CC BY
128
DOI 10.24411/2227-7315-2020-10173
УДК 343.125
Н.А. Кирдина, Г.Б. Петрова
ПРОБЛЕМЫ ПРАВОВОЙ РЕГЛАМЕНТАЦИИ ИНСТИТУТА ЗАДЕРЖАНИЯ ПОДОЗРЕВАЕМОГО В УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ РОССИИ
Введение: анализ уголовно-процессуального законодательства свидетельствует о несовершенстве института задержания, и как следствие, на практике возникают многочисленные нарушения. В частности, нет четкости в определении момента фактического задержания и связанного с этим исчисления продолжительности применения данной меры, отсутствие единства понимания правовой природы задержания и, как следствие, возникающие на практике трудности в использовании протокола задержания как источника доказательств. Цель: формирование адекватного правовым реалиям и потребностям практики теоретических основ процессуального порядка задержания подозреваемого, которые позволят разработать рекомендации по эффективному правовому регулированию применения данной меры. Методологическая основа: использовались общенаучный диалектический метод, а также моделирование, логический, системноструктурный и статистический, частнонаучные методы познания. Результаты: определены факторы, влияющие на нарушения закона при задержании и предложены меры по формированию эффективной модели института задержания. Выводы: предлагается дополнить гл. 12 УПК РФ комплексом норм об основаниях, сроках задержания, о доставлении задержанного и фиксации фактического задержания, что будет способствовать эффективному правовому регулированию задержания как меры процессуального принуждения.
Ключевые слова: уголовное судопроизводство, подозреваемый, задержание, срок задержания, доставление задержанного.
N.A. Kirdina, G.B. Petrova
PROBLEMS OF LEGAL REGULATION OF THE SUSPECT DETENTION INSTITUTION IN THE CRIMINAL PROCEDURE LEGISLATION OF RUSSIA
Background: the analysis of the criminal procedure legislation shows the imperfection of the institution of detention, and as a result, numerous violations occur in practice. In particular, there is a lack of clarity in determining the moment of actual detention and the associated calculation of the duration of application of this measure, a lack of unity
© Кирдина Наталия Анатольевна, 2020 2
Кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса (Саратовская государственная 2 юридическая академия) °
© Петрова Галина Борисовна, 2020
Кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса (Саратовская государственная юридическая академия)
© Kirdina Nataliya Anatolievna, 2020
Candidate of law, associate Professor, Criminal procedure department (Saratov State Law Academy) © Petrova Galina Borisovna, 2020
Candidate of law, associate Professor, Criminal procedure department (Saratov State Law Academy) 197
of understanding of the legal nature of detention and, as a result, difficulties in using the detention Protocol as a source of evidence. Objective: formation of a theoretical basis for the procedural action for detaining a suspect that is adequate to the legal realities and needs of practice, which will allow developing recommendations for effective legal regulation of the use of this measure. Methodology: general scientific dialectical method, as well as modeling, logical, system-structural and statistical ones, and private scientific methods of cognition were used. Results: the factors influencing violations of the law during detention are identified and measures are proposed to form an effective model of the institution of detention. Conclusions: it is proposed to Supplement Chapter 12 of the Code of Criminal Procedure with a set of rules on the grounds, terms of detention, delivery of the detainee and recording of actual detention, which will contribute to effective legal regulation of detention as a measure of procedural coercion.
Key-words: criminal proceedings, suspect, detention, term of detention, delivery of the detainee.
Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее — УПК РФ), регламентируя меры процессуального принуждения (раздел IV), классифицировал их по главам, закрепив в гл. 12 нормы, регулирующие порядок задержания подозреваемого. Таким образом, законодатель определил место задержания в системе мер процессуального принуждения. При этом лишение конституционного права на свободу и личную неприкосновенность подозреваемого при задержании (даже на достаточно краткий срок путем помещения его под стражу в целях создания условий для проверки его причастности к совершенному преступлению) 8 позволяет отнести задержание к достаточно жестким и агрессивным мерам про-
0
? цессуального принуждения.
3. Задержание подозреваемого (как мера процессуального принуждения) на
| практике применяется достаточно часто. Поэтому вопросы, связанные с правовой
1 регламентацией задержания и практикой применения данного института всегда | находились в центре внимания ученых-процессуалистов и правоприменителей. | Это обусловлено и недостатками правовой регламентации, и тем, что на этапе I реализации права не всегда происходит достижение целей правового регулиро-| вания, которые были заложены в законе. Поэтому повышение эффективности | данного института предполагает адекватность правовых норм и оптимизацию
0 правореализационного механизма.
1 Понятие «задержание» определяет сам законодатель в п. 11 ст. 5 УПК РФ, I под ним понимается мера процессуального принуждения, применяемая орга-| ном дознания, дознавателем, следователем на срок не более 48 часов с момента о фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления.
0 При этом необходимо отметить, что речь идет о задержании как мере процес-§ суального принуждения, одним из признаков которой является возможность
1 ее применения только уполномоченными на то государственными органами и | должностными лицами. Соответственно, ошибочно будет сравнивать процессуальное задержание и задержание лица, совершившего преступление, в рамках нормы ст. 38 УК РФ, которое могут осуществлять иные лица, в том числе пострадавшие от преступления или ставшие его непосредственными очевидцами, или лица, которым стало достоверно известно о его совершении [1, с. 275-285].
В связи с этим вряд ли можно согласиться с мнением о том, что Пленум Вер-198 ховного Суда РФ, дающий расширительное толкование фактического задержа-
ния, входит в противоречие с нормами п. 11 ст. 5, ч. 1 ст. 91, ч. 1 ст. 92 УПК РФ [2, с. 136]. Фактическое задержание осуществляется для того, чтобы захватить лицо подозреваемое в совершении преступления для доставки его в правоохранительные органы в целях решения вопроса о наличии или отсутствии оснований для процессуального задержания, т.е. для принятие уполномоченными на то субъектами решения о задержании подозреваемого. Фактический захват может осуществляться действительно любыми субъектами. И их деятельность не может и не должна быть урегулирована нормами уголовно-процессуального закона. Поэтому УПК РФ, направленный на регулирование уголовно-процессуальной деятельности, оставляет вне рамок своего правого поля этот момент.
Отсюда весьма спорным представляется предложение авторов о закреплении в гл. 12 УПК РФ возможности фактического задержания подозреваемого гражданами, оказавшимися на месте совершения преступления для доставления его органам власти [2, с. 136]. Уголовно-процессуальный закон предназначен для осуществления правового регулирования, посредством которого «...осуществляется государственное управление деятельностью соответствующих государственных органов и должностных лиц по возбуждению уголовного преследования, привлечению и освобождению от уголовной ответственности лиц, совершивших общественно опасные деяния, запрещенные законом.» [3, с. 827].
В этой связи УПК РФ интересует, с точки зрения правового регулирования, момент фактического задержания, регламентированный в п. 15 ст. 5, поскольку именно с этой точки отсчета начинают исчисляться процессуальные сроки задержания и допроса подозреваемого (п. 11 ст. 5, ч. 2 ст. 46 УПК). Поэтому важно, чтобы данный срок был четко зафиксирован в протоколе задержания. Это | необходимо, т.к. только при таком условии обеспечиваются права и законные и интересы личности, попавшей в поле подозрения от необоснованно длительного а лишения свободы. А ограничение права на свободу свыше установленного за- о коном срока задержания влечет освобождение подозреваемого. О
В этом отношении показателен пример, приводимый профессором В.А. Ла- О
п
заревой: «Оперативные работники УВД г. Тольятти задержали Н. 16 сентября а
2005 года в 15 час. 20 мин. Протокол его задержания был составлен 17 сентября |
2005 г. в 18 час., т.е. с нарушением срока предусмотренного ст. 92 УПК РФ. Хода- О
тайство о применении к Н. меры пресечения — заключения под стражу поступило р
в суд 19 сентября в 15 час, т.е. спустя почти 72 часа с момента его фактического |
задержания в качестве подозреваемого. Несмотря на явное нарушение закона, К
прокурор ходатайство следователя поддержал, однако суд справедливо отказал в а
удовлетворении ходатайства в виду указанного выше нарушения, а впоследствии |
отклонил и кассационное представление прокурора» [4, с. 72]. |
Не менее интересен в этом отношении и другой пример. Потерпевшая заявила №
о совершении вымогательства в квартире, где находился К. Квартира с участием 1
3
К. была осмотрена следователем, в 5 ч К. был доставлен в отдел полиции, где ) от него было получено объяснение, а также проведены беседы с оперативными 0 сотрудниками. В отделе полиции К. провел 20 ч, после этого он был препровожден к следователю, который задержал его по подозрению в совершении вымогательства, о чем в 20 ч 20 минут составил соответствующий протокол. Суд первой инстанции, рассмотрев ходатайство следователя, избрал в отношении него меру пресечения в виде заключения под стражу, одновременно отказав в удовлетворении ходатайства К. об освобождении из-под стражи в связи с ис- 199
течением 48 часов с момента фактического задержания. Судом апелляционной инстанции доводы следователя о том, что К. добровольно находился в отделе полиции 15 часов, признаны несостоятельными, решение суда было изменено, в адрес начальника полиции вынесено частное постановление1.
Есть и другая крайность в правоприменительной практике, когда в протоколе задержания не отражается реально время фактического задержания лица. Она заключается в «искусственном» сокращении реального времени путем отображения времени фактического задержания с точностью совпадающего со временем составления протокола задержания [5, с. 142]. Изложенное приводит к выводу о том, что заложенные законом цели правового регулирования в процессе правоприменительной практики не достигаются. Это имеет место, в т.ч. и из-за неправильного толкования правоприменителем нормы ч. 2 ст. 92 УПК РФ, которая требует указывать в протоколе задержания время задержания. В этом отношении УПК Республики Казахстан четче регламентирован, и в п. 2 ч. 2 ст. 131, регулирующей порядок процессуального задержания, указано на необходимость в протоколе задержания зафиксировать время фактического задержания и время доставления. Такой способ правового регулирования, на наш взгляд, будет способствовать повышению эффективности правореализаци-онного процесса и обеспечению прав личности, вовлекаемой в сферу уголовного преследования.
Анализ правоприменительной практики дает основание для точного определения в п. 15 ст. 5 УПК РФ момента фактического задержания, с указанием конкретных уполномоченных на то субъектов. Кроме того необходимо указать, что при фактическом лишении свободы передвижения лица (захвате) гражданами, время фактического задержания исчисляется с момента принятия подозреваемого лицами, правомочными осуществлять фактическое задержание лица по предусмотренным УПК РФ основаниям.
Другая проблема, которую Закон обходит стороной, несоставление протокола задержания в тех случаях, когда фактическое задержание, связанное непосредственно с подозрением в совершении преступления, имело место, но лицо было отпущено до истечения 3-х часов с момента доставления к следователю. Возникает вопрос, как называть данное действие в подобном случае? Очевидно, что фактическое задержание лица по подозрению в совершения преступления — это проявление уголовного преследования. УПК РФ называет лицо подозреваемым уже с момента фактического задержания, формально предоставляя ему право пользоваться помощью защитника. Однако вряд ли можно говорить о данном лице как о подозреваемом, реально наделяемом комплексом прав в уголовном процессе. На практике получается, что неоформленное протоколом лишение лица свободы передвижения, — задержанием не считается. Даже справки, подтверждающие уважительность его отсутствия на работе, опоздания на поезд, самолет и т.д., выдаются по просьбе задерживаемого, исключительно на «договоренной основе». Единого образца подобных справок не существует, поскольку вид данного документа законодательством не предусмотрен. И выдаваемые «бумаги» с вольно изложенными в них основаниями присутствия в правоохранительных
1 См.: Анализ судебной практики разрешения вопросов об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу продлении срока ее действия в 2014 году Верховного Суда Республики Хакасия. Официальный интернет-портал ГАС «Правосудие». URL: https://sudrf.ru/ (дата об-200 ращения 29.08.2020).
органах не отражают действительности, а значит не согласуются с УПК РФ. Поэтому предлагаем ввести на законодательном уровне протокол фактического задержания, в котором будут фиксироваться основания данного действия принудительного характера и указываться основания освобождения фактически задержанного. Следует также разработать справку об освобождении фактически задержанного для проверки причастности к совершению преступления.
В процессуальной литературе вопрос о том, какова природа задержания был и будет оставаться предметом бесконечных научных дискуссий [6, с. 63-67; 8, с. 134-146]. С.Б. Россинский полагает, что задержание подозреваемого имеет многогранную природу и выступает в четырех ипостасях: как мера процессуального принуждения, как процессуальная комбинация, как тактическая операция и как совокупность режимных мероприятий, связанных с помещением в изолятор временного содержания и нахождением подозреваемого под стражей [8, с. 138-140]. При этом продолжая анализировать особенности задержания в более поздних своих работах, С.Б. Россинский полагает, что «точка зрения о задержании подозреваемого как о следственном действии не так уж и беспочвенна ввиду целого ряда обстоятельств, требующих более глубокого осмысления» [9, с. 12].
Не отрицая многогранность правовой природы задержания, С.А. Шейфер, А.А. Тарасов, Н.А. Колоколов поддерживают тезис о том, что задержание подозреваемого является процессуальным действием, в результате которого формируется доказательство в виде протокола задержания, который даже не будучи с формальной, строго юридической точки зрения (п. 5 ч. 2 ст. 74 УПК РФ) протоколом следственного действия как источник доказательств, фиксирует, тем не менее важную доказательственную информацию о месте, времени, основаниях, мотивах задержания и других обстоятельствах, к которым прежде всего относятся обстоятельства, связанные с фактическим задержанием, по сути захватом лица [11, с. 91; 7, с. 11; 13, с. 38-44]. В частности, обстоятельства при которых лицо застигнуто в момент совершения преступления или непосредственно после его совершения (п. 1 ч. 1 ст. 91 УПК РФ), факт обнаружения на подозреваемом или его одежде, при нем или в его жилище явных следов преступления (п. 3 ч. 1 ст. 91 УПК РФ) «могут непосредственно восприниматься должностными лицами, осуществившими задержание, и должны обязательно фиксироваться в протоколе как основания задержания. А это означает, что следователь или дознаватель, обнаружившие эти обстоятельства и зафиксировавшие их в протоколе, осуществили в процессуальной форме познавательную деятельность и получили доказательственную информацию» [11, с. 91]. Нельзя забывать, что зачастую обстоятельства задержания, существующие порой лишь мгновенье, не могут быть зафиксированы с помощью других следственных действий (осмотра, обыска, освидетельствования) [12, с. 65].
Полностью разделяя данную точку зрения, необходимо отметить, что ее подтверждение находит отражение в правоприменительной практике. Так, Верховный Суд РФ неоднократно в ряде своих решений признает допустимым доказательством протокол задержания и содержащиеся в нем сведения как в целом, так и в части личного обыска, сопутствующего задержанию2.
2 См.: Апелляционное Определение Верховного Суда РФ от 22 августа 2019 г. № 208-АПУ19-8. URL: http://vsrf.ru/stor_pdf.php?id=1803960 (дата обращения: 24.08.2020); Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 19 апреля 2019 г. № 56-АПУ19-6сп. URL: http://vsrf.ru/stor_pdf.php?id=1765926 (дата обращения 24.08.2020). 201
А.В. Кудрявцева, освещая проблему исследования доказательств в суде апелляционной инстанции в свете теории следственных (судебных) действия, также признает доказательством протокол задержания, говоря о возможности суда огласить его по собственной инициативе [14, с. 58-70].
Таким образом, большинство авторов и правоприменительная практика относят протокол задержания к источникам доказательств. Но для того, чтобы не приходилось применять «небезупречные как в теоретическом, так и в законодательно-правовом отношении логические приемы и конструкции для обоснования возможности признания за протоколом задержания лица и содержащимися в нем сведениями допустимого доказательства по делу посредством трактовки его как разновидности иного документа (ст. 84 УПК)» [15, с. 56], предлагаем закрепить в ч. 2 ст. 74 УПК РФ протокол задержания в качестве самостоятельного источника доказательств.
В структуре задержания, которое, как правильно заметил С.Б. Россинский, имеет сложный комплексный характер [10, с. 17], помимо фактического задержания, т.е. «захвата», «пленения» лица выделяют такой элемент как доставление задержанного лица [13, с. 38]. При этом уголовно-процессуальный закон России ни понятия, ни срока доставления не регламентирует. Законодательное определение понятия доставления дается в ст. 27.2 КоАП РФ, под которым понимается принудительное препровождение физического лица в соответствующих правоохранительный орган. Кроме того, п. 13 ч. 1 ст. 13 Федерального закона «О полиции»3 под доставлением гражданина понимает его принудительное препровождение в служебное помещение полиции.
Между тем УПК Республики Казахстан, в этом отношении более детален. На законодательном уровне он закрепляет и понятие, и срок, и краткую процедуру доставления. Так, ст. 129 УПК Республики Казахстан [16], под доставлением понимает меру процессуального принуждения, принимаемую на срок не более трех часов в целях выяснения причастности лица к уголовному правонарушению. При подтверждении причастности лица к уголовному правонарушению орган уголовного преследования вправе осуществить задержание, при этом срок доставления включается в общий срок задержания. По окончании срока доставления, лицу немедленно выдается справка о доставлении, за исключением случаев его последующего процессуального задержания (ст. 129 УПК Республики Казахстан).
В этом отношении в УПК РФ в целях устранения правовой неопределенности следовало бы также закрепить норму, регламентирующую понятие и порядок доставления. Что касается сроков доставления, то вряд ли возможно на законодательном уровне закрепить подобный срок, поскольку география территории Российской Федерации достаточно широка. Однако это не означает, что лиц, попавших в поле подозрения можно доставлять бесконечно долго, отнюдь — 48 часовой срок задержания начинает исчисляться с момента фактического задержания, поэтому доставление должно проводиться в максимально короткий, но необходимый и достаточный для этого промежуток времени. Обобщая изложенное, можно предложить внести в УПК РФ новую норму в следующей редакции: «Статья 91.1 Доставление. 1. Доставление — это мера процессуального принуждения, применяемая органом дознания после фактического задержания
3 См.: Федеральный закон от 7 февраля 2011 г. № З-ФЗ «О полиции» (в ред. от 6 февраля 202 2020 г.) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2011. № 7, ст. 900; 2020 г. № 6, ст. 591.
и заключающаяся в принудительном препровождении лица, подозреваемого в совершении преступления, в орган дознания или к следователю в целях проверки причастности лица к совершению преступления. 2. При подтверждении наличия оснований задержания подозреваемого, предусмотренных ст. 91 УПК РФ, орган дознания или следователь вправе осуществить процессуальное задержание в порядке ст. 92 УПК РФ. Доставление должно быть осуществлено в возможно короткий срок. При этом время доставления включается в общий срок задержания. 3. Перед началом доставления лицу, подозреваемому в совершении преступления, разъясняется право пользоваться помощью защитника с момента фактического задержания».
В свете нормы ст. 22 Конституции РФ (ст. 22), согласно которой, каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность, ограничение данного права допускается только по решению суда и при наличии достаточных оснований. В качестве таких оснований должны выступать только доказательства, позволяющие подозревать лицо в совершении преступления. Правовая регламентация основания задержания дается в УПК РФ в ст. 91. Она является традиционной по сравнению с предыдущим предшественником (ст. 122 УПК РСФСР 1960 г.).
По сути, содержание данной нормы не изменилось, однако есть редакционные моменты, на которые стоит обратить внимание. Так, п. 2 ч. 1 ст. 122 УПК РСФСР был представлен следующей нормой: «2) когда очевидцы, в том числе и потерпевшие, прямо укажут на данное лицо, как на совершившее преступление;» Ныне законодатель п. 2 ч. 1 ст. 91 УПК РФ излагает в следующей редакции: «2) когда потерпевшие или очевидцы укажут на данное лицо, как на совершившее преступление». Таким образом, ранее действовавший закон потерпевших относил е к очевидцам. Ныне законодатель их разделил через союз «или». Так кто такие и очевидцы? Данных субъектов в качестве участников уголовного судопроизвод- а ства УПК РФ не использует. Как справедливо отмечает И.А. Ретюнских, ст. 91 о УПК РФ в этом отношении изложена непроцессуальным языком [17, с. 19]. К
«Очевидцы» и «потерпевшие» — термины, которые употребляет УПК РФ в п. 2 о ч. 1 ст. 91, некорректно по отношению к понятию участников уголовного судо- | производства. Кроме того, есть ли на этапе фактического задержания, то есть до в возбуждения уголовного дела такой участник уголовного судопроизводства как о потерпевший? Ответ на этот вопрос дает норма ч. 1 ст. 42 УПК РФ, закрепляющая ю понятие потерпевшего и момент его признания в таковом качестве в уголовном | процессе. Однозначно, что пострадавший от преступления становиться потер- К певшим как участник уголовного судопроизводства только после возбуждения а уголовного дела, когда следователь или дознаватель процессуально оформят об | этом решение путем вынесения соответствующего постановления (ч. 1 ст. 42 УПК и РФ). Однако УПК РФ называет потерпевшими лиц, не обладающих данным про- № цессуальным статусом, неоднократно (например, в ч. 2-4 ст. 20, п. 5 ч. 1 ст. 24). 1
Пострадавшие или иные лица должны лично наблюдать совершение пре- ) ступления (или приготовление, покушение). Как правильно отмечает И.А. Ре- 0 тюнских, словосочетание «прямо укажут» говорит как раз о непосредственном восприятии сотрудником полиции, осуществлявшим фактическое задержание, жеста или слов очевидца [17, с. 19].
Следовательно, можно сделать вывод, что законодатель не вполне корректен при формулировании оснований задержания подозреваемого, используя слова «потерпевшие или очевидцы». Несомненно, понятие «очевидец» используется 203
законодателем в более широком смысле. Им может быть лицо, вовсе не обладающее процессуальным статусом (на этапе возбуждения уголовного дела), либо являющееся свидетелем, потерпевшим, а также подозреваемым, обвиняемым, совершавшим преступление в соучастии. В этой связи предлагаем внести изменения в п. 2 ч. 1 ст. 91 УПК РФ и изложить его в следующей редакции: «когда очевидцы (лица, непосредственно воспринимавшие факт совершения преступления конкретным лицом), прямо укажут на данное лицо как на совершившее преступление;».
Кроме того, на наш взгляд, нуждается в корректировке и другое основание задержания подозреваемого, которое предусмотрено в п. 3 ч. 1 ст. 91 УПК РФ. В частности, представляется, что к ситуации, охватываемой таким основанием как, «когда на этом лице или его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления», можно отнести и нахождение явных следов преступления в транспортном средстве, принадлежащем подозреваемому в совершении преступления, как это сделано, например, в ч. 1 ст. 92 Уголовно-процессуального кодекса Республики Таджикистан4. В этом, безусловно, есть логика. Когда лицо находится в транспортном средстве, в котором имеются следы преступления, то можно считать, что они обнаружены при нем. Но в тех случаях, когда доказательства причастности лица к преступлению — в транспорте, находящемся не при владельце, оснований для его задержания, согласно действующему УПК РФ, не имеется. Однако такая ситуация ничем не отличается от обнаружения следов преступления в жилище лица, куда также может иметь доступ различное количество людей.
Далее, ст. 93 УПК РФ достаточно поверхностно говорит о возможности подвергнуть подозреваемого личному обыску, отсылая при этом к порядку его производства, установленному в ст. 93 УПК РФ. Полагаем, что данная правовая регламентация этого следственного действия, сопровождающего, как правило, задержание, недостаточна. В этой связи стоит обратить внимание законодателя на зарубежный опыт. Так, ст. 132 УПК Республики Казахстан закрепляет незамедлительный срок производства личного обыска, а также основания задержания, под которыми понимает ситуации, когда задержанный имеет при себе оружие, либо предметы, которые могут быть использованы в качестве оружия, или запрещенные к обращению и иные предметы, которые могут быть использованы в доказывании, либо подозреваемый попытается освободиться от доказательств, изобличающих его в совершении преступления, или в иных необходимых случаях [16].
Интересной представляется и норма ч. 5 ст. 133 УПК Республики Казахстан [16], согласно которой если задержание было проведено с существенным нарушением требований УПК, а также в случае отсутствия законных оснований для задержания, данные, полученные в результате следственных действий, произведенных с участием задержанного в ходе либо после незаконного задержания, признаются недопустимыми в качестве доказательств. Подобная норма может быть внесена в ст. 94 УПК РФ и представлена в виде самостоятельной части: «4.1. В случае если задержание было произведено с нарушением требований ст. 91 настоящего Кодекса, а также отсутствовали законные основания для за-
4 См.: Уголовно-процессуальный кодекс Республики Таджикистан. URL: http://continent-online.com/Document/?doc_id=30594304#pos=1253;-14 (дата обращения: 31.08.2020).
держания, сведения, полученные в результате следственных действий с участием задержанного после незаконного задержания, признаются недопустимыми в качестве доказательств».
Подводя итог сказанному, следует отметить, что отраженные в данной статье проблемы правовой регламентации и практики применения УПК РФ, касающиеся процессуального порядка задержания подозреваемого, а также сделанные предложения, определяющие некоторые пути решения данных вопросов, не претендуют на «истину в последней инстанции», лишний раз свидетельствуют о неисчерпаемой актуальности исследованной темы, и будут способствовать эффективности правового регулирования применения данной меры процессуального принуждения.
Библиографический список
1. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» // Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР, РСФСР И РФ по уголовным делам. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2019. 784 с.
2. Францифоров Ю.В., Овчинникова Н.О. Правовая регламентация задержания подозреваемого // Судебная власть и уголовный процесс. 2016. № 1. С. 134-137.
3. Холоденко В.Д. Тема 11. Уголовно-процессуальное право // Юридический энциклопедический словарь / под ред. А.В. Малько. 2-е изд. М.: Проспект, 2016. 1136 с.
4. Лазарева В А. Участие прокурора в уголовном процессе: учебник и практикум для бакалавриата и магистратуры. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2017. 253 с.
5. Петрова Г.Б. Сроки как элемент правового регулирования уголовно- е процессуальной деятельности / под ред. В.М. Корнукова. Саратов: Изд-во ГОУ ВПО и «Саратовская государственная академия права», 2006. 182 с. а
6. Тарасов АА, Шейфер СА. О познавательной сущности задержания подозреваемого т // Юридический вестник Самарского университета. 2017. № 4. С. 63-67. К
7. Тарасов АА. О доказательственном значении протокола задержания // Юриди- Г ческий вестник Самарского университета. 2019. Т. 5. № 1. С. 7-12. д
8. Россинский С.Б. Дискуссия о сущности и правовой природе задержания подо- С зреваемого продолжается // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 6. н С. 134-146. |
9. Россинский СБ. Задержание подозреваемого: конституционно-межотраслевой и подход. М., 2019. 190 с. Ч
10. Россинский С.Б. Дискуссия «Тарасов VS Россинский» о задержании подозревае- К
о
мого: подведение первых итогов // Юридический вестник Самарского университета. а 2019. Т. 5. № 1. С. 13-19. д
ф
11. Шейфер СА. Проблемы развития системы следственных действий в УПК РФ // и Уголовное право. 2002. № 3. С. 91. №
го
12. Шейфер СА. Следственные действия. Система и процессуальная форма. М.: 61 Юрлитинформ, 2001. 208 с. )
13. Колоколов НА. Протокол задержания: источник важной процессуальной ин- 0 формации // Адвокатская практика. 2019. № 2. С. 38-44. 0
14. Кудрявцева А.В. Исследование доказательств в суде апелляционной инстанции в свете теории следственных (судебных) действий познавательного характера // Законы России: опыт, анализ, практика. 2015. № 2. С. 58-70.
15. Ефимичев П.С., Ефимичев С.П. Производство следственных действий (общие положения) // Курс уголовного судопроизводства: учебник: в 3 т. / под ред. В.А. Михайлова. ТМ., 2006. Т. 2: Досудебное и судебное производство. 856 с. 205
16. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан. Алматы: ЮРИСТ, 2019. 356 с.
17. Ретюнских H.A. Об основаниях задержания лица, подозреваемого в совершении преступления // Вестник Уральского юридического института МВД России. 2016. № 1. С. 18-21.
References
1. The resolution of Plenum of the Supreme Court of 27 September 2012 N 19 «About Application by Courts of Legislation on Necessary Defense, and Causing Harm when Apprehending Person, Who Committed the Crime» // the Collection of resolutions of Plenums of the Supreme Courts of the USSR, RSFSR And the Russian Federation on criminal cases. 3-the ed. Rev. and additional Moscow: Prospect, 2019. 784 р.
2. Franciforov Yu.V., Ovchinnikova N.O. Legal Regulation of Detention of a Suspect // Judicial power and criminal process. 2016. No. 1. P. 134-137.
3. Kholodenko V.D. Topic 11. Criminal Procedure Law // Legal encyclopedia / under the editorship of A. V. Malko. 2nd ed. Moscow: Prospect, 2016. 1136 p.
4. Lazareva V.A. Participation of the Prosecutor in Criminal Proceedings: textbook and practice for bachelor's and master's degrees. 3rd ed., reprint. and suppl. M.: Yurait Publishing house, 2017. 253 p.
5. Petrova G.B. Terms as an Element of Legal Regulation of Criminal Procedure / ed. by V.M. Kornukov. Saratov: Publishing house of the Saratov State Academy of Law, 2006. 182 p.
6. Tarasov A.A., Shafer S.A. On the Cognitive Essence of Detention of a Suspect // Legal Bulletin of Samara University. 2017. No. 4. P. 63-67.
7. Tarasov A.A. On the Evidentiary Value of the Detention Protocol // Legal Bulletin g of Samara University. 2019. Vol. 5. No. 1. P. 7-12.
? 8. Rossinsky S.B. Discussion about the Essence and Legal Nature of the Detention of a
я Suspect Continues // Actual problems of Russian law. 2018. No. 6. P. 134-146. ^ 9. Rossinsky S.B. Detaining a Suspect: a Constitutional and Intersectoral Approach.
I Moscow, 2019. 190 p.
I 10. Rossinsky S.B. Discussion «Tarasov VS Rossinsky» about the Detention of a Suspect:
I Summing up the First Results // Legal Bulletin of Samara University. 2019. Volume 5. 1 No. 1. P. 13-19.
£ 11. Shafer S.A. Problems of Development of the System of Investigative Actions in the
1 Criminal Procedure Code of the Russian Federation // Criminal law. 2002. No. 3. P. 91.
2 12. Shafer S.A. Investigative Actions. System and Procedural Form. Moscow, 2001. £ Yurlitinform publishing house, 2001. 208 p.
« 13. Kolokolov NA. Protocol of Detention: a Source of Important Procedural Informa-
| tion // Lawyer's practice. 2019. No. 2. P. 38-44.
I 14. Kudryavtseva A.V. Investigation of Evidence in the Court of Appeal in the Light
'g of the Theory of Investigative (Judicial) Actions of a Cognitive Nature // Laws of Russia: g Experience, Analysis, Practice. 2015. No. 2. P. 58-70.
I 15. Efimichev P.S., Efimichev S.P. Production of Investigative Actions (General Pro-
I visions) // Course of Criminal Proceedings: Textbook: In 3 vols. / ed. V. A. Mikhailov. s Moscow, 2006. Vol. 2: Pre-trial and Judicial Proceedings. 856 p.
" 16. Criminal Procedure Code of the Republic of Kazakhstan. Almaty: LAWYER, 2019.
356 p.
17. Retyunskikh I.A. On the Grounds of Detention of a Person Suspected of Committing a Crime // Bulletin of the Ural law Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2016. No. 1. P. 18-21.
