CC BY
80
УДК 343.126 ББК 67.411
© 2021 г. Гриценко Татьяна Викторовна,
доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин Ростовского филиала Российской таможенной академии кандидат юридических наук.
Солонникова Нина Валерьевна,
доцент кафедры криминалистики Краснодарского университета МВД России кандидат юридических наук.
ПРОБЛЕМНЫЕ АСПЕКТЫ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПОД СТРАЖУ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ РОССИИ
В статье раскрываются актуальные вопросы, связанные с избранием и применением меры пресечения в виде заключения под стражу в стадии предварительного расследования. Особое внимание уделено установленным законом основаниям избрания, процессуальному порядку применения заключения под стражу, роли суда в этом процессе. Авторами был выявлен ряд проблем практического применения норм уголовно-процессуального права, регламентирующих рассматриваемый институт.
Ключевые слова: заключение под стражу, судебный контроль, меры пресечения, обвиняемый, подозреваемый, суд, следователь.
Gritsenko Tatiana Viktorovna - Associate Professor, the Department of Criminal and Legal Disciplines,
Rostov branch of Russian Customs Academy, PhD in Law.
Solonnikova Nina Valerievna - Associate Professor, the Department of Forensic Science, Krasnodar University
of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law.
PROBLEMATIC ASPECTS OF DETENTION IN CRIMINAL PROCEEDINGS IN RUSSIA
The article reveals topical issues related to the election and application of a preventive measure in the form of detention at the stage of preliminary investigation. Particular attention is paid to the grounds for election established by law, the procedural order of the application of detention, the role of the court in this process. The authors identified a number of problems in the practical application of the norms of criminal procedure law governing the institution in question.
Keywords: detention, judicial control, preventive measures, accused, suspect, court, investigator.
Анализ статистических показателей применения избираемых по судебному решению мер пресечения показывает, что в течение последних пяти лет в России происходит сокращение примененных арестов - всего на 30,3 %. Так, в 2016 г. было подано ходатайств о применении данной меры на стадии предварительного расследования 135 010, в 2017 г. -126 290, в 2018 г. - 114 257, в 2019 г. - 106 046, в 2020 г. - 96 663. Всего на досудебных и судебных стадиях уголовного судопроизводства арест применялся в 2016 г. к 135 206 лицам, в 2017 г. - к 127 343 лицам, в 2018 г. - к 116 142 лицам, в 2019 г. - к 109 206 лицам, в 2020 г. -к 111 529 лицам [1].
Отчасти сокращение показателей происходит за счет расширения на 14,7 % практики применения домашнего ареста. Всего в течение предварительного расследования и рассмотрения уголовных дел в судах домашний арест применялся в 2016 г. - 6 776 раз, в 2017 г. - 7 374 раз, в 2018 г. - 7 264 раз, в 2019 г. - 7.074 раз, в 2020 г. - 9 3 50 раз. В 2020 г. судами
Российской Федерации было удовлетворено также 262 ходатайства о замене заключения под стражу на домашний арест (рассмотрено подобных ходатайств всего 306) [2].
Существенными темпами наращивается практика применения вновь введенной меры - запрета определенных действий (в 2020 г. зафиксировано 1 849 случаев избрания данной меры, что в 4,3 раза превышает количество примененных запретов определенных действий в 2019 г.). Кроме того, в 2020 г. судами Российской Федерации удовлетворено 2 012 ходатайств о возложении обязанности на подозреваемого (обвиняемого) по соблюдению запретов при избрании залога и домашнего ареста [2].
Остановилось также уменьшение количества применяемого залога к обвиняемым (подозреваемым), отмечаемое специалистами с 2011 г. [3; 4; 12]. По всей видимости, это связано с законодательными преобразованиями последних лет. Так, в 2020 г. зафиксировано максимальное количество примененных
залогов за последние пять лет - 244, что на 15 превышает количество примененных залогов в 2016 г. и на 167 (или в три раза) - количество примененных залогов в 2019 г. В 2020 г. зафиксировано также два случая замены судами домашнего ареста на залог, единожды заключение под стражу было заменено на залог (подобных ходатайств судами рассмотрено всего шесть) [2].
Доля удовлетворенных судом ходатайств об избрании залога, заявленных дознавателями (следователями) и стороной защиты, незначительно, но увеличивается (в 2020 г. на 5 % чаще суд удовлетворил указанные ходатайства, чем в 2019 г.); доля удовлетворенных судом ходатайств об избрании заключения под стражу, напротив, сокращается - с 90 % в 2016 г. до 87 % в 2020 г.
Представленные статистические данные указывают на то, что сложившаяся практика избрания и применения мер пресечения все же реагирует на меняющуюся законодательную концепцию.
В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 11 июня 2020 г. было акцентировано внимание судов на следующих вопросах:
- на необходимости рассмотрения в каждом случае возможности применения к обвиняемому (подозреваемому) альтернативных аресту мер пресечения;
- на необходимости тщательной проверки оснований, представленных в ходатайстве дознавателя (следователя) о применении конкретной, избираемой по решению суда, меры пресечения;
- на более активное применение залога, в том числе, в сочетании с одним или несколькими запретами, предусмотренными введенной Федеральным законом № 72-ФЗ от 18.04.2018 мерой пресечения «Запрет определенных действий», причем суд сам может инициировать рассмотрение вопроса о применении залога как альтернативы той мере пресечения, о которой ходатайствует дознаватель (следователь);
- на запрет применять заключение под стражу в отношении лиц, совершивших преступление в связи с выполняемой предпринимательской деятельностью, и на то, что в отношении таких предпринимателей целесообразнее применять запрет определенных действий [5].
Как видно из краткого обзора содержания документа, разъяснения, в нем содержащиеся,
продолжают и развивают заданный курс либерализации уголовного судопроизводства и идею сокращения «репрессии» при применении принуждения к участникам уголовного судопроизводства, его индивидуализации, а также популяризации применения альтернативных аресту мер пресечения.
Однако до настоящего времени не утихают доктринальные споры относительно меры пресечения в виде заключения под стражу, связаны они в основном с правовым регулированием оснований для ареста. Несмотря на уменьшение количества избираемых в отношении обвиняемых данной меры пресечения, актуальность и проблемность данного института не снижается.
Необходимо отметить, что представители стороны обвинения в большинстве случаев заинтересованы в том, чтобы обвиняемый находился именно под стражей. Данный фактор влияет на поведение самого обвиняемого: камерные условия негативно воздействуют на арестованного, подавляется его воля, и он становится более управляемым и «удобным» для субъекта доказывания. В данной ситуации легче склонить обвиняемого к признанию вины, к заключению досудебного соглашения о сотрудничестве, расширяются возможности внутри-камерной оперативной разработки и т. д.
Полагаем, существенной гарантией от необоснованного применения меры пресечения в виде заключения под стражу должен служить именно установленный в уголовно-процессуальном законе порядок применения данной меры пресечения, который носит комплексный характер, где проявляется процессуальная независимость лица, производящего расследование, а также реализуются элементы прокурорского надзора, судебного и ведомственного контроля.
В УПК РФ (ч. 3 ст. 108) закреплено, что, если дознаватель или следователь приходят к решению о необходимости заключения под стражу подозреваемого или обвиняемого, то первый должен согласовать свое действие с прокурором, а второй с руководителем следственного органа. Исходя из законодательной конструкции, можно сделать вывод, что дополнительный ведомственный контроль со стороны руководителя следственного органа и надзор прокурора при обращении дознавателя являются дополнительными гарантиями от необоснованного и незаконного избрания столь строгой меры пресечения.
В действительности же опрошенные нами следователи и дознаватели системы МВД России сообщили, что при обращении ими к прокурору, руководителю следственного органа последние достаточно формально подходят к проверке предоставленных материалов, обосновывающих необходимость ареста. Поскольку принятие окончательного решения по данному вопросу входит в компетенцию федеральных судов, прокуроры и руководители следственных органов полагают, что именно судебные органы должны более принципиально относиться к проверке лежащих в обосновании заявленных ходатайств об избрании данной меры пресечения фактов и обстоятельств. Суды, в свою очередь, надеются, что промежуточное звено - прокурор, руководитель следственного органа, как заинтересованные участники ареста обвиняемого (подозреваемого), полно и объективно проведут исследование представленных в обоснование ходатайства материалов и не допустят их до суда в случае недостаточности и отсутствия законных оснований.
В целях исключения формализации ведомственного контроля и прокурорского надзора при проверке представленных дознавателем, следователем ходатайств, считаем необходимым наделить следователя (дознавателя) правомочием непосредственно обращаться в суд с ходатайством об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Отдельные авторы также предлагают упростить процессуальный порядок получения решения суда и отказаться от «системы двойных санкций» [6, с. 208-209].
Законодатель установил повышенные требования при избрании меры пресечения в отношении несовершеннолетних, гарантируя их тем самым от незаконного и необоснованного ареста. Данные требования связаны, в частности, с ограничением категории преступлений, за совершение которых несовершеннолетним обвиняемым может быть назначена самая строгая мера пресечения. Верховный Суд РФ существенно усилил данные гарантии своим постановлением. Однако, несмотря на правовую позицию Верховного суда РФ [9], в практической деятельности данные установки часто не принимаются во внимание следователем (дознавателем). Анализ материалов уголовных дел позволяет говорить об отсутствии системного подхода, о непоследовательности правоприменителей при ре-
шении вопроса об избрании мер пресечения.
Из материалов уголовного дела: «05 августа 20.. г. примерно в 11:00 часов инспектор дежурного по жилой зоне дежурной части ФКУ ИК № ... УФСИН России по Республике Татарстан капитан внутренней службы Г., являясь должностным лицом, находясь на остановке общественного транспорта «Микрорайон Бумажников» п. Зяб г. Набережные Челны за незаконное действие, а именно -пронос мобильного телефона для осужденного С. в жилую зону ФКУ ИК № . УФСИН России по РТ, получил от В. взятку в виде денег в сумме . тысяч рублей. В отношении подозреваемого Г. следователь М. принял решение об избрании меры пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении» [8].
Обращают на себя внимание следующие фактические данные из уголовного дела: Г. характеризуется по месту работы отрицательно; деяние, совершенное Г., относится к категории тяжких преступлений (ч. 3 ст. 290 УК РФ). Не вполне ясно, чем руководствовался следователь при избрании столь мягкой меры пресечения.
Из материалов другого уголовного дела: «По подозрению в совершении преступления, предусмотренного п. «а» ч. 3 ст. 131 УК РФ, задержан Ю. Основанием задержания явилось то, что на Ю. указали очевидцы как на лицо, совершившее в отношении Т. преступление. В обоснование необходимости избрания в отношении подозреваемого Ю. ареста следователем были положены следующие обстоятельства:
- изучением личности подозреваемого Ю. установлено, что какими-либо заболеваниями, указанными в Постановлении Правительства РФ от 14 января 2011 № 3 «О медицинском освидетельствовании подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений» [9], препятствующими его содержанию под стражей, он не страдает;
- в совокупности с тем, что Ю. подозревается в совершении особо тяжкого преступления, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы на длительный срок, Ю., находясь на свободе, может угрожать участникам уголовного судопроизводства, скрыться от органов предварительного следствия и суда;
- от потерпевшей Т. и ее законного представителя поступило заявление о том, что в
настоящее время в отношении Т. и ее законных представителей оказывается давление со стороны Ю. и его родственников, последние склоняют потерпевших отказаться от написанного заявления о преступлении. В частности, сам Ю. в социальной сети «Вконтакте» неоднократно писал потерпевшей сообщения вышеуказанного характера, а также, несмотря на то, что потерпевшая обратилась в правоохранительные органы с заявлением о привлечении Ю. к уголовной ответственности за половое сношение против ее воли, склонял потерпевшую вступить с ним в половую связь аморальным образом, что также дает следствию основания полагать намерения Ю. продолжить заниматься преступной деятельностью против половой неприкосновенности в отношении несовершеннолетних [8].
Следователем в указанной ситуации было подано ходатайство об избрании заключения под стражу в отношении, акцентируем внимание, несовершеннолетнего подозреваемого (что само по себе является исключительным случаем). При этом последний положительно характеризовался как по месту учебы, так и по месту жительства.
Необоснованность и поспешность следователя при принятии решения о заключении под стражу несовершеннолетнего подозреваемого Ю. была исправлена федеральным судом, и в отношении Ю. все же была избрана мера пресечения в виде домашнего ареста, с правом посещения учебных занятий. Что особенно резонансно, Ю. был в последующем оправдан в инкриминируемом ему деянии. Частные обстоятельства рассмотренного нами конкретного уголовного дела наглядно демонстрируют, как должен работать институт судебного контроля при применении мер процессуального принуждения, одновременно они указывают на некоторый «обвинительный уклон» органов предварительного расследования, как бы «на всякий случай», при наличии формальных оснований для избрания заключения под стражу, ходатайствующих об избрании данной меры.
Обоснованность решения следователя (дознавателя) об избрании меры пресечения, как мы полагаем, должна заключаться в предоставлении суду достаточных объективных данных, указывающих на причастность лица к совершенному деянию, на невозможность избрания иной, более мягкой меры пресечения и т. д. В данном контексте весьма обос-
нованно утверждение И.Л. Петрухина о том, что «улики могут быть признаны достаточными для того, чтобы поставить лицо в положение обвиняемого, но не достаточными для заключения его под стражу» [10, с. 307].
С позиции Верховного суда РФ [9], обоснованные подозрения - это не что иное, как основания для задержания лица в совершении преступления (ст. 91 УПК РФ). К сожалению, анализ судебных материалов, изученных нами, демонстрирует, что указаний отдельных граждан на лицо, как на совершившее преступление, достаточно как для задержания по подозрению в совершении преступления, так и для избрания в отношении него меры пресечения в виде заключения под стражу.
Суды должны учитывать требование высшей судебной инстанции о необходимости проверки обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению, которая не должна сводиться к формальной ссылке суда на наличие у органов предварительного расследования достаточных данных о том, что лицо причастно к совершенному преступлению. При рассмотрении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу судья обязан проверить, содержит ли ходатайство и приобщенные к нему материалы конкретные сведения, указывающие на причастность к совершенному преступлению именно этого лица, и дать этим сведениям оценку.
Неоднозначной, требующей дополнительной проработки, представляется также позиция высшей судебной инстанции о том, что, проверяя обоснованность подозрения в причастности лица к совершенному преступлению, суд не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица. В научных исследованиях нижегородской школы процессуалистов неоднократно было отмечено, что уголовно-процессуальная категория «виновность» предусматривает обоснованность (доказанность) фактической стороны обвинения [11, с. 24-25], т. е. причастность лица к совершенному общественно-опасному деянию, иными словами, Пленум Верховного суда РФ предлагает избирать самую строгую меру пресечения, не устанавливая сам факт совершения преступления данным лицом.
Запрет входить в обсуждение виновности (причастности) лица к совершению преступления - это давний и проблемный вопрос для
судебной системы. Верховный суд РФ достаточно болезненно воспринимает попытки доктринального сообщества обратить на это внимание. Верховный суд РФ и ряд ученых-процессуалистов заявляют, что вторжение в обсуждение вопросов виновности лица при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу нарушает принцип состязательности сторон и может повлиять на принятие иных решений по данному же делу другим судом, в том числе, и при постановлении приговора, что обвиняемый в этом случае будет входить с судебные стадии уже виновным. В то же время Пленум никак не
Литература
1. URL:http://stat.апи-пресс.рф/stats/ug/t/15/s/
13.
2. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79 &item=5671.
3. Вершинина С.И. Проблемы правового регулирования залога как меры пресечения // Вестник Нижегородской Академии МВД России. 2019. № 2 (46).
4. Царева Ю.В. Залог в системе мер уголовно-процессуального пресечения // Труды Академии Управления МВД России. 2018. № 1 (45).
5. URLhttps://www. garant.ru/products/ipo/ prime/doc/74163516/.
6. Быков В.М. Актуальные проблемы уголовного судопроизводства. Казань, 2008.
7. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_156184/.
8. URL: naberezhno-chelninsky.tat.sudrf.ru.
9. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_109436/.
10. Петрухин И.Л. Человек и власть. М., 1998.
11. Юнусов А.А. Теория и практика эффективной подготовки уголовного дела к судебному разбирательству (к разработке концепции): монография. Казань, 2005.
12. Гриценко Т.В. Проблемы правового регулирования залога в системе уголовно-процессуальных мер пресечения // Юристъ-Правоведъ. 2020. № 2 (93).
поясняет, насколько реально, к примеру, оценить тяжесть предъявленного обвинения, роль обвиняемого в преступной группе, наличие обстоятельств, смягчающих или отягчающих его вину, и других обстоятельства, не вторгаясь в сферу обсуждения (оценки) вопроса о доказанности самого инкриминируемого обвиняемому преступления, а, соответственно, и вопроса о вине подлежащего аресту лица. Между тем, именно фактическое основание обосновывает необходимость избрания той или иной меры принуждения, а, отчасти, и законность ее применения.
Bibliography
1. URL: http: //statapipress.rf7stats/ug/t/15/s/13.
2. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79 &item=5671.
3. Vershinina S.I. Problems of legal regulation of pledge as a preventive measure // Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2019. № 2 (46).
4. Tsareva Yu.V. Collateral in the system of measures of criminal procedural restraint // Proceedings of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2018. № 1 (45).
5.URLhttps: //www.garant.ru/products/ipo/ prime/doc/74163516/.
6. Bykov V.M. Actual problems of criminal proceedings. Kazan, 2008.
7. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_156184/.
8. URL: naberezhno-chelninsky.tat.sudrf.ru.
9.URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_109436/.
10. Petrukhin I.L. Man and power. M., 1998.
11. Yunusov A.A. Theory and practice of effective preparation of a criminal case for trial (to the development of a concept): monograph. Kazan, 2005.
12. Gritsenko T.V. Problems of legal regulation of pledge in the system of criminal procedural measures of restraint // Yurist-Pravoved. 2020. № 2 (93).
