CC BY
82
УДК 37(091); 37(092)
ПРОБЛЕМЫ ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОГО ВОСПИТАНИЯ ЛИЧНОСТИ В ТРУДАХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ
© 2017 З. И. Гладких
канд. пед. наук, доцент кафедры методики преподавания музыки и изобразительного искусства e-mail: [email protected]
Курский государственный университет
Революционные события 1917 г. имели следствием возникновение феномена русской эмиграции первой волны. Проблемы духовно-нравственного воспитания, сохранения и развития ценностей и традиций отечественной культуры, приобщения личности к национальному культурному наследию занимают центральное место в трудах выдающихся представителей русской послереволюционной эмиграции - философов, богословов, педагогов, деятелей искусства. В данной статье раскрывается значение творческого наследия русской эмиграции первой волны для решения проблем духовно-нравственного воспитания и формирования национально-культурной идентичности личности, приобретающих все большую актуальность в условиях глобализации и духовного кризиса современного общества.
Ключевые слова: духовно-нравственное воспитание, личность, национально-культурная идентичность, русская эмиграция первой волны, педагогика Русского зарубежья.
В год столетия революции 1917 г. закономерен ретроспективный взгляд на исторические события этого периода с целью определения их роли в судьбах России и мира. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл дал следующую оценку этим событиям: «Среди духовных поражений можно назвать и революцию 1917 года, и братоубийственную гражданскую войну, породившие неслыханную волну эмиграции соотечественников. Октябрьский переворот, гибель царской семьи, вакханалия беззакония, предательства и террора, массовые репрессии - всё это стало огромной трагедией для нашего народа. Страна потеряла миллионы людей, которые либо погибли, либо были вынуждены навсегда покинуть Россию» [Слово Святейшего Патриарха Кирилла]. Эти слова были произнесены Предстоятелем Русской Православной Церкви 5 ноября 2015 г. на открытии V Всемирного конгресса соотечественников, проживающих за рубежом.
Следствием революции и Гражданской войны стало разделение русской педагогической культуры на две ветви - советскую и зарубежную. Несмотря на различие решаемых задач, обе эти ветви объединяли общие национальные духовно-нравственные ценности, опора на идеи классической русской педагогики, сформулированные в трудах П.Ф. Каптерева, Н.И. Пирогова, Л.Н. Толстого, К.Д. Ушинского и др. Являясь неотъемлемыми составляющими всемирного историко-педагогического процесса, и советская педагогика, и педагогика Русского зарубежья основывались на гуманистических традициях отечественной и мировой культуры, достижениях русской и зарубежной философско-педагогической мысли рубежа XIX-XX вв. Каждая из этих ветвей существенно обогатила науку о воспитании человека, и изучение этого исторического опыта необходимо для решения современных образовательных и воспитательных задач, обозначенных в Национальной доктрине образования в Российской Федерации, Концепции духовно-нравственного развития и воспитания личности гражданина России.
Работа по сохранению и трансляции духовных ценностей русской культуры, формированию национально-культурной идентичности у наших соотечественников, проживающих как в России, так и за рубежом, приобретает все большую значимость в условиях глобализации. Обращение к культурному наследию Русского зарубежья значимо в контексте экологии культуры, в связи с чем вспоминается высказывание Д. Лихачева о том, что необходимо «рассматривать культуру как определенное пространство, сакральное поле, из которого нельзя, как в игре в бирюльки, изъять одну какую-либо часть, не сдвинув остальное» [Лихачев 2000: 10].
Интерес к культурному наследию русской эмиграции возрос в конце 80-х гг. XX в., когда «начался уникальный в истории мировой цивилизации процесс возвращения в Россию ее зарубежного мира» [Пивовар 2008: 9]. За истекшую четверть века заявила о себе новая область гуманитарных исследований - эмигрантоведение. Благодаря изысканиям ученых, представляющих различные научные направления, были возвращены многие забытые имена наших выдающихся соотечественников, эмигрировавших после революции, началось осмысление их трудов. Сложилась методология изучения культуры Русского зарубежья, предполагающая реализацию принципов историзма, объективности, детерминизма, диалогичности и опору на положения антропологического, культурологического, аксиологического, цивилизационного, компаративного подходов.
Необходимость интегративного подхода к изучению педагогической культуры русской эмиграции обусловлена ее сложностью и многоаспектностью, на что указывают исследователи данного феномена: «В гуманитарной мысли Российского зарубежья философско-образовательные, культурологические, религиозно-педагогические и собственно педагогические идеи трудно разделимы» [Осовский 1996: 15]. Интегративный подход в данном случае предполагает комплексный анализ общекультурных компонентов философии, религии, этики, искусства, представленных в педагогической культуре послереволюционной эмиграции. Попыткой реализации интегративного подхода к изучению трудов представителей русской эмиграции первой волны в контексте проблем духовно-нравственного воспитания личности является данная статья.
Послереволюционную эмиграцию называли «белой», поскольку основу ее составляли представители Белого движения, русские офицеры, сражавшиеся под трехцветными бело-сине-красными флагами на фронтах Гражданской войны. Русская эмиграция первой волны состояла из наиболее культурных и образованных слоев общества. Печальную известность приобрели два «философских парохода», которые получили свое название в связи с тем, что на них в 1922 г. по приказу В. Ленина были высланы с семьями около 160 известных философов, религиозных мыслителей, ученых, лучших умов России, цвет нации. Степень общенациональной трагедии, связанной с послереволюционным периодом отечественной истории, определяется не только миллионами убитых и эмигрировавших, утратой человеческого биологического генофонда, но и невосполнимыми потерями генофонда культурного.
Среди представителей русской эмиграции первой волны было множество видных деятелей отечественной культуры, носителей ее интеллектуального капитала и духовных ценностей: ученые (В. Агафонов, С. Виноградский, К. Давыдов, П. Милюков, П. Сорокин), философы и богословы (Н. Бердяев, С. Булгаков, Б. Вышеславцев, С. Гессен, В. Зеньковский, И. Ильин, Л. Карсавин, Н. Лосский, Г. Флоровский, С. Франк), писатели и поэты (Л. Андреев, К. Бальмонт, И. Бунин, З. Гиппиус, А. Куприн, Д. Мережковский, В. Ходасевич, М. Цветаева, И. Шмелев), музыканты (А. Архангельский, Н. Афонский, А. Глазунов, А. Гречанинов, Н. Метнер, С. Рахманинов, Н. Черепнин, Ф. Шаляпин), художники (А. Бенуа, И. Билибин,
К. Коровин, М. Шагал), священнослужители и ведущие преподаватели вузов, экономисты и историки, медики и агрономы, инженеры и артисты...
Следует отметить, что эмигранты первой волны считали свой отъезд за границу кратковременным явлением, надеялись на крушение большевистской безбожной власти и мечтали о скором возвращении в Россию. Мечтам этим не суждено было сбыться, и крушение надежд породило у русских эмигрантов ностальгические переживания, стремление к установлению духовных связей с Родиной посредством обращения к ее нравственным, религиозным, художественным ценностям и традициям, потребность в сохранении и формировании национально-культурной идентичности.
Деятельность русской эмиграции по духовно-нравственному воспитанию соотечественников имела огромное значение в связи с распространяющейся «мерзостью запустения», атмосферой духовного оскудения начала XX в., охватившей не только Россию, но и многие страны Старого и Нового света. Примечательны слова И. Бунина, сказанные 16 февраля 1924 года в Париже на вечере, посвященном миссии русской эмиграции: «... поистине мы некий грозный знак миру и посильные борцы за вечные, божественные основы человеческого существования, ныне не только в России, но и всюду пошатнувшиеся» [Бунин 1997: 126-127].
Парадоксальное на первый взгляд отношение к эмиграции высказал Д. Мережковский, понимавший ее не только как изгнание, но и как возвращение в Россию. В статье «Наш путь в Россию» он писал: «Что такое эмиграция? Только ли путь с родины, изгнание? Нет, и возвращение, путь на родину. Наша эмиграция - наш путь в Россию. Emigrare значит "выселяться". Слово это для нас неточно. Мы не выселенцы, а переселенцы из бывшей России в будущую» (цит. по: [Бочарова 2016: 21]). «Мы не в изгнании, мы в послании» - это высказывание Д. Мережковского стало лейтмотивом жизни и творчества представителей русской эмиграции первой волны, ее интеллектуальной элиты. В годы тяжелых лишений они понимали сложность и ответственность своей исторической миссии - сохранение и распространение духовно-нравственных ценностей национальной культуры.
Будучи в изгнании, испытывая материальные лишения, русские эмигранты первой волны находили в себе силы для духовного развития и творческой самореализации. В целях поддержания и развития национально-культурной идентичности и духовной общности соотечественников создавались разнообразные социальные институты, творческие союзы, открывались общедоступные библиотеки, велась активная издательская деятельность, выпускались русские газеты и журналы, переиздавались и впервые выходили в свет на русском языке произведения художественной литературы, книги философской, религиозной, психолого-педагогической направленности.
Русская диаспора уделяла большое внимание педагогическим задачам, так как определенная часть послереволюционных эмигрантов была детского и юношеского возраста. В целях обустройства пространства обучения и воспитания подрастающего поколения в условиях эмиграции были открыты разнообразные классы, студии, школы, лицеи, гимназии, институты, университеты и т. д. Формированию научно-педагогического пространства русской эмиграции первой волны способствовала деятельность открытых в этот период педагогических курсов, учительских институтов, кафедр психологии, педагогики, педологии, а также педагогических обществ и педагогических журналов.
Культурным, образовательным и духовным центром русской эмиграции со временем стал Париж. Здесь было открыто большое количество высших учебных заведений: Русский народный университет, русские отделения при Парижском университете, Франко-Русский институт, Богословский институт, Русская
консерватория, Русский коммерческий институт, Русский высший технический институт, Русский политехнический институт. Многие из этих образовательных организаций продолжают свою деятельность и в наше время.
Разрабатывая содержание духовно-нравственного воспитания детей и молодежи, представители педагогики Русского зарубежья опирались на принципы православия и народности. Эти принципы, обоснованные Ушинским, отвечали задачам сохранения и развития национально-культурной идентичности у молодого поколения послереволюционной эмиграции. История русской школы за рубежом показала жизненность идей великого русского педагога, утверждавшего, что истинная, добросовестная наука не только найдет возможность построить народное образование на прочной основе народной религии, но, «как величайшим сокровищем, как неисчерпаемым и уже существующим источником нравственного и умственного развития, будет дорожить этою историческою основою, столь же христианскою, человечественною и художественною, сколько и народною» [Ушинский 1948: 486487]. Именно народность и народная религия соединяют русского человека с давно отжившими и грядущими поколениями, «со всем тем, что дает нам прочное историческое, а не эфемерное существование» [Там же: 487]. И действительно, Православие, составляющее ядро национального самосознания русских эмигрантов первой волны, стало своеобразным духовным мостом, соединявшим их с исторической Родиной.
При организации системы образования и воспитания перед эмигрантами вставала проблема соотношения национального и общечеловеческого. Размышляя по этому поводу, С. Гессен писал, что «национальное, оторванное от общечеловеческого, перестает быть национальным» [Гессен 1995: 78]. Широкую востребованность в эмиграции получила его монография «Основы педагогики. Введение в прикладную философию», где был обобщен многовековой опыт зарубежной и отечественной педагогики, в том числе рубежа Х1Х-ХХ вв. «Задача всякого образования, - утверждал он, - приобщение человека к культурным ценностям науки, искусства, нравственности, права, хозяйства, превращение природного человека в культурного» [Там же: 33]. В творчестве выдающегося философа получили разработку и реализацию принципы аксиологического, антропологического, культурологического, личностно ориентированного подходов, что обусловило чрезвычайную востребованность его трудов в педагогике XXI в.
Для понимания духовно-нравственных основ русской педагогической традиции ключевое значение имеет категория совести. Как имманентное качество духовности, высший этический критерий, совесть является непременным спутником исследований онтологических и аксиологических аспектов русской культуры, национального мировоззрения и характера. Симптоматично, что книга Д. Лихачева о русской культуре открывается разделом «Культура и совесть», где говорится об универсальности категории совести: «Среда действия совести не только бытовая, узкочеловеческая, но и среда научных исследований, художественного творчества, область веры, взаимоотношения человека с природой и культурным наследием. Культура и совесть необходимы друг другу. Культуру расширяет и обогащает "пространство совести"» [Лихачев 2000: 7].
Значение этической доминанты в отечественной философии обусловлено характерной чертой русского национального менталитета, которую С. Булгаков называл «болезнью совести». В сознании русской интеллигенции эта «нравственная скорбь» выражалась в чувстве нравственной ответственности перед народом. «Пространство совести» объединяет культуру Русского зарубежья и обусловливает
приоритет духовно-нравственной проблематики в трудах ее выдающихся представителей.
Еще в работах дореволюционного периода С. Булгаков писал об укорененности нравственности в религии: «Внутренний свет, в котором совершается различение добра и зла в человеке, исходит от Источника светов. В совести своей, необманной и нелицеприятной, столь загадочно свободной от естественного человеческого себялюбия, человек ощущает, что Некто со-весть, соведает вместе с ним его дела, творит суд свой, всегда его видит» [Булгаков 1994: 45]. В работе «Свет невечерний» подчеркивалась взаимосвязь процессов развития религиозного и этического сознания: «Нравственность неизбежно разлагается вместе с упадком религии, хотя до времени это и может маскироваться смягчением нравов и поднятием личной годности. Ибо, хотя этика и не покрывает собой религии, но в ней, и только в ней, находит она основу. Автономная этика есть или прямое глумление над добром, каковое совершается в утилитаризме, или аффектация и поза, ибо любить этическое "добро", закон, категорический императив можно не ради него самого, а только ради Бога, голос Которого слышим в совести» [Там же: 48-49]. Различные грани понимания концепта «совесть» и связанные с ними вопросы духовно-нравственного развития личности притягивали внимание С. Булгакова и в период послереволюционной эмиграции. В этом отношении примечателен его «Дневник духовный».
В 1925 г. вышел первый номер журнала «Путь», ставший трибуной русской религиозно-философской мысли того времени. Соредакторами журнала выступали Н. Бердяев и Б. Вышеславцев. В статье «Духовные задачи русской эмиграции», открывавшей первый номер журнала, отмечалось, что политическая задача для русской эмиграции вторична и производна, подчинена задаче духовно-религиозной. Это объяснялось тем, что русской эмиграции при длительном пребывании вне родины грозит «распыление, денационализация, потеря связи с Россией, с русской землей и русским народом» [Духовные задачи русской эмиграции]. Н. Бердяев, автор вступительной редакционной статьи, отмечал, что в условиях эмиграции каждый человек может превратиться «в оторванный атом, занятый исключительно сохранением своей жизни», поэтому «лишь напряженной духовной жизнью, лишь верностью идее России может русское рассеяние сохранить себя, как единый русский народ, органически связанный с русским народом, в советской России сохранившим верность той же идее» [Там же].
Н. Бердяев подчеркивал, что русская идея всегда была религиозной идеей и связана с идеалами Святой Руси, поэтому задачи русской эмиграции концентрировались в области духовно-нравственных ценностей и религиозной жизни: «Русская эмиграция призвана хранить преемственность русской духовной культуры и в меру сил своих способствовать ее творческому развитию» [Там же]. При этом отмечалось значение деятельностных аспектов и внутренних характеристик православной культуры: «Православие есть, прежде всего, не доктрина, не внешняя организация, не внешняя форма поведения, а духовная жизнь, духовный опыт и духовный путь. Во внутреннем духовном делании видит оно сущность христианства» [Бердяев 2003: 129].
Важнейшей задачей в те годы было преодоление раскола между русской эмиграцией и большевистской Россией, а также противоречий внутри самой эмиграции. Пути преодоления этих негативных явлений Н. Бердяев видел в духовно-религиозной сфере, в преемственности традиций Православия: «Только через Православную Церковь эмиграция может ощутить себя единым русским народом. Только в религиозном движении русские в России и русские за границей составляют единый духовный организм. Отсюда лишь может начаться и национальное
объединение и укрепление и может быть подготовлена братская встреча разорванных частей русского народа» [Духовные задачи русской эмиграции].
Вместе с тем Н. Бердяев предостерегал православных русских от самодовольства, отрицания значения западного христианства и призывал учиться у него: «Мы должны стремиться к христианскому единению. Православие благоприятно для христианского единения» [Бердяев 2003: 135]. Признавая особую миссию Православия, религиозный философ подчеркивал открытость этого учения: «Православие должно выйти из состояния замкнутости и изолированности, должно актуализировать свои сокровенные духовные богатства. Тогда только оно и приобретет мировое значение» [Там же].
Предмет частых размышлений русских философов, богословов, педагогов и психологов, находившихся в эмиграции, - роль родного языка в развитии личности. Именно в эмиграции так остро ощущается значение родного слова, народной культуры. В «Психологии детства» В. Зеньковский писал: «Вместе с языком мы, незаметно для себя, усваиваем формы мышления, как они запечатлелись в языке, усваиваем целую систему идей, верований - понимание мира и человека. Все, что хранится в сокровищнице народного духа, - все это струится в душу ребенка с помощью языка, который является в этом смысле главным проводником сокровищ народного духа в детскую душу. В языке отпечатлевается история народа, его характер; ничто поэтому не может так хорошо и непосредственно ввести в народную душу, как язык, который словно впитывает в себя музыку народной души» [Зеньковский 1995: 43].
Монография В. Зеньковского «Психология детства», по словам автора, имела целью наметить «основы синтетического понимания детства» [Там же: 23]. Такой подход развивал отечественную традицию педагогической антропологии, идеи К.Д. Ушинского об изучении и воспитании человека «во всех отношениях» [Ушинский 1950: 23]. Достижение намеченной цели предусматривало решение таких задач, как «изучение душевной жизни ребенка, уяснение психического своеобразия детства» [Зеньковский 1995: 11]. Примечательно, что в структуре «Психологии детства» соседствуют главы, посвященные моральной, эстетической и религиозной жизни ребенка. Внимание к духовно-религиозной сфере развития личности существенно отличает этот труд от психолого-педагогических изысканий советского периода, где религиозный компонент воспитания длительное время практически не разрабатывался. Укорененные в христианской антропологии, идеи В. Зеньковского сохраняют методологическое значение не только для теории и практики духовно-нравственного воспитания, но и для формирования гуманитарной культуры педагогов [Гладких 2012: 66].
Одним из ведущих идеологов русской эмиграции первой волны был И. Ильин. Проблемам национального самосознания и национального воспитания в контексте формирования духовной культуры личности посвящена его работа «Путь духовного обновления». Философ подчеркивал неразрывную связь духовной жизни каждого человека с духовной культурой его Родины: «Родина есть великое лоно, объединяющее всех своих сынов так, что каждая душа соединена с нею нитью живой связи; и эта связь сохраняется даже тогда, когда кто-нибудь почему-нибудь не культивирует ее, пренебрегает ею и совсем не думает о ней»; «Мой путь к духу есть путь моей родины; ее восхождение к Духу и Богу есть мое восхождение. Ибо я тождествен с нею и неотрывен от нее в духовной жизни» [Ильин 2010: 446-447].
По мнению И. Ильина, не во власти человека оторваться душою от той среды, которая его взрастила, «погасить свой национально-духовный облик и, раз надышавшись родного духа, сделать себя действительно лишенным духа и родины». Для того чтобы найти свою родину и слиться с нею чувством, волей и жизнью, «необходимо жить духом и беречь его в себе», «необходимо осуществить в себе
патриотическое самосознание или хотя бы верно "почувствовать" себя и свой народ в духе» [Там же].
Формирование патриотического самосознания предполагает интериоризацию личностью духовных ценностей отечественной культуры. По мысли И. Ильина, духовное возрастание личности находится в прямой зависимости от духовного пути ее Родины: «Надо верно ощутить - свою духовную жизнь и духовную жизнь своего народа, и творчески утвердить себя в силах и средствах этой последней, т. е., напр., принять русский язык, русскую историю, русское государство, русскую песню, русское правосознание, русское историческое миросозерцание и т. д. - как свои собственные». Для духовно-нравственного развития личности необходимо «установить между собою и своим народом подобие, общение, взаимодействие и общность в духе; признать, что творцы и создания его духовной культуры - суть мои вожди и мои достижения» [Там же: 447].
И. Ильин отмечал, что национальная культура - это «могучее творческое единение людей, сообща творимое», «где все мы одно, где все достояние нашей родины (и духовное, и материальное, и человеческое, и природное, и религиозное, и хозяйственное) - едино для всех нас и общее всем нам: и творцы духа и "труженики культуры", и создания искусства, и жилища, и песни, и храмы, и язык, и лаборатории, и законы, и территория». Отмечая значение духовного единства соотечественников, философ писал о том, что в духовной сокровищнице отечественной культуры объективировано то лучшее, что есть в каждом из нас: «Ее созданиями заселяется и обогащается, и творчески пробуждается личный дух каждого из нас; родина делает то, что душевное одиночество людей отходит на задний план и уступает первенство духовному единению и единству» [Там же: 449-450]. Духовная сокровищница, созданная русской культурой на протяжении столетий, является не только источником духовного развития каждого человека, но и фактором национального единства.
Как великую беду и опасность в жизни человека и народа И. Ильин рассматривал национальное обезличение. Философ утверждал: «Человек, утративший доступ к духовной воде и к духовному огню своего народа, - становится безродным изгоем, беспочвенным и бесплодным скитальцем по чужим духовным дорогам, обезличенным интернационалистом. Горе ему и его детям: им грозит опасность превратиться в исторический песок и мусор» [Там же: 450]. Идея «родной нации» легла в основу следующего постулата: «Есть закон человеческой природы и культуры, в силу которого все великое может быть сказано человеком или народом только по-своему, и все гениальное родится именно в лоне национального опыта, духа и уклада. Денационализируясь, человек теряет доступ к глубочайшим колодцам духа и к священным огням жизни, ибо эти колодцы и эти огни всегда национальны: в них заложены и живут целые века всенародного труда, страдания, борьбы, созерцания, молитвы и мысли» [Там же]. С национальным обезличиванием, по мнению философа, надобно «бороться настойчиво и вдохновенно», и вести эту работу надлежит с детства.
Рассуждая о национальном воспитании, И. Ильин выделил десять сокровищ, необходимых для полноценного духовного развития русского человека: язык, песня, молитва, сказка, жития святых и героев, поэзия, история, армия, территория, хозяйство. Значение каждого из этих сокровищ в отдельности и в комплексе не иссякло с течением времени. И в XXI в., в условиях глобализации, обращение к этим национальным сокровищам является необходимым условием в реализации задач духовно-нравственного развития и воспитания личности на различных ступенях образования.
Символично, что перечень выделяемых И. Ильиным десяти сокровищ, необходимых для духовного развития русского человека, открывает триада «язык, песня, молитва». Раскрывая роль песни и пения в духовном развитии детей, И. Ильин
писал: «Ребенок должен слышать русскую песню еще в колыбели. Пение несет ему первый душевный вздох и первый духовный стон: они должны быть русскими. Пение помогает рождению и изживанию чувства в душе; оно превращает пассивный, беспомощный и потому обычно тягостный аффект - в активную, текучую, творческую эмоцию: ребенок должен бессознательно усваивать русский строй чувств и особенно духовных чувствований. Пение научит его первому одухотворению душевного естества - по-русски; пение даст ему первое «неживотное» счастье - по-русски. Русская песня глубока, как человеческое страдание, искренна, как молитва, сладостна, как любовь и утешение; в наши черные дни, как под игом татар, она даст детской душе исход из грозящего озлобления и каменения» [Ильин 2010: 453].
Отсюда очевиден вывод о том, что основу музыкального воспитания русских детей, особенно в условиях эмиграции, должна составлять певческая культура, в большей степени - хоровое пение как символ соборности и единства. И. Ильин не только высказывал идеи певческого воспитания в контексте традиций русской национальной культуры, но и предлагал пути их реализации: «Надо завести русский песенник и постоянно обогащать детскую душу русскими мелодиями, - наигрывая, напевая, заставляя подпевать и петь хором. Всюду, по всей стране, надо создавать детские хоры - церковные и светские, организовывать их, объединять, устраивать съезды русской национальной песни. Хоровое пение национализирует и организует жизнь - оно приучает человека свободно и самостоятельно участвовать в общественном единении» [Там же]. Как актуальны эти слова в связи с реализацией Концепции сохранения и развития хоровой культуры в Российской Федерации!
Ценностную основу русской художественно-педагогической традиции составляет метафизическая триада «Истина, Добро и Красота», ставшая объектом пристального внимания представителей духовного ренессанса конца XIX - начала XX в. В понимании В. Соловьева и П. Флоренского, эта триада не есть три разных начала, а одно. Неразрывная связь этих начал прослеживается в религиозно-педагогических и философско-эстетических трудах представителей русской эмиграции первой волны, ее научной, образовательной, просветительской, культурно-досуговой деятельности.
Русская народная песня и церковная музыка способствовали сплочению русских эмигрантов, укреплению духовных сил, приобщению к отечественной и мировой культуре. Чувства сопричастности с общечеловеческими духовными ценностями, рождающиеся в процессе восприятия церковной музыки, ярко выразил Ф. Шаляпин: «Священная песня, а может быть, и не священная, потому что она, церковная песня, живет неразрывно и нераздельно с той простой равнинной песней, которая, подобно колоколу, также сотрясает сумрак жизни, но лично я, хотя и не человек религиозный в том смысле, как принято это понимать, всегда, приходя в церковь и слыша "Христос воскресе из мертвых", чувствую, как я вознесен» [Шаляпин 1990: 238-239].
Церковная музыка отражает многовековой опыт христианства и полноту духовной жизни русского народа. В связи с этим вспоминаются восторженное высказывание Ф. Шаляпина: «Какие причудливые сталактиты могли бы быть представлены, как говорят нынче, - в планетарном масштабе, - если бы были собраны все слезы горестей и слезы радости, пролитые в церкви! Не хватает человеческих слов, чтобы выразить, как таинственно соединены в русском церковном пении эти два полюса радости и печали, и где между ними черта, и как одно переходит в другое, неуловимо. Много горького и светлого в жизни человека, но искреннее воскресение - песня, истинное вознесение - песнопение. Вот почему я так горд за мой певческий, может быть, и несуразный, но певческий русский народ» [Там же].
Значение хора как выразителя русского национального самосознания особо ощущалось в годы тяжелых испытаний Гражданской войны и эмиграции. В сложнейших условиях в среде русских эмигрантов поддерживались и развивались традиции русской хоровой культуры, рождались новые хоровые коллективы. Так, Н. Афонский, служивший в Добровольческой армии, после ее расформирования организовал на базе русского лагеря в Вюнсдорфе церковный хор. Его деятельность в качестве регента получила высокое признание в разных странах мира, отражена во множестве аудиозаписей, сохранившихся до наших дней.
Всего в Русском зарубежье было зарегистрировано более шестидесяти хоровых коллективов, но реальное их количество, конечно же, превышало официальные цифры. В основном хоры из числа русских эмигрантов создавались в славянских странах (Болгария, Чехословакия, Югославия), что вполне объяснимо общими духовными истоками их культурных традиций.
Одним из центров хоровой культуры русской эмиграции была Прага. Здесь, в 1921 г. был создан уникальный творческий коллектив - Общестуденческий русский хор. Наивысшего уровня развития этот хоровой коллектив получил в то непродолжительное время, когда им руководил А. Архангельский, выдающийся хоровой дирижер и композитор, лидер русского церковно-певческого движения. Прибыв в Прагу в 1923 г. по приглашению А. Гречанинова, он за короткий срок существенно продвинул работу по хоровому воспитанию и образованию русских эмигрантов. После смерти «первого регента России» в 1924 г. хоровой коллектив стал носить его имя: «Общестуденческий русский хор имени А. А. Архангельского».
Наряду с народными песнями, произведениями композиторов-классиков, неотъемлемой частью репертуара русских хоров, созданных в эмиграции, была русская духовная музыка. Ярким и далеко не единственным примером творческого содружества русских эмигрантов является сохранившаяся грамзапись 1932 г. -«Верую»: музыка А. Архангельского, исполнители - Хор Русской Метрополитэн Церкви в Париже, дирижер Н. Афонский, солист Ф. Шаляпин.
Уникальным явлением в мировой музыкальной культуре стали казачьи хоры периода послереволюционной эмиграции. Эти коллективы создавались в тяжелейших условиях военных лагерей, частой смены мест пребывания. Всемирную известность приобрели эмигрантские казачьи хоры: хор Донских казаков под управлением Сергея Жарова (создан в 1921 г.); хор Уральских казаков под управлением Андрея Шолуха (создан в 1924 г.); хор Донских казаков имени атамана Платова под управлением Николая Кострюкова (создан в 1927 г.). Сергей Рахманинов вспоминал в одном из писем: «С Жаровым - регентом хора Донских казаков - я встретился лет 10 назад в Дрездене. Сразу было видно, что регент хора прошел прекрасную, быть может, лучшую в мире школу хорового пения - Московский Синодальный хор и что его учителем был такой мастер и знаток своего дела, как регент Данилин. Что особенно ценно в этой организации - это ее спаянность, ее внутренняя дисциплина, основанная, с одной стороны, на товарищеских отношениях всех хористов друг к другу и к своему регенту, и в то же время подчинение хора единой воле и авторитету своего руководителя. Несколько лет тому назад, здесь, в Нью-Йорке, хор Жарова доставил мне истинное наслаждение, исполнив в закрытом концерте ряд моих любимых духовных песнопений. Хорошо поют они духовную музыку!» [Рахманинов 1980: 64].
За годы своего существования хоры русских эмигрантов дали десятки тысяч концертов по всему миру, были настоящими посланниками русской культуры и искусства, формируя образ России, олицетворяя духовную силу нации, ее нравственные ценности. Поистине, эта деятельность стала весьма красноречивым примером «мягкой силы» культуры.
В силу идеологических причин, к сожалению, этот пласт русской культуры длительное время не разрабатывался, и даже профессиональные музыканты в наши дни недостаточно знакомы ни с творчеством хоров русских эмигрантов, ни с именами их руководителей. Также недостаточно изучена благотворительная работа представителей русской эмиграции первой волны. Как неотъемлемая часть христианского образа жизни, благотворительность приобретает особую значимость в тяжелых социально-экономических условиях жизни на чужбине, в изгнании. Благотворительная деятельность видных деятелей русской культуры послереволюционной эмиграции проявлялась в помощи соотечественникам, проживающим не только за рубежом, но и в советской России. Так, Сергеем Рахманиновым, было дано множество концертов, доходы от которых шли нуждающимся русским эмигрантам. Признанный величайшим пианистом своей эпохи, он в годы Великой Отечественной войны передавал денежные средства в Фонд обороны СССР. Известно, что на деньги Рахманинова, полученные от концертов, для нужд Красной Армии был построен боевой самолет.
Белград, Берлин, Константинополь, Париж, Прага, София, Харбин, Шанхай -основные центры русской эмиграции первой волны. Благодаря трудам представителей послереволюционной эмиграции эти города со временем стали центрами русской культуры за рубежом. В духовной консолидации соотечественников создавался феномен Русского зарубежья. Православная культура, на которой выросли представители русской послереволюционной эмиграции, выступала для соотечественников объединяющим началом и спасительным духовным материком.
Корневая система русской духовной культуры выдержала испытания и в советское время. Анализируя причины сохранения традиционных духовно-нравственных ценностей в воспитании в Советской России, В. Меньшиков делает следующий вывод: «Поскольку православие несет в себе систему духовных и нравственных идеалов и норм, культурных ценностей, определяющих многие стороны жизни русского народа и русской культуры, постольку оно не было вычеркнуто даже из образования в атеистическом Советском Союзе. Оно сохранилось в том числе и благодаря преподаванию отечественной истории, литературы, других гуманитарных предметов» [Меньшиков 2016: 76].
В современной педагогической теории духовно-нравственное воспитание понимается как «педагогически организованный процесс усвоения и принятия обучающимся базовых национальных ценностей, имеющих иерархическую структуру и сложную организацию» [Данилюк, Кондаков, Тишков 2009: 9]. Согласно Концепции духовно-нравственного развития и воспитания личности гражданина России, традиционными источниками нравственности являются базовые национальные ценности: патриотизм, социальная солидарность, гражданственность, семья, труд и творчество, наука, традиционные российские религии, искусство и литература, природа, человечество [Там же: 18-19]. Этих ценностей десять, как и «духовных сокровищ» национального воспитания, обозначенных И. Ильиным. Несмотря на закономерные различия в содержании ценностных ориентиров духовно-нравственного воспитания, отмеченных в книге «Путь духовного обновления», и современной образовательной концепции, очевидно их совпадение в религиозном и художественно-эстетическом аспектах (молитва - традиционные российские религии; песня, поэзия -литература и искусство). Объединяет эти концепции интегративный подход к формированию содержания духовно-нравственного воспитания, предполагающий взаимодействие науки, религии, морали, искусства, консолидацию усилий семьи, школы, церкви и общественных организаций.
Обращение к трудам представителей русской эмиграции первой волны закономерно в поисках путей решения насущных задач духовно-нравственного
воспитания и формирования национально-культурной идентичности. И в наши дни не утратили актуальности мысли И. Ильина: «Человек приемлет и дух своей семьи, и дух своего народа, и в них растет и зреет; он не "никто", он имеет оплодотворяющее и ведущее его духовное русло. И именно оно дает ему возможность подняться на ту высоту, с которой перед ним и откроется "всечеловеческий" духовный горизонт». Для теории и практики духовно-нравственного воспитания в такой многонациональной и многоконфессиональной стране, коей является Российская Федерация, методологическим ориентиром выступает положение выдающегося философа Русского зарубежья: «... только со своей родной горы человек может увидеть далекие чужие горы. Постигнуть дух других народов может только тот, кто утвердил себя в духе своего народа» [Ильин 2010: 460].
Вследствие подвижнической деятельности представителей эмиграции первой волны драгоценные частицы русской духовной культуры разнеслись и проросли по всему миру: русскими эмигрантами строились и возрождались православные храмы, организовывались издательства, открывались учебные заведения, создавались шедевры философско-религиозной мысли и художественного творчества. Благодаря их трудам духовно-нравственные сокровища национальной культуры, в первую очередь ценности православной культуры, вернулись в Россию, обогатили философию образования, методологию духовно-нравственного развития и воспитания личности в XXI в.
Итак, ретроспективный анализ, осуществленный в русле рассматриваемой проблемы, позволил выявить константные основы, ценностные приоритеты духовно-нравственного воспитания, представленные в отечественной педагогической традиции. Выдающиеся представители русской эмиграции первой волны внесли существенный вклад в развитие философской, религиозной, этической, эстетической мысли, тем самым обогатив теорию духовно-нравственного развития и воспитания личности. Изучение этого пласта русской культуры, обладающего значительным гуманистическим и эвристическим потенциалом, - актуальная научно-педагогическая задача. Социальная значимость этой задачи обусловлена потребностью совершенствования процесса духовно-нравственного воспитания не только граждан России, но и наших соотечественников, проживающих за рубежом.
Библиографический список
БердяевН. А. Истина Православия // Человек. 2003. № 4. С. 128-135.
Бочарова З.С. Русское зарубежье 1920-х годов как феномен отечественной истории // Российское научное зарубежье: люди, труды, институции, архивы: сб. науч. тр. / отв. ред. П. А. Трибунский; Институт российской истории Российской академии наук. М.: Институт российской истории РАН, 2016. С. 18-27.
Булгаков С Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. М.: Республика, 1994.
414 с.
Бунин И.А. Миссия русской эмиграции: (Речь, произнесенная в Париже 16 февраля 1924 г.) // Бунин И. Великий дурман / сост., вступ. ст. и примеч. О.Б. Васильевской. М.: Совершенно секретно, 1997. С. 126-138.
Гессен С.И. Основы педагогики. Введение в прикладную философию / отв. ред. и сост. П. В. Алексеев. М.: Школа-Пресс, 1995. 448 с.
Гладких З. И. Пути познания и понимания мира детства в русской педагогической антропологии // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 4: Педагогика. Психология. 2012. № 1 (24). С. 66-79.
Данилюк А.Я., Кондаков А.М., Тишков В.А. Концепция духовно-нравственного развития и воспитания личности гражданина России. М.: Просвещение, 2009. 24 с.
Духовные задачи русской эмиграции // Путь. 1925. № 1. URL: http://www.odinblago.ru/path/1/1/ (дата обращения: 17.02.2017).
ЗеньковскийВ. В. Психология детства. Екатеринбург: Деловая книга, 1995. 348 с.
Ильин И А. Путь духовного обновления // Ильин И. А. Избранное / сост., авторы коммент. Т. А Филиппова, П. Н. Баратов; автор вступ. ст. Т. А. Филиппова. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010.
Лихачёв Д. С. Русская культура. М.: Искусство, 2000. 440 с.
Меньшиков В. М. Православная культура и развитие российского воспитания и образования. Курск, 2016. 432 с.
Осовский Е. Г. Педагогика Российского Зарубежья (20-е и 30-е годы ХХ века) // Хрестоматия. Педагогика Российского Зарубежья: пособие для пед. ун-тов, институтов и колледжей / сост. Е.Г. Осовский, О.Е. Осовский. М.: Институт практической психологии, 1996. С. 8-28.
Пивовар Е.И. Российское зарубежье: социально-исторический феномен, роль и место в культурно-историческом наследии. М.: РГГУ, 2008. 545 с.
Рахманинов С.В. Н.С. Клинскому. 19 ноября 1935 г. [Нью-Йорк] // Рахманинов С.В. Литературное наследие: в 3 т. / сост. ред., авт. вступ. ст., коммент. З А. Апетян. М.: Сов. композитор, 1980. Т. 3. С. 64-65.
Слово Святейшего Патриарха Кирилла на V Всемирном конгрессе соотечественников, проживающих за рубежом. URL:
http://www.patriarchia.ru/db/text/4265245.html (дата обращения: 17.02.2017).
Ушинский К.Д. О нравственном элементе в русском воспитании // Ушинский К.Д. Собр. соч.: в 11 т. Т. 2. М.-Л.: Изд-во АПН РСФСР, 1948. С. 425-488.
Ушинский К.Д. Человек как предмет воспитания (Опыт педагогической антропологии). Т. I // Ушинский К.Д. Собр. соч.: в 11 т. Т. 8. М.-Л.: Изд-во АПН РСФСР, 1950. С. 11-283.
Шаляпин Ф.И. Страницы из моей жизни. Маска и душа: Повести / сост., вступ. статья, коммент. Е. Дмитриевской, В. Дмитриевского. М.: Кн. палата, 1990. 462 с.
