CC BY
26
Вестник ПСТГУ
Серия II: История. История Русской Православной Церкви.
Шевченко Татьяна Ивановна, канд. ист. наук, канд. богословия, ст. науч. сотрудник Отдела новейшей истории РПЦ ПСТГУ Российская Федерация, 127051, г. Москва, Лихов пер. 6/1, оф. 219 [email protected]
2021. Вып. 102. С. 127-149
Б01: 10.15382Миг112021102.127-149
ОИСГО: 0000-0002-6497-503Х
Русское церковное рассеяние в независимой Финляндии межвоенного периода
Аннотация: Статья посвящена межвоенной истории русского рассеяния в Финляндии, в которой преимущественное внимание уделено судьбе Православной Церкви. Финляндская Православная Церковь выросла из Выборгской и Финляндской епархии Православной Российской Церкви, от которой после провозглашения независимости Финляндии получила автономию в 1921 г. В 1923 г. молодая Церковь с каноническими нарушениями перешла под омофор Константинопольского Патриарха, последствия чего сопровождались юрисдикци-онным кризисом и календарным расколом в пастве. Русское рассеяние было против таких шагов местной церковной власти, однако положение русских беженцев не позволяло влиять на решения властей. Оно имело свои сложности, схожие в основном с общими проблемами русской эмиграции. При этом в положении русских беженцев в Финляндии имелись и свои особенности, о которых и говорится в статье. В Финляндию за 1917—1939 гг. перебрались около 44 тыс. беженцев из Советской России, многие из них впоследствии поехали дальше, в Европу и Америку. Оставшиеся православные русские в 1926—1927 гг. смогли добиться регистрации двух старостильных автономных православных общин в Выборге и Хельсинки, которые вначале вошли в юрисдикцию митрополита Евлогия (Георгиевского), а в 1945 г. перешли в Московский патриархат и стали основой Патриаршего благочиния Русской Церкви. Православная Церковь в Финляндии помимо экономических, социальных и политических проблем столкнулась с такими явлениями, как национализм и межэтническая неприязнь, тем не менее смогла сохранить каноническую структуру и послужила буфером, гасящим взаимную ненависть и вражду между эмигрантами. В результате в послевоенный период Православная Церковь в Финляндии смогла заслужить авторитет в обществе, восстановить потерянные храмы и добиться нормализации отношений с Матерью — Русской Православной Церковью.
Ключевые слова: Русское зарубежье, русские в Финляндии, Финляндская Православная Церковь, русское церковное рассеяние, эмиграция, иммиграция, русская диаспора, календарный раскол, Финляндская Архиепископия Константинопольского Патриархата, русское церковное зарубежье, Патриаршие приходы в Финляндии.
© Шевченко Т. И., 2021.
Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2021. Вып. 102.
Т. И. Шевченко
С. 127-149.
Жизнь русских эмигрантов в Финляндии стала активно освещаться в публикациях и исследованиях с середины 1990-х гг. В советское время тема русского зарубежья была под запретом, в то время как в самой Финляндии старались не осложнять отношений с соседом и не касаться больных тем. Сегодня же этим направлением занимается активно как финская1, так и отечественная наука2. Популярен вопрос формирования исторической памяти и «мифов» общественного сознания российско-финляндского приграничья, стали открыто исследоваться вопросы участия русских в революции и Гражданской войне в Финляндии 1918 г., темы Зимней и Отечественной войн в Карелии. Тон задают исследователи Северо-Запада России, где действуют «Лаборатория по проблемам Скандинавских стран и Финляндии» Петрозаводского государственного университета (с 1992) и Санкт-Петербургский центр по исследованию истории и культуры Скандинавских стран и Финляндии, где с 1999 г. ежегодно проводится конференция и выпускается сборник ее материалов, в котором есть раздел «Вопросы культуры, науки и религии».
Можно перечислить для примера несколько имен тех, кто занимается вопросом на постоянной основе. Темой Гражданской войны и русских гарнизонов в Финляндии 1918 г. занимаются Е. Ю.Дубровская3, А. В. Смолин4 и др.; русской эмиграцией в довоенной Финляндии — Т. П. Тетеревлёва5, В. И. Мусаев6; темой Зимней и Отечественной войн в Карелии, советско-финляндскими отношениями —
1 Pachmuss T. A Moving River of Tears: Russia's Experience in Finland. N. Y., 1992; Leino-nen M. Helsinki: Die russische Emigration in Finnland // Der große Exodus. Die russische Emigration und ihre Zentren 1917 bis 1941. München, 1994. S. 154—189; Russian-speaking immigrant population in Finland: seminar in Helsinki, 25-26 September 2003 / P. Sinisalo-Katajisto, ed. // Studia Slavica Finlandensia. Vol. 21. Helsinki, 2004; Вихавайнен Т. Столетия соседства: размышления о финско-русской границе. СПб., 2012 и др.
2 «А пришлось в разлуке жить года»: Российское зарубежье в Финляндии между двумя войнами: Материалы к биобиблиографии 1987-2002. СПб., 2003; Миронова Е. М. Становление русского антибольшевистского представительства в Финляндии: 1918-1921 // Северная Европа: Проблемы истории: сб. статей. М., 2005; Тетеревлёва Т. П. «Глухая провинция русской эмиграции»: послереволюционное Русское зарубежье на севере Европы в переписке эмигрантов 1931-1937 гг. // Исторический архив. 2005. № 1. С. 23-55; Миронова Е. М. Русская колония в Финляндии: история формирования, условия выживания // Ежегодная богословская конференция ПСТГУ. М., 2007. Т. 2. С. 66-71 и др.
3 Дубровская Е. Ю. Российские военнослужащие и население Финляндии в годы Первой мировой войны (1914-1918): учеб. пособие. Петрозаводск, 2008 и др.
4 Смолин А. В. Формирование антифинляндских настроений среди русских беженцев в Финляндии в 1918-1920 гг. // Труды кафедры истории Нового и новейшего времени (СПбГУ). 2012. № 9. С. 80-93; Он же. Политическая деятельность русской эмиграции в Финляндии в 1918-1919 гг. // Зарубежная Россия 1917-1939 гг. СПб., 2000. С. 65-68 и др.
5 Тетеревлёва Т. П. Северная российская эмиграция: генезис и адаптационные процессы. 1918-1930-е гг.: дис. ... канд. ист. наук. Архангельск, 1997; Она же. Пореволюционная российская эмиграция в Финляндии (1917-1930-е гг.) в нарративах «популярной культурной памяти» // Финляндия и Россия: образы общего прошлого: сб. науч. ст. Петрозаводск, 2014. С. 213-226.
6 Мусаев В. И. Россия и Финляндия: миграционные контакты и положения диаспор (кон. XIX в. — 1930-е гг.). СПб., 2007 и др.
В. Н. Барышников7, С. Г. Веригин8, Рупасов9 и др. Среди финских авторов — крупнейший исследователь темы русских в Финляндии имперского периода Матти Клинге10, пореволюционного — О. Каремаа11, Ю. Суомела12, П. Нево-лайнен и др. Последний известен в России монографией «Изгои»13 с большим количеством статистических данных. Наталья Башмакофф14, профессор Йон-совского университета, потомок русских эмигрантов, — одна из первых начала представлять темы как русского рассеяния в Финляндии вообще15, так и церковного в частности. Как правило, все современные исследователи упоминают книгу Н. Башмакофф и М. Лейнонен16. Их исследование основано на обзоре воспоминаний русских финляндцев.
Вопрос собственно церковного рассеяния в Финляндии имеет менее обширную историографию. Публикации на эту тему стали появляться с возрастающей активностью после 2000 г. Среди регулярно публикующихся — В. И. Мусаев17, у которого в 2014 г. вышла монография18. Периодически затрагивают финляндский вопрос М. В. Шкаровский19 и епископ Силуан (Никитин)20. Нельзя не упо-
7 Барышников В. Н. От прохладного мира к зимней войне. Восточная политика Финляндии в 1930-е гг. СПб., 1997.
8 Веригин С. Г. Противостояние: борьба советской контрразведки против финских спецслужб (1939-1944). Петрозаводск, 2018 и др.
9 Рупасов А. И. Советско-финляндские отношения: сер. 1920-х — нач. 1930-х гг. СПб., 2001 и др.
10 Его книги переведены на русский язык, напр.: Клинге М. На чужбине и дома. СПб., 2005 и др.
11 Каремаа О. Русофобия в Финляндии 1917-1923 гг. // Россия и Финляндия: проблемы взаимовосприятия XVII—XX вв. М., 2006. С. 212-220; Karemaa O. Vihollisia, vainoojia, syöpäläisiä. Venäläisviha Suomessa 1917—1923. Helsinki, 1998; Он же. От морального возмущения до национальной программы // Два лика России. СПб., 2007. С. 193—215.
12 Суомела Ю. Зарубежная Россия: идейно-политические взгляды русской эмиграции на страницах русско-европейской прессы в 1918—1940 гг. СПб., 2004.
13 Nevalainen P. Viskoi kuin Luoja kerjäläistä. Venäjän pakolaiset Suomessa 1917—1939. Helsinki, 1999 (рус. пер.: Невалайнен П. Изгои. Российские беженцы в Финляндии 1917—1939. СПб., 2003).
14 Наталья Владимировна Башмакова (фин. Natalia Baschmakoff, Хельсинки), доктор философии, заведовала кафедрой русского языка и культуры Университета Восточной Финляндии. Председатель Общества финских славистов.
15 Башмакофф Н. «Страна намеков и надежд»: меняющиеся настроения русских в Финляндии в 1930-е гг. // Зарубежная Россия 1917—1939 гг.: сб. статей. СПб., 2000.
16 Baschmakoff N., Leinonen M. Из истории и быта русских в Финляндии. 1917—1939: по печатным материалам, воспоминаниям и рассказам самих русских // Studia Slavica Finland-ensia. Tom. VII. Helsinki, 1990; Baschmakoff N., Leinonen М. Russian Life in Finland 1917—1939: A Local and Oral History // Studia Slavica Finlandensia. T. XVIII. Helsinki, 2001.
17 Мусаев В. И. Православная Церковь в независимой Финляндии 1918—1930-е гг. // Вестник церковной истории. 2007. № 2 (6). С. 194—212.
18 Он же. Между Западом и Востоком: Православие в автономной и независимой Финляндии (1890—1930-е гг.). СПб., 2014.
19 Шкаровский М. В. Русская Никольская община в Хельсинки в XX в. // Санкт-Петербург и страны Северной Европы. 2016. № 17 (1). С. 255—262; Он же. Русская община Покрова Пресвятой Богородицы в Хельсинки в XX в. // Там же. 2015. № 16. С. 216—224.
20 Силуан (Никитин), иером. История Финляндской Православной Церкви в 1957— 1988 гг.: дис. ... канд. богословия. Сергиев Посад: МДА, 2017.
мянуть сборники «Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами» (2004)21 и «Проблемы истории Русского зарубежья: материалы и исследования» (2008)22.
Практически все исследователи темы в той или иной мере сходятся в том, что проблемы Православной Церкви в Финляндии межвоенного периода зародились еще в XIX в., условно их можно разделить на юрисдикционную, конституционную, национально-языковую, имущественную и календарную. Последняя, календарная, стала своего рода рычагом давления для решения остальных проблем.
В Финляндии русская диаспора начала формироваться задолго до революции. Рост русского населения был связан с вхождением Финляндии в состав Российской империи в 1809 г. и включением в ее состав, спустя три года, территорий, отошедших от Швеции к России в 1721 и 1743 гг. В Великое княжество Финляндское потянулись русские торговцы, ремесленники, купечество. Согласно местным законам, заниматься торговлей могли лишь финляндские граждане, поэтому прибывавшие русские купцы старались получить местное гражданство. До сих пор в Финляндии, например, широко известны фамилии Синебрюхова в Хельсинки и Ситкова на Аландских островах.
Православное население Великого княжества концентрировалось в Выборгской и Куопиокской губерниях. В 1904 г. в Финляндии проживало 2 803 тыс. лютеран, 49 тыс. православных, преимущественно карел, а также небольшое число баптистов, католиков, методистов и пр.23 В самом начале XX в. в Финляндии было зарегистрировано около 6 тыс. русскоязычных граждан. К «старой» русской общине относились и потомки крепостных из Ярославской, Тульской, Орловской губерний, привезенных на пожалованные земли24. Ко времени революции они проживали преимущественно на Карельском перешейке в поселках Райвола и Красное Село (Кююрёля), где накануне Второй мировой войны находилось около 2 тыс. русскоязычных граждан Финляндии. Такое положение сохранялось до Зимней войны 1939 г., когда наступление Красной армии вынудило их отправиться вглубь Финляндии.
После революции русская диаспора включала в себя три группы: те, кто уже проживал в Великом княжестве (многие практически «натурализовались», имея местное гражданство, а кто-то служил здесь многие годы, это относилось и к русским монахам — все они хотя и не эмигрировали, но потеряли родину); кто укрылся от революционного хаоса в своих имениях — это русские дачники, военнослужащие русских гарнизонов и госслужащие; собственно беженцы.
Численность российской армии в Финляндии значительно увеличилась с началом Первой мировой войны. Она достигла своего максимума к осени 1917 г.,
21 Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами: сб. науч. трудов. СПб., 2004.
22 Энеева Н. Т. Положение Русской Православной Церкви в новообразованных государствах, отделившихся от России в 1918—1922 гг. // Проблемы истории Русского зарубежья: материалы и исследования. Вып. 2. М., 2008. С. 47—107.
23 Рожков В., прот. Церковные вопросы в Государственной думе. М., 2004. С. 15.
24 Головин В. В. Очерк истории русских деревень в Финляндии // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами. С. 105—107.
вместе с матросами Балтийского флота составила 125 тыс. человек. Весной 1918 г. их осталось примерно 40 тыс., а к концу года — лишь незначительное число отставников, примкнувших к эмигрантам, хлынувшим из Питера25. В местной гражданской войне в 1918 г. русские гарнизоны практически не принимали участия, за исключением примерно 10 тыс. сторонников красных — именно такую цифру называл современник событий морской офицер И. А. Киреев, сообщая впоследствии о числе русских пленных: «Во всей Финляндии не нашлось достаточного количества тюрем, чтобы мало-мальски сносно разместить эту пленную армию»26. Вызванный противостоянием взаимный террор красных и белых финнов сильно охладил пыл желавших помочь местной революции.
Во время и после гражданской войны акты вандализма, в основном со стороны молодых националистов, направленные против православия, были распространенным явлением в Финляндии27. Пропагандой военные действия часто представлялись не как борьба против большевизма, а против «русских угнетателей» и России вообще. Бывшие же русские гарнизонные церкви передавались лютеранам или под использование для других нужд. Например, гарнизонная церковь св. Александра Невского в Свеаборге, переименованном в 1918 г. в Суо-менлинна, была переделана в протестантскую кирху.
В 1920-е гг. одним из подпитывавших русофобию факторов было неприятие русскими белыми генералами независимости Финляндии. Л. Г. Корнилов, верховный правитель России А. В. Колчак и проживавший в Финляндии Н. Н. Юденич упорно стояли за «единую и неделимую Россию», что вызывало протест у финнов и ухудшало отношение к русским. В 1919 г. один из лидеров Аграрного союза Сантери Алкио28 упрекал правительство в излишней «гуманности» в отношении русских. Они, по его мнению, занимались в Финляндии не только обеспечением личной безопасности, но и организацией мероприятий, направленных на восстановление прежней России. Депутат считал, что русские эмигранты не признавали независимости Финляндии и были связаны с российской эмиграцией в Европе, которая была «очень влиятельна... в тех политических кругах, которые определяют судьбы континента», что, в свою очередь, несло угрозу государственной самостоятельности Финляндии29.
Справедливости ради стоит добавить, имперская психология русской интеллигенции, в свою очередь, часто выливалась в ответную ненависть. Русские считали, что приехали в российскую «провинцию», она же оказалась — независимым государством. Отличие было лишь в том, что «финны могли откры-
25 Дубровская Е. Ю. Многомерная радикализация: российские военные в Финляндии. «Солдатская революция» и социальные движения финляндцев в 1917 г. // Альманах североевропейских и балтийских исследований. 2017. Вып. 2. С. 329—253.
26 Киреев И. А. Очерк Финляндской революции 1918 г. и взаимоотношений между Финляндией и Россией // Историография гражданской войны в России: исследования и публикации архивных материалов М., 2018. С. 504.
27 Мусаев В. И. Между Западом и Востоком... С. 353.
28 Алкио Сантери (1862—1930), писатель, депутат сейма и Эдускунты Финляндии 1907— 1922, министр соцобеспечения 1919—1920.
29 Рупасов А. И. Дебаты в Эдускунте о беженцах из России. Январь 1919 г. // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами. С. 27.
то выражать свою неприязнь к русским», тогда как последние «были лишены этой возможности»30. Эмиграция в Финляндию представлялась «возвращением домой», ожидалось, что она заменит Дом «не только территориально, но и сущностно»31, поскольку Финляндия воспринималась «частью России». И это было одной из отличительных черт, т. к. к другим странам не было подобного отношения. В результате, перебравшиеся в Финляндию русские буквально потеряли родину дважды — вначале физически, затем в результате разочарования. Перебираясь в Финляндию, они не готовились к эмиграции как таковой.
С этой, второй потерей родины многие так и не смирились, замкнувшись в собственной среде, стараясь воссоздать «Россию в малом» через «элементы безтерриториальной русской государственности», что какое-то время, в определенном смысле, им удавалось. Особенно первые десятилетия была сильна и актуальна «установка на воссоздание... как можно большего числа имевшихся на родине общественных институтов и. отказ от интеграции в новое общество». К сожалению, «поляризация самой эмигрантской массы и в широком смысле деградация значительной ее части» с поразительной предрасположенностью «к внутренним конфликтам и распрям» стали частым уделом эмигрантских на-чинаний32.
Что касается русских дачников, то среди них оказались, например, 73-летний художник Илья Репин33, безвыездно проживавший в усадьбе «Пенаты» в Ку-оккале и так и не принявший иностранного гражданства, и писатель Леонид Андреев. Перед Первой мировой войной на Карельском перешейке в собственности петербуржцев и других жителей империи числилось 775 поместий и 10 тысяч дач34. Известно, что Репин категорически не принял новый порядок в России, что, впрочем, не мешало ему восхищаться отдельными советскими деятелями и благоволить оставшимся в СССР друзьям, ученикам, молодым художникам. При этом «Репин всегда противопоставлял талант и жизненные силы народа большевистской системе»35. Возможно, такая позиция, помимо художественного таланта, послужила одной из причин уважения к нему со стороны финнов. Он писал оставшейся в Петрограде старшей дочери Вере в октябре 1921 г.: «В Выборге... дивная церковь. а хор певчих восхитительный; регент — беженец из Кронштадта, талант и хохол родом. Ах, как он управляет! Только на юге России у архиереев такие дивные певчие и с таким вкусом поют. Нет, думалось, куда куцым "коммунистам" сломить душу народа!»36. Художник отверг все официаль-
30 Смолин А. В. Формирование антифинляндских настроений... С. 85-86.
31 Демидова О. Р. Из России в Финляндию: граница как экзистенциальная катастрофа // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами... С. 4.
32 Полян П. Эмиграция: кто и когда в XX веке покидал Россию // Россия и ее регионы в XX веке: территория — расселение — миграции. М., 2005. С. 493-519.
33 Доронченков И. А. Петроград—Куоккала. Через границу. 1920-е годы // Минувшее: Исторический альманах. 1996. Вып. 19. С. 214.
34 Мусаев В. И. Русские дачи на Карельском перешейке в конце XIX — начале XX в. // История Петербурга. 2005. № 4 (26). С. 43-47.
35 Доронченков И. А. Указ. соч. С. 215.
36 Письмо И. Е. Репина В. И. Репиной от 15 окт. 1921 г. Цит. по: Доронченков И. А. Указ. соч. С. 215.
ные и неофициальные предложения о возвращении или даже временном приезде. К Репину часто обращались за помощью русские беженцы, особенно из творческой интеллигенции, и получали помощь.
Пореволюционная русская эмиграция в Финляндию — это отдельная большая тема. Осенью 1918 г. беженцев было около 3 тыс., к концу 1919 г. — 5 тыс. После Кронштадтского мятежа 1921 г. число русских в Финляндии увеличилось еще на 8 тыс., правда, вскоре почти все они были отправлены обратно в Советскую Россию. В начале весны 1922 г. в Финляндии наблюдался первый пик российского послереволюционного присутствия: было официально зарегистрировано 33,5 тыс. беженцев (около 1,1 % населения)37. Из них собственно русских было 15 тыс. человек. Судьба беженцев сложилась по-разному: свыше % из них в скором времени эмигрировали в другие страны — в первую очередь во Францию или в США, а значительная часть оставшихся ассимилировалась, вступив в межнациональные браки. 18 500 человек38 относились к восточным карелам и ингерманландцам, которые считались соплеменниками.
Границу пересекали группами и поодиночке всеми возможными способами — по суше, по воде, по льду. Тот же Репин писал в октябре 1921 г.: «Сегодня я был в Териоках — вымороченный край... Эмигранты всё прибывают; всё больше и больше рассказов неутешительных... Недавно был у меня сын Бори Мо-лас — Николай... Он бежал из Питера вместе с Амфитеатровым; ему побег стоил 6 миллионов рублей; правда, теперь рубль равняется уже ценностью с опавшим осенним листом»39.
На Валаам зимой прибыл сбежавший с Соловков Николай Иванович Егоров (1907—1992). Дорогой он отморозил ноги, ступню потом ампутировали. Он стал послушником в Валаамском монастыре (1927—1935), помогал игумену готовить книгу о Иисусовой молитве. Впоследствии он стал известным духовником в США — архимандритом Димитрием (Егоровым)40.
Первое время правовое положение русских было чрезвычайно тяжелым, ограничивалось их перемещение по стране, даже запрещалось разговаривать по-русски41. Масла в огонь подлила советская дипмиссия42, которая предъявила финской стороне «вербальную ноту протеста», когда Особый комитет по делам русских в Финляндии начал выдавать беженцам паспорта43. В Выборге, где проживало около 15 тыс. русских, местная администрация предложила русским беженцам освободить к 15 сентября 1922 г. квартиры для нуждавшихся финлянд-
37 Невалайнен П. Изгои... С. 35.
38 Мусаев В. И. Россия и Финляндия... С. 233.
39 Письмо И. Е. Репина В. И. Репиной от 15 окт. 1921 г. С. 215.
40 Основатель Свято-Евгеньевской пустыни в Калифорнии 1963—1983. Духовник скита Казанской иконы Божией Матери в г. Санта Роза (США) 1986—1992.
41 Бочарова З. С. Правовое положение русских беженцев в Финляндии: нансеновский паспорт, репатриация // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами... С. 33.
42 После мирного договора 14.12.1920 г. в Хельсинки и Выборге были учреждены советские консульства.
43 Бочарова З. С. Указ. соч. С. 33.
ских граждан под угрозой выселения из пределов губернии44. Тем не менее такую политику поддерживали не все в Финляндии, и вскоре «за русскими были признаны права на культурное самоопределение», было разрешено открытие русских школ и предоставлена свобода передвижения и выбора места жительства в стране45. РСФСР обещал предоставить советское гражданство желавшим принять его до 1 июня 1922 г., остальные же лишались прав «российского гражданства».
В 1921 г. ВЦИК также издал постановление об амнистии участвовавшим в качестве рядовых солдат в белогвардейских организациях, в силу которого бывшие рядовые белых армий (участники Кронштадтского восстания), изъявившие желание, могли вернуться на родину. Анкета для откликнувшихся напоминала опросные листы в следственных делах ГПУ. Например, она содержала пункты: сведения о всех родственниках — кто и чем занимался до и после революции; сведения о состоянии здоровья, образовании, профессии; вопрос о причинах и обстоятельствах перехода в белую армию, об участии (и в каком качестве) в революции 1905 г., Февральской и Октябрьской революциях 1917 г.; вопрос: «Если не сочувствуете Октябрьской революции, то почему (Ваши убеждения в этот период)»46.
В Валаамском монастыре в 1922 г. проживало 43 русских беженца, 16 человек беженцев 31 января 1922 г. отбыли из монастыря47. В связи с их размещением Валаамский и Коневский монастыри обратились в Церковное управление с просьбой определить правила пребывания на своей территории, а Церковное управление переадресовало вопрос губернатору Выборгской губернии Реланде-ру. Губернатор, сославшись на инструкции 1894 г., запретил посторонним под угрозой штрафа от 50 до 400 марок пребывание в монастырях без разрешения настоятелей более трех суток, а также торговлю, охоту и пр., «всякую музыку, кроме духовных песнопений», игры, танцы, спорт, увеселения, «курение табаку внутри стен монастырей и скитов, а также на улице в пределах монастыря», хождение по церкви во время службы, а также без благословения настоятеля в библиотеки, музеи, мастерские и пр.48
Одним из способов решения вопроса стало перенаправление в другие страны потока прибывавших, помощь с трудоустройством за границей. начиная с 1920-х гг. численность русской диаспоры в Финляндии была относительно стабильной. В 1930 г. насчитывалось около 8 200 русскоязычных граждан Финляндии49. В 1936 г. численность беженцев без местного гражданства оценивалась примерно в 14 тыс. человек, в том числе 6 300 русских, 5 500 карелов и 2 400 ин-германландцев50. Большая часть беженцев проживала на востоке страны. К факторам, не благоприятствовавшим иммиграции, относились языковой барьер и неприязненное отношение коренного населения, а благоприятствовавшим —
44 Бочарова З. С. Указ. соч. С. 33.
45 Там же. С. 33-34.
46 Уа1ашоп Luostarin Аг^о. Еа. 85. 1922. Д. 1 (О разных предметах). Л. 16.
47 Там же. Л. 19-20.
48 Там же. Л. 37.
49 Мусаев В. И. Россия и Финляндия... С. 247.
50 Там же. С. 234, 235.
своя Православная Церковь, наличие общей границы с Россией (кто-то надеялся вернуться, у кого-то просто не хватило средств ехать дальше, в Европу)51 и общая 108-летняя история. Тем не менее Финляндия по количеству принятых беженцев сильно отставала от других стран, хотя и занимала не последнее место.
В межвоенный период в Финляндии действовали около 30 различных благотворительных русских организаций и объединений для поддержки беженцев, некоторые из них были учреждены еще во времена автономии, издавались газеты, были организованы более 20 русских школ, библиотеки, проводились различные мероприятия, дни памяти, не говоря уже о финансовой поддержке соотечественников и помощи с трудоустройством.
Православную Церковь принято называть одним из факторов, способствовавших адаптации, хотя она, конечно, играла гораздо более важную роль для всякого человека с русской культурой, что понимали в Финляндии. В ноябре 1918 г. правительство присвоило Финляндской и Выборгской епархии Православной Российской Церкви статус второй государственной Церкви национального меньшинства. Это укрепило ее положение.
Во время гражданской войны в Финляндии (январь — апрель 1918) и в 1920-е гг. в стране существовала серьезная проблема этнической нетерпимости, которая доходила до физического уничтожения русских. В апреле 1918 г. Финляндский сенат принял решение о высылке всех бывших российских подданных, и в течение весны-лета около 20 тыс. русских оказались выдворенными из страны52. Впрочем, вскоре финны отказались от подобной практики53 и предоставили российским беженцам возможность попасть в страну. На дебатах в Эдускунте в 1919 г. была озвучена мысль, что среди беглецов из России есть те, «чьи имена были хорошо известны цивилизованному миру, пристально следившему за их судьбами», и «гуманное» к ним отношение со стороны правительства могло бы усилить «благожелательное отношение общественного мнения европейских стран» к финляндской независимости. С другой стороны, была признана и практическая невозможность имевшимися на то время силами предотвратить приток нелегально пересекавших границу54.
Надо уточнить, что уже в документах Священного Собора Православной Российской Церкви 1917—1918 гг. Финляндская и Выборгская епархия именовалась Финляндской Православной Церковью, обсуждался вопрос управления и организации, где предполагалась ее широкая самостоятельность в составе Русской Церкви. В 1921 г. Святейший Патриарх Тихон благословил автономию Финляндской Церкви, но в 1923 г. она перешла под юрисдикцию Константинопольского Патриарха. Это произошло вопреки возражениям правящего архиерея архиепископа Серафима (Лукьянова) и протесту со стороны Патриарха Тихона.
Процесс финнизации «православной конфессии», наметившийся на рубеже веков в Великом княжестве, в независимой Финляндии получил новый импульс,
51 Мусаев В. И. Россия и Финляндия... С. 237.
52 Невалайнен П. Изгои... С. 62.
53 Там же. С. 64.
54 Рупасов А. И. Дебаты в Эдускунте о беженцах из России. Январь 2919 г. // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами... С. 26.
что, по мнению исследователей, выражалось в установлении государственного контроля над церковной организацией, постепенном переходе православного духовенства в финляндское подданство, увеличении числа этнических финнов среди священников и монахов, переходе в богослужении и переводе священных книг на финский язык55.
Уже на первых собраниях духовенства и мирян Финляндской епархии в независимой Финляндии высказывались мысли об отделении от Русской Церкви и объединении с Прибалтийскими Церквами. Н. Т. Энеева подчеркивает решающую роль государственной власти при решении «церковного вопроса»: «Отношение национального финского правительства к России было жестким. Вслед за государственным отделением немедленно последовало давление со стороны правящих кругов Финляндии на местные православные церковные общины с требованием. полного выхода из подчинения Московской патриархии»56.
Однако в Постановлении Финляндского Учебного министерства № 857 от 21 сентября 1922 г. говорилось, что правительство лишь пошло навстречу требованию Церкви, так как «являвшаяся большинством финская часть» прихожан этой Церкви «сильным способом» выразила свое желание «стать совершенно независимою от русской церкви», получив права автокефальной57. И именно поэтому Государственный Совет «по государственным и национальным причинам» нашел необходимым для Церкви «получить автокефалию»58. Одной из причин недовольства православных финнов называлось их нежелание «признавать устроившегося в России путем узурпаторским. в Москве находящегося церковного управления» (обновленческого ВЦУ. — Т. Ш.), а также и «церковного управления, за границею, составленного из русских беженцев епископов»59. Давления со стороны государства, скорее всего, не требовалось, поскольку чаяния местных церковных и государственных лидеров в этом вопросе совпадали. Стремление отмежеваться от духовного наследия Русской Православной Церкви и создать сильную единую национальную Церковь было общим и давним стремлением финляндских государственных и церковных лидеров. Во главу угла ставилась необходимость ввести в богослужение новый календарный стиль, включая Пасхалию. Как совершенно справедливо заметила Н. Т. Энеева, «одним из способов продвижения к этой цели было разрушение единства богослужебного уклада православных храмов в Финляндии и России»60.
55 Яровой О. А., Смирнова И. А. Валаамский монастырь и Православная Церковь в Финляндии, 1880—1930-е гг.: Из истории финнизации православной конфессии. Петрозаводск, 1997. С. 99-109.
56 Энеева Н. Т. Положение Русской Православной Церкви в новообразованных государствах... С. 102.
57 Харитон (Дунаев), иером. Введение нового стиля в Финляндской Православной Церкви и причины нестроений в монастырях (по документам и записям инока). Аренсбург, 1927. С. 74.
58 Там же.
59 Там же.
60 Энеева Н. Т. Положение Русской Православной Церкви в новообразованных государствах... С. 102.
Вначале возглавлявший епархию архиепископ Серафим (Лукьянов) не препятствовал этому движению, вероятно, в надежде возглавить его, однако, когда владыку поставили перед фактом назначения ему помощником викарного епископа, которым стал эстонский протоиерей Герман Аав, начал возражать против все более радикализировавшейся политики Церковного управления. 29 декабря 1923 г. правительство отстранило его от должности ввиду того, что он не знал финского языка и не пожелал просить отсрочки для его изучения61.
В 1917 г. в Финляндской епархии числилось 58 тыс. православных прихожан, 29 приходов, 40 приходских священников и 12 диаконов. В первой половине 1917 г. покинули свои приходы и уехали в предреволюционную Россию девять священников, три диакона и несколько псаломщиков, причем многие из них не по своей воле — они были уволены местными властями. Недостаток кадров заставил обеспокоиться кадровой проблемой. 26 сентября с ассигнованием от финляндского правительства были открыты двухгодичные курсы подготовки священников для православной Карелии, впоследствии на их основе образовалась Сортавальская духовная семинария62. Это еще раз свидетельствовало о согласованности усилий государственных и церковных властей.
В октябре 1922 г. в состав Финляндской Церкви входили семь карельских приходов (29 864 прихожанина), восемь финских (18 508 прихожан) и 15 русских (17 601 прихожанин). К русским приходам принадлежали еще около 420 шведо-язычных прихожан. Священников насчитывалось 46, диаконов — 12, псаломщиков — 2563.
В 1926 г. в Финляндии исповедовали православие 63 684 финляндских гражданина и 7 155 не имевших финляндского гражданства, всего 70 939 человек64. Кроме того, в стране проживало не приписанных к приходам, но обращавшихся в церкви за требоисправлением около 8 тыс. православных иммигрантов. Служили 38 протоиереев и священников и 11 дьяконов. Финляндская Архиеписко-пия в 1923 г. была разделена на две епархии (Выборгскую и Карельскую), шесть благочиний из 30 приходов и четыре монастыря — Валаамский (310), Конев-ский (70), Печенгский (46) и женский Линтульский (36)65. Высшая церковно-административная власть принадлежала Собору, собиравшемуся раз в пять лет. Соборы собирались регулярно, в т. ч. внеочередные: 16—27 июня 1919 г., 9—10 марта 1921 г., 13—23 июня 1922 г. (очередной), 13—20 ноября 1923 г., 9—18 июня 1925 г. (очередной)66. Русские, не имевшие местного гражданства, не участвовали в выборах и не могли занимать руководящие должности.
Что касается календарной проблемы, то еще в 1917 г. епископ Серафим (Лукьянов) направил на Собор в Москву телеграммы от прихожан Сердобольского и Иломанского приходов, просивших ввести у них новый стиль, к ним присо-
61 Яровой О. А., Смирнова И. А. Указ. соч. С. 108.
62 Шевченко Т. И. Валаамский монастырь и становление Финляндской Православной Церкви 1917-1957. М., 2012. С. 99.
63 Харитон (Дунаев), иером. Указ. соч. С. 112.
64 Около 2% населения.
65 Утренняя заря. 1926. № 12. С. 122.
66 Из статистики по Финляндской Православной Церкви // Утренняя заря. 1934. № 3. С. 24.
единились еще пять финских приходов, и просматривалась тенденция к росту желавших того же67. Владыка просил разрешить ему благословить новый стиль, поскольку начиналось самовольное его введение. Он сообщал: «Введения нового стиля желают финские и карельские приходы (8-10 приходов), население которых окружено лютеранами»; «Православные финны и карелы [не]твердые в своей вере, справляют иногда православные праздники с лютеранскими. Особенно остро этот вопрос переживается в смешанных семьях». Архиерей сообщал, что лютеране насмехались над православными из-за их «отсталости», чем лишали тех самоуважения. Экономические же основания заключались в том, что лютеранские праздники были государственными, а православные нет, вследствие чего православные несли хозяйственный и промышленный ущерб68. Собор оставил на усмотрение архиерея разрешать приходам праздновать праздники по новому стилю, если того желали % прихожан69.
19 июля 1924 г. из Константинополя в ответ на запрос тогда еще епископа Германа (Аава), заместителя отправленного в отставку Архиепископа Выборгского и всея Финляндии, поступило распоряжение, разрешавшее Финляндской Церкви, «согласно уже образовавшейся практике», с 1925 г. в виде исключения применять григорианский календарь и для подвижных праздников70. Данное распоряжение было введено как правительственное постановление. До этого на местном соборе оно было поддержано. Возражения архиепископа Серафима не были учтены. Вскоре и он сам стал неугоден. Главной причиной его отстранения стало не незнание финского языка, а контакты с Русским Зарубежным Синодом, что не нравилось правительству71. Архиепископ Серафим писал Константинопольскому патриарху в 1922 г., что массового обсуждения среди верующих вопроса об отношении к Русской Зарубежной Церкви не проводилось: «Относительно непризнания этого русского синода финским большинством церкви. должно сказать то, что никакого обсуждения вопроса о признании или непризнании его высшей властью Финляндской Церкви не было нигде — ни в приходах, ни на соборе, ни в Церковном управлении, ни в монастырях»72.
Не все православные приходы с восторгом восприняли календарную реформу. Так, например, приходское собрание русскоязычного Выборгского прихода в декабре 1921 г., узнав о том, что нет благословения Патриарха Тихона на реформу, отказалось применять новый стиль и грозилось обратиться к юридической стороне вопроса — Закону Финляндии о свободе вероисповедания73. Именно такие обращения посодействовали тому, что в Выборге в 1926 г. правительство разрешило зарегистрировать автономную русскую старостильную об-
67 Рапорт епископа Сердобольского Серафима (Лукьянова) Святейшему Патриарху Тихону от 22.11.1917. См.: Шевченко Т. И. Валаамский монастырь. С. 368.
68 Рапорт епископа Сердобольского Серафима (Лукьянова) Святейшему Синоду 10.11.1917 г. Цит. по: Шевченко Т. И. Валаамский монастырь... С. 365.
69 Шевченко Т. И. Валаамский монастырь... С. 370-371.
70 Харитон (Дунаев), иером. Указ. соч. С. 216.
71 Шевченко Т. И. Валаамский монастырь. С. 137.
72 Цит. по: Там же. С. 140.
73 Энеева Н. Т. Положение Русской Православной Церкви в новообразованных государствах. С. 103-106.
щину74. Однако добиться этого решения было непросто. В том же 1926 г., например, Высший церковный суд Финляндской Православной Церкви 19 февраля вынес выговор девяти священникам, не исполнившим в 1925 г. распоряжения Константинопольского патриарха о праздновании Пасхи. Это были протоиереи В. Скипетров, Г. Светловский, священник Е. Шилов, П. Уствольский, прот. А. Порожецкий, М. Орфинский, И. Цветков, свящ. Н. Щукин и П. Богомолов75. Протоиерей Григорий Светловский в 1926 г. возглавил первую старостильную общину в Выборге, которая получила название Покровской и позднее перебралась в Хельсинки.
В рамках одной статьи невозможно охватить все события, например подробно остановиться на церковных судах над валаамскими старостильниками, которые прошли в 1920-х гг. Вплоть до начала Зимней войны в Валаамской обители было примерно равное число принявших и не принявших финляндское гражданство, соответственно и новый стиль. В результате этих судов 48 монахов были выдворены из монастыря и страны, но были еще и покинувшие Финляндию по собственному выбору. В 1930-е гг. валаамская братия оставалась по преимуществу русскоязычной. Из 204 человек в монашеском чине 17 владели финским языком76, тем не менее Церковное управление не нашло среди них подходящего кандидата на должность второго архиерея. Также знали финский язык новоначальные и «кафтанники» (трудники), однако среди них была большая «текучка».
В церковных приходах с финским большинством прихожан были удовлетворены календарной реформой, ее приняли в 23 православных приходах Финляндии (около 67 тыс. человек). В семи же приходах (13 тыс. человек) продолжали настаивать на старой, юлианской, пасхалии. Как утверждала «Утренняя заря», противившиеся реформе в большинстве своем не имели финляндского граж-данства77.
Что касается Карельского перешейка, то государство старалось ограничить русских дачников в правах землевладения, передав землю финнам. Например, в Райволе менее половины поместий остались в руках прежних землевладельцев (из 324 — 153)78. Если раньше дачников защищали привилегии, дарованные императором, то после революции они их утратили. Во время местной гражданской войны (1918) были этнические чистки, депортации. О положении Православной Церкви в этих обстоятельствах есть большое исследование 2001 г. финского автора Юрки Лаймы «В качестве чужаков в Финляндии: Греко-кафолические русские приходы Юго-Восточного Карельского перешейка как национальная
74 Официальную регистрацию в качестве частной религиозной организации община получила постановлением Государственного Совета Финляндии 23 декабря 1926 г.
75 Утренняя Заря. 1926. № 3. С. 50.
76 Онуфрий (Маханов), иерод. Остров Валаам как центр православной жизни русской эмиграции в Финляндии // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами... С. 164.
77 По поводу времени празднования Св. Пасхи и связанных с нею других подвижных праздников в наступившем 1928 г. [От редакции] // Утренняя заря. 1928. № 1. С. 4.
78 Мусаев В. И. Россия и Финляндия... С. 253.
проблема в 1889—1939»79. Ненависть переходила и на православные приходы и использовалась в прессе для манипулирования общественным сознанием некоторыми общественными и церковными деятелями.
После назначения архиепископа Германа (Аава) главой Финляндской Архи-епископии Выборгской епархией долгое время фактически управлял протоиерей Сергей Солнцев, вице-председатель Церковного управления. В 1935 г. на эту кафедру был избран и хиротонисан во епископа всеми уважаемый протоиерей Александр Карпин80. В 1920—1930-е гг. многие русские отказывались от своих фамилий и меняли их на финские. Ю. Лойма пишет, что в те годы «русские, которые отказались бы от своих традиций, Церкви и языка, могли быть награждены рекомендательным письмом для подачи документов на гражданство»81. Другой исследователь, Э. Хямяляйнен82, полагает, что отказ от русской фамилии объяснялся не страхом или давлением, но «изменившейся идентичностью», что было распространено и во второй половине XIX в. В послевоенное время, утверждает исследователь, «далеко не всегда утрата идентичности и языка предков вела к отказу от русской фамилии»83. Хямяляйнен приводит несколько примеров сохранения русской фамилии известными деятелями, это и губернатор Аландов в 1945—1953 гг. Herman Koroleff (1883—1957), и депутат столичного муниципалитета от Коалиционной партии Harri Bogomoloff (р. 1944), и депутат парламента от социал-демократической партии, министр труда (2000—2007) Tarja Filatov (р. 1963)84.
Тем не менее нельзя не заметить, что все примеры относятся к послевоенному времени. До войны же от русских настойчиво ожидали патриотизма в отношении приютившей их страны и ставили им в укор бывшие имперские поряд-ки85. В комиссии-комитете «по сохранению монастырей»86, например, сетовали о косности Валаамского монастыря, не желавшего вникать в нужды финского населения и идти навстречу национальным чаяниям, в том числе в вопросах календарной реформы.
Интересно сравнение судьбы русского церковного рассеяния в Финляндии с творческой судьбой русских художников. Далеко не все из них пользовались успехом, как Репин или скульптор-керамист М. Н. Шилкин (1900—1962). В «Общество русских художников в Финляндии» (1933—1941) входило около 30 чело-
79 Loima J. Muukalaisina Suomessa. Kaakkoisen Kannaksen kreikkalaiskatoliset venäläisseura-kunnat kansallisena ongelmana 1889-1939. Helsinki, 2001.
80 Силуан (Никитин), иером. Александр (Карпин) — первый православный епископ Хельсинки // Сретенский сборник. 2014. № 5. С. 377-404.
81 Loima J. Muukalaisina Suomessa... S. 313.
82 Хямяляйнен Э. Из жизни русских в Финляндии // Финляндские тетради. 2003. Вып. 1; Он же. Хроника культурной и общественной жизни русской диаспоры в Финляндии. 1930-е гг. // Там же. 2004. Вып. 3.
83 Он же. Несколько сюжетов из жизни русских в Финляндии // Сетевой журнал «Россия в красках», осень 2010. № 24. URL:http://www.kolumbus.fi/edvard.hamalainen/docs2/statja-16.9.10.htm#_ftnref10
84 Хямяляйнен Эдвард. [Персональный сайт:] Страничка дилетанта. Нач. 27.06.2002. URL: http://www.kolumbus.fi/edvard.hamalainen/docs/spisok.htm (дата обращения: 10.04.2021).
85 Там же.
86 Шевченко Т. И. Валаамский монастырь. С. 215.
век (в 1936 г. — 34)87. Несмотря на то что в 1933-1937 гг. деятельность Общества считалась успешной за счет проведения массовых мероприятий и выставок, жизнь его членов ограничивалась узким кругом88. «Работа русских художников в Финляндии, за редкими исключениями, так и не стала фактом финского национального искусства... Несмотря на то что язык живописи интернационален, представители русской художественной школы, стремились... сохранить национальную (русскую. — Т. Ш.) традицию, отгородили себя глухой стеной от местной художественной общественности, направлявшей свои искания в сторону авангардного искусства»89.
Одной из причин того, что «несмотря на образование, опыт и признание, русские художники в большинстве не имели успеха в Финляндии», М. Л. Ма-гидович видит в том, что финские художники в 1930-е гг. «ориентировались на модернистские течения Запада (здесь и далее выделено мной. — Т. Ш.), в то время как художники-эмигранты в основном продолжали работать, основываясь на навыках консервативной Академической русской школы». «Более того, эмигрантская критика достаточно резко осуждала тех, кто пытался следовать модным направлениям, утверждая, что это делает их живопись "безликой"»90. Примерно такое же отсутствие «рыночного успеха» у русских художников наблюдалось и во Франции. Для многих выходом стало прикладное и религиозное творчество — иконопись оказалась востребованной, в Финляндии было достаточное количество храмов, нуждавшихся в украшении, особенно после эвакуации. Оказалась востребованной иконописная мастерская Валаамского монастыря, давшая «приют и работу многим выходцам из России»91.
Если же говорить о вкладе русского искусства в национальную копилку Финляндии, то специалисты называют плодотворными такие сферы, как музыка и музыкальный театр, «где русские композиторы, певцы, хореографы, танцовщики внесли решающий вклад в становление местной школы»92. Хоровое пение стало очень популярным в те годы, в т. ч. церковное, в Валаамском монастыре периодически проводились хоровые фестивали.
Православная Церковь в Финляндии, сохранившись в своей канонической структуре, стала не менее ценным вкладом в национальную идентичность фин-нов93. Межвоенный период в Финляндии был временем радикально националистических настроений и глубокой антипатии к русским, что пошло на убыль только после Второй мировой войны, а Православная Церковь в Финляндии начала освобождаться от подобного отношения только в 1960-х гг. Она постепенно, с трудом избавившись от уготованной ей роли мишени национальной ненависти, стала служить своеобразным буфером для возросшей этнической неприяз-
87 Магидович М. Л. Русские художники в Финляндии — опыт социологического анализа // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами... С. 19.
88 Там же.
89 Там же. С. 21.
90 Там же. С. 17.
91 Там же. С. 19.
92 Там же. С. 21.
93 Юдина Н. Ю. Культурообразующая роль Православной Церкви Финляндии: дис. ... канд. ист. наук. М., 2011.
ни. Умиротворяющую роль она продолжает играть и сегодня. То, что Православной Церкви удалось сохранить себя канонически, не ассимилировавшись с лютеранством, является положительным достижением, несмотря на все издержки, связанные с новым стилем и сменой юрисдикции. Однако успех стал возможен во многом не столько благодаря решению проблем, сколько через замалчивание тяжелых травмирующих воспоминаний о послереволюционном гражданском, этническом противостоянии, юрисдикционном кризисе и спорной календарной реформе, изменившей общепринятую в православном мире Пасхалию.
Тем не менее сегодня финляндская миграционная политика одна из самых эффективных в Европе. Ныне в стране около 50 русскоязычных организаций. И, как считают отечественные дипломаты, опыт Финляндии по выстраиванию отношений с русской диаспорой «может служить, если не образцом, то примером продуманной и стратегически верной парадигмы национальной политики, приносящей пользу как государству, так и народам, населяющим страну». Ее отличает «рациональная и взвешенная правовая база, этносоциальная толерантность, адаптированность социально-бытовой системы», что позволяет поддерживать в Финляндии «общественную стабильность, избегать конфликтов на национальной почве, обогащать культурную среду страны и. динамично развивать экономическую систему и политические институты». В таком ракурсе финский опыт особенно ценен для независимых государств постсоветского пространства, где «проблема русскоязычного населения нередко становится конфликтогенной из-за ригидности политики руководства, стремящегося укрепить свои позиции, пользуясь националистическими. установками»94.
Эта политика прошла многие этапы — от полного неприятия русских до осознания необходимости принимать меры по урегулированию отношений с ними. И перемена произошла именно в межвоенный период, когда были опробованы методы давления и устрашения, приведшие к отрицательным результатам. После войны от них отказались. Частично это произошло потому, что сменился возраст национальных и церковных лидеров, частично потому, что после Второй мировой войны Финляндия потеряла землю и храмы Выборгской епархии, и Церкви пришлось решать социально-бытовые проблемы — строить храмы, организовывать образование, русским монастырям было неофициально позволено «канонически» вернуться в юрисдикцию Московской Патриархии в 1945 г., оставаясь в административном подчинении местного Церковного управления.
Итогом календарного противостояния на Карельском перешейке стало появление в 1926-1927 гг. двух автономных русских старостильных общин — в Выборге и Хельсинки, которые добились юридической регистрации с правом выбирать любую юрисдикцию, они выбрали митрополита Евлогия (Георгиевского). Приходы эти существуют и поныне, оба в Хельсинки — Никольский и По-кровский95. В 1945 г., подчинившись Московской Патриархии, общины стали основой Патриаршего благочиния Русской Православной Церкви. Их посещают
94 Рябинина О. К. Роль и место диаспор в политической системе современной Финляндии: автореф. дис. 23.00.05. М.: Дипломатическая академия МИД РФ, 2010. С. 4.
95 Покровский приход эвакуировался из Выборга в Хельсинки во время Советско-финской войны.
в основном потомки эмигрантов, финские граждане, а также русские, прибывшие после 1990-х гг. Впрочем, как тогда, так и сейчас некоторые предпочитают перейти сразу в местную новостильную Православную Церковь, поскольку это помогает им интегрироваться.
Список литературы
«А пришлось в разлуке жить года»: Российское зарубежье в Финляндии между двумя войнами: Материалы к биобиблиографии 1987-2002 / сост.: Н. В. Бекжанова и др. СПб., 2003.
Барышников В. Н. От прохладного мира к зимней войне. Восточная политика Финляндии в 1930-е гг. СПб., 1997. Башмакофф Н. «Страна намеков и надежд.»: Меняющиеся настроения русских в Финляндии в 1930-е годы // Зарубежная Россия 1917-1939 гг.: сб. статей / ред. В. Ю. Черняев. СПб., 2000. С. 68-77. Бочарова З. С. Правовое положение русских беженцев в Финляндии: Нансеновский паспорт, репатриация // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами: сб. науч. трудов. СПб., 2004. С. 32-39. Веригин С. Г. Противостояние: борьба советской контрразведки против финских спецслужб 1939-1944. Петрозаводск, 2018. Вихавайнен Т. Отношения Финляндии и России (Советского Союза) 1917-1944 гг. // Русский сборник. Т. XVII: Финляндия и Россия. М.: Модест Колеров, 2015. С. 231-271. Вихавайнен Т. Столетия соседства: размышления о финско-русской границе. СПб.:
Нестор-История, 2012. Головин В. В. Очерк истории русских деревень в Финляндии // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами: сб. науч. трудов. СПб., 2004. С. 105-114. Демидова О. Р. Из России в Финляндию: граница как экзистенциальная катастрофа // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами: сб. науч. трудов. СПб., 2004. С. 3-6. Доронченков И. А. Петроград — Куоккала. Через границу. 1920-е гг. // Минувшее: исторический альманах. 1996. № 19. С. 204-219. Дубровская Е. Ю. Российские военнослужащие и население Финляндии в годы Первой
мировой войны (1914-1918): учеб. пособие. Петрозаводск, 2008. Дубровская Е. Ю. Многомерная радикализация: российские военные в Финляндии. «Солдатская революция» и социальные движения финляндцев в 1917 // Альманах североевропейских и балтийских исследований. 2017. Вып. 2. С. 329-253. Каремаа О. Русофобия в Финляндии в 1917-1923 гг. // Россия и Финляндия: проблемы взаимовосприятия. ХУП-ХХ вв.: Материалы российско-финляндских симпозиумов историков. М., 2006. С. 212-220. Каремаа О. От морального возмущения до национальной программы // Два лика России. СПб.: Европейский дом, 2007. С. 193-215. Киреев И. А. Очерк Финляндской революции 1918 г. и взаимоотношений между Финляндией и Россией / публ. М. Л. Федоров, Т. И. Шевченко // Историография гражданской войны в России: исследования и публикации архивных материалов / ред., сост. Д. С. Московская. М.: ИМЛИ РАН, 2018. С. 469-534. Клинге М. На чужбине и дома / пер. с финск. Л. Суни. СПб.: Коло, 2005. Магидович М. Л. Русские художники в Финляндии — опыт социологического анализа // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами: сб. науч. трудов. СПб., 2004. С. 13-23.
Миронова Е. М. Становление русского антибольшевистского представительства в Финляндии: 1918-1921 // Северная Европа: Проблемы истории: сб. статей. М., 2005.
Миронова Е. М. Русская колония в Финляндии: история формирования, условия выживания // Ежегодная богословская конференция ПСТГУ. М., 2007. Т. 2. С. 6671.
Мусаев В. И. Русские дачи на Карельском перешейке в конце XIX — начале XX в. // История Петербурга. 2005. № 4 (26). С. 43-47.
Мусаев В. И. Между Западом и Востоком: Православие в автономной и независимой Финляндии (1890-1930-е гг.). СПб., 2014.
Мусаев В. И. Православная Церковь в независимой Финляндии (1918—1930-е гг.) // Вестник церковной истории. 2007. № 2 (6). С. 194-212.
Мусаев В. И. Россия и Финляндия: миграционные контакты и положения диаспор (кон. XIX в. — 1930-е гг.). СПб., 2007.
Невалайнен П. Изгои. Российские беженцы в Финляндии (1917-1939). СПб.: Журнал «Нева», 2003.
Онуфрий (Маханов), иерод. Остров Валаам как центр православной жизни русской эмиграции в Финляндии // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами: сб. науч. трудов. СПб., 2004. С. 162-180.
Полян П. Эмиграция: кто и когда в XX веке покидал Россию // Россия и ее регионы в XX веке: территория — расселение — миграции / под ред. О. Глезер и П. Поляна. М.: ОГИ, 2005. С. 493-519.
Рожков В., прот. Церковные вопросы в Государственной думе. (Материалы по истории церкви. Т. 23). М.: Изд-во Крутицкого подворья, О-во любителей церковной истории, 2004.
Рупасов А. И. Дебаты в Эдускунте о беженцах из России. Январь 1919 г. // Российское зарубежье в Финляндии между двумя мировыми войнами: сб. науч. трудов. СПб., 2004. С. 24-31.
Рупасов А. И. Советско-финляндские отношения: сер. 1920-х — нач. 1930-х гг. СПб., 2001.
Силуан (Никитин), иером. Александр (Карпин) — первый православный епископ Хельсинки // Сретенский сборник: науч. труды преподавателей Сретенской духовной семинарии. 2014. № 5. С. 377-404.
Смолин А. В. Политическая деятельность русской эмиграции в Финляндии в 1918— 1919 гг. // Зарубежная Россия 1917-1939 гг.: сб. статей / ред. В. Ю. Черняев и др. СПб.: Лики России, 2000. С. 65-68.
Смолин А. В. Формирование антифинляндских настроений среди русских беженцев в Финляндии в 1918-1920 гг. // Труды кафедры истории Нового и новейшего времени (СПбГУ). 2012. № 9. С. 80-93.
Суомела Ю. Зарубежная Россия: идейно-политические взгляды русской эмиграции на страницах русско-европейской прессы в 1918-1940 гг. / авториз. пер. с фин. Л. В. Суни. СПб.: Коло, 2004.
Тетеревлёва Т. П. Пореволюционная российская эмиграция в Финляндии (19171930-е гг.) в нарративах «популярной культурной памяти» // Финляндия и Россия: образы общего прошлого: сб. науч. статей / сост. и науч. ред. И. Р. Такала, А. В. Толсти-ков. Петрозаводск, 2014. С. 213-226.
Тетеревлева Т. П. «Глухая провинция русской эмиграции»: Послереволюционное Русское зарубежье на севере Европы в переписке эмигрантов. 1931-1937 гг. // Исторический архив. 2005. № 1. С. 23-55.
Хямяляйнен Э. Из жизни русских в Финляндии // Финляндские тетради / Издание Института России и Восточной Европы (Хельсинки). 2003. Вып. 1.
Хямяляйнен Э. Хроника культурной и общественной жизни русской диаспоры в Финляндии. 1930-е гг. // Финляндские тетради / Издание Института России и Восточной Европы (Хельсинки). Вып. 3. 2004.
Шевченко Т. И. Валаамский монастырь и становление Финляндской Православной Церкви 1917-1957. М., 2012.
Шкаровский М. В. Русская Никольская община в Хельсинки в XX в. // Санкт-Петербург и страны Северной Европы. 2016. № 17 (1). С. 255-262.
Шкаровский М. В. Русская община Покрова Пресвятой Богородицы в Хельсинки в XX в. // Санкт-Петербург и страны Северной Европы. 2015. № 16. С. 216-224.
Энеева Н. Т. Положение Русской Православной Церкви в новообразованных государствах, отделившихся от России в 1918-1922 гг. // Проблемы истории Русского зарубежья: материалы и исследования. Вып. 2. М., 2008. С. 47-107.
Яровой О. А., Смирнова И. А. Валаамский монастырь и православная церковь в Финляндии, 1880— 1930-е гг.: Из истории финнизации православной конфессии. Петрозаводск, 1997.
Baschmakoff N., Leinonen М. Russian Life in Finland 1917-1939: A Local and Oral History // Studia Slavica Finlandensia. Helsinki, 2001. T. XVIII.
Karemaa O. Vihollisia, vainoojia, syöpäläisiä. Venäläisviha Suomessa 1917-1923. Helsinki: SHS, 1998.
Leinonen M. Helsinki: Die russische Emigration in Finnland // Der große Exodus. Die russische Emigration und ihre Zentren 1917 bis 1941. München, 1994. S. 154-189.
Loima J. Muukalaisina Suomessa. Kaakkoisen Kannaksenkreikkalaiskatoliset venäläisseurakunnat kansallisena ongelmana 1889-1939. Helsinki, 2001. S. 325.
Pachmuss T. A Moving River of Tears: Russia's Experience in Finland. N. Y., 1992.
Russian-speaking immigrant population in Finland: seminar in Helsinki, 25-26 September 2003 / P. Sinisalo-Katajisto, ed. // Studia Slavica Finlandensia. Helsinki, 2004. Vol. 21 (англ., рус.).
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi. 2021. Vol. 102. P. 127-149 DOI: 10.15382/sturII2021102.127-149
Tatiana Shevchenko, Candidate of Sciences in History, Candidate of Sciences in Theology, Senior Researcher, Department of Contemporary History of Russian Orthodox Church, St. Tikhon's Orthodox University for Humanities, 6/1 Likhov pereulok, office 219, Moscow 127051, Russian Federation, [email protected] ORCID: 0000-0002-6497-503X
Russian Church Diaspora in Independent Finland of the Interwar Period
T. Shevchenko
Abstract: The article is devoted to the interwar story of the Russian diaspora in Finland and focuses primarily on the fate of the Orthodox Church. The Finnish Orthodox Church grew out of the Diocese of Vyborg and Finland of the Russian
Orthodox Church, from which, after the declaration of the independence of Finland, it received autonomy in 1921. In 1923, the young church came, with canonical violations, under the omophorion of the Constantinople Patriarch. A jurisdictional crisis and a calendar split in the Orthodox congregation accompanied this move. The Russian diaspora was opposed to acts of the local church authorities, but the situation of Russian refugees was such as it did not allow them to influence the decisions of the authorities. It had its own difficulties, which, in general, were similar to those experienced by the entire Russian emigration. There were also specific features which are described in the article. During the years 1917-1939, about 44,000 refugees from Soviet Russia moved to Finland, many of them later went on to Europe and America. Russian Orthodox Christians who remained in 1926-1927 were able to register two old-style autonomous Orthodox communities in Vyborg and Helsinki, which came under the jurisdiction of Metropolitan Evlogy (Georgievsky) at first, and in 1945 were passed to Moscow Patriarchate and became the basis of the modern Patriarchal Deanery of the Russian Church. The Orthodox Church in Finland, in addition to economic, social and political problems, faced such phenomena as nationalism and interethnic hostility; nevertheless, it was able to preserve a canonical structure and served as a buffer, conciliating hatred and enmity in people who experienced hardships of the time. As a result, in the postwar period it was able to restore the lost churches, to gain authority in society and to achieve normalisation of relations with the Russian Orthodox Mother Church.
Keywords: Russian Orthodox Church, Finnish Orthodox Church, Russian Church diaspora, emigration, immigration, Russian diaspora, calendar schism, Finnish Archdiocese of Patriarchate of Constantinople, Russian Orthodox Church Abroad, Patriarchal parishes in Finland.
References
Baryshnikov V. (1997) Ot prokhladnogo mira k zimnei voine. Vostochnaia politika Finliandii v 1930-egg. [From the lukewarm peace to the Winter War. Finland's eastern policy in the 1930s]. St. Petersburg (in Russian).
BaschmakoffN., Leinonen M. (2001) Russian Life in Finland 1917-1939: A Local and Oral History. Studia Slavica Finlandensia. Helsinki: Institute for Russian and East European Studies Publ., vol. XVIII.
Bashmakoff N. (2000) "Strana namekov i nadezhd...": Meniaiushchiesia nastroeniia russkikh v Finliandii v 1930-e gody ["The land of hints and hopes...": changing moods of Russians in Finland in the 1930s], in V. Cherniaev (ed.) Zarubezhnaia Rossiya 1917-1939 gg. [Foreign Russia in 1917-1939]. St. Petersburg, pp. 68-77 (in Russian).
Bekzhanova N. (ed.) (2003) "A prishlos' v razluke zhit' goda...": rossiskoe zarubezh'e v Finliandii mezhdu dvumia voinami: Materialy k biobibliografii, 1978-2002 ["One had to live in separation for years...": Russian diaspora in Finland between the two wars: materials for the bibliography, 1978-2002]. St. Petersburg (in Russian).
Bocharova Z. (2004) "Pravovoe polozhenie russkikh bezhentsev v Finliandii: Nansenovskii pasport, repatriatsiia" [Legal status of Russian refugees in Finland: Nansen passport, repatriation], in Rossiiskoe zarubezh'e v Finliandii mezhdu dvumia mirovymi voinami [Russian diaspora in Finland between the two World Wars]. St. Petersburg, pp. 32-39 (in Russian).
Demidova O. (2004) "Iz Rossii v Finliandiiu: granitsa kak ekzistentsial'naya katastrofa" [From Russia to Finland: the border as an existential catastrophe], in Rossiiskoe zarubezh'e v Finliandii mezhdu dvumia mirovymi voinami [Russian diaspora in Finland between the two World Wars]. St. Petersburg, pp. 3-6 (in Russian).
Doronchenkov I. (1996) "Petrograd — Kuokkala. Cherez granitsu. 1920-e gg." [Petrograd-Kuok-kala. Across the border. 1920s]. Minuvshee: istoricheskii al'manakh, 1996, no. 19, pp. 204—219 (in Russian).
Dubrovskaia E. (2017) "Mnogomernaia radikalizatsiia: rossiiskie voennye v Finliandii. "Soldatskaia revoliutsiia" i sotsial'nye dvizheniia finliandtsev v 1917" [Multifaceted radicalisation: the Russian military in Finland, the "soldiers' revolution" and Finnish social movements in 1917]. Al'manakh severoevropeiskikh i baltiiskikh issledovanii, 2017, no. 2. pp. 329—253 (in Russian).
Dubrovskaia E. (2008) Rossiiskie voennosluzhashchie i naselenie Finliandii v gody Pervoi mirovoi voiny (1914—1918) [Russian military personnel and the population of Finland during the First World War (1914-1918)]. Petrozavodsk (in Russian).
Eneeva N. (2008) "Polozhenie Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi v novoobrazovannykh gosudarstvakh, otdelivshikhsia ot Rossii v 1918-1922 gg." [Position of the Russian Orthodox Church in the newly-formed states that separated from Russia in 1918-1922], in N. Eneeva (ed.) Problemy istorii Russkogo zarubezh'ia: materialy i issledovaniia [Problems of the history of Russian diaspora: materials and studies], vol. 2. Moscow, pp. 47-107 (in Russian).
Fedorov M., Shevchenko T. (eds) (2018) "Kireev I. A. Ocherk Finliandskoi revoliutsii 1918 g. i vzaimootnoshenii mezhdu Finliandiei i Rossiei" [Kireev I.A. Essay on the Finnish revolution of 1918 and relations between Finland and Russia], in D. Moskovskaia (ed.) Istoriografiia grazhdanskoi voiny v Rossii: issledovaniia ipublikatsii arkhivnykh materialov [Historiography of the Civil War in Russia: studies and publication of archive materials], Moscow, pp. 469-534 (in Russian).
Golovin V. (2004) "Ocherk istorii russkikh dereven' v Finliandii" [An outline of the history of Russian villages in Finland], in Rossiiskoe zarubezh'e v Finliandii mezhdu dvumia mirovymi voinami [Russian diaspora in Finland between the two World Wars], St. Petersburg, pp. 105114 (in Russian).
Iarovoi O., Smirnova I. (1997) Valaamskii monastyr' ipravoslavnaia tserkov' v Finliandii, 1880— 1930-e gg.: Iz istorii finnizatsii pravoslavnoi konfessii [Valaam Monastery and the Orthodox Church in Finland, 1880-1930: from the history ofFinnisation ofthe Orthodox denomination]. Petrozavodsk (in Russian).
Karemaa O. (2004) "Moraalisesta närkästyksestä kansalliseksi ohjelmaksi" [From moral indignation to national programme], in T. Vihavainen (ed.) Venäjän kahdet kasvot: Venäjä-kuva suomalaisen identiteetin rakennuskivena [Two faces of Russia: the image of Russia as a building element of Finnish identity], Helsinki, 2004, pp. 226-254 (in Finnish).
Karemaa O. (2006) "Rusofobiia v Finliandii i 1917-1923 gg." [Russophobia in Finland and the years 1917-1923], in Rossiia i Finliandiia:problemy vzaimovospriiatiya. XVII—XXvv.: materialy rossiisko-finliandskikh simpoziumov istorikov [Russia and Finland: problems of mutual perception. 17th — 20th centuries: materials of the Russian-Finnish symposia of historians]. Moscow, pp. 212-220 (in Russian).
Karemaa O. (1998) Vihollisia, vainoojia, syöpäläisiä. Venäläisviha Suomessa 1917—1923 [Enemies, pursuers, parasites. Hatred of Russians in Finland in 1917-1923]. Helsinki (in Finnish).
Khiamialiainen E. (2003) "Iz zhizni russkikh v Finlyandii" [From the life of Russians in Finland]. Finlindskie Tetradi, 1. Helsinki (in Russian).
Khiamialiainen E. (2004) "Khronika kul'turnoi i obshchestvennoi zhizni russkoi diaspory v Finliandii. 1930-e gg." [Chronicle of the cultural and social life of the Russian diaspora in Finland. The 1930s]. Finliandskie Tetradi, 3. Helsinki (in Russian).
Klinge M. (1997) Kaukanaja kotona [In foreign lands and at home]. Helsinki (in Finnish).
Leinonen M. (1994) "Helsinki: Die russische Emigration in Finnland", in Der große Exodus. Die russische Emigration und ihre Zentren 1917bis 1941, Munich, pp. 154-189.
Loima J. (2001) Muukalaisina Suomessa. Kaakkoisen Kannaksen kreikkalaiskatoliset venäläis-seurakunnat kansallisena ongelmana 1889-1939 [Aliens in Finland. Russian Orthodox cong-
regations of South-Eastern Karelian Isthmus as a national problem, 1889-1939]. Helsinki (in Finnish).
Magidovich M. (2004) "Russkie khudozhniki v Finliandii — opyt sotsiologicheskogo analiza" [Russian artists in Finland: an attempt at a sociological analysis], in Rossiiskoe zarubezh'e v Finliandii mezhdu dvumia mirovymi voinami [Russian diaspora in Finland between the two World Wars], St. Petersburg, pp. 13-23 (in Russian).
Mironova E. (2005) "Stanovlenie russkogo antibol'shevistskogo predstavitel'stva v Finliandii: 1918-1921" [Formation of the Russian anti-Bolshevik representation in Finland: 1918-1921]. Severnaia Evropa: Problemy istorii, 6, pp. 147-174 (in Russian).
Mironova E. (2007) "Russkaia koloniia v Finliandii: istoriia formirovaniia, usloviia vyzhivaniia" [Russian colony in Finland: history of its formation, conditions of survival], in Ezhegodnaia bogoslovskaia konferentsiia PSTGU [Annual theological conference of St. Tikhon Orthodox University for Humanities], Moscow, 2007, vol. 2, pp. 66-71 (in Russian).
Musaev V. (2014) Mezhdu Zapadom i Vostokom: Pravoslavie v avtonomnoi i nezavisimoi Finliandii (1890-1930-e gg.) [Between the West and the East: Orthodoxy in the autonomous and independent Finland (1890-1930)]. St. Petersburg (in Russian).
Musaev V. (2007) "Pravoslavnaia Tserkov' v nezavisimoi Finlyandii (1918-1930-e gg.)" [The Orthodox church in independent Finland (1918-1930s)"]. Vestnik tserkovnoi istorii, 2007, no. 2 (6), pp. 194-212 (in Russian).
Musaev V. (2007) Rossiia i Finliandiia: migratsionnye kontakty i polozheniia diaspor (konets XIX v. — 1930-e gg.) [Russia and Finland: migraton contacts and the situation of diasporas (late 19th century — the 1930s)]. St. Petersburg (in Russian).
Musaev V. (2005) "Russkie dachi na Karel'skom Peresheike v kontse XIX — nachale XX vv." [Russian country houses on the Karelian Isthmus at the end of the 19th — beginning of the 20th centuries]. Istoriia Peterburga, 2005, no. 4 (26), pp. 43-47 (in Russian).
Nevalajnen P., Leppya M. (eds) (1999) Vyskoi kuin luoja kerjalista. Venajan pakolaiset Suomessa 1917—1939 [Outcasts. Russian refugees in Finland in 1917-1939]. St. Petersburg (Russian translation).
Onufrii (Makhanov), hierodeacon (2004) "Ostrov Valaam kak tsentr pravoslavnoi zhizni russkoi emigratsii v Finliandii" [Valaam Island as a centre of Orthodox life of Russian emigration in Finland], in Rossiiskoe zarubezh'e v Finliandii mezhdu dvumia mirovymi voinami [Russian diaspora in Finland between the two World Wars], St. Petersburg, pp. 168-180 (in Russian).
Pachmuss T. (1992) Moving River of Tears: Russia's Experience in Finland. New York.
Polian P. (2005) "Emigratsiia: kto i kogda v XX veke pokidal Rossiiu" [Emigration: Who and when left Russia in the 20th century], in O. Glezer, P. Polian (eds) Rossiia iee regiony v XXveke: territoriia — rasselenie — migratsii [Russia and its regions in the 20th century: territory — settlement — migration], Moscow, pp. 493-519 (in Russian).
Rozhkov V., protopriest (ed.) (2004) Tserkovnye voprosy v Gosudarstvennoi dume: Materialy po istorii tserkvi [Church issues in the State Duma: materials for the history of the church], Moscow (in Russian).
Rupasov A. (2004) "Debaty v Eduskunte o bezhentsakh iz Rossii. Ianvar' 1919 g." [Debates in Eduskunt about refugees from Russia. January 1919], in Rossiiskoe zarubezh'e v Finliandii mezhdu dvumia mirovymi voinami [Russian diaspora in Finland between the two World Wars], St. Petersburg, pp. 24-31 (in Russian).
Rupasov A. (2001) Sovetsko-finliandskie otnosheniia: seredina 1920-kh — nachalo 1930-kh gg. [Soviet-Finnish relations: mid-1920s — early 1930s]. St. Petersburg (in Russian).
Shevchenko T. (2012) Valaamskii monastyr' i stanovlenie Finliandskoi Pravoslavnoi Tserkvi 1917— 1957 [Valaam Monastery and establishing of Finnish Orthodox Church 1917-1957]. Moscow (in Russian).
Shkarovskii M. (2016) "Russkaia Nikol'skaia obshchina v Khel'sinki v XX v." [Russian St. Nicholas Community in Helsinki in the 20th century], in Sankt-Peterburg i strany Severnoi Evropy [St. Petersburg and the Nordic Countries], vol. 17 (1), pp. 255-262 (in Russian).
Shkarovskii M. (2015) "Russkaia obshchina Pokrova Presviatoi Bogoroditsy v Khel'sinki v XX v." [The Russian Community of the Intercession of Theotokos in Helsinki in the 20th century], in Sankt-Peterburg i strany Severnoi Evropy [St. Petersburg and the Nordic Countries], vol. 16, pp. 216-224 (in Russian).
Siluan (Nikitin), hieromonk (2014) "Aleksandr (Karpin) — pervyi pravoslavnyi episkop Khel'sinki" [Alexander (Karpin), the first Orthodox bishop of Helsinki]. Sretenskiisbornik: nauchnye trudy prepodavatelei Sretenskoi Dukhovnoi Seminarii, 2014, no. 5, pp. 377-404 (in Russian).
Sinisalo-Katajisto P. (ed.) (2004) Russian-speaking immigrant population in Finland: seminar in Helsinki, 25-26 September 2003. Helsinki: Studia Slavica Finlandensia, vol. 21.
Smolin A. (2000) "Politicheskaia deiatel'nost' russkoi emigratsii v Finliandii v 1918-1919 gg." [Political activity of Russian emigration in Finland in 1918-1919], in V. Cherniaev (ed.) Zarubezhnaia Rossiia 1917—1939gg. [Foreign Russia 1917-1939], St. Petersburg, pp. 65-68 (in Russian).
Smolin A. (2012) "Formirovanie antifinliandskikh nastroenii sredi russkikh bezhentsev v Finliandii v 1918-1920 gg." [Formation of anti-Finlandic sentiment among Russian refugees in Finland in 1918-1920]. Trudy kafedry istorii Novogo i noveishego vremeni SPbGU, 2012, no. 9, pp. 80-93 (in Russian).
Suomela J. (2004) "Rajantakainen Venäjä: venälälaisten emigranttien aatteellis-poliittiset mielipiteet Euroopan venäläisissä sanomalehdissä vuonsina 1918-1940" [Russia abroad: ideological and political views of Russian emigrants in European Russian newspapers in 1918— 1940]. St. Petersburg (Russian translation).
Teterevleva T. (2005) ""Glukhaia provintsiia russkoi emigratsii". Poslerevoliutsionnoe Russkoe zarubezh'e na severe Evropy v perepiske emigrantov. 1931-1937 gg." ["The backwater region of Russian emigration". Post-revolutionary Russian diaspora in the North of Europe in correspondence of emigrants. 1931-1937]. Istoricheskii arkhiv, 2005, no. 1, pp. 23-55 (in Russian).
Teterevliova T. (2014) "Porevoliutsionnaia rossiiskaia emigratsiia v Finliandii (1917-1930-gg.) v narrativakh "populyarnoi kul'turnoi pamiati" [Post-revolutionary Russian emigration to Finland (1917-1930s.) in the narratives of the "popular cultural memory"], in I. Takala, A. Tolstikov (eds) Finliandiia iRossiia: obrazy obshchegoproshlogo [Finland and Russia: images of a shared past], Petrozavodsk, pp. 213-226 (in Russian).
Verigin S. (2018) Protivostoianie: bor'ba sovetskoi kontrrazvedkiprotiv finskikh spetssluzhb 1939— 1944 [Confrontation: the struggle ofSoviet counterintelligence against Finnish special services, 1939-1944]. Petrozavodsk (in Russian).
Vikhavainen T. (2015) "Otnosheniia Finliandii i Rossii (Sovetskogo Soyuza) 1917-1944 gg." [Relations of Finland and Russia (Soviet Union) in 1917-1944]. Russkii sbornik, 17, pp. 231271 (in Russian).
Vikhavainen T. (2012) "Stoletiia sosedstva: razmyshleniia o finsko-russkoi granitse" [Centuries of neighbourhood: reflections on the Finnish-Russian border]. St. Petersburg (in Russian).
