CC BY
9
Вестник ПСТГУ
Серия II: История. История Русской Православной Церкви.
Шевченко Татьяна Ивановна, канд. ист. наук, канд. богословия, ст. науч. сотрудник Отдела новейшей истории РПЦ ПСТГУ Россия, г. Москва tatyana_valaam@mail.ru https://orcid.org/0000-0002-6497-503X
2022. Вып. 109. С. 119-139
Б01: 10.15382Миг112022109.119-139
Проблемы русского церковного рассеяния в Финляндии на примере истории Валаамского монастыря межвоенного периода
Т. И. Шевченко
Аннотация: В статье рассматривается период истории Спасо-Преображенского Валаамского монастыря 1918—1939 гг., до эвакуации в Хейнявеси. Относившейся к Финляндской и Выборгской епархии Православной Российской Церкви известной русской обители пришлось приспосабливаться к жизни в независимой Финляндии. Условия существования монастыря изменились после провозглашения независимости этой страны и перемены государственного строя в России. В 1918 г. епархии был присвоен Финляндским правительством статус второй государственной церкви национального меньшинства. Несмотря на трудности, активную финнизацию, к которой относилась и навязанная календарная реформа, монастырь стал для русской эмиграции по всему миру символом стойкости, свидетельством величия русской культуры и верности православию, его руководство сумело найти общий язык с церковными и светскими властями Финляндии, завоевав уважение и любовь простых финляндцев. Можно сказать, что обитель нашла свое место в новом, западном, обществе. Однако автор считает, что утверждать о «процветании» или «расцвете» Валаамского монастыря в то время можно лишь условно, в сравнении с печальной судьбой монастырей в СССР; напоминает о противоречивых событиях в истории Валаамского монастыря того периода, которые повлияли на судьбы его насельников и самой обители, способствовавших сокращению численности братства и появлению в нем «раскола»; доказывает, что видимое благополучие было атрибутом искусственно созданного образа, хотя и имело положительное значение.
Ключевые слова: Финляндская Православная Церковь, Русская Православная Церковь, Валаамский монастырь, календарный раскол, монашество, эмиграция, русское церковное рассеяние, диаспора.
Революционные события в России 1917 г. дали начало массовому оттоку населения за границу, где вскоре оказалось более 2 млн наших соотечественников. Эмиграция первой волны представляет собой уникальное явление, поскольку большая часть эмигрантов (85—90 %) впоследствии не вернулась в Россию, но и не интегрировалась всецело в общество страны проживания. Они создали уникальное явление — Русский мир, интерес к которому возрастает по мере осозна-
© Шевченко Т. И., 2022.
ния того, что наши соотечественники за рубежом — это часть России, которую мы потеряли. История русского зарубежья, представляет собой своеобразную альтернативную историю нашего отечества, протекающую за его пределами1. В силу политических причин она не была доступна для серьезных исследований до начала 1990-х гг. В настоящее же время всё чаще приходит осознание того, что, изучая русское зарубежье, мы изучаем часть собственной истории. За пределами России наши соотечественники моделировали Русский мир на протяжении всего ХХ века2, и каждая страна проживания накладывала свой отпечаток на этот процесс. Статья касается проблем русского церковного рассеяния в Финляндии.
Основные вопросы, которые волнуют исследователей темы сегодня, это, например, вопрос о том, как решалась в пореволюционной эмиграции проблема сохранения национальной, культурной и религиозной идентичности, во что переродилось явление русского рассеяния и что теперь представляет собой русское зарубежье как идея. Ощущается дефицит конкретных фактологических материалов по теме. Данная статья предлагает анализ опыта по интеграции в новую, «западную», жизнь одной русской монашеской общины — братии Валаамского монастыря в Финляндии между двумя мировыми войнами.
Русское зарубежье пореволюционного периода составили три части: это были те, кто вынужденно покинули родину; кто был в отъезде, но не захотел или не смог вернуться и те, кто постоянно проживал в отделившихся окраинах Российской империи — они не эмигрировали буквально, однако потеряли родину в силу объективных обстоятельств. Последнее относилось и к русским в Финляндии.
После 2000 г. число исследований по теме церковного зарубежья стремительно растет. Можно выделить работы М. В. Шкаровского3, В. И. Косик4, А. А. Кострюкова5, А. А. Корнилова6, А. В. Попова7, Н. Т. Энеевой8 и др. Исследователи отмечают, что основными вопросами, волновавшими православ-
1 Миронова Е. М. Русское зарубежье как модель государства вне границ // Россия XXI. 2018. № 6. С. 80-101.
2 Тетеревлева Т. П., Реут О. Ч. «Граждане несуществующей державы»: гражданская идентичность, подданство, суверенитет в общественно-политическом дискурсе русского зарубежья в 1920—1930-е гг. // Человек в меняющемся мире. Проблемы идентичности и социальной адаптации в истории и современности: методология, методика и практики исследования: материалы международной науч. конференции. Томск, 2014. С. 100—102.
3 Шкаровский М. В. История русской церковной эмиграции. СПб., 2009.
4 Косик В. И. Русское церковное зарубежье XX века в биографиях духовенства от Америки до Японии. М., 2008.
5 Кострюков А. А. Русская Зарубежная Церковь в первой половине 1920-х гг.: Организация церковного управления в эмиграции и его отношения с Московской Патриархией при жизни Патриарха Тихона. М., 2007; Он же. Русская Зарубежная Церковь в 1925—1938 гг.: Юрисдикционные конфликты и отношения с московской церковной властью. М., 2011.
6 Корнилов А. А. Духовенство перемещенных лиц: Биографический словарь. Н. Новгород, 2002.
7 Российское православие за рубежом: Библиографический указатель литературы и источников: 1918—2006 / авт.-сост. А. В. Попов. М., 2007.
8 Проблемы истории Русского зарубежья: материалы и исследования / редкол.: Н. Т. Эне-ева (отв. ред.), В. О. Колосова, Е. М. Миронова. М., 2005.
ных русских в рассеянии, помимо чисто экономических (как выжить?) стали вопросы церковной юрисдикции, верности канонам и приспособления к растущей секуляризации общественного сознания. Жизнь в рассеянии оказалась временем переоценки ценностей, отхода от либеральных взглядов, осознания катастрофичности принесенных революцией жертв, духовных и культурных разрушений.
Эмиграция, имея огромный духовный потенциал, смогла выжить, лишь черпая силы в непреходящем, и сформулировала для себя три основные задачи: покаяние, консервация дореволюционных духовных ценностей с сохранением того, что удалось вывезти, и просветительская миссия9. Исследователи отмечают выдающийся вклад русских эмигрантов в мировую науку и культуру10. Русское религиозное мышление также вышло на ведущие интеллектуальные площадки мира, а русское подвижничество впечатляюще свидетельствовало о себе в монашеских обителях за рубежом11. Пример служения Валаамских подвижников веры в Финляндии — в числе таковых12. Также и валаамские иноки-старостильники в 1920—1930-е гг., которые вынуждены были покинуть обитель и Финляндию после церковного суда, ставшего результатом их отказа принять календарную реформу, и рассеялись по всему миру, преимущественно на Балканах, оставили богатое духовное наследие13.
Представители русского православного зарубежья 1920-1930-х гг. поделились на три юрисдикции: Русская Православная Церковь Заграницей (Сремские Карловцы), Временный Экзархат Русских Православных Приходов Западной Европы в юрисдикции Вселенского Патриархата (Париж) и автономная Американская Православная Церковь. Основную консолидирующую роль играла Русская Православная Церковь Заграницей (РПЦЗ). Ситуация в Финляндии имела свои особенности. Правительство учредило из Финляндско-Выборгской епархии Православной Российской Церкви (1892) вторую государственную Церковь — национального меньшинства (ФПЦ) (1918). Отношение финляндского правительства к РПЦЗ было отрицательным, поэтому, несмотря на то что РПЦЗ объявила себя ответственной за православных в Финляндии, ее влияние не распространилось здесь. Об этом почти не упоминается в современных обзорных работах по церковному зарубежью.
9 Энеева Н. Т. Значение русского православного зарубежья 1917—1939 гг. для истории Русской Православной Церкви и России // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2015. № 1 (78). С. 84-85.
10 Культурное наследие русской эмиграции: 1917-1940. Кн. I. М., 1994; Кащаев А. Е., Осипов В. Е. Вклад русских ученых-эмигрантов в развитие мировой науки и техники // Культура. Наука. Образование. 2016. № 2. С. 49-65.
11 Энеева Н. Т. Значение русского православного зарубежья 1917-1939 гг... С. 83-94.
12 Третьяков Сергий, свящ. Валаамские подвижники в эмиграции // Он же. Валаамские светильники духа. XX век / М., 2015. С. 373-407.
13 Никола (Траjковски), игумен. Света Русща: Записи од Македонща / предговор. В. Ач-коска; уредник Н. Гелевски, И. Гешоска. Скоще: Темплун, 2009; Всеволод (Филипьев), инок. Миссия валаамских изгнанников // Он же. Святорусское откровение миру: Избранные статьи. Джорданвилль, 2000. С. 81-141; West Rebecca. Black Lamb and Grey Falcon: A Journey through Yugoslavia / Int. Christopher Hitchens. In 2 vv. N. Y.: Viking Press, 1941.
Из тех, кто серьезно занимался историей русского православного рассеяния в Финляндии можно назвать М. В. Шкаровского14, В. И. Мусаева15, О. А. Ярового16, Т. И. Шевченко17, еп. Силуана (Никитина)18. Из финляндских изданий можно отметить научные работы Ю. Лоймы19, Н. Килпелайнена20, Ю. Рийконе-на, прот. В. Пурмонена и др. Существует также ряд популярных изданий, основанных на воспоминаниях о валаамских старцах и их сохранившейся переписке. Стоит учитывать и первые крупные исследования общей темы русской эмиграции в Финляндии21.
Отдельным блоком стоит история русских монастырей, оказавшихся в Финляндии после 1917 г. Самым влиятельным и состоятельным из них был Спасо-Преображенский валаамский монастырь. Наиболее известная церковная проблема в Финляндии 1920-х гг., наложившая отпечаток на всю историю ФПЦ, — вопрос календарной реформы в монастырях и приходах22, расколовший паству на лагерь старостильников и новостильников. Русское рассеяние было основной средой, в которой реформа вызвала отторжение. В результате в Финляндии образовались существующие и поныне русские старостильные общины (Покровская и Никольская), добившиеся автономии, юридической регистрации и перешедшие в 1945 г. в юрисдикцию Московского патриархата.
Межвоенные годы были наиболее сложными для русского церковного рассеяния в Финляндии — решались вопросы юрисдикции, церковного календаря, и все это на фоне смены гражданства, экономического кризиса, поисков своего
14Шкаровский М. В. Русская Никольская община в Хельсинки // Санкт-Петербург и страны Западной Европы. 2016. № 1(17). С. 255—262; Он же. Русская община Покрова Пресвятой Богородицы в Хельсинки в ХХ в. // Санкт-Петербург и страны Северной Европы. 2015. № 16. С. 216-224.
15 Мусаев В. И. Православная Церковь в независимой Финляндии (1918—1930-е гг.) // Вестник церковной истории. 2007. № 2 (6). С. 194—212; Он же. Между Западом и Востоком: Православие в автономной и независимой Финляндии (1890—1930-е гг.). СПб., 2014.
16 Яровой О. А., Смирнова И. А. Валаамский монастырь и Православная Церковь в Финляндии: 1880—1930-е гг. (из истории финнизации православной конфессии). Петрозаводск, 1997.
17 Шевченко Т. И. Валаамский монастырь и становление Финляндской Православной Церкви (1917—1957). М., 2012.
18 Силуан (Никитин), еп. Финляндская Православная Церковь в 1957—1988 годах. М.,
2021.
19 Loima J. Muukalaisina Suomessa. Kaakkoisen Kannaksen kreikkalaiskatoliset venäläisseur-akunnat kansallisena ongelmana 1889—1939. Helsinki: Yliopistopaino, 2001; Loima J. Nationalism and the Orthodox Church in Finland // Loima J., Laitila T. Nationalism and Orthodoxy. Helsinki, 2004. P. 93—199.
20 Kilpeläinen H. "Valamo — karjalaisten luostari?". Helsinki, 2000.
21 Невалайнен П. Изгои. Российские беженцы в Финляндии (1917—1939). СПб., 2003; Baschmakoff N., Leinonen М. Russian Life in Finland 1917—1939: A Local and Oral History // Stu-dia Slavica Finlandensia. Helsinki, 2001. Tom. XVIII; Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами: сб. науч. трудов. СПб., 2004; Дубровская Е. Ю. Жизнь русской колонии в Финляндии весной 1918 г. (по материалам русскоязычной прессы) // Зарубежная Россия 1917—1939 гг. СПб., 2000.
22 Глубоковский Н. Н. «Война и мир» в Финляндской Православной Церкви / публ., вступ. ст., коммент. Т. И. Шевченко // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2009. № 2. С. 99—119.
места, зимней советско-финской войны. Можно найти достаточно работ, посвященных перечисленным проблемам. Со временем фокус научных изысканий все больше сдвигается в сторону изучения личностного аспекта истории, судеб и взглядов конкретных участников событий, вопросов коллективной памяти23 — всего того, что поможет ослабить политическую напряженность.
Собственно церковная сторона вопроса остается малоизученной, о чем свидетельствует отсутствие единомыслия у исследователей по ряду вопросов. Хотя отношения между Русской и Финляндской Церквами были восстановлены в 1957 г., полной рецепции «финляндского православия» в отечественном церковном сознании нет24 (несмотря на активные межцерковные контакты иерархии). Напряженные отношения удавалось сглаживать, в том числе переключив внимание на духовное наследие валаамских старцев в Финляндии. В 2019 г. Константинопольский патриархат по представлению Финляндской архиепископии канонизировал валаамского старца, схиигумена Иоанна (Алексеева, 1873-1958), проживавшего в Финляндии на Старом Валааме и в Хейновеси на Новом Валааме после эвакуации обители в 1939-1940 гг. Одновременно с ним был канонизирован и церковный миссионер И. Кархапя, в 1918 г. убитый финскими националистами, связавшими его православные убеждения с пророссийской пропагандой.
После провозглашения в декабре 1917 г. независимости Финляндии Валаамский монастырь оказался в пределах молодого самостоятельного государства. В ноябре 1918 г. Финляндская Православная Церковь (ранее Финляндская и Выборгская епархия Православной Российской Церкви), к которой относился монастырь, была наделена правительством Финляндии статусом национальной церкви меньшинства, фактически второй государственной после Евангели-ческо-Лютеранской, являвшейся церковью национального большинства.
В 1920 г. управлявший епархией епископ Сердобольский Серафим (Лукьянов) был возведен в сан архиепископа Финляндского и Выборгского, а в 1921 г. Патриархом Московским была дарована широкая автономия Финляндской Православной Церкви. В 1923 г., не получив благословения Московского патриарха, Финляндская Церковь, при поддержке правительства, перешла под омофор Константинопольского патриарха. Изначально предполагалось, что финны получат автокефалию, но Константинополь согласился только на автономию под своей юрисдикцией. После освобождения из-под ареста Московский патриарх Тихон выразил протест, который Сортавальское церковное управление проигнорировало. После трагического опыта кровопролитной гражданской войны в Финляндии в 1918 г. нельзя отрицать того, что дистан-цированность местных церковных лидеров от всего русского, с которым ассо-
23 Дубровская Е. Ю. Карельско-финляндское пограничье в воспоминаниях современников // Скандинавские чтения 2016: Этнографические и культурно-исторические аспекты. СПб., 2018. С. 186-201.
24 Севериков В. В. Из опыта политической истории православия в Финляндии и России ХХ в. // Северная Европа в XXI в.: природа, культура, экономика: Материалы международной конференции, посвященной 60-летию КарНЦ РАН (24-27 октября 2006 г., Петрозаводск). Петрозаводск, 2006. С. 241.
циировалась и Православная Церковь, была вызвана их желанием выжить в условиях конфронтации.
В конце декабря 1923 г. решением Государственного совета и указом президента Финляндии за несоответствие закону о языке был уволен от должности архиепископ Серафим (Лукьянов). Патриарх Константинопольский Мелетий хиротонисал (1922) будущего нового Финляндского архиепископа — Германа (Аава, 1878—1961)25, при котором в Церкви была завершена календарная реформа и введена новая, григорианская, пасхалия (1925). С тех пор Финляндская Православная Церковь — единственная из Православных Церквей — празднует Пасху по новому стилю. Валаамский монастырь, находясь в Финляндии, сумел сохранить старую, юлианскую, пасхалию вплоть до 1970-х гг.
О том, как между двумя мировыми войнами в пределах Финляндии жилось Валаамскому монастырю, за последние 25 лет в отечестве написано несколько книг и статей. Тема продолжает волновать исследователей, у которых, как показывают последние работы, нет единодушной оценки данного периода. Иногда он оценивается как период «процветания» обители, пик которого пришелся на 1930-е гг.
На Валааме к 1925 г. проживало около 400 насельников, из них 70 иеромонахов и 40 иеродиаконов, около 100 православных карелов-рабочих помогали монастырю разрабатывать лес26. Число священноиноков в Валаамской обители в 1920-е гг. колебалось в пределах 75—83 человек27. Продолжал действовать институт старчества, регулярно проводились службы. Для сравнения — на 1926 г. в клире Финляндской Православной Церкви числилось всего 38 священников и 11 диаконов28.
Ныне можно встретить диаметрально противоположные точки зрения на вопрос о судьбе русских монастырей в Финляндии. Иногда утверждается, что Финляндия после революции буквально «спасла» Валаамский монастырь и позволила ему счастливо просуществовать еще почти четверть века, иногда — что Финляндская Церковь, выбрав «обновленческий» путь, «разорила» древний монастырь, превратив «в музей» некогда славную обитель.
Одна из наиболее обширных, затронувших этот вопрос, публикаций вышла в 2017—2018 гг. в «Вестнике Екатеринбургской духовой семинарии»29. Автор, А. К. Клементьев, опубликовал редкие материалы из финляндского НовоВалаамского архива (Уа1ашоп Luostarin Аг^о), частных собраний и русской
25 Эстонца.
26 Валаамский монастырь и его подвижники. СПб., 2005. С. 194.
27 Уа1ашоп Luostarin Аг^о (УЪЛ). Ва 79 б/л.
28 Ответ Высокопреосвященнейшего Германа, Архиепископа Карельского и всея Финляндии Митрополиту Сергию // Утренняя заря. 1927. № 12. С. 122.
29 Материалы к истории Спасо-Преображенского монастыря на острове Валаам и в местности Папинниеми в Финляндской республике в 1939—1944 гг. / публ. А. К. Клементьева // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2017. № 4 (20). С. 202—372; Материалы к истории Спасо-Преображенского монастыря на острове Валаам и в местности Папинниеми в Финляндской Республике в 1939—1944 гг. (окончание) / вступ. ст. и публ. А. К. Клементьева, О. В. Скворцовой // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2018. № 1 (21). С. 267—412.
прессы за рубежом 1939—1944 гг., которые, несомненно, будут широко востребованы. Примечательна точка зрения автора на вопрос «процветания», высказанная им в сопроводительной статье. В частности, он утверждает, что в период между двумя мировыми войнами, в границах Финляндской республики продолжалось «полнокровное, благополучное и многополезное для всего православия существование монастыря на острове Валаам»30; упрекает остальных исследователей, которые уделяют мало внимания этим десятилетиям жизни обители, словно они представляют собой что-то «промежуточное, незначительное и маловажное для ее истории»31. В то время как «именно на межвоенные годы, — утверждает автор, — пришелся несомненный расцвет Валаамского монастыря в XX столетии, и [совершился] его подлинный выход в мир»32.
Доказательство своей точки зрения автор видит в основном в стремительном росте числа туристов и паломников, не только из Финляндии, но и со всего мира приезжавших в 1930-е гг. на Валаам33, в том, что в официальных отчетах о проводимых в монастыре ревизиях жизнь в обители выглядела благополучной, и в том, что, согласно переписке Комитета по сохранению монастырей Финляндской Православной Церкви, «в исключительно малочисленном кругу» ее руководства «осуществлялся свободный обмен мнениями о возможности принятия мер по поддержанию существования обителей»34. Автор не нашел доказательств того, что монастырь был как-то ущемлен правительством в правах и туда препятствовали принимать послушников из-за границы.
Интересно утверждение автора, что «численный упадок» братства был вызван отнюдь «не совершившимся отделением монастыря от территории империи и не якобы имевшим место намерением государственных органов Финляндии ликвидировать его вовсе»35, о чем, как полагает автор, почти все отечественные исследователи «старательно напоминают»36. В качестве комментария можно заметить, что мнение, будто финляндское правительство стремилось «ликвидировать» обитель, спорное. Православные монастыри, как и Православная Церковь, были востребованы в независимой Финляндии для вовлечения православных карел в процесс национального строительства. Государственность Финляндии строилась как христианская37. Другое дело, что существовать монастырям позволяли в строго отведенных рамках, не всегда согласованных с их традициями. Финский исследователь Йурки Лойма, например, считает, что в местном Церковном управлении некоторые придерживались мнения, будто «монастыри с их русскими насельниками распространяют опасную большевистскую идеологию и только надлежащая "финнизация" способна сделать их "благословением" для Финской Церкви»38.
30 Материалы к истории... 2017. № 4 (20). С. 204.
31 Там же.
32 Там же.
33 Там же. С. 205.
34 Материалы к истории. 2018. № 1 (21). С. 268.
35 Материалы к истории. 2017. № 4 (20). С. 283-284.
36 Там же.
37 Murtorinne E. The history of Finnish theology: 1828-1918. Helsinki, 1988.
38 Loima J. Nationalism and the Orthodox Church in Finland... P. 163.
По сравнению с Советской Россией, где политика властей действительно имела конечной целью ликвидировать Церковь, в Финляндии обстановка складывалась иная. Государство требовало не ликвидации Православной Церкви, но соответствия ее национальным приоритетам — «модернизации». Если в большевистской России бесполезно было опираться на юридические параграфы в борьбе Церкви за свои права, то в Финляндии было иначе.
Но слухи о «ликвидации» были не беспочвенны, например, в послереволюционный период. Валаамский игумен Харитон39 в своей книге о календарной реформе40 писал, что после 1917 г. положение не только монастыря, но и всей Финляндской Православной Церкви было очень неопределенным, среди политиков раздавались призывы ликвидировать русские обители как враждебно настроенные против самостоятельности Финляндии. Однако, утверждал игумен, эта точка зрения не смогла победить41. В 1932 г. Валаамский настоятель Павлин42 благодарил Маннергейма за защиту монастырей в 1917—1918 гг.43, что также подтверждает реальность угрозы их существованию.
В то же время ни церковные, ни светские власти Финляндии не были принципиальными «противниками» русских монастырей. О чем свидетельствует, например, статья в «Церковных Ведомостях» о церковном соборе в Сортавале 13—20 ноября 1923 г. Собор сделал Церковное управление распорядителем имущества монастырей в случае их упразднения, а также утвердил налог 40% на монастырские доходы в пользу нужд духовенства. Делегаты же от монастырей соглашались только на 12%. Газета сообщала, что представители Церковного управления выступили в защиту монастырей, и их уверенно поддержал представитель финляндского правительства, заверивший, что власти доброжелательно относятся к православным монастырям, наблюдая в них образцовое хозяйство и трудолюбие44. Можно назвать и другие факты.
Вернемся к вышеупомянутой публикации. Причиной численного сокращения валаамского братства А. К. Клементьев считает «общее изменение прежнего отношения к монашеству как способу жизни» вообще45. В былые времена монастыри были переполнены, потому что образованное и обеспеченное меньшинство считало монашескую жизнь «интересной» и оригинальной, «ни на что не похожей», а беднейшие представители крестьянства — «сытой и сравнительно беззаботной»46. Другими словами, раньше монахов было больше потому, что крестьяне шли в монастырь за сытой жизнью, а обеспеченные люди искали там
39 Харитон (Дунаев, 1872—1947), схиигумен, возглавлял монастырь в 1933—1947 гг., при нем прошла эвакуация братства в 1939—1940 гг. вглубь Финляндии и устроение обители на Новом Валааме.
40 Харитон (Дунаев), иером. Введение нового стиля в Финляндской православной церкви и причины нестроений в монастырях (по документам и записям инока). Аренсбург, 1927.
41 Там же. С. 3.
42 Павлин (Мешалкин, 1866—1935), архимандрит, возглавлял Валаамский монастырь в 1918—1933 гг. В схиме — Павел (1935).
43 Онуфрий (Маханов), иеродиакон. «Причал молитв уединенных». СПб., 2005. С. 275—276.
44 Церковные ведомости. 1924. № 3—4. С. 13.
45 Материалы к истории... 2017. № 4 (20). С. 284.
46 Там же.
приключений. В таком случае не ясно, откуда такой высокий уровень духовной жизни в русских монастырях Синодального периода, несмотря на всю их критику со стороны современников. Старцы, воспитанные именно в тот период, составили основу «процветавшего» в межвоенный период валаамского братства47. Клементьев полагает, что при общем снижении интереса к монашеству то малое число иноков, которое все-таки пополнило обитель в межвоенный период, можно признать доказательством несомненного успеха48.
В 1935 г. Валаамский настоятель Харитон (Дунаев) высказался на заседании Комиссии по сохранению монастырей: «Не верю, чтобы улучшение пищи и жалование могли привлечь в монастырь людей»49. Он считал, что процент остававшихся в обители лиц во все времена был невысок: «Раньше приходило каждый день по 40 человек... но столько же уходило... обратно, так что в монастыре оставался лишь незначительный процент. Так же могло бы случиться и теперь»50. Он называл шесть человек, желавших тогда же поступить в монастырь из-за границы.
Собственно, не правительство, а само Церковное управление отказалось от возможности пополнить монастыри послушниками из-за границы: «Если бы мы обратились к правительству с такой просьбой, оно могло бы подумать, что мы лишились рассудка»51, — полагал архиепископ Герман (Аав). По мнению же самого старшего и уважаемого члена собрания протоиерея Сергия Окулова (1853-1940), причиной численного упадка монашества был национальный вопрос: «Плохо именно то, что монастырь не хочет поставить себе целью устройства жизни монастыря на новой, финляндско-национальной почве»52. Игумен Харитон в знак протеста отказался подписать протокол этого собрания53. Конечно, его никто не отправил в тюрьму, но из всех присутствовавших он был самым сведущим — его позицию проигнорировали.
Сегодня, осмысливая ситуацию с высоты времен, трудно не согласиться с утверждением о растущей секуляризации общества и об изменении отношения к монашеству. Тем не менее, не желая умалять безусловную значимость существования Валаамского монастыря в то самое время и в том самом месте, хотелось бы напомнить о некоторых сопровождавших процесс «процветания» событиях.
Действительно, расцерковление общества способствовало сокращению численности монастырского братства. Но, по воспоминаниям современников, в годы календарного конфликта, она сокращалась не иначе как «стремительно». В 1915 г. в монастыре числились 539 человек братии (370 монашествующих и 169 указных послушника)54, еще 109 человек проживали на богомолье55; в 1919 г. — 481 мо-
47 Третьяков Сергий, свящ. Валаамские светильники духа. XX век. М., 2015.
48 Материалы к истории. 2017. № 4 (20). С. 284.
49 УЬА. Еа 148. Д. 19. Л. 14-18 об. Цит по: Шевченко Т. И. Валаамский монастырь и становление Финляндской Православной Церкви... С. 438.
50 Цит. по: Там же. С. 440.
51 Цит. по: Там же. С. 441.
52 Там же.
53 Там же. С. 442.
54 УЬА. Ва 79. Формулярная ведомость о Настоятеле и братиях Валаамского монастыря 1915-1918. Л. 284.
55 УЬА. Ва 78. Л. 295.
нашествующий и 117 послушников56. В 1938 г. в братстве числилось уже 242 человека, из них 117 финляндских граждан и 125 без гражданства57. А ко времени эвакуации с Валаама в 1939—1940 гг. и того меньше — 173 человека58.
Первую послереволюционную пятилетку Валаам никак нельзя назвать «процветавшим» — финские власти реквизировали продукты, была эпидемия испанки, голодные смерти. Монастырское правление всерьез предполагало закрыть обитель и распустить насельников из-за недостатка провизии59. Монах-очевидец писал в дневнике: «.упала жизнь у нас духовная, храни Боже нашу обитель от полного разложения»60. С другой стороны, можно надеяться, случаи воровства, о которых он упоминал, были единичными, а видимый упадок был следствием «громадной стихийности размаха общемировых бедствий»61.
Начало 1920-х гг. ознаменовалось в монастыре проблемой смены подданства-гражданства с российского на финляндское. Вышеупомянутый исследователь пишет, что монахи не хотели принимать финляндского гражданства, потому что боялись наказания в случае возвращения прежнего строя. Скорее, можно предположить, монахи надеялись вернуться на родину. Ведь в 1920-е гг. две трети братства входили в тайную организацию полковника РОВСА62 Григорьева63. Другое дело, насколько сознательно они туда входили и понимали ли, чего от них ждал Григорьев? Возможно, простецы-монахи просто выражали преданность родине и протест против нововведений64. Число «финляндцев» и «нефинляндцев» в братии сравнялось лишь к 1939 г., а до этого большинство составляли всё же «нефинляндцы». Возможно, опасения финляндского правительства к началу Зимней войны были оправданны — первыми, игнорируя протест настоятеля, эвакуировали не имевших местного гражданства монахов. Хотя, в отличие от подобной ситуации в СССР, их не поместили в лагеря и не сослали65, тем более не казнили за национальную принадлежность66.
Не современные исследователи, а монастырский письмоводитель Иувиан (Красноперов)67 настаивал, что именно введение финляндского гражданства
56 УЬА. Ва 78. 1919—1926 гг. Л. 326 об.
57 Там же. АШ 1939. Еа 152в. Д. 7. б/л.
58 Материалы к истории... 2017. № 4 (20). С. 284.
59 Шевченко Т. И. Валаамские иноки в эпоху гонений. Московское подворье Валаамского монастыря и его насельники после революции 1917 года. М., 2018. С. 18.
60 Цит. по: Смирнова И. А., Яровой О. А. Валаам: под флагом Финляндии. Петрозаводск, 2001. С. 32.
61 УЪА. Еа 81 (1918). Д. 20. Л. 3, 3 об.
62 РОВС — Российский общевоинский союз, создан генералом Врангелем в 1924 г.
63 Григорьев Артемий Федорович — представитель Высшего монархического совета и агент разведслужбы РОВС в Финляндии. Был выдворен из страны в 1928 г. по подозрению в шпионаже.
64 Шевченко Т. И. Валаамский монастырь и становление. С. 121—123.
65 Земсков В. Н. Спецпоселенцы в СССР, 1930—1960. М., 2005. С. 78.
66 Гильди Л. А. Список городских и сельских поселений, из которых были в 1937—1938 гг. увезены финны на расстрел за национальную принадлежность // Народ изгой в России. СПб., 2006. С. 234.
67 Иувиан (Красноперов, 1880—1957), монах. Работал в канцелярии Валаамского монастыря (1900—1925). Секретарь Монашеского совета (1920). В 1925 г. Церковным управлением был удален в дальний скит как один из вождей старостильного движения. В 1927 г. из-за своих
первым глубоко «подорвало» дух обители, «оторвало» от родины и положило начало разделению. Он вспоминал, что «ослабленная нравственно гражданским натиском» часть братии без сопротивления приняла новый календарь и «вступила в евхаристическое общение с нарушителями пасхального канона», после чего в монастыре возникло «деление на своих и чужих». Официальное же введение григорианского календаря «породило тяжкое духовное разделение»68. Не принявшие новый стиль лишались права голоса на собраниях и не могли влиять на события в родной обители. Сам монах Иувиан и в 1952 г. продолжал считать себя «русским подданным»69.
И совсем трогательный факт — после того как в 1945 г. митрополит Григорий (Чуков)70, посетив в Финляндии монастырь на Новом Валааме, присоединил братию к Московской патриархии, практически всё братство, пережившее период «процветания», захотело вернуться на родной Валаам в Россию, пусть даже советскую. Игумен прятал от братии анкеты на принятие советского граж-данства71. Митрополит Григорий писал митрополиту Серафиму (Лукьянову) в 1946 г.: «Все они (валаамцы. — Т. Ш.) желают вернуться на свой дивный остров, и это их желание, по-видимому, не встретит препятствий»72. И хотя препятствия всё же появились, желание вернуться сохранялось до 1957 г., когда после восстановления евхаристического общения с Финляндской Церковью и передачи монастыря местному Церковному управлению, Московская патриархия вновь предложила братии вернуться на родину. После первого порыва состарившиеся иноки усомнились в своей способности вести хозяйство в новых условиях73. Но сам их порыв показателен. В результате в СССР вернулись только семь монахов, которых поселили в Псково-Печерский монастырь.
Далее — нашумевшая календарная реформа, о которой практически не упоминается в вышеупомянутой публикации. 1920-е гг. из-за нее прошли в Финляндской Православной Церкви под знаком постоянных «нестроений» в приходах и монастырях, а Валаамский монастырь разделился на два братства — старостильное и новостильное, что продолжалось до 1945 г. и было по-настоящему глубокой раной. Старостильное братство было, очевидно, не вполне счастливо. По мнению монаха Иувиана, даже бедствовало. И если их не репрессировали, как инакомыслящих в СССР, то и не давали свободы. Они были запрещены в служении, не допускались к голосованию. Это продолжалось весь период «процветания» 1920-1930-х гг. Монах Иувиан утверждал, что наиболее опытные и уважаемые старцы были именно среди братий, не принявших финляндского гражданства и нового стиля. Только официально 48 человек были высланы из
взглядов был лишен монашеской мантии до раскаяния. С 1931 г. был возвращен в монастырь. Заведовал древлехранилищем, метеорологической станцией на Валааме. По поручению настоятеля вел переписку.
68 Шевченко Т. И. Валаамский монастырь и становление. С. 125.
69 Цит. по: Там же. С. 116.
70 Григорий (Чуков, 1870-1955), митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский в 19451955 гг.
71 Шевченко Т. И. Валаамский монастырь и становление. С. 293.
72 Цит. по: Там же. С. 290.
73 Там же. С. 332-333.
монастыря и страны. Им предлагали вернуться в «процветавшую» обитель, но они предпочли изгнание74.
Это разделение в братстве не могло не повлиять на новых послушников, которые приходили в монастырь учиться духовной жизни, а встречали раздоры, ненависть, претензии друг к другу и властям. Календарный раскол внес большую лепту в снижение интереса к монашеству и в сокращение численности валаамского братства. Несмотря на это, введение и сохранение нового стиля всегда было приоритетом для Финляндской Православной Церкви.
Нельзя не упомянуть в 1920-е гг. церковные суды над старостильниками — позорные для обители, когда членов братства заставляли судить друг друга. Опасение, что монастырь «разгонят», встречается, например, в 1924 г. в дневнике иеромонаха Памвы: «Было торжественное моление... о том, чтобы дало Церковное управление нам праздновать по-старому Пасху <...>. Финский Президент и его Министр не дали своего разрешения служить Пасху по-старому <...>. Архиерей и Церковное Управление говорят, что не подчинитесь — разгоним»75.
В период «процветания» шла напряженная борьба за монастырь, за каноничность, за сохранение национальной и духовной идентичности. Тут можно вспомнить о протесте 1927 г. старшей братии против изменения Устава монастырей Финляндии, что, по их мнению, противоречило канонам и парализовало деятельность Монашеского совета. Заявление было подписано отнюдь не бунтарями-старостильниками, которых единственных принято винить в сопротивлении финнизации, но переизбранной по указанию Церковного управления новостильной монастырской администрацией.
Вспомним и о речи делегата от монастырей в защиту их самостоятельности, подготовленной на собор 1927 г., в которой от лица всего монашества буквально умолялось не упразднять Монашеский совет, не вмешиваться во внутреннюю жизнь монастырей, не разрушать веками установленный порядок: «Против упразднения Монашеского Совета всячески протестуем <...>. Лишить наши монастыри. самоуправления <. > есть положение начала разрушению нашей внутренней жизни и порядка, веками устроенных <...>. Мы. просим не производить разрушения. Монашеского Совета как оплота монастырей, а всячески нравственно помогать и поддерживать»76.
В 1930-х гг. появился Комитет по сохранению монастырей77, само название которого говорит о том, что назрела опасность их исчезновения. На заседаниях Комитета монастыри часто подвергались критике, предлагалось изменить стиль православной миссии: отправлять больше монахов вглубь страны с лекциями, издавать литературу на финском языке, организовать монастырскую школу для детей и разъяснять им суть монашества. Схиигумен Иоанн (Алексеев, 1873— 1958), ныне причисленный к лику святых в Финляндской Церкви, критически относился к разработке «технологий» воспитания монахов, считая, что ранее их
74 Шевченко Т. И. Валаамские иноки в эпоху гонений. С. 82—83.
75 НАРК. Ф. 726. Оп. 2. Д. 16 (Дневник иеромонаха Памвы). Запись от 7 сент. 1924 г.
76 УЬА. АШ 1927. Еа 142, б/н, рукопись.
77 В 1929 г. — Комитет по проблемам монастырей, в 1930 г. переименован в Комитет по сохранению монастырей.
воспитывала сама атмосфера монастыря, в котором иноки жили истинно духовной жизнью78.
Можно вспомнить и прошение от монастырей в Государственный совет Финляндии 1923 г. не устранять от должности архиепископа Серафима и не упразднять саму должность правящего архиерея: «Без Архипастыря никакие распоряжения духовных властей не будут иметь надлежащей канонической и законной силы, так как по канонам. Церковь возглавляет Епископ и без него священники и миряне не имеют права управлять ею»79.
Необходимо упомянуть и «юрисдикционный раскол». Половина братства поминала нового Финляндского архиепископа Германа (Аава), а вторая половина — нет. Согласно отчету Церковного управления, к 1927 г. из валаамской братии в 310 человек, не считая послушников, осталось 75 «противящихся»: «Часть колеблется, одни то посещают церковь, то нет, на них много действует нажим со стороны их руководства, другие посещают церковь, но не бывают у Причастия. Некоторые вовсе не ходят в церковь, считая ее оскверненною»80. Иеромонах Тимон (Питкевич) в 1920-е гг. на скиту тайно заготовил 10 тыс. частиц Святых даров, которыми впоследствии причащались старостильники, не посещавшие «новостильные» службы.
Таким образом, «процветание» обители в 1920-е гг. вызывает много вопросов. Уместно привести воспоминания писателей-эмигрантов, посещавших Валаам в разное время: Ивана Савина, Бориса Зайцева и Ивана Шмелева. Опубликовано исследование этой темы доктором филологических наук Е. Г. Сойни81.
В прозаическом наследии И. Савина тема Финляндии появляется в 1926 г. Для него «Валаам — это очаг православия, "заброшенный в вековую глушь Финляндии". С одной стороны, монахи благодарны Финляндии: "Мощи не осквернены. церковные ценности не изъяты <.>. Грязная волна сюда не докатилась", но с другой — в монастырь в Финляндии никто не хочет идти и богомольцев почти совсем нет».
Савин передает слова старого монаха, что «молодые могли бы прийти с юга, да граница закрыта, "а из здешних мало кто жить устает и к Богу приходит"»82. Писатель отметил, что это уже не совсем Россия, «ибо стиль летоисчисления в православном монастыре был не православным»83. Он обратил внимание, что многие монахи «давно не ходят в храмы, "оскверненные" новым стилем, <.> служат они в лесу, повесив икону на сосне»84. Герои очерков Савина убеждены,
78 Шевченко Т. И. Игумен Харитон. М., 2011. С. 157.
79 УЬА. Еа 135 (1917-1919). Д. 20. Л. 102 // Цит. по: Шевченко Т. И. К вопросу о юрисдикции Финляндской Православной Церкви // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2008. № 1. С. 68.
80 Шевченко Т. И. Валаамский монастырь и становление... С. 192-193.
81 Сойни Е. Г. Финляндия в русской прозе и публицистике 1910—1930-х годов // Взаимопроникновение русской и финской литературы в первой половине XX века. М., 2017. С. 252280.
82 Там же. С. 254.
83 Там же. С. 255.
84 Там же.
что «дорожить надо не землей, а душой»85. Старостильники на его вопрос, что будет с монастырем, если их выгонят, отвечали: «Пусть гонят! <...> мы сами пришли сюда на остров не его богатства спасать, а душу свою»86.
В путевом очерке «Валаам» Бориса Зайцева (1936) автор также не воспринимает Валаам как Финляндию. «Даже лес на Валааме, по его словам, "не финский"»87. Иван Шмелев в 1936 г. спокойно отнесся к тому, что монастырь стал относиться к новому государству, подчеркивая, что Валаам и Финляндию объединила «сама природа». Парадоксально, пишет Сойни, что «певец православия в книге о православном монастыре не употребляет слово Бог, называя объединительницей природу»88.
Как утверждает Е. Г. Сойни, творения русских эмигрантов показывают, что «Финляндия была для них не очень теплым, но все-таки домом. Они воспринимали ее не как туристы, не как изгнанники, а как нелюбимые дети. Их связывали с родиной и друг с другом русский язык, русская история, культура, то, что мы сейчас называем менталитетом. В то же время они понимали, что в жизни и судьбе России их творчество. ничего не значило, ни на что не влияло»89. Те же настроения испытывали и валаамцы.
В 1930-е гг. в монастыре, с одной стороны, внешне всё выглядело так, будто он действительно процветал. Церковное управление регулярно устраивало здесь мероприятия — съезды, певческие фестивали. Игумен Харитон за глаза называл их чем-то вроде «нашествий» на монастырь, то есть воспринимал, скорее, как атрибуты вынужденного образа благополучия.
Монастырь выживал, как мог, старался обзавестись связями в правительстве, в Церковном управлении, у благотворителей. В «благополучные» 1930-е гг., названные наиболее «удачным» периодом90, умер (1934) от разрыва сердца, с трудом переправляясь в усадьбу на лодке, самый уважаемый старец, воспитавший всю тогдашнюю монастырскую элиту, старостильник иеросхимонах Михаил (Попов), «сосланный» в скит подальше от братства, духовником которого он был до реформы. Его похоронили скромно, словно стыдясь, без почестей. А недалеко от усадьбы, в «сарае-глиномятке», подальше от посторонних глаз, совершали свои службы старостильники. Они помимо отдельного храма пытались добиться и учреждения новой юрисдикции91.
Сам игумен Харитон писал в дневнике, что возглавил «умиравшую» обитель: «Промыслом Божиим при конце моей жизни суждено поставить меня во главе этой Обители, которая... замирает, не столько материально, сколько духовно. Духовный распад коренится внутри и выливается наружу, погоняемый и
85 Сойни Е. Г. Указ. соч. С. 255.
86 Там же.
87 Там же. С. 258.
88 Там же. С. 259.
89 Там же. С. 257.
90 Материалы к истории... 2017. № 4 (20). С. 205.
91 Шевченко Т. И. К истории появления в Финляндии русских старостильных приходов (1925—1927) // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2019. № 2 (87). С. 83—98.
внешними содействующими обстоятельствами»92. Церковное управление тем не менее считало его единственным, способным к диалогу. Накануне его избрания член Церковного управления протоиерей Николай Валмо писал: «Монастырь теперь находится в исключительно тяжелом положении (например, как там расшаталась дисциплина <...>) и достойно выйти из положения сможет... только отец Харитон <...>. В связи с разговорами и подозрениями недругов, ему требуются почти нечеловеческие усилия и переломление себя, чтобы... согласиться <...>. Но, с другой стороны, <...> он сумеет пожертвовать собой и своим личным покоем для общей пользы!»93.
Через полгода после вступления в должность новый игумен записал в дневнике: «С правительственными учреждениями... натянутость ослабла, безвыходных положений не вижу»94. Но и его правление не было безмятежным. В 1935 г. иеромонах Памва вспоминал о дискуссиях в Комиссии по сохранению монастырей: «Были на собрании о сохранении в Финляндии монастырей, на котором наши отцы просили, чтобы пропускали из-за границы, кто пожелает. Священник Акулов95 был против. А священник (Николай Валмо. — Т. Ш.) сказал, что мы худо воспитываем детей»96. Это, вероятно, было то самое собрание, протокол которого игумен Харитон отказался подписать97.
Эти и другие события в монастыре 1920-1930-х гг. свидетельствуют о духовной несвободе прежде всего, и тем более о несвободе административной и экономической, о несвободе от политических реалий. Наблюдая рознь, возникшую среди последователей старостильного и новостильного направлений, отголоски которой до сих пор слышны, признавая выдающиеся духовные дарования валаамских старцев, приходится признать и то, что образ «процветания» в монастыре создавался параллельно развернувшейся в нем глубокой трагедии. В ней имели место боль, обида и одиночество представителей обеих сторон календарного конфликта, вынужденных терпеть презрение собратьев и идти на компромиссы с властями и совестью.
Нельзя не оценить положительно, что монастырь в те годы стал для многих паломников и эмигрантов островком утешения, света и поддержки. Но говорить о «процветании» Валаамского монастыря можно лишь условно, в сравнении, например, с тем, что происходило с монастырями в соседнем СССР. По сравнению с общим упадком духовности валаамские старцы выглядели исполинами духа, восхищали паломников. Туристов поражало внешнее благолепие обители.
Что же касается не только Валаамского монастыря в означенный период, но и всей Православной Церкви — определение «процветание» здесь так же условно. Например, положение Православной Церкви в Финляндии в 1930-е гг. было не столь радужным, как могло казаться. Православные карелы Выборгской епархии, расселённые по всей Финляндии в результате Зимней и Великой Оте-
92 Дневник Игумена Харитона. Запись от 6 янв. 1934 г.
93 Цит. по: Шевченко Т. И. Игумен Харитон. С. 187.
94 УЬА. Дневник Игумена Харитона. Запись от 30 ноября 1933 г.
95 Так в источнике.
96 НАРК. Ф. 762. Оп. 2. Д. 16 (Дневник иеромонаха Памвы). Запись от 24 мая 1935 г.
97 Шевченко Т. И. Валаамский монастырь и становление. С. 433-442.
чественной войн, попав в преимущественно лютеранское окружение, пережили сильнейшее отторжение, чего наверняка удалось бы избежать, будь отношение к православию в стране действительно дружественным. Их хотели интегрировать в жизнь новых районов путем психологического давления, оскорблений, прямых угроз, ставя под сомнение их любовь к родине — Финляндии98. Многие не выдерживали и меняли вероисповедание, переходили в лютеранство.
Возможно, одной из причин социального диссонанса, вызванного появлением православных монастырей в самостоятельной Финляндии, было отношение общества и властей к религии как к части культуры, которую, с одной стороны, нужно беречь, как музейное достояние, с другой — корректировать ради соответствия государственным приоритетам.
Опыт Валаамской обители в Финляндии ценен, как пример адаптации русской эмиграции к новым, западным, условиям жизни. Достаточно мирное сопротивление финнизации, хотя и сопровождавшееся удалением из монастыря и страны старостильников, тем не менее закономерно закончилось с вымиранием всех членов Валаамского братства ввиду преклонного возраста. В настоящее время Новый Валаам уже давно вполне финский. Учреждение вписано в общий внутренний контекст государственно-церковных отношений в стране и следует идейной линии Министерства образования. Вывезенные в эвакуацию после Зимней войны монастырские ценности бережно оформлены — частью в монастырском музее на Новом Валааме, преимущественно в единственном в мире музее православной культуры в Куопио, коллекция которого потрясает.
Хочется надеяться, что духовное достояние русской церковной эмиграции оказалось востребованным в Финляндии не только в виде музейных экспонатов. Финляндская Православная Церковь ныне уважаемый в стране институт, вносящий свой вклад в культуру страны. На примере финского опыта некогда знаменитого и процветавшего в пределах Российской империи монастыря, снискавшего славу Северного Афона, можно понять, насколько чуждым и малопонятным был русский мир для западного человека, и как много пришлось потерять этому миру, чтобы быть принятым на Западе и принести плоды. Одновременно нельзя не восхищаться тем, что русский мир все-таки выжил и оставил свое наследие, которое становится востребованным и на родине.
Список литературы
Валаамский монастырь и его подвижники / ред.-сост. свящ. А. Берташ и др. / изд. 4-е.
испр., доп. СПб.: Валаамский монастырь, 2005. Всеволод (Филипьев), ин. Святорусское откровение миру: Избранные статьи. Джордан-
вилль, 2000. Гильди Л. А. Народ изгой в России. СПб., 2006.
Дубровская Е. Ю. Жизнь русской колонии в Финляндии весной 1918 г. (по материалам русскоязычной прессы) // Зарубежная Россия 1917—1939 гг. СПб., 2000.
98 Kananen H. The Adaptation of an Ethnic Minority in Finland in the 1940s and 1950s: Orthodox displaced persons and the Lutheran indigenous population // Scandinavian Journal of History. 2013. Vol. 38 (1). P. 111-132.
Дубровская Е. Ю. Карельско-финляндское пограничье в воспоминаниях современников // Скандинавские чтения 2016. Этнографические и культурно-исторические аспекты. СПб., 2018. С. 186-201.
Земсков В. Н. Спецпоселенцы в СССР, 1930-1960. М., 2005.
Кащаев А. Е., Осипов В. Е. Вклад русских ученых-эмигрантов в развитие мировой науки и техники // Культура. Наука. Образование. 2016. № 2. С. 49-65.
Корнилов А. А. Духовенство перемещенных лиц: Биографический словарь. Н. Новгород, 2002.
Косик В. И. Русское церковное зарубежье XX в. в биографиях духовенства от Америки до Японии. М., 2008.
Кострюков А. А. Русская Зарубежная Церковь в 1925-1938 гг.: Юрисдикционные конфликты и отношения с московской церковной властью. М., 2011.
Кострюков А. А. Русская Зарубежная Церковь в первой половине 1920-х гг.: Организация церковного управления в эмиграции и его отношения с Московской Патриархией при жизни Патриарха Тихона. М., 2007.
Культурное наследие русской эмиграции: 1917-1940 / ред. Е. П. Челышев, Д. М. Шаховской. М., 1994. Кн. 1.
Материалы к истории Спасо-Преображенского монастыря на острове Валаам и в местности Папинниеми в Финляндской республике в 1939-1944 гг. / публ. А. К. Клементьева // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2017. № 4 (20). С. 202-372.
Материалы к истории Спасо-Преображенского монастыря на острове Валаам и в местности Папинниеми в Финляндской Республике в 1939-1944 гг. (окончание) / вступ. ст. и публ. А. К. Клементьева, О. В. Скворцовой // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2018. № 1 (21). С. 267-412.
Миронова Е. М. Русское зарубежье как модель государства вне границ // Россия XXI. 2018. № 6. С. 80-101.
Мусаев В. И. Между Западом и Востоком: Православие в автономной и независимой Финляндии (1890-1930-е гг.). СПб., 2014.
Мусаев В. И. Православная Церковь в независимой Финляндии (1918—1930-е гг.) // Вестник церковной истории. 2007. № 2 (6). С. 194-212.
Глубоковский Н. Н. «Война и мир» в Финляндской Православной Церкви / публ., вступ. ст., коммент. Т. И. Шевченко // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2009. № 2. С. 99-119.
Невалайнен П. Изгои. Российские беженцы в Финляндии (1917-1939). СПб., 2003.
Никола (Траjковски), иг. Света Русща: Записи од Македонща / предговор В. Ачкоска; уредник Н. Гелевски, И. Гешоска. Скоще, 2009.
Онуфрий (Маханов), иерод. «Причал молитв уединенных». СПб., 2005.
Проблемы истории Русского зарубежья: материалы и исследования / редкол.: Н. Т. Энее-ва (отв. ред.), В. О. Колосова, Е. М. Миронова. М., 2005.
Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами: сб. науч. трудов / Санкт-Петербургский государственный университет культуры, Санкт-Петербургский ИКЦ «Русская эмиграция». СПб., 2004.
Российское православие за рубежом: Библиографический указатель литературы и источников: 1918-2006 / авт.-сост. А. В. Попов. М., 2007.
Севериков В. В. Из опыта политической истории православия в Финляндии и России ХХ в. // Северная Европа в XXI в.: природа, культура, экономика: материалы межд. конференции, посвященной 60-летию КарНЦ РАН (24-27 октября 2006 г., Петрозаводск). Секция «Общественные и гуманитарные науки». Петрозаводск: КарНЦ РАН, 2006. С. 241.
Силуан (Никитин), еп. Финляндская Православная Церковь в 1957—1988 годах. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2021.
Смирнова И. А., Яровой О. А. Валаам: под флагом Финляндии. Петрозаводск, 2001.
Сойни Е. Г. Взаимопроникновение русской и финской литературы в первой половине XX века. М.: Издательский дом ЯСК, 2017.
Тетеревлева Т. П., Реут О. Ч. «Граждане несуществующей державы»: гражданская идентичность, подданство, суверенитет в общественно-политическом дискурсе русского зарубежья 1920— 1930-е гг. // Человек в меняющемся мире. Проблемы идентичности и социальной адаптации в истории и современности: методология, методика и практики исследования: Материалы международной научной конференции. Томск, 2014. С. 100-102.
Третьяков С., свящ. Валаамские подвижники в эмиграции // Валаамские светильники духа. XX век. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2015. С. 373-407.
Шевченко Т. И. К истории появления в Финляндии русских старостильных приходов 1925-1927 гг. // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2019. № 87. С. 83-96.
Шевченко Т. И. Валаамские иноки в эпоху гонений. Московское подворье Валаамского монастыря и его насельники после революции 1917 г. М., 2018.
Шевченко Т. И. Валаамский монастырь и становление Финляндской Православной Церкви (1917-1957). М., 2012.
Шевченко Т. И. Игумен Харитон. М., 2011.
Шевченко Т. И. К вопросу о юрисдикции Финляндской Православной Церкви // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2008. № 1. С. 42-69.
Шкаровский М. В. История русской церковной эмиграции. СПб., 2009.
Шкаровский М. В. Русская Никольская община в Хельсинки // Санкт-Петербург и страны Западной Европы. 2016. № 1(17). С. 255-262.
Шкаровский М. В. Русская община Покрова Пресвятой Богородицы в Хельсинки в ХХ в. // Санкт-Петербург и страны Северной Европы. 2015. № 16. С. 216-224.
Энеева Н. Т. Значение русского православного зарубежья 1917-1939 гг. для истории Русской Православной Церкви и России // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2015. № 1 (78). С. 83-94.
Яровой О. А., Смирнова И. А. Валаамский монастырь и православная церковь в Финляндии: 1880— 1930-е гг. (из истории финнизации православной конфессии). Петрозаводск, 1997.
Baschmakoff N., Leinonen М. Russian Life in Finland 1917-1939: A Local and Oral History // Studia Slavica Finlandensia. Helsinki, 2001. T. XVIII.
Kananen H. The Adaptation of an Ethnic Minority in Finland in the 1940s and 1950s: Orthodox displaced persons and the Lutheran indigenous population // Scandinavian Journal of History. 2013. Vol. 38 (1). Р. 111-132.
Kilpelainen H. "Valamo — karjalaisten luostari?". Helsinki, 2000.
Loima J. Muukalaisina Suomessa. Kaakkoisen Kannaksen kreikkalaiskatoliset venalaisseura-kunnat kansallisena ongelmana 1889-1939. Helsinki: Yliopistopaino, 2001.
Loima J. Nationalism and the Orthodox Church in Finland // Loima J., Laitila T. Nationalism and Orthodoxy. Helsinki: Renvall Institute; Helsinki University, 2004. P. 93-199.
Murtorinne E. The history of Finnish theology: 1828-1918. Helsinki, 1988.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi. 2022. Vol. 109. P. 119-139 DOI: 10.15382/sturII2022109.119-139
Senior Researcher, Department of the Contemporary History
Candicate of Sciences in History, Candidate of Sciences in Theology,
of the Russian Orthodox Church,
Tatiana Shevchenko,
St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities
Moscow, Russia tatyana_valaam@mail.ru
https://orcid.org/0000-0002-6497-503X
Problems of Russian Church Diaspora in Finland, with the Story of Valaam Monastery in the Interwar Period as an Example
Abstract: This article describes the period of 1918—1939 in the history of Spaso-Preobrazhenky Valaam Monastery before the evacuation to Heinavesi. The renowned Russian monastery, which belonged to the Diocese of Finland and Vyborg of the Orthodox Russian Church, had to adapt to life in the independent Finland. The conditions of the monastery's existence had changed significantly after the declaration of independence of this country and after the change of the state system in Russia. In 1918, the Finnish government gave the diocese the status of the second state church of the national minority. Despite the difficulties of socio-political, economic, and jurisdictional nature, active finnisation, which included the imposed calendar reform, the monastery became a symbol of steadfastness, greatness of Russian culture, loyalty to Orthodoxy for Russian emigration around the world. The monastery authorities managed to find a common language with the church and secular authorities of Finland; the monastery won respect and love of ordinary Finns. It can be stated that the monastery found its place in the new Western society. However, it would be farfetched to claim that it was time of prosperity or flourishing of Valaam Monastery; this is only possible if one considers the grim fate of monasteries in the USSR. The article also makes a mention of the contradictory events in the story of Valaam Monastery in the studied period which influenced the fate of its inhabitants and the monastery itself, contributed to the reduction in the number of the brethren and the emergence of a "split". It is shown that the outward well-being was an artificially created image, although it had a positive significance.
Keywords: Orthodox Church ofFinland, Russian Orthodox Church, Valaam Monastery, calendar split, monkhood, emigration, Russian church in exile, diaspora.
Т. Shevchenko
References
Baschmakoff N., Leinonen M. (2001) "Russian Life in Finland 1917-1939: A Local and Oral History". Studia Slavica Finlandensia. Helsinki, 2001, vol. XVIII.
Bertash A. et al. (eds) (2005) Valaamskii monastyr' i egopodvizhniki. St. Petersburg (in Russian).
Chelyshev E., Shakhovskoi D. (1994) Kul'turnoe nasledie russkoi emigratsii: 1917—1940, vol. 1. Moscow (in Russian).
Dubrovskaia E. (2000) "Zhizn' russkoi kolonii v Finliandii vesnoi 1918 g. (po materialam russkoiazychnoi pressy)", in Zarubezhnaia Rossiia 1917—1939 gg. St. Petersburg (in Russian).
Dubrovskaia E. (2018) "Karel'sko-finliandskoe pogranich'e v vospominaniiakh sovremenni-kov", in Skandinavskie chteniia 2016. Etnograficheskie ikul'turno-istoricheskie aspekty. St. Petersburg, pp. 186-201 (in Russian).
Eneeva N., Kolosova V., Mironova E. (eds) (2004) Rossiiskoe zarubezh'e v Finliandii mezhdu dvumia mirovymi voinami. St. Petersburg (in Russian).
Eneeva N. (2015) "Znachenie russkogo pravoslavnogo zarubezh'ia 1917-1939 gg. dlia istorii Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi i Rossii". Vestnik Rossiiskogo gumanitarnogo nauchnogo fonda, 2015, no. 1 (78), pp. 83-94 (in Russian).
Gil'di L. (2006) Narod izgoi v Rossii. St. Petersburg (in Russian).
Iarovoi O., Smirnova I. (1997) Valaamskii monastyr' i pravoslavnaia tserkov' v Finliandii: 18801930-e gg. (iz istorii finnizatsiipravoslavnoi konfessii). Petrozavodsk (in Russian).
Kananen H. (2013) "The Adaptation of an Ethnic Minority in Finland in the 1940s and 1950s: Orthodox Displaced Persons and the Lutheran Indigenous Population". Scandinavian Journal of History, 2013, vol. 38 (1), pp. 111-132.
Kashchaev A., Osipov V. (2016) "Vklad russkikh uchenykh-emigrantov v razvitie mirovoi nauki i tekhniki". Kul'tura. Nauka. Obrazovanie, 2016, no. 2, pp. 49-65 (in Russian).
Kilpeläinen H. (2000) "Valamo — karjalaisten luostari?" Helsinki.
Kornilov A. (2002) Dukhovenstvoperemeshchennykh lits: Biograficheskiislovar'. Nizhny Novgorod (in Russian).
Kosik V. (2008) Russkoe tserkovnoe zarubezh'e XX v. v biografiiakh dukhovenstva ot Ameriki do Iaponii. Moscow (in Russian).
Kostriukov A. (2007) Russkaia Zarubezhnaia Tserkov' vpervoipolovine 1920-kh gg.: Organizatsiia tserkovnogo upravleniia v emigratsii i ego otnosheniia s Moskovskoi Patriarkhieipri zhizni Patri-arkha Tikhona. Moscow (in Russian).
Kostriukov A. (2011) Russkaia Zarubezhnaia Tserkov' v 1925—1938gg.: Iurisdiktsionnye konflikty i otnosheniia s moskovskoi tserkovnoi vlast'iu. Moscow (in Russian).
Klement'ev A. (ed.) (2017) "Materialy k istorii Spaso-Preobrazhenskogo monastyria na ostrove Valaam i v mestnosti Papinniemi v Finliandskoi respublike v 1939-1944 gg.". Vestnik Ekate-rinburgskoi dukhovnoi seminarii, 2017, no. 4 (20), pp. 202-372 (in Russian).
Klement'ev A., Skvortsova O. (eds) "Materialy k istorii Spaso-Preobrazhenskogo monastyria na ostrove Valaam i v mestnosti Papinniemi v Finliandskoi Respublike v 1939-1944 gg. (okon-chanie)". Vestnik Ekaterinburgskoi dukhovnoi seminarii, 2018, no. 1 (21), pp. 267-412 (in Russian).
Loima J. (2001) Muukalaisina Suomessa. Kaakkoisen Kannaksen kreikkalaiskatoliset venäläis-seurakunnat kansallisena ongelmana 1889—1939. Helsinki.
Loima J. (2004) "Nationalism and the Orthodox Church in Finland", in J. Loima, T. Laitila (eds) Nationalism and Orthodoxy. Helsinki, 2004, pp. 93-199.
Mironova E. (2018) "Russkoe zarubezh'e kak model' gosudarstva vne granits". RossiiaXXI, 2018, no. 6, pp. 80-101 (in Russian).
Murtorinne E. (1988) The History of Finnish Theology: 1828-1918. Helsinki.
Musaev V. (2007) "Pravoslavnaia Tserkov' v nezavisimoi Finliandii (1918-1930-e gg.)". Vestnik tserkovnoi istorii, 2007, no. 2 (6), pp. 194—212 (in Russian).
Musaev V. (2014) Mezhdu Zapadom i Vostokom: Pravoslavie v avtonomnoi i nezavisimoi Finliandii (1890-1930-egg.). St. Petersburg (in Russian).
Nevalainen P. (2003) Izgoi. Rossiiskie bezhentsy v Finliandii (1917—1939). St. Petersburg (in Russian).
Nikola (Trajkovski; hegumen) (2009) Sveta Rusija: Zapisi od Makedonija. Skopje.
Onufrii (Makhanov; hierodeacon) (2005) "Prichalmolitv uedinennykh". St. Petersburg (in Russian).
Popov A. (2007) Rossiiskoepravoslavie za rubezhom: Bibliograficheskii ukazatel' literatury i istoch-nikov: 1918—2006. Moscow (in Russian).
Severikov V. (2006) "Iz opyta politicheskoi istorii pravoslaviia v Finliandii i Rossii XX v." Severnaia Evropa vXXIv.: priroda, kul'tura, ekonomika. Petrozavodsk, p. 241 (in Russian).
Siluan (Nikitin; bishop) (2021) Finliandskaia Pravoslavnaia Tserkov' v 1957—1988godakh. Moscow (in Russian).
Smirnova I., Iarovoi O. (2001) Valaam:pod flagomFinliandii. Petrozavodsk (in Russian).
Soini E. (2017) Vzaimoproniknovenie russkoi i finskoi literatury vpervoipolovine XXveka. Moscow (in Russian).
Shevchenko T. (2008) "K voprosu o iurisdiktsii Finliandskoi Pravoslavnoi Tserkvi". Vestnik PSTGU. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi, 2008, vol. 1, pp. 42—69 (in Russian).
Shevchenko T. (ed.) (2009) "N. Glubokovskii. "Voina i mir" v Finliandskoi Pravoslavnoi Tserkvi". Vestnik PSTGU. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi, 2009, no. 2, pp. 99-119.
Shevchenko T. (2011) Igumen Khariton. Moscow (in Russian).
Shevchenko T. (2012) Valaamskii monastyr' i stanovlenii Finliandskoi Pravoslavnoi Tserkvi (19171957). Moscow (in Russian).
Shevchenko T. (2018) Valaamskie inoki v epokhu gonenii. Moskovskoe podvor'e Valaamskogo monastyria i ego nasel'nikiposle revoliutsii 1917g. Moscow (in Russian).
Shevchenko T. (2019) "K istorii poiavleniia v Finliandii russkikh starostil'nykh prikhodov 19251927 gg.". Vestnik PSTGU. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi, 2019, vol. 87, pp. 83-96 (in Russian).
Shkarovskii M. (2009) Istoriia russkoi tserkovnoi emigratsii. St. Petersburg (in Russian).
Shkarovskii M. (2015) "Russkaia obshchina Pokrova Presviatoi Bogoroditsy v Khel'sinki v XX v." Sankt-Peterburg i strany Severnoi Evropy, 2015, no. 16, pp. 216-224 (in Russian).
Shkarovskii M. (2016) "Russkaia Nikol'skaia obshchina v Khel'sinki". Sankt-Peterburg i strany Zapadnoi Evropy, 2016, no. 1 (17), pp. 255-262 (in Russian).
Teterevleva T., Reut O. (2014) ""Grazhdane nesushchestvuiushchei derzhavy": grazhdanskaia identichnost', poddanstvo, suverenitet v obshchestvenno-politicheskom diskurse russkogo zarubezh'ia 1920-1930-e gg.", in Chelovek v meniaiushchemsia mire. Problemy identichnosti i sotsial'noi adaptatsii v istorii i sovremennosti: metodologiia, metodika i praktiki issledovaniia: Materialy mezhdunarodnoi nauchnoi konferentsii. Tomsk, pp. 100-102 (in Russian).
Tret'iakov S. (2015) "Valaamskie podvizhniki v emigratsii". Valaamskie svetil'niki dukha. XXvek. Moscow, pp. 373-407 (in Russian).
Vsevolod (Filip'ev; monk) (2000) Sviatorusskoe otkrovenie miru: Izbrannye stat'i. Jordanville (in Russian).
Zemskov V. (2005) Spetsposelentsy v SSSR, 1930-1960. Moscow (in Russian).
Статья поступила в редакцию 08.05.2022
The article was submitted 08.05.2022
