CC BY
102
УДК 165.3
Романенко Роман Александрович
Romanenko Roman Aleksandrovich
ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ ЯЗЫКА И ПОЗНАНИЯ В СВЕТЕ ТЕОРИИ УСТАНОВКИ
THE CORRELATION OF LANGUAGE AND COGNITION IN THE CONTEXT OF THE THEORY OF GUIDELINES
Аннотация:
Summary:
Данная работа посвящена проблемам определения роли языка в восприятии действительности, существования языковой установки, определяющей способ, форму, направленность познания. Развивается концепция установки Дмитрия Николаевича Узнадзе. Научной новизной является использование теории установки для решения задач аналитической философии и философии языка.
The article deals with the definition of the role of a language in the perception of a reality, the existence of language guidelines determining a mode, a form, and a focus of the cognition. The author develops a conception of guidelines of Dmitry Uznadze. The scientific relevance of the research is an application of the theory of guidelines for resolution of tasks of the analytic philosophy and the philosophy of language.
Ключевые слова:
Keywords:
язык, познание, языковая установка, «языковые игры», когнитивные процессы, объективация восприятия, техника Штейнталя, «внутренняя форма языка» Вильгельма Гумбольдта.
language, cognition, cognitive processes, language settings, language games, objectification of perception, Steinthal’s technique, inner form of a language by Wilhelm von Humboldt.
Вопрос о гносеологическом статусе языка на сегодняшний день остается открытым. Неразрешенность этой проблемы связана с тайной природы языка. «Что такое язык - вечный вопрос, не решенный до сих пор, хотя эта проблема существует тысячелетия» [1, с. 10]. С осознанием безнадежности познать сущность языка произрастает философский скепсис относительно него, который уже можно назвать традиционным. «Вместо того чтобы быть кораблем философского познания, язык до сих пор, судя по всему, был склонен становиться непосредственным и наиболее мощным инструментом философского скепсиса» [2, с. 8]. Убеждение, что философское основоположение языка достижимо лишь средствами психологии, подтверждается возрастающим количеством научных фактов, противоречащих некоторым догмам философии языка. В частности, тезис, что «язык - лишь материальное средство воплощения и выведения плодов работы мозга» [3], основывается на идее «общечеловеческого мышления» и не согласуется с результатами психологических исследований когнитивных способностей представителей разных национальностей; с результатами, которые свидетельствуют не только о том, что не существует общечеловеческого восприятия действительности, но и о том, что особенности языка могут влиять на познавательные функции [4, с. 15]. Однако, психология, исследуя, что язык «влияет», «формирует», не отвечает на вопрос, что такое язык относительно познания, а ограничивается констатацией его активной роли в различных когнитивных процессах.
Задачей данного исследования является определение статуса языка относительно познания, и раскрытие смысла понятия «активности языка». Основной тезис: язык является установкой познания.
Теория установки была разработана грузинским психологом Дмитрием Николаевичем Узнадзе. Согласно ней, установка, в более общем смысле, - это внесознательное целостное состояние, момент динамической определенности психической жизни субъекта, его (субъекта) целостная направленность в определенную сторону на определенную активность. Установка субъекта - это «его основная, изначальная реакция на воздействие ситуации, в которой ему приходится ставить и разрешать задачи» [5, с. 150]. Разработанная в рамках марксистско-ленинской парадигмы, теория установки сопряжена с такими базовыми для советской психологии и философии понятиями как «потребность», «отражение», «деятельность». Каждое живое существо, в частности человек, вследствие импульса какой-нибудь потребности и в ее аспекте вынужден установить определенное отношение с внешней действительностью. После этого, согласно теории установки, у него, как у целого - субъекта этого взаимоотношения, - возникает установка определенной активности и последующая его активность, в частности психологическая, направляется этой установкой. То, как отражается внешняя действительность, к которой он обращается, обусловлено его установкой [6].
В концепции Узнадзе также есть менее известный, более узкий смысл понятия установки, а именно, как внутренней формы языка. Психолог называет такую установку «языковой». Ее существование Узнадзе доказывает экспериментально. Если испытуемому для чтения предложить написанный латинским шрифтом ряд иностранных слов (например, немецких) и затем, в качестве критического опыта, дать какое-либо такое русское слово, которое не содержит ни одной специфической русской буквы, то в таких случаях испытуемый и это слово читает латинской транскрипцией, то есть как иностранное слово. Это значит, что если у человека выработана установка чтения на одном из каких-либо языков, то написанное на другом языке он воспринимает также согласно установке. Аналогичные результаты получены в опытах с установкой письма. У испытуемого вырабатывается фиксированная установка писать на определенном языке - ему диктуют ряд слов определенного языка и он их записывает. В критических опытах ему дают слово другого языка. В этом случае испытуемый также воспринимает его как слово, принадлежащее тому языку, на котором была выработана установка, и пишет соответствующим шрифтом [7].
Однако в интерпретации данных результатов Узнадзе не выходит за границы проблемы языка. Чтение и письмо представлены психологом не как когнитивные процессы, но лишь как механизмы речи, которым установка дает направление. В действительности языковая установка активизирует не только механизм конкретного языка, но и те силы и способности, которые нужны для чтения и письма на нем. Таким образом, данное понятие предшествует интеллектуальной работе, дает импульс когнитивным функциям и направление познанию. Отсюда нельзя сделать вывод, что язык формирует познаваемую картину мира. Языковая установка стимулирует активность мышления, благодаря чему становится возможным познание.
Доминирующую, первичную и установочную роли языка относительно других когнитивных процессов можно обнаружить, обратив внимание на тест Джона Струпа. Этот тест для диагностики способностей выделять определенные признаки и игнорировать другие, казалось бы не имеет прямого отношения к проблеме языка. Испытуемому предлагаются сочетания названий основных цветов, где значение слова и цвет шрифта иногда совпадают, иногда нет. Задача -называть быстро цвет шрифта. Если написано красным «синий», то сказать надо красный [8]. Как правило, в решении поставленной задачи у испытуемого возникают заминки, а иногда и ошибки. Однако, если задачей будет правильно прочитать слова, то цвет шрифта не вызовет никаких затруднений сделать это.
Данный факт является свидетельством существования языковой установки и свидетельством того, что не существует какой-либо «цветовой» установки. Действительно, только некоторым состоянием, наличествующим перед решением задачи, можно объяснить трудности, возникающие при несоответствии языкового выражения и той области реальности, которая выражается. Однородностью природы этого состояния с языковой можно объяснить отсутствие трудностей с переформулированной задачей при указанном несоответствии. Такое состояние является языковой установкой.
Ответ на вопрос, как вообще возможно решение теста Струпа при наличии языковой установки, есть в концепции Узнадзе. Дословно он сформулирован так: «Когда вследствие какой-либо причины, например, усложнения потребности, ее удовлетворение задерживается или становится невозможным с помощью непосредственного импульса установки, тогда субъект на некоторое время останавливается, чтобы начать повторное осознание, скажем, повторное восприятие предмета своего восприятия или других психических процессов: он производит объективацию своего восприятия, обращает внимание на предмет своего восприятия. Начинается второй слой активности психической жизни - переработка психических содержаний на более высоком уровне, уровне объективации: повторное переживание уже пережитого на основе установки» [9]. Другими словами, если отбросить марксистскую терминологию и применить идею к нашему случаю, то получится, что в результате несоответствия языковой установки решению поставленной задачи активизируется интеллектуальный процесс уточнения, корректировки, поиска, который в конечном итоге после некоторой задержки приводит к правильному решению. Такое решение относительно языковой установки является опосредованным мыслительной работой. В случае соответствия (второе гипотетическое задание теста Струпа) - интеллектуальный процесс также осуществляется, но «плавно» без «торможения». Решение осуществляется непосредственно на основе языковой установки.
Итак, языковая установка - это внесознательная готовность говорить и мыслить определенным образом. В учении Узнадзе данное понятие представлено как более развитая и уточненная «внутренняя форма языка» Вильгельма Гумбольдта, согласно которому язык имеет свою «внутреннюю форму», свой собственный внутренний принцип и закономерности. Под внешними понимаются грамматические формы (фонетическая, синтаксическая, морфологическая), которые сформированы в звуке. Внутренняя форма языка вовне не проявлена. «Язык представляет
собой постоянно возобновляющуюся работу духа, направленную на то, чтобы сделать артикулируемый звук пригодным для выражения мысли. <...> Постоянное и разнообразное в этой деятельности духа, возвышающей членораздельный звук до выражения мысли, взятое во всей совокупности своих связей и систематичности, и составляет форму языка» [10, с. 71]. Звук, единство чувственных впечатлений и «самодействующих движений духа», предшествующих образованию понятий, являются материалом языка, считает Гумбольдт. Именно внутренняя его форма, как первичный фактор, определяет все проявленные особенности языка. В учении Узнадзе, в отличие от идеи Гумбольдта внутренняя форма языка (она же «языковая установка») «ни в коем случае не является чисто субъективным состоянием; наоборот, она представляет собой специфическое целостное отражение, некий процесс объективных обстоятельств ситуации, в котором субъект впервые приходит в соприкосновении с объектом и воспринимает его в его сущности» [11]. Таким образом, языковая установка - это готовность говорить и мыслить в определенных обстоятельствах, при конкретных объективных условиях.
Но все ли когнитивные процессы, которые сопровождаются языковыми выражениями, являются реализацией языковой установки? Примечательным в связи с этим вопросом является описанная Штейнталем техника счета африканцев манде: «Вина, отягощающая дух негра, состоит в том, что он, дойдя до пальцев ног, не покинул чувственную опору, не умножил в свободном творчестве пальцы рук до нужного ему числа, превратив короткий ряд в длинный, а опустился, будучи привязанным к своему телу, от руки, к покрытой пылью ноге. Из-за этого число вообще осталось привязанным к телу и не стало абстрактным представлением» [12]. В данном случае, можно предположить, что у африканцев манде относительно счета не выработана языковая установка, они используют только наглядный фрагмент действительности, поэтому математический интеллект остается примитивным. О существовании языковой установки можно было бы говорить, в том случае, если бы африканец манде, решая количественную задачу с помощью пальцев рук и ног, использовал символическое выражение или хотя бы качественно иное именование для пальцев при использовании их в счете. То же самое относится к ребенку, который еще не научился разговаривать - он познает мир, но это познание ограничено и лишено абстрактных представлений.
В свете теории языковой установки следует уточнить некоторые аспекты концепции «языковых игр» Людвига Витгенштейна, тем самым, в том числе, делая более ясным понятие «языковой установки». Под языковой игрой австрийский философ понимал языковую ситуацию и связанный с ней бытийный контекст. Свое представление Витгенштейн противопоставил традиционному в то время взгляду на язык, который кратко описал так: «Отдельные слова в языке именуют объекты - предложения сути комбинации подобных имен. В этой картине языка мы находим корни следующей идеи: всякое слово обладает значением, которое сопоставлено слову. Оно есть объект, который обозначается словом» [13, с. 17]. Усвоение такого языка предполагает повторение слов в их надлежащих местах в разных предложениях. Витгенштейн такое понимание языка называет упрощенным, примитивным, не учитывающим разнообразие способов употребления того, что мы называем «символами», «словами», «предложениями». Однако он признает, что использование подобных форм языка остается для ребенка ведущим в обучении говорить [14]. Добавим, что именно такой способ повторного именования объекта в разных ситуациях является основным при фиксировании языковой установки. Можно согласиться с Витгенштейном, что нельзя сводить язык к одному процессу именования и повторения слов. Однако и ставить в один ряд этот процесс с другими языковыми играми, как это делает Витгенштейн [15], было бы ошибочным. Забегая вперед, скажем, что языковая игра является реализацией установки, формирующейся вышеуказанным способом. Чтобы стала понятней эта мысль, рассмотрим пример языковой игры «отдавать приказы», который предлагает Витгенштейн:
Строитель кричит своему помощнику: «Плиту!».
В этой связи, философ задает множество вопросов.
1) Является ли предложение «Плиту!» краткой формой «Подай мне плиту»? Или, напротив, предложение «Подай мне плиту» есть удлинение данного «Плиту!»?
2) Проговариваешь ли для себя несокращенное предложение? Что творится в твоем сознании, когда ты отдаешь такой приказ? Сознаешь ли ты, что предложение состоит из трех слов, когда его произносишь? [16].
В рамках теории установки ответить на подобные вопросы не составляет труда. Однако точность ответов на первые вопросы зависит от уточнения бытийного контекста, который обуславливает языковую установку. Например, если строитель кричит помощнику «Плиту!» в обстановке повышенного шума и вынужден повышать голос, в таком случае, при отсутствии других факторов, предложение «Подай мне плиту» окажется удлинением. Внесознательная природа языковой установки исключает необходимость как проговаривать про себя удлиненное предло-
- б2 -
жение, так и сознавать (что было бы противоречием) состав предложения. Как и в случае с тестом Струпа объективация предложения «Плита!» и переложение его в несколько слов возможно при несоответствии данной реальности и языкового выражения. Например, помощник не в состоянии поднять плиту, так как она тяжелая. Важным также является, что строитель и помощник относительно слова «плита» имеют выработанную языковую установку. Иначе ни предложение «Плиту!», ни предложение «Подай мне плиту» вообще невозможно было бы использовать. «Плиту!» и «Подай мне плиту» - это лишь внешнее фрагментарное проявление языковой установки. В общем смысле, и то и другое предложение являются, словами Витгенштейна, «выродившимися предложениями», ориентирами деятельности, языковыми минимумами, достаточными для обоюдного понимания и совместной деятельности. В этом смысле, языковая установка выполняет функцию экономии мышления, освобождая строителя и его помощника при выполнении работы от терзающих Витгенштейна вопросов.
Ссылки:
1. Кривоносов А.Т. Философия языка. М., 2012.
2. Кассирер Э. Философия символических форм. М., 2011. Т. 1.
3. Кривоносов А.Т. Указ. соч. С. 243.
4. Бородицки Л. Как язык формирует мышление // В мире науки. 2011. № 5. С. 15-18.
5. Узадзе Д.Н. Психологические исследования. М., 1966.
6. Там же. С. 436.
7. Там же. С. 434-435.
8. Струп Тест. Тренировка восприятия. 11Р1_: http://www.superiq.ru/tasks/strup-tests.html (дата обращения: 06.02.2014).
9. Узадзе Д.Н. Указ. соч. С. 437.
10. Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества: избр. тр. по языкознанию. М., 1984.
11. Узадзе Д.Н. Указ. соч. С. 443.
12. Кассирер Э. Указ. соч. С. 161.
13. Витгенштейн Л. Философские исследования. М., 2011.
14. Там же. С. 19.
15. Там же. С. 21.
16. Там же. С. 26-27.
