CC BY
25
РОССИЯ ВЧЕРА,
СЕГОДНЯ, ЗАВТРА
Л.В.Скворцов
ПРОБЛЕМА ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ РОССИИ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Скворцов Лев Владимирович - доктор философских наук, профессор, заместитель директора ИНИОН РАН.
1. Цивилизацконный детерминизм
Проблема самоидентификации - это проблема выбора оснований жизни, становящихся «сертификатом» подлинности бытия. Выбор оснований жизни позволяет дать ответ на вопрос «кто я?» в цивилизационном смысле.
Но как понимать правильность определения человека с цивилизационной точки зрения, если самоидентификация является делом выбора? Правильность самоидентификации является необходимой предпосылкой такого взаимодействия между людьми, которое превращает их в единое целое, в народ как субъект, обеспечивающий самовоспроизводство цивилизации, создающий в этих целях общественный порядок и дружественное сотрудничество.
В этом состоит константная сущность цивилизации, которая может обретать различные внешние формы - религиозные и исторические.
Философы выделяли два исходных основания самоидентификации, обеспечивающих стабильность цивилизации и ее воспроизводство. Это - совесть и правда. Платон в своем известном диалоге «Протагор» сопоставляет совесть и правду с другими видами знания и умения, такими как врачевание, искусство ваяния, музыкальное искусство. Не обязательно всем владеть искусством врачевания, добиваться высот в ваянии и музыкальном мастерстве. Но как же быть с совестью и правдой? Они необходимы всем или только некоторым? В греческой мифологии этот вопрос Гермес задает Зевсу и получает ответ: «всем*. Ибо не бывать государству, если только немногие будут причастны к ним, как бывают причастны к другим знаниям1. Государство здесь отождествляется с порядком жизни общества, т.е. с цивилизационным порядком, объединяющим в целое власть и народ.
1. См.: Платон. Избранные диалоги. - М., 1965. - С. 64.
С этой точки зрения цивилизационная самоидентификация не исчерпывается самоидентификацией профессиональной. Сказать, что я флейтист или банковский клерк, не значит ответить на вопрос «кто я?» в цивилизационном смысле. Самоидентификация в цивилизационном смысле, согласно Платону, есть овладение доблестью, составляющими которой являются справедливость, здравомыслие, благочестие во всем и мужество.
Проблема самоидентификации - это проблема выбора пути справедливости, здравомыслия, благочестия и мужества или того, что является их антиподами. Соответственно, будущее цивилизации зависит от того, учат ли родители доблести своих детей. Это - реальная проблема реальных людей. «И хотя возможно, -отмечает Платон, - учить доблести и развивать ее, неужели эти люди станут учить своих детей лишь тем вещам, незнание которых не карается смертной казнью, между тем как их детям, если они не научены доблести и не воспитаны в ней, угрожает смерть, изгнание и, кроме того, отнятие имущества, словом, полное разорение дома?»2.
Эта проблема может быть сформулирована не только в отношении родителей и их детей, но и общества в целом. Если в обществе игнорируется проблема формирования доблести граждан или подлинная доблесть подменяется ее суррогатом, то что станет с таким обществом? Сколь бы абстрактной ни казалась такая постановка вопроса, но в этой абстрактности выражается актуальность этой проблемы для любой исторической эпохи.
Сточки зрения проблемы цивилизационной самоидентификации Россия XX в. представляет особый интерес, поскольку она ходом событий была превращена в экспериментальный полигон, на котором подвергалась проверке идея разрушения цивилизационных констант как плотины, стоящей на пути перманентного прогресса, требовавшего постоянных и тотальных перемен.
Философские истины цивилизационной самоидентификации казались утратившими силу.
На основе новой прогрессистской ментальности революционная политическая элита твердо верила в то, что движущие силы и успехи прогресса ни в коей мере не связаны с цивилизационной доблестью, гармонией и ее сохранением. Напротив, формула прогресса связывалась с образованием в обществе антагонистических социальных сил, формированием в одной цивилизации двух наций, противостоящих друг другу по своим качествам и социальным идеям. Разрешение антагонизма через революцию, это и есть парадигма движения по пути социального прогресса. Каждый раз, однако, цивилизационная деструкция приводила к попятному движению общества, его длительному регрессу. Возвращение на путь прогресса оказывалось связанным с восстановлением духовного единства.
2. См.: Платон. Избранные диалоги. - М., 1965. - С. 67.
Проблема теории цивилизационной самоидентификации обретает актуальность и в глобальном контексте жизни современного общества.
Традиционно в глобальном контексте теория самоидентификации выводилась из философии истории. Философия истории понималась как знание истории в целом -ее начала, середины пути и конца. Видение целого мировой цивилизации должно позволить четко определить и место каждого ее момента в этом целом. Прогресс гуманитарного знания, однако, подорвал исходные основания философии истории в ее традиционной форме. Если нет точного знания ни о начале, ни о конце мировой истории, то тогда нельзя дать точной оценки того, что случается сегодня, здесь и теперь.
Однако, как оказывается, можно переформулировать проблему оснований ци-вилизационного знания. На самом деле, и начало и конец истории могут «располагаться» в настоящем, здесь и теперь, если мы видим в настоящем, как единстве исходных оснований цивилизации, слияние всех трех измерений времени. В этом случае достигается воспроизводство цивилизацией себя и таким образом самоидентификация переходит в иное временное измерение, в вечность.
XX век поставил проблему цивилизационной самоидентификации как проблему самовоспроизводства и гармонии цивилизации, ее внутренних отношений и отношений с природой.
Вместе с тем проясняется фундаментальное значение теоретической расшифровки самости (self) как совокупности цивилизационных ориентаций личности. В зависимости от того, как расшифровывается самость, воспринимается и истина жизни, ее цивилизационный смысл, как основной внутренний мотив поведения. Рождение такого внутреннего мотива позволяет говорить о цивилизационном детерминизме, отличном от причинно-следственного взаимодействия, возникающего в результате воздействия объекта на субъект. В основе цивилизационного детерминизма лежит восприятие истины бытия, которая формирует духовную онтологию существования, систему иерархий, расположенных между «ничто», как эрозией смысла, и «абсолютом», как высшим смыслом. Абсолют это то одно, в котором заключено для человека всё.
Поверхностный взгляд на массовое поведение современного человека невольно поднимает вопрос: не превратились ли цивилизационные ориентации на доблесть, правду и совесть в философские фикции, не имеющие реального отношения к социальному детерминизму нашего времени?
Чтобы ответить на этот вопрос, следует обратиться к анализу отношения между цивилизационной самоидентификацией и социальной теорией.
2. Цивилизационная самоидентификация и цивилизационные маски
В XX столетии политики, как правило, исходили из социальной реальности общественных классов и рас как исходного основания определения политической
стратегии. И это породило явление цивил изационного дальтонизма, невидения цвета цивилизационной общности и даже ее деструкции как иллюзии, стоящей на пути прогресса. В итоге, сталкиваясь с проблемой духовной консолидации общества, политики были вынуждены периодически прибегать к таким механизмам консолидации общества, которые сами стремились разрушить.
В XX в. стало правилом апеллировать к науке. Методологическим признаком науки стал считаться не цивилизационный, а экономический детерминизм, согласно которому определяющей движущей силой социальных сил является экономический интерес.
Вместе с тем такой подход порождал редукционизм, игнорирующий приоритетное значение цивилизационных качеств человека, как носителя общих исторически сложившихся ценностей и свойств России. Поскольку приоритетным считается требование экономического прогресса, то идентификация личности оценивается с рассудочных позиций, с позиций простой выгоды. Позиция «за» или «против» прогресса делает нелигитимной исторически сложившуюся цивилизационную самоидентификацию. Получается, что сказать «я - русский», - это не сказать ничего, а сказать я - бизнесмен, пролетарий, инженер, ученый, тракторист - это сказать всё, или во всяком случае самое главное.
Между тем в суждении «я - русский», так же, как и в суждении «я - японец» и т.д. фиксируется принадлежность индивида к народу как цивилизационному субъекту, а значит подтверждаются и те качества, которые обеспечивают такую принадлежность. В таких суждениях заключено признание приоритета правды и совести, признание доблести как внутреннего содержания человека, его цивилизационных, моральных качеств. Их «устранение» вызывает эрозию исторически сложившихся понятий и правил поведения, а вместе с тем, естественно, и тех внутренних связей, которые определяют знание каждым своей принадлежности к цивилизационному субъекту, к народу как единому целому.
На практике политикам, приходящим к власти, необходимо решать проблему интеграции общества, чтобы обеспечить стабильность новой власти и нового общественного порядка. Первоначально кажется, что интеграция автоматически задана цельностью социальной теории, охватывающей и приводящей в единую систему основные аспекты общественной жизни. Идеальным примером такой теории можно считать марксизм, который, по выражению В.И.Ленина, был отлит из единого куска стали, охватывая и экономику, и политику, и духовную жизнь общества. Именно это позволяло говорить о марксизме-ленинизме как научной общественной теории.
Между тем практическая реализация теории с самого начала стала обнаруживать наличие противоречия между ее логико-смысловым и причинно-функциональным содержанием. Это вынуждало вносить в теорию все больше и больше коррекций. В итоге сама теория стала утрачивать внутреннее единство, логическую
последовательность и смысловую связь. Возникла и всевозрастающая масса сомневающихся, критическая масса оппозиции.
С аналогичной ситуацией пришлось столкнуться политикам и в 90-е годы XX в. на базе противоположной марксизму теории. Реформаторы объявили единственно научной неолиберальную рыночную доктрину и приступили к последовательной ее реализации. В итоге они оказались перед ситуацией, близкой к социальной катастрофе. А.Б.Чубайс, в частности, признавался, что в 1994 г., когда он был назначен первым вице-премьером по экономике, страна была в 3-4 шагах от полного, тотального дефолта. Между тем Е.Т.Гайдар, основываясь на своих теоретических расчетах, обещал начало общего экономического и социального подъема через год с момента начала реализации его программы. Разрыв теории с реалиями политической практики и привел, в конечном счете, к сокрушительному поражению правых сил на выборах в Государственную думу в 2003 г.
Несоответствие логико-смысловой и причинно-функциональной интеграции создает в политике своеобразную «черную дыру», в которую проваливаются те формы социальной самоидентификации, которые воспринимались как единственно истинные, открывающие новые горизонты осмысленного бытия.
Теоретически вычислить наличие этой «черной дыры» весьма сложно, если во внимание не принимается специфика цивилизационной реальности как реальности субъект-объектной. Цивилизационная идентичность «Я» как субъекта не сводится ни к осознанию своей желаемой идеальной сущности, ни к непротиворечивому представлению о самом себе; но она не сводится и к воспроизводству свойств «Я» как материального тела и его потребностей, реализация которых обеспечивает физическое продолжение жизни.
Адекватность самоидентификации определяется совпадением абсолютного смысла, который несет в себе «Я», с его действительной самореализацией в гармоничном взаимодействии с цивилизационными структурами. Самореализация может иметь и позитивный, и негативный цивилизационный смысл. Позитивная самореализация соответствует принципу общего блага. Общее благо - это та ее цель, которая отличает ее от негативной самореализации, соответствующей индивидуальному, частному, групповому интересу. В этом смысле достижение частного интереса может означать эрозию цивилизации.
Здесь и оказывается современный человек перед проблемой доблести не как философской фикцией, а как реальной альтернативой в своей жизни.
Проблема заключается в способности человека встать выше самого себя. Человек стремится к благу для себя, и это стремление, в конечном счете, может оборачиваться для него самого злом. Неумение сопоставлять малое и большое - это неумение считать, которое возникает не столько в силу отсутствия математических способностей, сколько в силу систематических уступок своему эгоизму.
Эрозия доблести влечет за собой распространение в обществе нравственной порчи, которая с удивительной скоростью опрокидывает вверх дном всю иерархию нравственных ценностей.
В цивилизационном контексте жизнь обретает свой подлинный смысл тогда, когда создается скоординированная система, а значит и соответствие ее различных элементов друг другу. В этом соответствии родов бытия отдельные элементы и обнаруживают свою ценность. Соответствие элементов создает цивилизационный аккорд; несоответствие порождает диссонанс.
Специфика русского цивилизационного космоса, обусловленная историей и спецификой природы, - это достижение общей консолидации в государственном целом, слияние самосознания индивида с государственным мышлением, олицетворением которого становится самодержавная воля.
Эволюция российской цивилизации, поскольку она формирует духовное и культурное многообразие и стремление к свободе, порождает постоянный внутренний конфликт. Если для массы очевиден метафизический характер власти государя, вытекающий из отождествления царя с Богом, то для элиты, знающей вкус независимости и свободы, истинное самоопределение видится вне логики массового сознания. Этим объясняется стремление русской элиты найти свое цивилиза-ционное самоопределение за цивилизационными рамками России.
Из хронического противоречия российской самоидентификации возникает не менее хроническое формирование цивилизационных масок как суррогатов общего цивилизационного смысла.
Специфика российского цивилизационного космоса подталкивает к интерпретации истины самости как выражения стандарта. Духовная соборность и коллективизм с этой точки зрения имеют свои интеллектуальные образцы. Это - носители святости или героизма, либо того и другого в одном проявлении. Общий ориентир здесь не в многообразии проявлений, а в единстве символа. Цивилизационный символ - это объективированная реальность, ставшая критерием подлинности смысла.
Цивилизационное самоопределение вне символических форм обретает характер логического обоснования целесообразности смысла. Противоречие между символическими и рациональными формами самоидентификации и находит свое разрешение в духовном компромиссе, реализующем себя в форме цивилизаци-онной маски. Цивилизационная маска внешне соответствует признанному символу, однако в своей рациональной сущности несет в себе элемент иронии над предрассудками веры. Свобода в выборе цивилизационной маски утверждает свою истину в формах несвободы, в интерпретации цивилизационной самости как стандарта, формирующего соборность, коллективность. С этим связано создание героического эпоса и жития святых как действующих форм цивилизационной доблести.
С другой стороны, цивнлизационная маска заключает в себе элемент необходимости генерализации различного. Корни такой генерализации уходят в глубокую историческую почву, в условия родовой жизни. Например, индеец бороро говорит: «Я - попугай». Это - форма его самоидентификации. Комментируя эту форму самоидентификации, Клиффорд Гирц замечает, что такое суждение не означает самоотождествления индейца бороро с действительным попугаем - очевидно, что индеец не стремится спариваться с попугаями. Но он - попугай как представитель клана, члены которого считают попугая своим тотемом3. Они ведут себя соответствующим образом, проявляя идентичность своих качеств.
Самоопределение «я - попугай» - это цивилизационный лик. Он одинаков для всех; скрывая индивидуальные особенности лиц, лик соединяет их в определенное единство, как их общая маска.
Российские цивилизационные лики исторически меняют свое содержание, но их сущность остается прежней: они придают характер единства социальному и этническому многообразию народа. Святые в христианстве и играют эту фундаментальную цивилизационную роль.
Казалось бы, именно христианство должно было стать для России тем общим знаменателем, который позволял снять духовное противоречие элиты и массы. Однако в действительности христианство несло с собой новое религиозное разделение, отвергающее приоритет родового символизма. Когда христианин говорит «я - грешник», то это суждение предполагает не только знание общих качеств членов общины, но и разделительной черты между добром и злом. «Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, - учил апостол Павел, - ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою?... Или какое соучастие верного с неверным? Какая совместимость храма Божия с идолами?»4.
Вместе с тем распространение христианской истины требует самоотождествления с многими иными. «Ибо будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: для иудеев я был как иудей, чтобы приобрести иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона - как чуждый закона, - не будучи чужд закона пред Богом, но подзако-нен Христу, - чтобы приобрести чуждых закона; для немощных я был как немощный, чтобы приобрести немощных... Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых»5.
Таким образом возникает своеобразная «странность» цивилизационной самоидентификации. С одной стороны, нельзя быть участниками в трапезе Господ-
3. См.: Гирц К. Интерпретация культур. - М., 2004. - С. 140.
4. Кор 6:14-16.
5. Кор 9:19-22.
ней и в трапезе бесовской, нельзя пить чашу Господню и чашу бесовскую6, а с другой стороны, необходимо самоотождествление со всеми, в том числе чуждыми закона и немощными.
Как экстраполировать эту формулу самоидентификации на отношения народов, исповедующих православие или католицизм, иудаизм или протестантизм, мусульманство или буддизм?
Как кажется, здесь необходим скачок к универсалиям цивилизационного самоопределения. Если исходный пункт религиозного самоопределения - это образ-схема Бытия, то исходным пунктом универсального самоопределения становится принцип.
Казалось бы, универсальный принцип, преодолевающий истину образа, должен стать механизмом соединения в целое всего человечества, однако в действительности он накладывается на цивилизационное многообразие людей, вновь разделяя их на «истинных» и «неистинных».
В условиях религиозного и идеологического противостояния происходит своеобразное выхолащивание цивилизационной ментальное™, подчинение ее не доблести, а религиозным и идеологическим догматам, разделяющим индивидов на «верных» и «неверных». Вместе с тем изменяется и функция цивилизационного символа. Он начинает выполнять узкоориентированные духовные или идеологические функции. Это породило глубокие противоречия между религиозными и идеологическими ориентациями. Их природа не была осмыслена адекватно, и это стимулировало нетерпимость и войны между религией и идеологией.
XX век как век идеологий характеризуется доминированием доктринальных принципов самоидентификации.
Соответственно, цивилизационная самость человека теперь стала распадаться на две части, подчас исключающие друг друга.
Первая часть имеет корневую систему, уходящую в «почву». Это этническая, национальная принадлежность человека, его традиционная культура, в том числе и языковая. Самосознание этой части человека ориентировано на специфику естественных условий жизни, на историю, на историческое прошлое, на видение себя в структуре отношений с соседями, на сопоставление их человеческих качеств. Общее самосознание здесь - это интегральное невысказанное знание той критической суммы качеств, которые являются пропуском принадлежности к данному цивили-зационному сообществу. Это - непосредственное знание. Здесь все знают, как будут вести себя индивиды, принадлежащие к данному цивилизационному сообществу, образующему свой мир для каждого.
Другая часть - это высказанное догматическое самоопределение. С точки зрения этого самоопределения приходится усвоить принцип, сверить с ним свою биографию, вычеркнуть из нее все «не соответствующее», чтобы не стать изгоем.
6. Кор 9:21 -22.
Здесь главное - это конкретное определение иного, которое превращается в платформу практической репрессивной политики.
Исторически не существует цивилизации, в которой можно было бы наблюдать подлинную практическую реализацию универсалий сознания.
Поскольку, однако, именно универсалии сознания полагаются выражением цивилизационной истины, то они превращаются в тот штамп, который человек должен отпечатать на своем цивилизационном лике, с тем чтобы его признавали соответствующим цивилизационной истине. Цивилизационный лик, несущий на себе догматический штамп - это и есть цивилизационная маска.
Возникая как теоретический продукт, цивилизационная маска срастается с сущностью человека, который начинает видеть в ней выражение своей истинной природы.
Это можно проиллюстрировать на теоретической интерпретации феномена советского человека. Советский человек понимался как выражение универсальной сущности, не имеющей индивидуальной самости. И в этом усматривался исток его экуменического влияния. «Советский человек - властитель дум современного человечества»7, - отмечал Г.Л.Смирнов. Его типологические характеристики - это социалистическая направленность мысли и действия, коллективизм, братство, интернационализм, сочетание общего и индивидуального8. Через универсальный образ советского человека виделась и вся картина социального мира.
Судьба цивилизационного символа советского человека оказалась весьма драматичной. Советский человек, проявив себя как интернационалист, в итоге перестройки стал обнаруживать националистические устремления. Носители масок советского человека не противостояли антирусской революции, преследованию русских почти во всех бывших союзных республиках. Стали массовыми такие явления, как коррупция и нравственная деградация, произошла криминализация общества.
С аналогичным феноменом столкнулся и Запад, который, согласно ГЛ.Смир-нову, стремился выдать буржуазную свободу за свободу для всех и в связи с этим пытался присвоить себе вывеску «свободного мира»9. «Свободный человек» в качестве антипода советскому человеку также оказался цивилизационной маской, за которой скрывались свои цивилизационные реалии. Гитлер, придя к власти в Германии путем демократических выборов, довольно быстро заставил немцев поверить в истины расового коллективизма и в ложность демократии.
7. См.: Смирнов Г.Л. Советский человек. - М., 1971. - С. 5.
8. См.: Там же. - С. 192-240.
9. Там же. - С. 340.
3. Ревизия цивилизационных ориентации:
игра без цивилизационных правил
Цивилизационная самоидентификация, поскольку она основана на легитимации цивилизационных масок, обнаруживает свои слабости. Она служит ревизии исторически сложившихся цивилизационных ориентаций. Такая ревизия коренным образом изменяет вектор общественного этоса.
Возвышение человека над самим собой означает страдание, преодоление внутренних и внешних препятствий, связанных с самоотречением. Это наглядно проявилось в истории становления христианской цивилизации. В истории раннего христианства целью самовозвышения было полное личное самоотречение, позволяющее сделать недействительными гонения на верующих. Процесс самовозвышения позволяет обрести особую духовную силу, крепость, которая отождествляется с силой и крепостью Бога.
Цивилизационная маска скрывает подлинную самоидентификацию индивида. Поскольку индивид не видит в маске истины цивилизационного бытия, он усматривает в себе самом абсолютный центр истины жизни, над которой нет смысла возвышаться, если следовать внутренней свободе. Цивилизационная маска отражает официальный взгляд на гражданскую доблесть. Внутренняя свобода порождает ироническое отношение к цивилизационной маске. Так возникает феномен общественного двоемыслия. Рождается массовое стремление «опустить» все до самого себя. Из цивилизации как целого абсолютный смысл переходит в индивида, живущего здесь и теперь.
Изменяется отношение к таким фундаментальным понятиям, как долг, честь, верность. Как оказывается, если изменить отношение к этим понятиям, то можно многое выиграть лично для себя. Если в качестве цивилизационной истины видится максимальное удовольствие и эйфория полной индивидуальной свободы, то можно считать правильным начать свою игру без каких-либо цивилизационных правил, в том числе и торговать интересами собственной страны. На этой почве возникает ирония в отношении цивилизационных масок. Характерный пример: августовская революция 1991 г. отбросила ангельскую маску советского человека, превратила ее в маску «совка», наделенную дьявольскими чертами.
Какой смысл сохранять верность «совку» и той стране, которая является родиной «совка»?
Поскольку свобода превращается в механизм десакрализации нравственных и социальных ценностей, то эта тенденция получает свое логико-смысловое выражение. В России 90-х годов прошлого века таким логико-смысловым выражением становится крайний индивидуализм как антипод коллективизма. Интеллектуалы, которые оформляют эту тенденцию в качестве рационального понимания сущности жизни, создают новые формы «правды-истины». Они решают общую задачу
«приземления» цивилизационных ценностей на единственный «прочный» плацдарм реальности индивидуального интереса.
а) шПравда» жизни ло понятиям
«Приземление» цивилизационных ценностей на плацдарм реальности индивидуального интереса порождает своеобразное превращение маргинальных духовных явлений в главное течение общественной жизни. Начавшийся процесс раздела накопленных за столетия национальных богатств страны потребовал изменения отношения общества к нравственным императивам «не укради!» и «не убий!».
Эта ключевая задача была решена новой генерацией интеллектуалов.
Их главная функция состояла в выработке новой общей самоидентификации с тем, чтобы представить нелигитимный захват национальных богатств России в качестве реализации общего блага. Вот почему тотальный передел в форме «прихва-тизации» интерпретировался как единственно возможный путь спасения народа от голода, духовного и политического рабства.
Поскольку «новые русские» думали не столько о спасении страны и народа, сколько о максимально личном приобщении к пиршеству жизни, то нужно было представить новую ментальность в качестве нормы, допускающей использование любых средств, в том числе и таких, которые традиционно считаются преступными.
Речь в данном случае идет о фактической самоидентификации в тех формах субъективной «правды», жизни «по понятиямкоторые приняты в уголовном мире.
Вместе с тем возникла проблема публичности такой самоидентификации. Ведь здесь необходимо перевернуть в общественном сознании вверх дном исторически сложившиеся, традиционные нравственные и правовые воззрения, представить дело таким образом, будто поведение, подпадающее под соответствующие статьи уголовного кодекса - не только норма реальной жизни, но и своего рода «доблесть».
Аналогичная тенденция возникает и в отношении легитимации тех многомиллиардных состояний, которые были созданы с нарушением закона. Нравственная легитимация в данном случае определяется превращением суждения «я - вор» во всеобщее самоопределение. Так, например, Татьяна Никитична Толстая, ставшая телезвездой в передаче «Школа злословия», принимая участие 13 февраля 2004 г. в телевизионной программе «Свобода слова», заявила, что в России «все воруют», что и позволяет лучше жить. Утверждение, что в России «все воруют», это утверждение, естественно, не основывалось на проверке каждого россиянина с точки зрения соответствия его поведения статьям Уголовного кодекса и поэтому может быть оставлено на совести Татьяны Никитичны. Если Т.Н.Толстая действительно верила бы в буквальный смысл того, о чем она говорила, то тогда она должна была бы публично признать, что будет искренне рада, если ее квартиру обчистят воры, поскольку это позволит лучше жить.
Вряд ли мы дождемся такого заявления. Когда Т.Н.Толстая говорит «все воруют», то она тем самым создает общий лик россиянина, за которым скрываются и действительные воры, и те, кто не воровал: они как бы уравниваются и оказываются в одной лодке. Все мы русские такие и поэтому не должны предъявлять друг другу правовых претензий.
Здесь мы имеем дело с явлением, которое напоминает нам приведенное выше суждение индейца племени бороро, когда он говорит: «я - попугай». Все индейцы этого племени - попугаи; все русские - воры. Отождествление всех здесь имеет еще один важный смысл. Получается, что украсть несколько миллионов долларов и булку с хлебного прилавка - это с нравственной точки зрения одно и то же. С таким бескомпромиссным подходом еще можно было бы согласиться, если бы он был нацелен на искоренение всякого воровства. Но, как оказывается, «совсем наоборот»: речь идет о легитимизации противоправного приобретения и передела собственности в обществе, где все равно все подворовывают.
Очевидно, что такое общество, как цивилизационное целое, может существовать лишь исторически короткий промежуток времени, поскольку оно не столько созидает, сколько пожирает самое себя.
б) Сообщество лжецов
Другая форма игры без цивилизационных правил определяется пересмотром цивилизационного императива «не лги!».
В действительности вряд ли найдется человек, который в своей жизни не солгал хотя бы один раз. Но этот эмпирический факт реальной жизни вряд ли может рассматриваться как основание для признания ложности императива «не лги!». Императив «не лги!» является суждением долженствования. Поэтому вопрос должен быть переформулирован: является ли правильным требование не лгать? Если это требование ложно, то тогда истинным следует считать противоположное требование.
Это и соответствует позиции крайнего индивидуализма: лгать следует всегда, когда это выгодно. Практическая реализация данного требования в реальной жизни создает общую ситуацию недоверия, что оказывает огромное негативное воздействие на основные сферы жизни - экономическую, политическую и нравственную. Однако публичное признание этого полагается признаком «откровенности».
Такую «откровенность» и проявил В.В.Жириновский, принимая участие в телепередаче «Апокриф», которую вел В.Ерофеев по телеканалу «Культура» 24 марта 2004 г. Высказывая радикальные суждения о том, что «любви нет» и что «Пушкин сегодня никому не нужен», В.В.Жириновский заклеймил как крайнюю наивность мнение тех, кто все еще продолжает веровать, будто политики должны
говорить правду. Сам он считает, что все лгут. Иными словами, лживость превратилась в общее универсальное свойство. Это значит, что и сам В.В.Жириновский лжец и, видимо, признает себя таковым. Если он признает применительно к себе суждение «я - лжец», то он попадает в ситуацию известной апории и странно, что он, как остепененный философ, ее не замечает. Если Жириновский лжец, то он говорит неправду, когда утверждает, что все лгут. Но если суждение «все лгут» ложно, то тогда правильным следует считать иное суждение. Но это будет опровержением суждения Жириновского.
4. «Прояснения» пути
Если допускается, что научное определение цивилизационного пути не имеет рационального смысла, то тогда открываются возможности субъективных «прояснений» различных путей как воображаемых проекций. Все они оказываются равнозначными с эпистемической точки зрения.
Цивилизационное сообщество, пребывающее в мире воображаемых проекций, своего рода маниловских мечтаний, и допускающее нравственную легитимацию лжи и воровства, с точки зрения цивилизационных традиций ставит себя на низшую ступень в действующей духовной иерархии, в положение ничтожества. Эта искусственно сформулированная личина цивилизации, коль скоро она выдается за реальность, оказывается основанием отрицания какого-либо реального достоинства у страны и народа ее представляющего.
Если данная страна и народ как цивилизационный субъект полагаются ничтожеством, то, соответственно, к ним можно относиться как к ничтожеству. А это значит, что ничтожество не только можно, но и следует утилизовать с максимальной выгодой для себя. Так абстрактные теории приобретают конкретный практический и политический смысл.
а) «Истина* национальной измены
Представление о «ничтожности» цивилизационного субъекта в сознании государственного деятеля, представляющего данный субъект, делает легитимным в его мышлении торговлю интересами последнего. Поскольку защита национальных интересов перестает быть приоритетом успеха государственного деятеля, критерием становится его личный успех вне связи с успехами страны и государства. Личный успех оправдывает все и превращается в абсолютную точку отсчета в оценке государственного деятеля.
Соответственно меняется взгляд на исторических героев, сакрализованных национальным самосознанием. Меняются философские ориентации. Совершенно «ненормальными» теперь представляются такие гиганты культуры, как граф Лев
Николаевич Толстой. Нравственный ригоризм Л.Н.Толстого на фоне новой мен-тальности кажется каким-то инфантилизмом, безграничной наивностью. Л.Н.Толстой теперь представляется как «суперлох». Традиции всей мировой культуры восстают против такого вульгарного представления.
Но здесь возникает проблема критерия: почему нравственную позицию Л.Н.Толстого следует считать истинной? Может ли она стать точкой отсчета для суждений в цивилизационной сфере? Почему альтруизм Л.Н.Толстого - это циви-лизационное благо, а вульгарный индивидуализм Б.А.Березовского - это цивили-зационное зло? Если личный успех - это оправдание всего и критерий оценки личности, то тогда у Б.А.Березовского обнаружатся свои «козыри». Он переплюнул Л.Н.Толстого по уровню комфорта своей жизни. Он не ходит в лаптях и не пашет землю сохой. Он живет в Лондоне в роскошном особняке и, кроме того, дергает за ниточки своих политических и информационных марионеток в России.
Разве это не является эмпирическим, а не спекулятивным свидетельством того, что сегодня, следуя принципам, которые предлагает Т.Н.Толстая российскому обществу, можно достигнуть видимого величия потребительской корзины, которая не может даже близко сравниться с той, которая предлагается большинству российского населения?
Б.А.Березовский достиг вершин благополучия благодаря тому, что он научился «кидать» других людей. «Кидание» вело к личному успеху. И наиболее убедительный довод - это история с созданием «народного автомобиля». Кто сегодня ездит в этом народном автомобиле? Никто. Б.А.Березовский успешно «кинул» миллионы потенциальных потребителей и продолжает сидеть в седле достигнутого успеха.
Цивилизационное пространство едино, и его составляют конкретные люди в их отношениях и взаимодействиях. Но нарушает ли отступление от совести и правды в отдельном случае общий цивилизационный принцип и затрагивает ли всех? Отдельный случай затрагивает всех, но не равным образом: масса проигрывает там, где выигрывают единицы.
Здесь возникает проблема количества и качества. Переходит ли здесь количество в иное качество? Если ради успеха можно обмануть одного человека, украсть у него имущество, честное имя, жену, то почему нельзя «кинуть» всех? Проблема отдельного воровства в конечном счете лишь обретает новое качество. Из отдельного рождается общее, поскольку «правда» жизни, по понятиям, предполагает внутреннюю измену исторически выработанным и закрепленным в традиции общим нравственным императивам цивилизационной жизни. Можно сказать, что это -измена неким абстракциям, нравственным универсалиям, а не реальным близким тебе людям. С близкими можно жить вместе «по понятиям».
Но здесь возникает вопрос, каков круг этих близких, входят ли в него все граждане той страны, в которой ты живешь? Если нет, то каков критерий отбора
избранных? И здесь мы попадаем в царство нравственного произвола, субъективных решений. Субъект, принимающий решение, в принципе может «кинуть всех», т.е. предать свою страну в целом. Эта логика вызывает удивление, однако связь между тезисом «все воруют» и открытым заявлением о готовности торговать интересами своей страны очевидна.
Современная ситуация в России в этом отношении на первый взгляд может показаться парадоксальной. В ней появились государственные и политические деятели, духовные вожди, которые могли открыто утверждать, что Россия никому не нужна, что патриотизм - это последнее прибежище негодяев и вместе с тем представлять себя в качестве выразителей интересов и духа России.
С точки зрения принципов политического мышления это кажется просто невероятным, некоей абстрактной возможностью, которой пользуются лишь отдельные отщепенцы, некое «перекати поле», не имеющее корней. На самом деле для персон, представляющих свою страну в качестве государственных, политических деятелей, такая позиция кажется просто немыслимой, поскольку она совпадает с государственным преступлением. Однако реальности жизни превзошли все возможные ожидания.
Об этом наглядно свидетельствует феномен Альфреда Коха. Альфред Кох открыто прогнозировал превращение России в сырьевой придаток Запада, эмиграцию всех интеллектуалов, высадку парашютно-десантной дивизии для захвата атомного оружия России, превращение страны в десяток маленьких государств10. И это человек, занимавший в правительстве России ключевые посты, возглавлявший избирательный штаб Союза правых сил в 2003 г. При этом лидеры Союза правых сил пытались уверить избирателей, что они правы во всем и предлагаемый ими путь является единственно «правильным».
Чтобы такое могло произойти, необходимо изменить цивилизационную самоидентификацию так, чтобы политическое ничтожество стало отождествляться с величием, а действительное величие с ничтожеством.
Такая эпистемическая метаморфоза оказывается возможной лишь в условиях изменения сущности доблести, позволившего осуществить коренную переоценку правды и совести в качестве констант цивилизационного бытия. Альфред Кох, ставший адептом национальной измены, не стал изгоем в собственной партийной среде. И это объективно верная оценка сущности этой среды.
Однако, если «прояснение» Коха стало невыгодным, то возможно какое-то иное «прояснение» пути.
10. См.: Мишин А. Раковая клетка// «Московский комсомолец», - М., 2004. - 3 марта. - С. 4.
б) «Либеральная империя»
Экстраполяция ментальности А.Коха на внешнюю политику России может означать только одно, а именно - легитимизацию компрадорства в отношении бывшей сверхдержавы. Такая антипатриотическая позиция в условиях демократии означает политический провал. Соответственно, успех на выборах может обеспечить патриотическая позиция. Но каким должен быть патриотизм? В этом суть вопроса.
Соратник А.Коха по партии А.Б.Чубайс выдвинул свою патриотическую версию в качестве «прояснения» пути России в современном мире.
А.Б.Чубайс предложил путь восстановления утраченного в процессе перестройки и реформ величия России.
А.Б.Чубайс в 2003 г. был удостоен Санкт-Петербургским государственным инженерно-экономическим университетом степени почетного доктора экономики. В этой связи 23 сентября 2003 г. он представил теоретическую лекцию на тему «Миссия России в XXI веке»11.
В этой лекции была сформулирована доктрина, в которой дана комбинация исторического прошлого, настоящего и будущего в форме «преемственного отрицания».
Обращаясь к тем, кто смотрит назад в СССР, новый доктор наук говорит четко и ясно: «Колесо истории закономерно, оно в одну сторону едет, а в другую не едет, вот что хочешь делай - ни в какую»12. Если правильно самоопределяться, глядя назад, оправдывая историю, невозможно, то тогда возникает вопрос, правильно ли самоопределялись те, в том числе и А. Б.Чубайс, кто в период реформ смотрел именно назад - в капитализм, который, как известно, утвердился в России во второй половине XIX века? И почему А.Б.Чубайс в качестве образца для подражания предлагает таких российских деятелей из исторического прошлого, как Демидов, Мамонтов и Морозов?13
Такое отрицание признания - один из аспектов эклектичной методологии, которая стремится удержать в себе идеологические альтернативы и вместе с тем приобщиться к цивилизационному мышлению.
Это отчетливо проявляется, когда возникает вопрос о «преемстве» государственной традиции: существует ли «преемство» между СССР и современной Россией, и если да, то в чем оно состоит?
Нельзя не чувствовать восторга А.Б.Чубайса перед историей СССР. Он характеризует СССР как империю «беспрецедентного масштаба, над которой действи-
11. См.: Чубайс А. Миссия России в XXI веке// «Посев». -М.,2003. - С. 21-28.
12. Там. же. - С. 25.
13. Там же. - С. 25.
тельно никогда не заходило солнце и которая в действительности представляла собой половину земного шара без всякого преувеличения»14. Такого масштаба история, подчеркивает А.Б.Чубайс, просто не снилась ни Александру Македонскому, ни Тамерлану, ни Наполеону, ни Гитлеру13. Хочется воскликнуть: «Хорошо рисуешь, господин художник! Жаль только изображенный тобой на полотне имперский жареный гусь просто несъедобен».
Да и сам автор, видимо, испугался нарисованной им картины «великой империи» и поспешил заявить, что ценности, которые лежали в основе СССР, были ложными16. Неясно, однако, каким образом на основе ложных ценностей можно было создать столь грандиозное историческое сооружение?
А.Б.Чубайс для возрождения величия России предлагает народу стать империалистами. И это после семи десятилетий борьбы против империализма. Однако А.Б.Чубайс предлагает не старый, а новый империализм для России.
Как оказывается, можно быть плохими империалистами и империалистами хорошими. Жаль только, что этого не понимают народы мира. «Целью российского государства, - утверждает А.Б.Чубайс, - должно стать построение либеральной империи»17. Имперская самоидентификация представляется хорошей, поскольку Россия принимает такие базовые ценности, как частная собственность и свобода. И на основе этих истинных ценностей он предлагает всем гражданам принять новую миссию для России, а именно миссию экспансии российского бизнеса за пределы государства. Более того, он предлагает делать все, чтобы утверждать базовые ценности свободы и демократии не только в России, но и за ее пределами.
А.Б.Чубайс, видимо, полагает, что «хороший» российский империализм будет с восторгом принят в западном мире. На самом деле, те же ценности, развязав войну в Ираке, предложили миру Д.Буш и К.Райс. Они объявили их универсальными. Но при этом, однако, они заявили о себе в качестве гегемона - носителя этих ценностей повсюду в мире. Цель США - это униполярный, а не многополярный мир; идею многополярного мира американские лидеры считают «аморальной». Если Россия вступит на путь создания либеральной империи, то она вернется к ситуации конфронтации с Соединенными Штатами Америки. А это значит, что А.Б.Чу-байс пытается крутить назад колесо истории. Но ведь он сам учил нас тому, что колесо истории назад не крутится.
Таким образом неолиберальные «прояснения» путей для России обнаруживают цивилизационные тупики. Они не столько похожи на широкие дороги прогресса, сколько на дорогу, ведущую в братскую могилу.
14. См.: Чубайс А. Миссия России в XXI веке// «Посев». - М., 2003. - С. 22.
15. Там же.
16. См.: Там же. - С. 23.
17. Там же. - С. 27.
В этой ситуации возникает мысль найти для России общую национальную идею в качестве универсального принципа.
5. Национальная идея как основание
самоидентификации
Национальная идея играет роль того общего солнца, которое в равной мере обогревает каждого - и богача, и бедняка, и сановника и рядового гражданина, и православного и мусульманина, и русского и еврея. Национальная идея имеет либо форму целевых универсалий, либо форму символов.
Обращение к национальной идее в современной России не случайно. Национальная идея казалась тем духовным мостом, который можно построить над социально-экономической пропастью, разделившей «реформированную» Россию. Однако сразу же выявились и серьезные трудности в конкретизации национальной идеи применительно к современной ситуации. Исторически национальная идея как исходное основание адекватной самоидентификации возникает в качестве антипода сословному неравенству, деспотизму феодальных властителей и территориальной раздробленности Средневековья.
В основе национальной идеи лежат принципы свободы, равенства и братства граждан, формирующих новое общество, определяющее общечеловеческую перспективу мировой истории. Эта идея доведена в концепции коммунизма до логического конца, до требования экономического равенства и интернационализма. Это - край универсального смысла национальной идеи. Дальнейшего ее логического движения в направлении всеобщего равенства и всемирного братства быть не может. Поэтому поиск новой еще более универсальной национальной идеи для России с самого начала не имел рационального смысла.
Не случайно она стала отождествляться с эмпирическим эквивалентом, таким как футбол, хоккей в области спорта, новый имидж в области моды, харизматическая персона в политической жизни. Такие эмпирические эквиваленты приобрели в России актуальность в силу резкого обострения проблемы социальной интеграции.
Представляется очевидным, что сегодня нет ни экономических, ни политических оснований национальной интеграции. Реальность интеграции можно представить лишь на основе феномена сакрализации, выявления священного смысла таких феноменов общественной жизни, как отечество, народ, нравственность. Исторический опыт показывает, что существует общая закономерность, повторяемость механизмов сакрализации. В XX в. этот механизм действовал достаточно эффективно.
Однако если в национальном самосознании возникает вакуум, некое цивили-зационное ничто, то этот вакуум заполняется бесконечным множеством конкурирующих индивидуальных смыслов. На этой духовной почве рождается пренебре-
жительное отношение к соотечественникам. И это можно считать симптомом начинающейся цивилизационной катастрофы, радикального изменения социальной психологии, равнодушия к распаду великого государства, к ухудшению положения страны в системе международных отношений. Ни о какой реальной цивилизационной самоидентификации здесь говорить не приходится.
Трудность теоретического анализа такой ситуации состоит в маскирующем характере публичных текстов. В обычной ситуации публичные тексты являются симптомами реальных событий и действительных отношений. В ситуации цивилизационной эрозии тексты несут в себе скрытый смысл. Это значит, что необходима интерпретация текстов, выявляющая реальность, находящуюся «за текстом».
Интерпретация создает видимость теоретического рассмотрения, поскольку она сводится к выявлению, если использовать образ М.Вебера, той паутины смыслов, которая соткана самим человеком и на которой он стремится удержаться, чтобы сохранить свое положение в социуме.
Таким образом, самоидентификация обретает сугубо прагматический характер. Прагматизм самоидентификации, т.е. нужность здесь и теперь, становится критерием, в соответствии с которым осуществляется оплата интеллектуального труда. Но в этом состоит и ее теоретический приговор: исчезает подлинность самоидентификации как выражение ее истинности.
6. Природа подлинности цивилизационной самоидеитификации
Цивилизационные представления и понятия образуются путем обращения картины мира, т.е. данной сознанию объективности различных частей универсума, вовнутрь человека. В процессе такого обращения объективные предметы выявляют свои ценностные свойства и образуют иерархию на шкале жизни как шкале добра и зла. Крайние точки этой шкалы - Абсолют как концентрация высшего блага и Ничто как объективность, лишенная какого-либо позитивного смысла. Между этими крайними точками располагается все многообразие смыслов, на которые ориентируется поведение человека. Это подтверждается и соответствующими этнографическими исследованиями.
Так, Клиффорд Гирц, изучая внутренний мир и культуру яванцев, обнаружил, что они заимствовали из Индии понятие «раса» и придали ему собственное толкование. Это понятие имеет два основных значения: «чувство» и «смысл». Чувство фиксирует свойства реальности в их отношении к бытию человека; смысл дает оценку этим свойствам. «Поскольку, - пишет К.Гирц, - в основе своей «чувство» и «смысл» едины и поскольку вследствие этого первичный религиозный опыт в субъективном измерении является также и первичной религиозной истиной в из-
мерении объективном, эмпирический анализ внутреннего восприятия приводит одновременно к метафизическому анализу объективной реальности»18.
Таким образом, «раса» - это специфическое цивилизационное представление, в котором сливаются воедино объективное и субъективное. Так, например, можно дать много различных характеристик банану. Но его «раса» - это вкус, который соединяет объективные свойства банана и их восприятие человеком как единого целого. Отравление - это результат реального свойства яда, но в то же время оно включает в себя и отношение к нему субъекта. Интересно также и то, что в значении «смысл» понятие «раса» применяется даже к словам в обыденной речи для обозначения скрытого их смысла, а также к поведенческим действиям вообще для обозначения чувственного подтекста танцевальных движений, жестов вежливости и т.д., т.е. с учетом их восприятия субъектом.
Так выявляется метафизический слой цивилизационной реальности: он не совпадает ни с объектом, ни с субъектом, взятыми по отдельности; он находится «между ними», соединяясь, но не отождествляясь с ними.
Метафизический анализ объективной реальности и ведет к постижению высшего смысла. Вот почему не является адекватной интерпретация метафизики только как совокупности спекулятивных философских представлений, не имеющих под собой эмпирического основания. Метафизика, претендующая на объективность своих представлений, выражает смыслы, относящиеся к сфере реального взаимодействия субъекта и объекта, границы их удержания и деструкции. Это - «третий мир», не тождественный ни чистой объективности, ни чистой субъективности.
Это мир, в котором субъект встречается с объективностью своих обязанностей и долгов, которые он должен возвращать этому миру. Так происходит движение «крови» в цивилизационном организме, без которого организм умирает. Этот мир и является предметом гнозиса как специфического цивилизационного познания.
В этом познании выявляются условия сохранности цивилизации как целого и качества цивилизационного субъекта, обеспечивающие сохранность и воспроизводство цивилизаций. Это - не проблема общих или специфических прав поколений, а проблема жизни цивилизации, решение которой на каждом историческом этапе является исходным в истолковании прав и обязанностей человека.
Как это происходит в действительной жизни, можно проследить на примере цивилизационных ориентаций японцев. Их систематизированный анализ был дан известным американским специалистом в области культурной антропологии Рут Бенедикт19.
18. См.: Гирц К. Этос, картина мира и анализ священных смыслов //Интерпретация культур. М„ 2004. - С. 159-160.
19. См.: Бенедикт Р. Хризантема и меч. - М., 2004.
Японские представления интересны тем, что они охватывают весь основной круг цивилизационных норм и обязанностей человека.
«ОН» фиксирует сумму обязанностей, которые японец «получает» как циви-лизационный рецепиент: «ко он» - от императора; «оя он» - от родителей; «нуси-но он» - от своего хозяина; «си-но он» - от своего учителя; и «он», полученные от всех контактов с другими людьми.
Через эти цивилизационные представления японец схватывает истину своего личного бытия как производного от того, что ему дается высшей властью, родителями, учителями и всем его окружением. Данные представления определяют тот путь, следуя которому японец достигает соответствия своего личного бытия с окружающим его цивилизационным бытием.
Этот путь имеет свои конкретные формы возвращения «он» как возврата долга своему человеку «ОН» (он дзин), т.е. тому, кому японец обязан. Они различаются в зависимости от характера оплаты долга. Оплата, не имеющая каких-либо определенных временных границ, - это «ггшг/», т.е. вечный неоплатный долг: императору Японии (тю); родителям, предкам и потомкам (ко); долг по своей работе (нимму). Оплата в соответствии с величиной полученного и подлежащая точной выплате по времени - это «гири». Гири, относящиеся к внешнему миру - долги князю, близким родственникам и неродственникам за различные одолжения, долги неблизким родственникам, полученные не от них непосредственно, а от общих предков. Гири, относящиеся к своему имени, это долг очищать свою репутацию от оскорбления, долг кровной мести, долг не допускать промахов в работе, долг соблюдать правила вежливости, все японские правила поведения.
Таким образом, мы имеем сумму традиционных, исторически закрепившихся правил поведения, которые формируют цивилизационную реальность. В ней уравновешиваются две основные составные части цивилизационного бытия: часть, дающаяся человеку, уравновешивается частью, которую обязан дать сам человек.
Необходимо понять, что следует из цивилизационной ориентации, нашедшей свое конкретное воплощение в понятных и работающих в реальной жизни человека правилах, для выявления отношения ныне живущих поколений к жизни будущих поколений. Как оказывается, в адекватной цивилизационной ориентации эта проблема снимается, поскольку основанный на ней тип цивилизационного бытия соединяет все три измерения исторического времени. В ней заложено знание обязательств человека как перед предками, так и перед потомками.
Проблема противоречий самоидентификации не может найти своего решения на путях рассудочного рассмотрения взаимных выгод поколений и, соответственно, оснований социального договора между ними в его реальной или идеальной форме. Она не находит своего решения и на путях редукционизма. Философские доктрины Востока, отвергающие дуализм и опирающиеся на представление об общей самости, также сталкиваются с фундаментальными трудностями.
Разрешение этих противоречий оказывается возможным лишь через выявление «третьей реальности», в которой сливаются в единое субъективность и объективность бытия.
Самость в цивилизационном контексте - это перевод в себя целостной циви-лизационной ориентации и реализация результата этого перевода в реальных формах поведения. И здесь индивидуальное соединяется с цивилизационным общим. Такое соединение в образе жизни и поступках каждого и есть доблесть в цивилизационном смысле. Это - не храбрость и сопутствующая ей воинская слава, а знание и мужество в несении цивилизационной истины.
Начало эпохи перестройки и реформ в России характеризуется радикальным сломом прежней единой истины самоопределения и доминированием новой веры в плюрализм субъективных истин. Общим знаменателем субъективных истин самосознания провозглашается доллар, обладание которым ставится выше любых принципов и общих норм. Общество атомизируется в процессе массовой погони индивидов за долларом, на который, как кажется, можно купить всё. В итоге, как отмечают специалисты в области социальной психологии, «наше общество охватила аномия, т.е. ослабление и утрата поведенческих норм. Асоциальное поведение ощутимо возрастает, когда в обществе превозносятся символы успеха, якобы общие для населения в целом, в то время как социальная структура общества устраняет законные средства завладения этими символами для значительной части населения»20. Когда стали исчезать принадлежавшие всему народу производственные и природные ресурсы, сбережения и вклады населения, возникать дефолты и рушиться финансовые пирамиды, приходит осознание приоритета принципов и общих норм в решении проблемы истины самоидентификации. Как оказалось, можно купить свидетельство об образовании, но нельзя купить профессиональные знания. У «специалистов», занимающих должности в соответствии с купленными свидетельствами, начинают чаще падать самолеты, останавливаются канализационные системы, отключается электрическое снабжение населения, разваливается отечественное промышленное и сельскохозяйственное производство, деградируют наука и культура.
Личная жизнь также начинает претерпевать странные метаморфозы. Вера в то, что за доллар можно купить всё, оборачивается попытками купить любовь и верность. Но в итоге приобретаются адюльтер и предательство.
Теперь речь идет не о прозрении вообще, а о стадиях заблуждения и прозрения. Первая стадия - это общая иллюзия, что в погоне за долларом выиграют все. Вторая стадия - это осознание того, что выиграет лишь весьма узкое меньшинство. И, наконец, третья стадия - это осознание фундаментальной цивилизационной ошибки, которая влечет за собой проигрыш всех.
20. См.: Политический журнал. - М., 2004. - № 17(20). - С. 70.
«Доллар - главная цель, и он нужен всем» - таков исходный постулат, вытеснивший иные истины самоидентификации. Правда и совесть стали не нужны всем, поскольку они мешают достижению главной цели. Соответственно, стали неопределенными пределы Добра и Зла, а вместе с тем стало невозможным определять правильные ориентиры социальных преобразований. Общество потеряло истину своего пути. Но это не значит, что исчезли и объективная истина цивилизационной самоидентификации, реальные пределы Добра и Зла.
Практические действия и образ жизни, ведущие к эрозии цивилизационной гармонии и препятствующие самосохранению цивилизации, являются реальным проявлением Зла. И, напротив, практические действия и образ жизни, имеющие следствием упрочение оснований цивилизации, являются проявлением Добра.
Теория цивилизационной самоидентификации отвечает на вопрос: как возможно знание гражданской доблести? Если знание доблести отсутствует, то отсутствует и сама доблесть в цивилизационном поведении. Доблесть невозможна, если нет знания абсолютного, того конкретного, в чем для человека заключено Всё, без чего его жизнь теряет смысл. Если Всё заключается в цивилизационных ценностях - воспроизводстве нравственных и социальных принципов, законов сохранения и развития цивилизации, гармоничного отношения человека с природой, верности гражданскому долгу, то тогда всё, что противостоит этим ценностям, становится ничтожным. И, напротив, если нравственно ничтожное воспринимается как абсолютное, то тогда цивилизационные ценности утрачивают для индивида свой высокий смысл, искажается и смысл доблести. Российское самосознание под воздействием революции 1991 г. оказалось уязвимым перед противоречиями самоидентификации. Массовое стихийное формирование самоидентификации порождает две тенденции. Первая отталкивается от биологических оснований жизни, определяя их как единственно реальные. Вторая констатирует специфику человека как самостоятельного разумного существа, субъективная воля которого и становится основанием самоидентификации.
Эта тенденция порождает легитимизацию самоуверенного сознания. Самоуверенное сознание знает только свою истину, какой бы примитивной она ни была, излагает ее публично, даже не подозревая, что тем самым выставляет на всеобщее обозрение свое теоретическое убожество.
Самоуверенное сознание проявляет себя через совокупность своих непрерывно изменяющихся мыслей. Соответственно, самость такого сознания меняет свою сущность от мысли к мысли, обнаруживая свою внутреннюю противоречивость: то, что почитали вчера как истину жизни, сегодня с «чистой совестью» поносят как вредное заблуждение. Человек, даже не замечая этого, теряет самого себя в самоотрицании истин жизни. Самость превращается в дым, не несущий в себе константного смысла.
Странным образом, однако, растворение самости порождает глубокое внутреннее беспокойство человека. «Я» несет в себе свою связь с другими, с кем оно находится в различных формах взаимодействия. «Я» несет в себе историю и будущее цивилизации, моментом которой оно реально является. «Я» - это индивидуальное соединение отношения с другими и с цивилизацией как целым. «Я» наполняется этим соединением и становится самостью в цивилизационном смысле. Вне этого соединения «Я» превращается в цивилизационную пустоту.
Цивилизационная пустота может восприниматься как возможность абсолютной свободы самоопределения. В этом случае субъект утрачивает объективность собственной самооценки и может считать себя правым, даже совершая преступление. За совершенным преступлением не следует внутреннего наказания совестью, поскольку в условиях цивилизационного слома возникает тенденция перехода с позиций жертвенного служения святому делу на позиции служения своему телу. И здесь проявляются две линии поведения.
Первая - это «физиологический оптимизм», означающий ничем не ограниченное стремление к наслаждениям. При этом доблесть отождествляется со способностью за один присест поглотить добрую сотню пельменей, запивая их изрядным количеством водки. Здесь толкование доблести логически связано с распущенностью, нарушением режима, обжорством и сексуальными излишествами.
Такая позиция влечет угрозу для здоровья и самой жизни. Поэтому «физиологический оптимизм» подвергается коррекции. Он заменяется стремлением получить в жизни более устойчивые и длительные наслаждения за счет ограничения и вытеснения тех, которые влекут за собой деструктивные для человека последствия. Эту ориентацию можно считать проявлением здравого смысла. Те, кому он присущ, воздерживаются от одних удовольствий просто потому, что боятся потерять другие, которые они горячо желают и находятся целиком в их власти. С точки зрения такого здравого смысла доблестью может казаться быстрое похудение. Таким образом, первая доблесть гасит вторую и наоборот. Соответственно, общая доблесть исчезает. Кризис общей доблести подталкивает к созданию общих масок, которые хотя бы чем-то напоминали о действительной доблести. И это заставляет вернуться к маске «советского человека». Теперь вновь признается, что «советская идентичность в современных социокультурных условиях существования российского общества остается значимой»21. И вместе с тем построение новой идентичности требует преодоления советской идентичности22.
21. Попов М.Е. Антропология советскости: Философский анализ. Автореф. дисс. на соискание ученой степени канд. филос. наук. - Ставрополь, 2004. - С. 24.
22. Там же.
Так по какому же пути теперь следует идти? Можно ли найти духовное спасение на путях искреннего блаженства, которое доставляет превосходство в роскоши. Это -путь олигарха как образец всеобщей мечты.
Виктор Ерофеев, известный своим отвержением всякой фальши и специфическим отношением к матерному языку как проявлению искренности и народности, считает, что культ роскоши - это попытка найти заменитель бессмертия. В этой маниакальной страсти и роскоши, считает В.Ерофеев, есть что-то лакейское. Богач просто обслуживает свою роскошь23. Действительно, одухотворенный своей страстью субъект обнаруживает смысл жизни в услужении неодушевленным предметам - денежным знакам и вещам.
В чем же заключается доблесть в лакейском служении роскоши? Если доблести здесь нет, то тогда следует обратиться к доблести тех политиков, которые идентифицировали себя как «камикадзе» нашего времени. Ведь камикадзе жертвуют своей жизнью ради великих побед своего народа и своей страны. Наши реформаторы считали себя «камикадзе». Это - серьезная претензия. И, может быть, она отражает реальность происходящего нового цивилизационного прорыва? В этом случае продуктивным может оказаться поиск аналогий в историческом прошлом, когда цивилизационная деструкция оказывалась средством спасения от самоуничтожения. Такой, как известно, была эпоха Возрождения. Конрад Бурдах следующим образом характеризовал эту эпоху. «Гуманизм, Ренессанс спасли народы Средних веков от яростных войн, которые вели к человеческому самоуничтожению. Это их вечная историческая заслуга. Такое преобразование горячечного бреда религиозного чувства из уничтожающей жизнь силы в силу, утверждающую жизнь, - их деяние. В этом преобразовании рубеж эпох, здесь скрывается тайна возникновения гуманизма в Ренессансе, о которой мы только догадываемся, но открыть которую не можем»24.
В чем же тайна наших «камикадзе»?
Эпоха Ренессанса открыла путь раскрытию творческих возможностей человека, быстрому росту производства и культуры, созданию вечных духовных ценностей, которые стали ориентирами для теории и для практики социальных преобразований. XX век также дал свои примеры быстрого экономического подъема и успешного решения социальных проблем. Именно эти примеры и стали ориентиром российских «камикадзе». Их политика, однако, привела к резкому сокращению производства, отбросила большинство населения за грань нищеты, создала опасность вымирания русского народа. Именно поэтому она порождает совсем иные ассоциации.
23. См.: Ерофеев В. В плену соблазнов // «Московский комсомолец». - М., 2004 г. № 105. - 17 мая. - С. 10.
24. Бурдах К. Реформация. Ренессанс. Гуманизм. - М., 2004. - С. 115.
Обещанного русского чуда не произошло. Однако ожидание признания вечной исторической заслуги у «камикадзе» остается. Они вполне искренне испытывают глубокую обиду, когда внимательные наблюдатели отмечают, что, хотя они и называли себя политическими «камикадзе», однако в итоге все засели в богато обставленных кабинетах, поселились на роскошных виллах и оказались за рулем «мерседесов» или «ауди». Такое «самопожертвование» должно было вдохновить на подражание всю Россию. Но этого также не произошло. Обнищавшая Россия не могла ни перенять этот образ жизни, ни «испариться», исчезнуть за горизонтом нового счастливого бытия «камикадзе» и их окружения. Дабы не портить им настроения.
В контексте этих цивилизационных событий в России, развернувшейся острой полемики и встает вопрос об адекватности критериев цивилизационной самоидентификации. Перед Россией встала драматическая проблема «быть или не быть?», которая неизбежно возникает, если дается ложный ответ на цивилизаци-онный вопрос «кем быть?».
Тот, кто взял на себя огромные обязательства, должен отдать свои долги. О своих обязательствах и долгах быстро забыли инициаторы и перестройки, и реформ. Такое поведение дает толчок к забвению совести и гражданского долга вообще, порождает тенденции хаоса в цивилизационном поведении. И исправлению этой ситуации уже не помогают ни изобретения национальных идей, ни псевдоинтеллектуальное формирование новых цивилизационных масок. Не помогает и фетишизация в качестве национальной идеи футбола или каких-либо иных интересных занятий. Скорее она рождает новые проблемы, такие как массовые кровавые столкновения фанатов.
Если водитель народа всем своим поведением и своими суждениями доказывает, что совесть и правда - это фантом, а доллар - это реальность, равная Богу, то из этого вырастает общий этос цивилизации, оказывающий определяющее влияние на внутреннюю сущность ее институтов. Возникают «как бы» банки, появляется «как бы» медицина, общество охраняет «как бы» милиция, а руководят обществом «как бы» государственные деятели. «Как бы» интеллигенты оправдывают эту ситуацию и доказывают, что поиски истинного пути общественной жизни не имеют никакого рационального смысла.
Повсюду в мире на «фантомах» совести и истины держатся устои цивилизации, возникают реальности подлинной науки и системы образования, создаются армия и система безопасности, которые верно служат своему обществу. И это все рождается там, где водители народа платят по своим долгам. У нас же традиция иная: долги не только не платятся, но должники продолжают учить народ уму-разуму и «единственно правильному» пониманию цивилизационной самоидентификации. Очевидно, что этот путь ведет общество к полной цивилизационной дезориентации, ибо на нем увядает всякая доблесть вообще.
