CC BY
169
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 6. ЭКОНОМИКА. 2011. № 1
В.Д. Белоусов1,
канд. экон. наук, доцент Самарского государственного технического университета,
В.А. Бирюков2,
канд. экон. наук, доцент МГУ имени М.В. Ломоносова
ПРОБЛЕМА ЦИКЛИЧЕСКИХ КРИЗИСОВ В СОВРЕМЕННОЙ МАКРОЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ
В статье дается обзор теорий кризисов перепроизводства промышленного капитала, созданных представителями классической политической экономии и ряда школ неоклассического направления. Этот обзор призван дополнить представления, получаемые студентами университетов при изучении стандартного курса макроэкономики. Дается дополнительный фактический материал по проблеме кризисов. Рассматриваются факторы формирования промышленного цикла в современной российской экономике.
Ключевые слова: циклическое развитие, промышленный цикл, экономические кризисы, периодические кризисы перепроизводства промышленного капитала, иерархия причин кризисов, исторические границы перепроизводства капитала, фазы цикла, время цикла, периодичность кризисов, экзогенные и эндогенные причины кризисов, формирование цикличности развития российской экономики.
The review of the theories of cycles of overproduction of the industrial capital. It must supplement notions of students studying standard course of macroeconomics. Additional information about cyclical development of the contemporary economy are given. The factors of the forming of the russian economic cycle are considered.
Key words: cyclical development, industrial cycle, economic crises, periodic crises of the overproduction of the industrial capital, hierarchic of causes of crises, historical boundaries of overproduction, stages of cycle, the period of cycle, periodicity of crises, exogenous and endogenous causes of crisis, the forming of cycling development of the russian economy.
В современных учебниках макроэкономики кризисы рассматриваются преимущественно с теоретической точки зрения, что вполне правильно: анализ конкретных кризисов в конкретных странах выходит за рамки стандартных курсов макроэкономики. Однако в освещении этой проблемы как теоретической много пробелов, вызванных разными причинами. Изложенные ниже соображения,
1 Белоусов Виктор Дмитриевич, тел.: + 7 (903) 304-56-76; e-mail: beloysov.vd@ rambler.ru
2 Бирюков Вячеслав Алексеевич, тел.: + 7 (903) 115-19-90; e-mail: vabir42@mail.ru
на наш взгляд, являются необходимыми дополнениями к представлениям о кризисах современных слушателей университетского курса макроэкономики.
Прежде всего само слово «кризис» довольно многозначно, что не является особенностью только этого понятия.
Первый полноценный циклический кризис перепроизводства промышленного капитала в товарной форме разразился в Англии в 1825 г. Кризисы сбыта в 1805 и 1815 гг. там же не развернулись в полноценные кризисы перепроизводства из-за конкретных условий тогдашнего этапа развития английской промышленности, связанных в основном с континентальной блокадой и войной против наполеоновской Франции. Кризис 1836 г. охватил экономику двух тогда передовых стран — Англии и Франции, а кризис 1847— 1848 гг. — экономику ряда стран Европы и Северо-Американские Соединенные Штаты.
Но дальновидные представители политэкономии, увидев в первых двух кризисах сбыта некую закономерность, уже после второго кризиса сделали обобщение. С. Сисмонди, полемизируя с Ж.Б. Сэем и Д. Рикардо, писал в своей работе «Новые начала политической экономии» (1819), а позднее в «Очерках политической экономии» (1837), что кризисы «являются не случайностью, а существенными проявлениями имманентных противоречий, разражающихся в бурной форме, охватывающими широкую область и повторяющимися через определенные периоды... Все страны, где производство превышает потребление, устремляют свои взоры на внешний рынок., но мировой рынок так же ограничен, как и рынок каждой страны». Это и приводит «повсюду к превышению производства над спросом и тогда, быстро опережая потребление, производство порождает жестокие бедствия»3. С. Сисмонди по сути дела первым поставил проблему связи пауперизма и кризисов, объясняя последние недопотреблением рабочих. Он был первым критиком теории экономического либерализма и первым идеологом государственного вмешательства в экономику.
Позже стало очевидно, что нельзя объяснять кризисы только недопотреблением масс. Но описание цикла кризиса и его фаз, а также вопрос о причинах и продолжительности цикла мог возникнуть только после двух-трех полноценных кризисов. Понимание того, что циклические кризисы являются закономерной чертой капиталистической экономики только на определенном этапе ее развития и что это не просто торговые кризисы (кризисы обращения, сбыта товаров), а именно циклические кризисы перепроиз-
3 Цит. по: Ядгаров Я.С. История экономических учений. М., 2004. С. 217—218. Более подробно см.: Жид Ш., Рист Ш. История экономических учений. М., 1995. С. 144—164.
водства промышленного капитала, пришло в середине XIX столетия. Связано это понимание с именами К. Маркса и Ф. Энгельса. К сожалению, их труды за последние два десятилетия преданы забвению, они исключены из университетских программ, и редкий современный студент держал в руках «Капитал» К. Маркса. Это, так или иначе, ограничивает кругозор современных учащихся, из поля их внимания выпадает огромный познавательный материал, являющийся во многом до сих пор актуальным. В этом фундаментальном труде К. Маркса описаны фазы цикла, сделана попытка обосновать время среднесрочных циклов (10 лет), а также проанализированы причины и приведена догадка о материальной основе циклических кризисов. Важно отметить некоторые методологические особенности Марксова исследования циклического характера капиталистического производства, сохраняющие свое значение до сих пор. Во-первых, К. Маркс различал возможности, предпосылки и необходимость (неизбежность) кризиса. У него кризис — это прекращение обновления и воспроизводства капитала, вызванное имманентными свойствами самого капитала, социально и экономически дорогой, но неизбежный способ реорганизации капитала перед лицом новых потребностей как техники, так и потребительской силы общества. Поэтому у К. Маркса кризис — это необходимое, неизбежное проявление общественной природы капитала: без циклических кризисов капитал не может ни существовать, ни развиваться. Во-вторых, он показал, что цикл является чертой прежде всего производства, а не только обращения. В-третьих, цикл присущ не капиталистическому рыночному производству вообще, а движению промышленного капитала, который одновременно существует и сосуществует в трех функциональных формах — денежной, производительной и товарной; поэтому формы проявления кризиса перепроизводства могут меняться — от преимущественно товарной до производительной. В-четвертых, природу цикла необходимо рассматривать на разных ступенях абстракции — от глубинных до поверхностных, поэтому каждый кризис есть совокупность причин разной глубины и относительно случайных факторов. В-пятых, К. Маркс не просто обратил внимание на известный всем факт (цикл начал формироваться не с начала становления капиталистической экономики с присущими этому экономическому строю противоречиями, а с победы крупного капиталистического машинного производства), но и сумел впервые сугубо экономически объяснить эту асинхронность становления капиталистической рыночной экономики и формирования циклического характера ее развития. В-шестых, он выдвинул гипотезу, объясняющую длину, продолжительность тогдашнего типичного цикла и материальную основу этой продолжительности.
2 ВМУ, экономика, № 1
17
Обычно утверждается, что, по К. Марксу, главной и глубинной причиной циклических кризисов перепроизводства промышленного капитала является противоречие капиталистического производства между общественным характером производства и частнокапиталистическим присвоением. Оно проявляется, во-первых, в форме противоречия между наемным трудом и капиталом, во-вторых, в противоречии между планомерной организацией производства на уровне предприятий (фирм) и отсутствием планомерности в общественном (национальном) масштабе, в-третьих, в нарушении основной воспроизводственной пропорции между производством и потреблением. Однако все эти противоречия капитализма формируют циклический характер развития только на определенной фазе развития капитализма — при становлении его машинной базы, в процессе промышленного переворота.
К. Маркс писал, что при абстрагировании от различных усложняющих анализ обстоятельств, кризис можно было бы объяснить несоразмерностью производства в различных отраслях и несоразмерностью между потреблением самих капиталистов и их накоплением. Присваиваемая капиталистами прибавочная стоимость многократно больше их непроизводительного (личного) потребления. В то же время «потребительная способность рабочих ограничена частью законами заработной платы, частью тем, что рабочие лишь до тех пор находят себе занятие, пока они могут быть использованы с прибылью для капиталистов»4. Действительно, в годы кризисов и депрессий растет армия безработных, платежеспособный спрос их заметно снижается. К. Маркс завершает свою мысль следующим образом: «Конечной причиной всех действительных кризисов остается всегда бедность и ограниченность потребления масс, противодействующая стремлению капиталистического производства развивать производительные силы таким образом, как если бы границей их развития была лишь абсолютная потребительная способность общества»5. Конечно, это весьма абстрактное и кажущееся чрезвычайно идеологизированным обобщение, но оно было обосновано в «Капитале» сугубо экономическими и фактическими доказательствами.
Нужно различать разные моменты и этапы развития самого Марксова учения о кризисах. У К. Маркса и Ф. Энгельса нет четко сформулированной теории кризисов, несмотря на обилие ценных идей в этой области и доказанную истинность использованной К. Марксом методологии исследования. Поэтому среди марксистов есть некоторые разночтения в трактовке идей К. Маркса. Можно выделить два подвида этих трактовок.
4 Маркс К. Капитал. М., 1970. Т. 3. С. 532.
5 Там же.
Первая трактовка: экономической причиной кризисов является перенакопление промышленного капитала сначала преимущественно в товарной форме (так было в XIX в. и первой половине XX в.), а затем преимущественно в производительной форме, форме недогрузки производственных мощностей (эта форма перепроизводства промышленного капитала стала преобладать после Второй мировой войны). Разумеется, относительное перенакопление — это перенакопление относительно покупательского спроса населения, в котором преобладает спрос наемных работников (в так называемом чистом капитализме — модели, к которой капитализм шел постепенно на протяжении XVШ—XX вв.). В связи с тем что произведенные товары потребления в фазе производства представляют промышленный капитал в его товарной форме, а промышленный капитал растет быстрее, чем покупательский спрос населения, это и приводит к относительному перенакоплению промышленного капитала. Только эпизодически спрос и предложение на этом рынке предметов потребления могут совпадать. А когда предложение товаров на данном рынке становится устойчиво больше спроса, тогда кризис сбыта рано или поздно становится неизбежным. Но в этой трактовке причин кризиса есть слабость. Известным фактом является то, что циклический кризис разражается в классическом, типичном случае в верхней точке бума, когда спрос на рабочую силу, соответственно уровень заработной платы и спрос наемного труда на предметы потребления являются максимальными для данного цикла. Поэтому перепроизводство капитала, т.е. собственно начало кризиса в этой верхней точке цикла, остается необъясненным. Тем самым предложенное объяснение причины кризиса все равно слишком общо. Другой изъян подобного объяснения заключается в том, что не показывается, почему кризисы начались только в XIX в., хотя капитализм с его противоречиями, в том числе и только что указанными, намного старше.
Вторая трактовка Марксовой теории кризисов связывает глубинные причины кризиса с законом роста органического строения капитала, открытого также К. Марксом. Органическое строение (или состав) капитала — это отношение постоянного капитала (в трактовке К. Маркса) к переменному капиталу (в его же трактовке). Или в более упрощенном варианте — это отношение основного и оборотного капитала к заработной плате наемных работников. К. Маркс показал, что данное отношение начинает заметно расти по мере втягивания капитализма в машинную фазу производства. Поэтому по мере этого втягивания и начинает формироваться промышленный цикл (раньше всего данный процесс начался именно в Англии — пионере промышленной революции, затем во Франции). Такую очередность формирования цикла в мире
мы и наблюдаем в истории. Но это объясняет только причины времени появления цикла — начало XIX в.
Другая проблема: почему кризис разражается в верхней точке подъема каждого цикла? И вновь здесь важное место занимает Марксов закон роста органического строения капитала. По мере технического прогресса органическое строение капитала повышается. Но опережающий рост постоянного капитала относительно переменного является вместе с тем фактором снижения нормы прибыли. В погоне за увеличением нормы прибыли и своей доли рынка в фазе подъема (и бума) капиталисты совершенствуют производство и расширяют его масштабы, но это обязательно приводит к тому, что с какого-то момента их норма прибыли (сначала предельная норма, а затем и средняя) из-за роста органического состава капитала начинает неизбежно снижаться. Иначе говоря, с какого-то момента, чем сильнее капиталист раскручивает производство, тем меньше удельной прибыли он получает (норма его прибыли на дополнительно вкладываемый капитал начинает снижаться), в итоге подрываются все основы капиталистической экономики. Чем быстрее капиталист «крутит педали», т.е. совершенствует технически свое производство на предприятии и расширяет его, тем они чаще с какого-то момента «прокручиваются» (норма прибыли не растет, несмотря на все усилия капиталиста), и «велосипед» — его фирма — начинает замедлять свое движение, а не двигаться с ускорением, как это бывает в обычном случае. Возникают сбои в кругообороте капитала, обостряется потребность в свободном денежном (оборотном) капитале, спрос на кредитные деньги начинает быстро расти, цена денег возрастает и т.д. Таким образом создается типичная картина кризиса.
Легко заметить, что описанные выше две версии Марксовой теории кризисов не взаимоисключают, а дополняют друг друга.
То же можно сказать и о внешней схожести объяснения причин цикла С. Сисмонди и К. Марксом. Только С. Сисмонди, обосновывая свою тогда в принципе верную идею о роли недопотребления работников наемного труда, опирался не на теоретически-системные аргументы, а на видимую практику тогдашнего капитализма, когда промышленная революция во всех странах, где она развертывалась, прежде всего приводила к поражавшему воображение современников увеличению продолжительности рабочего дня, ухудшению положения наемных рабочих, массовому вовлечению в производство женского и детского населения. К. Маркс показал, что тот же закон роста органического строения капитала в масштабах национальной экономики означает опережающее увеличение доли капитала и уменьшение доли доходов наемного труда в национальном доходе. Это и есть чисто экономическое обоснование (без
философских и идеологических преувеличений) противоречия между капиталистическим производством и потреблением на машинной фазе развития данного экономического строя.
В связи с этим Й. Шумпетер замечает, что К. Маркс «без конца подчеркивает растущую нищету трудящихся масс», что «близость учения Маркса к учению Сисмонди очевидна в его "объяснении кризисов", а также "в теории прибавочной стоимости и в других местах"»6. Хотя, добавим, научный уровень качественно разный: К. Маркс глубже, основательнее, системнее, доказательнее.
К. Маркс увязывал продолжительность тогдашнего промышленного цикла со средним сроком службы основного капитала с учетом его морального износа (в XIX в. — в среднем 10 лет). О времени цикла он писал с явным оттенком предположительности, примерности: «Однако дело здесь не в определенном числе. Ясно во всяком случае следующее: этим охватывающим ряд лет циклом... дана материальная основа периодических кризисов. Причем в ходе цикла деловая жизнь последовательно переживает периоды ослабления, среднего оживления, стремительного подъема, кризиса»7. При этом циклообразующей фазой он считал кризис. Как видим, К. Маркс одним из первых ввел в оборот и проанализировал природу фаз цикла. При анализе цикла акцент делался на материальной основе периодических кризисов, что очень важно. В ХХ в. такой подход получил развитие в теориях «больших циклов конъюнктуры» Н.Д. Кондратьева и «волнах инноваций» Й. Шум-петера, в технико-экономических укладах С.Ю. Глазьева.
«Если рассматривать общество в целом, — пишет К. Маркс, — то кризис в большей или меньшей степени создает новую материальную основу для следующего цикла оборотов»8. Это тоже очень глубокая мысль — будущее экономики и время очередного цикла напрямую зависят от того, что за техника и технологии приходят на смену морально устаревшим, сколько лет они смогут обеспечивать экономический рост. Также важно отметить еще один нюанс: фаза кризиса дает начало вынужденной адаптации капиталистического производства к новым технологическим и потребительским условиям (следующего цикла). Все эти вопросы актуальны и в наше время.
Слабостью анализа К. Маркса и Ф. Энгельса циклических кризисов была его идеологизация, которая проявлялась в четко и многообразно выражаемой ими надежде на то, что всякий циклический кризис является мощным импульсом к революционизированию
6 Шумпетер Й.А. Капитализм, социализм и демократия. М., 1995. С. 56—57, 77.
7 Маркс К. Капитал. М., 1969. Т. 2. С.208.
8 Там же.
пролетарских масс, хотя частично это было верно, по крайней мере до Второй мировой войны. Столь же частично такое видение кризисов противоречило оценке природы циклических кризисов самого К. Маркса: поскольку цикличность есть внутреннее свойство капиталистического развития, постольку сам по себе экономический кризис не может разрушить этот экономический строй. Но в данном случае мы наблюдаем обычное противоречие между Марксом-экономистом и Марксом-идеологом и политиком, а не противоречие внутри его экономической теории.
К примеру, Ф. Энгельс так писал по тому же поводу во второй половине 70-х гг. XIX в., выдвинув тезис о возможности нового мирового кризиса: «В пользу такого предположения говорит ряд фактов. Со времени последнего всеобщего кризиса 1867 г. произошли крупные изменения. Колоссальный рост средств сообщения — океанские пароходы, железные дороги, электрические телеграфы, Суэцкий канал — впервые создал действительно мировой рынок. Большинство старых очагов кризиса или поводов к кризису устранено или сильно ослаблено. Вместе с тем конкуренция на внутреннем рынке отступает назад перед картелями и трестами, в то время как на внешнем рынке она ограничивается запретительными пошлинами, которыми оградили себя все крупные промышленные страны, кроме Англии». Далее Ф. Энгельс пишет о неизбежной «всеобщей промышленной войне» за господство на мировом рынке и делает неординарный вывод: «Таким образом, каждый из элементов, противодействующих повторению кризисов старого типа, носит в себе зародыш гораздо более грандиозного будущего кризиса»9. Некоторые марксисты увидели в этом теоретическое обоснование тенденции к углублению кризисов, чему тогда способствовали некоторые факты: в частности, при желании легко можно было трактовать Великую депрессию 1929—1933 гг. как доказательство векового тренда к усилению цикличности (настолько глубоким и масштабным был данный кризис по сравнению со всеми предыдущими).
В популярной в начале ХХ в. работе по истории экономической мысли французские авторы Ш. Жид и Ш. Рист называют такой подход основоположников марксизма «теорией катастроф»: «Неомарксисты (Э. Бернштейн и др. — Прим. авт.) уже не верят в нее. Экономические кризисы, доставлявшие главный аргумент для этой теории, ныне уже не представляются такими грозными для капитализма, какими видел их Маркс»10. Эти экономисты, как и многие другие, в начале ХХ в. еще не представляли, насколько разрушительным может быть кризис, разразившийся всего лишь
9 Маркс К., Энгельс Ф.. Соч. Т. 29. С. 171—172.
10 Жид Ш, Рист Ш. Указ. соч. С. 370.
через четверть века — в 1929 г. Тем не менее марксисты-ревизионисты (сторонники реформистского, социал-демократического крыла направления марксизма) оказались более точными в определении долговременных судеб капитализма, и в частности роли кризисов в революционизировании пролетариата.
Тем не менее, несмотря на некоторые слабости своего в целом очень глубокого анализа, К. Маркс и Ф. Энгельс дали мощный импульс более молодым ученым и политикам, создавшим потом немало работ на данные темы и испытавшим сильное влияние К. Маркса на себе. В их числе: М.И. Туган-Барановский («Промышленные кризисы в современной Англии, их причины и влияние на народную жизнь» (1994), К. Каутский («Теории кризисов», 1902), Р. Гильфердинг («Финансовый капитал», 1910), А. Афтальон («Периодические кризисы перепроизводства», 1913), В.И. Ленин («Империализм как высшая стадия капитализма», 1916), Н.Д. Кондратьев («Мировое хозяйство и его конъюнктура во время и после войны», 1922; «Большие циклы конъюнктуры», 1928).
В связи с Великой депрессией 1929—1933 гг. появилось много научных работ о циклических кризисах, которые рассматривали их как в политэкономическом, так и в экономико-математическом аспектах. Среди них: Дж. Кейнс («Общая теория занятости, процента и денег», 1936), Р. Харрод («Торговый цикл», 1936), Г. Хаберлер («Процветание и депрессия. Теоретический анализ циклических колебаний», 1937), Й. Шумпетер («Экономические циклы», 1939), П. Самуэльсон («Взаимодействие анализа мультипликатора и принципа акселерации», 1939), Д. Хикс («К теории экономического цикла», 1950), Э. Хансен («Экономические циклы и национальный доход», 1951) и др.
Несмотря на обилие работ, единой и общепризнанной теории циклов не существует до сих пор: «Сегодня нет ни одного теоретического или эмпирического исследования, где авторам удалось бы прийти к однозначным суждениям по важнейшим проблемам теории экономического цикла»11.
В неоклассических работах ХХ в. можно выделить как минимум три вида теорий, объясняющих причины циклических кризисов. Первую теорию можно назвать инвестиционной. Причины циклических подъемов и спадов увязываются с влиянием циклов капиталовложений. Вложение инвестиций в какой-то период времени носит кумулятивный характер, этот процесс сам себя усиливает. Растущий сбыт стимулирует производителей увеличивать инвестиции. В результате наблюдается экономический рост, занятость увеличивается, безработица сокращается до минимума. Э. Хансен по этому поводу сделал тонкое наблюдение: «Стремление продлить
11 Сакс Д., Ларрен Ф. Макроэкономика. Глобальный подход. М., 1996. С. 560.
тот или иной достигнутый уровень стимулированных инвестиций покоится на весьма ненадежной основе — на расчете, что будут сохраняться прежние темпы роста конечного реального спроса»12. Наступает момент, когда инвестиционный бум неизбежно упирается в ограниченный для данного цикла спрос и сменяется сокращением (спадом) производства. Парадоксально, но факт: «Единственной причиной депрессии является процветание» (К. Жугляр). Легко заметить, что в этой концепции много общего с Марксовым видением причин кризиса.
Вторую уже вполне оригинальную теорию связывают с именем Й. Шумпетера, с его «волнами инноваций». Они основаны на использовании технических нововведений. Эти нововведения дают толчок долговременному экономическому росту, который со временем сокращается, пока не появится новая крупная инновация. Однако такая концепция в основном характеризует не среднесрочный цикл, а большие экономические циклы. К этому же направлению следует отнести и работы Н.Д. Кондратьева.
Третью теорию можно назвать монетарной. Монетаристы объясняют причину циклического, волнообразного развития экономики периодическими расширениями и сжатиями денежной массы и соответственно кредита. Если бы адепты этой концепции не утверждали, что она более правильная, чем все остальные — «неправильные», ее вполне можно было бы рассматривать как более конкретный шаг в исследовании циклов, как шаг, направленный на рассмотрение монетарных факторов, действующих в сфере обращения и связанных с политикой государственных органов. Одна из объективных причин популярности монетаризма заключается в том, что по мере развития современного капитализма роль финансовых отношений, финансового сектора и монетарных факторов в экономике и цикле действительно возрастает, поэтому растущий учет этих факторов в объяснении кризисов вполне правомерен.
Нужно отметить, что относительно классического наследия эти неоклассические подходы в целом следует рассматривать как более конкретные, но не отрицающие основного массива идей классиков политэкономии.
Следует выделить совокупность взглядов на циклические кризисы, которые могут рассматриваться как прикладные теоретические разработки. Дело в том, что кроме сущностных причин разной степени глубины существует множество обстоятельств, которые сильно влияют на ход конкретных кризисов в конкретных странах. Например, валютно-финансовые и аграрные кризисы, войны и политические потрясения, апофеозом которых являются революции, распад старых и формирование новых государств, даже относительно
12 Хансен Э. Экономические циклы и национальный доход. М., 1959. С. 605.
случайные события вроде решения стран ОПЕК в 1973 г. или недавней катастрофы в Мексиканском заливе, неудачи в действиях регулирующих государственных органов.
К ним примыкают и масса попыток теоретического обоснования государственного вмешательства в экономическое развитие, и успешности этого вмешательства в противодействии кризисам. Опять же отметим, что если бы не избыточная идеологизация такого подхода, которая выражается в стремлении доказать недоказуемое (возможность некризисного развития в результате государственного вмешательства в экономику), то сам по себе анализ средств воздействия государства на цикл является весьма полезным. Меры государственного антикризисного регулирования разрабатываются на основе представлений о конкретных причинах конкретных кризисов в конкретных странах. Эти взгляды получили наибольшее распространение как раз после Второй мировой войны, когда, во-первых, стали отчетливо наблюдаться асинхрон-ность большей части национальных циклов и их неравномерный характер в отличие от циклов XIX в. и первой половины XX в. Другой особенностью послевоенного цикла является преобладание перепроизводства промышленного капитала не в товарной форме, а в форме перепроизводства производительного капитала. Третье обстоятельство: предпринимательский класс так или иначе учится на опыте своих предшественников и старается не допустить перепроизводства товаров, он аккуратнее следит за рыночной конъюнктурой и при первых признаках приближения кризиса сдерживает производство, чтобы работать не на склад. Поэтому перепроизводство промышленного капитала принимает форму увеличения недогрузки производственных мощностей. Еще одним важным обстоятельством следует считать постепенную интернационализацию и глобализацию мирового производства; к указанным противоречиям добавляется противоречие между планомерностью в рамках фирмы, относительной и растущей планомерностью в пределах национальной экономики и анархией в пределах мирового капиталистического хозяйства. В мире давно сформировалась группа стран (ее состав медленно меняется), внутренние, внутристрановые причины цикла которых все сильнее влияют на экономику стран периферийного капитализма.
В этом отношении стоит отметить значительный вклад в теорию кризисов основоположника эмпирического направления ин-ституционализма У. Митчела. Он в течение четверти века возглавлял Национальное бюро экономических исследований США (1920—1945 гг.), которое под его руководством внесло огромный вклад в разработку систем индикаторов экономического развития и мер антикризисного регулирования.
Утверждать, что все эти упомянутые концепции сильно противоречат друг другу в своей основе, неверно. Скорее, их можно рассматривать как шаги в восхождении от абстрактного к конкретному в исследовании проблемы циклического развития. Но учитывая присущую ученым-экономистам объективно обусловленную склонность к идеологизации своих взглядов, а также категоричность и убежденность в том, что только их концепция верна, а другие — нет, рассматривать эти концепции как альтернативные в некоторых пределах тоже можно.
Но все же основной причиной отсутствия в экономической науке единой и общепризнанной теории кризисов являются не методологические и идеологические расхождения между учеными, а причины чисто онтологического характера: реальная экономика как объект исследования все время меняется. В этом объекте глубокие, сущностные причины остаются в принципе неизменными, но над ними изменяется иерархия факторов под влиянием меняющейся мировой экономики. К данным факторам можно отнести технологические изменения (и их революции), глобализацию экономической жизни, перемены в контурах межстрановых связей и их группировок, изменения валютных систем, растущую роль финансового сектора в мировой экономике и множество других. По мере накопления изменений в реальной экономике возникают новые теоретические построения, больше адаптированные к новым условиям, внешне, в разных своих компонентах отрицающие предыдущие теории. Затем становится ясно, что это отрицание было избыточным и находятся основания для частичного возвращения к некоторым положениям старых теорий. Отсюда наличие многочисленных теорий с приставкой «нео».
Во временном аспекте под влиянием известных систематизаторов Й. Шумпетера и Э. Хансена во многие отечественные учебники по макроэкономике вошло представление, что следует различать три типа циклов: краткосрочные циклы Китчина (2—4 года), среднесрочные циклы Жугляра (8—10 лет), длинные волны конъюнктуры Н.Д. Кондратьева (50 лет и больше)13.
Следует отметить любопытную методологическую основу гипотезы Н.Д. Кондратьева, которая применима не только к большим циклам, но и вообще ко всем циклическим колебаниям в социуме. Эта методология опирается на идею великого русского биолога А.Л. Чижевского о всестороннем влиянии Солнца на человеческую жизнь и жизнь социума. Еще раньше У. Джевонс объяснял причину экономического цикла возникновением пятен на Солнце, которые, по его мнению, приводили к неурожаю и общему эконо-
13 Экономика: Учебник / Под ред. А.С. Булатова. М., 2005. С. 432—436; Киселева Е.А. Макроэкономика. М., 2005. С. 137—138.
мическому спаду. Правда, серьезного теоретического обоснования эта идея не получила до сих пор. Скорее всего, эти совпадения случайные, особенно в отношении промышленных циклов.
Н.Д. Кондратьев первым из экономистов сделал попытку обосновать длинные волны конъюнктуры на основе изучения технико-экономических факторов — динамики товарных цен, процентных ставок, номинальной зарплаты, оборота внешней торговли, добычи и потребления угля, производства чугуна и свинца.
H.Д. Кондратьев выделил 2,5 цикла за 140 лет:
I. Повышательная волна с 1787—1792 гг. по 1810—1817 гг.; понижательная волна с 1810—1817 гг. по 1844—1851 гг.
II. Повышательная волна c 1844—1851 гг. по 1870—1875 гг.; понижательная волна с 1870—1875 гг. по 1890—1896 гг.
III. Повышательная волна с 1890—1896 гг. по 1914—1920 гг.14
Н.Д. Кондратьев не имел возможности завершить свои исследования, так как в годы государственного сталинского террора был осужден, а впоследствии расстрелян по ложному обвинению.
Достоверность кондратьевских волн и прежде всего время циклов — примерно 48—55 лет — некоторые современные авторы ставят под сомнение (С. Губанов, И. Бестужев-Лада, Ю. Давыдов, А. Си-ницкий). Другие авторы, напротив, ее поддерживают и активно развивают в теории технико-экономических укладов (С.Ю. Глазьев, Г.И. Микерин, С.М. Меньшиков, Л.А. Клименко, Ю. В. Яковец, С.Ю. Румянцева).
Хронология циклических колебаний в современной экономической учебной литературе практически не встречается. Возможно, потому что слишком много кризисов поразило экономику про-мышленно развитых стран за последние два века. Для краткости перечислим кризисные годы: 1825, 1836, 1847, 1857, 1867, 1873, 1882, 1890, 1900—1903, 1921—1922, 1929—1933 (Великая депрессия), 1937—1938, 1949, 1957—1958, 1960—1961, 1974—1975, 1980—198215. Следует отметить, что перечисленные кризисы, особенно после Второй мировой войны, опираются больше на данные экономики США. К примеру, в Германии и Японии первые послевоенные кризисы, да и то в стертой форме, случились впервые лишь в 60-е гг. ХХ в. Не учтены кризисные спады, краткосрочные и промежуточные, которые обычно называются депрессиями и которых только за послевоенные годы в мире случилось более 80. К этим сведениям следует добавить более поздний кризис в странах Юго-Восточной Азии в 1997—1998 гг., кризис 2001—2003 гг., коснувшийся большинства развитых стран, современный мировой кризис 2008—2010 гг.
14 Более подробно см.: Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. М., 1989.
15 Политическая экономия / Рук. авт. кол-ва В.А. Медведев. М., 1988. С. 281—282.
Из литературы известно, что колебания деловой активности в разных странах достаточно сильно различаются по регулярности, глубине, конкретным причинам возникновения. Характерная для последних десятилетий стагфляция, неожиданно возникающая то в одной, то в другой стране (или группе стран), не может быть преодолена по одинаковому шаблону. Это явление многофакторное и динамическое, и подход к нему в каждой стране и в каждом конкретном случае должен быть своим. В связи с этим в американском учебнике «Экономикс» отмечается, что «некоторые экономисты предпочитают говорить об экономических колебаниях, а не о циклах, потому что циклы в отличие от колебаний предполагают регулярность»16. Временной аспект кризисов в этом учебнике не рассматривается, видимо, по причине именно нерегулярности повторения периодов процветания и рецессий. Упоминавшаяся стагфляции также не является обязательной тенденцией новейшей экономической истории. Так, к примеру, последний кризис в Японии — чрезвычайно своеобразный по всем параметрам — длится едва ли не два десятилетия (с начала 90-х гг. ХХ в.) и носит дефляционный характер, т.е. цены не растут, а снижаются (хотя медленно и неустойчиво)17.
На наш взгляд, под цикличностью следует понимать не какой-то определенный период времени (3 года, 10, 50 лет), как это трактовалось в старых версиях теории цикла, а любую смену подъема спадом и депрессией. Цикличность — это повторяемость фаз цикла. Время же цикла (и соответственно его фаз, а также последовательность последних) есть величина переменная и заранее неизвестная. Поэтому очередной кризис всегда является неожиданным по срокам и содержанию, практически всегда он другой, новый, несмотря на частичное сохранение в нем элементов старого содержания. Поэтому и бороться с ним нужно не старыми методами, а новыми. К тому же в условиях глобализации он для какой-то конкретной страны может носить экзогенный характер, а это затрудняет борьбу с ним. Нужны совместные усилия международного сообщества.
Конечно, в историческом экскурсе студентам следует рассказывать о коротких «циклах Китчина», среднесрочных «циклах Жугляра», «длинных волнах Кондратьева», «строительных циклах» С. Кузнеца (15—20 лет). В том числе и о том, что они могут накладываться друг на друга, совпадать по времени со структурными кризисами и т.д. Но также важно подвести студентов к пониманию того, что эмпирически и хронологически такую равномерную периодичность — 3, 10 и 50 лет — убедительно подтвердить не удает-
16 Макконнел К., Брю С. Экономикс. М., 1992. Т. 1. С. 154.
17 См.: ЛеонтьевЕ.Л. Дефляционный кризис в Японии. М., 2007.
ся. Приведенная хронология циклических кризисов в XIX—XX вв. это также подтверждает.
Проблемами циклов занимались и все больше занимаются математики. В 1927 г. советский математик Е.Е. Слуцкий в статье «Сложение случайных причин как источник циклических процессов» сделал открытие в области математической статистики. Суть его состоит в следующем: скользящее среднее суммы случайных временных рядов представляет собой ряд, в котором могут наблюдаться систематические колебания, приобретающие определенную правильность; сложение случайных причин приобретает форму, отвечающую «закону стремления к синусоиде». Колебания в данном случае не являлись циклическими в строгом смысле слова; интервалы между последовательными пиками были случайной величиной. Это позволяло предположить, что экономический цикл есть лишь результат агрегирования экономических показателей. Е.Е. Слуцкому даже удалось имитировать таким способом экономические циклы XIX в.18
Затем норвежский экономист-математик Р. Фриш в работе «Проблемы распространения и проблемы импульса» (1933) развил эту идею. Она превратилась в импульсно-распространительную теорию циклов.
Существует несколько типов шоков (импульсов): шоки предложения, шоки в спросе частного сектора, политические шоки, природные катаклизмы. В их появлении много случайного, факторы переплетаются и накладываются друг на друга, велика роль ожиданий. Следует различать предпосылки циклических кризисов и событий, выступающих в роли триггеров (пусковых импульсов) конкретных кризисов. Механизмы распространения циклических колебаний, вызванных случайными импульсами, трактуются разными теоретиками по-разному, в том числе с помощью эффекта мультипликатора-акселератора (П. Самуэльсон, Д. Хикс).
Дж. Кейнс объяснял наступление фазы кризиса падением предельной эффективности капитала, последующим уменьшением инвестиций и совокупного спроса в целом. Легко заметить, что эти идеи, как ни странно, перекликаются с идеями К. Маркса. Природа самого инвестиционного импульса, вызывающего циклические колебания, объясняется неустойчивостью ожиданий экономических субъектов в отношении прибыльности, не вполне определенными «животными инстинктами инвесторов». Отсюда Дж. Кейнс делает вывод о необходимости государственного антикризисного регулирования и борьбы с безработицей за счет расширения совокупного спроса. Однако никакой развернутой теории по определе-
18 История экономической мысли в России: Словарь-справочник / Отв. ред. Н.Н. Думная, О.В.Карамова. М., 2007. С. 287.
нию времени циклов, их прогнозированию и предупреждению Дж. Кейнс не предложил. Правда, он замечает, что объяснение фактора времени в экономическом цикле следует искать в причинах, обусловливающих восстановление предельной эффективности капитала: «Есть причины, связанные, во-первых, с соотношением продолжительности срока службы капитального имущества длительного пользования и нормальных темпов экономического роста в данный период. Во-вторых, с издержками хранения избыточных запасов, вследствие которых длительность понижательной тенденции не является величиной случайной. Понижение наступает не так, что в одном случае через год, а в другом — через 10 лет, а с известной регулярностью, скажем, каждые 3—5 лет»19. Таким образом, Дж. Кейнс пишет о времени цикла несколько умозрительно, не иллюстрируя свои рассуждения примерами из истории циклических кризисов. Возможно, потому что еще не было надежной макроэкономической статистики, международных сопоставлений.
Кривая О. Филипса (1958 г.) сначала привлекла внимание теоретиков и практиков. Она вписывалась в кейнсианскую теорию: увеличение совокупного спроса за счет роста денежной массы либо госрасходов, либо за счет «животных инстинктов инвесторов», стимулировало производителей одновременно повышать цены и ВВП, следовательно, увеличивать занятость, решать проблему безработицы. Эту идею пытались реализовать на практике в США в конце 1960-х — начале 1970-х гг., когда у власти был президент Р. Никсон. Подобные попытки делались и в Великобритании. Однако в результате инфляция возросла, но безработица не сократилась. Интерес к идее О. Филипса угас.
Монетаристы во главе с М. Фридменом утверждают, что большинству циклических кризисов предшествуют периодические изменения денежной массы. Великую депрессию 1929—1933 гг. они объясняют результатом существенного сокращения денежной массы, а значит, и совокупного спроса. Этот важный пункт частично объединяет монетаристов и кейнсианцев. С другой стороны, объясняя кризисы 1974—1975 гг. и 1980—1982 гг., проявившиеся в одновременном сокращении производства, росте безработицы и инфляции, они показали ограниченность кейнсианской теории, поскольку политика, направленная на расширение совокупного спроса, только увеличила бы инфляцию. Следует заметить, что ни о каких объективно заданных или теоретически обоснованных временных интервалах между кризисами эта научная школа также не сообщает.
Р. Лукас считает, что неожиданные изменения денежной массы, имевшие место до 1970-х гг., действительно приводили к временно
19 Кейнс Дж. Общая теория занятости, процента и денег. М., 1978. С. 390.
высокой инфляции и временно низкой безработице в связи с соответствующими колебаниями совокупного спроса. Когда же власти попытались это делать осознанно и гласно, то изменения денежной массы стали предсказуемыми. По его мнению, кейнсианская теория напрасно игнорировала оптимальное поведение экономических агентов, включающее формирование рациональных ожиданий. Экономические агенты «делают в среднем верные прогнозы будущего состояния экономики и ведут себя оптимально, т.е. максимизируют свою прибыль и благосостояние. Таким образом, когда власти в 1970-е годы объявили о том, что они начинают печатать деньги, производители стали ожидать грядущую инфляцию и немедленно отреагировали на это повышением цен. Они понимали, что иначе им придется производить большие объемы товаров и продавать их по заниженным ценам»20. Тем самым теория Дж. Кейнса была несколько поколеблена.
Ф. Кюдланд и Э. Прескотт разработали теорию «реальных экономических циклов». Они, соглашаясь с теорией рациональных ожиданий Р. Лукаса, объясняют все колебания экономики как равновесное явление. Ф. Кюдланд и Э. Прескотт предполагают, что фирмы всегда максимизируют свою прибыль, а инвестиции увязывают с ожиданиями будущего спроса на их продукцию. Домохозяйства также ведут себя оптимально. Эти ученые разработали соответствующие динамические модели и показали, какое поведение основных макроэкономических переменных (ВВП, инвестиции, сбережения, экспорт, импорт) следует ожидать в зависимости от воздействия технологических шоков на производительность труда и изменений внешней конъюнктуры. Практические рекомендации Ф. Кюдланда и Э. Прескотта заключаются в минимизации государственного вмешательства в экономику, поскольку, по их мнению, любые отклонения от устойчивого равновесия (например, безработица) рыночная экономика устранит сама. Ученых называют «новыми классиками», хотя было бы точнее называть их «новыми классиками неоклассики».
«Новые кейнсианцы» Г. Мэнкью, Б. Бернанке, Дж. Стиглиц и др. также не отступают от своих позиций. Они учли теории о рациональных ожиданиях и оптимальном поведении агентов. Однако, по их мнению, макроэкономика не находится в равновесии, ею движет совокупный спрос, а не технологические сдвиги и производительность труда. С позиций «новых классиков», Великую депрессию должен был вызвать технический регресс, но его тогда не было, был подъем, прогресс. С этой точки зрения невозможно объяснить и современную японскую стагнацию.
20 Замулин О. Концепция реальных экономических циклов и ее роль в эволюции макроэкономической теории // Вопросы экономики. 2005. № 1. С. 148.
Возвращаясь к критике устаревших теорий циклов, следует учесть мнение А.В. Синицкого, который при исследовании технико-экономических укладов (парадигм) использовал современные экономико-математические модели. Он пришел к следующим выводам: «Современная теория технико-экономических укладов ушла далеко вперед от концепции кондратьевских волн. Во-первых, она делает акцент не на изучении рядов, взятых по отдельности друг от друга, а на содержательном анализе взаимосвязи реальных экономических и технологических показателей. Во-вторых, она не предполагает постоянной длины циклов. В-третьих, теория укладов в принципе может допускать разные формы движения, а не только строго периодическую»21. Он совершенно правильно ставит под сомнение правильность укоренившихся в литературе положений относительно числа, времени (примерно 50 лет) и содержания технико-экономических укладов, тесно связанных с теориями длинных волн Н.Д. Кондратьева и «волн инноваций» или процесса «созидательного разрушения» Й. Шумпетера.
С.Ю. Глазьев, напротив, считает, что пятый уклад с ключевыми факторами в виде микроэлектроники и программного обеспечения сейчас заканчивается и начинается шестой уклад, что уже видны его ключевые основы — нанотехнологии, клеточные технологии, методы генной инженерии. По его мнению, «выход из нынешнего глобального кризиса предполагает становление нового технологического уклада»22. Сбудется ли этот долгосрочный прогноз — большой вопрос.
Таким образом, теоретическая дискуссия о циклических кризисах продолжается, и наша задача состоит в том, чтобы донести ее основные положения до студентов, подправить и немного дополнить учебники по экономической теории.
Вывод по вопросу о времени циклов: в наш век глобализации мирового хозяйства взаимообусловленность различных процессов в экономике так сильна, что все они сливаются в труднопредсказуемом вихре. Через сколько лет наступит очередная стагфляция (или дефляция), сколько стран она охватит, сколько лет или месяцев продлится, какой глубины будет кризис — никто заранее знать не может. Тем более это касается длинных волн, смены технико-экономических укладов (парадигм). В такой непредсказуемости и состоит теоретическая и практическая трудность. Многочислен-
21 Синицкий А.В. К количественной теории технико-экономических укладов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 6. Экономика. 2005. № 6. С. 18; Он же. Технико-экономические уклады в открытой экономике: Автореф. дисс. ... канд. экон. наук. М., 2007. С. 15—17.
22 Глазьев С.Ю. Мировой экономический кризис как процесс замещения доминирующих технологических укладов // Персональная страница С.Ю. Глазьева. URL: http://www.glazjev.ru/siencexpert/84/ (дата обращения: 12.03.2010).
ные же прогнозы, как правило, не сбываются, и поэтому правительства и бизнес на них чаще всего не обращают особого внимания.
Все перечисленные теоретические концепции, однако, также можно считать относительно абстрактными. Анализ каждого кризиса в отдельной стране всегда является более конкретным делом. Рассмотрим в качестве примера то, как внешняя картина конкретного кризиса в определенной стране (России) может затушевывать его подлинную природу.
Если обратиться к российскому опыту и кризисной ситуации 2008—2010 гг., то может возникнуть впечатление, что последний российский кризис является типичным циклическим кризисом перепроизводства промышленного капитала. Следовательно, и арсенал антикризисных мер нужно использовать в соответствии с опытом таких кризисов. Отсюда понятное стремление любого аналитика к поиску сугубо внутренних причин этого кризиса, что предполагает обращение ко всему теоретическому опыту, накопленному экономической теорией. Однако выскажем уже известное мнение: для объяснения российского кризиса 2008—2010 гг. нет никакой необходимости обращаться к общей теории кризисов. Наш последний кризис, кажущийся типичным кризисом перепроизводства промышленного капитала в товарной форме, что являлось характерной формой кризисов перепроизводства XIX в. и первой половины XX в., может быть объяснен причинами сугубо экзогенного происхождения. Если обратиться к фактам, формирующим видимую картину цикличности российской экономики, то легко заметить, что в России за последние четыре десятилетия это уже четвертый экономический кризис, если иметь в виду внешнюю, но такую важную характеристику всякого кризиса — падение (отрицательный рост) валового продукта или его отдельных важных составных частей, например национального дохода, в течение, как минимум, года (хотя этот срок также является условным критерием).
Другой внешней чертой, поверхностной характеристикой всех экономических кризисов в России является их заметная периодичность, кажущаяся удивительной на фоне деформированных циклов большинства западных стран после Второй мировой войны и той массы глубоких и трудных пертурбаций, которые выпали на долю России в последние четыре десятилетия (кризисы начинались и происходили в России в конце каждого из последних четырех десятилетий: 1979—1982 гг., 1988—1991 гг., 1998 г., 2008—2010 гг.).
Все это важные, но совершенно внешние характеристики российских кризисов; природа их весьма различна.
Для России в составе СССР экономический кризис 1979—1982 гг. не мог быть типичным кризисом перепроизводства капитала просто
3 ВМУ, экономика, № 1
33
потому, что советская экономика не была ни рыночной, ни капиталистической. Поэтому четырехлетний спад (по официальным оценкам тогдашних статистических органов, использовавших так называемый балансовый метод расчета валового продукта, он был лишь значительным снижением темпов прироста практически до нуля, что также было беспрецедентным явлением для советской экономики) был проявлением, во-первых, действительно кризиса (хотя и не циклического) той социалистической экономики, и не только кризисом экономики. Это было отчетливым проявлением всестороннего системного кризиса СССР, который завершился крахом ее экономики и страны в целом через несколько лет. Внешними импульсами (триггером) начала кризиса были второстепенные события: необычно суровая зима 1978—1979 гг. с многочисленными техническими авариями и перерасходами ресурсов, значительные для страны разовые затраты на подготовку Олимпийских игр в Москве, начавшаяся авантюра в Афганистане, а также общее снижение управляемости экономикой страны из-за ситуации в высшем руководстве. Но это было только началом кризиса. Его «поддержал» настоящий циклический кризис капиталистической экономики, разразившийся в 1980 г., и оказавшийся самым значительным после Великой депрессии 1929—1933 гг.
Поэтому наш кризис 1979—1982 гг., во-вторых, был одновременно своеобразным отражением и следствием кризиса мирового капиталистического производства, что тогда осталось несколько в тени первого обстоятельства. Несмотря на значительную мощь советской экономики и ее автаркический характер, ее зависимость от мирового хозяйства проявилась через сравнительно узкий канал — через еще ограниченный в то время экспорт энергоносителей. В результате значительное снижение и скачкообразное обрушение цен на энергоносители на мировом капиталистическом рынке, случившееся в начале 1980 г. в связи с заметным снижением спроса на них со стороны развитых индустриальных стран западного мира из-за развернувшегося в них циклического кризиса перепроизводства капитала и адаптации западной рыночной экономики к ценовому шоку 1974—1975 гг., обнажили уже сформировавшуюся, хотя еще только в начальной стадии, зависимость Советского Союза от экспортных доходов, прежде всего и более всего — нефтяных.
Как и когда возникла эта зависимость? Фундаментальной основой развития всякой экономики, в том числе и социалистической, является рост эффективности производства, прежде всего производительности труда. С 1972—1973 гг. производительность труда в СССР расти перестала, по общему мнению экспертов, в том числе и советских. Рост национального дохода стал обеспечиваться только за счет такого экстенсивного фактора, как увеличение массы
занятого труда, к тому же низкоквалифицированного. Следует учитывать еще то, что прирост (также снижавшийся) работоспособного населения в СССР с конца 1960-х гг. обеспечивался в основном за счет прироста населения и рабочей силы среднеазиатских и кавказских республик. В 1970-е гг. демографический фон развития советской экономики стал неблагоприятным: отрицательные темпы роста населения, в том числе работоспособного, стали характерной чертой СССР (в основном западной и центральной части) уже с конца 1960-х гг.
Другим фактором замедления темпов роста советской экономики в 1970-е гг. было заметное и ускорявшееся снижение фондоотдачи (капиталоотдачи). Эти два фактора в совокупности привели к постепенному снижению темпов роста национального дохода, наблюдавшегося особенно отчетливо на протяжении 1970-х гг. Но в тот период в советской экономике остался практически единственный источник роста доходов и выравнивания диспропорций хозяйственного развития: увеличивающиеся быстрыми темпами после нефтяного кризиса 1973—1974 гг. валютные поступления от нараставшего экспорта западносибирской нефти. Как быстрый рост объемов экспорта в натуральном выражении, так и скачкообразный и многократный рост (примерно 8—9-кратный) нефтяных цен после нефтяного шока 1973—1974 гг. привели к очень значительным поступлениям нефтедолларовых доходов в казну, что продолжалось вплоть до резкого падения этих цен в самом начале 1980-х гг. За счет нефтедолларов массово и в огромных масштабах закупались товары потребления и оборудование, не производившиеся в нашей стране. Создавалась поверхностная картина относительного благополучия в экономике, приемлемого и безопасного для страны уровня зависимости от внешней торговли. Лишь когда в самом начале 1980-х гг. нефтяные цены стремительно упали, выяснилась неожиданная и сильная зависимость страны от нефтедолларов при стагнировавшей эффективности собственной экономики, что и привело к беспрецедентному для советской экономики отрицательному росту в течение 1979—1982 гг. Для советской экономики это был настоящий экономический кризис, хотя он и не был циклическим кризисом перепроизводства капитала.
Но тогдашнее руководство страны не смогло адекватно и правильно оценить ситуацию. Наоборот, авантюра в Афганистане, продолжение избыточного наращивания военной мощи, поддержка сателлитов по всему миру, бездумные и инерционные оценки состояния страны и положения в мире усугубляли критическое положение в экономике, отодвигали гипотетически возможные шаги по его исправлению. Высшее руководство не смогло принять
необходимые меры, отреагировать на многочисленные предупреждения специалистов-экспертов из академических кругов.
История повторилась в конце 1980-х гг., когда глубина системного кризиса и его острейшего проявления в финансовой сфере были таковы, что советская экономика в течение нескольких лет просто рухнула. Этот кризис также не мог быть циклическим кризисом перепроизводства капитала по упомянутой уже причине: наша экономика и тогда не была капиталистической, рыночной. Но зависимость ставшей внутренне слабой и низкоэффективной советской экономики от мирового капиталистического цикла оказалась на этот раз роковой. К небольшому мировому кризису добавились меры американского антисоветски настроенного руководства, которое, ощутив нараставшие слабости Советского Союза, смогло оказать сильное влияние на мировые нефтяные цены через крупнейшего экспортера нефти — Саудовскую Аравию.
Это была вторая, более глубокая и заметная фаза уже сложившейся зависимости советской экономики от экспортных поступлений нефтедолларов.
В третий раз мировой циклический кризис ударил по России в условиях переходной экономики в конце 90-х гг. прошлого столетия. Природа данного события была уже прозрачной. Кризис также еще не был внутрироссийским циклическим кризисом перепроизводства капитала, поскольку экономика была только в стадии формирования капиталистического рынка и соответствующих ему институтов. Он был частично следствием особой модели переходной экономики, выбранной (или, вернее, стихийно сложившейся?) тогдашней группировкой российского правящего класса. Но важнейшим внешним фактором его формирования опять оказалась острейшая зависимость экономики страны от экспортных нефтяных цен и нефтедолларов. Когда мировые цены на нефть вновь обвалились из-за начавшегося (но окончательно не развернувшегося) циклического кризиса мировой капиталистической экономики, приток нефтедолларов в страну резко сократился, хрупкое финансовое равновесие страны, и без того балансировавшей на грани финансового краха, оказалось резко нарушенным. Временное падение мировых нефтяных цен не было непосредственной причиной дефолта и крупной девальвации рубля, но оказалось резким ударом по сложившейся, но очень слабой финансовой системе страны. Это случилось, несмотря на то что и до дефолта львиная часть нефтяных доходов безнаказанно и без пользы для всей страны утекала за рубеж. В сложившихся условиях даже небольшая часть нефтедолларовых доходов, оседавшая в России, обеспечивала относительное экономическое равновесие целой
страны. Этот факт показал еще более выросшую зависимость российской экономики и благополучия страны от нефтедолларов.
Нужно еще иметь в виду внутрироссийский экономический фон, на котором тогда произошло снижение мировых цен на нефть. Объемы производства и национального дохода в России катастрофически снижались в течение семи кризисных лет (хотя в 1997 г. появились признаки начавшегося было экономического роста), золотовалютные резервы были истощены до предела, правящая верхушка страны вела антипатриотическую политику, внешний долг рос быстрыми темпами, долговая нагрузка на бюджет была огромной (только на обслуживание внешнего долга тратилась четверть расходов очень небольшого федерального бюджета).
После событий 2000—2007 гг., особенно после «дела ЮКОСА», поступления (относительные и абсолютные) в бюджет доходов от добычи и экспорта нефти существенно (многократно и быстро) увеличивались благодаря устойчивому росту мировых нефтяных цен. По мнению едва ли не всех правительственных экспертов, ожидалось, что 2008-й год окажется годом завершения переходного периода, так как экономика демонстрировала высокие темпы роста, золотовалютные резервы достигли небывалых в истории России размеров, внешний государственный долг страны был снижен до беспрецедентно низкого уровня, суверенные фонды достигли астрономических величин. Казалось, что российская экономика действительно стала настоящей полноценной рыночной и при этом благодаря прочности финансовой системы «тихой гаванью», недоступной для мировых кризисных штормов. Но мировой кризис добрался до нас уже в конце лета 2008 г. И вновь каналом проникновения, воздействия мирового циклического кризиса на нашу экономику оказались «нефтяная и газовая трубы». Мировой циклический кризис через снизившийся спрос на нефть (а затем — газ и металлы) и последовавшее четырехкратное падение нефтяных мировых цен ударил по российской экономике, несмотря на то что внутренних экономических причин для циклического кризиса еще не сформировалось (ведь говорить о перепроизводстве промышленного капитала в современной российской экономике вообще не приходится).
Однако не следует думать, что наш российский капитал лишь жертва мирового кризиса. Он энергично способствовал развертыванию кризиса тем, что накопил к августу 2008 г. огромные внешние корпоративные долги (примерно полтриллиона долларов), сроки возврата которых наступали примерно в 2008—2010 гг. К этим факторам следует добавить такие признаки нашего «возврата в лоно общечеловеческого развития», как включенность в мировое капиталистическое хозяйство, незащищенность внутренних рынков
от внешних и массовое бегство из страны спекулятивного иностранного капитала (только в 2009 г. из страны утекли 130 млрд таких долл.).
В результате этого кризиса российская экономика вновь откатилась на 12 место в мире по объему ВВП. Предыдущие восемь лет, которые получили название тучных, в течение которых страна примерно с 12—14-го места продвинулась на седьмое по итогам 2007 г., оказались вновь перечеркнуты несколькими месяцами быстрого и глубокого падения. Из двух десятков крупнейших и средних по размерам экономик мира мы оказались вторыми по глубине падения производства. Из четырех стран БРИК мы также оказались в наихудшем положении.
Российское правительство прогнозирует восстановление докризисного уровня ВВП в России к 2012 г, что будет означать следующее: ровно два десятилетия (1991—2011 гг.) российская экономика по величине ВВП топчется на месте. Это является результатом действия трех разрушительных кризисов: сугубо внутреннего по своим причинам, трансформационного (в 1991—1996 гг.) и двух циклических (в 1998 г. и 2008—2010 гг.) экзогенного происхождения. Данные обстоятельства будут указывать на то, что уровень производительности труда в стране за эти два десятилетия практически не вырастет. Для такого простого и удручающего вывода совсем не нужны многочисленные статистические доказательства.
Российский экономический кризис 2008—2010 гг. имеет главным образом экзогенные причины, а внутренние факторы лишь усугубили ход и проявления этого кризиса. Кризис хорошо показал давно известный факт: Россия окончательно превратилась в страну периферийного слаборазвитого зависимого капитализма, несмотря на ряд сохраняющихся атрибутов, признаков великой державы. Это — основная причина того, что антикризисные меры российского правительства, предпринятые им в 2008 г., так похожи на монетарные методы, использованные большинством правительств развитых стран. Подобная схожесть также была фактором, затушевавшим истинную природу нашего кризиса и сделавшим ее похожей на развитые страны Запада. Формирование собственного цикла перепроизводства промышленного капитала в России — дело будущего, хотя формально страна имеет за плечами уже четыре цикла, внешне очень похожих на классические.
Список литературы
Глазьев С.Ю. Мировой экономический кризис как процесс замещения доминирующих технологических укладов // Персональная страница С.Ю. Глазьева. URL: http://www.glazjev.ru/siencexpert/84/
Жид Ш, Рист Ш. История экономических учений. М., 1995.
Замулин О. Концепция реальных экономических циклов и ее роль в эволюции макроэкономической теории // Вопросы экономики. 2005. № 1.
История экономической мысли в России: Словарь-справочник / Отв. ред. Н.Н. Думная, О.В. Карамова. М., 2007.
КейнсДж. Общая теория занятости, процента и денег. М., 1978. Киселева Е.А. Макроэкономика. М., 2005.
Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. М., 1989.
Леонтьев Е.Л. Дефляционный кризис в Японии. М., 2007.
Макконнел К., Брю С. Экономикс. Т. 1. М., 1992.
Маркс К. Капитал. Т. 2. М., 1969.
Маркс К. Капитал. Т. 3. М., 1970.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 29.
Политическая экономия / Рук. авт. кол-ва В.А. Медведев. М., 1988. Сакс Д., Ларрен Ф. Макроэкономика. Глобальный подход. М., 1996. Синицкий А.В. К количественной теории технико-экономических укладов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 6. Экономика. 2005. № 6.
Синицкий А.В. Технико-экономические уклады в открытой экономике: Автореф. дисс. ... канд. экон. наук. М., 2007.
Хансен Э. Экономические циклы и национальный доход. М., 1959. Шумпетер Й.А. Капитализм, социализм и демократия. М., 1995. Экономика: учебник / Под ред. А.С. Булатова. М., 2005. Ядгаров Я.С. История экономических учений. М., 2004.
