CC BY
193УДК 342.72; 342.95; 347.77
DOI: 10.37399^п2686-9241.2020.2.126-147
Проблемы правового регулирования отношений в цифровом пространстве
А.Н. Ващекин*, А.В. Дзедзинский**
* ФГБОУВО «Российский государственный университет правосудия», г. Москва, Россия
** Благотворительный Фонд помощи заключенным и их семьям «Русь сидящая», г. Москва, Россия [email protected]; [email protected]
Введение. Эпоха цифровизации ставит перед исследователями задачи систематизации существенных особенностей цифрового пространства, выявления сущности «права на Интернет», допустимости ограничения цифровых прав граждан.
Теоретические основы. Методы. Авторами изучены особенности цифровой среды как специфической имманентной области правового регулирования, доктрина и законодательство ряда стран по теме, определены основы регулирования отношений в цифровом пространстве России. В качестве методов исследования использовались формально-юридический метод, сравнительный анализ, формально-логический и индуктивный методы.
Результаты исследования. Предложены формулировки основных понятий в исследуемой области: цифровое пространство, цифровой регион, цифровая площадка и др. Указаны меры по ликвидации цифровых ям. Рассмотрены основные свойства информационного пространства и его производных. Выявлены коллизии, порождаемые противоречиями в российском законодательстве.
Обсуждение и заключение. Как показало исследование, последние новеллы в законодательстве нарушают принцип баланса интересов, не отвечают требованиям первоочередного соблюдения прав человека и гражданина, противоречат Конституции и международным договорам России. При сопоставлении этих мер с зарубежными аналогами осуществлен поиск их потенциальных недостатков и представлены предложения о возможных направлениях их корректирования с учетом специфических особенностей цифрового пространства.
Ключевые слова: правовое регулирование, глобальная цифровая среда, цифровое право, ограничение права, коллизия
Для цитирования: Ващекин А.Н., Дзедзинский А.В. Проблемы правового регулирования отношений в цифровом пространстве // Правосудие. 2020. Т. 2, № 2. С. 126-147. DOI: 10.37399^п2686-9241.2020.2.126-147
Problems of Legal Regulation in the Digital Space Relations
Andrey N. Vashchekin*, Arthur V. Dzedzinsky**
* Russian State University of Justice, Moscow, Russia
** Charitable Foundation for Assistance to Prisoners and their
Families
For correspondence: [email protected]; [email protected]
Introduction. The era of digitalization sets for researchers the task of systematizing the essential features of digital space, identifying the essence of the "right to the Internet" and the legitimacy of limiting the digital rights of citizens.
Theoretical Basis. Methods. The authors studied the peculiarities of the digital environment as a specific integral area of legal regulation, the doctrine and legislation of several countries on the topic which determines the basis for the regulation of digital space in Russia. The formal legal method, synthesis, analysis, induction and deduction were used as research methods. Results. The wording of the basic concepts in the area under study is proposed: digital space, digital region, digital platform, etc. The measures to eliminate "digital wells" are indicated. The main properties of the information space and its derivatives are considered. The effects of any contradictions in the legislation of the country are shown.
Discussion and Conclusion. As the study showed, the latest innovations in the legislation contravene the principle of the balance of interests, fail to meet the requirements of observing the rights of a person and citizen, and contradict the Constitution and international treaties of Russia. When comparing these measures with their foreign counterparts, a search was made for their potential shortcomings and proposals were presented on possible directions for their correction, taking into account the particular characteristics of digital space.
Keywords: constitutional legal regulation, global digital environment, digital law, restriction of the right, collision
For citation: Vashchekin, A.N. and Dzedzinsky, A.V., 2020. Problems of legal regulation in the digital space relations. Pravosudie = Justice, 2(2), pp. 126-147. DOI: 10.37399/issn2686-9241.2020.2.126-147
Введение
И нформация на протяжении нескольких последних десятилетий является ведущим ресурсом развития цивилизации благодаря ускоряющимся темпам совершенствования компьютерных технологий и средств связи в конце XX - начале XXI в. Внедрение цифровые технологий способствует не только многократному количественному возрастанию объема информационных взаимодействий, но и его структурному усложнению [Борисов, Р.С., 2011, с. 24]. Сформировался новый феномен - глобальная цифровая среда, которая самим своим существованием вызвала трансформацию всех сфер общественные отношений. В первую очередь возрастающие темпы обмена информацией сказались на сокращении затрат на поиск партнеров в коммерции и путей снабжения в логистике [Фешина, С.С. и Славянов, А.С., 2018,
с. 160]. Они породили принципиально новые методики в менеджменте, оптимизировавшие организацию производственных процессов, подбор и подготовку кадров, взаимодействие подразделений внутри предприятий [Косова, Л.Н. и Федосеева, И.В., 2013, с. 65]. Рост объемов оцифрованной информации и скорости ее переработки преобразовали базовые приемы и обеспечили интерактивность финансового рынка [Тропская, С.С., 2018, с. 29]. Параллельная разработка современных математических методов моделирования, в частности в области принятия решений уже не при недостаточных, а при избыточных данных, обострила конкуренцию и изменила представления о прибыльности в экономике [Царькова, Е.В., 2018, с. 17].
Новые экономические условия всегда влекут за собой перемены в социальной организации, которые, в свою очередь, требуют правового закрепления. Цифровые методы вначале проникли в сферу информационного права [Ващекин, А.Н. и Ващекина, И.В., 2017, с. 17]. А далее в полном соответствии с господствующим в передовой юридической науке эволюционным подходом развитие цифровых технологий вызвало смену всей правовой парадигмы [Корнев, В.Н., 2018, с. 65]. Современные фундаментальные юридические подходы отражают трансформацию социума, подтверждая, что информационно-коммуникационные технологии, телематические системы и коммуникации выступают базисом цифрового пространства и влекут за собой становление таких правовых и квазиправовых категорий, как, например, цифровая безопасность и цифровой суверенитет [Терентьева, Л.В., 2018, с. 69]. Как следствие мы действительно можем наблюдать структурные изменения в законодательстве, закрепляющие более высокий уровень информационной открытости взаимодействия экономических субъектов [Ващеки-на, И.В., 2014, с. 43].
Теоретические основы. Методы
В представленной статье исследуется проблема совершенствования правового регулирования цифрового пространства Российской Федерации. В качестве методов исследования использовались формально-юридический метод, сравнительный анализ, формально-логический и индуктивный методы. Важным фактором в процессе исследования авторы видят необходимость поиска компромисса между публичным и частным интересом - одновременно потребностью в пресечении преступлений, совершаемых в рамках информационной среды, и неукоснительным соблюдением основополагающих прав и свобод личности. При нарушении этого компромисса попираются многие абсолютные права человека - например, в некоторых странах нарушается принцип анонимности в Интернете. Во многих странах негласно (а где-то и открыто) производится интегрированный сбор информации о совер-
шении гражданами определенных действий в информационном пространстве, организуется слежка за лицами избранных категорий, нарушается информационная, в том числе и цифровая, безопасность как отдельных индивидов, так и целых государств. Политические элиты ряда стран, опасаясь за сохранность критической инфраструктуры находящихся под их непосредственным управлением государственных учреждений, стремятся стимулировать отечественную промышленность к созданию и выпуску новых технологий, которые могли бы стать достойной альтернативой глобальным ГГ-продуктам, большая часть которых на сегодняшний день имеет зарубежное происхождение.
При этом часто не учитываются некоторые важные особенности цифровой среды, а законодательное регулирование правоотношений в данной области либо не осуществляется, либо производится со значительным «перевесом» запретительных и карательных норм над предупредительными, превентивными [Ниесов, В.А., 2014, с. 131]. Нельзя забывать и о наличии специфического частного континуитета, который фактически связывает физического гражданина и его «цифровую» сущность [Танимов, О.В. и Шевченко, А.Р., 2019, с. 7]. Законодательство во многих странах пока не учитывает специфику категории «цифровое гражданство», реализация которой возможна при регистрации так называемого «цифрового паспорта». Однако постепенно осознается необходимость расширить понимание этой категории, не отождествляя ее только лишь с возможностью хранения основных данных о физическом лице, оплатой штрафов, подачей исков и обращений, т. е. с техническим упрощением документооборота на основе внедрения цифровых технологий [Ващекина, И.В., 2016, с. 24].
Подобные (пока еще ограниченные) вариации цифрового гражданства уже реализованы в ряде государств, в том числе в Эстонии и России (специальный ГО чип и УЭК соответственно)1. Цифровое гражданство в широком смысле представляется значительно более емкой категорией, включающей в себя не только различные учетно-регистрацион-ные данные, предоставляющие, например, возможность дистанционного приобретения имущества, но и своеобразный «цифровой» портрет гражданина, который пишется широкими мазками аккаунтов, социальных сетей, сервисов [Иохин, В.Я. и Мартынчук, О.И., 2006, с. 61]. В каждом конкретном случае содержание «цифрового гражданства» индивидуально, при этом во многих ситуациях существует связь между содержимым аккаунтов гражданина в социальных сетях и его реальными действиями, предпочтениями, взглядами.
Цифровой паспорт (в контексте настоящего исследования понятия цифрового паспорта и цифрового/сетевого гражданства совпадают)
1 URL: http://e-residence.pro
выполняет прежде всего репрезентативную, социализирующую, идентификационную, компенсаторную функции, а наряду с ними - и ряд других. Фактически наличие сетевого гражданства позволяет человеку не только общаться, но и полноценно реализовываться, получать образование, а также заниматься полноценной экономической деятельностью дистанционно [Ершов, В.В. и Ловцов, Д.А., 2007, с. 29]. Наличие учетных записей и аккаунтов, являющихся составными компонентами цифровой среды и ее элементов (о них речь пойдет ниже), позволяет современному гражданину, нередко скрываясь под маской анонимности, высказывать определенные мнения, демонстрировать поддержку политическим движениям, наполнять содержание своих профилей абсолютно любым контентом, становясь в цифровом пространстве тем, кем ему хотелось бы стать в реальной жизни [Tushnet, M., 2015, p. 639]. Цифровое гражданство, подразумевающее наличие персональных сайтов, страниц и аккаунтов, позволяет человеку осваивать, производить и распространять информацию дистанционно, оперативно, целенаправленно и во многих случаях с минимальными ограничениями и искажениями [Косова, Ю.А., 2011, с. 60].
Путем ознакомления с цифровыми паспортами (гражданствами) других пользователей индивид находит ориентиры для своей практической деятельности, в некоторых случаях он предпринимает попытки ассоциировать себя с ними. Становясь попутчиком потоков информации, цифровой гражданин социализируется, получает новые знания и экономические возможности (трудоустройство, кредитование и др.). Возможность дистанционного поиска контактов выполняет компенсаторную функцию, снижая потенциальную угрозу стресса, давая пользователю ощущение приобщенности к глобальной среде, приглушая ощущения отчужденности и одиночества. Содержимое аккаунтов сетевых граждан позволяет другим пользователям идентифицировать их, налаживать общение [Salakhova, V.B., et al., 2017, с. 121].
Конечно, выделение особой категории сетевого гражданства обусловлено специфическими чертами цифровой среды. Поэтому невозможно поставить знак равенства между понятиями «обычного» и цифрового (сетевого) гражданства, так как первое подразумевает правовую связь индивида с конкретным государством, обусловливающую совокупность их взаимных прав и обязанностей, в то время как глобальная цифровая среда, порождающая цифровое гражданство, не налагает на интернет-пользователей тяжелого бремени обязанностей, хотя и предлагает им взамен совокупность формально не закрепленных (как, например, формально не закреплены, но общеприняты RFC - Requests for Comments) цифровых «обычаев» - негласных, но на практике действующих правил поведения в этой среде [Бегларян, М.Е. и Пичкуренко, Е.А., 2014, с. 70]. Отдельные приложения все же налагают некоторые ограниче-
ния, обязывая пользователей при публикации различных материалов, обсуждении определенных событий не употреблять нецензурную брань, не оскорблять других пользователей. Несоблюдение подобных правил и обычаев ведет к отчуждению цифрового гражданина, снижению уровня взаимодействия между ним и другими участниками коммуникации [Ващекин, А.Н. и Шевченко, Д.И., 2018, с. 24]. Между реальным и сетевым гражданством во многих случаях есть корреляция. Например, правовая связь лица с государством в реальном мире, обусловливающая проживание его в определенной стране, может влиять на некоторые действия сетевых граждан в цифровой среде [Терентьева, Л.В., 2010, с. 64].
В качестве примера можно привести согласованные протестные выступления на новостном портале Делфи, выразившие недовольство эстонских сетевых граждан действиями компании SLK, которая, по их мнению, нарушила коммуникации между рядом населенных пунктов в Эстонии. Очевидно, что именно эстонское гражданство в совокупности с постоянным проживанием этих лиц на территории Эстонии обусловило их повышенное внимание к указанной проблеме, что проявилось и в комментировании новости о компании SLK2.
Итак, с одной стороны, цифровой гражданин (если понимать сетевое гражданство в узком смысле, т. е. как id модуль, позволяющий совершать на территории определенной страны различные гражданско-правовые сделки, хранить на носителе данных, выдаваемом государственным органом определенной страны, некоторые сведения о реальном гражданине) связан с определенным государством. С другой стороны, сетевое гражданство как совокупность интернет-порталов, сервисов, цифровых источников информации, т. е. понимаемое в широком смысле, в большинстве случаев является глобальным, интернациональным. При этом в некоторых странах (например, в Иране) индивид может иметь лишь иранское цифровое гражданство вследствие политики крайнего цифрового изоляционизма, проводимой правительством этой страны3. В некоторых государствах из-за отсутствия по экономическим причинам доступа к цифровым продуктам индивиды априори не могут иметь цифрового гражданства. В целом, однако, можно констатировать, что цифровое гражданство в отличие от традиционного (реального) является глобальным. Цифровое гражданство (и в узком, и в широком смыслах) может быть обретено путем наличия доступа к Интернету, регистрации на определенных сервисах. Соответственно, налицо различия в основаниях приобретения традиционного и сетевого видов гражданства.
2 URL: https://hudoc.echr.coe.mt/eng#{"fuПtext":["Y,CASE%o20OF%o20DELFI0/o20AS %2^.%20ЕБГтГА\""], "documentcoИectюшd2":["GRANDCHAMBER","CHAMBER" ],"itemid":["001-155105"]}
3 URL: https://habr.com/ru/company/digital-ecosystems/blog/461019/
Хотя феномен цифрового пространства еще недостаточно изучен в современной науке, в законодательстве ряда стран похожие дефиниции уже используются [Anisimov, A.P., Ryzhenkov, A.J. и Kozhemyakin, D.V., 2015, с. 104]. Представляется возможным определить цифровое пространство как составную часть информационного пространства, возникающую на основе цифровой части информационной среды, условно совпадающую с территориальными границами определенного государства, включающую в себя ряд компонентов, таких как цифровые поля (англ. digital fields), цифровые площадки (англ. digital grounds), имеющую определенные отличительные свойства и признаки (например, многопотоковый характер получения цифровых данных, высокую степень интерактивности, изменчивость). Цифровое пространство базируется на инфраструктуре цифровой среды (базы данных, электронные книги, телематические сети и пр.) и объединяет совокупность цифровых норм, цифровых и социальных практик, отношений между просьюмерами (англ. prosumers), владельцами интернет-сайтов, государством, обитателями различных цифровых пространств, полей, площадок и др. (см. рисунок).
ч
Соотношение между компонентами информационного пространства
Цифровые пространства нескольких государств могут составлять цифровые регионы (англ. information regions). Соответственно, их можно рассматривать как объединенные цифровые пространства нескольких стран, интегрирующие сетевых/реальных граждан ряда государств, придерживающихся сходных или идентичных стандартов, стереотипов поведения в цифровой и/или оффлайн среде, преимущественно пользующихся одними и теми же приложениями, интернет-сайтами, СМИ.
Цифровые поля - структурные элементы цифрового пространства, соответствующие совокупности сетевых/реальных граждан, объединенных общностью цифровых интересов и/или образующих экономическую, возрастную, территориальную или какую-либо другую общность в реальной жизни, испытывающих на себе влияние сходных цифровых и реальных мифов, практик, источников информации (не только электронных) и проецирующих их на реальную и цифровую действительность. Это могут быть, например, жители города, представители какой-либо профессии, подписчики однопорядковых социальных сетей. Активные пользователи определенных цифровых ресурсов обладают сходными интересами, цифровыми «привычками», уровнем образованности и культурного потенциала.
Цифровые площадки - структурные компоненты цифровой среды, включающие в себя малочисленные социальные группы, объединенные совместным бытом и/или интересами, использующие определенные интернет-ресурсы, печатные и иные источники информации.
Заметим, что цифровая среда частично может переходить в негативное состояние, условно называемое цифровой ямой (англ. digital ditch). Это понятие характеризует наличие некоего препятствия для свободного обмена информацией, которое пользователям приходится преодолевать, прикладывая дополнительные усилия и применяя прикладные навыки. Цифровая яма может возникать, например, между государством и сетевыми/реальными гражданами.
Можно вспомнить недавний запрет российских интернет-сервисов на Украине, в результате которого украинских сетевых/реальных граждан попытались «депортировать» из одного цифрового региона в другой. После этого украинская аудитория ряда российских сервисов сократилась более чем на 20 процентов, но многие пользователи остались благодаря VPN и иным техническим средствам4.
Этот факт свидетельствует о том, что при вынужденной и спонтанной смене цифровых полей или регионов недовольство цифровых и реальных граждан, нарушение права людей на информацию может угрожать политической стабильности государства.
4 URL: https://delo.ua/business/tri-mesjaca-bez-vkontakte-333987/
Justice. Vol. 2, no. 2. 2020
Цифровые ямы могут возникать между отдельными реальными/сетевыми гражданами и между сообществами в цифровом пространстве и отражают состояние цифрового или реального конфликта между ними, характеризующееся агрессией, напряженностью и другими эмоциональными проявлениями, возникающее по причине серьезных отличий в возрастном, мировоззренческом и других аспектах. Такие конфликты возникают, например, между членами семьи из-за разницы в миропонимании, близкими друзьями, транслирующими полярные политические ценности, между представителями этнического большинства и иммигрантами, между носителями богатого культурного и образовательного потенциала и малообразованными людьми, между реальными/сетевыми гражданами различных государств в период вооруженного противостояния последних. Для недопущения подобных примеров деструктивного взаимодействия государству в рамках своего информационного (включающего цифровое) пространства имеет смысл увеличивать число площадок диалога между разными информационными регионами, полями и площадками, чему способствует реализация права на доступ в Интернет, внесенного ООН в список неотъемлемых прав личности (2011 г.). Представляется, что мероприятия по обеспечению этого права должны стать одним из направлений социальной политики России.
Противоположное явление - информационный мир (англ. information peace). Этим термином характеризуется состояние продуктивного взаимодействия, сотрудничества в самых разных сферах между отдельными цифровыми/реальными гражданами, площадками, полями, регионами, пространствами.
В качестве примера можно привести практику взаимодействия норвежских государственных органов (особенно полиции) с цифровыми/реальными гражданами этой страны5.
Теперь рассмотрим основные свойства цифрового пространства и его производных. Можно утверждать, что цифровое пространство имеет ряд специфических особенностей. Среди них наиболее важными (в контексте нашего исследования) кажутся такие, как фрагментированный характер цифровой культуры, быстрая приспосабливаемость сетевых граждан к блокировке правительством некоторых ресурсов, повышенный уровень агрессии многих субъектов цифровых пространств/полей и др., повышение уровня зависимости сетевых граждан от своего информационного (цифрового) пространства/поля и/или привычной площадки.
Это наблюдение приводит нас к проблеме осуществления правового регулирования в исследуемой сфере. Многие государства, не желая более мириться со статусом наблюдателя, перешли к активной циф-
5 URL: https://eurasialaw.ru/nashi-rubriki/politsiya-gosudarstv-mira/politsiya-ko rolevstva-norvegiya
ровой политике, стремясь не только установить «общие правила игры» на собственных информационных полях, пресечь нарушения прав на интеллектуальную и другие виды собственности, но и «зарегулировать» Интернет путем создания специализированных надзорных органов, борьбы с анонимностью и пр. [Scott, C., Cafaggi, F. and Senden, L., 2011, с. 187]. При этом большинство государств, проецируя на цифровое пространство и его компоненты апробированные в других сферах общественных отношений методы правового регулирования, не учитывают крайне ограниченный потенциал перераспределения цифровых ресурсов [Ахмадеев, Р.Г. и Косов, М.Е., 2017, с. 12].
В социальной сфере государства выполняют свои позитивные обязанности по распределению различных благ (пенсий, пособий и др.). В цифровом пространстве законодательство большинства развитых стран возлагает непосредственно на государства гарантированное выполнение прав и свобод личности в этой сфере, таких как невмешательство в свободу слова и самовыражения (кроме установленных случаев), императивный запрет на недифференцированный сбор информации без согласия пользователей, уважение права на тайну переписки [Ващекина, И.В. и Ващекин, А.Н., 2018, с. 63].
В России право человека и гражданина на информацию впервые было закреплено в Декларации прав и свобод человека и гражданина6 (1991 г.). Согласно ч. 2 ст. 13 Декларации каждый имеет право искать, получать и свободно распространять информацию. Ограничения этого права могут устанавливаться законом только в целях охраны личной, семейной, профессиональной, коммерческой и государственной тайны, а также нравственности [Погорелова, М.А., 2009, с. 382]. Этот вектор развития правового регулирования в информационном пространстве России задала Конституция государства, провозгласив человека, его права и свободы высшей ценностью (ст. 2), установив запрет на хранение, использование и распространение информации без согласия лица, признав его право на личную и семейную тайну, тайну переписки, телефонных переговоров и пр. Намеченное направление продолжил и Указ Президента Российской Федерации «О дополнительных гарантиях прав граждан на информацию»7 (1993 г.). Этот нормативный правовой акт выдвигал Закон Российской Федерации «О праве на информацию»8 в
6 Декларация прав и свобод человека и гражданина: принята Постановлением Верховного Совета РСФСР от 22 ноября 1991 г. № 1920-1 «О Декларации прав и свобод человека и гражданина» // Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1991. № 52. Ст. 1865.
7 Указ Президента Российской Федерации от 31 декабря 1993 г. № 2334 «О дополнительных гарантиях прав граждан на информацию» // Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации. 1994. № 2. Ст. 74; 1997. № 3. Ст. 367; 2000. № 36. Ст. 3636.
8 Неоднократные законодательные инициативы успехом не увенчались.
качестве приоритетной законодательной инициативы, признавал необходимость доступности для граждан информации, представляющей общественный интерес. Указ содержал норму о создании условий для обеспечения граждан страны зарубежными информационными продуктами.
Сходный вектор имеют и международно-правовые акты - такие, как Конвенция СНГ о правах и основных свободах человека (1998 г.), Окинавская хартия Глобального информационного общества (2000 г.). В частности, в ст. 9 Конвенции закреплено право на уважение личной и семейной тайны, в ст. 2 и 3 Хартии закреплены нормы, содержащие положения о праве каждого человека на использование благ современного информационного общества и о необходимости активного международного сотрудничества в данной сфере.
Что касается внутреннего законодательства, то в дополнение к упомянутым в России приняты федеральные законы «О связи»9 и «Об информации, информационных технологиях и о защите информации»10 (2003 г. и 2006 г. соответственно). В статье 1 Федерального закона «О связи» декларируется защита интересов пользователей и хозяйствующих субъектов. В статье 2 Федерального закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» свобода поиска, получения, передачи, производства и распространения информации утверждена как один из принципов правового регулирования отношений в сфере информации, информационных технологий и защиты информации, т. е. стала складываться полноценная взаимосвязанная система регулирования в инфосфере [Ловцов, Д.А., 2016, с. 46].
В марте 2019 г. в Гражданском кодексе Российской Федерации были определены цифровые права11. При этом анализ дальнейшей эволюции российского законодательства показывает перемены в самих принципах правового регулирования отношений в информационном пространстве [Черных, А.М., 2018, с. 50]. В частности, изменения в Федеральном законе «О связи»» (2017 г.) возложили обязанности осуществления проверки сведений об абоненте на оператора связи и закрепили его обязанность прекратить при поступлении соответствующего запроса от органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, оказание услуг связи абоненту в случае неподтверждения в течение
Федеральный закон от 7 июля 2003 г. № 126-ФЗ «О связи». Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации». Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
Федеральный закон от 18 марта 2019 г. № 34-Ф3 «О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации». Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
9
0
15 суток персональных данных фактических пользователей, указанных в абонентских договорах.
Были внесены изменения и в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», закрепляющие обязанность организатора распространения информации в сети Интернет осуществлять идентификацию пользователей по абонентскому номеру оператора подвижной радиотелефонной связи. Эти нововведения вызвали многочисленные правовые коллизии. Так, изменения в Федеральном законе «О связи» не способствуют защите интересов пользователей, т. е. противоречат самой цели Закона (ст. 1), а также не коррелируют со ст. 2 Конституции Российской Федерации, подменяя понятие «права и свободы человека» публично-правовым интересом государства, и со ст. 23 Конституции. Они вступают в конфликт с нормами международно-правовых актов (ст. 3 Окинавской хартии). Кроме того, фактически бессрочное лишение права на информацию при несоответствии фактических данных пользователя сведениям, указанным в абонентском договоре, не соответствует принципу баланса интересов, устраняя такого гражданина из информационной среды, несмотря на огромную значимость последней для нормального функционирования современной личности. Законодатель тем самым ограничивает гражданина в праве на труд и на доступ к культурным и информационным благам.
В результате в России были заблокированы крупнейшие международные сервисы Linkedln Wechat, Blackberry Messenger, онлайн-рации Zello; причиной послужил отказ их владельцев предоставить Роскомнадзору сведения, необходимые для внесения их в реестр ОРИ12.
Остается надеяться на принципы разумности и пропорциональности, с опорой на которые современные отечественные судебные органы и Роскомнадзор (несмотря на отсутствие у него полномочий по осуществлению правосудия) смогут избежать в дальнейшем принятия нелепых решений [Исполинов, А.С., 2017, с. 50]. На одной чаше весов оказались основополагающие права и свободы человека (ст. 2, 23, 24, 29 Конституции России), а на другой - предполагаемые цели: борьба с терроризмом, обеспечение государственной безопасности и формальные предписания закона. Заметим, что принцип приоритета прав и свобод человека признан на высшем, конституционном уровне: ст. 2 Конституции не допускает, в отличие от ряда других положений, каких-либо изъятий при его осуществлении. Поэтому мы приходим к выводу, что в данном случае имеет место незаконная блокировка серви-
12 URL: https://meduza.io/news/2016/11/17/v-rossii-zablokirovali-linkedin, https: //vc.ru/flood/23643-rkn-wechat-block, https://www.vedomosti.ru/technology/ articles/2017/05/03/688439-roskomnadzor-zablokiroval, https://www.svoboda. org/a/29120937.html
сов, решение о применении которой не соответствует критерию пропорциональности. К тому же со стороны владельцев данных сервисов и их пользователей отсутствуют нарушение общественной нравственности, покушение на основы конституционного строя, попирание прав и свобод других лиц.
Для сравнения приведем несколько дел.
Верховный Суд Израиля, несмотря на наличие в этой стране перманентной террористической угрозы, полагает, что возможное совершение правонарушений, посягательств на общественную безопасность не может приводиться в качестве аргумента для попирания основных прав и свобод человека13. Правоохранительные органы в данном случае должны для обеспечения общественной безопасности, предотвращения актов терроризма опираться на меры превентивного характера.
При решении дела гражданина Дмитриевского (Dmitriyevskiy v. Russia) Европейский Суд по правам человека отметил, что Россия действительно столкнулась с необходимостью борьбы с терроризмом в Чечне, однако ограничения права на свободу выражения мнений под таким предлогом являются неправомерными14.
В случае с блокировкой Blackberry Messenger и Zello судебные органы не учли, помимо прочего, тот факт, что без наличия беспрепятственного доступа к данному ресурсу владельцы смартфонов этого бренда не смогут с надлежащей эффективностью и по своему усмотрению использовать свой девайс, что нарушает положения п. 2 ст. 35 Конституции России. В случае с блокировкой онлайн-рации Zello, использовавшейся, по данным Роскомсво-боды, бастовавшими дальнобойщиками в качестве средства связи, судебные органы фактически допустили нарушение целого ряда конституционных прав и свобод.
Да и технически, как указывалось выше, подобные блокировки не могут быть осуществлены в полном объеме, что лишний раз указывает на неэффективность проецирования традиционных методов правового регулирования на цифровое пространство отдельно взятой страны.
В Китае, например, власти, заблокировавшие большинство западных сервисов, не решились на блокировку браузера Safari из-за его исключительной важности для адекватного функционирования популярных в этой стране девайсов Apple15.
Кроме того, право может играть и деструктивную роль политического инструмента, выступая средством создания угрозы для деятельности таких компаний, как WhatsApp, Facebook, Messenger, Viber и Telegram.
13 URL: https://supreme.court.gov.il/sites/en/Pages/Community.aspx
14 ECtHR. Dmitriyevskiy v. Russia. § 87-88, 116-118.
15 URL: https://vc.ru/future/37403-za-stenoy-kak-kitayskiy-internet-razvivaetsya-posle-blokirovok-inostrannyh-servisov
Подобный подход недопустим для демократического правового государства и нарушает не только права и свободы человека, но и принцип равенства положения хозяйствующих субъектов, осуществляющих свою деятельность в цифровом пространстве.
Результаты исследования
Государства, предпочитающие авторитарные методы регулирования отношений в собственном цифровом пространстве (Китай, Саудовская Аравия, Иран и др.), шагая вместе с цифровыми гражданами к краю цифровой ямы, фактически провоцируют холодную войну между сетевыми гражданами и специализированными государственными органами, заведомо становясь аутсайдером такого конфликта, косвенно порождая популяризацию образа хакера. Современные технические средства и ежегодный многократно растущий объем обмена информацией практически не оставляют государству шансов одержать победу в этом противостоянии [Федосеев, С.В., 2018, с. 53].
В связи с этим весьма примечательным документом является Экспертное заключение рабочей группы федерального уровня по результатам рассмотрения общественной инициативы об отмене так называемого «Закона Яровой». Эксперты группы, выдвигая аргументы против отмены Закона, отмечают проблему противодействия международному терроризму, использования террористическими организациям цифровых технологий и средств. Они же упоминают и действующую в настоящее время Директиву ЕС (2006 г.) о хранении данных, полученных или обработанных в связи с предоставлением общественно доступных услуг электронных коммуникаций или публичных сетей связи, которой установлено требование хранить в течение не менее чем шести месяцев сведения о фактах приема, передачи, доставки или обработки информации. При этом члены экспертной группы не учли факт признания данной Директивы неконституционной конституционными судами Германии, Италии ряда других стран, а также принятия в большинстве зарубежных стран модели, прямо ей противоречащей [Hoofnagle, C.J., Sloot, B. van der and Borgesius, F.Z., 2019, p. 90].
Правоохранительным органам, в компетенцию которых входит обеспечение информационной безопасности Российской Федерации, следовало бы вначале разработать ряд превентивных мер по борьбе с терроризмом и только при неэффективности этих мер инициировать законодательные новеллы, в столь значительной степени ограничивающие основные права и свободы человека. Предположения экспертов о развитии отечественных цифровых продуктов также вряд ли можно назвать обоснованными, учитывая рост хозяйственных издержек по причине увеличения объемов трафика. Фактически экспертное заключение рекомендует проводить недифференцированный сбор информации о
цифровых действиях неограниченной категории лиц, что является несоразмерным ограничением цифровых прав граждан, не говоря уже о материальном ущербе, нанесенном операторам связи.
Обсуждение и заключение
Подводя итоги, отметим, что направление развития конституционно-правового регулирования в исследуемой сфере пока остается малоэффективным. Представляется необходимым устранить возможные правовые коллизии, учесть особенности объекта правового регулирования в данной сфере и важность права на информацию для современной личности. Вместе с тем в развитии законодательства следует учитывать сложившиеся принципы правового регулирования в данной сфере, делегирование интернет-сообществу полномочий по саморегуляции цифровых отношений, установление правовых основ международного сотрудничества в сфере информационного взаимодействия, правовое и техническое содействие возможному формированию цифрового региона в границах СНГ.
На последнем положении следует остановиться особо. Учитывая степень эффективности и агрессивности политики американской цифровой экспансии, весь мир в скором будущем может превратиться в интегрированный цифровой регион под эгидой США. Применительно к России можно говорить о возникновении некоторых правовых (Конвенция Содружества СНГ о правах и свободах человека, активное совместное экономическое взаимодействие, в том числе и в технологической сфере) и информационных основ создания информационного региона СНГ с главенствующей ролью Российской Федерации. Эта задача реально выполнима, и на ней следовало бы сосредоточить усилия.
В качестве других неотложных задач укажем на необходимость законодательного закрепления понятия «Интернет», разработки федерального закона о регулировании оборота криптовалют.
Представляется целесообразным введение понятия «цифровой проступок», предусматривающего отсутствие уголовного наказания за мелкие правонарушения, совершенные в цифровом пространстве. Это будет способствовать снижению интенсивности уголовного преследования (по данным правозащитной организации «Международная Агора», в России уголовному преследованию за подобные правонарушения подверглись сотни человек, в том числе за 2018 г. к реальному лишению свободы осудили как минимум 19 пользователей ВКонтакте, по 2 пользователя YouTube и Telegram и по 1 - Facebook и «Одноклассников»16).
16 URL: https://www.agora.legal/articles/Doklad-Mezhdunarodnoi-Agory-"Svoboda-interneta-2018-delegirovanie-repressiy"/18
Следует отказаться от практики введения императивных запретов. Цифровые технологии в практической деятельности правоохранительных органов эффективно использовать с учетом опыта работы Норвежского совета и других научно-консультативных учреждений, функционирующих в европейских странах.
Необходимыми представляются отмена антиконституционных правовых норм, а также повышение качества подготовки законопроектов. При осуществлении законопроектной деятельности нужно учесть специфические особенности цифрового пространства, сделать акцент на установлении основных норм взаимодействия цифровых субъектов, ликвидации цифровой ямы между многими сетевыми гражданами и государством, обеспечивая при этом законодательно защиту информации, критически важной для безопасности государства [Белин, А.В. и Ващекин, А.Н., 2019, с. 36].
Учитывая глобальный характер многих проблем, возникающих в информационной сфере, полезное воздействие на их решение может оказать активизация международного сотрудничества. Регулирующие меры, направленные на обеспечение безопасности критически важной инфраструктуры государства, мониторинг, пресечение преступлений и других противоправных деяний, с сохранением условий для комфортного взаимодействия различных субъектов цифрового пространства должны стать фундаментом цифрового суверенитета Российской Федерации. Развитие законодательства в числе других задач должно иметь целью решение насущных проблем реальных и цифровых граждан, недопущение попыток отрезать их от привычных информационных потоков и навязать чуждые им источники информации. В случае успешного продвижения в этом направлении правовое регулирование цифрового пространства станет антропоцентричным и более сбалансированным. При разрешении судебных споров, касающихся цифровых технологий, необходимо проводить консультации с профильными техническими специалистами, ибо работники судебных органов, осознавая проблему в целом, часто не могут в полной мере учитывать специфику цифровых технологий. Важнейшим направлением в связи с этим является подготовка квалифицированных кадров в исследуемой области, которая осознана уже давно, но реализуется в недостаточной степени. Практическое решение этой проблемы позволит обеспечить успешный поворот юридического образования в информационной области в прикладном направлении.
Список использованной литературы
Ахмадеев Р.Г., Косов М.Е. Интеграционные проекты при управлении социальными процессами в международном предпринима-
тельстве // Мировая экономика: проблемы безопасности. 2017. № 3. С. 12-15.
Бегларян М.Е., Пичкуренко Е.А. Проблемы формирования информационно-правового пространства России // Экономика. Право. Печать. Вестник КСЭИ. 2014. № 3-4. С. 68-73.
Белин А.В., Ващекин А.Н. О проблеме дифференциации коммерческой, служебной и иной охраняемой законом тайны // Российское правосудие. 2019. № 6. С. 32-41.
Борисов Р.С. Аппаратно-ориентированная модель взаимодействия открытых систем // Электротехнические и информационные комплексы и системы. 2011. Т. 7. № 1. С. 21-25. Ващекин А.Н., Ващекина И.В. Информационное право: прикладные задачи и математические методы // Информационное право. 2017. № 3. С. 17-21.
Ващекин А.Н., Шевченко Д.И. Обмен информацией в профессиональной деятельности юриста: исследование особенностей коммуникативной деятельности // Правовая информатика. 2018. № 1. С. 23-31.
Ващекина И.В. О распространении технологий электронного документооборота в Российской Федерации // Инновационное развитие Российской экономики: IX Междунар. науч.-практ. конф. / Мин-во образ. и науки Российской Федерации, Российский экон. ун-т им. Г.В. Плеханова, Российский гуманит. науч. фонд. М. : 2016. С. 24-26.
Ващекина И.В. Федеральный закон «О потребительском кредите (займе)»: новый уровень информационных отношений между кредитором и заемщиком // Вестник Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова. 2014. № 11. С. 39-47. Ващекина И.В., Ващекин А.Н. Применение риск-ориентированного подхода при организации противодействия отмыванию нелегальных доходов в российской практике // Наука и практика. 2018. № 3. С. 61-69.
Ершов В.В., Ловцов Д.А. Концепция непрерывной информационной подготовки юриста // Информационное право. 2007. № 3. С. 29-34. Иохин В.Я., Мартынчук О.И. О некоторых аспектах процесса постиндустриализации // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2006. № 3. С. 60-63. Исполинов А.С. Приоритет права Европейского Союза и национальная конституционная идентичность в решениях суда ЕС и конституционных судов государств - членов ЕС // Сравнительное конституционное обозрение. 2017. № 4 (119). С. 47-68.
Корнев В.Н. Эволюция доктрины принципов права в отечественной юридической науке // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2018. № 1. С. 64-70. Косова Л.Н., Федосеева И.В. Управление бизнес-процессами, конкурентные преимущества полиграфических организаций в условиях вызова современного информационного рынка // Полиграфист. В помощь руководителю и главному бухгалтеру. 2013. № 2. С. 62-68.
Косова Ю. А. Классификация искажений информации в бизнес-процессах и методика их устранения // Экономический анализ: теория и практика. 2011. № 28. С. 58-64.
Ловцов Д.А. Системология правового регулирования информационных отношений в инфосфере : моногр. М. : РГУП, 2016. 316 с. Ниесов В.А. Систематизация законодательства в сфере защиты информации судопроизводства // Проблемы информационной безопасности. Компьютерные системы. 2014. № 4. С. 126-132. Погорелова М.А. Конституционное право граждан на информацию в Российской Федерации: проблемы правового регулирования и реализации // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. 2009. № 12 (80). С. 382-386. Танимов О.В., Шевченко А.Р. Цифровое право: основные сущностные аспекты // Российская юстиция. 2019. № 10. С. 6-9. Терентьева Л.В. Понятие киберпространства и очерчивание его территориальных контуров // Правовая информатика. 2018. № 4. С. 66-71.
Терентьева Л.В. Сетевое пространство и государственные границы: вопросы юрисдикции в сети Интернет // Право: Журнал Высшей школы экономики. 2010. № 1. С. 63-68.
Тропская С.С. Финансовый рынок в условиях развития цифровой экономики (финансово-правовой аспект) // Финансовое право. 2018. № 8. С. 28-33.
Федосеев С.В. Применение современных технологий больших данных в правовой сфере // Правовая информатика. 2018. № 4. С. 50-58.
Фешина С.С., Славянов А.С. Цифровизация экономики: проблемы и последствия // Экономика и управление: проблемы, решения. 2018. Т. 7, № 5. С. 159-163.
Царькова Е.В. Оптимизация «цифровой» экономики: анализ чувствительности и информационной неопределенности // Правовая информатика. 2018. № 3. С. 16-24.
Черных А.М. Основные направления интеграции федеральных государственных информационных систем и пространственных данных // Правовая информатика. 2018. № 2. С. 47-56. Anisimov A.P., Ryzhenkov A.J., Kozhemyakin D.V. Theory and practice of protection of personal names in the domain space or "renewed" cybersquatting (in terms of the states of Eastern Europe) // Information & Communications Technology Law. 2015. Vol. 24, issue 1. P. 104-117.
Hoofnagle C.J., Sloot B. van der, Borgesius F.Z. The European Union general data protection regulation: what it is and what it means // Information & Communications Technology Law. 2019. Vol. 28, No. 1. P. 65-98.
Salakhova V.B., Tkhugo M.M., Salamova L.F., Polevaya M.V., Pozharskaya E.L. Integration Resources of the personality in the context of human existence mods // Man in India. 2017. T. 97. No. 9. C. 121-130.
Scott C., Cafaggi F., Senden L. The conceptual and constitutional challenge of transnational private regulation // Journal of Law and Society. 2011. Vol. 38, issue 3. P. 181-188.
Tushnet M. Peasants with pitchforks, and toilers with Twitter: Constitutional revolutions and the constituent power // International Journal of Constitutional Law. 2015. Vol. 13, issue 3. P. 639-654.
References
Akhmadeev, R.G. and Kosov, M.E., 2017. Integration projects in the management of social processes in international entrepreneurship. Mrovaya ehkonomika: problemy bezopasnosti = [World Economy: Security Problems], 3, pp. 12-15. (In Russ.)
Anisimov, A.P., Ryzhenkov, A.J. and Kozhemyakin, D.V., 2015. Theory and practice of protection of personal names in the domain space or "renewed" cybersquatting (in terms of the states of Eastern Europe). Information & Communications Technology Law, 24(1), pp. 104117. (In Eng.)
Beglaryan, M.E. and Pichkurenko, E.A., 2014. [Problems of formation of information and legal space of Russia]. Ehkonomika. Pravo. Pechat'. Vestnik KSEI = [Economy. Right. Print. Bulletin of the KSEI], 3-4, pp. 68-73. (In Russ.)
Belin, A.V. and Vashchekin, A.N., 2019. On the problem of differentiation of commercial, official and other secrets protected by law. Rossiyskoye pravosudiye = [Russian Justice], 6, pp. 32-41. (In Russ.)
Borisov, R.S., 2011. [Hardware-oriented model of interaction of open systems]. Elektrotekhnicheskiye i informatsionnyye kompleksy i siste-my = [Electrotechnical and Information Complexes and Systems], 7(1), pp. 21-25. (In Russ.)
Chernykh, A.M., 2018. [The Basic direction of integration of Federal state information systems and spatial data]. Pravovaya informatika = [Legal Informatics], 2, pp. 47-56. (In Russ.)
Ershov, V.V. and Lovtsov, D.A., 2007. Concept of continuous information training of a lawyer. Informacionnoe pravo = [Information Law], 3, pp. 29-34. (In Russ.)
Fedoseev, S.V., 2018. Application of modern big data technologies in the legal sphere. Pravovaya informatika = [Legal Informatics], 4, pp. 50-58. (In Russ.)
Feshina, S.S. and Slavyanov, A.S., 2018. Digitalization of the economy: problems and consequences. Ehkonomika i upravlenie: problemy, resheniya = [Economics and Management: Problems, Solutions], 7(5), pp. 159-163. (In Russ.)
Hoofnagle, C.J., Sloot, B. van der and Borgesius, F.Z., 2019. The European Union general data protection regulation: what it is and what it means. Information & Communications Technology Law, 28(1), pp. 65-98. (In Eng.)
Iokhin, V.Ya. and Martynchuk, O.I., 2006. On some aspects of the process of post-industrialization. Ehkonomicheskij vestnik Rostovsko-go gosudarstvennogo universiteta = [On Some Aspects of the Process of Post-industrialization], 3, pp. 60-63. (In Russ.) Ispolinov, A.S., 2017. Prioritet prava Evropejskogo soyuza i nacio-nal'naya konstitucionnaya identichnost' v resheniyah suda ES i kon-stitucionnyh sudov gosudarstv - chlenov ES. Sravnitel'noe konsti-tucionnoe obozrenie = [Comparative Constitutional Review], 4, pp. 4768. (In Russ.)
Kornev, V.N., 2018. Evolution of the doctrine of principles of law in the Russian legal science. Yuridicheskaya nauka i praktika: Vestnik Nizhegorodskoj akademii MVD Rossii = [Legal Science and Practice: Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia], 1, pp. 64-70. (In Russ.)
Kosova, L.N. and Fedoseeva, I.V., 2013. Business process management, competitive advantages of printing organizations in the context of the challenge of the modern information market. Poligrafist V po-moshch' rukovoditelyu i glavnomu buhgalteru = [Polygraphist. To Help the Manager and Chief Accountant], 2, pp. 62-68. (In Russ.) Kosova, Yu.A., 2011. [Classification of information distortions in business processes and methods of their elimination]. Ekonomicheskij
analiz: teoriya i praktika = [Economic Analysis: Theory and Practice], 28, pp. 58-64. (In Russ.)
Lovtsov, D.A., 2016. Sistemologiyapravovogo regulirovaniya informat-sionnykh otnosheniy v infosfere = [Systemology of legal regulation of information relations in the Infosphere]. Monograph. Moscow: RGUP. (In Russ.)
Niesov, V.A., 2014. Systematization of legislation in the sphere of protection of information procedure. Problemy informacionnoj bezopasno-sti. Komp'yuternye sistemy = [Problems of Information Security. Computer System], 4, pp. 126-132. (In Russ.)
Pogorelova, M.A., 2009. Constitutional right of citizens to information in the Russian Federation: problems of legal regulation and implementation. Vestnik Tambovskogo universiteta. Ser.: Gumanitarnye nauki = [Bulletin of Tambov University. Series: Humanities], 12, pp. 382-386. (In Russ.)
Salakhova, V.B., Tkhugo, M.M., Salamova, L.F., et al., 2017. Integration Resources of the personality in the context of human existence mods. Man in India, 97(9), pp. 121-130. (In Eng.) Scott, C., Cafaggi, F. and Senden, L., 2011. The conceptual and constitutional challenge of transnational private regulation. Journal of Law and Society, 38(3), pp. 181-188. (In Eng.)
Tanimov, O.V. and Shevchenko, A.R., 2019. Digital right: the main essential aspects. Rossiyskaya yustitsiya = [Russian Justice], 10, pp. 6-9. (In Russ.)
Terent'eva, L.V., 2010. Networked space and state borders: issues of jurisprudence on the Internet. Pravo: Zhurnal Vysshej shkoly ehkonomiki = Law: Journal of the Higher School of Economics, 1, pp. 63-68. (In Russ.) Terent'eva, L.V., 2018. The concept of cyberspace and the delineation of its territorial contours. Pravovaya informatika = [Legal Informatics], 4, pp. 66-71. (In Russ.)
Tropskaya, S.S., 2018. Financial market in the conditions of digital economy development (financial and legal aspect). Finansovoe pravo = [Financial Law], 8, pp. 28-33. (In Russ.)
Tushnet, M., 2015. Peasants with pitchforks, and toilers with Twitter: Constitutional revolutions and the constituent power. International Journal of Constitutional Law, 13(3), pp. 639-654. (In Eng.)
Tzarkova, E.V., 2018. Optimization of the "digital" economy: analysis of sensitivity and information uncertainty. Pravovaya informatika = [Legal Informatics], 3, pp. 16-24. (In Russ.)
Vashchekina, I.V., 2016. About the distribution of technologies of electronic document circulation in the Russian Federation. Innova-
npaBocygue. TOM 2, № 2. 2020
cionnoe razvitie rossijskoj ehkonomiki: IX Mezhdunar. nauch.-prakt. konf = [The Innovative development of the Russian economy. IX international scientific and practical conference]. Moscow. Pp. 24-26. (In Russ.)
Vashchekina, I.V., 2014. The Federal law "On consumer credit (loan)": a new level of information relations between the creditor and the borrower. Vestnik Rossiyskogo ekonomicheskogo universiteta imeny G.V. Plekhanova = [Bulletin of Plekhanov Russian University of Economics], 11, pp. 39-47. (In Russ.)
Vashchekin, A.N. and Shevchenko, D.I., 2018. Information exchange in the professional activity of a lawyer: research of the features of communicative activity. Pravovaya informatika = [Legal Informatics], 1, pp. 23-31. (In Russ.)
Vashchekin, A.N. and Vashchekina, I.V., 2017. Information law: applied problems and mathematical methods. Informacionnoe pravo = [Information Law], 3, pp. 17-21. (In Russ.)
Vashchekina, I.V. and Vashchekin, A.N., 2018. Application of a risk-based approach in the organization of anti-money laundering in the Russian practice. Nauka i praktika = [Science and Practice], 3, pp. 6169. (In Russ.)
Информация об авторах / Information about the authors:
Ващекин Андрей Николаевич, профессор кафедры информационного права, информатики и математики ФГБОУВО «Российский государственный университет правосудия» (117418, Россия, г. Москва, ул. Новочерёмушкинская, д. 69), кандидат экономических наук, доцент [Andrey N. Vashchekin, Professor of Information Law, Informatics and Mathematics Department, Russian State University of Justice (69 No-vocheryomushkinskaya St., Moscow, 117418, Russia), Cand. Sci. (Economy), Associate Professor]. E-mail: [email protected]
Дзедзинский Артур Вячеславович, юрист благотворительного Фонда помошц заключенным и их семьям «Русь сидящая» (129323, Россия, г. Москва, пр-д Серебрякова, д. 3, помещ. 3) [Arthur V. Dzedzin-sky, Lawyer of Charitable Foundation for Assistance to Prisoners and their amilies (3, room 3 Serebryakova St., Moscow, 129323, Russia)]. E-mail: [email protected]
