CC BY
81
УДК 811.163.2’373.2. Е. Ю. Иванова
Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2011. Вып. 3
ПРОБЛЕМЫ СОПОСТАВИТЕЛЬНОГО СИНТАКСИСА БОЛГАРСКОГО И РУССКОГО ЯЗЫКОВ В КОНЦЕПЦИИ А. А. ГРАДИНАРОВОЙ
Алла Анатольевна Градинарова — доцент кафедры русского языка Софийского университета им. Климента Охридского. Много лет она занимается проблемами сопоставительного изучения и описания русского и болгарского языков, является автором ряда монографий [1, 2, 3, 4]. Ею подготовлены и размещены в интернете параллельные корпуса русских и болгарских художественных текстов, активно использующиеся исследователями русской и болгарской грамматических систем [5].
Синтаксические работы А. А. Градинаровой написаны в русле формального и функционального подходов. Особое место занимают исследования «безличности» в системе русского и болгарского синтаксиса, способов выражения неопределенного и обобщенного субъекта, отношений цели, модальных отношений. Объектом описания в ее работах являются также русский и болгарский порядок слов, пунктуация и др.
Итогом научных изысканий последних лет по ключевым вопросам синтаксиса болгарского и русского языков явилась книга «Фрагменты болгарско-русского сопоставительного синтаксиса» [6]. По жанру книга заявлена как учебное пособие, но серьезные теоретические разработки, занимающие большую часть данной монографии, представляют важный материал для типологов и всех тех, кто занимается сопоставительными исследованиями. Именно с этой точки зрения предлагается далее обзор узловых проблем болгарско-русского синтаксиса, содержащихся в рассматриваемой работе, а также в ряде последних статей автора.
1. Одна из значимых тем для любой синтаксической типологии — это способы «подавления» агенса. Этой теме посвящен ряд недавних работ А. А. Градинаровой [7, 8, 9, 10], отраженных и в ее новой книге [6, с. 6-94]. Основное внимание автор уделяет конструкциям с устраненным, референциально-обобщенным и неопределенным субъектом.
1 а. В зоне пассивных образований основное отличие болгарского языка от русского состоит в том, что болгарские возвратно-пассивные конструкции образуются от глаголов не только несовершенного, но и совершенного видов. Особый интерес представляет двучленный возвратный перфективный пассив, частотный во всех сферах функционирования болгарского языка. Выявляются синтаксические позиции, при которых наиболее ожидаем возвратный перфективный пассив, описываются его русские функциональные эквиваленты, ср. На другия ден в легацията се получи пре-пис от доклада му. — Уже на другой день в посольстве получили копию его доклада; Моля да ми се даде хартия и писалка. — Прошу выдать мне бумагу и перо; Не могат да се препишат току-тъй цял куп ноти. — Без этого такую стопку нотных листов не перепишешь.
При рассмотрении русских возвратно-перфективных образований особое внимание уделяется декаузативам типа Дом разрушился, Мясо сварилось, определяется их статус в системе языка. Сопоставление с болгарским языком оказывает помощь
© Е. Ю. Иванова, 2011
в трактовке дискуссионных по квалификации форм типа Комната наполнилась народом, где творительный падеж имеет семантическую роль «средство», но формально неотличим от пониженного в ранге агенса. В болгарском языке с его именным аналитизмом потеря актантом агентивности маркируется сменой предлога. Так, пример (1) ниже содержит форму возвратного перфективного пассива (се препълни — букв. «переполнилась»), а агенс выражен именем с предлогом от (от момчета — «парнями»), а в примере (2) при декаузативе се препълни используется именная форма с предлогом с (с деца — «детьми»):
(1) Залата се препълни от здрави момчета и от двата лагера.
(2) Залата се препълни с малки, големи и още по-големи деца.
Перевод на болгарский язык может служить для русских глагольных форм своеобразным тестом на агентивность. В болгарском переводе пассивной, по мнению некоторых исследователей, конструкции Даль окуталась туманом не будет ожидаемой именной агентивной формы с предлогом от. Перевод дает формы се обви в мъгла, се покри с мъгла, свидетельствующие о декаузативном значении оригинала [6, с. 10-11].
Нельзя не отметить исключительную ценность лингвистических экскурсов А. А. Градинаровой в историю русского языка. Будучи изначально специалистом по русскому историческому языкознанию, А. А. Градинарова всегда при исследовании синтаксических тем обрабатывает и осмысляет язык прошлого. Исключительно полезными представляются ее наблюдения за судьбой русского возвратного перфективного пассива в языке XIX в., которые показывают, насколько активным было это грамматическое явление, а обильный материал из «Толкового словаря живого великорусского языка» В. Даля с ценными комментариями автора монографии заслуживает отдельного внимания [6, с. 12-17].
Автор обращается и к современному состоянию языка: на широком лингвистическом материале (художественные, научные, публицистические тексты, язык интернета) описываются и квалифицируются такие употребления, как Все это еще отредак-тируется автором; Все эти статьи без проблем перепишутся нами; Средний возраст посетителей фестиваля определился мной на глаз, а также случаи «имитации декауза-тивации»: В дальнейшем площадка забетонируется; Альбомы раскупятся; Средства разворуются в допустимых пределах, где «агенс не устраняется из ситуации в силу необоримой агентивности глагола» [6, с. 19], и другие реализации возвратных перфективных образований в современном русском языке.
1 б. При сопоставлении болгарских и русских конструкций с подавлением агенса нельзя не учитывать, что сферы употребления неопределенно-личных предложений в русском и болгарском языках значительно отличаются. В русском языке эта структурная модель активно используется в тех случаях, когда говорящий желает выразить референциальную неопределенность или обобщенность семантического субъекта: В дверь постучали; Мусор вывозят за город; Здесь не курят и т. п. Исследуя условия употребления неопределенно-личного предложения [6, с. 22-33; 8], А. А. Градинарова исходит из того, что языковая стратегия нулевого актанта, в данном случае нулевого семантического субъекта, не приводит к устранению последнего из концепта ситуации. Синтаксический нуль и специальная модель глагольного согласования выступают маркерами неопределенности (обобщенности) субъекта, т. е. приписывают этому участнику особую референциальную характеристику.
Ограничения в использовании болгарской неопределенно-личной модели связаны с рядом факторов. Основным из них является аналитизм болгарского языка, в определенных условиях препятствующий тематизации прямого дополнения: дополнение-тема при формальном неразличении именительного и винительного падежей может быть «неправильно» воспринято как подлежащее. Необходимость представления прямого объекта в позиции темы в болгарских литературных текстах связывается, в первую очередь, с выбором конструкции безагенсного пассива. Так, в переводах с русского с целью сохранения тематической позиции объекта, представленного препозитивным дополнением, переводчики обычно используют болгарский пассив: ...эту провизию отпускали по самой сходной, отнюдь не обременительной цене. — ...тези продукти му се доставяха най-изгодно без надценка. Тот же болгарский безагенсный пассив широко используется в разного рода руководствах и инструкциях для специалистов. Его функциональным соответствием в аналогичных русских текстах часто, но далеко не всегда, является неопределенно-личная конструкция, что во многом, как показано автором, определяется типом текста [6, с. 25-33].
Русские неопределенно-личные конструкции имеют в болгарском языке еще один функциональный эквивалент — распространенный во всех типах болгарских текстов субъектный имперсонал: Там се краде безнаказано («Там воруют безнаказанно», букв. «Там воруется безнаказанно»). Конструкция имперсонала чаще всего появляется как эквивалент русского неопределенно-личного предложения с непереходным глагольным предикатом, а также в тех случаях, когда объект переходного глагола имеет предельно низкий коммуникативный ранг и не нуждается в поверхностном выражении. Ср.: Через четверть часа после того, как она покинула меня, ко мне в окна постучали. — Петнайсетина минути след като тя ме напусна, на прозореца ми се почука; На самом деле, конечно, жених был известен заранее, а на состязании главным образом жрали и пили. — Всъщност, разбира се, женихът е бил известен отпреди, а на състе-занието главно се е яло и пило.
А. А. Градинарова показывает близость безагенсного пассива, субъектного имперсонала и неопределенно-личной модели на основе общего для них значения референциальной неопределенности субъекта действия. Этот общий семантический компонент при определенных условиях обеспечивает возможность функциональной эквивалентности данных конструкций как на внутриязыковом, так и на межъязыковом уровнях.
А. А. Градинарова неизбежно обращается и к вопросу о функциональной близости русских и болгарских неопределенно-личных конструкций бесподлежащным построениям с причастным предикативом: В комнате проветрено. — В комнате/ Комнату проветрили; Стреляно е от засада. — Стреляха от засада. Подробно эта тема рассмотрена автором в вышедшей недавно статье [11].
1 в. Конструкциям субъектного имперсонала, чрезвычайно широко представленным в болгарском языке, посвящены и отдельные работы автора [7], вошедшие и в книгу 2010 г. [6, с. 33-47]. При образовании субъектного имперсонала от исходных структур с переходными глаголами прямой объект не продвигается в позицию подлежащего, как при образовании пассива, а, имея предельно низкий коммуникативный ранг, уходит со сцены вместе с субъектом. Глагольный предикат, в отсутствие контролирующего согласование подлежащего, принимает «безличную» форму 3 лица ед. числа. Ср.: Вноските се плащат по банков път (безагенсный пассив). — Плаща се по банков път (имперсонал). Субъектный имперсонал позволяет устранить из поверх-
ностной синтаксической структуры участников ситуации, что ведет к восприятию их как участников референциально обобщенных или неопределенных.
А. А. Градинарова подробно описывает правила порождения модели, ее функционирование, русские функциональные соответствия. Показано, как и в каких контекстах уточняется референциальная характеристика семантического субъекта как обобщенного или неопределенного лица. Доказывается достаточно высокая степень агентивности, сохраняемой имперсональной конструкцией, в частности возможность распространения конструкции целевой придаточной частью: С Българския лекарски съюз и Националната здравноосигурителна каса серазговаря, за да се достигне до нор-малната ситуация; То не се продава или подарява: за него се воюва, за да го заслужиш пред онези, които най-добре знаят цената му!
Обращаясь к возможностям русского языка в сфере построений имперсональных конструкций, А. А. Градинарова показывает, сколь употребителен был субъектный им-персонал в русской литературе XIX в. Материал словаря В. Даля свидетельствует о том, что деривационная база для производства этих конструкций в русском была столь же широка, как и в современном болгарском языке. Для русских построений тоже были характерны модальные значения «должно», «необходимо», «разрешено», «запрещено», «принято» и др. Вот некоторые примеры с толкованиями В. Даля: В наши времена не ку-тится, нельзя кутить или нет охоты; Здесь не плутуется... никто не плутует и нельзя плутовать; Тут не топается, нельзя; В этом деле не прекословится, и спорить нельзя; По грязи не маршируется, нельзя маршировать; Заходится... <...> .заходят, должно заходить. В таком-то случае заходится правым крылом (флангом); В этом случае всегда откозыривается, так водится, требуется игрой; Заезжаться. <. > . заезжается справа, слева, заезжают, надо заезжать. Анализируя богатый историко-языковой материал, А. А. Градинарова прослеживает разную судьбу субъектного имперсонала в русском и болгарском языках.
1 г. Обращаясь к сопоставлению русской и болгарской сфер синтаксической безличности [6, с. 47-76; 9; 11], автор разъясняет, как типологические особенности болгарского языка влияют на меньшее разнообразие безличных моделей.
Так, для языка с именным аналитизмом проблематично формирование безличных конструкций с переходными предикатами. Поскольку возможности выражения синтаксических отношений между компонентами предложения в таком языке ограничены, фраза стремится к словопорядку с фиксированными позициями для актантов. В нейтральной речи подлежащее обычно предшествует прямому дополнению и занимает тематическую позицию. Постановка же прямого дополнения, выраженного существительным, в позицию темы требует его дублирования местоименной клитикой, падежная форма которой эксплицирует синтаксические отношения. Такие конструкции характерны для болгарской разговорной речи. Ср.: Ураган отнесе покрива и Покрива го отнесе ураган. Другую возможность тематизации прямого дополнения предоставляет конструкция пассива: Покривът беше отнесен от ураган. Как известно, в языках с аналитическим строем пассив очень распространен, и болгарский язык в этом отношении не представляет исключения. Конструкции же типа Отнесе покрива, в отличие от русских Снесло крышу, не имеют специфического маркера безличности и воспринимаются скорее как построения с анафорическим нулем подлежащего: Миналата седмица над градчето вилнееше ураган. Счупи прозорци на къщата. Отнесе покрива. Ср: На прошлой неделе над городком бушевал ураган. Разбил/Разбило окна в доме.
Снес/Снесло крышу. Устанавливаются закономерности выбора болгарских функциональных эквивалентов (в частности пассива и декаузатива, рассмотренных выше) для русских безличных предложений разных видов.
1 д. Как известно, такие конструкции, как Мне не спится, не лежится; Работалось сегодня хорошо, часто приводятся в качестве наиболее яркого примера неповторимой склонности русского языка к выражению неконтролируемости, неподвластно-сти, необъяснимости действий и состояний, даже тех, которые подвластны контролю человека и могут им регулироваться. В той или иной степени конструкция как один из вариантов деагентивации активных глаголов представлена во всех южнославянских языках, в т. ч. в болгарском, где ее высокая продуктивность и стилистическая нейтральность намного превосходят аналогичные параметры русской модели. Однако несовпадающие компоненты в толковании определяют разную семантику конструкции и разные ограничения на ее порождение в русском и болгарском языках (см., например, [12, с. 285-293]).
В поисках ответа на ряд дискуссионных вопросов о становлении и сущности конструкций рефлексивного имперсонала [6, с. 77-94; 10] А. А. Градинарова обращается к русскому языковому материалу XIX в., описывая место данной модели среди других структурно-семантических типов безличных предложений. Автор на обширном историческом материале показывает, что русский рефлексивный имперсонал в середине XIX в. был перегружен значениями, но в целом это характерно для периода интенсивного формирования новых синтаксических моделей, проверки их выразительных возможностей, перегруппировок и упорядочения единиц русской грамматической системы. Если русский субъектный имперсонал вышел из употребления (хотя, как доказано в работе, русский язык сохраняет некоторые следы его былой активности), то импер-сонал с рефлексивным предикатом и дательным падежом субъекта не претерпел каких-либо существенных изменений. И в современном языке эта общая модель продолжает оставаться семантически емкой, способной выражать различные, хотя и близкие значения предрасположенности к действию, желания его совершить, физической и психической возможности и способности субъекта реализовать ситуацию. К этим значениям прибавляется и семантика успешности/неуспешности действия, что увеличивает проблемы формального описания модели. Разграничение в составе общей структуры отдельных конструкций, опирающееся на отнесенность их предикатов к определенным таксономическим категориям, может, однако, встречать сопротивление языкового материала. Сопоставления с конструкциями родственного болгарского языка, безусловно, помогают лучше понять специфику русской модели. Так, например, оказывается, что значения, выражаемые русской конструкцией Мне (хорошо) работается, в болгарском языке распределяются между различными формальными структурами.
2. Отдельной областью интересов А. А. Градинаровой являются способы выражения целевых отношений. Сопоставительный аспект этого вопроса связан прежде всего с тем фактом, что современный болгарский литературный язык на уровне сложноподчиненного предложения располагает большим, по сравнению с современным русским литературным языком, количеством союзных средств осложненной целевой семантики (модальности, следствия, опасения и т. д.) [6, с. 95-120]. Особое место при этом имеет болгарская целевая да-конструкция, с которой в современном русском языке функционально соотносятся несколько синтаксических структур, в частности бессоюзный инфинитивный оборот, инфинитивный оборот с союзом чтобы, финит-
ная клауза с союзом чтобы, клауза с глагольной формой, дублирующей личную форму матричного глагола.
3. Многие годы А. А. Градинарова занимается вопросами порядка слов в русском и болгарском предложениях [2, 13, 14]. И в последней книге [6, с. 121-163] автор, продолжая эту тему, демонстрирует читателю, как синтетизм или аналитизм языкового строя задают определенную степень свободы или несвободы словорасположения. Система болгарского словорасположения формируется в соответствии с теми структурными ограничениями, которые определяются невозможностью выражения синтаксических отношений посредством падежных флексий существительных, что имеет своим следствием увеличение грамматической значимости и уменьшение степени свободы болгарского словопорядка. Тщательный анализ языкового материала позволяет автору во многом скорректировать и уточнить имеющиеся в лингвистических работах сведения о положении подлежащего и сказуемого, компонентов составного сказуемого, сказуемого и обстоятельства образа действия (некоторые из последних статей А. А. Градинаровой по этим темам доступны и в электронном виде, см. [13, 14]).
Думается, наиболее интересными для специалистов по сопоставительному языкознанию окажутся наблюдения за русскими и болгарскими схемами расположения прямого дополнения относительно сказуемого в невопросительных предложениях.
Позиционная закрепленность подлежащего и прямого дополнения считается самым ярким проявлением грамматической функции порядка слов в болгарском языке. Эта позиция маркирует именную словоформу как прямой объект и обеспечивает ее отграничение от субъектной словоформы в позиции подлежащего: Леха латинки кра-сеше входа. Исходя из этого, в болгарском языке сфера использования конструкций с прямым дополнением, вынесенным в позицию темы, очень ограничена. А. А. Гради-нарова рассматривает и анализирует эти случаи коммуникативно обусловленного изменения нейтрального порядка слов в предложениях с прямым дополнением. Нехарактерные для письменных стилей, они тем не менее возможны в разговорной речи. В жанрах художественной литературы конструкции с вынесенным в начальную позицию тематическим дополнением отражают черты устного общения или являются особенностью стиля писателя: Тая история за двете ризи я слушаме вече две хиляди години; Кафето той сам си го прави в стъклена колба... Приведенные примеры показывают, что тематизированное дополнение в болгарском языке обычно сопровождается его дублированием краткой формой личного местоимения. Винительный падеж клитики указывает на позицию объекта и устраняет возможность неразличения подлежащего и прямого дополнения1.
Дублирующая клитика может сопровождать только прямое дополнение, имеющее определенный референциальный статус. Невозможность продублировать клитикой дополнение, выраженное нереферентным именем, затрудняет его тематизацию в текстах переводов с русского. Так, в следующих примерах тематическое прямое дополнение оригинала в болгарском переводе заменено рематическим: «...а соцстрах можете за меня не платить». — «Може да не ми плащате социални осигуровки»; (Та шевелила губами, считая петли.) Недоумения не выказывала. — (Тя мърдаше устни — броеше примките.) Не изрази никакво недоумение.
1 Разумеется, эти закономерности не затрагивают случаи местоименного выражения дополнения, когда вступают в действие довольно жесткие правила расположения клитик, поэтому, в зависимости от ряда условий, местоименное дополнение может быть как постпозитивным, так и препозитивным по отношению к сказуемому.
Автор анализирует также специфические случаи начального дополнения-темы в болгарском языке: «Очевидно, среди этих конструкций шанс на „выживание“ в письменной речи имеют построения с некоторым набором семантических и грамматических признаков, позволяющих отличить подлежащее от прямого дополнения», ср. предлагаемые автором решения [6, с. 133-137].
Думается, что специалистам по сопоставительному и типологическому языкознанию будет полезно включить в круг своих материалов работы доцента А. А. Градинаро-вой, написанные на современном теоретическом уровне, с использованием корпусного материала и с учетом исторических языковых процессов. Многие ее статьи доступны в электронном виде, а последняя книга «Фрагменты болгарско-русского сопоставительного синтаксиса» [6] поступила в библиотеку филологического факультета СПбГУ и библиотеку кафедры славянской филологии. В ближайшее время она будет доступна и в центральных научных библиотеках Санкт-Петербурга.
Литература
1. Градинарова А. А. Карамзин и его школа в истории русского литературного языка. Учебное пособие (курс лекций). София: Евразия, 1995. 160 с.
2. Градинарова А. А. Русская пунктуация в сопоставлении с болгарской. Пунктуация простого предложения. София: Евразия, 1998. 204 с.
3. Филкова П. Д., Градинарова А. А. История русского литературного языка (середина XVIII — конец XX в.). Учебник для студентов отделений русской филологии болгарских университетов. София: Парадигма, 1999. 254 с.
4. Градинарова А.А. Генеративизм: синтаксические теории. София: Eurasia Academic Publishers, 2001. 142 с.
5. Параллельные болгарско-русские и русско-болгарские тексты. URL: http://orus.slavica.org/ taxonomy/term/53 (дата обращения: 27.01.2011).
6. Градинарова А. А. Фрагменты болгарско-русского сопоставительного синтаксиса: учеб. пособие. Sofia: Eurasia Academic Publishers, 2010. 174 с.
7. Градинарова А. А. Болгарский субъектный имперсонал и его русские функциональные соответствия // Acta Linguistica. 2007. Vol. I, N 1. С. 41-54.
8. Градинарова А.А. Об использовании неопределенно-личных конструкций в русском и болгарском языках // Язык на перекрестке культур: международный сборник научных трудов по лингвокультурологии / под ред. Е. Е. Стефанского. Самара: Изд-во СаГА, 2007.
9. Градинарова А. А. Безличные предложения: отражение национального менталитета? // Филология и человек. 2008. № 1. С. 50-62.
10. Градинарова А. А. Славянский рефлексивный имперсонал: к проблеме описания значений // Acta Linguistica. 2009. Vol. 3, N 2. С. 49-63.
11. Градинарова А. А. Безличная модель с причастным предикативом в русском и болгарском языках // Acta Linguistica. 2011. Vol. 5, N 1. URL: http: // journals.slavica.org/index.php/als/article/ view/321/434 (дата обращения: 27.01.2011).
12. Иванова Е. Ю. Сопоставительная болгарско-русская грамматика. София: Велес, 2009. Т. 2. Синтаксис. 335 с.
13. Градинарова А. А. Словорасположение в русском и болгарском языках: позиция прямого дополнения // Болгарская русистика. 2008. № 3-4. С. 5-21. URL: http://journals.slavica.org/index. php/bulrus/article/view/181/304 (дата обращения: 27.01.2011).
14. Градинарова А. А. Словорасположение в русском и болгарском языках: позиции подлежащего и сказуемого // Acta Linguistica. 2010. Vol. 4, N 1. С. 154-170. URL: http://journals.slavica.org/ index.php/als/article/view/262/396 (дата обращения: 27.01.2011).
Статья поступила в редакцию 13 октября 2011 г.
