CC BY
203
УДК 323.396(470+571:477)
ГЛУХОВА А.В., Проблемы элит в современной ЧЕРНИКОВА Г.В. российской и украинской
политической науке
Статья посвящена теоретико-методологическим аспектам изучения феномена элит в современной российской и украинской политической науке. Авторы анализируют различные исследовательские позиции ученых относительно определения понятия "элита", а также структуры, качества, проблем формирования, обновления и функционирования элитарных групп в постсоветской России и Украине. Обосновывается необходимость ротации политической элиты, прихода к управлению государством людей, искренне заинтересованных в модернизации страны.
Ключевые слова: элита, политическая элита России и Украины, элиты развития, постсоветский период, финансово-экономический кризис, модернизация.
В теоретических исследованиях политики как социального феномена четко различаются два парадигмальных подхода. Первый исходит из трактовки политики как взаимодействия крупных социальных образований, различающихся своим местом в системе общественного производства. Наиболее ярко этот подход представлен в марксизме, оперирующем понятиями "класс" и "классовый конфликт" в качестве теоретических инструментов анализа и прогнозирования политического процесса. Современные исследователи, работающие в рамках этого подхода, уделяют преимущественное внимание политическому поведению масс и различных неэлитных групп.
Другой, прямо противоположный подход, традиционно лежащий в основе политической науки, акцентирует свое внимание и подвергает теоретическому осмыслению тех, кто обладает политическим влиянием и принимает ответственные политические решения - лидеров и политические элиты. В данном случае акцент делается на политической иерархии в традициях основоположников классической элитистской школы - Г. Моски и В. Паре-то. Попытки примирить эти два подхода в
рамках общей теории политики до последнего времени не имели большого успеха.
Согласно определению современного классика элитистского подхода Дж. Хигли, элиты можно определить как личности и небольшие группы людей, которые благодаря преимуществу своего стратегического положения, занимаемого ими в крупных организациях, могущих считаться ведущими на основании каких-либо иных признаков, способны оказывать постоянное и значительное влияние на политические результаты1. Как видим, американский исследователь, вопреки этимологическому значению термина "элита" как "лучшее", "отборное", "избранное", делает акцент на стратегическом положении определенной группы людей (как правило, меньшинства) и ее способности оказывать на политические решения постоянное и значительное влияние, хотя и признает оправданность таких действий культурными и социальными факторами. Между тем в российской и украинской политической науке именно аксиологический аспект концепта элиты вызвал наиболее пристальный интерес и повышенное внимание. По мнению известного социолога Ж.Т. Тощенко, употреблять понятие
142 № 4 2013 г.
"элита" в условиях сегодняшней ситуации в России - "значит сознательно (или неосознанно) заниматься фальсификацией существующей реальности, подыгрывать низменным страстям, а в конечном счете искажать всю картину нашей действительности"2. Эта позиция свойственна многим отечественным и украинским ученым, весьма критично реагирующим на применение понятия, однажды введенного в научный оборот В. Парето, к анализу постсоветских реалий.
Одним из наиболее фундированных подходов к исследованию элит является подход, предложенный учеными Левада-центра Л. Гудковым и Б. Дубиным. Они справедливо обращают внимание на то, что идея элиты по своему происхождению относится к самой ранней стадии модерна, когда впервые затрагиваются проблемы универсализации или массификации общества, снятия социальных, правовых и культурных барьеров между людьми разного состояния и превращения сословного социума в достижительное и открытое общество современного типа. Однако понятие элиты наделено еще одним значением - моральным авторитетом просвещенных, соединением идеи просвещения и рационализации с идеей эмансипации, в том числе политической и социальной. Другими словами, функциональная роль понятия "элита" в социальных и политических науках заключается в том, чтобы ввести представление о движущих силах развития тогда, когда другие источники инновационного процесса (институциональные либо групповые интересы) оказываются в силу тех или иных исторических обстоятельств неясными либо неопределимыми. Тогда начинают подчеркивать силу идей, роль идеологического фактора, обеспечивая тем самым консолидацию группы, не имеющей других ресурсов и средств влияния, кроме своих убеждений3.
Однако, как только разговор об элите переходит в разряд категорий, подлежащих операционализации и эмпирической проверке, встает ряд вопросов, касающихся состава и функций элит, а значит, также инстанций и критериев признания ее деятельности. По мнению авторов, наиболее важные из них следующие:
1. Какова специфика символических ресурсов группы? Располагают ли рассматриваемые группы достаточным авторитетом, чтобы быть признанными в обществе в качестве элиты - источника смыслов или таких достижений, которым начинают следовать другие зависимые от нее исполнительные группы? Какова природа этого авторитета, на чем он основывается - на идеях будущего, технологиях, моральной силе либо традициях, и каких именно?
2. Каковы механизмы отбора кандидатов в состав элиты? Кто отбирает, кого, на основе каких критериев, а также каковы условия институционализации и воспроизводства группы?
3. Каково воздействие элиты на социальную структуру (социальную стратификацию), как ее достижения вписываются в сложившееся социальное расслоение, как санкционируется тем самым социальный порядок?
4. Достаточен ли авторитет элиты (символический капитал, признанный экстравластными, экстрагосударственными или экстраполитическими инстанциями), чтобы ее суждения и экспертиза принимались во внимание властью, влияя тем самым на механизмы принятия решений?
В этом свете важнейшее значение имеют конкретные основы социального порядка. Держится ли он на индивидуальных заслугах и достижениях, признаваемых автономными сообществами и специальными институтами, в конечном счете -"обществом", или, как в российском и украинском случае, задан "власть предержащими" и реализован через органы государственного принуждения? В последнем случае социальный порядок не связан с действиями элиты, в роли которой выступает назначенная сверху обслуга власти. Только в первом случае элита с ее аккумулированными ресурсами "гратификации" (уважение за общепризнанные достижения, реально полученные результаты) вписывается в социальный порядок, который тем самым начинает признаваться обществом в качестве справедливого, общепринятого и морально одобряемого. Справедливость социального порядка будет сомнительной, если она не санкционирована элитой и ее достижениями, а
легитимность власти в этих обстоятельствах неминуемо окажется слабой.
Иными словами, сами механизмы формирования элиты в открытых обществах становятся значимым фактором социальной стратификации. Поэтому центральные моменты в социологическом представлении об элите - это соединение проблематики социального продвижения (публичная, политическая, государственная или управленческая карьера) с оценками достижения - эффективности, качества действия в той или иной сфере. Именно это сочетание становится основанием для признания политической роли соответствующих индивидов (или группы): во-первых, их способности к участию в публичной, открытой политике, которая тем самым преследует общезначимые цели, а во-вторых, их дос-тойности (морального авторитета), которая позволяет им претендовать на участие в определении стратегии и целей национальной политики. Особую трудность при этом представляют обстоятельства соединения культурных ценностей, направляющих те или иные действия "кандидатов в элиту", - их идеологических установок, нравственных и интеллектуальных характеристик, - с функциональными требованиями квалификации (быть лучшим в своей области - компетентным специалистом, экспертом, короче говоря, образцом для подражания в своем деле), а также с правом на общественно-политическое представительство (авторитетность). "Только вкупе все три составляющие становятся основанием для социального признания индивида как публичного деятеля, который вправе участвовать в открытом конкурсе на лидерство в качестве представителя организаций массовой поддержки - партий, общественных движений, институтов - либо может быть кооптирован во власть через систему ее исполнительных органов", - считают Л. Гудков и Б. Дубин. Тем самым авторами предложена оригинальная теоретическая модель, чрезвычайно продуктивная в анализе характера и эффективности деятельности конкретной политической элиты 4.
Таким образом, не всякая группа носителей уникального ресурса (власти, культуры, знания и т.д.) может исполнять
функции элиты в строгом смысле слова. Важнейший социологический признак так называемой элиты - ее открытость, то есть публичный характер оценки и сертификации кандидатов, квалификации их деятельности, доходов, моральных характеристик (честность, умеренность, порядочность). А это означает систематическую связь элит со всеми другими социальными институтами, функционирующими автономно от власти и ее механизмов: независимыми от государства СМИ, общественной экспертизой и прочими образованиями, которые создают среду "публичности" как непременное условие обсуждения, рефлексии над действиями представителей элиты и власти. Элита, а вернее элиты, не могут возникать и функционировать без конкурентной системы образования, конкурсной практики занятия ключевых позиций и должностей на общественной, экономической и государственной службе, которая проходит под контролем "общественности" - СМИ, организаций гражданского общества, опирающихся на суд и политические партии. Принципы и механизмы формирования элиты -это и есть разные формы контроля общества над властью, своего рода "страховка" от монополизации ею центральных функций системы и тем самым от их выхолащивания и последующей деградации. Именно профессиональная группа или культурная среда должна засвидетельствовать ценность и оригинальность достижений данного кандидата, претендующего на вхождение в состав элиты. И лишь после этого публичные выступления последнего по общественно значимым вопросам, заинтересовавшие "всех", превращают его в одного из представителей элит.
Но от этой концептуальной схемы в российской и украинской практике мало что остается. Российская и украинская "элита" представлена лишь околовластными кругами, поскольку нет никаких других образований либо инстанций, санкционирующих авторитет кандидата в элиту. Соответственно приходится говорить о "позициях элиты", или "позиционной элите", т.е. о номенклатуре. В любом случае это порученцы или назначенцы, люди, назначенные на влиятельные позиции начальством, а
стало быть, зависимые от власти и подчиняющиеся ей.
Выходит, что понятие "элита" в нынешнем российском и украинском словоупотреблении не связано напрямую с социальной структурой. Постсоветская элита лишена черт института или определенной социальной группы с ясными признаками принадлежности и механизмами группооб-разования. Принадлежность к элите в данном контексте не имеет отношения к продуктивности, оригинальности или образцовости достижений данного индивида или слоя. Постсоветская элита лишена свойств меритократии - это не научное либо спортивное лидерство, не героическое предпринимательство в духе Г. Форда или Б. Гейтса. Напротив, будучи социально закрытым и неопределенным множеством, российская и украинская элита не имеет отношения к задачам символической репрезентации ценностей всего целого. По существу, лица, причисляемые к элите, являются либо просто высокопоставленными "чиновниками", либо аффилированными с бюрократией специализированными социальными группами (это, в частности, анонимные или непубличные фигуры: эксперты, представители крупного бизнеса, руководители ведущих СМИ).
Термин "элита", по мнению украинского исследователя А.А. Зоткина, является продуктом мифотворчества высших слоев общества, заинтересованных в создании своего социального образа, своего имиджа "избранных" в глазах неэлитных групп5.
Ряд авторитетных российских исследователей (Ю. Левада, Л. Гудков, Б. Дубин, Ж. Тощенко и др.) считают, что ярлык "элита" стал использоваться применительно к постсоветским странам набирающими силу политическими манипуляторами, менеджерами избирательных кампаний, политконсультантами и близкими к ним молодыми управленцами новых масс-медиа. Появление тематики элиты в постсоветском контексте было вызвано двумя противоположными причинами, а потому данное понятие отличается двойственностью и внутренней рассогласованностью. Мотивы первого рода были связаны с поиском ответа на важнейшие вопросы о потенциале модернизации, о том,
где следует искать источники образцов и авторитетов для трансформации страны, для перехода от тоталитарного режима к "современному обществу" и адекватной ему форме демократического, правового государства.
Второй комплекс причин был связан с иными обстоятельствами - с тем, что бюрократия не обладала достаточным авторитетом, значительная часть ее среднего и высшего состава была дезориентирована, отчего возникала потребность сменить основания легитимности. Отвечая на этот запрос власти, группы ее интеллектуальной обслуги все чаще стали предлагать в качестве декоративного прикрытия и идеологического оформления словарь транзитологии, натягивая понятийные определения и характеристики "нормальных обществ" на посттоталитарную реальность и на советские институты и отношения. Определенная часть бюрократии, включая "реформаторов" и тех, кто их вытеснил, позаимствовала их лексику, была крайне заинтересована в том, чтобы представить нынешнее положение дел как завершенный процесс трансформации, как посткризисную ситуацию, стабилизацию и социальный подъем. По сути это был процесс социальной мимикрии, перехвата идеологически нагруженных, значимых и легко опознаваемых терминов, использования их для восстановления консенсуса между властью и бюрократией. Слово "элита" оказалось в одном ряду с такими понятиями, как"средний класс", "демократия", "выборы", использование которых применительно к российским и украинским обществам призвано снять различия между ними и западным обществом. Однако "элита" России и Украины коренным образом отличается от ее европейского аналога, поскольку несет на себе черты так называемой "эрзац-элиты" советского образца, закрытой категории лиц, сформированных из номенклатуры либо интеллигенции. Во-первых, в российском и украинском социуме отсутствуют полноценные механизмы политического, гражданского, культурного представительства социальных и экономических групп, территорий, меньшинств разного рода. Во-вторых, нет публичного
и открытого обсуждения представленных программ, точек зрения, позиций, интересов или стратегий политического действия, отсутствуют политические механизмы участия и конкуренции. В-третьих, действуют силы, либо нивелирующие потенциальные достижения и многообразие, либо значительно снижающие порог их признания.
Принципиальная непубличность общественной жизни, изолированность различных ее частей и сфер друг от друга, закрытость страны в целом от внешнего мира в советское время стали причиной деградации и самоизоляции правящей верхушки. История советской науки, прежде всего космических исследований, ракетостроения, авиации, создания ЭВМ и компьютерной промышленности, дает массу примеров того, как малообразованные и ограниченные политики заводили в тупик развитие целых областей науки и высоких технологий. Другими словами, необходимая по функциональным характеристикам гетеро-генностьданной группы(разнообразие специализации, компетенций, опыта и точек зрения) систематически нивелировалась вышестоящими инстанциями. При этом терялись важнейшие качества независимой элиты - ее "политичность", развитость и гибкость социального воображения, способность принимать решения с учетом многообразных факторов "на входе".
Есть еще один социологически крайне важный момент, хотя и редко обсуждаемый в литературе. Нельзя говорить об "элите", если соответствующая группа не обладает способностью воспроизводиться, от поколения к поколению сохранять и усложнять свою внутреннюю структуру, рафинировать композицию определяющих для нее либо для какой-то ее функциональной подгруппы значений и идей и - в результате - не может повышать и даже удерживать свое положение в социальной системе при смене конкретных личностей и поколенческих "волн". Без учета данного фундаментального обстоятельства невозможно отличить элиту от тех или иных активистских клик, кланов, организованных группировок. Поэтому приобретает особую остроту вопрос о механизмах сохранения и воспроизводства "элит" в современных условиях, на стадиях ослабления централизованной системы
контроля (хрущевская "оттепель"), и особенно в постсоветский период.
Таким образом, российскую и украинскую "элиту" правильнее было бы, как уже говорилось, называть "позиционной элитой", подчеркивая тем самым, что эти группы являются вырожденными формами номенклатуры, заместителями (суррогатами) независимых авторитетов. В любом случае это назначенцы, люди, поставленные на влиятельные позиции властью, начальством, и, следовательно, зависимые от власти и подчиняющиеся ей. Тем не менее главный вопрос заключается в том, в какой степени можно говорить о модернизационном потенциале этой разновидности псевдоэлиты? Соответствует ли назначенная элита задачам осуществления системных реформ или же она не может выступать в качестве их субъекта?
Для проверки соответствующей гипотезы (элита является реальным носителем ценностей модернизации, движущим началом процессов модернизации страны) Левада-центр по заказу фонда "Либеральная миссия" провел в 2005 - 2006 гг. серию социологических исследований в России. Увы, предложенная авторами гипотеза не подтвердилась.
При эмпирическом исследовании верхних слоев политического, экономического, культурного истеблишмента России первое, с чем столкнулись социологи (если не считать явно усилившейся с приходом В. Путина социально-корпоративной закрытости тех, кого можно отнести к российской элите), было отсутствие у большинства опрошенных ощущения, что страна, ее социально-политический порядок, унаследованный характер бюрократического управления нуждаются в кардинальных реформах. Большинство респондентов не считали, что в том стратегическом курсе, которым сегодня следует Россия, необходимы принципиальные сдвиги, поскольку иначе (как гласила формулировка вопроса) ей угрожают быстрая деградация или распад6.
Наблюдался резкий контраст между нынешней убежденностью в том, что "все хорошо" и никакие реформы не нужны, с теми умонастроениями, которые преобладали в стране в целом и во властных
кругах в конце 1980-х - начале 1990-х годов. Тогда представители образованного слоя советского общества, директората, чиновничества, интеллигенции, да и более широких слоев населения остро осознавали необходимость кардинальных изменений в стране. Они не знали, куда именно следует двигаться, но представление о конце эпохи и даже всего советского уклада на рубеже 1980-1990-х было достаточно распространено в разных социальных группах.
Какую же политику государства эта "элита" считала оптимальной? В том, что страна должна развиваться, у опрошенных сомнений не было. Важно, кто, по их мнению, задает направления развития и определяет соответствующий политический курс. Абсолютное большинство опрошенных (86%) без тени сомнения полагали, что такой фигурой является исключительно тогдашний президент В. Путин, а не та или иная партия, общественная группа либо институт. Причем эта всеобщая уверенность распространяется и на московских интеллектуалов (68%), мнения которых во многом заметно (а зачастую и радикально) отличались от прочих групп респондентов. Для данной подгруппы, как и для всех остальных, Путин должен быть инициатором модернизации экономики, подъема благосостояния населения. При этом и опрошенные представители "верхов", и население страны оценивали реальные реформаторские шаги президента более чем скромно.
Такое несоответствие низкой оценки реформаторских достижений президента и готовности вверить ему судьбу страны респонденты оправдывали тем, что у В. Путина нет команды, необходимой для решения задач модернизации: подобное мнение разделяли 62 - 64% представителей российской "элиты" (еще более категоричны в этом отношении представители бизнеса и московские эксперты, где такую оценку высказывали 71 и 83% опрошенных соответственно). С ответами большинства в наибольшей степени расходились слова тех, кто, собственно, и составил опору путинского режима, - сотрудников аппарата федеральных округов, кадровый состав которых, по данным
Ольги Крыштановской, в основном укомплектован бывшими сотрудниками спецслужб. В этой подгруппе столько же человек (64%) решительно утверждали, что такая команда у президента, напротив, есть. К ним приближались чиновники из ведомств исполнительной власти, "силовики" из армии и МВД, а также работники прокуратуры и судебных органов (44-47%).
Таким образом, на фоне общей убежденности опрошенных в благих намерениях президента четко вырисовывались две полярные позиции относительно его команды, Одна группа мнений сводилась к тому, что добрые намерения В. Путина остаются лишь благим пожеланием. Они декларативны, поскольку поставленные цели не могут быть реализованы из-за отсутствия квалифицированных исполнителей. Вторая группа выражала (хотя и не так категорично) уверенность в том, что необходимая команда исполнителей у Путина есть; правда, эту точку зрения высказывали в основном именно назначенные "исполнять" верховные решения, которым большинство представителей российской "элиты" отказывает в доверии и чью компетенцию не признает.
Однако само поле представлений о предстоящем развитии страны оказываются крайне расплывчатым, неопределенным и слабо проработанным. У элиты, несмотря на ее видимую консолидацию вокруг Путина, нет ни согласия в отношении будущего, ни предпочтительных политических целей. В социологическом плане это означает, что представители элиты снимают с себя функции определения и обсуждения целей (задач) государства, репрезентации интересов различных социальных групп, конкуренции за признание эффективности или правильности, оправданности соответствующей программы реализации этих целей, т.е. функции выработки и обсуждения собственно политических вопросов. Таким образом, целеполагание не является функцией нынешней российской элиты, а это означает, что в данном обществе нет политики как института7.
На взгляд Л. Гудкова и Б. Дубина, символическая "передача" В. Путину всех полномочий для осуществления модернизации страны обусловлена еще одним обстоятельством. У большинства опрошенных из
разных подгрупп элиты, по их собственному признанию, нет ни внятных идей поступательного развития, ни способности разработать самостоятельные экономические, политические и социальные программы8. Отсюда попытки воспроизвести в новых исторических условиях те решения и управленческие практики, которые соответствовали эпохе индустриализма, но резко расходятся с задачами и потребностями иной, постиндустриальной эпохи и уже в силу этого обречены на неудачу.
На это обстоятельство все чаще обращают внимание и западные наблюдатели, пытающиеся понять природу конфликтов, возникающих в последнее время между Россией и странами Запада. По мнению болгарского исследователя И. Крастева, столкновение между Россией и Западом по своей природе идеологическое. Реальный источник конфронтации между Россией и Европейским союзом сегодня - это не столько даже конкурирующие интересы или разные ценности, сколько политическая несовместимость. Суть нынешнего кризиса - не столкновение демократии и авторитаризма (как явствует из истории, демократические и авторитарные страны могут легко сотрудничать), а столкновение между постмодернистским государством, воплощением которого является Евросоюз, с традиционным государством эпохи модерна, олицетворяемым Россией.9
Отсюда следует, что реальной причиной для беспокойства относительно будущего двусторонних взаимоотношений является полярная природа политических элит в современной России и в Европе. В отличие от бюрократических советских элит позднего периода, чуждых риска и проявлявших компетентность, когда дело касалось международных отношений и политики в области безопасности, новая российская элита - это те, кто выжил и победил в жестоких играх переходного периода. "Они чрезвычайно самонадеянны, склонны к риску и необычайно богаты. Европа не знает, как с ними разговаривать. Европейские политические элиты, сделавшие карьеру на искусстве компромисса и ухода от конфликтов, имеют дело с элитами, которые горды тем, что не берут заложников. Взаимного непонимания
и недоверия, похоже, не избежать", - считает И. Крастев10.
В отношении украинской политической элиты, эффективности её функциональных ролей, модернизационном потенциале большинство исследователей единодушны в негативных оценках и довольно неутешительных выводах, сродни тем, что уже были перечислены выше применительно к российской элите. Так, анализируя реформаторские инициативы нынешней правящей элиты, в том числе её программные документы, а также публичный политический дискурс, большинство исследователей (В. Карасев, Ю. Якименко, И. Жданов, А. Ставицкий, В. Головко и др.) делают вывод об отсутствии у нее четких представлений о предстоящем развитии экономики и страны в целом, как не было этих представлений и в начале 90-х гг. ХХ в., когда Л. Кучма, обращаясь к парламентариям, произнес фразу, ставшую притчей во языцех: "Скажите мне, что надо строить, и я займусь этим!" Результаты некоторых социологических опросов элитных групп (в частности, опрос глав районных государственных администраций и чиновников органов местного самоуправления Украины в 2009 г.) показывают также, что "элитные группы не структурированы по глубинным ценностям и нет единой для всей элиты эквифинальной цели процесса (национальной идеи)"11.
Размышляя над низкой функциональностью современной украинской политической элиты, исследователи (Ю. Якименко, И. Жданов) отмечают, что причина её — не в отсутствии знаний и умений, а в том, что у нее нет необходимости учитывать интересы общества12. Эта необходимость может диктоваться или нравственными принципами элиты, или действенными механизмами ее политической ответственности, или давлением гражданского общества. Двух последних факторов в Украине пока нет.
Анализируя роль украинской постсоветской элиты в политическом управлении и в общественной системе в целом, эксперт И. Рожкова отмечает, что полученный элитой вследствие обретения Украиной государственной независимости политический аванс в виде общенационального статуса не был реализован в
148 № 4 2013 г.
главном - выполнении ею функции по определению и реализации стратегических ориентиров развития общества. Показательной в этой связи является...готовность (в 2007 г. - прим. авторов) ключевых политиков (президента, премьера) согласиться с тем, чтобы общенациональные ориентиры определялись извне (разработка западными специалистами программы реформ для Украины по заказу самой крупной украинской финансово-промышленной группы - "Систем Кэпи-тал Менеджмент")13.
Аналогичные выводы делает и другой исследователь - А.В. Ставицкий14. Изучая характер и мотивацию деятельности украинской правящей элиты в условиях глобализации, автор отмечает: "С кем быть" для лидеров страны становится важнее, чем "каким быть", потому что в этом они видят решение тех проблем, с которыми столкнулась Украина за годы независимости, совершенно не озабочиваясь тем, что им самим надо делать, чтобы Украина стала лучше".
В ряде сравнительных исследований15 также акцентируется внимание на низком потенциале политических элит России и Украины, свидетельством чего является отсутствие качественных изменений в экономике двух стран, а также в режиме функционирования политической власти и управления, пораженного коррупцией. Среди причин низкой эффективности авторы называют доминирование патрон-клиент-ных отношений и клановой системы формирования элит, нивелирование мерито-кратического принципа отбора элит, слабость модернизационных ценностей в мо-тивационной структуре правящих элит и др.
Кроме того, проанализировав политическую практику правящей элиты Украины за последние десятилетия, Ю. Якименко, И. Жданов выделают среди прочего и такие особенности её функционирования, как:
- отсутствие механизмов ответственности политической элиты перед обществом за провозглашенные или принятые ею документы программного характера. Ни одно из правительств, уходя в отставку, не отчитывалось о выполнении собственной программы. Программы политических партий по сложившейся практике не предполагают ответственности перед
избирателями или даже членами партий за их выполнение. Предвыборные программы партий имеют преимущественно конъюнктурный характер и не рассчитаны на долгосрочную перспективу и кропотливую работу по их выполнению;
- ущемление свободы СМИ с целью ограничения распространения критической (незаангажированной) информации о действиях правящей элиты;
- организация правящей элитой искусственной поддержки (легитимации) гражданами ее политических решений. Наглядные примеры за последние двадцать лет — "всеукраинский референдум" 2000 г., "всенародное обсуждение" президентского проекта политической реформы в 2003 г. (а также события, развернувшиеся на Майдане в 2004 г. - Прим. авторов). К сожалению, по справедливому выводу Ю. Якименко и И. Жданова, элита использует средства прямой демократии для достижения своих собственных целей, а не тех, которые являются действительно важными для страны;
- невосприятие правящей элитой оппозиции (в т.ч. парламентской) в качестве политического оппонента, необходимого для конструктивной коррекции собственных действий. Нынешняя правящая элита, по мнению Ю. Якименко и И. Жданова, рассматривает оппозицию как угрозу собственному статусу, власти и собственности. Об этом свидетельствуют применение к политическим лидерам оппозиции методов административного и силового давления, ограничение ее доступа к СМИ и иные действия16. На неспособность элиты к длительной, конструктивной работе в формате "правящая элита - оппозиция" указывает и исследовательница И. Рожкова 17.
Показателем низкого качества функционирования политической элиты Украины является также, по мнению Ю. Якименко и И. Жданова, неадекватное представительство общественных интересов в парламенте и политических партиях. Так, если в течение первых лет независимости партии создавались преимущественно в ответ на общественные запросы, представляли и отстаивали определенную политическую идеологию, то, начиная с середины 1990-х
годов, — все чаще для легализации, защиты и продвижения интересов разных групп самой элиты18.
Таким образом, "элита в Украине не может на сегодняшний момент выполнять качественно функции, возложенные на нее, из-за относительно низкого уровня профессиональной подготовленности, неумения договариваться и согласовывать свои интересы, все большего отчуждения элиты страны от населения", - подводит итог украинская исследовательница А.И. Сагирова19.
Наряду с невысоким качеством управленческих функций у украинской и российской политической элиты есть и еще одна общая черта. Речь идет об активно вербализуемой ею (элитой) идее модернизации страны. Однако, как показывает политическая практика последних десятилетий двух стран, идея модернизации на деле - это не стратегия развития страны либо реформ, а легитимационная составляющая любых представлений о власти, часть ее легенды. Поэтому прочие идеологемы и представления о предпочтительности пути развития страны мало связаны с этим довольно туманным комплексом пожеланий и проекций. Иначе говоря, и российские, и украинские политические элиты связывают перспективы "модернизации" с усилением государства и повышением его роли в мире, а не с эмансипацией общества от него, с ограничением государственно-административного произвола или с политикой последовательной деэтатизации, как это было в большинстве стран Европы в XIX и в начале XX столетия. Такому пониманию соответствуют и материальные интересы новой номенклатуры, приватизировавшей в свою пользу как госсобственность, так и часть распределительных, контрольных и других функций государства.
Вместе с тем в последнее время появились новые исследования элитных групп, ломающие многие устоявшиеся стереотипы и заставляющие по-новому взглянуть на современную элиту Украины и России20. Так, некоторые авторы (А.А. Зоткин, М.Н. Афанасьев) ставят под сомнение многие доминирующие в российском и украинском информационном пространстве тезисы, в том числе о несоответствии нынешних
правящих групп высокому званию "элита", о необходимости ответственности власть имущих перед обществом. Эти тезисы, по мнению указанных авторов, относятся к разряду политико-идеологических мифологем, которые едва ли могут быть материализованы в реальной политической жизни21.
Опираясь на результаты ряда социологических опросов, исследователи делают выводы о том, что при всей своей культурной ограниченности и общественной слабости, украинская и российская элиты все же обладает определенным потенциалом общественного развития. Так, проведенный в марте-апреле 2009 г. Национальной академией государственного управления при Президенте Украины опрос чиновников органов местного самоуправления показал, что большая часть из них не разделяла ценностей действовавшего в то время Президента В. Ющенко (русофобия, Голодомор, пропаганда деятельности ОУН-УПА и т.д.). Этот сегмент властвующей элиты позитивно относился к укреплению добрососедских гуманитарных и экономических отношений с Россией, повышению статуса русского языка, бережному отношению к совместной истории стран-соседей22.
Еще более убедительными выглядят результаты социологического опроса, проведенного под руководством М.Н. Афанасьева в 2008 г. в России23. Следует, правда, уточнить, что в качестве объекта данного опроса исследователи выбрали не господствующую верхушку, а более широкий верхний слой общества, так называемые элиты развития. К последним М.Н. Афанасьев относит рейтинговые и статусные верхи семи основных социальных групп (государственной власти и управления; предпринимательства; менеджмента; юриспруденции; науки и образования; здравоохранения; массовой информации и публичной экспертизы). Именно эти элитные группы, считает исследователь , выступают той средой, где в первую очередь происходит генерация новых социальных тканей, создание и рост общественного капитала. Показатели участия в различных общественных объединениях у них заметно выше, чем в среднем у населения. По данным указанного опроса, 62%
№ 4 2013 г. пои
респондентов из элитных групп воспринимают себя членами той или иной добровольной ассоциации (это не считая "своей команды" по месту работы) 24.
В элитах развития явно преобладает критический взгляд на сложившуюся в стране систему управления и ее результативность. Как известно, правящая администрация рассматривает выстроенную в 2000-е годы вертикаль власти в качестве своего главного достижения и залога социальной стабильности. Но именно в этом центральном пункте мнение правящей администрации резко расходится с мнением национальной элиты: абсолютное большинство участников опроса считают, что мероприятия по укреплению вертикали власти в итоге привели к чрезмерной концентрации власти и бюрократизации всей системы управления, снизив тем самым ее социальную эффективность. Такой разворот общественного мнения в элитных группах, по мнению автора, со всей очевидностью обнаруживает новые и важные социальные обстоятельства.
Во-первых, укрепление вертикали власти более не воспринимается продвинутой частью (и вряд ли только этой частью) российского общества в качестве перспективной государственной идеи; эффективность этого постулата -как для мобилизации воли нации, так и для легитимации правящего режима - сегодня крайне низка.
Во-вторых, главным пунктом социальной и политической повестки национального развития отныне становится качество государства.
Как следует из результатов опроса, российские элитные группы еще докризисной весной 2008 года фиксировали функциональные провалы сегодняшнего государства на жизненно важных направлениях социального развития: уменьшение разрыва в доходах между богатыми и бедными; решение проблемы доступного жилья; обеспечение права на справедливый суд; развитие здравоохранения25. Кроме того, преобладание негативных и крайне негативных оценок обнаруживает сферы явного неблагополучия в таких государственных делах, как обеспечение свободных выборов, развитие образования, установление
и поддержание единых рыночных правил, обеспечение личной безопасности граждан и защита права частной собственности. Велико в элитных группах недовольство тем, как государство определяет и реализует национальную экономическую стратегию.
По мнению М.Н. Афанасьева, российская элита развития определилась с ци-вилизационным выбором, если под таковым понимать выбор институциональных основ развития страны26. Вопреки распространенным утверждениям, абсолютное большинство опрошенных представителей элитных групп (причем абсолютное большинство во всех группах, за исключением силовиков) не разделяет представления о том, что развитие российской нации должно зиждиться на безусловном примате государства в общественной и хозяйственной жизни. Элитные группы (как в России, так и в Украине - примеч. авторов) практически едины в понимании того, что национальные системы жизнедеятельности необходимо развивать на следующих базовых принципах: верховенство закона, в том числе над властью, плюс конкуренция в экономике и политике27.
В какой мере либеральные умонастроения в элите способны скорректировать политический курс нынешней власти в России и Украине? При более открытой и чуткой к общественному мнению политической системе могла бы произойти смена правящей администрации и (или) политического курса. Но отстроенная в 2000-е годы вертикаль власти в России (и выстраиваемая нынешней властью в Украине) стремится уменьшить, а то и вовсе исключить зависимость правящей администрации от воли и мнений управляемых, в том числе и элитных групп. Многие эксперты не раз предупреждали, что правящие верхи загоняют себя и общество в институциональную ловушку, поскольку бюрократические механизмы преобразований на поверку могут оказаться механизмами углубления кризиса и системной стагнации28.
"Наша институциональная ловушка -это трудноизменяемый порядок функционирования государственных и политических учреждений, который в значительной степени определяет, формирует, рихтует общественное поведение людей", -
считает М.Н. Афанасьев29. Поэтому, говоря о преобладающих сегодня в российских элитах мнениях и желании перемен, нужно делать некоторые оговорки. С одной стороны, российские элиты в большинстве своем разделяют программный тезис Д. Медведева (в бытность его президентом) о том, что "свобода лучше несвободы", и готовы принять его за идейную основу национальной консолидации. Однако, с другой стороны, отечественные элитные группы не готовы к тому, чтобы самим начать общественные преобразования, ибо воспринимают себя и действуют "как положено", то есть как объекты управления. Им не хватает "субъектности", т.е. способности к коллективным действиям, и воли к определению государственной политики. "Успешные люди новой России практикуют главным образом стратегии индивидуального приспособления, чураются общественной активности и часто склонны к социальному цинизму. Востребованная системой и доведенная до совершенства индивидуальная приспособляемость превратила российскую элиту в элиту приспособленцев", - считает автор исследования 30.
Таким образом, потребительский приспособленческий индивидуализм и взаимное недоверие в элитах вкупе с особенностями "суверенной демократии" сильно затрудняют нормальный политический выход из кризиса - через образование реальных обновленческих партий либо фракций и блоков. Однако разница потенциалов между довольно либеральными элитами и олигархической системой бюрократического капитализма заметно нарастает, особенно в ситуации продолжающегося финансово-экономического кризиса, приведшего среди прочего к обострению конкуренции за ресурсы в элитных группах вообще и в господствующей элите в частности. Это актуализирует необходимость корректировки государственного курса. Той части государственных верхов, которая возьмется за системное обновление, и заинтересованным в таком обновлении элитным группам России и Украины придется искать выход из институциональной ловушки, т.е. преодолевать ригидность политической системы, модифицируя ее таким образом, чтобы из механизма стагнации
она превратилась в механизм общественных преобразований. Одним из главных условий трансформации этого механизма должна стать ротация политической элиты, приход к управлению государством людей, искренне заинтересованных в модернизации страны и готовых приложить все усилия для решения этой ответственной и неотложной задачи. Исследование этих процессов, в буквальном смысле слова судьбоносных для будущего России и Украины, должно стать, на наш взгляд, приоритетным для отечественной и украинской элитологии в ближайшей перспективе.
1 Хигли Дж. Элиты, вне-элитные группы и пределы политики: теоретический ракурс / Дж. Хигли // Элиты и общество в сравнительном измерении: сб.ст. / Под ред. О.В. Гаман-Голутвиной. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2011. - С. 35.
2 Тощенко Ж.Т. Элита? Кланы? Касты? Клики? Как назвать тех, кто правит нами? / Ж.Т. Тощенко // Социологические исследования. 1999. № 11. С. 123.
3 Гудков Л.Д. Проблема "элиты" в сегодняшней России: Размышления над результатами социологического исследования / Л.Д. Гудков, Б.В. Дубин, Ю.А. Левада. - М.: Фонд "Либеральная миссия", 2007. - 327 с.
4 Гудков Л. Иллюзия модернизации: российская бюрократия в роли "элиты" / Л. Гудков, Б. Дубин // Pro et contra. № 3 (37), май -июнь 2007. С. 76.
5 Зоткин А.А. «Львы» и «Лисы» украинской политики: О властвующей элите. / А.А. Зоткин; НАН Украины, Ин-т социологии. - Киев: Наук. думка, 2010. - С. 77.
6 Гудков Л. Иллюзия модернизации: российская бюрократия в роли "элиты" / Л. Гудков, Б. Дубин // Pro et contra. № 3 (37), май -июнь 2007. С.73 - 97.
7 Гудков Л.Д. Проблема "элиты" в сегодняшней России: Размышления над результатами социологического исследования / Л.Д. Гудков, Б.В. Дубин, Ю.А. Левада. - М.: Фонд "Либеральная миссия", 2007. - С. 131.
8 Гудков Л. Иллюзия модернизации: российская бюрократия в роли "элиты" / Л. Гудков, Б. Дубин // Pro et contra. № 3 (37), май -июнь 2007. С. 89.
9 Крастев И. Россия как "другая Европа" // Россия в глобальной политике. Т. 5. - № 4. -Июль - август. 2007. C. 44.
10 Там же.
11 Сибиряков С.А. Политико-управленческая элита и общественное сознание украинского общества в условиях смены внешнеполитического
№ 4 2013 г.
курса страны / С.А.Сибиряков [Электронный ресурс]. Текст доклада для интернет-конференции 2010 г - URL: http://ashpi.files.wordpress.com/ 2010/05/sibirjakov2.doc.
12 Якименко Ю. Украина в XXI веке: вызовы для политической элиты / Ю. Якименко, И. Жданов [Электронный ресурс] // Зеркало недели. № 44 (469) 15 — 21 ноября 2003. URL: http://www.zn.ua/1000/1550/43795/.
13 Рожкова И. Особенности формирования политической элиты в Украине в постсоветский период / И. Рожков [Электронный ресурс] // Информационно-аналитический портал "Евразийский дом". 19 июня 2007 г., Киев. - URL: http://www.eurasianhome.org/xml/t/ expert.xml?lang=ru/&nic=expert&pid=1144.
14 Ставицкий А.В. Украинская "элита": идентичность и глобальный выбор / А.В. Ставицкий. - Севастополь: Рибэст, 2013. С. 32.
15 Глухова А.В. Политические элиты России и Украины в конце ХХ - начале XXI в. Сравнительный анализ / А.В. Глухова, Г.В. Черникова. - Lambert Academic Publishing. 2012. - С. 137; Цыплакова Е.П. Роль элит в процессе политических трансформаций на постсоветском пространстве (на примере России и Украины) / Е.П. Цыплакова [Электронный ресурс]. Авто-реф. ... дис. канд. полит. н. - СПб., 2011. - URL: http://www.ceninauku.ru/page_25728.htm
16 Якименко Ю. Указ. соч.
17 Рожкова И. Указ. соч.
18 Якименко Ю. Указ. соч.
19 Сагирова А.И. Особенности политической элиты в Украине / А.Н. Сагирова //Мате-риали за VII международна научна практична
конференция "Ключови въпроси в съвремен-ната наука". Том 23. Политика. Философия. София "Бял ГРАФ- БГ" ООД. 2011. С. 21-24.
20 См.: Зоткин А.А. Указ. соч.; Будущее Центральночерноземного региона в контексте общероссийских политических процессов / Под ред. А.В. Глуховой. Воронеж: Воронежская областная типография - издательство им. Е.А. Болховитинова, 2008. - 195 с. и др.
21 Зоткин А.А. Указ. соч. С. 9.
22 Сибиряков С.А. Указ. соч.
23 Афанасьев М.Н. Российские элиты развития: запрос на новый курс / М.Н. Афанасьев. - М.: Фонд "Либеральная миссия", 2009. - 132 с.
24 См.: там же. С. 96.
25 См.: там же. С. 96 - 97.
26 См.: там же. С. 97.
27 См.: Афанасьев М.Н. Указ. соч. С. 97; Якименко Ю. Указ. соч.
28 См.: Глухова А.В. Политические элиты России и Украины: попытка сравнительного анализа / А.В. Глухова, Г В. Черникова // Вестник Воронежского государственного университета. Серия История. Политология. Социология. 2011. № 1. С. 12; Глухова А.В. Политический конфликт: механизм или тормоз российской трансформации? / А.В. Глухова// Демократия, управление, культура: проблемные измерения современной политики. Политическая наука: Ежегодник 2006 / Российская ассоциация политической науки; Гл. ред. А.И. Соловьев. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОС-СПЭН), 2007. - С. 228-244.
29 Афанасьев М.Н. Указ. соч. С. 101.
30 Там же.
