CC BY
66
3. Попов А.А. Якутский фольклор. Советский писатель. 1986.
4. Якутская письменность. Свободная энциклопедия Википедия. Available at: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AF%D0%BA%D1%83%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B0% D1%8F_%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C
References
1. Novgorodov S.A. Vo imya prosvescheniya rodnogo naroda: sochineniya, perepiska, materialy. Yakutskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1991.
2. Dmitriev S.K. Novgorodovsuruga-bichig'e. Saha sirin'e'e^i kinig'e izdatel'stvota, 1962.
3. Popov A.A. Yakutskij fol'klor. Sovetskij pisatel'. 1986.
4. Yakutskaya pis'mennost'. Svobodnaya 'enciklopediya Vikipediya. Available at: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AF%D0%BA%D1%83%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B0% D1%8F_%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C
Статья поступила в редакцию 19.11.18
УДК 801.8
Evenko E.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Tambov State Technical University (Tambov, Russia), E-mail:nazarova33-1975@mail.ru
Makeeva M.N., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Tambov State Technical University (Tambov, Russia), E-mail: marnikma@inbox.ru
THE PROBLEM OF FORM AND MEANING RELATIONSHIP IN PHONOSEMANTICS. The article examines a problem of relationship of a form and meaning in phonosemantics, and emphasizes the role of sound symbolism in the evolution of language and creation of new words (neologisms). A large number of examples confirm that the internal syntagmatics of the expression plan affects the perception of its phonics as a whole and, by virtue of the positional potency of individual elements of the sound structure, can activate certain phonosemantic connotations. Sound symbolism as a means of creating symbolic sound metaphor and metonymy is considered in the article in order to underline its significance in cognition on different levels of analysis: phonemes, phoneme combination and word forms. Thus it proves the necessity of further research in the field of phonosemantics by the majority of psychological and psycholinguistic experiments based on a secondary association through synesthetic cross modal abstraction.
Key words: phonosemantics, sound symbolism, phonosteme, phonosemantic connotations.
Е.В. Евенко, канд. филол. наук, доц., Тамбовский государственный технический университет, г. Тамбов, E-mail: nazarova33-1975@mail.ru
М.Н. Макеева, д-р филол. наук, проф., Тамбовский государственный технический университет, г. Тамбов, E-mail: marnikma@inbox.ru
ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ ФОРМЫ И СОДЕРЖАНИЯ В ФОНОСЕМАНТИКЕ
В данной статье рассматривается проблема соотношения формы и содержания в фоносемантике, и подчеркивается роль звукового символизма в эволюции языка и создании новых слов (неологизмов). Большое количество примеров подтверждает, что внутренняя синтагматика плана выражения слова влияет на восприятие его фоники в целом и, в силу позиционной потенции отдельных элементов звуковой структуры может активизировать определенные фоносемантические коннотации. Звуковой символизм трактуется в статье как средство создания звуковой метафоры и метонимии и подчеркивается его значение в когнитивном процессе понимания на разных уровнях: фонемы, их сочетания и словоформы. Таким образом, многочисленные психолингвистические эксперименты, на основе вторичных ассоциаций перекрестной синэстетической абстракции, подтверждают необходимость дальнейшего исследования звукового символизма в фоносемантике.
Ключевые слова: фоносемантика, звуковой символизм, фоностема, экспрессивность.
Разработка вопросов соотношения формы и содержания до сих пор остаётся одним из актуальных направлений в лингвистике. Данный вопрос в нашей статье, в частности, решается посредством анализа фоники и семантики лексики. Исследование проводится на материале английского языка, фоника которого организованна по законам фоносемантики. Подобное исследование актуально и современно, так как в нем затрагиваются глубинные механизмы выбора формы (фоносемантические средства выразительности текста).
Цель данной статьи - определение симметрии звукоизобразительной связи между звучанием слова и его значением, благодаря явлению звукового символизма.
Поскольку проблема фоники рассматривается не только исходя из её аттрактивных функций, но и манипулятивных, это свидетельствует о новизне исследования.
В связи с этим интерес представляет исследование одной из «аномальных» подсистем языка - звукосимволической.
Возникновение фоносемантики как новой языковедческой науки есть явление закономерное, так как ощущалась необходимость разработки общей звукоизобразительной теории, утверждающей семантичность звука.
Проблема формы и содержания, звучания и значения изучается в разных областях науки. В лингвистике этот вопрос раскрывается посредством обращения к плану содержания и плану выражения слова в совокупности, т. е. к экспрессивной взаимосвязи коннотации и фонемного состава как к звукоизобразитель-ному потенциалу языка. Интерес к звукоизобразительности слова имеет давнюю историю. М. Рубиньи в своем обзоре подтверждал: «Среди крупных проблем языкознания вряд ли найдется другая такая проблема, которая столь часто обсуждалась бы языковедами и философами, специалистами и неспециалистами, как проблема звукоизобразительности» [1, р. 497). Известно, что для примитивного человека наименование предмета было неразрывно связано с ним. Еще древние индейцы были убеждены в изначальной связи между вещью и ее наименованием. В Древней Греции философы рассматривали эту проблему, разделившись на два лагеря - «натуралистов» (теория physei), которые считали, что значение слов связано с формой по природе, то есть в силу внутреннего соответствия между формой и смыслом, и «конвенцианалистов», считающих, что значение произвольно базируется на соглашении (теория thesei) [2].
С течением времени подходы к восприятию звукоизобразительности усложнялись. Первоначально мифологическое сознание отождествляло вещь непосредственно с ее именем (письменные памятники древних индийцев, некоторые мистические и религиозные тексты). Впоследствии наблюдался переход к исследованию проблемы в ассоциативном аспекте: в основу рассматриваемой связи содержательной и формальной (звуковой) составляющих слова лежит сходство впечатлений, получаемых как от предметов, так и от самих звуков, их обозначающих: сила, мягкость, грубость и т. д. (Платон, стоики).
Михаил Ломоносов предложивший весьма своеобразную гипотезу, в которой утверждалось, что слова, содержащие звуки, артикулируемые в передней части неба (на русском языке, [e], [i], следует использовать при отображении мягких и нежных предметов, а артикулируемые в задней части неба [o], [u], чтобы описать предметы, которые могут вызвать страх, гнев, зависть, боль и горе. Первоначально философы, лингвисты, поэты и писатели обнаруживали симметрию звучания и значения интроспективно. В дальнейшем эти корреляции, связанные с коннотативным компонентом значения научно посредством этимологического, статистического, типологического методов подтвердили многие языковеды в своих работах (Сепир 1929, Гумбольдт 1984, Есперсен 1949, Потебня 1958, Левицкий 1998, Воронин 1969, Михалев 1995, Magnus 2001).
Дж. Р Ферс ввел первый в научный обиход понятие phonostheme «фоностема», под которым понимается повторяющееся сочетание фонем, подобное морфеме в том смысле, что с ним отчетливо ассоциируется некоторое содержание или значение, но отличающееся от морфемы полным отсутствием мор-фологизации остальной части словоформы [3]. Позднее С.В. Ворониным было введено понятие фонемотипа, состоящего из обобщенного типа фонем, объединенных по общим артикуляторным и аккустическим характеристикам [4]. Л. Блумфилд в Америке подтверждает идею фонестемы, акцентируя внимание на «сложной морфологической структуре корня» в английских «звукоизобрази-тельных словах», к которым он относит подражание как звуковым, так и незвуковым явлениям. По мнению Блумфильда, в этих словах имеется «система начальных и конечных корнеобразнующих морфем (root-forming morphemes)». Например, движущийся свет [fl] flash flame, неподвижный свет [gl] glow, gleam, gloat; [sl] - гладкий и мокрый [5].
Otto Jespersen предполагает, что «звуковая символика делает некоторые слова более подходящими для выживания» [6]. Дуайт Болингер из Гарвардского университета был основным сторонником фоносемантики в конце 1940-х и 1950-х годах. В 1949 году он опубликовал «The Sign is Not Arbitrary» «Знак не произвольный» и пришел к выводу, что морфемы не могут быть определены как минимальные единицы, несущие значение, отчасти потому, что лингвистический смысл настолько неопределен, и отчасти потому, что есть очевидные ситуации, когда меньшие единицы имеют смысл.
Ivan Fónagy (Фонаджи 1963) коррелирует фонемы с метафорами. Например, носовые и веларизованные гласные обычно считаются «темными», передние гласные - «прекрасными» и «высокими». Невокализованные остановки считались «тонкими» европейскими лингвистами, тогда как фрикативы были обозначены греками как «сырые» и «волосатые» [3].
Hans Marchand Ганс Маршан предоставил первый обширный список английских фонотез. Например, он писал, что « [l] в конце слова символизирует продолжение» или «носовые знаки в конце слова выражают непрерывные вибрационные звуки» [6].
Жерар Генетт (Gérard Genette «Mimologics») «Мимологика» (1976). На 450 страницах Генет подробно описывает эволюцию лингвистической иконописи среди лингвистов и поэтов, в синтаксисе, морфологии и фонологии [7].
Исследования корреляций звучания и значения слова, проводившиеся непосредственно в англистике, внесли огромный вклад в становление фоносе-мантики как науки. Впервые был опубликован список английских звукосочетаний, между планом содержания и планом выражения которых существует смысловая связь (Wallis 1653), подобные исследования успешно развиваются в англистике: введено понятие фоностема как повторяющееся сочетание звуков, коррелирующее с морфемой в том смысле, что с ним более или менее отчетливо ассоциируется некоторое содержание или значение (Bloomfield 1909 - 1910, Firth 1935, Ахманова 2012); предложено понятие языковой тренинг (Taylor 1967), подобное аналогичному способу связи звучания и значения слова у Гумбольта (1984) и идее когнитивного объединения лексики со схожим планом выражения и планом содержания Clustering /Phonosemantic Association [7].
В становлении фоносемантики как науки трудно переоценить роль семиотики, предложившей структуру языкового знака, указав на иконическую и индек-сальную связь означаемого и означающего (ономатопея и звуковой символизм (Peirce 1967; Bates 1976).
С другой стороны, внедрение в лингвистику эксперементального метода (шкалирования семантического дифференциала Ч. Осгуда (1951), звукобуквы А.П. Журавлева (1981) позволило получить данные, свидетельствующие о языковой звукоизобразительности.
В 1929 году немецко-американский психолог Вольфганг Келер провел серию психологических экспериментов на испанском острове Тенерифе, в котором он представил две формы и попросил добровольцев обозначить один как «такете», а другой как «балуба» (которую он переименовал в «maluma» в 1947 году) [8].
В 2001 году два лингвиста Вилайанур С. Рамачандран и Эдвард Хаббард повторили эксперимент Келера с использованием слов «кики» и «буба» и попросили тамильских ораторов в Индии и американских университетских студентов ассоциировать округлую и угловатую формы с соответствующими значениями «буба» и «кики». В обеих группах от 95% до 98% выбрали округлую форму как «бубу », а резкую, зубчатую, как« кики ». Из-за огромных различий в культуре и языках двух групп данные свидетельствуют о том, что человеческий мозг выбирает, так или иначе, абстрактные значения для наименования предметов. Этот эффект кики / бубы считается важным в эволюции человеческого языка, поскольку он предполагает, что именование объектов не является произвольным. Закругленная, огубленная форма может быть помечена как «буба». Кроме того, звук [k] более резкий и более фрикативный, чем звук [b] [9].
В лекциях BBC в 2003 году Вилайанур С. Рамачандран изложил свои исследования связей между структурой мозга и функцией. Он описывает явление синестезии, при котором люди ассоциируют звуки в цветовой гамме или с точки зрения вкуса. В одном типе синестезии люди видят цифры, буквы алфавита или даже музыкальные ноты, имеющие четкий цвет. Основываясь на своих исследованиях, Рамачандран предлагает модель эволюции языка. Теория интересна тем, что она помогает объяснить, как звуки могут быть метафорами изображений, или, например, звуки могут быть описаны как яркие или скучные. Объясняя, как язык мог развиться из-за перекрестной активации смежных областей мозга «synesthetic cross modal abstraction», Рамачандран отмечает четыре ключевых фактора, не все связанные с языком, но которые, возможно, привели к его появлению. Два из этих процессов представляют особый интерес.
В результате «синестетической кросс-модальная абстракции» мы распознаем общие свойства звуков и изображений. Звуки и формы объектов имеют общие ассоциативные характеристики в проводимом им эксперименте (эффект «буба / кики») на основе результатов эксперимента с две абстрактные фигуры, один блаженный и другой колючий, и просят людей рассказать им бессмысленные слова «буба» и «кики». Эффект реальный, наблюдаемый и повторяемый.
Во время вторичной перекрестной активации Рамачандран указывает, что области мозга, задействованные в процессе синестезии, расположены рядом
друг с другом, и их перекрестная активация объясняет изучаемое явление синестезии и нашу способность воспроизводить метафоры. Он отмечает, что области, которые управляют мышцами вокруг рта, также смежны с визуальными центрами, поэтому, некоторые слова, кажется, заставляют наш рот подражать тому, что мы описываем. Примерами этого могут быть слова, такие как «teeny weeny», «diminutive» для описания мелких вещей; «large» или «enormous» для описания больших [10].
Данное явление присутствует и в других языках: на английском языке слова, обозначающие тесный контакт двух поверхностей, имеют тенденцию начинаться с cl - clasp (застежка), clamp (зажим), clam (моллюск), cleft (расщелина), cluster (кластер), clutch (клатч), club (клуб), clot (сгусток), cleft (трещина), cling (слипание), clap (хлопок); слова, обозначающие излучение света, начинаются с «gl» glare (блик), glimmer (проблеск), glass (стекло), glaze (глазурь), gleam (слабый свет), glimpse (проблеск), glint (вспышка), glisten (блеск), gloss (глянец), glow (свет, зарево), glamour (блеск, шик). glitz (блеск), glory (слава); слова, связанные с носом и носовыми звуками, начинаются на [sn] snorkel (трубка для подводного плавания), snort (фырканье), sniff (вдох через нос, сопение), snore (храп), snot (сморкаться), snuff (нюхательный табак, понюшка), sneer (усмешка), snoot (большой нос), snooty (заносчивый); слова, обозначающие небольшие кусочки и отметины (например на лице) имеют тенденцию заканчиваться на «-le», bubble (пузырь), crumble (крошка), dapple (патнистость), freckle (веснушка), mottle (крапинка), pebble (галька), pimple (прыщ), riddled (сито, прореживание), rubble (щебень), nipple (сосок), spangle (блестка), speckle (крапинка, пятнышко), sprinkle (брызганье, изморось), stubble (жнивье, жетина), wrinkle (морщины) [11].
Тот же трюк встречается и в других языках. На немецком языке существительные, начинающиеся с «kno-» и «knö-», часто маленькие и округлые: Knoblauch (чеснок), Knöchel (лодыжка), Knödel (клецка), Knolle (клубня), Knopf (пуговица), Knorren (нарост), Knospe (почка, бутон растения), Knoten (узел, завязка драмы). На китайском (Mandarin) «qTng» (плоский тон) и «zhong» (падающий тон) слова по аналогии ассоциируются со значениями «свет, легкий»(1) и «тяжелый» (2) [11].
Звукосимволические слова использовалась во всеми любимом стихотворении без смысла Льюиса Кэрролла «Джаббервоки» (Lewis Carroll «The Jabberwocky»), которое было переведено на многие языки. Хотя содержание слов не имеет никакого значения, мы все чувствуем, как будто понимаем смысл стихотворения:
'Twas brillig, and the slithy toves
Did gyre and gimble in the wabe;
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe [12, p. 116].
«Смеркалось, мышки-сорванцы
Шныряли по траве
И стрекотали «кузнецы»
Как скрипки в мураве» (перевод Е.В. Евенко).
Известно, что «toves» были скользкими, а «borogoves» были надуманными и причудливыми, а «mome raths» делали что-то вроде захвата, схватывания или захвата наружу. Настолько понятным было стихотворение, что слова, которые изначально были бессмысленными звуками, составленными из смутно семанто-форических морфем, вошли в английский язык с очень конкретными значениями.
В современной лингвистике фонетический знак трактуется в семиотическом аспекте: звук понимается как форма, содержанием является коннотация, интерпретанта - это показатель связи между звуком и коннотацией, а интерпретатором выступает сознание, которое устанавливает характер отношений между формой и содержанием, то есть определяет звукосимволическое значение (Пруцких 2008). Отметим сходство данной идеи с теорией образов в стилистике декодирования, согласно которой в структуре образа различают: обозначаемое (tenor) - то, о чем идет речь; обозначающее (vehicle) - то, с чем обозначаемое сравнивается; и основание сранения (ground) - общее для сравниваемых понятий, выраженное конкретным типом тропа по принципу tertium comparationis [13].
Фоносемантические принципы касаются этимологии, лингвопоэтики, особенностей языковой манипуляции, свойственной рекламному тексту.
Языковая категория экспрессивности и сопряженные с ней категории эмоциональности и оценочности могут быть представлены посредством звукоизо-бразительности как компоненты коннотации (Телия1986, Михалёв 1995. Наумова 2005, Евенко 2008, Татаринова 2009, Чукарькова 2015). Не только внутренняя форма слова, но и внешняя (фонографическая) может выступать в качестве элементарного звукового символизма, изобразительности одного звука и сегментной контекстуальной экспрессии. Контекстуальная экспрессия текста связана с изобразительными средствами его сегментного фонологического уровня, например, аллитерация, ассонанс. Звукоизобразительная коннотация возникает благодаря ассоциативному переосмыслению восприятия артикуляционных и экспрессивных характеристик единиц сегментного фонологического уровня на основе когнитивных операций сравнение и смежность, вследствие чего в фоносемантике создается эффект звукосимволической метафоры и метонимии. Звуки речи в силу присущей им артикуляции, усиленной сегментной фоносемантикой, играют мотивирующую роль в ассоциативно-образном представлении при создании контекстуальной экспрессии.
В настоящее время лингвисты уделяют все больше внимания исследованию дискурсивного представления рекламного текста на основе фоносеманти-ческого анализа, направленного на систематизацию звукового фоносемантиче-ского потенциала. Поэтому считается, что исследование такого потенциала в англоязычном рекламном дискурсе помогает достичь своей коммуникативной цели в рекламном дискурсе и идентифицировать влияние фоносемантического потенциала брендов на разных клиентах.
В задачу таких исследований входит определение семантической реализации английских звуков в рекламном дискурсе, главным образом, в названиях брендов фаст-фудов, напитков, одежды и информационных инновационных кодов.
Исследование проводятся на основе звуковой символики, различных видов экспрессии и идентификации ее типов: ономатопеи, кластеризации, истинной иконописи.
Данные виды экспрессии широко применяются сейчас в рекламных текстах, написанных на основе приемов сегментного фонологического уровня, выполняя в них не только аттрактивную, но и манипулятивную функцию интерпретации сообщения, как, например, Chew that chewy Cherry White (реклама жевательной конфеты Cherry White) [14]. Передаются звуковые ощущения-движения жевательной конфеты Cherry White багодаря сегментной адгерентной экспресии: ла-билизованный ассонанс [u] в сочетании с губным сонантом [w] поддержан аллитерацией ключевого звука рекламного текста [j], который является ономатопом и входит в фоносемантическую группу лексики чавкать: munch - чавкать, chump -громко жевать, squelch - хлюпать.
В этой связи, интересен пример с аллитерированным звуком [l], вызывающем целый спектр ассоциаций с удовольствием, приятным впечатлением, внешними характеристиками объекта в рекламе йогурта Müller Lick the lid of life [14].
Аллитерация в текстах «мощных» автомобилей-внедорожников Range Rover. Ready to ride right now! Создается при помощи повтора вибранта [r], в основе артикуляции которого лежит дрожание вибрации кончика языка. Данная артикуляция по принципу сходства метафорически связывает план содержания с
Библиографический список
коннотациями энергичный, сильный, грубый. Метафоризация плана выражения возникает на основе сравнения артикуляционных и экспрессивных характеристик вибранта с ключевыми качествами самого объекта, описываемого данным сообщением.
В рекламном сообщении Tactile Technology in touch with your time (реклама наручных часов Tissot) апикальный характер звука [t], усиленный аллитерацией, метонимически соотносит восприятие плана выражения с тактильными, осязательными ощущениями и операционным опытом. Таким образом, коннотация рекламного сообщения поддерживается ассоциацией по смежности между ассоциацией доминантного звука фоносемантического приема в тексте и идеей сообщения.
Когда задействуются оба механизма создания акустико-артикуляционного образа -по смежности и по сравнению в фонике текста присутствуют звуковые метонимо-метафорические и метафоро-метонимические трансформации. Например, звук [b] и фонестема [br] метонимически акцентирует внимание на органах речи и в силу своей артикуляции связан с энергией прорыва преграды, например, в ономатопе звука двигателя машины Broom, broom!
Таким образом, контекстуальный звукосимволизм опирается на звукосим-волизм доминантных звуков образуя единую экспрессию, возникающую в письменном тексте на основе коннотативной фонографической доминанты.
Проделанная работа способствует получению новых знаний о когнитивных операциях, активизируемых во время написания художественного текста, изобилующего звуковыми повторами. Как известно, аллитерация, в целом свойственна английскому и русскому языку, однако мы приходим к выводу, что в тексте выбор фоники носит далеко не случайный характер и отражает звукоизобразительный потенциал плана выражения текста. Лингвистические исследования в данном направлении развивают и обогащают теоретические знания о коннотации, возникающей посредством звукоизобразительности некоторых элементов звуковой оболочки художественного текста, способствуют дальнейшему изучению нового пласта слов-неологизмов, созданных на основе звукосимволизма. Полученные результаты могут найти применение для анализа рекламных текстов, их звукои-зобразительного потенциала и модификации интерпретации сообщения.
1. Rubinyi M. Das Problem der Lauthachahmung. Germ. Rom. Monatsschrift, 1913; Bd. 5.
2. Платон. Кратил. Сочинения. В 4-х т. Москва: Мысль, 1968; Т. 1.
3. Firth J.R. Modes and meaning. Papers in Linguistics. London, 1951.
4. Воронин С.В. Основы фоносемантики. Ленинград: Издательство ленингр. Ун-та, 1982.
5. Блумфилд Л. Язык. Москва: «Прогресс»,1968.
6. Magnus M. What's in a Word? Evidence for Phonosemantics. Trondheim, Norway: University of Trondheim dissertation, 2000..
7. Magnus M. Gods of the Word: Archetypes in the Consonants. Thomas Jefferson University Press, 1999: 112 - 114.
8. Köhler, W (1947). Gestalt Psychology, 2nd Ed. New York: Liveright.
9. Ramachandran, VS & Hubbard, EM (2001b). "Synaesthesia: A window into perception, thought and language". Journal of Consciousness Studies. 8 (12): 3 - 34.
10. Ramachandran V. BBC Reith Lectures. University of California. San Diego. 2003.
11. Онлайн-словарь ABBYY Lingvo-Online. Available at: http://www.lingvo.ua/ru/Translate/en-ru/flow
12. Caroll L. Through the Looking-Glass. M., Progress Publishers, 1966.
13. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка. Москва: Просвещение, 1990.
14. Чукарькова О.В. Звукоизобразительная природафоностилистических приемов англоязычного рекламного текста. (Экспериментальное исследование): Автореферат диссертации ...кандидата филологических наук. Москва: МГПУ 2015.
References
1. Rubinyi M. Das Problem der Lauthachahmung. Germ. Rom. Monatsschrift, 1913; Bd. 5.
2. Platon. Kratil. Sochineniya. V 4-h t. Moskva: Mysl', 1968; T. 1.
3. Firth J.R. Modes and meaning. Papers in Linguistics. London, 1951.
4. Voronin S.V. Osnovy fonosemantiki. Leningrad: Izdatel'stvo leningr. Un-ta, 1982.
5. Blumfild L. Yazyk. Moskva: «Progress»,1968.
6. Magnus M. What's in a Word? Evidence for Phonosemantics. Trondheim, Norway: University of Trondheim dissertation, 2000..
7. Magnus M. Gods of the Word: Archetypes in the Consonants. Thomas Jefferson University Press, 1999: 112 -114.
8. Köhler, W (1947). Gestalt Psychology, 2nd Ed. New York: Liveright.
9. Ramachandran, VS & Hubbard, EM (2001b). "Synaesthesia: A window into perception, thought and language". Journal of Consciousness Studies. 8 (12): 3 - 34.
10. Ramachandran V. BBC Reith Lectures. University of California. San Diego. 2003.
11. Onlajn-slovar'ABBYY Lingvo-Online. Available at: http://www.lingvo.ua/ru/Translate/en-ru/flow
12. Caroll L. Through the Looking-Glass. M., Progress Publishers, 1966.
13. Arnol'd I.V. Stilistika sovremennogo anglijskogo yazyka. Moskva: Prosveschenie, 1990.
14. Chukar'kova O.V. Zvukoizobrazitel'naya prirodafonostilisticheskih priemov angloyazychnogo reklamnogo teksta. ('Eksperimental'noe issledovanie): Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva: MGPU, 2015.
Статья поступила в редакцию 19.11.18
УДК 811.512
Zaytseva A.S., lecturer, Foreign Languages Department, Civil Defence Academy of EMERCOM of Russia (Moscow, Russia), E-mail: a.zaitseva@yahoo.com
THE HISTORY OF DEVELOPMENT AND THE PRESENT STATE OF TERMINOLOGY OF EMERGENCY SITUATIONS. The relevance of the study is determined, firstly, by the development of general terminology and the need to study specific industrial terminological systems and, secondly, by the goal of historical terminology to establish trends in modern terminology development. The object of the study is the industry-specific terminology related to the prevention and elimination of natural and man-made disasters and serving scientific and practical activities of the Ministry of the Russian Federation for Civil Defence, Emergencies and Elimination of Consequences of Natural Disasters (EMERCOM of Russia). The systems approach is the main method of study of emergency situations terminology. While preparing the article, the work with primary sources, the analysis of documentation, the descriptive and historical linguistic methods were used. It is stated that basic emergency situations terminology developed simultaneously with the Russian statehood formation and has centuries-long history due to protection of population
