CC BY
41
А.В. Николаев*
ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ ДОКТРИНЫ «СНЯТИЯ КОРПОРАТИВНЫХ ПОКРОВОВ (ВУАЛИ)» В РОССИЙСКОМ ПРАВЕ
С момента вынесения Президиумом ВАС РФ Постановления № 16404/11 [6] (далее - Постановление) прошло без малого 4 года. Без преувеличения указанное постановление можно охарактеризовать как знаковое, поскольку в последнем Президиумом ВАС РФ впервые была упомянута доктрина «снятия корпоративных покровов (вуали)» (далее - Доктрина). При этом необходимо отметить, что доктрина «снятия корпоративных покровов (вуали)» прямо или опосредованно уже применялась Президиумом ВАС РФ, а также нижестоящими российскими судами ранее [7, 8, 23].
Вместе с тем с точки зрения содействия «рецепции» указанной Доктрины российским правопорядком, Постановление лишь с высокой долей условности можно назвать практикообра-зующим. Так, несмотря на наличие в тексте Постановления прямого указания на возможность пересмотра судебных актов по делам со схожими фактическими обстоятельствами (пункт 5 части 3 статьи 311 АПК РФ [2]), ссылки на указанное Постановление содержатся лишь в незначительном числе актов, вынесенных судами в период с 2012 по 2016 годы (количество таких актов составляет немногим более 50 [32]). При этом, несмотря на очевидную некорректность такого сравнения, показательным всё же является соотношение количества указанных судебных актов с общим количеством споров по делам из гражданских правоотношений, рассмотренных арбитражными судами за период с 2012 года до окончания 1-го полугодия 2015 года (3 103 256 дел по данным Судебных департаментов при Высшем арбитражном суде РФ [33] и Верховном Суде РФ [34]).
Безусловно, сам по себе такой «индекс цитируемости» не может свидетельствовать о непринятии российским правопорядком Доктрины.
В то же время из анализа судебной практики усматривается, что в качестве racio decidendi Постановления судами рассматривается вывод Президиума ВАС РФ о том, что сам по себе факт нахождения филиала иностранной компании на территории Российской Федерации ещё не является достаточным основанием для признания компетенции арбитражного суда в Российской Федерации [13, 14, 18, 19].
С одной стороны, указанная правовая позиция является лишь частным случаем применения Доктрины, с другой стороны, ссылка на саму Доктрину приведена скорее в качестве obiter dictum, поскольку Постановление не содержит критериев, определяющих основания и пределы применения Доктрины. Так, например, в одном из дел судом было отмечено, что довод о необходимости применения к спорным правоотношениям Доктрины, в том числе, со ссылкой на Постановление является несостоятельным, поскольку в последнем упоминание о Доктрине не затрагивает положений Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», в том числе, об ответственности участников (учредителей) обществ с ограниченной ответственностью по долгам юридических лиц, а также оценки фиктивности или реальности создания обществ с ограниченной ответственностью [11].
© Николаев А.В., 2016.
*Николаев Александр Владиславович - главный юрисконсульт Отдела гражданско-правовых споров, исполнительного производства и банкротства Правового департамента ПАО «ГМК «Норильский никель» (г. Москва, Россия), аспирант ФГБОУ ВО «Хабаровский государственный университет экономики и права».
В другом деле суд также указал, что Доктрина, равно как и выводы Постановления Президиума ВАС РФ, не могут быть приняты во внимание, поскольку исковые требования не являются требованиями о привлечении к ответственности материнской компании или учредителя [16].
Таким образом, учитывая, что правовая позиция, сформулированная Президиумом ВАС РФ в Постановлении, толкуется судами нижестоящих инстанций сугубо ограничительно, а выводы, содержащиеся в последнем, по существу являются примером «ad-hoc легализации» Доктрины, в связи с чем оптимистичные настроения, выражаемые рядом авторов, сетующих на активное использование Доктрины в российском правопорядке, представляются, по меньшей мере, преждевременными.
Иначе дело обстоит в англо-американском правопорядке: как в доктрине, так и в судебной практике выработаны различные классификации признаков, указывающих на возможность преодоления принципа независимости существования юридического субъекта (ограниченной ответственности).
Например, в деле Laya v. Erin Homes Inc. [26] приведён перечень обстоятельств, при наличии которых применение Доктрины следует считать оправданным:
• имущество компании смешано с частным имуществом участника и использовалось последним в личных целях;
• доли участия находятся в руках одного лица или одной семьи;
• компания и её участники используют одни и те же офисы и места для ведения своих дел;
• участник и компания имеют один и тот же штат сотрудников или лиц, уполномоченных действовать от имени компании;
• происходило сокрытие или искажение идентичности собственности, управления и финансовой заинтересованности в корпорации;
• имелось пренебрежение правовыми принципами экономической самостоятельности и независимости связанных предприятий;
• компания использовалась исключительно как канал для приобретения работ, услуг и товаров для другого (физического или юридического) лица;
• компания была образована для того, чтобы взять на себя существующие обязательства другого (физического или юридического) лица и др.
В целом, приведенный перечень оснований содержит наиболее универсальные и часто встречаемые критерии, используемые судами в «тесте» на определение возможности применения Доктрины (например, аналогичные критерии приведены в деле United States v. Jon-T Chemicals) [31, с. 28-29].
В то же время следует отметить, что и зарубежные правопорядки (в частности, те, в которых Доктрина берет свои истоки) не содержат единого и устоявшегося понимания при каких обстоятельствах Доктрина будет считаться обязательной к применению.
Так, например, в решении по делу North v. Highee суд указал, что для снятия корпоративного покрова необходимо установить не только то, что существовал чрезмерный контроль над дочерней компанией, но также и то, что фактическое его осуществление происходило таким образом, что потерпевший был обманут или введён в заблуждение: в связи с этим суд не признал материнскую компанию ответственной за по долгам дочерней.
В то же время встречаются и исключения из такого подхода. Так, в деле Zaist v. Olson ответчик контролировал две корпорации - East Haven v. Olson Inc. Представляя интересы East Haven, Олсон нанял истца на выполнение строительных работ. Прежде чем работы были полностью оплачены. East Haven обанкротилась, в связи с чем истец потребовал взыскать соответ-
ствующую сумму с Олсона лично. Суд согласился с позицией истца, хотя два других критерия (помимо факта контроля), входящих в тест, не нашли своего подтверждения по обстоятельствам данного дела [29].
Исходя из анализа вышеприведенных примеров, очевидно, что в подходе зарубежных правоприменителей отсутствует единство мнения относительно того, предполагает ли наличие того или иного критерия необходимость применения Доктрины.
При этом нельзя не отметить, что во всех случаях, очевидно памятуя «назидание» Палаты Лордов в деле Salomon v. Salomon and Со. Ltd., суды весьма осторожно подходят к применению Доктрины.
Например, в делах Adams v. Cape, Trustor AB v. Smallbone and others [25] Creasy v. Brea^wood Motors Ltd., Ord v. Belhaven Pubs Ltd., Yorking Line Ltd. of Korea v. Rendsburg Investment Corp. [24, с. 3], в удовлетворении требований, предполагающих применение Доктрины, было отказано со ссылкой на то, что само по себе стремление участника компании воспользоваться в своих целях привилегиями ограниченной ответственности ещё не является чем-то противоречащим принципам права, а снятие корпоративных покровов, соответственно, возможно лишь при наличии целого комплекса критериев (например, недостаточной капитализации, недобросовестности лиц, использующих корпоративную структуру, несправедливый результат в случае, если покров не будет снят и пр.).
Необходимо отметить, что в России также предпринимались попытки унифицировать случаи возможного применения Доктрины, причем даже на уровне законодательного регулирования.
Так, в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации [3] (далее - Концепция) указывалось на возможность применения Доктрины в соответствии со статьей 56 ГК РФ [1] независимо от наступления несостоятельности юридического лица, а также указывалось, что субсидиарная ответственность различных лиц, а прежде всего учредителей (участников) юридического лица по его долгам должна наступать при невозможности взыскания причиненных юридическому лицу убытков с виновных лиц по правилам пункта 3 статьи 53 ГК РФ.
Также в Концепции обращалось внимание на целесообразность дополнения положения абзаца 2 пункта 3 статьи 56 ГК РФ правилом о субсидиарной виновной имущественной ответственности учредителей, участников, выгодоприобретателей и иных лиц, имеющих возможность определять решения о совершении сделок, принимаемых юридическим лицом, перед его контрагентами по сделке.
Следующим этапом на пути закрепления основ Доктрины в отечественном правопорядке стало включение в проект Федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» [4] (далее - Законопроект) нормы (статья 53.3 Законопроекта), устанавливающей, что контролирующее юридическое лицо, получает такой статус, если лицо, которое прямо или косвенно (через третьих лиц), самостоятельно или совместно со своими связанными (аффилированными) лицами имеет возможность определять действия (решения) такого юридического лица:
• в силу прямого или косвенного преобладающего участия в его уставном капитале;
• на основании договора;
• в силу возможности давать обязательные для такого юридического лица указания;
• в силу возможности определять избрание (назначение) единоличного исполнительного органа (управляющей организации или управляющего) и (или) более половины состава коллегиального органа управления такого юридического лица.
Контролирующими также признавались лица, через которых или совместно с которыми осуществляется контроль.
Кроме того, в статье 53.4 Законопроекта закреплен перечень оснований солидарной ответственности контролирующего лица по обязательствам подконтрольного, возникшим из совершённых им действий (бездействия), отвечающим следующим признакам:
• такие действия совершены или бездействие допущено во исполнение указаний контролирующего лица;
• совершение действий направлено на ограничение ответственности контролирующего лица, которую оно понесло бы, если бы действия были совершены самим контролирующим лицом, и при этом такими действиями причинен вред другому лицу;
• контролирующее лицо было обязано предотвратить причинение вреда другому лицу при совершении действий подконтрольным лицом, однако не сделало этого.
Тем самым разработчиками Законопроекта была предпринята попытка установить наиболее общие (универсальные) основания применения Доктрины, однако при подготовке Законопроекта ко второму чтению вышеназванные положения были исключены [36].
По существу, дальнейшая судьба Доктрины, а, соответственно, и выработка оснований её применения, были оставлены на откуп судебному усмотрению.
В настоящее время в российской правоприменительной практике имеется небольшой «набор» судебных актов с отсылкой на Доктрину. При этом дискреция в использовании и оценки конкретных критериев представляется весьма широкой.
Так, в одном из дел суд отказал в применении Доктрины, указав, что последняя используется в российском праве только при привлечении к ответственности основных обществ по обязательствам дочерних; иных контролирующих лиц, в том числе так называемых «теневых директоров» - лиц, не являющихся членами органов управления, но определяющих действия юридического лица; в процессуальных целях - для выявления реального участника правоотношения [16].
При этом указание на мотивы, которыми руководствовался суд при применении выбора такого ограничительного подхода, в судебном акте отсутствовали.
В другом деле суд отказался применять Доктрину (в части обратного снятия корпоративных покровов) по следующим основаниям [17].
Из обстоятельств дела следует, что ООО «ЭлектроКлуб» предъявило иск к ООО «Гранд-Сфера» о взыскании денежных средств, перечисленных истцом ответчику на основании счета с назначением платежа «Оплата работ по благоустройству территории». Истец, указывая на необоснованность получения ответчиком денежных средств, ссылался на отсутствие заключённого между сторонами договора (отсутствовали перечень и согласованный срок выполнения работ, факт подписания между сторонами акта выполненных работ не подтверждён).
Доводы ответчика сводились к тому, что истец оплатил счёт, выразив тем самым свою волю на оплату именно данного расчётного документа, земельный участок, на котором ответчик якобы произвел работы принадлежат не ООО «ЭлектроКлуб», а супруге его единственного участника, одновременно являющегося единоличным исполнительным органом.
Проанализировав материалы дела, суд констатировал отсутствие оснований для применения доктрин «снятия корпоративной вуали», «обратного проникновения», указав на то, что наличие выгоды у учредителя при добросовестности поведения созданного им лица не порождает
ответственность у данного юридического лица по долгам учредителя, а иное противоречит принципам российского права.
По нашему мнению, такой подход нельзя признать обоснованным, поскольку, судя по установленным обстоятельствам, участник (директор) вел себя недобросовестно: оплата был произведена добровольно, в то время как требование о возврате уплаченных на основании счета сумм было направлено ответчику спустя 4 месяца с момента совершения платежа. Более того, судом также было отмечено, что в рассматриваемом случае произошло смешение обязательств участника и истца.
Например, обратный подход был продемонстрирован в одном из дел, рассмотренных в США: суд признал корпорацию «alter ego» мажоритарного акционера и установил, что он использовал имущество корпорации как свое собственное, а именно присваивал всю полученную прибыль посредством дивидендов и не проводил необходимые корпоративные процедуры [27, с. 21].
Таким образом, можно констатировать отсутствие выработанных критериев и влияние указанного обстоятельства на практику применения Доктрины.
В контексте сказанного нельзя не согласиться с известным высказыванием О.У. Холмса о том, что определённые правовые доктрины получили развитие в ответ на изменения в социальной среде, и судьи при принятии решения не могут не учитывать исторические и социальные цели последних [30, с. 5].
В то же время имеется и положительная практика применения Доктрины.
В одном из дел суд пришел к выводу о необходимости снятия «корпоративной вуали» и привлечении к ответственности единственного участника ликвидируемого общества, поскольку ликвидация дочернего общества была инициирована основным обществом, а ликвидатор являлся одновременно контролирующим лицом инициатора ликвидации [10].
В другом деле суд, применив Доктрину со ссылкой на дело Salomon v. Salomon and Со. Ltd., а также на положения Концепции, отказал в удовлетворении исковых требований о взыскании неосновательного обогащения, указав на то, что истец, одновременно являясь участником двух юридических лиц, вступивших в правоотношения с ответчиком, своими действиям (заключение двух договоров, проведение оплаты от разных юридических лиц) создал ситуацию правовой неопределённости в вопросе определения лица, обязанного оплатить оказанные ответчиком транспортные услуги [15].
В судебной практике также имеются случаи применения Доктрины через так называемое вменение знания, которым обладает один субъект, другому субъекту, более характерного для германской доктрины «пронизывающего вменения».
В одном из таких дел суд отказал участнику в удовлетворении требований о признании недействительными совершенных подконтрольным обществом сделок, установив наличие фактического одобрения последних [9]. В частности, при принятии решения судом было принято во внимание, что согласование и контроль исполнения бюджета подконтрольного общества, проверка его финансово-хозяйственной деятельности, а также аудит и ревизии последнего осуществлялись подразделениями «головной» организацией холдинговой структуры, в которую входили как сам участник, так и подконтрольное ему общество (Подконтрольное общество по отношению к «головной» организации, выражаясь условно, можно назвать «правнучкой»).
Аналогичный подход был применен судом в другом деле по иску об оспаривании участником сделок, совершённых подконтрольным ему обществом [12]. В обоснование отказа в удовлетворении исковых требований суд указал, что в процедуре согласования и совершения оспариваемых сделок была задействованы аффилированные с участником лица. При этом установ-
ленные обстоятельства свидетельствуют о фактическом контроле указанных лиц над подконтрольным обществом (номинальной роли органов управления), а также над контрагентами последнего, участвовавшими в цепочке сделок. Таким образом, применение Доктрины, позволило суду прийти к выводу о том, что совершением оспариваемых сделок была выражена воля участника (и аффилированных с ним лиц) на совершение оспариваемых сделок.
Обобщая изложенное, можно констатировать, что доктрина «снятия корпоративных покровов (вуали)» в российском правопорядке ввиду незначительного числа случаев и хаотичного характера ее использования, продолжает оставаться исключительной мерой [28], что, однако, не позволяет отрицать хотя и фрагментарное, но все же имеющее место проникновение последней в гражданский оборот.
Более активное применение Доктрины, без сомнения, позволит субъектам гражданских правоотношений придать внутрикорпоративным отношениям, а также хозяйственным связям с контрагентами большую стабильность и предсказуемость.
При этом, по нашему мнению, необходимость законодательного закрепления основ института «снятия корпоративных покровов (вуали)» (в том числе оснований его применения) отсутствует.
Вместе с тем целесообразным представляется выработка (обобщение) наиболее универсальных критериев применения Доктрины на уровне разъяснений Верховного Суда Российской Федерации, например, по модели, использованной в Постановлении Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 г. № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица» [5].
При этом предполагаемая казуистичность подобных разъяснений будет компенсирована созданием «вектора» для ориентирования российского правоприменителя на возможность использования Доктрины в целях последующего формирования единообразной судебной практики.
Список источников
[1] Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая): ФЗ от 30.11.1994 № 51-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1994. 5 декабря. № 32. Ст. 3301.
[2] Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации: ФЗ от 30.11.1994 № 51-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2002. 29 июля. № 30. Ст. 3012.
[3] Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации, одобренная решением Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009 // Официальный сайт СПС КонсультантПлюс [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.consultant.ru /document/cons_doc_LAW_95075/
[4] Паспорт проекта Федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Официальный сайт СПС КонсультантПлюс [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://base.consultant.ru/cons /cgi/online.cgi?req=doc;base =PRJ;n= 93841. - Загл. с экрана. - Яз.рус.
[5] Постановление Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица» // [Электронный ресурс]. - Электрон, дан. и прогр. - [Б. м.]: КонсультантПлюс: Высшая школа, 2015.
[6] Постановление Президума ВАС РФ от 24.04.2012 № 16404/11 по делу № А40-21127/11-98-184.
[7] Постановление Президиума ВАС РФ от 20.04.2010 № 17095/09 по делу № А40-19/09-ОТ-13.
[8] Постановление Президума ВАС РФ от 25.02.2009 № 13848/08 по делу № А11-905/2008-К1-5/75.
[9] Постановление Арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 19.10.2015 по делу № А33-16225/2014.
[10] Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 04.06.2015 по делу № А45-12142/2014.
Постановление Арбитражного суда Московского округа от 21.01.2015 по делу № А40-52404/2014.
Постановление Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 31.10.2013 по делу № А32-8406/2011.
Постановление Федерального Арбитражного суда Уральского округа от 07.08.2013 по делу № А60-1408/2013.
Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 30.07.2015 по делу № А40-154092/2014.
Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 26.05.2015 по делу № А75-3259/2014.
Постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 19.05.2015 по делу № А73-8193/2014.
Постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 27.03.2015 по делу № А33-3867/2014.
Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 06.03.2015 по делу № А40-138879/2014.
Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 09.07.2015 по делу № А14-16077/2014. Постановление Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 08.07.2013 по делу № А32-8406/2011.
Решение Арбитражного суда Ханты-Мансийского автономного округа от 11.12.2014 по делу № А75-3259/2014.
Решение Арбитражного суда Краснодарского края от 10.04.2013 по делу № А32-8406/2011 Решение Арбитражного суда Красноярского края от 15.02.2012 по делу № А33-18291/2011. Верещагин А. Н. Фактор недостаточной капитализации в корпоративном праве Англии и США // Закон. 2010. №4. С.3.
Гармаев А. Г., Абцешко М. В. Лицо, контролирующее компанию. Как его привлечь к ответственности // Арбитражная практика. 2013. № 3.
Егоров А. В., Усачева К. А. Доктрина «снятия корпоративного покрова» как инструмент распределения рисков между участниками корпорации и иными субъектами оборота // Вестник гражданского права. 2014. № 1.
Ломакин Д. В. Концепция снятия корпоративного покрова: реализация ее основных положений в действующем законодательстве и проекте Гражданского кодекса РФ // Вестник ВАС РФ. 2012. № 9. С. 21.
Полынская Е. Снятие корпоративной вуали. В каких спорах эта доктрина действительно работает // Юрист компании. 2013. № 8.
Усачева К. А. «Доктрина снятия корпоративного покрова. Пренебрежение корпоративной оболочкой vs. институциональные гарантии прав кредиторов» // Магистерская диссертация. 2015. Holmes O. W. The Common Law Boston. Little Brown & Co. 1945. P. 5.
Thomason, М. Piercing the Corporate Veil / M. Thomason, М. // Facts & Findings. 2011. November / December. P. 28-29.
Официальный сайт автоматизированной информационной системы «Банк решений арбитражных судов» [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://ras.arbitr.ru/. Загл. с экрана. Яз.рус. Официальный сайт Федеральных арбитражных судов Российской Федерации [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://www.arbitr.ru/_upimg/ 724306690007BEE7080EE5 6EAB938A93_1.pdf. Загл. с экрана. Яз.рус.
Официальный сайт Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=3193. Загл. с экрана. Яз.рус.
Официальный сайт СПС КонсультантПлюс [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://www.consultant.ru/law/review/1212229.html.
Официальный сайт СПС КонсультантПлюс [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://www.consultant.ru/law/hotdocs/33208.html.
Официальный сайт Высшего арбитражного суда Российской Федерации; раздел «Картотека арбитражных дел» [Электронный ресурс] / Режимдоступа: http://kad.arbitr.ru.
Судебная система Российской Федерации [Электронный ресурс] / Электронная библиотека / Режим доступа: http://sudbiblioteka.ru/ks/docdelo_ks/konstitut_big_2702.htm.
