CC BY
33
© 2006 г. А. Ф. Поломошнов
ПРОБЛЕМА СОЗДАНИЯ ЦЕЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ: ОПЫТ Г. ГЕГЕЛЯ И В. СОЛОВЬЕВА
Философско-исторические системы Г. Гегеля и В. Соловьева давно списаны в архив и почти не привлекают внимания исследователей, потому что реальная история довольно быстро выявила их несоответствие действительности и прогностическую слабость. Это стало для большинства мыслителей преградой к серьезному исследованию философии истории русского и немецкого классиков, мешающей поставить задачу действительного позитивного, внутреннего преодоления соловьевской и гегелевской версий всемирной истории, оценить философскую значимость самого замысла цельной, глобальной, всемирной истории, объединяющего Гегеля и Соловьева. Поэтому их концепции в философском общественном мнении были почти единогласно как любопытные, но не актуальные курьезы сданы в философский музей.
Но верно ли такое отношение к ним? Не можем ли мы, и не должны ли извлечь из опыта философско-исторических систем Гегеля и Соловьева весьма актуальных и очень нужных нам сегодня уроков? Решены ли нами сегодня те глобальные философско-исторические проблемы, которые на базе своего времени пытались разрешить великие классики? Исчезли ли сегодня вообще эти проблемы, утратили ли они свою актуальность для нас? Другими словами, речь идет о проблеме позитивного историко-философского снятия глобальных философско-исторических систем Гегеля и Соловьева. Осуществлено ли такое снятие в философии и возможно ли оно сегодня? Нам кажется, что это представляет собой реальную проблему. По крайней мере однозначный ответ на эти вопросы сразу дать невозможно. А между тем они вызывают не только историко-философский интерес. Ведь без позитивного снятия классических философско-истори-ческих систем невозможно превзойти их и создать новую современную философию историю более высокого теоретического уровня. Именно потому нам кажется, что решение данной историко-философской проблемы представляет собой не только узкоспециальный интерес, но и актуализировано самой современной историей.
Человечество, погруженное в текучку событий и живущее лишь актуальным историческим моментом, всегда испытывает потребность создать или иметь глобальный взгляд, связывающий прошлое, настоящее и будущее, открывающий историческую перспективу и придающий смысл текущему моменту, задающий ему направленность, ориентирующий его в общей цепи исторических событий. «На всех уровнях социальной организации, от индивида до общества, время реального бытия людей отражается в их сознании и составляет один из глубочайших феноменов культуры. Осознание времени является основой нашей ориентировки в мире, выступает как необходимое условие функциониро-
вания, развития и познавательной, и практической деятельности человека» [1].
Эту потребность осознания исторического времени призвана удовлетворять философия истории, которая разрабатывает концепцию всемирной истории. Но в этом деле философ истории встречает ряд трудностей: 1) противоречие целесообразности и закономерности; 2) цивилизационное и историческое разнообразие культур, стран, народов, которое трудно подвести под какую-то единую схему; 3) расхождение реальных исторических фактов и собственных социально-политических и мировоззренческих идеалов, мировоззренческую собственную предвзятость, затуманивающую взгляд философа истории, и др.
Поэтому разработка философско-исторической концепции есть попытка через преодоление этих трудностей разрешить проблему, возможна ли философия истории как наука, и если да, то как? Она возможна, если мыслителю удастся осуществить синтез трудно совместимых категорий. На уровне общефилософской теории исторического познания нужен эффективный синтез объективной закономерности и целесообразности в истории. На уровне концепции исторического процесса нужен синтез национальной и всемирной истории, всеобщих и особенных закономерностей исторического процесса. На уровне мировоззренческой интерпретации истории нужен удовлетворительный синтез партийности (мировоззренческой предвзятости) и научной объективности, а также синтез объективной закономерности и социально-политических идеалов. Наконец, нужно взаимное соответствие и сочетание всех частей философско-исторической парадигмы: мировоззренческого, теоретико-познавательного и методологического базиса, концепции исторического процесса и мировоззренческой интерпретации истории. И самое последнее, нужно добиться соответствия цельной философско-исторической парадигмы реальному историческому процессу, чтобы концепция исторического процесса не выглядела искусственной схемой, которая искажает факты или не согласуется с историческими фактами. Здесь речь идет о синтезе философ-ско-исторической теории с реальной исторической действительно стью.
Только цельная философия истории может быть основой продуктивной исторической практики и обладать прогностической и целеполагающей ценностью. Другими словами, философия истории возможна, если мыслителю удастся создать внутренне непротиворечивую, научно-объективную и мировоззренчески цельную философию истории, в которой мировоззренческая часть не противоречила бы научно-содержательной, и внутри каждой из них не было бы непоследовательности и противоречий. Таким образом, проблема звучит в этой конкретизации так: возможна ли
цельная, синтетическая философия истории? и если да, то как, а если нет, то почему?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно выяснить, на каких основаниях возможно осуществить такой синтез? Каковы вообще основания разработки философии истории? Естественно, что, во-первых, каждый философ в ее разрешении исходит из своих социально и культурно обусловленных мировоззренческих позиций, во-вторых, из опыта философской мысли и сложившегося на основе усвоения мыслителем этого опыта философского метода. Таким образом, общий вопрос требует конкретной постановки или анализа на опыте конкретных философско-исторических систем. Мы считаем продуктивным подходом для постановки проблемы возможности цельной философии истории сегодня сравнительный анализ философско-историчес-ких концепций Гегеля и Соловьева. Почему? Потому что именно они дают первые ранние и глобальные версии такой цельной философии истории. Они адепты и основоположники именно такого замысла. Оба стремятся создать глобальную и окончательную, цельную и синтетическую всемирную философию истории, исходят вроде бы из общих основ: пытаются осуществить свой замысел на основе диалектического метода, объективно-идеалистической теории познания и христианского мировоззрения. Их модель философ-ско-исторического синтеза предполагает синтез в фи-лософско-исторической парадигме этих базовых элементов, на основе которых реконструируется всемирная история.
Для решения своей сверхзадачи и Гегель, и Соловьев в философско-исторических концепциях должны были реализовать: 1) на уровне теории исторического познания - синтез идеи объективной закономерности истории и христианского провиденциализма; 2) на уровне концепции исторического процесса -синтез национальной особенности и всемирно-человеческого, общечеловеческого мирового процесса (национальной, местной и всемирной истории); 3) на уровне мировоззренческой интерпретации истории - синтез научной объективности и партийности (христианского мировоззрения), ценностей свободного критического разума и религиозной веры; 4) в рамках всей парадигмы - синтез или согласование общефилософской концепции исторического процесса и эмпирической, фактической истории.
И они предприняли попытку такого искомого синтеза, но пришли к совершенно разным результатам. У обоих мыслителей философия истории - вершина их философских систем, логически венчающая их. Поэтому в обоих случаях речь идет о сознательно выстроенной целостной системе философии, т.е. цельной, глубоко разработанной философско-историчес-кой парадигме. Оба - крупнейшие фигуры, впитавшие опыт предшествующей философии и являющиеся систематизирующими вершинами этапов в развитии национальной философии, представители различных культурных сред и национального менталитета, но оба пытаются преодолеть национально-культурную ограниченность и создать единую всемирную историю, т.е.
осуществить в своей философии истории синтез многообразия культурно-исторических типов общества, в основном преодолеть антитезу Восток - Запад, которая у Соловьева приобретает форму триады: Восток -Россия - Запад. Оба жили в эпоху капиталистической модернизации, но один вначале, другой - в разгар эпохи, но оба в странах, находящихся на обочине мирового модернизационного процесса, и шедших в этом процессе своим специфическим путем. Оба - искренне верующие христиане, но разных конфессий.
Учитывая все эти обстоятельства, считаем сравнительный анализ гегелевского и соловьевского опыта решения общей проблемы создания цельной философии истории весьма продуктивным и теоретически интересным, безусловно необходимым для позитивного преодоления философско-исторических концепций этих классиков. Сравнение позволит не просто оценить, удалось или нет им осуществить искомый синтез, и выявить причины полученного ими результата, но и извлечь из их попытки позитивный опыт, важный для сегодняшнего времени, поскольку проблема создания глобальной философии истории актуальна всегда. И тем более сегодня, когда постмодернизм в числе многих отвергаемых или обесцениваемых им традиционных философских и культурных ценностей отвергает и научную, цельную, глобальную философию истории. Таким образом, наш главный интерес состоит в том, какой позитивный опыт для современной философско-исторической мысли можно извлечь из сравнительного анализа гегелевской и со-ловьевской попыток создания современной цельной философии истории?
Конкретная проблема нашего исследования заключается в том, возможна ли синтетическая философия истории на основе синтеза христианского мировоззрения и научной объективности? Или возможен ли синтез христианского мировоззрения и научной объективности в цельной, глобальной философско-исторической концепции? Или возможна ли цельная философско-историческая парадигма на основе объективно-идеалистической теории познания, диалектического метода и христианского мировоззрения?
Поскольку философско-исторические концепции Гегеля и Соловьева являются отражением процессов мировой капиталистической модернизации, постольку их можно рассматривать как попытку решить проблему возможности синтеза процессов модернизации с христианским провиденциализмом, или попытку ответить на вопрос, движется ли всемирная история к христианской конечной цели и христианскому идеалу?
Первый вариант глобальной систематической философии истории, охватывающей всемирную историю от начала и до конца, попытался создать Гегель. Опуская содержательный анализ его философии истории, перейдем сразу к выяснению вопроса о том, соответствует ли достигнутый философом результат его собственному замыслу, или удалось ли ему эффективно разрешить ключевые проблемы глобальной философии истории?
Философия истории Гегеля, как это ни парадоксально звучит, именно из-за своей философской цельности оказывается внутренне непоследовательной и противоречит сама себе. Из этого следует, что немецкому философу не удался синтез целесообразности и закономерности (финализм истории противоречит ее диалектическому замыслу и ходу, да и сама диалектика истории у него внешне принудительна), теории и эмпирии (ибо многие исторические факты не вписались в его схему исторического процесса или вообще были им не замечены), мировоззренческой основы и мировоззренческой интерпретации истории (антигуманизм последней противоречит, в общем гуманистическому содержанию первой), всемирной и местной истории (вместо действительного единства всемирной истории мы имеем последовательную смену форм местной истории, воплощающих в себе ту или иную стадию развития мирового духа), научной объективности и мировоззренческой пристрастности (он колеблется между мировоззренчески пристрастной оценкой фактов и объективистски некритической их апологетикой).
Вместе с тем в концепции Гегеля есть позитивные моменты. Во-первых, безусловно, ценен замысел глобальной, единой, всемирной философии истории и установленные критерии, по которым она оценивается. Философия истории должна 1) воспроизводить историческую реальность в форме развернутой научной теории; 2) рассматривать общество как целостную сложную, развивающуюся систему; 3) быть объективной, свободной от субъективных мировоззренческих пристрастий ученого; 4) отбирать из всей массы исторических фактов главные, и воспроизводить их в теоретической форме. Во-вторых, Гегель четко выявил и сформулировал основной каркас проблем философии истории. На уровне общефилософской концепции исторического познания - это проблемы отношения мышления к реальности (объективности) или, другими словами, возможности тождества исторической действительности и исторического знания; метода исторического познания; объективности или партийности исторического познания. На уровне общефилософской концепции исторического процесса -это проблемы соотношения закономерности и целепо-лагания в историческом процессе (как форма проблемы исторического детерминизма); соотношения национальной (местной) и всемирной истории (единства исторического процесса в вертикальном и горизонтальном историческом разрезах); отношения исторической теории и мировоззренческих и социально-политических идеалов (отношения идеала к исторической теории и к исторической действительности). В-третьих, Гегель сознательно выстроил философию истории как целостную теоретическую конструкцию -парадигму, дав блестящий образец системного фило-софско-исторического мышления. В-четвертых, философия истории Гегеля дает нам ценные методологические идеи: 1) идею анализа общества как целостной, развивающейся системы взаимоопосредующих друг друга форм деятельности, 2) объективной, внутренней
закономерности истории, 3) единства всемирной истории.
Главное, что мы должны понять, оценивая гегелевскую реализацию замысла глобальной, цельной философии истории, это то, что иначе, другим способом на той исторически ограниченной почве Гегелю не удалось бы создать проект глобальной философии истории. Она обладала практической истинностью для своего времени, поэтому ее пороки есть одновременно и ее достоинства. Спекулятивный и схематический характер его философско-исторической концепции бросается в глаза, но зададим себе вопросы: а возможна ли философия истории без философской спекуляции? И возможно ли какое-то упорядочение эмпирической истории без определенной теоретической модели (схемы)? Нам кажется, что нет. Вопрос только состоит в качестве оснований философской спекуляции и в продуктивности теоретической модели.
Поскольку В. Соловьев пытался решить ту же задачу, что и Гегель и на формально сходных философских и мировоззренческих основаниях, нам важна соловьевская оценка опыта Гегеля и то, как он использовал его. В начале статьи о Гегеле в своем философском словаре В. Соловьев дает ему высокую оценку: «Гегель может быть назван философом по преимуществу, ибо из всех философов только для него одного философия была все» [2, с. 57]. И вдруг в конце той же статьи звучит диссонансом весьма критическая оценка, суть которой в том, что гегелевская философия в целом и особенно философия природы и философия истории не выдержала проверки эмпирической действительностью «...и была осуждена тем беспощаднее, чем выше были ее притязания» [2, с. 79].
Эта оценка выглядит парадоксальной. Почему и на каком основании мыслитель формально близких позиций, объективный идеалист, христианин так низко оценил гегелевскую философию истории? Каким образом Соловьев преодолевает выявленные им у Гегеля источники неудачи, и что берет как позитивный элемент для создания собственной системы? Ответить на весь этот комплекс вопросов позволит анализ соловь-евской альтернативы гегелевской философии истории. Нам придется и здесь ограничиться лишь итоговыми выводами и оценками философии истории Соловьева из-за узких рамок статьи.
Хотя гегелевскую реализацию проекта цельной философии истории Соловьев считал неудачной, он положительно воспринял сам глобальный замысел Ге -геля и даже расширил его, включив в свою философию истории (концепцию мирового процесса) всю историю эволюции материального мира. Система философии истории сознательно выстраивалась им как православная альтернатива гегелевской версии и как попытка ее позитивного снятия. Соловьев постарался на иных, а именно православных, христианских мировоззренческих основах, а также на модернизированных, позитивно снимающих в себе гегелевские, фило-софско-методологических основах выстроить цельную философию истории. Казалось бы его ждет удача, ибо он мог и действительно старался учесть и исправить
исторически обусловленные слабости гегелевской теории.
Однако, завершив разработку своей парадигмы и в отличие от Гегеля доведя ее до вопроса о прямой реализации искомого идеала в историческую жизнь, Соловьев по самой логике своей философско-истори-ческой системы должен был получить практический жизненный ответ на вопрос, удался ли искомый им синтез, соответствует ли созданная им концепция реальному историческому процессу, верно ли она определяет ближайшую перспективу развития человечества. Речь идет о практическом воплощении теократического идеала, являющегося, по Соловьеву, финальной целью истории, и о русской идее как особой миссии российской цивилизации в этом практическом воплощении. Русский философ получил отрицательный ответ, данный самой исторической реальностью, ходом текущих событий. Это побудило его к пересмотру собственной парадигмы.
Опираясь на анализ последних произведений Соловьева, можно сказать, что он оставил в неприкосновенности большую часть своей общефилософской концепции исторического процесса, а пересмотрел лишь ее некоторые моменты и особенно финальный, третий эпизод всемирной истории. Он не отрекся и от самого теократического идеала, но изменил способ, место и время его реализации. Причем он вынужден был отказаться целиком и от русской идеи.
Логично задать теперь вопрос, удалось ли Соловьеву позитивно снять в своей системе принципиальные слабости гегелевской философии истории? Очевидно, что не только не удалось, а «удалось» добавить к ним еще и новые трудности. Главные из них - это стимулированные активной христианской жизненной позицией мыслителя проблемы практической реализации философско-исторических идеалов; достижения единства всемирной истории и всего человечества; единства феноменальной истории и человечества с высшим абсолютным началом - Богом.
Какие же выводы из опыта цельной философии истории Соловьева можем сделать мы? Нужно прежде всего исследовать вопрос, в чем причины его неудачи? Является ли она роковой и доказывает ли принципиальную невозможность синтеза на такой мировоззренческой и философской основе, или вообще чуждость христианского мировоззрения реальному ходу истории, или же вообще отсутствие в историческом реальном процессе всякого смысла и закономерности? Нам кажется, что соловьевский проект цельного общества, венчающего или завершающего всемирную историю, оказался несоответствующим современной ему исторической реальности не потому, что он плох сам по себе, а потому что был создан раньше, чем само общество созрело для его реализации. Неудача Соловьева и элементы утопизма в его философии истории, особенно в учении о теократическом идеале и русской идее были неизбежны для мыслителя, опередившего в своей системе реальное историческое развитие на сто с лишним лет.
А может ли Соловьев сегодня дать нам полезные уроки и какие? В чем позитивная ценность его опыта? Отметим три наиболее важных момента. Во-первых, им в теократическом идеале дана модель гармонического единства человечества, и принципы, на которых оно должно быть построено сегодня, стали практически актуальными. В основе этой модели лежит категория «всеединства», всемирного духовного братства и любви всех людей. Категория всеединства у Соловьева означает органическое соединение разнородных начал, в котором высшая степень их единства не исключает, а напротив, предполагает свободное и всестороннее развитие этих начал. Всеединство опосредовано свободным и добровольным подчинением частных, отдельных, производных начал высшему духовному первоначалу. Применительно к обществу такое всеединство предполагает два аспекта. Во-первых, органическое единство и правильное сочетание трех основных сфер или начал социальной жизни: церкви, государства и общества, т.е. духовной, политической и экономической подсистем общественной системы при главенстве духовной подсистемы - церкви. Это касается внутренней организации социальной системы. Во-вторых, органическое слияние всех народов и культур в реальное, общечеловеческое единство, по терминологии Соловьева, - богочеловечество, основанное прежде всего на христианской религии и ее нравственных принципах, не уничтожающее, однако, национальную самобытность. Это единство многообразного, в котором национальная самобытность, освещенная всечеловеческим духовным единством, получит наивысшее развитие.
Соловьев весьма верно указал, что основой цельного человечества и цельного общества должна быть единая духовная общность. По его мнению, ее может обеспечить христианская религия, преодолевшая внутренний конфессиональный раскол. И опыт последующей и современной истории подтверждает нежизнеспособность атеистических цивилизаций и ставит перед нами задачу поиска духовной основы цельного человечества, которая не может быть обнаружена вне христианской гуманистической религии, освободившейся от догматических и прагматических искажений и наслоений. В-третьих, Соловьев пророчески предвидел, что истинный смысл и содержание всемирной истории могут быть постигнуты лишь на основе цельного знания, гармонически соединяющего в себе философию, науку и религию, теоретическое познание, эстетическое творчество и практическую деятельность, а внутри философии, осуществляющего синтез противоположных течений материализма и идеализма.
Какие же уроки нам может дать сравнение проектов цельной философии истории Гегеля и Соловьева?
Урок первый состоит в том, что без позитивного снятия проектов Гегеля и Соловьева мы не двинемся вперед и не создадим современной цельной философии истории, так как не застрахованы от повторения их ошибок.
Для извлечения других уроков мы должны дать проектам цельной философии истории русского и немецкого классиков оценку в историко-философской перспективе. В рамках классической философской парадигмы, устремленной к открытию объективной истины, в которой и мыслили оба философа, их главный урок состоит в том, что цельная философия истории принципиально спекулятивна и не должна соответствовать фактам, а должна открывать историческую перспективу и быть основой критики фактов и совершенствования исторической реальности, теорией исторического идеала.
При оценке в рамках неклассической парадигмы философско-исторические системы Гегеля и Соловьева приобретают глубоко противоречащий их смыслу и духу статус одного из вариантов или моделей исторического процесса, также далекого от недостижимой объективной истины, как и множество других моделей. Поэтому их системы в неклассической парадигме просто не воспринимаются и не востребованы. С точки зрения постнеклассической парадигмы они выглядят вообще как древние архаизмы, абсолютно чуждые самому стилю мышления и познавательным установкам этой парадигмы
Но как раз поэтому они и выступают как позитивная альтернатива постмодернизму и неклассическому плюрализму и дают нам опыт и некоторые основы для возрождения классического замысла цельной, рациональной, систематической философии истории, тем более что сами современные реальные процессы глобализации и информатизации, а также постнекласси-ческий упадок философской мысли создают возможность реставрации цельной философии истории и даже необходимость этого, ибо с иных позиций реальная история не имеет перспективы.
Извлекая уроки из систем Гегеля и Соловьева, мы должны дать им оценку также в реальной исторической перспективе. Историческая обусловленность философской мысли приводит к тому, что никто не может выйти за рамки своего времени, но и Гегель, и особенно Соловьев предчувствовали будущее. Они могут рассматриваться как философские пророки современной глобализации и информационного общества. Глубинная причина неудач русского и немецкого мыслителей кроется не в их интеллектуальной и мировоззренческой ограниченности, а в культурно-исто -рической, объективно-обусловленной ограниченности современного им общества, в том, что человечество еще не достигло в то время реальной стадии всемирной истории. Но они предчувствовали этот момент и потребность создания всемирной истории и попытались реализовать идею всемирной истории на ограниченной исторической базе.
Их философско-исторические проекты дают нам конструктивные принципы и направления разработки принципов построения современной цельной философии истории.
Оценивая проекты Гегеля и Соловьева с точки зрения современной исторической реальности, можно заметить, что их философия истории в своей объек-
тивно-идеалистической основе противоречила исторической реальности своего времени, но сегодня социальная реальность изменилась. Каково же их отношение к современной реальности? Не возможно ли сегодня соответствие их объективно-идеалистических принципов современной реальности? Такое, кстати, предусматривал Ф. Энгельс: «Взгляд, согласно которому будто бы идеями и представлениями людей созданы условия их жизни, а не наоборот, опровергается всей предшествующей историей. Этот взгляд лишь в более или менее отделенном будущем может стать соответствующим действительности, поскольку люди будут заранее знать необходимость изменения общественного строя.» [3]. Энгельс говорил о том, что идеалистическое учение об истории может стать истинным, когда общество достигнет определенной стадии развития. И действительно современная история практически ставит вопрос о переходе к сознательному управлению обществом. Человечество сегодня не только может, но и должно, если хочет выжить, стать свободным и одухотворенным творцом своей истории, сознательным строителем цельного общества. А такое строительство невозможно без цельного исторического знания и цельного исторического идеала. Опыт гегелевского и соловьевского проектов дает нам важные подсказки, и мы должны их услышать, чтобы избежать ошибок.
Сегодня в свете процессов реальной глобализации и образования информационного общества искомый Гегелем и Соловьевым синтез приобретает реально-историческую почву и становится не только теоретически возможным, но и необходимым как актуальнейшая задача современной философии, альтернатива негативному историческому восприятию постмодернизма, указание современному человечеству перспектив гуманистического ближайшего светлого будущего.
Поскольку такая задача ставится самой современной историей, постольку создаются предпосылки для ренессанса замысла цельной истории, который нельзя реализовать без позитивного снятия предшествующих попыток Гегеля и Соловьева. Мы можем наметить некоторые, как нам кажется, необходимые, вытекающие из их опыта основания для разработки современной синтетической философии истории. Она должна синтезировать объективно-идеалистическое и материалистическое понимание истории, а также быть создана на основе современного гуманизма, обязательно позитивно снимающего в себе противоположность христианского гуманизма и коммунистического гуманизма, либерализма.
Новая цельная философия истории должна быть новым типом парадигмы, цельным знанием, позитивно снимающим в себе классическую нейтральную объективность, неклассический плюрализм и субъективность, постмодернистскую капитуляцию теоретического разума. В ее основе должны лежать: 1) как основной критерий истинности - новая человеческая объективность, 2) как мировоззренческая база - новый, сознательный, творческий гуманизм, 3) как ме-
тодология - новая концепция развития, снимающая антитезу материалистического детерминизма и человеческой телеологии в истории, механицизма и диалектики, спекуляции и эмпиризма и т.д.
Но это все лишь наши предположения и предмет для начала теоретической дискуссии об основаниях для создания современной синтетической, глобальной цельной философии истории, которая должна отразить сущность современной модернизации и глобализации.
Донской государственный аграрный университет
Литература
1. Яковлев В.П. Социальное время. Ростов н/Д, 1980. С. 147-148.
2. Философский словарь В. Соловьева. Ростов н/Д, 1997.
3. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М., 1977. С. 354.
14 октября 2005 г
