитетом страны. Год от года политика Пехлеви становилась все более откровенно проамериканской. Борьба иранских предпринимателей и правительства Мохаммада Мосаддыка (1951-1953) за национализацию нефтя-

19 Аббревиатура от Саземан-е Эттелаат ва Амнийат-е Кешвар — Организация информации и национальной безопасности Ирана (1957-1979). Основной целью этой структуры была борьба с внутренней оппозицией.

20 Kiddie N.R. Modern Iran. Р. 140.

ной промышленности в 1940-1950-х гг. окончилась провалом и свержением премьера в результате государственного переворота, организованного ЦРУ21. И если до начала 1950-х гг. все операции с нефтью были под контролем Англоиранской нефтяной компании, то в 1954 г. был образован Международный нефтяной консорциум, в котором участвовали 5 американских монополий — Exxon Corporation, Chevron, Mobil Corporation, Gulf Oil Corporation, Texaco (40% акций), Англо-иранская нефтяная компания (40%), Royal Dutch/ Shell (10%) и Compagnie Francaise de Petroles (ныне — Total, 10%). Формально консорциум обязывался отдавать Ирану 50% прибыли, но в реальности доля не доходила и до 30%; руководство консорциума не допускало иранцев в совет директоров и не позволяло иранским аудиторам проводить проверки22.

В экономике последний шах проводил политику «открытых дверей», в основном в интересах США. В 1955 г. был принят закон «О привлечении иностранных инвестиций», согласно которому иностранный капитал на пять лет освобождался от налогов. В 1958 г. были отменены все ограничения на деятельность иностранных банков. Этот курс официальными идеологами был нетривиально назван «позитивным национализмом»23.

С приходом к власти в США администрации Джона Кеннеди и «технократического» правительства Али Амини в Иране начинается серия реформ, названная ее творцами «белой революцией» (энгелаб-е сефид), «революцией

21 См.: Gasiorowski M.J, Byrne M. (eds). Mohammad Mosaddeq and the 1953 Coup in Iran. Syracuse, N.Y.: Syracuse University Press, 2004; Kinzer S. All the Shah's Men: An American Coup and the Roots of Middle East Terror. N.Y.: John Wiley, 2003.

22 Kinzer S. Op. cit. P. 195-196.

23 Манучихри А. Политическая система

Ирана. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2007. С. 167.

шаха и народа». Помощь «шаху и народу» в разработке и проведении реформ оказала Американская миссия экономического сотрудничества. Это была программа комплексной инновационной модернизации экономики и социума, официальной целью которой было превратить Иран к концу ХХ века в пятую индустриальную державу мира. Проводилась революция сверху за счет постоянно растущих нефтяных доходов и «безвозмездной» помощи США, поставлявших в Иран новейшую технику, технологии, товары и, конечно, вооружения.

Успехи модернизации производили на западных и советских исследователей грандиозное впечатление, и действительно, среднегодовой темп прироста ВВП вырос с 6,7% в 1960/61-1966/67 гг. до 10,8% в 1967/86-1976/77 гг. (2-е место в Азии после Японии), значение ВВП на душу населения в эти годы поднялось с $200 до $1000, в стране бурно развивалась высокотехнологичная перерабатывающая промышленность (прежде всего в области нефтехимии), была проведена аграрная реформа, которая привела к ликвидации полуфеодального землевладения и превратила большинство крестьян в собственников24. В 1975 г. силами немецкой Kraftwerk Union AG началось строительство АЭС в Бушере.

Идеологическую оболочку «белой революции» формировал сам шах, наполняя арийский неоахеменидский национализм новыми мифами и целями. В своей книге «К великой цивилизации» Мохаммад Реза-шах рисовал иранское общество будущего — общество социальной справедливости, непохожее на

24 Напр.: Halliday F. Iran: dictatorship and Development. N.Y.: Penguin, 1979. Chaps. 5ff.; Looney R. The Economic Development of Iran. N.Y., 1973; Демин А.И. Социально-экономические преобразования в иранской деревне (60-е — первая половина 70-х годов) // Аграрные структуры стран Востока: генезис, эволюция, социальные преобразования. М.: Наука, 1977 и др.

западные социумы с овеществленными отношениями, демократическое, свободное, основанное на национальной культуре и традициях великой и древней цивилизации. Шах даже обещал уничтожить разросшийся бюрократический аппарат, а к процессу управления государством привлечь народ25. Правда, трудно было понять, каким образом это общество будущего сочеталось с установлением однопартийной системы в 1975 г.

В концепции шаха ислам был частью современной исламской культуры, но иранская нация была явлением исключительным в сравнении с другими мусульманскими народами. В интервью от 19 сентября 1973 г. шах так обозначил место иранской нации в мире: «Мы восточный народ, но мы — арийцы... Мы азиатское арийское государство, и наш складума, наша философия близки умонастроению и философии европейских государств, и прежде всего Франции»26. Символичной стала смена календаря: летосчисление отныне велось не от хиджры, а с основания Киром Великим Персидского государства, слава и величие которого, по мнению официальной историографии, «начали возрождаться с начала "белой революции"»27. Интересно, что центральным столпом иранской национальной исключительности объявлялась монархия, якобы несшая в себе заряд «национального духа» и «вечные ценности»28.

190

25 См.: Mohammed Reza Pahlavi. Toward the great civilization. London: Satrap Publishing, 1994.

26 Лукоянов А.К. Исламизация в Иране (проблемы власти) // Мусульманские страны. Религия и политика (70-80-е годы). М.: Наука, 1991. С. 162.

27 ПолонскаяР.Л., Вафа А.Х. Восток: идеи и идеологии. М.: Наука, 1977. С. 62-64.

28 Дорошенко Е.А. Эволюция исламских

концепций в официальной идеологии Ирана

(1963-1983) // Ислам и проблемы национализма в странах Ближнего и Среднего Востока. М.: Наука, 1986. С. 174.

Жизнь иранских крупных городов производила впечатление успешно ве-стернизированного общества. Была проведена реформа в области женского равноправия, Тегеран стал, по воспоминаниям очевидцев, одной из столиц мировой моды, где наряды девушек были смелее парижских, а религиозные чувства иранцев, казалось, заметно ослабли. Но всего за год-полтора экономического кризиса эта видимость благополучия рухнула, закончившись Исламской революцией 1979 г. И одной из основных причин этого стала как раз ущербная этнонационалистиче-ская идеология, разработчики которой пытались применить западные клише к иранскому обществу, искренне полагая, что от Европы оно отличается только монархическими традициями. Поэтому основное воздействие эта идеология оказывала на социальную элиту — крупную буржуазию и интеллигенцию, новое поколение которой вырастало изолированным от народа (так, из 175 тыс. студентов 70 тыс. училось за границей)29. Но все остальные слои шах и его идеологи просто «забыли». Ремесленники и торговцы («базар»), крестьяне оказались почти исключительно под влиянием шиитского духовенства, с которым светские этнонационали-сты безнадежно испортили отношения. Именно в эру Пехлеви в иранском обществе сформировался феномен сильно отделенных друг от друга «двух культур» — элитарной, почти полностью вестернизированной, и народной, крайне негативно относившейся к этим процессам и логично воспринимавшей шахский режим как компрадорский, продавший страну на закабаление За-паду30. Кроме того, около половины населения (этнические меньшинства) ощущали свою неполноценность и нажим иранизации: обучение велось только на персидском языке, людям внушали, что

29 Ланда Р.Г. Политический ислам: предварительные итоги. М.: ИБВ, 2005. С. 78.

30 Kiddie N.R. Modern Iran. Р. 170.

прежде всего они «истинные иранцы» и т.п.31. Причем никакого смысла быть «истинными иранцами» совершенно не было, потому как авторитарный режим не оставлял возможности для легального проявления народной политической инициативы.

Социальной базой революции, безусловно, был «базар», средняя и мелкая национальная буржуазия. Но руководящей ролью духовенства и установившейся в результате «муллократии» революция обязана серии ошибок шаха в построении иранской нации на основе светского этнонационализма. Но удивительна не роль улама в ходе революции, а созданная ими система, которая демонстрирует поразительную устойчивость уже более тридцати лет и только крепнет, несмотря на постоянно сопровождающие ее прогнозы аналитиков о скором крушении.

Мусульманские идеологи, прежде всего Али Шариати (1933-1977), «Вольтер иранской революции», и лидер революции Рухолла Хомейни (1902(?)-1989), умело использовали недовольство населения и идейный голод, построив свою программу не только на антишахских и антизападных лозунгах, но на идеях реальной демократии под мудрым руководством избираемого благочестивого и просвещенного факиха, защитника прав обездоленных32.

Кроме того, руководство провозглашенной Исламской Республики Иран пошло принципиально иным путем, чем шах, и демонстративно отказалось от иранизации национальных меньшинств. Однако требования автономии в пределах Ирана со стороны курдов, туркмен, Бахтиаров и других с самого начала жестоко преследовались, вплоть до убийств и казней. Национализм в его светском варианте идеологи ИРИ счи-

31 Les Kurdes et le Kurdistan: la question nationale. Paris : Maspero, 1978. P. 182-183.

32 Kiddie N.R. Modern Iran. P. 198-212.

тают вредным явлением, ссылаясь на то, что все мусульмане, вне зависимости от этнического происхождения, являются единой исламской общностью. Права меньшинств были признаны только по конфессиональному признаку (христиане, иудеи, зороастрийцы).

Однако достаточно быстро стало очевидным, что непризнание меньшинств чревато распадом страны, и улама заговорили о национальном единстве народов страны, по сути, о той же шахской «единой нации — государстве», только на конфессиональной основе33. При этом Исламская республика сломала порочную практику запрета на региональные языки. Сейчас можно без проблем купить газеты, книги, музыкальные записи, фильмы на языках этнических меньшинств, функционируют радиостанции и телеканалы, на местных языках преподают в школах.

Политика ИРИ в отношении национальных меньшинств имеет многовекторный характер и фактически состоит из многих пластов. Как в стане иранской оппозиции, так и у некоторых внешних наблюдателей существует устойчивое представление об угнетении «нетитульных» этносов, которые фактически являются в современном Иране гражданами второго сорта. В частности, двойные стандарты Тегерана по отношению к национальным меньшинствам проявляются при выделении бюджетных средств: в 2002 г. бюджетные средства, выделяемые провинциям с персидским населением — Исфагану и Керману, вроде бы в 20 раз превышали финансирование Иранского Курдистана или азербайджанского Ардебиля с примерно таким же количеством населения.

Нельзя сказать, что проблемы этнических меньшинств сейчас полностью замалчиваются в иранских СМИ — с 1992 г. публичные обсуждения ведут-

33 Жигалина О.И. Этнокультурная конфликтность в современном Иране // Конфликты на Востоке: Этнические и конфессиональные. М.: Аспект Пресс, 2008. С. 276.

ся в прессе, в медиа, на парламентских слушаниях. С сожалением констатируется существование неизжитых еще стереотипов «персидского шовинизма» по отношению к тюркским народам34. В результате, несмотря на существование автономистских движений, явные признаки сепаратизма в них отсутству-ют35.

Но из этого не следует, что идея объединить население Ирана на персидской языковой основе ушла в прошлое.

После исламской революции фарси обрел официальный, зафиксированный в конституции статус единственного государственного языка (ст. 15). Особый статус, согласно ст. 16 конституции, имеет и арабский как язык Корана и исламских наук. Он предписывается как обязательный школьный предмет. В первые годы после революции властями предпринимались попытки насаждения арабского, но энтузиазма среди населения они не вызвали. Поэтому интеграция общества в «исламскую общину — единую нацию» ныне проходит на базе фарси, препятствуя национальному строительству азербайджанцев, туркмен, кудров, белуджей и других этносов (существенно, что большинство этих народов имеет свои национальные государства либо мощные национально-освободительные движения на территории соседних стран). Аятолла Хаменеи рассматривает фарси как одну из основ иранской нации в рамках исламского государства, второй сакральный язык, поскольку распространение ислама в Средней Азии и на Индостане проводилось силами персоязычных народов. Мысль о фарси как одном из официальных языков международных ислам-

34 См.: Shaffer B. Borders and Brethren: Iran and the Challenge of Azerbaijani Identity. Cambridge, Massachusetts, London: MIT Press, 2002. P. 77-114.

35 Tohidi N. Ethnicity and Religious Minority Politics in Iran // Contemporary Iran: Economy, Society, Politics / Ed. Ali Gheissari. Oxford Univ. Press, 2009. P. 299-317.

ских организаций не раз высказывалась на разном уровне; в декабре 2001 г. на саммите Организации Исламской конференции в Тегеране подобное предложение озвучили тогдашний президент ИРИ Мохаммад Хатами и сам рахбар Хаменеи, но поддержки идея не получила. Зато в 2006 г. персидский был объявлен одним из языков Шанхайской организации сотрудничества, наряду с русским, китайским и английским, хотя Иран имеет в этой организации статус наблюдателя, а не полноправного чле-на36.

Стали возрождаться и мотивы исторической памяти доисламской эпохи, которая сразу после революции отрицалась категорически и не подлежала изучению в школе. После смерти имама Хомейни этот запрет был снят, постепенно возвратились в культурную жизнь страны и отсылки к славному доисламскому прошлому, и «Шахна-ме» Фирдоуси, и иранская мифология. Иранские исследователи трактуют зороастризм как первую монотеистическую религию, а малообразованные ремесленники и крестьяне цитируют «Шахнаме» наизусть и ссылаются на этот эпос в разговоре37.

Кросс-культурное исследование, проводившееся в 2000-2001 гг. в Египте, Иордании и Иране, выявило, что население ИРИ, где этнический национализм не пропагандируется и на официальном уровне отрицается, где в основе идеологии лежит религиозная идентичность, а не гражданско-государственная, в отличие от Иордании, — это население демонстрирует гораздо более высокий уровень национальной самоидентификации и более низкий уровень религиозной, чем в двух других странах. 24% респондентов определили себя как «иранцев прежде

36 Месамед В.И. Фарси как интегрирующий фактор в Исламской Республике Иран // Институт Ближнего Востока / http://www. iimes. ru/rus/stat/2006/11-10-06b.htm

37 Ashraf A. Op. cit. P. 528.

всего», в то время как в Иордании этот показатель равнялся 14%, а в Египте — 10. Большинство жителей ИРИ гордится тем, что они иранцы, и чем ниже уровень образования, тем больше гордость и чувство национальной идентич-ности38. То есть совершенно очевидно, что религиозный национализм намного дальше продвинулся по пути создания иранской нации, чем идеология светского национализма. И не последнюю роль в объединении общества сыграла политическая система ИРИ, в которой было осуществлено право нации на суверенитет (собственно декоратия), имманентно присущее любому национальному движению.

Со времен Исламской революции 1979 г. выборы органов государственной власти, в т.ч. и президента, там проходят регулярно. Президент не имеет права занимать свой пост более двух сроков по 4 года. Так, после двух сроков Мохаммада Хатами в 2005 г. был избран М. Ахмадинеджад. Нынешний президентский срок Ахмадинеджада, соответственно, для него последний.

Но президент не есть верховная власть ИРИ. Главой страны является рахбар — признанный религиозный правовед (факих), чья компетентность не вызывает сомнений. В 1989 г., после смерти отца революции имама Хомей-ни, на особом Совете экспертов, состоящем из 86 человек, рахбаром был избран аятолла Али Хаменеи, исполняющий эти обязанности и по сей день. А власть президента сильно ограничена полномочиями рахбара, который, кстати, является Главнокомандующим ВС ИРИ, и парламента.

В настоящее время официальная религия не изменилась по сравнению с конституцией 1906 г.; свободу в отправ-

38 Moaddel M, Azadarmaki T. The Worldviews of Islamic Publics: The Cases in Egypt, Iran, and Jordan // Comparative Sociology 1/3-4, 2002. P. 299-319.

лении обрядов имеют все мусульмане, а также зороастрийцы, иудеи и христиане, которые именно в таком порядке перечислены в действующей конституции как признанные религиозные меньшинства (ст. 12).

Сейчас политическая система Ирана базируется на конституции, принятой на референдуме 2-3 декабря 1979 г. с изменениями, введенными в 1989 г. после смерти аятоллы Хомейни, лидера исламской революции, и расширявшими компетенцию главы государства — Лидера исламской революции (рахбара).

Исламская республика определяется в ст. 2 конституции Ирана как система правления, основанная на вере в единого Бога и установление Им законов шариата, в божественные откровения, Страшный суд, божественную справедливость и преемственность имамов39 (имамат). Последняя идея является одной из основных догм шиизма и заключается в вере в двенадцать непогрешимых имамов, правивших в У11-1Х вв., последний из которых таинственным образом исчез (был сокрыт) и должен возвратиться как Махди, мессия, пришествие которого уничтожит несправедливость на земле. В период великого отсутствия двенадцатого имама руководство уммой ИРИ возложено на факиха (знатока мусульманского права — фикха), который должен непременно обладать высокими моральными качествами. Высшей задачей факиха является ведение общества по предначертанному Аллахом пути к идеальному исламскому общественному устройству, где не будет неравенства. Эта концепция, сформулированная аятоллой Хомейни в 1971 г., носит название «вилайат-е факих» — правление факиха.

На законодательном уровне на руководство Ирана возложены обязанности по развитию моральных добродетелей общества, борьбе против разврата и

39 Имам в исламе — глава правоверных, ру- 19 3 ководитель уммы (общины мусульман). _

«укреплению инициативы и духа исследования во всех областях науки, техники, культуры и ислама».

Логично предположить, что подобный клерикализм, тотальная идеология, ориентированная на основы вероучения, которые были заложены почти полтора тысячелетия назад, должны стать причиной искусственной стагнации общества и серьезных внутренних конфликтов. Такая опасность для Ирана существует, но она меньше, чем кажется стороннему западному наблюдателю, — в силу специфики религиозной и политико-правовой культуры шиизма. Эта ветвь ислама более открыта для реформации, чем суннитское направление. Выступая в качестве передатчика воли «сокрытого» имама, шиитские богословы свободнее интерпретируют Коран и хадисы.

В раннем Средневековье для ислама во всем мире была широко распространена практика иджтихада (араб. усердие), который заключался в самостоятельной интерпретации спорных вопросов на основе свободного толкования Корана и сунны. Право на иджтихад, разумеется, имели лишь признанные правоведы и богословы, именовавшиеся муджтахидами. Но сунниты еще в IV в. хиджры (X в. по Р.Х.) пришли к выводу, что все правовые нормы с помощью иджтихада уже выведены, и суннитские факихи постановили, что «врата иджтихада» отныне закрыты. Сейчас среди мусульман-суннитов развивается движение за открытие этих врат, ибо нормы, утвержденные в средние века, явно противоречат современным реалиям и тормозят развитие общества.

В шиитской идеологии право на ид-жтихад существует и ныне, а звание муджтахида — высшее для иранского духовенства, и это закреплено законодательно. Кроме того, шииты всегда стремились к гармонии интеллектуаль-

_ ного и сакрального знания, и толкова-

194 ние Корана осуществляется традицион-

_ но через символы и аллегории. Именно

эти особенности и позволили так органично развиться конституционализму и парламентаризму в клерикальном обществе. Конституция и система представительной демократии, в понимании шиитов, только оформляют необходимое толкование шариата (божественного закона) в конкретных условиях.

Одним из основных терминов иранской конституции является народный суверенитет, понимаемый как власть народа над своей судьбой. В конституции приведено религиозно-философское обоснование незыблемости народовластия в Исламской республике: «Абсолютная власть над миром и человеком принадлежит Богу, который дал человеку власть над своей общественной жизнью. Никто не может отобрать у человека это Божественное право либо поставить его на службу интересов какого-то человека или группы людей. Народ осуществляет это право, данное Богом» (ст. 56). Суверенитет воплощается через классические три ветви власти — под контролем уммы Ирана и имама — лидера (рахбара).

Руководство всех ветвей власти, включая рахбара, является выборным и наделено функциями взаимного контроля. Эта система представительной демократии, которая сложилась после 1979 г., пока не дает серьезных сбоев и сохраняет высокий уровень общественного доверия к политической элите. Достигается это следующим образом.

В конституции установлены четкие требования к уровню компетенции и морально-идеологическим качествам кандидатов на руководящие должности. И чем выше должность, тем требования более жесткие.

Рахбар — глава государства, стоящий над всеми ветвями власти, с объемными полномочиями, среди которых — определение внешней и внутренней политики Ирана, контроль за следованием избранному политическому курсу, проведение плебисцита, верховное командование силовыми структурами, объявление войны и мира. Также рах-

бар может отстранить от должности главу исполнительной власти, президента, но не по собственной инициативе, а по заключению Верховного суда или Меджлиса исламского совета (парламента).

В ст. 5 и 109 указано, что претендент на должность рахбара должен быть факихом, справедливым и набожным, обладающим мировоззрением, четко соответствующим идеологии ИРИ, а также иметь способности к руководству страной. При наличии нескольких кандидатур, обладающих этими качествами, «предпочтение отдается тому, кто обладает более сильным богословским и политическим мировоззрением» (ст. 109). До 1989 г. эти качества-квалификации оценивались народом, но поправки в конституцию привнесли более устойчивый к манипуляциям общественным сознанием механизм.

Выборы рахбара являются многостепенными. Почетная обязанность избирать лидера нации возложена на Совет экспертов, причем самовыдвижение на этот пост невозможно. Совет экспертов, в свою очередь, избирается всенародным голосованием на 8-летний срок и состоит в настоящий момент из 86 религиозно-политических деятелей, имеющих звание муджтахида и абсолютно лояльных идеям исламской революции. Совет экспертов собирается каждые 6 месяцев с целью обсудить качество деятельности рахбара и обновить список кандидатов на его замену.

В прерогативы Совета экспертов входит и смещение рахбара с поста, которое возможно в трех случаях: 1) он не в состоянии исполнять свои обязанности; 2) Совет приходит к выводу, что лидер нации утратил качества, необходимые для управления исламской республикой (см. ст. 5 и 109); 3) вскрывается, что рахбар до избрания не обладал этими качествами. Выяснением обстоятельств должна заниматься комиссия, которая назначается Советом экспертов. По результатам расследования созывается внеочередное заседание, и эксперты

коллегиально принимают окончательное решение.

Рахбар не имеет права распускать Совет экспертов. Но опосредованные законные средства влияния на этот орган у него есть.

Член Совета экспертов может быть лишен своего статуса по решению другого органа — Совета стражей конституции, который проводит экспертизы правового и морального соответствия членов Совета экспертов их статусу. Также через одобрение стражей проходят все кандидаты на президентских и парламентских выборах. Иногда европейские аналитики именуют Совет стражей верхней палатой иранского парламента: законотворчеством стражи конституции не занимаются, однако могут наложить вето на законопроект или аннулировать любой закон как не соответствующий шариату и конституции. Совет состоит из 6 богословов, назначенных рахбаром, и 6 факихов, которые назначаются Меджлисом из числа специалистов, выдвинутых главой судебной власти. Отозвать рахбар может только тех членов, которых назначил сам. Таким образом, достигается относительная объективность решений Совета стражей.

При этом законодательство Ирана не относит рахбара, Совет экспертов и Совет стражей конституции к какой-либо из ветвей власти.

Законодательную власть осуществляет Меджлис исламского совета, который насчитывает сейчас 290 депутатов, избираемых на 4 года по мажоритарной системе. Официальные религиозные меньшинства: зороастрийцы, иудеи, армяне-христиане севера и юга страны, халдеи и ассирийцы (как единое меньшинство) — могут избрать по одному депутату.

К кандидатам в депутаты предъявляется масса требований, менее строгих, чем для членов Совета экспертов, но «дело» каждого кандидата все равно проходит через Совет стражей конституции, который проверяет их репута-

цию, степень преданности конституции и веры в основы исламской республики. Не могут стать депутатами меджлиса граждане, имевшие опыт работы министром или заместителем министра, послом, генерал-губернатором провинции, депутатом меджлиса прошлых созывов, членом городских или провинциальных советов. Эти ограничения призваны обеспечить ротацию политической элиты и затруднить процесс коррумпирования законодательной власти.

Законопроекты на рассмотрение меджлиса может вносить правительство или депутатская группа (не менее 15 подписей). После принятия закона меджлисом он должен пройти утверждение Совета стражей конституции и быть подписан президентом. Последняя процедура является формальностью: если президент отказывается подписать закон, через 5 дней председатель меджлиса все равно отправляет документ для публикации в официальной газете.

Но есть области законодательства, которые находятся вне компетенции меджлиса. Это касается законов о порядке комплектации Совета экспертов и Совета стражей конституции, изменения конституции, деятельности Ассамблеи по определению государственной целесообразности и Высшего совета национальной безопасности.

Ассамблея созывается в тех исключительных случаях, когда стражи конституции признают законопроекты меджлиса противоречащими шариату и конституции, а меджлис не согласен с этим решением (ст. 112). Кроме того, Ассамблея консультирует рахбара по общим вопросам внутренней и внешней политики и может принимать законы, которые приводятся в действие без участия законодательной власти. Состав этого учреждения определяется рахба-ром.

Высший совет национальной безопасности под руководством президента занимается стратегией обеспечения обороноспособности и безопасности

страны. Постановления этого органа вступают в силу после утверждения их рахбаром. Состав Совета определен конституцией и включает руководителей трех ветвей власти, высших военных чиновников, министра иностранных дел, министра информации и двух лиц, назначенных рахбаром.

Президент Ирана — глава исполнительной власти и второе лицо после рахбара. В соответствии с логикой иранского законодательства, он также должен обладать определенным набором качеств и компетенций. Они закреплены в ст. 115 конституции: иранское происхождение, гражданство Ирана, распорядительность и организационные способности, достойная биография и набожность, религиозность, вера в основы Исламской Республики и принадлежность к официальной религии страны. Соответствие кандидатов эти требованиям проверяет Совет стражей конституции.

Президент избирается на всеобщих выборах абсолютным большинством голосов избирателей, принявших участие в голосовании. Если ни один из кандидатов не набрал требуемого количества, проводится второй тур, как это и было на предпоследних выборах в июне 2005 г., когда во втором туре М. Ахма-динеджад победил А.Х. Рафсанджани.

Возможности президента существенно ограничены меджлисом. После назначения министров президент обязан получить вотум доверия парламента и отвечает перед ним за действия сформированного им правительства. Он может отстранить министра от должности, но так же министру может вынести вотум недоверия меджлис, и президент обязан подчиниться. Не имеет права президент и наложить вето на закон, принятый парламентом.

Зато ответственность президента проработана очень подробно. Неприкосновенностью второе лицо государства не обладает, и дела по обвинению президента в обычных правонарушениях должны рассматриваться в общих

судах, но с непременным уведомлением меджлиса. Если своей деятельностью президент умышленно или «по неосторожности» наносит вред частному лицу либо народной собственности, он обязан возместить убытки.

Меджлис может принять решение о несоответствии президента занимаемой должности. Верховный суд может вынести заключение о нарушении главой исполнительной власти своих полномочий. После этого рахбар подписывает приказ о смещении президента с поста.

На местном уровне зависимость исполнительной власти от органов народного представительства выражена еще сильнее. Провинциальные, городские, сельские советы формируются также путем всеобщего голосования в регионе по мажоритарной системе. Они отвечают за избрание мэров, определяют стратегию экономического и социального развития округов, от которых они избраны, и полностью контролируют деятельность муниципалитетов. Но на этом деятельность местных советов не ограничивается. Они имеют право на подготовку и представление законопроектов, касающихся местного самоуправления, в Меджлис, и последний обязан рассматривать эти проекты.

Бросается в глаза отсутствие в Иране пропорциональной системы выборов, так характерной для большинства западных буржуазных демократий. Хотя политические партии в стране существуют и играют определенную роль. В Иране более 200 партий и политических организаций, которые имеют несколько необычный для европейца характер: большинство движений не имеют четкой организации, постоянных партийных структур и даже не регистрируют членство, что не мешает им существовать и сгруппироваться в три традиционных лагеря: консерваторов, реформаторов и центристов.

Описанная политическая система, закрепленная в законодательстве, отличается от самой демократической конституции в мире, Основного зако-

на СССР 1936 г., тем, что она работает. Естественно, не идеально. Но все выборы альтернативны, высшие чиновники регулярно лишаются своих кресел после вотума недоверия в парламенте.

Уровень жизни в Иране нельзя назвать высоким, велико социальное расслоение, но даже массовые протесты после выборов 2009 г., количество участников которых в разных источниках различается почти в десять раз40, — это протесты образованной молодежи мегаполисов. Базар и деревня продолжают поддерживать существующий строй, да и степень радикальности оппозиции не стоит преувеличивать. Противоречия между общественными стратами, этническими и конфессиональными группами сглаживаются верой иранцев в то, что народ является единственным источником власти и может ее контролировать.

Есть ли в Иране сейчас нация? Ни персы, ни другие этносы Ирана не являлись ранее нациями. Но современная иранская полиэтничная нация уже более столетия формируется на персидской этнокультурной основе, и политическая система Исламской республики, ее идеология, как ни парадоксально, придали этому процессу новый импульс. И вряд ли в принципе в стране с низким уровнем образования и жизни населения вообще возможен гражданско-политический национализм без религиозной составляющей. Есть у этой системы перспективы дальнейшего развития, обретет ли иранская нация лингвистическое единство, — все это сейчас скорее зависит от внешних факторов, чем от внутренних.

40 Fresh rally takes place in Tehran // BBC News. 18 June 2009 / http://news.bbc.co.uk/2/ hi/middle_east/8104466.stm