Проблемы обеспечения конституционных публично-политических прав и свобод граждан Российской Федерации: новые реальности Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2017. № 1

С. А. Авакьян, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, заведующий кафедрой конституционного и муниципального права юридического факультета МГУ*

проблемы обеспечения конституционных публично-политических прав и свобод граждан российской федерации: новые реальности1

В статье анализируются состояние и перспективы развития ряда публично-политических прав и свобод граждан, отраженных в Конституции Российской Федерации: свободы мысли и слова, права на манифестации, права на объединение, избирательного права, права на информацию.

Ключевые слова: конституционные публично-политические права и свободы, свобода мысли и слова, право на манифестации, право на объединение, многопартийность, политический плюрализм, избирательное право, право на информацию.

The article analyzes the state and prospects for the development of a number of public-political rights and freedoms of citizens, reflected in the Constitution of the Russian Federation: freedom of thought and expression, the right to manifestation, the right of association, the right to vote, the right to information.

Keywords: constitutional public-political rights and freedoms, freedom of thought and expression, right to manifestation, right of association, multiparty system, political pluralism, right to vote, right to information.

Публично-политические права и свободы граждан всегда имели ключевое значение. И каждый период в развитии общества и государства вносил и вносит свои особенности в их толкование и реализацию. Поэтому анализ специфики наших дней в обеспечении данных прав и свобод является актуальной задачей. Желательно показать и увидеть, в чем главные проблемы и трудности их понимания и осуществления, существуют или возможны конституционно-правовые предпосылки их активного «возгорания» и затем «затухания» либо их постепенное «тление» более выгодно как населению, так и власть

* avakian@law.msu.ru

1 Статья подготовлена на основе доклада автора, сделанного 22 ноября 2016 г. на пленарном заседании Международной научной конференции «Обеспечение прав и свобод личности в современном мире» на юридическом факультете МГУ имени М. В. Ломоносова.

предержащим? Поискам ответов на эти вопросы посвящена данная статья. Однако автор не ставит задачу только восхваления либо только критики публично-политических прав и свобод — они были при прежних режимах, есть они и сейчас в конституционных и иных нормативных правовых формулировках (т. е. на бумаге), останутся и на будущее. Гораздо полезнее коснуться ряда слабо освещенных и зачастую весьма злободневных проблем содержания и реализации ряда основных публично-политических прав и свобод.

1. Свобода мысли и слова. Основой всех политических прав и свобод граждан Российской Федерации может считаться свобода слова. В действующей Конституции Российской Федерации она закрепляется — очевидно, в развитие международных актов — вместе со свободой мысли. Части 1—3 ст. 29 гласят: «1. Каждому гарантируется свобода мысли и слова... 2. Не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства. 3. Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них».

Приведенные формулировки — казалось бы, ясные — при ближайшем рассмотрении звучат несколько неопределенно. Ведь общественно-политический характер соответствующих прав и свобод предполагает возможность их внешнего проявления. Однако зафиксированная в ч. 1 свобода мысли — это отражение скорее не внешнего, а внутреннего состояния личности. Внешнее здесь имеет скорее обратное проявление и влияние: как часть свободы личности свобода мысли предполагает недопустимость психологического и политического воздействия на личность со стороны, которое формирует нужную линейность мысли (своего рода зомбирование).

Причем достаточно очевидно, что подобная обработка личности, будучи темой фантастических фильмов в 20—30 гг. прошлого века, в наши дни и тем более в ближайшем будущем становится реальностью не только торговой рекламы, но и, что особенно серьезно, политического влияния на личность через интернет и мобильный телефон. Следовательно, пришло время в свободе мысли видеть политичность, соответственно думать о способах, как уберечь личность от подобного целевого воздействия в интересах каких-то политических идей и сил. Более того, можно констатировать, что средства телесвязи рождают новую форму активности граждан — «кабинетно-домашнюю»: можно не ходить на публичные акции, а, сидя дома, влиять на агитацию в пользу того, кого поддерживаешь, за его избрание и т. д. С другой стороны, и на себе испытывать такое влияние. Поскольку миллионы людей общаются в соцсетях и на этом предприимчивые люди уже за-

рабатывают большие деньги, почему бы не допустить, что началось манипулирование духовным миром человека, что свобода мысли уже состоит не в том, чтобы (с извинениями за тавтологию) «мыслить своими мыслями», а в том, чтобы следовать чужим мыслям, воспринимая их как свои. Автору трудно сказать, можно ли это избежать вообще и тем более с помощью конституционно-правовых средств, но ясно, что о проблеме надо думать.

Что касается свободы слова, приходится констатировать, что в Конституции РФ не отражен один из ключевых аспектов ее проявления — личностное общение. Есть ли в таком общении политический фактор — зависит от подходов. Но ведь ясно, что тысячи людей становились жертвами репрессий, преследований именно из-за того, что в общении со своими знакомыми, а то и друзьями высказывали «крамольные» мысли, идеи, за что потом и поплатились. Таким образом, свобода слова есть прежде всего возможность говорить вслух то, о чем человек думает (или уж повторять понравившиеся ему чужие идеи). И говорить публично, т. е. адресуясь к тем, кто может его слушать и слышать. Если таких слушателей нет, а он все равно говорит, это дает основания подозревать его в душевной болезни. Вдумаемся в то, что если свободу слова связывать с душевным состоянием личности: есть слушатели — неизбежная публичность, нет слушателей — бред вслух.

В Конституции Российской Федерации как раз отражен другой аспект свободы слова — он связан с политическими взглядами, оценками и их «выплескиванием» на окружающих. Конечно, такой подход к свободе слова существует и не может не существовать. Он отражает уже активное поведение личности. Человек не просто высказывается, он пытается влиять на окружающих. В ч. 2 ст. 29 в данном плане особенно впечатляют слова, отражающие активность личности: «...пропаганда или агитация, возбуждающие...».

Конечно, подобное толкование свободы слова появилось не случайно, оно связано с тем, что чаще всего такая свобода использовалась для воздействия на окружающих, на общество, на государственные органы2. И в конце концов были выработаны те ценностные

2 См. об этом: Величинская Ю. Н. Свобода общественного мнения как конституционно-правовая категория: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2016; Дубровина М. А. Защита конституционного права на свободу мысли и слова в современной России: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2007; ее же. Конституционно-правовая политика в свете реализации свободы слова в России // Конституционное развитие России: межвуз. сб. науч. ст. Саратов, 2009; Нудненко Л. А. Конституционное право на свободу мысли и слова // Вестн. Моск. гор. пед. ун-та. Сер. Юридические науки. 2008. № 2 (28); Панченко П. Н. Права человека на свободу мысли, слова, собраний и иных публичных мероприятий как предмет исторического спора // Вопросы правоведения. 2013. № 2 (18); Трунтаева К. Экономическое обоснование свободы мысли и слова // Экономические и социальные аспекты российского конституционализма: Тр. каф. конституционного и муниципального права / Под ред. Е. К. Глушко, М. А. Краснова. Вып. 4. М.,

ориентиры, ради которых возможно ограничение свободы слова, — не допускается проповедь социальной, расовой, национальной или религиозной ненависти и вражды, превосходства по тем же основаниям, так же как и языкового превосходства.

При конструктивной необходимости и пользе такого политизированного восприятия свободы слова, думается, стоило бы в Конституции РФ отразить роль этой свободы в выражении индивидуальной духовности личности. К тому же без этого трудно представить свободу творчества и свободу преподавания, закрепленные в ч. 1 ст. 44 Конституции РФ.

Следует также иметь в виду, что ч. 3 ст. 29 касается именно обоих начал в понимании свободы слова: если там записано, что никто «не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них», то подразумевается вся палитра суждений, взглядов человека, а не только политическая их часть. В своих публикациях мы уже говорили — с учетом Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. — о свободе самовыражения личности, свободе «словоговорения», полагаем, и сейчас она должна сопутствовать конституционной свободе слова3.

Публичное самовыражение личности создает мосты между ее индивидуальными данными, желаниями и общественно значимыми средствами воплощения. И надо сказать прямо, что в сегодняшней реальности важнее не сама по себе политическая свобода слова, а механизмы, средства ее воплощения. Есть несколько наиболее значимых путей, заслуживающих особого внимания, — от них зависит политический режим в государстве.

2. Свобода манифестаций. Наиболее простым вариантом является переход от индивидуально сложившегося миропонимания в целом к коллективному выражению взглядов и оценок. Исторически это зарождалось зачастую как «свобода слова и собраний». Сейчас данному единству законодатели многих стран предпочитают раздельность регулирования. Конституция России также идет по этой дороге, воплощая вторую свободу в самостоятельной ст. 31, которая гласит: «Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование». Для всей совокупности соответствующих действий законодатель в Федеральном законе от 19 июня 2004 г. «О собраниях,

2009; Эктумаев А. Б. Свобода слова в Российской Федерации (конституционно-правовое исследование): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Тюмень, 2012.

3 Авакьян С. А. Свобода общественного мнения и конституционно-правовые гарантии ее осуществления // Конституционное и муниципальное право. 2013. № 1. С. 12—21.

митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях»4 предпочел словосочетание «публичные мероприятия». Автор этих строк использует также выражения «манифестации», «свобода манифестаций».

Важнейшим завоеванием нашего времени стал отказ от толкования свободы манифестаций как средства поддержки существующего режима, «мягкой» критики «отдельных» недостатков развития и зубодробительного разоблачения оппонентов системы (после чего в их отношении могли последовать репрессии).

Основой этого были, кстати говоря, конституционные формулировки. Например, в ст. 50 Конституции СССР 1977 г. говорилось, что «в соответствии с интересами народа и в целях укрепления и развития социалистического строя (курсив мой. — С. А.) гражданам СССР гарантируются свободы: слова, печати, собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций». Как видим, любое выступление можно было истолковать как дружественное или, наоборот, враждебное народу и строю. Поэтому уже с первых шагов демократической перестройки 80-х гг. прошлого века из конституционного текста исключались приведенные широкие формулировки.

Пришло время иной трактовки свободы манифестаций: они могут быть а) выражением протеста против властей и, возможно, системы в целом, б) средством поддержки властей и их акций, в) нейтральными с точки зрения отношения к властям — и по предмету, и по используемым средствам.

По нашему мнению, свобода манифестаций все же зарождалась как выражение протеста в широком диапазоне — от критики системы, режима в целом до оценки конкретных действий властей. В этом плане основу свободы манифестаций можно видеть и в действующей Конституции Российской Федерации. Ведь в ч. 1 ст. 13 говорится, что в Российской Федерации «признается идеологическое многообразие». А в ч. 5 той же ст. 13 прямо сказано: «Запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни». Если не может быть тех аспектов направленности деятельности общественных объединений, о которых сказано в ч. 5, — ясно, что и манифестации граждан в таких же целях недопустимы.

Следовательно, протест, выраженный на манифестации, как адресная акция в целях коррекции поведения властей — естественное проявление данной конституционной свободы. Это может быть

4 Собрание законодательства РФ. 2004. № 25. Ст. 2485,

и целевой призыв к властям — не всё делаете или не так делаете: например, задержки с выплатами зарплат, повышение цен, платежи на капремонт, не так осваиваете территорию, напрасно дали разрешение на строительство торгового центра и т. д.

Конечно, резонно возникает вопрос: а власти могут организовать манифестацию в поддержку себя, своей политики — вообще или, к примеру, как антиакцию против тех, кто не поддерживает власть? Почему бы нет? Конечно, при этом возникает опасность столкновений противников, даже кровопролития. Об этом нельзя забывать, тем более при целевой организации противостояния. Таким образом, общий подход таков: нельзя отрицать право на манифестацию как акцию поддержки власти. Но главным предназначением свободы манифестаций является протест против действий или неэффективности властей, и даже системы в целом.

При этом важно учитывать, что власти чаще всего не заинтересованы в манифестациях. Причины могут быть следующие: а) глобальная — протестные выступления будоражат общество и подрывают доверие, положительное отношение к властям, а если вспомнить события на киевском Майдане — ведут к свержению правящих сил; б) рутинная — проведение манифестации создает много проблем: согласование времени, места, численности манифестантов; необходимость внесения корректив в работу транспорта; обеспечение общественного порядка; усиление нарядов полиции и т. д.

Поэтому вводятся различные ограничения на проведение манифестаций. Однако ряд таких ограничений, появившихся в нашей стране в последнее время, вряд ли могут быть одобрены. В частности, дополнением от 8 июня 2012 г. в Федеральный закон от 19 июня 2004 г. «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» в ст. 8 был включен п. 1.1, согласно которому органы исполнительной власти субъекта Российской Федерации «определяют единые специально отведенные или приспособленные для коллективного обсуждения общественно значимых вопросов и выражения общественных настроений, а также для массового присутствия граждан для публичного выражения общественного мнения по поводу актуальных проблем преимущественно общественно-политического характера места». Толкование этого нововведения как запрета проведения манифестации в иных местах населенного пункта нежелательно, поскольку прямо может повлиять на общественную значимость намечаемой акции и в этом плане быть ограничением прав граждан.

Другое тогда же введенное новшество заслуживает отдельного цитирования (п. 2.2 ст. 8): «В целях защиты прав и свобод человека и гражданина (здесь и далее курсив мой. — С.А.), обеспечения законности, правопорядка, общественной безопасности законом субъ-

екта Российской Федерации дополнительно определяются места, в которых запрещается проведение собраний, митингов, шествий, демонстраций, в том числе если проведение публичных мероприятий в указанных местах может повлечь нарушение функционирования объектов жизнеобеспечения, транспортной или социальной инфраструктуры, связи, создать помехи движению пешеходов и (или) транспортных средств либо доступу граждан к жилым помещениям или объектам транспортной или социальной инфраструктуры».

Конечно, задачи законности, правопорядка, безопасности могут обусловить определение мест, где не следует проводить манифестации. Однако когда читаем, что такие ограничения вводятся «в целях защиты прав и свобод человека и гражданина», это уж очень напоминает процитированные выше положения из прежней Конституции СССР. А «трогательная» забота о нарушении функционирования объектов жизнеобеспечения, транспортной или социальной инфраструктуры, связи, о возможном создании помех движению пешеходов и (или) транспортных средств и тем более «доступу граждан к жилым помещениям или объектам транспортной или социальной инфраструктуры» — означает фактический запрет манифестаций по надуманным поводам.

Добавим также, что наряду с этим положением, где речь идет о запрете публичных мероприятий, дополнениями от 8 июня 2012 г. (с коррективами от 21 июля 2014 г.) в Кодекс об административных правонарушениях была включена ст. 20.2.2 «Организация массового одновременного пребывания и (или) передвижения граждан в общественных местах, повлекших нарушение общественного порядка». Введены, по существу, несколько новых составов: «Организация не являющегося публичным мероприятием массового одновременного пребывания и (или) передвижения граждан в общественных местах, публичные призывы к массовому одновременному пребыванию и (или) передвижению граждан в общественных местах либо участие в массовом одновременном пребывании и (или) передвижении граждан в общественных местах, если массовое одновременное пребывание и (или) передвижение граждан в общественных местах повлекли нарушение общественного порядка или санитарных норм и правил, нарушение функционирования и сохранности объектов жизнеобеспечения или связи либо причинение вреда зеленым насаждениям либо создали помехи движению пешеходов или транспортных средств либо доступу граждан к жилым помещениям или объектам транспортной или социальной инфраструктуры».

Непонятно из приведенных строк, кто есть организатор, как понимать публичные призывы, кто считается участником такого пребывания или передвижения? Нельзя не обратить внимание на включен-

ное в данную статью Примечание: «Организатором не являющегося публичным мероприятием массового одновременного пребывания и (или) передвижения граждан в общественных местах для целей настоящей статьи признается лицо, фактически выполнявшее организационно-распорядительные функции по организации или проведению не являющегося публичным мероприятием массового одновременного пребывания и (или) передвижения граждан в общественных местах».

Для автора этих строк приведенное означает: хватай кого хочешь, тащи в суд и требуй наказания, а действия интерпретируй как тебе угодно! Приведенный в литературе5 пример из судебной практики это ярко подтверждает: молодой человек-виолончелист позвал своих друзей (всего-то порядка 10 человек!) на пешеходную зону, чтобы они послушали его игру; в итоге полиция оформила на него протокол за несанкционированное непубличное мероприятие, а судья Тверского районного суда г. Москвы постановила, что он «организовал (курсив мой. — С.А.) не являющееся публичным мероприятием массовое одновременное пребывание граждан в общественном месте, создав тем самым помехи движению пешеходов и доступу граждан к объектам социальной инфраструктуры»6, т. е. судья просто списала слова из правовой нормы.

3. Право на объединение. В ст. 30 Конституции Российской Федерации закрепляется: «1. Каждый имеет право на объединение, включая право создавать профессиональные союзы для защиты своих интересов. Свобода деятельности общественных объединений гарантируется. 2. Никто не может быть принужден к вступлению в какое-либо объединение или пребыванию в нем». Реализация данного права рождает немало проблем, из них мы выделим такие, как содержание данного права; создание общественных объединений; политические партии; политический плюрализм и многопартийность.

Ученые чаще всего трактуют право на объединение как публично-политическое право, поскольку оно, как правило, осуществляется в общественной сфере. Но, строго говоря, эта трактовка, отражающая реальность, не может исключать того, что право на объединение должно восприниматься как основа сближения людей, а оно имеет место в любых сферах их бытия, жизнедеятельности. Само же слово «объединение», исходя из международных документов, следует трактовать как минимум в двух смыслах: тяга к общению (например, объединились

5 См.: СалиховД.Р. Дискреционное усмотрение и коррупция в контексте проблемы воспроизводства политических элит // Конституционное право и проблемы коррупции: видение молодых ученых / Отв. ред. С. Н. Шевердяев. М., 2016. С. 19-20.

6 Там же.

на митинге, пришли на встречу с депутатом и т. п.); организационная форма сосуществования7.

Предполагаем, что в ст. 30 Конституции право на объединение подразумевается и как процесс общения, но все же с первых слов главное внимание уделяется организационным формам — сначала говорится о профсоюзах, а далее о свободе деятельности общественных объединений, в ч. 2 — о свободе пребывания в объединении. И конечно, в ч. 1 и 2 ст. 30 в большей мере выражен публично-общественный характер объединений.

Немаловажное значение для права на объединение и статуса общественных объединений имеет уже упоминавшаяся ст. 13 Конституции, причем в полном ее объеме. Здесь имеется в виду связь общественных объединений с идеологическими течениями, которые они могут поддерживать; предполагается, что какие-то общественные объединения могут быть политизированными — отсюда признание политического многообразия, многопартийности, вместе с тем просматривается логика — партийные объединения вырастают из общественных объединений и остаются их разновидностью (что далее отражено в Федеральных законах 1995 г. «Об общественных объединениях» и 2001 г. «О политических партиях»). Статья 13 провозглашает равенство перед законом общественных объединений и определяет условия их существования: как уже отмечалось, запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни.

Одним из не совсем желательных явлений российской общественно-политической действительности стало несколько смутное представление о состоянии общества в России, наше отношение к категории гражданского общества, соответственно недооценка роли общественных объединений как важного средства стимулирования общественного неравнодушия граждан и серьезная переоценка роли политических партий. Остановимся подробнее на этих явлениях.

7 См.: Лысенко В. В. Конституционно-правовые основы внутригосударственной и международной деятельности общественных объединений (в контексте опыта Российской Федерации, Республики Молдова и Приднестровья): Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 2016. С. 22 и сл.; а также см.: Кожевников О.А. Конституционное право на объединение нуждается в многосмысловом законодательном закреплении // Конституционное и муниципальное право. 2007. № 3; Любутов Н. А. Эволюция правовой природы конституционного права на объединение // Государство и право. 2010. № 12; его же. Конституционное право граждан на объединение: правовая природа и механизм реализации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011; Титов А. Объект права на объединение // Сравнительное конституционное обозрение. 2007. № 4 (61).

Касаясь общества, гражданского общества, отметим: когда в нашей стране произошел отказ от социалистического будущего, неизбежно возник вопрос — какое общество у нас существует, какое общество мы строим, что должно быть стержнем этого общества — какие-то силы внутри общества или государство как организованная сила с мощным аппаратом, к тому же многие десятилетия управлявшее делами в обществе?

К сожалению, опять над всем возобладало государство. Мы так и не решились на то, чтобы понять: общество нуждается во многих элементах самоорганизации в интересах воспитания духовности, в целом гармоничной личности, построения добропорядочных отношений между людьми. А для этого надо всячески стимулировать создание и поддерживать деятельность общественных объединений. Они у нас явно в тени, задвинуты на второй план. Бюрократическая машина Министерства юстиции РФ создает разносторонние затруднения для организации, юридической регистрации и деятельности общественных объединений. Минюст вместе с налоговыми органами готовы подозревать желающих создать общественные объединения в корысти, скрытой нежелательной деятельности.

С другой стороны, сами общественные объединения также оказались в чем-то виноваты. Многие почему-то решили, что наибольшая польза от них будет лишь при участии в политической жизни, формировании власти. В результате в федеральных, региональных и муниципальных выборах стали участвовать десятки общественных объединений, именовавшихся по законодательству избирательными объединениями. Это только запутывало людей, к тому же создавалась конкуренция с политическими партиями.

В итоге они все же победили: Федеральный закон 2001 г. «О политических партиях» определил, что кандидатов при избрании органов государственной власти вправе выдвигать лишь политические партии. У общественных объединений осталась только возможность выдвигать кандидатов на муниципальных выборах; правда, изменениями, внесенными в закон о партиях и избирательное законодательство, допускается выдвижение списков кандидатов партиями и на муниципальном уровне выборов, а общественным объединениям дана возможность кооперироваться с партиями и своими кандидатурами заполнять до 15 процентов таких списков. В итоге на выборах роль общественных объединений малозаметна.

И в жизни общества они тоже немного значат. К тому же развитие пошло по линии создания мелких, малозначимых общественных объединений. К сожалению, нет влиятельных общественных объединений в сферах культуры, интересов молодежи, поддержки женщин. Даже там, где деятельность просто общественной структуры была

бы более естественной, — забота о пожилых людях, на первый план выдвинулась политическая партия пенсионеров, хотя очевидно, что здесь больше надо думать не о политическом участии, а просто о поддержке бренного существования социального слоя, объективно пребывающего в трудном положении.

Федеральный закон 1995 г. «Об общественных объединениях» предусматривает разные их организационно-правовые формы — общественные организации, общественные движения, общественные фонды, общественные учреждения, органы общественной самодеятельности, политические партии. По нашему мнению, наиболее эффективными для огромной страны могут быть именно общественные движения, и надо повысить их роль. В свое время некоторые из них оказывали немалое влияние на общественные дела; правда, большинство движений постепенно сконцентрировалось на политических проблемах, в итоге на основе движений стали вырастать политические партии. В наши дни пример Общероссийского народного фронта, который поддерживает Президент Российской Федерации, говорит о том, что есть пути возрождения организационной формы общественных движений для жизни российского общества, в том числе и ее политической составляющей. Автор этих строк уже отмечал, что 6—7 общественных движений могли бы больше сделать для политической и прочих сфер жизни общества, чем политические партии8.

Подтверждение сказанному можно увидеть в анализе состояния многопартийности. Исторически эпохальным решением времен перестройки в нашей стране был отказ от однопартийности в пользу многопартийности9. Движение к этому было хотя и сложным, но в целом прошло без особых эксцессов. Причины видятся в следующем:

8 Авакьян С. А. Российский конституционализм: несколько тезисов о неотложных задачах // Юридический мир. 2015. № 2.

9 О многопартийности, политическом многообразии есть буквально обилие конституционно-правовой литературы. Назовем ряд источников последних лет: Волкова М. А. Политические партии как конституционно-правовой институт реализации права граждан Российской Федерации на участие в управлении делами государства: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2016; Долгих Ф.И. Правовые аспекты создания, государственной регистрации и ликвидации политических партий в России. М., 2016; Алимов Э. В. Некоторые тенденции конституционно-правового регулирования партийного строительства в Российской Федерации // Журнал российского права. 2016. № 2; Авакьян С. А. Политические партии, общественные движения и иные общественные объединения, общественные палаты, религиозные объединения в механизме российского гражданского общества: вопросы политической продуктивности и общественного диалога // Гражданское общество как гарантия политического диалога и противодействия экстремизму: ключевые конституционно-правовые проблемы / Отв. ред. С. А. Авакьян. М., 2015; Володина С. В. Многопартийность как основа конституционного строя России: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2015; Зырянов И. А. Политическое многообразие в Российской Федерации: конституционно-правовые вопросы: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2015; Назаров Д. А. Идеологическое и политическое многообразие как принципы в Российской Федерации: Ав-

во-первых, общество и страна в целом уже были готовы к плюрализму взглядов, это еще дополнялось и конкурентностью выборов с выдвижением нескольких кандидатов на один депутатский мандат, что неизбежно предполагало разнообразные суждения о путях и формах политического развития, в чем, собственно, и состояли предпосылки многопартийности;

во-вторых, любопытно то, что плюрализм суждений уже начал формироваться внутри руководящей коммунистической партии, поскольку и лидеры, и мыслящая, здоровая часть рядовых членов партии, и карьеристы разных мастей (за отсутствием других организационных ячеек они тоже «лезли» в правящую партию) — все уже чувствовали неизбежность политического расслоения;

в-третьих, как известно, политическое давление в виде пресечения инакомыслия дает лишь один результат — его (инакомыслия) укрепление. И все дело лишь во времени. Осудив сталинский культ личности с его методами изоляции и умерщвления тех, кто хотя бы в помыслах засомневался в главной идее, сама правящая партия — для начала — приоткрыла «шлюзы» свободомыслия. И началось неуклонное развенчание режима во всем — отсутствие права говорить затмило для критиков даже очевидные плюсы системы (например, социальная забота о людях). Диссиденты, иные недруги системы, даже те, кто выходил на Красную площадь в знак протеста против ввода наших войск в другую страну, кто на выборах заходил в кабину из принципа соблюдения тайны голосования и тем более для того, чтобы вычеркнуть кандидата «нерушимого блока коммунистов и беспартийных», — все эти люди уже олицетворяли зарождение многопартийности.

Однако тут уж надо уточнить, о какой многопартийности идет речь. Дело в том, что в России у нас на глазах проявляются хотя и связанные, но все же самостоятельные начала и цели многопартийности.

Первое. Это начало связано с фактором, о котором уже было сказано ранее, — многопартийность зарождалась внутри правящей ком-

тореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015; Оспанов Т. А. Политическая конкуренция в России: конституционно-правовые аспекты: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015; Кабышев С. В., Ермаков А. Д. Конституционные цели политических партий современной России. М., 2015; Лебедев В. А. Конституционный идеал и политическая реальность: парадоксы российской многопартийности // Конституционное и муниципальное право. 2013. № 8; Воробьев Н.И., Голушков Д.И., Митин Г.Н. Комментарий к Федеральному закону от 11.07.2001 № 95 «О политических партиях» (постатейный): Доступ из СПС «Консультант-Плюс»; Заикин С. С. Соглашения политических партий в конституционном праве России: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2013; Васильева С. В. Методология конституционно-правовых оценок политической конкуренции // Конституционное право и политика: Сб. материалов Междунар. науч. конф., 2830 марта 2012 г. / Отв. ред. С. А. Авакьян. М., 2012; Михайличенко И. В. Идеологическое и политическое многообразие как конституционные принципы развития партийной системы в Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2011.

партии, т. е. изначально в условиях однопартийности зарождается так называемая оппозиционность. Желание создать иные политические партии было — не столько открыто, сколько потаённо — направлено прежде всего на то, чтобы побороть правящую партию. Для начала успех уже в том, чтобы закрепить возможность многопартийности конституционно-правовым путем. Это наблюдалось в последние годы существования Союза ССР и КПСС. Съезд народных депутатов СССР, а среди них 87% были членами КПСС или кандидатами в члены КПСС и только 13% — беспартийными, 14 марта 1990 г. после бурных дебатов принял изменение ст. 6 Конституции СССР, закреплявшей руководящую роль компартии. Статья в целом получила новую редакцию, и вместо слов о том, что компартия является руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций, в адрес партии появляется следующее: «Коммунистическая партия Советского Союза, другие политические партии (здесь и ниже курсив мой. — С.А.), а также профсоюзные, молодежные, иные общественные организации и массовые движения через своих представителей, избранных в Советы народных депутатов, и в других формах участвуют в выработке политики Советского государства, в управлении государственными и общественными делами». Здесь «цепляние» за прошлое видно в том, что хотя бы остался отголосок прежнего могущественного влияния КПСС. А вот в ч. 1 ст. 51 в ред. от 14 марта 1990 г. говорится уже без всякого упоминая об одной партии: «Граждане СССР имеют право объединяться в политические партии, общественные организации, участвовать в массовых движениях, которые способствуют развитию политической активности и самодеятельности, удовлетворению их многообразных интересов».

Спустя непродолжительное время на этой конституционной основе создаются другие политические партии, в том числе объединявшие не только прежде беспартийных, но и многих бывших членов КПСС. Далее стало ясно: все они хотят многопартийности уже без компартии, т. е. не прочь не просто сбросить ее с пьедестала, оттеснить, но даже убрать с исторической сцены, обвинив партию в злодеяниях, беззаконии, судить ее не «судом истории», а обычным либо конституционным судом, добиваясь запрета. В утверждении такого пути многопартийности оппоненты опять же прибегают к конституционному праву. Со временем появляется обращение в Конституционный Суд Российской Федерации. Проводится длительный процесс. Полностью ликвидировать компартию не удалось, хотя удар был чувствительным. И вроде сначала компартия возродилась уже как КПРФ, поначалу даже неплохо выступила на выборах в Государственную Думу, но все-таки постепенно стала слабеть — дорога

к власти ей закрыта, даже если она и принимает участие в выборах и добивается мандатов.

Второе. Думается, конституционному праву нет необходимости служить описанному варианту. Тем более, что есть и другое начало многопартийности — его можно наблюдать в относительно здоровых (по политическому климату) западных обществах и государствах. Здесь многопартийность способствует учету интересов различных слоев населения и политических сил, партии пытаются найти свои ниши, электорат, влиять на духовную и политическую атмосферу и т. п. Если мы привыкли к тому, что к трудовым интересам людей обращены профсоюзы, то политические партии в таких системах, образно говоря, это как бы «политические профсоюзы», их задачей является политическое здоровье общества и власти.

Наблюдение за политической жизнью России позволяет сделать вывод: если сначала в стране была тяга именно к первому варианту многопартийности, стремление «опрокинуть» компартию, то и сейчас еще нельзя сказать, что возобладала многопартийность второго типа, но все же намечается тенденция — она придет, хотя вряд ли очень быстро. Не следует забывать свой урок истории: у многих партий в России вариант многопартийности — «свернуть шею противникам» — по-прежнему в чести. И хотя об этом достаточно прозрачно говорит лишь лидер ЛДПР, скорее всего, можно констатировать, что мы еще не ушли от тяги к однопартийности.

И это неплохо наблюдается на примере партии «Единая Россия», у которой больше всего депутатов, ее лидер является Председателем Правительства РФ, а саму партию руководители страны именуют «правящей», хотя этого понятия нет в Конституции России. Причина видится в том, что преобладание однопартийности дает немалые преимущества той партии, которая близка к власти или в полной мере ею обладает: а) можно поставить на государственные посты своих людей и через них осуществлять государственную политику; б) свои цели и социальные программы реализовывать через государственные мероприятия, но выдавать их за достижения партии.

Третье. Отсюда мы наблюдаем появление третьего, как бы своего, российского, варианта — внешняя многопартийность, при которой реально всё держит в руках «партия однопартийности». Отстранять другие политические партии от политической жизни и соучастия в руководстве государством она не хочет. Почему? Потому что таким путем другие партии, если они получили парламентские мандаты и места в исполнительной власти, становятся «соучастниками ответственности» за дела в стране и обществе. Западные политологи породили понятие «политические сателлиты» — когда за места в парламенте и исполнительной власти другие политические партии готовы

идти на сотрудничество с ведущей партией. Идеологические тонкости расхождений между ними постепенно сглаживаются в таких вопросах, как плюрализм собственности, соотношение государственной и частной экономики, социальная политика, культурная и духовная сферы, либеральные, социал-демократические и коммунистические течения сближаются друг с другом, расхождения есть лишь в деталях.

И мы наблюдаем примечательную черту сегодняшнего дня: успешно действующие партии сообща идут на создание конституционно-правовых механизмов допуска и недопуска иных политических партий к руководству государством и обществом, созданию благоприятных законодательных основ своего существования в публичной среде.

Как уже мог заметить читатель, многопартийность имеет у нас конституционную основу в уже упоминавшейся ст. 13 Конституции РФ 1993 г., которая предусматривает (ч. 3), что в Российской Федерации «признаются политическое многообразие, многопартийность». В принятом в 2001 г. Федеральном законе «О политических партиях», ряде иных законов и подзаконных актов максимально учтены интересы тех, кто пробился «наверх», особенно в правах по участию в выборах, включая выдвижение кандидатов в том числе на государственные должности, компенсации из государственного бюджета своих расходов на выборах, получение максимальной спонсорской помощи10 и др.

По многим вопросам с самого начала и по сей день есть баталии — вероятно, они останутся и на будущее. Поскольку здесь мы говорим об общих началах многопартийности, отметим прежде всего отсутствие стабильности относительно минимальной численности политической партии, при которой она может претендовать на государственную регистрацию, а значит — далее участвовать в политической жизни и особенно в борьбе за депутатские мандаты и государственные должности. Те, кто в фаворе, легко пошли на закрепление в Федеральном законе о партиях их минимальной численности, позволяющей регистрацию, — 10 тыс. членов при условии не менее 100 членов партии в каждом из отделений в половине субъектов РФ. Количество партий сократилось до 32—35. Спустя немного времени в 2004 г. минимальная численность для регистрации была увеличена до 50 тыс. членов партии, в каждом из отделений в половине субъектов РФ — до 500 членов партии. Количество партий сократилось, их осталось 7. В декабре 2011 г. прошли очередные выборы в Государственную Думу, число депутатов от «правящей» партии резко сократилось, хотя они все равно составили более половины палаты, но пошли раз-

10 См. об этом, в частности: Колюшин Е. И. Конституционно-правовые меры противодействия коррупции на выборах // Противодействие коррупции: конституционно-правовые подходы. М., 2016.

говоры о нарушениях на выборах, подтасовке их результатов, а также о том, что иные политические силы, особенно именуемые «несистемной оппозицией», не имеют возможности участвовать в выборах — им нереально было набрать 10 тыс. членов, а уж о численности в 50 тыс. и помышлять нечего.

Начавшийся в это время процесс снижения численности политической партии для ее регистрации до 45 и 40 тыс. мало что давал, но в 2012 г. — «вдруг» — был обрушен введением невообразимой ранее цифры — для создания политической партии достаточно не менее 500 (!) членов, а численность своих региональных отделений партия определяет сама, и в реальности достаточно всего двух-трех членов партии для существования регионального отделения.

Начался бурный процесс образования новых партий. Зарегистрированных политических партий по официальным данным — 77-78. И что же? Расчет был точен — где-то еще 7-8 политических партий имеют шансы на существование, однако много людей в свой состав и вокруг себя не соберут — уже существующие относительно большие партии все равно останутся фаворитами. Остальные партии уйдут в небытие. Политически так оно и получилось, в выборах депутатов Государственной Думы 18 сентября 2016 г. приняли участие 14 партий. Кстати, парадоксально, но факт: новую многопартийность не очень-то приветствуют — открыто или негласно — те партии, которые уже имеют более или менее (!) прочные позиции. Так, со стороны лидера КПРФ после выборов 18 сентября 2016 г. прозвучали открытые сетования по поводу того, что партия «Коммунисты России» оттянула больше миллиона голосов от КПРФ.

В чем причины того, что многопартийность стала ключевым стратегическим фактором политического и даже государственного бытия? Как уже было сказано, политическая система построена на том, что якобы именно партии в нашем обществе самые авторитетные организации. Они выявляют и обобщают нужды народа, призваны влиять на органы власти как доведением до них чаяний страждущих, так и «делегированием» своих представителей в эти органы. О том, что это рождает не столько здоровую конкуренцию, сколько коррупцию, политический авантюризм, корыстолюбие, причем с молодых лет, писали многие политики и ученые11.

Особенно негативные последствия имеют ситуации, когда государство, а точнее управляющие им лица ставят себе на службу партии. Однако и партии тоже не «теряются» и в свою очередь ставят себе на службу государство. Явления того и другого мы можем наблюдать в

11 См. об этом: Авакьян С. А. Конституционно-правовой статус политических партий в России. М., 2011.

нашей стране. Для партий, как уже было замечено, есть политическая выгода — свои партийные наметки, обещания превратить в государственные дела, чтобы далее вещать населению, как много они, партии, для него сделали. И побеждать на очередных выборах. Но есть и более существенная выгода — материальная. Она состоит в том, что государство из своего бюджета, т. е. из карманов налогоплательщиков, возмещает расходы политических партий в период выборов — независимо от того, нравятся ли гражданам те или иные партии и в целом существующая партийная система. По Федеральному закону о партиях — ст. 33 «Средства федерального бюджета, выделяемые политическим партиям» в начальной редакции — предусматривалось, что объем таких средств не может быть менее 0,005 минимального размера оплаты труда, умноженного на число избирателей, включенных в списки избирателей на ближайших предыдущих выборах депутатов Государственной Думы либо выборах Президента РФ — при условии, если партия соберет не менее 3% от числа голосовавших избирателей. Все дальнейшие годы эта сумма росла и на сегодня составляет 152 руб. за один голос избирателя, отданный на выборах депутатов Государственной Думы. Простые подсчеты говорят о том, что страна, которой управляют политики, любящие «Единую Россию», дает ей из бюджета миллиарды рублей. Таким образом, быть «активной» политической партией выгодно.

Еще в 90-е гг. прошлого века автор этих строк вносил идею — пусть каждый желающий баллотироваться в депутаты сделает взнос в бюджет того уровня власти, на котором он избирается, в определенном размере12. Выиграет человек выборы — взнос возвращается, проиграет — обращается в доход государства. Будет отличный источник пополнения бюджета! Тогда это предложение не было понято, даже вызывало улыбки по поводу идеализма, которым оно отдает. И что же? Смотрим Конституционный закон о выборах в Республике Казахстан: он содержит норму, предусматривающую установление избирательного взноса для кандидатов в Президенты, который составляет пятидесятикратный размер минимальной заработной платы, кандидатов в депутаты Сената и Мажилиса Парламента, избираемых по партийным спискам, — пятнадцатикратный размер минимальной заработной платы, кандидатов в депутаты маслихатов — пятикратный размер минимальной заработной платы. Таким образом, такой взнос — своеобразный избирательный залог, он возвращается при избрании или идет в доход бюджета при проигрыше. Казахстанские авторы с введением избирательного взноса для кандидатов в депута-

12 См.: Авакьян С. А. Выборы народных депутатов. Пособие для избирателей. М.,

1990.

ты Мажилиса и Сената считают возможным согласиться, поскольку они опираются на поддержку политических партий, их выдвинувших, но с его установлением для кандидатов в Президенты, кандидатов в депутаты маслихата — нет: введение избирательного взноса отрицательно сказывается на положении независимых кандидатов, не поддерживаемых избирательными объединениями, т. е. самовыдвиженцев, для многих из них указанные суммы могут оказаться непосильной ношей.

Итак, многопартийность в России неравная и «неровная». Порой приходится делать уступки мелким партиям — например, им дали возможность раз в год направлять своих представителей в Государственную Думу для общего разговора о проблемах в стране, а теперь — пройти государственную регистрацию с небольшой численностью. Но тут же законодатель вполне может проявить непоследовательность: то снижается количество необходимых подписей избирателей для регистрации на выборах списков кандидатов от политических партий, то вдруг резко «взмывает вверх» — из-за боязни усилить партии как политических соперников. И чтобы все это лучше показать, перейдем к следующему публично-политическому праву граждан России.

4. Избирательное право. Разговор о праве на объединение и тем более о многопартийности, о политических партиях уже неизбежно заставлял нас касаться отдельных аспектов избирательного права. Но все же стоит подробнее остановиться на ряде проблем, связанных с данным правом.

Прежде всего подчеркнем, что оно является конституционным: право избирать и быть избранным в органы государственной власти и органы местного самоуправления отражено в ч. 2 ст. 32 Конституции Российской Федерации. К нему примыкает и право участия в референдуме — хотя у обеих возможностей цель и предмет разные, но процедура осуществления единая — всеобщее и тайное голосование на участках (избирательных, референдума) посредством бюллетеней.

Избирательное право у нас развивается, пожалуй, чересчур динамично. Историческим и главным достижением на этом направлении стали конкурентные выборы — сразу же при введении новых начал выборов в России в 90-е гг. прошлого века было определено: кандидатов или списков кандидатов должно быть два и более, если остается лишь один кандидат или список, выборы положено перенести, чтобы наряду с ними появились другие претенденты.

Но иные новшества избирательного процесса, отражающие зачастую позиции тех, кто пришел к власти, заставляли и заставляют задуматься над тем, насколько они обоснованны с точки зрения адекватного соответствия политическим процессам и интересам народа.

Народное представительство и выборы. В глобальном плане многое уперлось в связь теории народного представительства и выборов13. Сначала воспылал интерес населения к выборам именно в силу того, что появились партии и много кандидатов, состязательность — можно из кого-то выбирать. Но постепенно интерес стал затухать — по разным причинам, из которых мы особенно выделили бы следующие: положение дел в стране с выборами и их результатами напрямую не связано; большинство кандидатов много обещают, потом забывают об этом, а свою «выборность» превращают в средство обогащения и еще в возможность избежать привлечения к юридической ответственности в силу депутатской неприкосновенности; усталость избирателя — при большом числе участников избирательного процесса трудно понять, чем они отличаются друг от друга. Не будем закрывать глаза на то, что вместе с конкурентными выборами и частным финансированием пришли политическая грязь, обливание соперников клеветой, что по ментальности противно российскому человеку. И еще ключевое обстоятельство: избиратели увидели, что от них почти ничего не зависит в политических решениях, экономике, а принявшие гигантские масштабы коррупция, подтасовки помогают победить и получить желаемые результаты голосования14.

В итоге в конституционно-правовом плане мы получили «головную боль»: в ст. 3 Основного закона записано, что у нас власть народа, суверенитет, что «высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы», а народ-то на выборы не идет... Как в этой ситуации толковать идеи о том, что выборные органы власти отражают народное представительство?

Парадоксом стало формирование тезиса о том, что органы, если они выборные, отражают идею народного представительства сами по себе, по своей сути, а с количеством избирателей, которые пришли на избирательные участки, это не надо связывать. Отсюда стали появляться такие предложения.

а) Поскольку участие в выборах — дело добровольное, надо не вести всеобщий («тотальный») учет избирателей, чем у нас занимают-

13 Об общих аспектах проблемы см.: ЭбзеевБ. С. Народ, народный суверенитет и представительство: доктринальные основы и конституционная практика // Государство и право. 2016. № 4.

14 См. об этом: Право избирать и быть избранным в российских политических реалиях: основные конституционно-правовые проблемы: Учеб.-метод. комплекс / Отв. ред. С. А. Авакьян. М., 2015; Гражданское общество как гарантия политического диалога и противодействия экстремизму: ключевые конституционно-правовые проблемы / Отв. ред. С. А. Авакьян. М., 2015; Противодействие коррупции: конституционно-правовые подходы / Отв. ред. С. А. Авакьян. М., 2016; Конституционно-правовые основы антикоррупционных реформ в России и за рубежом: Учеб.-метод. комплекс / Отв. ред. С. А. Авакьян. М., 2016.

ся муниципальные органы и участковые избирательные комиссии, а объявить избирателям: если хотите голосовать, заранее зайдите в низовую избирательную комиссию по месту своего жительства и попросите включить вас в избирательный список, тогда в день голосования сможете прийти и проголосовать, без такой предварительной регистрации вам откажут. Эта идея, реализованная в ряде западных стран, у нас — к счастью! — не прошла, поскольку мы не только бы потеряли миллионы избирателей, но и поставили бы точку на том, что мы проповедуем народное представительство.

б) Но родилась и последовательно проведена в жизнь другая идея: поскольку участие в выборах дело добровольное, избирателей нельзя насильно загонять на избирательные участки, можно (и нужно!) уменьшать порог явки, т. е. число избирателей, участие которых в голосовании позволяет признать выборы состоявшимися. Сначала отказались от порога явки на выборы большинства в 50% от внесенных в списки, этот показатель стали уменьшать по своему усмотрению на федеральном уровне и в субъектах Российской Федерации. В итоге Федеральный закон 2002 г. «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» определил для страны общий параметр — выборы считаются состоявшимися при явке не менее 20% зарегистрированных избирателей. На выборах депутатов Государственной Думы показатель был поднят до 25%, на выборах Президента Российской Федерации — до 50%. Но численность приходящих на выборы избирателей продолжала падать; в том числе она уменьшилась, когда были введены выборы в Государственную Думу только по партийным спискам, поскольку люди не видели в существующих партиях таких, которые они могли бы поддержать.

В итоге порог явки был отменен на всех видах выборов в нашей стране. Разумеется, остаются без ответа вопросы: не превращаются ли выборы в профанацию; как они связаны с тем, что согласно Конституции у нас есть идеи народовластия и народного представительства?

Прежде чем пытаться ответить на эти вопросы, отметим, что очень важное значение имеют еще два фактора, тоже обеспечивающие учет представительности для победителей на выборах.

Первый фактор связан с пропорциональной системой выборов, т. е. избранием депутатов по партийным спискам. При введении этого порядка выборов было определено, что политическая партия, участвующая в выборах, должна преодолеть так называемый избирательный барьер, т. е. набрать не менее 5% голосов избирателей, принявших участие в голосовании. Далее этот барьер был повышен до 7%, некоторые субъекты замахнулись и на более высокие планки, но были оставлены федеральным законодателем. В последующем ука-

занный барьер был сочтен завышенным и в 2014 г. вернулись к прежнему, т. е. 5%-ному.

Вместе с тем правящая элита понимала, что высокий избирательный барьер не позволяет пробиться в законодательную власть более слабым партиям. И было разрешено тем из них, кто не преодолел 7%, но набрал более 5%, заполучить один мандат в Государственной Думе, 6% — два мандата (правда, никто не смог дотянуть до этих планок). Субъекты РФ шли на установление меньшей планки — до 3%, и их шаги в этом направлении сначала не пресекались, хотя в целом все же было отдано предпочтение 5%-ной планке — сейчас она является единой по стране.

Выборы 2016 г. показали, что при 5%-ном барьере многим партиям сложно победить. Поэтому автор этих строк хотел бы предложить: для Государственной Думы в законодательстве предусмотреть правило «плавающего» барьера — помимо партий, преодолевших барьер, в распределении мандатов участвует одна партия, которая ближе других к заветной планке и у нее не было депутатов в предыдущем созыве (причем это не относится к партии, которая была в предыдущем созыве, но не прошла на этот раз — пусть «отдохнет» и уступит место свежему участнику). Итак, речь идет не о милостиво данных одном— двух местах, а о раскладе по числу полученных голосов избирателей. Естественно, что при сохранении государственного финансирования партий по результатам выборов такой партии надо будет дать ее долю. Как можно видеть, предлагается в каждом созыве Государственной Думы непременно иметь хотя бы одну новую политическую партию (естественно, если партий много).

Другой фактор связан с включением графы «Против всех» в избирательный бюллетень на выборах как в одномандатных избирательных округах, так и по партийным спискам. Эта графа ранее была, и даже на выборах депутатов по округам в законодательство включалось требование — победитель должен набрать не только больше голосов, чем его конкуренты, но и чем графа «Против всех». Потом эту графу исключили из законодательства. Однако некоторое время назад по инициативе Председателя Совета Федерации и ряда ее коллег графу восстановили, но только для муниципальных выборов и при условии ее включения в законодательство субъекта Российской Федерации. Конечно, сложновато представить такую графу при голосовании по партийным спискам, тем более для федерального уровня и органов субъекта РФ, однако для голосования по территориальным избирательным округам голосование большого числа избирателей «Против всех» будет знаменательным показателем плохого состава кандидатов, неудовлетворительной работы политических партий по их подбору. И еще: большое количество го-

лосов «Против всех» можно рассматривать как средство проявления политического протеста против политики властей на соответствующем уровне — об этой стороне значимости данной графы особо следует задуматься.

Реализация пассивного избирательного права. В процессе проведения выборов на различных уровнях возникло, конечно, немало сложностей с выдвижением в качестве кандидатов в депутаты и на выборные должности. Напомним о ряде ключевых моментов15.

Прежде всего, одним из первых возник вопрос о цензе оседлости, иначе говоря — о месте проживания человека для возможности его выдвижения кандидатом. Дело в том, что некоторые субъекты РФ, а скорее — их руководители, желая непоколебимости своих претензий на власть, начали устанавливать в законодательстве субъектов условие многолетнего проживания лица (10-15 лет) на территории субъекта на момент выдвижения. Федеральный законодатель пошел на жесткое пресечение таких попыток, поскольку они явно обусловливались желанием устранить достойных соперников. Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» как 1997 г., так и 2002 г. четко определил, что ограничения права быть избранным могут быть установлены в Конституции Российской Федерации.

В ходе выборов возникла также проблема инициирования очередных выборов путем ухода в отставку руководителя, получившего полномочия в результате выборов. Законодатель разрешил эту проблему таким образом, что отставка Президента Российской Федерации, главы муниципального образования и вызванные в связи с этим новые выборы не позволяют данному лицу на них баллотироваться. Для главы исполнительной власти субъектов РФ, получившего должность путем президентского назначения, после того как был введен (восстановлен) приход глав к власти путем прямых выборов населением, законодательно был введен такой порядок: если такой руководитель получил согласие Президента РФ, то вправе подать в отставку и баллотироваться на подобных выборах.

Относительно лиц, имеющих двойное гражданство, сначала не было ограничений на их выдвижение кандидатами, но полагалось сообщить данные о втором гражданстве в соответствующую избирательную комиссию, после чего такие данные сопровождали информацию о кандидате на всех последующих выборных этапах. Однако затем появились новые правила: гражданин РФ не может баллотироваться на любых выборах, если обладает двойным гражданством,

15 Подробнее см.: Нудненко Л. А. Пассивное избирательное право в России. М.,

2016.

а также документами, свидетельствующими о его праве на постоянное проживание в ином государстве. Полагаем, что в части двойного гражданства решение верное. Но относительно документа на постоянное проживание в ином государстве решение принято спорное: одно дело само постоянное проживание — по выездным и въездным пограничным штемпелям можно определить длительность отсутствия человека в России, другое дело документ — в ряде стран наличие в собственности дома, квартиры уже дает право на постоянное проживание; жилище можно не только приобрести, но и получить в наследство — и выходит, что закон ограничивает право частной собственности, закрепленное в ст. 35 Конституции РФ.

В России пришлось искать решения по поводу желания лиц с «криминальной историей» стать депутатами или иными выборными лицами. Ст. 32 Конституции исключает это право для тех, кто отбывает уголовное наказание в местах лишения свободы по приговору суда. А прекращение пребывания в таком заведении автоматически давало пассивное избирательное право. Такое положение вызывало негативную реакцию населения — ведь отбытие наказания переходило в иную форму, к тому же еще на ряд лет сохранялась судимость. И ни к чему лицам с подобной биографией участвовать во власти. Постепенно законодатель внял общественному мнению: лицам, совершившим тяжкие преступления, было запрещено баллотироваться. Правда, в ходе регулирования данного вопроса несколько «перегнули палку», запретив им баллотироваться всю оставшуюся жизнь. Однако после решения Конституционного Суда РФ были внесены коррективы в законодательство, запрет пассивного избирательного права теперь охватывает, говоря сжато, срок до окончания судимости плюс еще такой же срок.

Избирательные процедуры и технологии. Осуществление избирательного права связано с рядом последовательных действий. Если мы их обозначаем словами «процедуры» и «технологии», это совсем не значит, что речь идет о малозначимых, рутинных операциях. Наоборот, ряд вопросов имеет принципиальное значение. И «правящая партия» обращает в свою пользу принимаемые решения. Отметим несколько наиболее ощутимых моментов.

Прежде всего активное использование выборов как способа формирования органов законодательной и исполнительной власти привело к тому, что территории стали буквально задыхаться от количества голосований. Было принято решение установить единые (федеральные) дни голосования, их связали со вторым воскресеньем в марте и октябре. Потом появилась идея, что достаточно одного единого дня в году; выходившие с таким предложением депутаты от ЛДПР считали, что это может быть октябрь. Но у них инициативу перехватила

фракция «Единой России», полагая, что лучше второе воскресенье сентября. Это и было решено. Между тем очевидно, что это весьма неудобный единый день голосования: агитационное время приходится на июль—август, когда народ отдыхает, причем отнюдь не дома либо на дачах, миллионы людей в разъездах. По возвращении начинаются школьная пора и уборка урожая на дачах. Но скажем прямо: на это и был расчет тех, кто отстоял данный день голосования — отвлечь избирателей от предвыборных баталий и к тому же уверить их в мысли, что существующий партийный расклад депутатского корпуса вполне нужен для сохранения стабильности. Избирательная кампания 2016 г. ярко подтвердила это — даже при допуске к участию в выборах 14 партий в Думу прошли депутаты от тех же четырех партий, что и прежде. А новшество состояло лишь в том, что единый день голосования перенесли со второго на третье воскресенье сентября. Думается, это все равно придется корректировать.

Причудливые парадоксы случились со сбором подписей в поддержку кандидатов и особенно списков кандидатов. Покажем это на примере выборов в Государственную Думу. Когда выборы были смешанными, кандидатам, избиравшимся по территориальным избирательным округам (в том числе и выдвинутым партиями или избирательными блоками), требовалось собрать подписи не менее 1% от общего числа избирателей данного округа. А партии, избирательные блоки, выдвинувшие федеральный список кандидатов, были обязаны собрать в его поддержку не менее 200 тыс. подписей избирателей, при этом в одном субъекте РФ — не более 7% от требуемого общего числа подписей (с 1999 г. — не более 14 тыс. подписей). С переходом на выборы только по партийным спискам было определено, что для поддержки федерального списка кандидатов надо собрать не менее 200 тыс. подписей избирателей. При этом партии, которые на последних выборах набрали столько голосов, что участвовали в распределении депутатских мандатов (т. е. 7% и более), на очередных выборах освобождались от сбора подписей.

Федеральными законами от 9 февраля, 12 мая и 3 июня 2009 г. в Закон о выборах депутатов Государственной Думы были внесены серьезные коррективы — к регистрации на очередных выборах в Думу допускались без сбора подписей: а) партии, которые преодолели 7 %-ный барьер и были допущены к распределению депутатских мандатов; б) партии, не преодолевшие на последних выборах в Думу этот барьер, но набравшие более 5% голосов избирателей и получившие соответственно один или два депутатских мандата в Думе; в) партии, чьи списки кандидатов были допущены к распределению депутатских мандатов в законодательных органах не менее чем в одной трети субъектов РФ (на выборах, прошедших до назначения выборов в Го-

сударственную Думу). Наметилась и благоприятная линия на снижение числа подписей для тех партий, которые их все же должны собирать: на выборах депутатов Государственной Думы VI созыва (выборы 2011 г.) — не менее 150 тыс. подписей (вместо прежних 200 тыс.), а на выборах депутатов Государственной Думы следующих созывов — не менее 120 тыс. подписей избирателей. Однако и это регулирование просуществовало недолго. Нововведением от 2 мая 2012 г. все политические партии освобождаются от сбора подписей при выборах депутатов Государственной Думы, а посвященные сбору подписей статьи названного выше Закона признаны утратившими силу.

Что же предусмотрел Закон о выборах депутатов Государственной Думы 2014 г.? Согласно ст. 44, выдвижение политической партией федерального списка кандидатов, кандидата по одномандатному избирательному округу не требует сбора подписей избирателей в любом из следующих случаев: 1) федеральный список кандидатов, выдвинутый политической партией, по результатам последних выборов депутатов Государственной Думы был допущен к распределению депутатских мандатов или получил не менее 3% голосов избирателей, принявших участие в голосовании по федеральному избирательному округу; 2) список кандидатов, выдвинутый политической партией, был допущен к распределению депутатских мандатов в законодательном (представительном) органе государственной власти хотя бы одного субъекта РФ созыва, действующего на день официального опубликования (публикации) решения о назначении выборов депутатов Государственной Думы; 3) списку кандидатов, выдвинутому политической партией, был передан депутатский мандат в законодательном (представительном) органе хотя бы одного субъекта РФ созыва, действующего на день официального опубликования (публикации) решения о назначении выборов депутатов Государственной Думы.

В случае, если ни один из перечисленных в ч. 2 ст. 44 названного Закона вариантов на партию не распространяется, в поддержку ее федерального списка кандидатов положено собрать не менее 200 тыс. подписей избирателей, при этом на один субъект РФ должно приходиться не более 7 тыс. подписей избирателей, зарегистрированных в данном субъекте РФ. Если партия собрала названное число подписей и зарегистрировала свой федеральный список, тогда она может выдвигать и своего кандидата по одномандатному округу без сбора подписей. Если кандидат — самовыдвиженец или же кандидат по округу выдвинут партией, у которой нет своих депутатов в Государственной Думе или в законодательном органе субъекта РФ, тогда в поддержку выдвижения должны быть собраны подписи избирателей в количестве не менее 3% от указанного в федеральном законе об утверждении схемы

одномандатных избирательных округов общего числа избирателей, зарегистрированных на территории соответствующего избирательного округа, а если в избирательном округе менее 100 тыс. избирателей — не менее 3 тыс. подписей избирателей.

Таким образом, резюмируя, можно сказать кратко: традиционно побеждающие на выборах в Государственную Думу политические партии создали благоприятные условия прежде всего для себя. Но все-таки предоставление партиям возможности хоть кого-то провести в региональные депутаты — тоже неплохое решение. Данная норма как бы означает: сначала попробуйте себя на уровне субъектов РФ. Однако обязанность остальных партий собрать не менее 200 тыс. подписей — яркое отражение позиции парламентских партий, их желания не пускать иные партии в Государственную Думу, ясно ведь, что маленькая партия не в состоянии собрать столько подписей — ни организационно, ни материально.

Нельзя не отметить и такое требование Федерального закона о выборах депутатов Государственной Думы — согласно п. 9 ст. 39: «В федеральном списке кандидатов должно быть не менее 200 и не более 400 кандидатов, региональных групп кандидатов должно быть не менее 35». Очевидно ведь, что маленькая политическая партия, с трудом набравшая «маломальскую» численность для ее регистрации, будет в сложном состоянии — где набрать столько кандидатов для списка, как сформировать региональные группы, ведь в каждом случае надо собрать еще и достоверные сведения о кандидатах, их доходах и т. д.

Сложно и неоднозначно решается такой важный вопрос избирательных процедур, как предвыборная агитация. Здесь множество проблем, мы в особенности обратим внимание на решения в части объективности и корректности информации, обрушиваемой на избирателей.

Так, в законодательство включен запрет для кандидатов на оперирование исключительно негативной информацией о своих соперниках. Согласно п. 5.2 ст. 56 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», зарегистрированный кандидат, избирательное объединение не вправе использовать эфирное время на каналах организаций, осуществляющих телевещание, предоставленное им для размещения агитационных материалов, в целях: а) распространения призывов голосовать против кандидата, кандидатов, списка кандидатов, списков кандидатов; б) описания возможных негативных последствий в случае, если тот или иной кандидат будет избран, тот или иной список кандидатов будет допущен к распределению депутатских мандатов; в) распространения информации, в которой явно преобладают сведения о каком-либо кандидате

(каких-либо кандидатах), избирательном объединении в сочетании с негативными комментариями; г) распространения информации, способствующей созданию отрицательного отношения избирателей к кандидату, избирательному объединению, выдвинувшему кандидата, список кандидатов. Получается, что в обычных выступлениях кандидаты могут позволить себе негативные высказывания о соперниках, и, кроме того, ничто не мешает такую информацию, как говорится, «вложить в уста» своих сторонников, простых избирателей, информация «пойдет в массы».

Думается, с позиций защиты персональных данных лицо, пожелавшее стать кандидатом, объективно должно быть готово идти на то, что часть достоверной информации не может быть сокрыта от избирателей — о судимости, включая давно снятую, погашенную, о трудовом пути, служебных поощрениях и взысканиях, о количестве браков и детей, о выплате алиментов, особенно родителям. Причина проста — в пребывающих во власти избиратель хочет видеть некие хотя бы задатки идеала.

Специально хотелось бы сказать о некоторых издержках в пользу замещения депутатских мандатов по спискам политических партий. Чрезвычайно распространена практика возглавления главами субъектов Российской Федерации региональных частей единого партийного списка. Это помогает собрать больше голосов избирателей; но при распределении мандатов руководитель «уходит в сторону», т. е. депутатом Государственной Думы не становится. Эти лица на политическом языке называются «паровозами», негативная оценка данной практики многократно звучит в литературе. На одном из этапов избирательного процесса под влиянием таких оценок в законодательстве появилось правило о том, что партия в подобной ситуации теряет мандат, он переходит той партии, у которой наименьшее число депутатов. Однако в дальнейшем данное правило было отменено.

Еще одно правило состояло в том, что если депутат уходит из Государственной Думы, его мандат замещается следующим кандидатом соответствующей региональной части партийного списка. В действующем Федеральном законе о выборах депутатов Государственной Думы (ст. 96) это тоже отражено. Однако далее сказано: если в соответствующей региональной группе кандидатов (общефедеральной части) федерального списка кандидатов не осталось зарегистрированных кандидатов или остались только зарегистрированные кандидаты, письменно сообщившие в указанный орган политической партии о своем отказе от замещения этого вакантного депутатского мандата, указанный орган политической партии вправе предложить кандидатуру зарегистрированного кандидата из другой региональной группы кандидатов (общефедеральной части) данного федерального списка

кандидатов. Данная формулировка в реальности оставляет простор для партийного усмотрения, когда номенклатурной фигуре, потерявшей место в государственном аппарате, всегда будет обеспечено место в Государственной Думе.

Объем материала не позволяет останавливаться на других аспектах реализации избирательного права. Вместе с тем, поскольку они в определенной степени связаны с информационными факторами, целесообразно перейти к праву на информацию.

5. Право на информацию. Следует подчеркнуть, что информационное право в целом и непосредственно конституционное право гражданина на информацию реализуются сегодня в сложных условиях — противоборства внутриполитических сил, течений, а также международного информационного обмена, ведущего порой к элементарной борьбе и вражде стран и союзов. Принимая защитные меры в данной сфере, помимо прочего, Президент РФ утвердил Доктрину информационной безопасности Российской Федерации 9 сентября 2000 г.; обновленная с учетом современных реалий новая такая Доктрина утверждена Указом Президента РФ от 5 декабря 2016 г.16

Право на информацию является, пожалуй, одним из наиболее знаменательных достижений нового времени в Российской Федерации. В особенности можно гордиться тем, что:

а) одним из первейших явлений для сегодняшней политико-государственной практики стали Закон РСФСР от 27 декабря 1991 г. «О средствах массовой информации», отражение в этом Законе и затем в ст. 29 Конституции РФ 1993 г. обобщенного права на информацию, оно формулируется в Основном законе как «право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом»;

б) юридически введен запрет цензуры как средства формального надзора и контроля в отношении средств массовой информации. Статья 3 Закона 1991 г. уже своим наименованием «Недопустимость (здесь и далее курсив мой. — С.А.) цензуры» нацеливалась на то, чтобы искоренить данное явление из общественно-государственного бытия. Она и определяла, что есть цензура: «Цензура массовой информации, то есть требование от редакции средства массовой информации со стороны должностных лиц, государственных органов, организаций, учреждений или общественных объединений предварительно согласовывать сообщения и материалы (кроме случаев, когда должностное лицо является автором или интервьюируемым), а равно наложение запрета на распространение сообщений и материа-

16 Российская газета. 2016. 6 дек.

лов, их отдельных частей, — не допускается». В той же статье Закона говорится: «Создание и финансирование организаций, учреждений, органов или должностей, в задачи либо функции которых входит осуществление цензуры массовой информации, — не допускаются». Вместе с тем надо подчеркнуть, что формулировка ч. 5 ст. 29 Конституции 1993 г. более жесткая: «Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается».

Важно отметить, что Доктрина информационной безопасности 2016 г. четко связывает информационную сферу с национальными интересами страны. Так, в п. 8 говорится, что национальными интересами в информационной сфере являются в том числе «обеспечение и защита конституционных прав и свобод человека и гражданина в части, касающейся получения и использования информации, неприкосновенности частной жизни при использовании информационных технологий, обеспечение информационной поддержки демократических институтов, механизмов взаимодействия государства и гражданского общества, а также применение информационных технологий в интересах сохранения культурных, исторических и духовно-нравственных ценностей многонационального народа Российской Федерации».

Однако, по нашему мнению, как и в других сферах, в части свободы массовой информации происходит то, что порой отдает явным перекосом и перебором. Мы видим по крайней мере такие их проявления.

Во-первых, многие средства массовой информации возомнили себя абсолютно свободными от общества, от традиционных представлений людей о морали, порядочности, достоинстве личности и т. п. категориях, а также свободными от правдивости информации. Они позволяют себе публикации и передачи, унижающие достоинство человека, дискредитирующие личность, причем зачастую не удосуживаясь проверкой фактов, упирая на свое право на интерпретацию событий и явлений. Распространенными стали формулировки «по слухам», «поговаривают», как будто бы освобождающие от выявления достоверности, а ведь получается, что вместо информации подаются вымыслы. И хотя Конституция РФ закрепляет право на достоинство личности (ст. 21), право на неприкосновенность частной жизни (ст. 23), получается, что за их защиту надо бороться в судебном порядке уже «по факту», т. е. после того, как растиражированное ушло в эфир или на страницах газет, увидено, услышано, прочтено порой миллионами людей, а сам порядок защиты исключительно сложен. Более того, если в отношении другой личности можно наряду с гражданско-правовыми средствами добиваться уголовной ответственности за клевету или оскорбление, то для СМИ это всего лишь принуждение к опубликованию опровержения — до закрытия каких-то газет, каналов и т. п. дело не доходит.

Во-вторых, плохо учитывается то, что средства массовой информации неизбежно становятся участниками процесса воспитания людей, особенно детей и молодежи, формирования общественной атмосферы. Нравственные категории общества в немалой степени связаны с патриотическим воспитанием личности, национальной гордостью, чувством любви к Родине, уважением к окружающим и т. д. И хотя законодательство ориентирует СМИ на участие в соответствующих процессах, далеко не все это делают. Более того, под знаком свободы некоторые СМИ фактически дискредитируют названные ценности, загружая общество раздутой информацией о якобы идущей к нам с Запада волне однополых браков и иных нетрадиционных отношений, об осквернителях религий, о насилии, аморальном поведении, нецензурном лексиконе как новых «неизбежных явлениях» нашей жизни. Получается парадоксальная картина: средства СМИ злоупотребляют конституционно данной им свободой, отдаляют себя от своего адресата — народа. Отдельного внимания требуют интернет-средства, тем более что они зачастую становятся проявлением бескультурья и хамства, символом безответственности.

В-третьих, было время, когда о СМИ говорили, что это «четвертая власть» — наряду с законодательной, исполнительной и судебной ветвями публичной власти. Сначала это, образно говоря, тешило ряд СМИ и особенно отдельных журналистов, которые упивались своей популярностью и искренне верили, что они что-то вершат в политике. К счастью, достаточно быстро пришло осознание того, что СМИ не только не должны быть ветвью власти, им положено «отстоять подальше» от власти. Именно независимость и является предпосылкой достойного влияния СМИ на дела в обществе, государстве, этической сфере и т. п.

Но прекращение разговоров о «четвертой власти» совсем не означает, что упрочилась независимость СМИ от тех, кто управляет страной или территорией. Современные телеканалы на основе ряда публицистических передач, участниками которых являются одни и те же лица, причем как российские политики и общественные деятели, так и пара-тройка украинских политологов, польских и американских журналистов (разве это может быть случайным?!), изображающих «многообразие» суждений, а также репортажей о каких-либо деятелях и общественных объединениях, наталкивают обыкновенного здравомыслящего человека на то, что закулисно этими каналами кто-то руководит. Однако такое «руководство» легко распознается и вызывает неверие в подобные СМИ. Так, в прошедшем году с экранов телевидения по ведущим каналам не сходила информация о положении в Донецкой и Луганской областях (республиках), в этом

году, когда там по-прежнему стреляют и нарушают хрупкое перемирие, все каналы дают лишь периодическую информацию. И разве не удивительно, что если уж что-то сообщается, то одно и то же, причем «дружно» по всем ведущим каналам. Это также не случайно.

В-четвертых, у многих западных СМИ уже давно сложилось так, что они стали на какие-то позиции. Соответственно показывают и публикуют тех, кто проповедует те же взгляды и ценности. Получается уж очень специфическое толкование конституционной свободы слова и СМИ. В нашей стране мы наблюдаем нечто похожее. Для исправления ситуации ряд СМИ идет на публикацию «писем читателей», отдельные теле и радиоэфиры не боятся выпускать «разногово-рящих» слушателей. Но это имеет место далеко не всегда.

В Доктрине информационной безопасности 2016 г. сказано, помимо прочего, и о такой задаче, как «повышение защищенности критической информационной инфраструктуры и устойчивости ее функционирования» (курсив мой. — С.А.). Думается, конституционное право на информацию нуждается, в частности, в дополнении, сходном с тем, что уже отражено в избирательном законодательстве — средство массовой информации с публичным финансированием, если оно опубликовало материал от одного кандидата, обязано дать материал от конкурентов. Речь идет не о «праве на опровержение», «праве на ответ» — они предусмотрены Законом о СМИ (ст. 43, 46), но там надо доказывать, что опубликованные сведения не соответствуют действительности и порочат честь и достоинство лица, ущемляют их права и законные интересы гражданина. Здесь же мы говорим о том, что любое СМИ должно отвечать требованиям если уж не объективности, то хотя бы многосторонности в изложении сведений. Конечно, можно сказать — иди в другое СМИ, размещайся в Интернете; однако все равно останется вопрос: на каком основании данное СМИ, претендующее на то, что оно массовое, не доводит до своего читателя всю информацию по соответствующему вопросу, если уж он стал объектом освещения в данном СМИ?

* * *

Итак, нами рассмотрены многие проблемы состояния и регулирования публично-политических прав и свобод граждан Российской Федерации. Сказанным, конечно, не исчерпывается вся палитра их осуществления. Очевидно, что нужны дальнейшие углубленные исследования в целом указанных прав и свобод, а также отдельных их аспектов. Основными целями при этом должны быть эффективность законодательства и практики, широта использования гражданами названных прав и свобод.

Список литературы

1. Авакьян С. А. Российский конституционализм: несколько тезисов о неотложных задачах // Юридический мир. 2015. № 2.

2. Авакьян С. А. Свобода общественного мнения и конституционно -правовые гарантии ее осуществления // Конституционное и муниципальное право. 2013. № 1.

3. Величинская Ю. Н. Свобода общественного мнения как конституционно-правовая категория: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2016.

4. Волкова М. А. Политические партии как конституционно-правовой институт реализации права граждан Российской Федерации на участие в управлении делами государства: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2016.

5. Володина С. В. Многопартийность как основа конституционного строя России: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2015.

6. Гражданское общество как гарантия политического диалога и противодействия экстремизму: ключевые конституционно-правовые проблемы / Отв. ред. С. А. Авакьян. М., 2015.

7. Кабышев С. В., ЕрмаковА.Д. Конституционные цели политических партий современной России. М., 2015.

8. Лебедев В. А. Конституционный идеал и политическая реальность: парадоксы российской многопартийности // Конституционное и муниципальное право. 2013. № 8.

9. Колюшин Е. И. Конституционно-правовые меры противодействия коррупции на выборах // Противодействие коррупции: конституционно-правовые подходы / Отв. ред. С. А. Авакьян. М., 2016..

10. Любутов Н. А. Конституционное право граждан на объединение: правовая природа и механизм реализации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011.

11. НазаровД.А. Идеологическое и политическое многообразие как принципы в Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015.

12. Нудненко Л. А. Пассивное избирательное право в России. М., 2016.

13. Панченко П. Н. Права человека на свободу мысли, слова, собраний и иных публичных мероприятий как предмет исторического спора // Вопросы правоведения. 2013. № 2 (18).

14. Право избирать и быть избранным в российских политических реалиях: основные конституционно-правовые проблемы: Учебно-методический комплекс / Отв. ред. С. А. Авакьян. М., 2015.

15. Салихов Д. Р. Дискреционное усмотрение и коррупция в контексте проблемы воспроизводства политических элит // Конституционное право и проблемы коррупции: видение молодых ученых / Отв. ред. С. Н. Шевердяев. М., 2016.