CC BY
122
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. № 2
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ПЕРЕВОДА
С.Г. Тер-Минасова
ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА: MISSION IMPOSSIBLE?
В статье рассматриваются следующие вопросы: различные взгляды на взаимоотношения автора и переводчика в разных видах переводов, примерная классификация трудностей, собственно языковых и внеязыковых, с которыми сталкивается переводчик. Особое внимание уделяется социокультурному аспекту проблемы.
Ключевые слова: автор, переводчик, язык, культура, художественный и научный перевод, трудности очевидные и скрытые.
The main issues of the paper can be summed up as follows: various views on the relationship between the author and the translator in various types of translation; classification of difficulties encountered by translators: linguistic and extra-linguistic with a special emphasis on sociocultural ones.
Key words: author, translator, language, culture, translation, fiction, academic writing, obvious and hidden difficulties.
Со времен Вавилонской башни, разобщившей людей, человечество ищет способы общения как между разными народами, так и внутри одного народа, разделенного на разные слои и группы по территориальному, социальному, профессиональному, возрастному и другим признакам. Среди этих способов главный, самый распространенный и самый действенный — это перевод — межъязыковой и внутриязыковой.
Изучение иностранных языков — это, разумеется, тоже весьма эффективный путь к обеспечению взаимопонимания между людьми, принадлежащими к разным культурам, т.е. к межкультурной коммуникации. (Вот, кстати, и пример внутриязыкового перевода.)
Однако именно переводу — с помощью людей, изучивших иностранные языки, — принадлежит решающая роль в диалоге культур: какой же диалог без общего языка?
Перевод — самое прочное связующее звено между языками и культурами.
Переводоведение — одна из молодых отраслей филологии, сформировавшаяся в XX в., хотя переводческая практика, несом-
Тер-Минасова Светлана Григорьевна — докт. филол. наук, проф., президент факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова, зав. кафедрой теории преподавания иностранных языков; тел.: (495) 734-03-44, e-mail: [email protected]
ненно, самое древнее из филологических занятий: она началась с первыми контактами человеческих племен. Более того, по-видимому, осмысление и изучение родного языка (т.е. лингвистика как наука о языке) могло начаться именно с осознания оппозиции "родной" — "иностранный". Удивительно, что теория и практика перевода разошлись на тысячелетия...
Несмотря на "молодость" теории, виды, формы и способы переводов изучены довольно глубоко и разносторонне. Особенно разносторонне, поскольку тенденции и подходы к переводческой деятельности поражают и количеством и разнообразием.
Перевод художественных произведений, где преобладает языковая функция воздействия и где основная задача автора — вызвать у читателя/слушателя экспрессивно-эмоционально-оценочные реакции, — это, по К. Чуковскому, высокое искусство. Переводчик художественного произведения должен иметь талант творца1. Впрочем, А. Макин, известный современный французский писатель русского происхождения, проводит грань между прозой и поэзией и считает, что переводчик прозы — раб автора, а переводчик поэзии — его соперник. В качестве примера он приводит стихотворение Бодлера в переводе Брюсова, превосходящем оригинал. Наверное, правильнее было бы сказать, что переводчик художественного произведения — соперник автора, а переводчик всех остальных жанров — раб2. А может быть еще проще: хороший переводчик — соперник, а плохой — раб.
Великий и вездесущий А.С. Пушкин дал свое видение перевода. "Озерова я не люблю не от зависти. но из любви к искусству.. Озерова перевели. Перевод есть оселок драматического писателя. Посмотри же, что из него вышло во французской прозе"3. И. Бродский считал, что в переводе художественных произведений, особенно поэтических, с одного языка на другой участвуют не два, а четыре языка — два словесных и два языка чувств.
Совершенно иное представление о переводе и переводчике художественного произведения дает В. Набоков. Для него переводчик — это губитель, могильщик, во власти которого и гений-автор, и его гениальное творение. Эта теория лежит в основе романа Набокова "Bend Sinister", написанного во время Второй мировой войны. Автор может спасти свое творение от переводчика двумя способами: либо перевести текст самому, либо сделать его непереводимым.
Реализация этой теории на практике — знаменитый набоков-ский комментированный перевод "Евгения Онегина". Перевод должен быть "предельно точным, подстрочным, дословным", этой
1 См.: Чуковский К. Высокое искусство. М., 1964.
2 MakineA. Le Testament Français. Sceptre, 1997. P. 225.
3 ПушкинА.С. Собр. соч. Т. 7. М., 1936-1938. C. 554.
точности нужно принести в жертву "гладкость (она от дьявола), изящество, идиоматическую ясность, число стоп в строке, рифму и даже в крайних случаях синтаксис". Перевод должен "обрасти массивом объемистых сносок, чтобы последние громоздились до самого верха страниц, оставляя лишь проблеск единственной строки текста между комментарием и вечностью" (4 тома перевода "Евгения Онегина" — реальное воплощение этой мысли)4.
По мнению Набокова, само словосочетание буквальный перевод "тавтологично, ибо любой другой способ передачи текста — это не перевод, а имитация, адаптация или пародия"5.
Перевод текстов, в которых доминирует языковая функция сообщения, в первую очередь научных, — это передача информации.
Разумеется, перевод научной литературы имеет свои особенности и отличается от перевода литературы художественной, но сводить его просто к "поиску эквивалентов" у двух и более языков — значит упрощать сложную задачу оптимальной — точной и ясной — передачи научного содержания.
Представляется неверным разделение перевода на творческий в случае художественного произведения и нетворческий во всех остальных случаях (дихотомия "соперник — раб", по А. Макину). Любой перевод, т.е. передача содержания текста средствами иного языка, — это искусство, это сложнейший процесс, требующий совершенного знания обоих языков.
Академик О.Н. Трубачев определил свой опыт перевода Этимологического словаря русского языка М. Фасмера с немецкого на русский язык в своей обычной манере: тонко, емко и в то же время просто, без излишнего наукообразия: "Доставляло истинное удовольствие переодевать труд Фасмера по-русски... задача понималась так, что нужно было не только перевести немецкие партии текста, но и привести все целое в соответствие с современным русским советским культурным и литературным узусом (культурно-языковой контекст, к которому мы еще вернемся. — С.Т.), будь то названия языков (казахский вместо нем. kirgisch и киргизский — там, где нем. karakirgisisch) или географические названия" (выделено мною. — С.Т.)6.
Интересно, что Трубачев, подобно Набокову с его переводом "Евгения Онегина", снабдил перевод сугубо научного словаря комментариями, увеличив его объем, по свидетельству рецензента
4 Eugene Onegin. A Novel in Verse by Alexandr Pushkin / Translation from the Russian with comments by Vladimir Nabokov: In 4 vols. Princeton, 1964.
5 Набоков В. Заметки переводчика // Новый журнал. Нью-Йорк, 1957. Кн. 49. C. 130.
6 Трубачев О.Н. Из работы над русским Фасмером. К вопросам теории и практики перевода // Вопр. языкознания. 1978. № 6.
К. Мюллера, более чем на одну треть7. Труд Набокова, правда, превысил объем поэмы почти в 5 раз.
Совершенствуя систему оценки работы переводчиков, можно предложить разделить их на отличных (или очень хороших), хороших, средних и плохих.
Говоря о видах перевода, следует упомянуть для полноты картины и перевод-упражнение при изучении иностранных языков. Этот вид перевода очень распространен в учебниках иностранных языков как методический прием преподавания языков. Как правило, для "перевода" предлагаются отдельные слова, словосочетания и предложения с целью "активизации" того слоя лексики, активное использование которой преподаватель считает отвечающим требованиям учебно-методической целесообразности.
Слово "перевод" поставлено мною в кавычки не случайно. Дело в том, что я разделяю мысль моего учителя, профессора О.С. Ах-мановой, о том, что перевод — это сложный творческий процесс, что переводить можно только осмысленный глобальный текст, владея при этом в совершенстве обоими языками. Употребление того же термина для установления и заучивания устойчивых соответствий между регулярно воспроизводимыми единицами языка и речи (которые могут иметь любую форму: слова, словосочетания, предложения), входящими в язык-источник, и соответствующими им функциональными эквивалентами переводного языка неправомерно, потому что затемняет картину и принижает статус и перевода и переводчика.
О переводе и переводчике сказано много и очень по-разному.
Перевод — это связь культур и народов, это трансформация одного мира в другой, преображение, это "переодевание", перекодирование, реконструкция и даже телепортация.
Переводчик — это посредник культур, миссионер, несущий мир и дружбу между народами, могильщик, толкователь чужих мыслей, лучник с луком и стрелами, которыми он должен поразить свою цель.
Используя простую и емкую терминологию О.Н. Трубачева, перевод — это поиск единства между народами, это акт, помогающий людям найти общий язык в прямом и переносном смысле.
Что же нужно преодолеть переводчику, как уцелеть в войне языков и культур, чтобы перевести, преобразовать один мир в другой, чтобы "переодеть" в чужое платье целый народ и мир этого народа? Иными словами, что затрудняет поиск единства?
Этот поиск осложнен рядом факторов, из которых одни хорошо изучены и будут упомянуты просто для полноты картины, в то время как на других следует остановиться подробнее.
7 MüllerK. ZfS. 1976. N 21. P. 257.
Многие языковые трудности очевидны и лежат на поверхности. Это не значит, что их легко преодолеть переводчику, однако видимый противник лучше, чем враг невидимый.
I. Скрытые языковые трудности
Главные трудности, скрытые, "не видимые очам", т.е. не очевидные, начинаются с разницы в лексике. Это самая коварная западня, так как лексика связана с понятием значения слова, с соотнесением звукового (устная речь) или графического (письмо) комплекса с предметами и явлениями реального мира. Это значит, мы выходим из мира системы языка, т.е. определенного порядка, в хаос, безбрежность и бесконечное разнообразие реального мира, который мы видим, членим, категоризируем и именуем по-разному, что лишает нас возможности иметь "общий код" (shared code) и, следовательно, общаться.
Значение слова — это нить или, вернее, тропинка, связывающая слово с реальным миром. На этом пути, к сожалению, много ловушек, засад, капканов, поставленных культурой. Значение иностранного слова ведет в иностранный мир. Родное — в родной.
Соответственно слова разных языков, соотносимые с одними и теми же предметами/явлениями реального мира, могут различаться следующими характеристиками.
1. Объем семантики. Если, используя известную метафору, представить языковую картину мира в виде мозаики, а слово (как и его эквиваленты) — кусочком этой мозаики, то ясно, что эти разные мозаичные картины состоят из разных кусочков. Перевод с одного языка на другой предполагает попытку вынуть кусочек-слово (или его функциональный эквивалент) из мозаики одного языка и вставить в другую. При этом следует быть готовым к тому, что, как правило, эти кусочки мозаики не совпадают по размеру. Иными словами, объем их семантики может быть различен.
Таких случаев много в любых двух языках, и чем больше языков вовлечено в перевод, тем больше разница и тем труднее.
Русское слово переводчик — это и translator и interpreter; политика — policy, politics; наука — science, humanity, a branch of knowledge; ученый — scientist, scholar, academic; управление — management, administration. Water в английском языке — это не только вода, но и слезы, clay — это и глина и прах. Два последних примера приводит И. Бродский, столкнувшийся с трудностями разного объема семантики при переводе своих стихов с русского на английский и наоборот.
2. Стилистические коннотации. Этот вид скрытых трудностей тесно соприкасается с предшествующим — разницей в объеме семантики.
Действительно, коннотации представляют собой дополнительные оттенки значений, некие "созначения". При этом стилистические коннотации — это либо знак отнесенности к различным стилевым разновидностям языка, либо выражение отношения к высказыванию (т.е. вид модальности) — положительного, отрицательного или нейтрального, а следовательно, не имеющего коннотаций.
Развивая метафору с мозаичной языковой картиной мира, можно сказать, что единицы языка, слова и их эквиваленты — кусочки мозаики — могут различаться не только размером (объемом семантики), но и цветами, красками, оттенками: яркие, блеклые, глянцевые, матовые, вызывающие радость или грусть и т.п.
Сюда же следует отнести и использование диалектизмов, жаргонизмов (сленга), т.е. все виды территориальных, социальных, профессиональных расслоений национального языка.
Замечательный переводчик с английского на русский Р. Даглиш, работавший в Советском Союзе, говорил о стилистических трудностях перевода советских клише, возвышенных и пафосных, на английский язык, тяготеющий к understatement — недосказанности, недооценке.
Так, например, в публичной лекции для переводчиков он говорил, что перевод на английский язык словосочетания нерушимое единство как an unbreakable and undestructable unity звучит совершенно не по-английски, так как нарушает стилистические каноны английского языка, требующие избегать резко категорических суждений, "громких" слов, излишнего пафоса и высокого стиля.
Его замечательная метафора: английский язык предпочитает тихо свистнуть в темноте, а русский язык кричит при ярком дневном свете — раскрывает различия стилистических характеристик этих языков.
3. Лексико-фразеологическая сочетаемость. Наиболее распространены ошибки в переводах словосочетаний с родного языка на иностранный. В этом случае обычные словари, дающие значение слова, но не его сочетаемость, не только не помогают, но и запутывают пользователя, создающего переводные сочетания по образцам родного языка. Ошибка заключается в том, что, вместо того чтобы искать эквивалентные устойчивые сочетания в языке иностранном, переводчик переводит слово за слово.
Традиционные русские надписи-клише на дверях общественных помещений типа к себе, от себя дают удивительно разнообразные варианты переводов на английский язык: on itself, from itself/yourself, backward, forward вместо единственно возможных английских pull и push, которые в свою очередь переводятся как тяни — толкай в московском супермаркете или потянуть — нажать в самолете "Аэрофлота".
Такого рода ошибки (посещать уроки — to visit lessons вместо to attend classes) очень распространены у изучающих английский как иностранный.
4. "Ложные друзья переводчика". Еще одна коварная западня для переводчика, еще один прием "войны" языка против "чужих" и в защиту "своих".
II. Внеязыковые, социокультурные трудности
Однако наряду с собственно языковыми факторами есть еще и внеязыковые, экстралингвистические аспекты использования языка как средства общения.
Язык неотделим от Человека, его носителя, пользователя, одновременно его хозяина и слуги. Человек же неотделим от окружающего его мира, продуктом и пользователем которого он является. Соответственно язык неотделим от человека, его внутреннего мира и внешнего, реального. Язык отражает этот мир и формирует Человека, а через него и мир, его окружающий.
Основная и очевидная связь языка с внеязыковой реальностью осуществляется через лексику, через значение языковых единиц, из которых главная — этот слово.
Как уже говорилось, значение родного слова ведет в родной мир, в свою картину мира, отраженную языком и навязываемую всем его носителям. Значение иностранного слова ведет соответственно в иностранный мир, чужой и чуждый, в чужую и чуждую культуру в самом широком антропологическом и этнографическом смысле этого слова.
Для того чтобы перевести словосочетание to come down как спуститься к обеду8, нужно знать социокультурное устройство английского дома (house), где вся жизнь (столовая, гостиная, кухня и т.п.) происходит "внизу" (downstairs, down), на первом этаже, а наверху (upstairs) только спальни.
Шуточный диалог посетителя и слуги лорда можно перевести, если хорошо знать и социокультурные реалии, и устойчивые фразеологизмы:
— Is His Lordship down?
— No, he is not up yet.
— Его сиятельство принимает?
— Нет, он еще не встал / он еще в постели.
Заметим в скобках, что при этом социокультурная путаница в этажах: первый этаж — ground floor, второй этаж — first floor усугубляет проблему, не говоря уже о трудностях перевода обращений к знати, поскольку этот аспект ушел из русского языка.
8 Большой англо-русский словарь: В 2 т. / Под рук. проф. И.Р. Гальперина и проф. Э.М. Медниковой. М., 1987. С. 472.
Безэквивалентная лексика — пример очевидных социокультурных трудностей перевода.
Самая яркая разница иллюстрации миров, отраженных разными языками, принадлежащими разным народам, — это так называемая безэквивалентная лексика.
В американском английском много слов и выражений из терминологии бейсбола, который в нашей стране практически неизвестен, что создает большие трудности при переводе.
К безэквивалентной лексике следует отнести также национальные фразеологизмы, пословицы, крылатые выражения, литературные аллюзии.
Словацкий русист Й. Синко из Прешовского университета сетовал в своем докладе на конгрессе МАПРЯЛ в Братиславе, что аллюзии и реминисценции, широко используемые сейчас (часто в деформированном виде) в газетных заголовках (такие, как "Ты все пела.", "А вы, друзья, как ни садитесь, все в диссиденты не годитесь" и т.п.) "при переводе на словацкий язык умирают"9.
Такие английские выражения, как фразеологизм keep your fingers crossed, связанный с несуществующим в русской культуре обычаем скрещивать средний и указательный палец на руке, чтобы пожелать кому-то успеха, также могут быть отнесены к безэквивалентным, поскольку у нас такого обычая не существует. Нет реалии — нет словесного выражения.
Гораздо более серьезную проблему представляют скрытые социокультурные проблемы перевода.
Итак, за словами переводимых языков — разные миры. Слова — это вуаль над реальной жизнью, это некая паутина, занавес. Главная задача переводчика — не забыть, переводя слова, заглянуть за вуаль, за занавес слов, понять куда, в какую внеязыковую реальность ведут тропинки значений слов.
Переводчик переводит не слова, он должен "перевести" миры, слить их. Никогда миры не подходят так близко друг к другу, никогда они не связаны так тесно, как при переводе.
И в этой связи еще раз вернемся к словам замечательного русского лингвиста О.Н. Трубачева, так определившего свою задачу перевода этимологического словаря Фасмера (160 печатных листов!): ".нужно было не только перевести немецкие партии текста (читай: слова. — С.Т.), но и привести все целое в соответствие с современным русским советским узусом (культурно-языковой контекст.) (выделено мною. — С.Т.).
9 Синко Й. Этнокультурные коды языковых реминисценций и проблемы их перевода // IX Международный конгресс МАПРЯЛ. Братислава, 1999.
Именно узус как реальное речевое использование языковой единицы требует переводить Великую Отечественную войну как Second World War (или ВОВ как WWII); нашу страну как this country и т.п.
Итак, перевод как сложнейший творческий процесс соединения разных миров, культур, менталитетов нельзя свести к замене слов одного языка (языка-источника) на слова другого языка (языка перевода), эквивалентные по значению.
Слово "эквивалентные" приходится ставить в кавычки, поскольку слова могут быть эквивалентны при условии эквивалентности миров, связанных с ними через значения слов. Однако не только сами миры, и внешние и особенно внутренние, все очень разные, но, главное, различны и взгляды разных людей на мир, различно мировоззрение, различны картины, созданные разными языками. Таким образом, вопрос об эквивалентности сомнителен и условен, а это ставит под сомнение и саму возможность перевода...
Соответственно мы подходим к самому трудному препятствию, к объединенным оборонным усилиям языка и культуры, к необходимости преодолеть уже не один барьер — языковой, а два, слившиеся воедино, — языковой и культурный.
Это препятствие — обманчиво-эквивалентные слова разных языков, обманчивость которых глубоко спрятана и заключается в том, что они принадлежат к разным, далеко не эквивалентным мирам, речевым коллективам и культурам.
Действительно, если принять во внимание все факторы, — включая экстралингвистические, внеязыковые, лежащие за пределами языка, — определяющие реальное функционирование единиц языка в речи, то оказывается, что все (или почти все) языковые единицы социокультурно обусловлены. Иными словами, они принадлежат к определенной социокультурной общности в определенное время и в определенном месте, отражают и формируют культуру и общественное устройство этой конкретной общности и поэтому наделены специфическими, присущими данной культуре и данному обществу коннотациями и особенностями речеупотребления.
Это положение подрывает идею эквивалентности языковых единиц и раскрывает огромные скрытые трудности перевода с одного языка на другой.
Ситуация еще более осложняется, если принять во внимание не только особенности общенациональной культуры в представлениях о "предметах мысли" (things meant), к которым ведут тропинки значений, делающие на этом пути, общем для всего народа, пользующегося данным языком как средством общения, зигзаг, извилину или яму-западню для иностранцев, пытающихся вторгнуться в язык и мир этого народа, но и особенности индивидуального представления об этих предметах или явлениях реального мира. Это еще один
зигзаг, еще одна извилина, но в этом случае это яма, скрытая не только от "чужих", но и от "своих" тоже, поскольку речь идет об индивидуальных оттенках значения, индивидуальных особенностях видения мира.
Значение слова, так же как и культура, сочетает коллективное, национальное, обусловленное (навязанное) языком представление о реальном мире с индивидуальным, личным, обусловленным (навязанным) социокультурным опытом отдельного человека.
Итак, в процессе перевода задействованы не две (автор — переводчик, оригинал — перевод), а три стороны: автор — переводчик — читатель/слушатель. Именно для этой третьей стороны и автор творит, и переводчик переводит.
Любой перевод — это сложный творческий процесс, и от его качества зависит очень многое, в первую очередь уровень национального языка и культуры, который может повышаться или понижаться в зависимости от качества переводных материалов. От состояния национального языка и культуры зависит будущее нации. Вот что такое перевод и переводоведение.
Положение о том, что профессиональный переводчик должен знать в совершенстве и язык-источник, и язык перевода, нуждается в уточнении: переводчик должен знать в совершенстве и оба языка, и обе культуры, поскольку процесс перевода не исчерпывается передачей содержания с помощью языковых единиц, а расширяется до слияния разных миров, "переодевания" одного мира в другой.
Несмотря на огромные трудности — внутриязыковые, внеязы-ковые, социально-исторические, технические, экономические и многие, многие другие, — поиск единства людей продолжается, и переводу принадлежит в этом поиске почетная и важная роль.
Список литературы
Большой англо-русский словарь: В 2 т. / Под рук. проф. И.Р. Гальперина и проф. Э.М. Медниковой. М., 1987. Набоков В.В. Заметки переводчика // Новый журнал. Нью-Йорк, 1957. Кн. 49.
Пушкин А.С. Собр. соч. Т. 7. М., 1936-1938.
Синко Й. Этнокультурные коды языковых реминисценций и проблемы их перевода // IX Международный конгресс МАПРЯЛ. Братислава, 1999.
Трубачев О.Н. Из работы над русским Фасмером. К вопросам теории и
практики перевода // Вопр. языкознания. 1978. № 6. Чуковский К.И. Высокое искусство. М., 1964.
Eugene Onegin. A Novel in Vërse by Alexandr Pushkin / Translation from
the Russian with comments: In 4 vols. Princeton, 1964. Makine A. Le Testament Français. Sceptre, 1997. Müller K. ZfS. 1976. N 21.
