CC BY
67
Проблема Присутствия в мире осуществляется как сознание Бытия сущности, бытия как целостности. Присутствие выражает себя в раскрытии сознания через модусы феномена критики: 1) критика — отказ, 2) критика — неприятие, 3) критика — очищение от любого «несобственного», 4) критика — призыв [13, с. 423].
Таким образом, феномен критики выступает как Присутствие бытия, вопрошание к сознанию, способствующее становлению нового «Я».
Библиографический список
1. Зиммель Г. Сущность философии: Сб. Вопросы теории и психологии творчества. — Харьков, 1916. — Т. 7.
2. Шеллинг Ф. Философские письма о догматизме и критицизме // Сочинения в 2 томах. — М., 1987. — Т. 1. — С. 68.
3. Шеллинг Ф. Философские письма о догматизме и критицизме // Сочинения: В 2 т. - М., 1987. - Т. 2. - С. 254.
4. Декарт Р. Рассуждение о методе: В 2-х томах // Философское наследие. - М., 1989. - Ч. 4., Т. 106. - С. 282.
5. Лейбниц. Сочинения // Размышления о познании, истине и идеях. - М.: «Мысль», 1984, - Т. 3. - С. 102.
6. Гуссерль Э. Логические исследования. Картезианские размышления. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Кризис европейского человечества и философии. Философия как строгая наука. - Мн.: Харвест, М.: АСТ, 2000. - 752 с. - (Классическая философская мысль).
7. См. М.К. Мамардашвили. Как я понимаю философию. — Москва, 1990.
8. Катречко С.Л. Человек, Мир, Иномирность // «Кризис цивилизации»; Гуманитарный фонд им. А.С. Пушкина, март 1990 г. - С. 23.
9. См. Хайдеггер М. Бытие и время / М. Хайдеггер; пер. с нем. В.В. Бибихина. — Харьков: «Фолио»,2003. — 503, 9 с. — (Philosophy). — С. 289.
10. Хёсле В. Кризис индивидуальной и коллективной идентичности // Вопросы философии. — 1994. — № 10. — С. 123.
11. Ясперс К. Введение в философию. — Минск, 2000. — С. 24-25.
12. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. — М.: Наука, 1999. — С. 16.
13. Heidegger M. Die Grundprobleme der Phénoménologie // Jesamtausgabe. Bd. 24. Frankfurt am M., 1975. S. 423.
14. Бондаренко И.А. Феноменология бытийственного сознания. — М., 2000. — С. 127.
15. Шпет Г. Явление и смысл. — М., 1914. — С.46.
БОНДАРЬ Лилия Михайловна, преподаватель кафедры философии Сибирской автомобильно-дорожной академии.
Статья поступила в редакцию 12.01.07 г. © Бондарь Л. М.
УДК 128 В. Ю. ЕНА
Ю. О. МАЗУР
Омская государственная медицинская академия
ПРОБЛЕМА СМЫСЛА. КОРРЕЛЯЦИЯ ИММАНЕНТНОГО И ТРАНСЦЕНДЕНТНОГО
В статье рассматривается смысл как основание жизни человека. Устанавливается связь смысла с иерархией ценностей человека. Снимается разрыв между имманентной и трансцендентной реальностью посредством построения пирамиды жизненных целей.
Вопросы, связанные с нахождением и реализацией смысла жизни, осознанно или неосознанно возникают у каждого человека. Сложность в том, что решение этих вопросов представляет собой колоссальный личностный труд, который далеко не каждый готов осуществлять. Обычно следствием отказа от этой внутренней работы является метапатоло-гия, проявляющаяся в опустошенности, депрессии, повышенной агрессии и враждебности к миру, бегстве в мнимый успех и суррогатные эмоции. В нашей работе мы рассмотрим смысл как трансцендентное основание жизни человека, существующее на различных онтологических уровнях. Установим связь смысла с иерархией ценностей человека и интегрируем имманентную действительность и ее трансцендентное основание в целостное представление через иерархию жизненных целей.
Проблема в том, что человек существует в трех модусах - биологическом, социальном и духовном. Трагедийность человеческого существования выражена в том, что стремления, соответствующие модусам существования, часто противоречат друг другу. У человека возникает сложность в обретении внутреннего основания, которое, преодолев разрыв между модусами, позволит удерживать целостность собственного существования и запустит процесс реализации внутреннего потенциала личности.
В современном мире стало больше выбора, больше возможностей и перспектив, но парадоксальным образом люди стали ощущать дефицит осмысленности своего существования. В отличие от животных, инстинкты не диктуют человеку, что ему нужно делать. А в отличие от человека вчерашнего дня традиции не детерминируют его поведение. Не зная ни
того, что ему нужно, ни того, что он должен, человек утратил ясное представление о том, что он хочет. В итоге он хочет того же, чего и другие (конформизм), либо делает то, что другие хотят от него (тоталитаризм) [1].
Мы живем в обществе потребления, когда техника избавляет человека от мобилизации способностей и усилий, направленных на повышение качества жизни. Государство же гарантирует сохранение жизни без личных усилий. Таким образом, технизация жизни порождает избыток свободного времени. Современное общество удовлетворяет базовые потребности человека, но вопросы, связанные со смыслом жизни, самореализацией и целеполаганием, либо не ставятся, либо остаются нерешенными.
Научно-технический прогресс физически воплощает структуру «воли к воле», которая в сущности своей есть постоянно воспроизводящееся самоутверждение абсолютизированной субъективности. Все сущее становится объектом использования. Земля из обители превращается в сырье, а человек — в человеческий материал. Технологическое мышление характеризуется отношением к сущему как артефакту, человек же понимается как вещь среди вещей. Отсюда и критерий исполненности личности — соответствие предписанным статусно-ролевым позициям, понимаемое как «пригодность».
Средства массовой информации заливают нас потоком событий, обесценивая и девальвируя значение каждого из них. Если мы не хотим утонуть в этом потоке, погрузиться в тотальное отсутствие смысла, то мы должны научиться различать, что существенно, а что нет, что имеет смысл, а что нет, за что мы берем ответственность на себя, а за что нет.
Согласно В.Франклу стремление к поиску и реализации человеком смысла своей жизни есть врожденная мотивационная тенденция, которая присуща всем людям независимо от пола, возраста, характера etc. и которая является основным двигателем развития и поведения личности. Нахождение смысла — это не гносеологическое устремление овладеть каким-либо знанием, а стремление обрести свое призвание, т.е. пережить некое знание о себе всем своим существом. Человек не может поставить вопрос о смысле своей жизни с помощью логических и рациональных процедур. Не человек здесь спрашивает жизнь о ее смысле, но сама экзистенция взывает и вопрошает человека, являя ему вопрос о правомерности его существования. На этот вопрос человек отвечает ежедневно, при этом ответ реализуется не номинально, на уровне слов, а на уровне действий.
С точки зрения В. Франкла каждая ситуация обладает конкретным смыслом, который меняется не только от личности к личности, но и от ситуации к ситуации. Для В. Франкла преобладающими являются партикулярные смыслы, а не смысл жизни вообще. По нашему мнению, наличие ситуативных смыслов — это отражение и реализация глобального смысла жизни, содержание которого проявляется в ежедневных, обыденных моделях поведения. Поэтому существование конкретных смыслов возможно только тогда, когда существует осмысленность жизни в целом, ответ на вопрос «ради чего?», который отсылает нас не к конкретной ситуации и не к предметной реальности, а к жизни постигнутой как ее иное.
Это иное есть глобальный смысл жизни, который, по мнению В.Франкла, может быть реализован тремя путями. Первый путь — это то, что мы даем жизни; второй — то, что мы берем от мира; третий — пози-
ция, которую мы занимаем по отношению к жизни и тем обстоятельствам, которые мы не в силах изменить. Каждому из этих путей соответствуют группы ценностей. Первому пути соответствуют ценности творчества, созидательные силы, которые проявляются в трудовой деятельности, то, каким образом личностный аспект выражается через формальные статусно-ролевые позиции. Второму пути принадлежат ценности переживания, т.е. чувства и эмоции, испытываемые по поводу мира. Они могут реализовы-ваться не только в межличностном пространстве, но и в пространстве природы и искусства. Третьему пути соответствуют ценности отношения, они проявляются при столкновении человека с неподвластными ему обстоятельствами, когда он свободен занять осмысленную позицию по отношению к ним и придать им глубокий смысл. Таким образом, реализация смысла осуществляется как через активное формирование жизненного пути, так и через принятие жизни, что зачастую требует больших внутренних усилий.
Личностный смысл жизни связан с обществом, и наоборот, смысл существования общества конституируется существованием индивидов. Именно направленность к сообществу позволяет смыслу индивидуальности превзойти собственные пределы. Человек находится в ситуации двойной трансценден-ции. С одной стороны, он как родовое существо трансцендентен природе (своим низшим потребностям) и принадлежит социуму как порождению человеческой культуры, с другой — человек трансцен-дентен и направлен на нечто отличное от самого себя. Только тогда, когда смысл ориентирован на то, что находится вне самости человека, тогда человек и осуществляется как таковой. И. Ялом объясняет желание человека быть значимым, оставить что-то после себя, изменить что-то в мире, сделать его лучше, стремлением превзойти смерть [2].
Смысл необходимо не только найти, но и осуществить. Часто осуществление смысла жизни конкретной личности называют самореализацией. Однако осуществление смысла шире, чем процесс самореализации. Самореализация не должна быть самоцелью, поскольку является «побочным продуктом» осуществления смысла жизни. Самореализация — это осуществление смысла жизни в различных жизненных пространствах: в социальном, профессиональном, личностном и т. д., тогда как смысл задает саму ее возможность. Ярким примером отсутствия данной связи являются успешные люди, которые ставят цели, достигают их, но из-за отсутствия глубинного смысла не испытывают полноты бытия и радости жизни. Поэтому мы рассматриваем самореализацию «не как конечную станцию нашего путешествия, но и как само путешествие и его движущую силу» [3, с. 59].
Нахождение и реализация смысла генетически связаны с системой ценностей человека. Если человек обладает четкой построенной иерархией ценностей, то обретение смысла упрощается, т.к. человек избавлен от борьбы мотивов в ситуации принятия решения. Если же ценности вступают в конфликт и противоречие, то человек подвергается фрустрации, которая может перерасти в состояние опустошенности и безысходности.
Ценности — это руководящие жизненные принципы, убеждения, мировоззренческие ориентиры, на основе которых человек определяет свое желаемое состояние и образ жизни. Ценности — это критерии выбора жизненных целей, стратегий их дости-
жения и оценок стандартов поведения. Существование ценностей экспонируется двояким образом: на уровне нормативных идеалов - вечные непреходящие ценности и на уровне индивидуальных приоритетов - то, что является ценностью для конкретного человека. Высшие идеалы могут использоваться недостойно в качестве достижения деловых, политических целей, эгоистических интересов, что обусловлено потерей традиционных ценностных оснований. Утратив безусловность стройной системы объективных ценностей, человек вынужден ориентироваться на множество ситуативных, относительных ценностей, которые зачастую противоречат друг другу, что затрудняет поиск и реализацию смысла жизни. Для выхода из этой ситуации человеку необходимо совершенствовать способность чувствовать и анализировать ситуации, из которых состоит его жизнь. Сопротивляться конформизму и тоталитаризму как неподлинности существования и выходить на способность принимать независимые решения, тем самым приближаясь к своей глубинной внутренней сущности: «Я не только поступаю в соответствии с тем, что я есть, но и становлюсь в соответствии с тем, как я поступаю» [4, с. 114-116].
Традиция гуманистической психологии в лице А. Маслоу и К. Роджерса говорит о необходимости слушать внутренние сигналы, об умении прислушиваться к себе, к своему Я в каждый конкретный момент жизни, для того чтобы видеть свои истинные желания и стремления и реализовывать их.
Ценности становятся конкретными обязанностями, ежедневными требованиями, организуют собой систему жизненных задач, которые структурно можно представить в виде пирамиды целей, предложенной С.Ф. Клименко [5] (рис.1).
В пирамиде отражается весь круг жизненных интересов и ценностей человека, которые лежат в ее основании. Вершиной пирамиды является смысл жизни или миссия, то, чему подчинены все внутренние устремления на всех уровнях существования человека. Человеческая жизнь превосходит себя в «высоту» - путем реализации ценностей и в «ширину» через разнообразие социальных взаимодействий.
Первый уровень пирамиды - это уровень операций. Это простейший уровень, на котором реализуются ежедневные практические действия. Этот уровень отвечает на вопрос «что делаю?».
Операции объединяются в структурные группы, и формируются технологии и способы действий, методы, которые отвечают на вопрос «каким образом?»
Рис. 1. Пирамида жизненных целей.
Следующим уровнем выступает уровень задач, когда несколько методов подчинены решению какой-то одной конкретной задачи. На этом уровне мы находим ответ на вопрос «что сделать?»
На уровне целей встает вопрос «чего достичь?». Это перечень желаемых состояний человека, к которым он стремится в течение своей жизни. Жизненные цели должны быть не только согласованы, но конкретны и измеримы в пространственно-временных характеристиках.
Высшим уровнем пирамиды является смысл жизни или миссия, которая определяется как уникальное целевое предназначение и отвечает на вопрос «ради чего?». Ради чего человек стремится достигать целей и тратить жизненные силы? Миссия человека должна выходить за пределы горизонта жизни. Если миссия лежит в пределах жизни человека, то, достигнув желаемого состояния или результата, человек начинает испытывать опустошенность и у него могут включаться разрушительные программы (все формы зависимостей, психосоматические заболевания, суицидальные тенденции). В этой ситуации человеку необходимо сделать переоценку своей жизни и переопределить свою миссию.
Миссия находится за пределами горизонта жизни тогда, когда у человека, достигшего поставленных целей, остается внутренний заряд стремления и намерения быть. Таким образом, миссия и сверхцели понимаются нами не как статичные, но как динамичные феномены. Цель постоянно превосходит самое себя. Только в этом случае у человека до последней минуты есть смысл, который держит и выстраивает его жизнь. Люди, реализующие миссию, всегда оставляют за собой яркий след, который тянется за пределы их жизни и распространяется на другие поколения (их книги читают, их опыт и идеи используют). Человека уже нет, но его миссия продолжает жить и служить основанием для обретения смысла другим людям. Отличительной чертой таких людей является то, что помимо земных ценностей у них присутствует мощный духовный запрос. В каждом повседневном проявлении они видят возможность реализации своего предназначения. Это внутреннее равновесное состояние есть связующее звено между «небом» и «землей». А. Маслоу, описывая самоактуализированного человека, говорит о том, что ему «помогает способность одновременно присутствовать как в высшей, так и в повседневной реальности, способность с легкостью увидеть сакральное в каждом человеке» [3, с. 302].
В заключение мы хотим сказать, что даже на повседневном уровне человек не может существовать без духовного стержня, который может быть обретен только безграничным жизнеутверждающим мировоззрением. Не имея такого стержня, человек оказывается не в состоянии в трудные периоды жизни собрать свои силы, чтобы противостоять ударам судьбы. Чем больше человек видит жизнь как выполнение поставленных перед ним задач, фундированных сверхцелью, тем более полной смысла она ему представляется. Необходимо помнить о том, что духовность и трансцендентальное основание нуждаются в имманентной, повседневной реальности для собственного утверждения и проявления. Любое отклонение в сторону того или иного модуса человеческого существования ведет к обеднению жизни и патологическим последствиям. Только синтезировав трансцендентное и имманентное посредством ответов на вопросы «чего я хочу достичь?» и «ради чего?», человек получает ощущение значимости и нужности,
110
реализует свой потенциал в социальной сфере и наполняет смыслом любое элементарное действие.
5, Клименко С.Ф. Измени себя, не изменяя себе/ С.Ф. Клименко, — Омск, 2006,
Библиографический список
1, Франкл В, Воля к смыслу/ В, Франкл, - М.: ЭКСМО-Пресс, 2000,
2, Ялом И, Экзистенциальная психотерапия / И, Ялом, — М,: Класс, 2005,
3, Маслоу А,Г, Дальние пределы человеческой психики/ А,Г, Маслоу, — Спб,: Изд, Группа «Евразия», 1997,
4, Франкл В, Человек в поисках смысла // Сборник, под, ред, Л,Я Гозмана и Д,А,Леонтьева, — М,: Прогресс, 1990,
ЕНА Владимир Юрьевич, преподаватель кафедры философии социально-гуманитарных и экономических наук,
МАЗУР Юлия Олеговна, старший преподаватель кафедры философии социально-гуманитарных и экономических наук,
Статья поступила в редакцию 31.01.07 г. © Ена В. Ю., Мазур Ю. О.
УДК 117 М. В. МИРОНЕНКО
Сибирский государственный университет физической культуры и спорта
ГУМАНИЗМ В ОПЫТЕ
АКСЕОЛОГИЧЕСКОГО ИЗМЕРЕНИЯ_
На основании проведенных исследований устанавливаются те стороны гуманизма в ак-сеологическом и ценностно-смысловом аспектах, по которым следует отличать данную категорию от её просвещенческих и натуралистических трактовок. В качестве теоретической реакции на «антропотелесные» формы гуманизма предлагается гуманизм в опыте аксеологического измерения.
«Человечность» как генеральный, родовой, ан-тропный гештальт имеет сложную ценностную архитектонику. Прежде всего это как бы «низший», «субстратный» этаж, канонизированный в ходе истории телесный образ, который воспроизводится через механизмы культуры и отражается в витально-биологических ценностях выживания. И «высший» — трансцендентно-когнитивно-смысловой и операциональный, социальный этаж человеческих интенций, который объектирован и информационно «запакован» в систему дискурсов в культуре. Но в пространстве человеческой реальности соединены в виде первой экзистенциальной дихотомии биологическое и социальное, где биологическая форма как ставший (более или менее) стабилизированный биологический вид Homo sapiens и социальная как релятив, который вписан в человеческую телесность как предпосылка. И далее — социальность, соединенная в пространстве человеческой телесности с биологическим субстратом тела, образуют действительно новую форму живой материи — Homo sapiens, где абстрактная, неявная, «неназванная» (как второе имя «дао» в варианте небытия) потенция социальности оформляется, реализуется через потоки социализации в объективную, конкретную, социальную «модальность» собственно человека. Социальность как программа тотального изменения, представленная в истории различными «формулами» творчества, деятельности, познания, — это всегда разлом, «трещина» человеческого бытия в структуре его антропной онтологии между его «статуарной», ставшей биологической формой и стремящейся к вечному историзму и релятивизму социальности — это имманентная, социально-природная, экзистенциальная дихотомия «человечности».
«Человечность» в морфологии социальности присутствует в нескольких модусах своего бытия, «Человечность как бы дважды «завернута» в предпосылки, В самом человеке, в пространстве его телесности она дана только потенциально, в виде самой способности к когнитивным, операциональным, социальным действиям, В культуре, в социальной объ-ектности «человечность» зашифрована в смыслах и языках, закодирована в социальных связях и отношениях и присутствует как абстрактная возможность, Мы приходим к выводу, что «ген» человечности и социальности и вообще духовно-генетическая субстанция самого человека как бы вынесена за пределы антропной телесности и как бы «отчуждена» от него во времени и в пространстве, Оба универсума образуют живую социальную материю только через непрерывность интеракционистских потоков социализации,
Можно говорить о том, что антропная телесность, образ тела человека есть некий устоявшийся базовый гештальт, универсальный «праобраз», Он есть «снятый» исход антропогинеза до возникновения национально-этнических телесных особенностей, которые в ходе истории «встраивались» в некий универсальный, устоявшийся, «отобранный» родовой праобраз человеческой телесности, В известном смысле это свидетельствует о существовании единого центра антропогенных изменений в истории, В противном случае (в случае самостоятельных и различных источников центра антропогенеза) возникали бы различные возможности формирования, «адсорбции» телесно-композиционных различий в человеческом анатомическом ансамбле, однако они принципиально отсутствуют даже в архаических культурах, Несмотря на расовые, этнические, наци-
