CC BY
134
УДК 882.09
А.В. Дроздова ПРОБЛЕМА ПОКОЛЕНИЙ В ПОВЕСТИ И.С. ТУРГЕНЕВА «РАССКАЗ ОТЦА АЛЕКСЕЯ»
В статье впервые рассматривается связь проблемы «отцов» и «детей» в повести И.С. Тургенева «Рассказ отца Алексея» с предшествующим творчеством писателя и выясняется ее актуальность в 1870-е годы.
Ключевые слова: проблема поколений, «отцы» и «дети», культурное наследие, разрыв, трагические последствия.
Проблема поколений - одна из важней ших и вечных проблем, волновавших . И.С. Тургенева. Этот вопрос тесно и неразрывно связан в его творчестве с проблемой нигилизма и наиболее ярко освещен в романе «Отцы и дети», изучению которого посвящено немало исследований. Об обращении писателя к этим проблемам в других произведениях практически не говорится. На наш взгляд, прямо или косвенно поиск ответов на сложные вопросы о взаимодействии двух поколений, так или иначе связанные с другими задачами, поставленными русской действительностью перед литературой, нашел свое отражение и в художественных произведениях малых жанров более позднего творчества Тургенева. Мы обратимся к одной из так называемых «таинственных» повестей, а именно к произведению «Рассказ отца Алексея».
Об истории изучения «Рассказа отца Алексея», как считает Е.В. Тюхова [11, с. 13], до настоящего времени справедлив вывод комментаторов Полного собрания сочинений Тургенева: «Рассказ отца Алексея» почти не привлекал внимание дореволюционных и современных исследователей. Можно отметить лишь несколько упоминаний о нем в общих работах, посвященных творчеству Тургенева.
Тургенев работает над рассказом в период разгара острой полемики вокруг недавно вышедшего романа «Новь». Отойдя от актуальной проблематики своего позднего романа о народниках, как считают исследователи [2, с. 468], Тургенев создал рассказ, тематически примыкающий к опубликованному в печати в 1877 г. «Сну» и другим так называемым его таинственным повестям и рассказам.
Известно, что с конца 1860-х годов в творчестве Тургенева наблюдаются изменения: на второй план отходит непосредственное отражение современной общественной жизни. В десятилет-
ний промежуток, между «Дымом» и «Новью», и в последние годы писателем создаются повести и рассказы без видимой связи со злобой дня, обращенные к сравнительно недавнему историческому прошлому. Среди тургеневедов нет единства в оценке тургеневских поветей о прошлом и даже подходе к ним. Для А. Батюто, например, они свидетельствуют «о сужении писательского диапазона Тургенева, об ослаблении его внимания к общественной жизни, об отходе от современности» [1, с. 272]. Например, С.М. Петров, рассматривая эти произведения, писал: «На первый взгляд они мало соответствовали общественной обстановке, сложившейся на рубеже 1860-1870-х годов. Однако в тургеневском обращении к «давно прошедшему» звучала и тема современности, которая заключалась в том, что «писатель воссоздавал далекое прошлое по тем обрисованным им жизненным историям, о которых он повествует, встречались и в новой пореформенной обстановке» [7, с. 325]. Более четкую позицию занимает Л.К. Долгополов, считающий, что переходное состояние русской жизни пореформенной поры определило характерную для тургеневских повестей и рассказов 60-70-х годов многоаспектность в изображении героев: «Изменчивость мира, неустойчивость его социальной структуры, внезапно открывшаяся перед русским человеком после 1861 г. находит в тургеневских повестях 1870-х годов свое прямое выражение. Может, этой связью с пришедшей в движение и брожение действительностью они и значительны в первую очередь» [8, с. 408]. Попытка уточнить это положение предпринята в работе Е.Н. Новиковой, которая, рассматривая «малую прозу» Тургенева 1860-1870-х годов пишет о том, что «в центре внимания писателя оказалась типология личности пореформенной эпохи» [6, с. 76]. Близок к такому пониманию вопроса и А.Б. Муратов. «Тургенева, как и ранее, - пишет он, - интересуют корен-
© А.В. Дроздова, 2009
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2009
69
ные вопросы русской жизни, но теперь он ищет разгадку в психическом складе героев, нередко странном, но несущем в себе характерные черты нации и эпохи. Его волнует вопрос о психологии русского человека и о коренных свойствах этой психологии, о причинах, вызвавших ту или иную национальную психологическую черту. В связи с этим Тургенев и обращается к прошлому» [5, с. 67]. В.М. Головко считает, что «все эти произведения связаны с размышлениями Тургенева о «русской сути», которые, несомненно, были активизированы социально-историческими процессами, происходившими в пореформенной России. В «малой прозе» писателя этого времени, обращенной к изображению прошлого, ощутимо выражено стремление автора выявить положительные начала в русском национальном характере, на основе которых в дальнейшем, по его убеждению, может сформироваться новый человек [3, с. 12]. Тургенев указывал на те положительные свойства русского национального характера, которые сложились в результате своеобразного исторического развития русской общественной жизни. В «русской сути» он находил общечеловеческие черты, составляющие неисчерпаемый резерв для формирования полноценного человека.
Мы не случайно обращаемся к освещению вопроса связи с современностью повестей и рассказов Тургенева о прошлом. Это произведение написано в 1870-х годах, а повествуется в нем о событиях прошлых лет.
Если обобщить взгляды исследователей на проблему соотнесенности произведений 1870-х годов о прошлом с современной действительностью, то можно заметить, что в основном они сводятся к поиску характерных для обоих периодов (прошлое и современность) схожих типов и жизненных историй, к обоснованию влияния исторической действительности на психологию личности пореформенной поры; акцентируется внимание именно на психическом складе героев. На наш взгляд, близко подошел к этой проблеме уже упоминаемый нами В.М. Головко, который считал, что, создавая такие произведения, Тургенев пытался найти истоки сложившегося нового типа человека, нового героя в прошлом. Тем не менее, по справедливому замечанию одного из исследователей, «связь повестей и рассказов о прошлом с живой русской современностью пореформенной поры остается по существу заяв-
ленной, но не раскрытой» [11, с. 13]. На наш взгляд, рассмотрение данного вопроса в контексте исследуемой нами темы проблемы поколений поможет найти вариант ответа и углубить представление об идейно-смысловой нагрузке указанного произведения.
Обратимся к «Рассказу отца Алексея», в котором представлена история поругания святыни сыном сельского священника. По мнению комментаторов, Тургенев сосредоточил своё внимание на фантастическом преломлении в сознании суеверного человека истории гибели его сына, который под воздействием галлюцинаций совершил «преступление». Видение беса предстает как проявление стихийных сил природы, воздействующих на судьбу человека, его сознание [10, с. 470]. На наш взгляд, в этой повести раскрывается более глубокая и существенная проблема.
В рассказе Тургенева сын сельского священника Яков решил порвать с духовной карьерой (заметим, что юноша принадлежал к двухсотлетнему (!) роду приходских священников) и стать доктором, чтобы «ближним... помогать», но сломался в самом начале этого пути, пошел на святотатство в результате долго преследовавшей его галлюцинации.
Обратимся сначала к образу отца юноши -священнику Алексею. Его натуру отличает внутренняя поэтичность, тонкое чувство родной русской природы, что сказывается и на характере самой речи героя: «Вот сижу я однажды, перед вечерком, на крылечке - а зорька разгорается на небе, жаворонки поют, яблони в цвету, муравка зеленеет...» [10, с. 128]. Такой же поэтичностью, одухотворенностью натуры, тонким и чутким восприятием природы отличался Николай Петрович в «Отцах и детях»: «.. .и он посмотрел кругом, как бы желая понять, как можно не сочувствовать природе. Уже вечерело, солнце скрылось за небольшую осиновую рощу... Как хорошо, боже мой!» - подумал Николай Петрович и любимые стихи пришли было ему на уста» [9, с. 78]. Эмоционально насыщенный пейзаж соотнесен здесь с поэтической настроенностью Николая Петровича. И для передачи душевного состояния о. Алексея Тургенев ищет эмоционально выразительные средства, «пытается выдержать повествование этого героя в форме плавного, неторопливого сказа. Большое внимание Тургенев уделил речи отца Алексея, которая придавала рассказу особый колорит» [10, с. 471]. Как
70
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2009
мы видим, намечаются штрихи, сближающие в чем-то отца Алексея с «отцами» в романе И.С. Тургенева.
Личность Якова контрастна по отношению к образу его отца. Мы уже говорили, что Яков решил порвать с духовной карьерой. Это решение вызвало сожаление со стороны отца Алексея: «Горько мне еще потому: в нашем приходе близко двухсот годов все из нашей семьи священники живали!» [10, с. 123] Яков был последней надеждой приходского священника на продолжение священнического служения. Обратим внимание и на тот факт, что, узнав о намерении сына порвать с духовной карьерой и поступить в университет, отец Алексей с родительским пониманием отнесся к его решению, хотя оно и разрушало все его отцовские надежды: «.нечего против рожна переть; знать, уж такое ему предопределение вышло. Что уж за пастырь, коли сомнение в себе допустил!» [10, с. 122] Эта черта сближает его с Николаем Петровичем из «Отцов и детей», который терпел заносчивость и небрежность со стороны Аркадия, ведь «отцовство» как верно замечает Ю.В. Лебедев, «в широком смысле слова также предполагает отцовскую терпимость старших поколений к идущим на смену молодым» [4, с. 96].
Поступок самого Якова свидетельствует о многом. Во-первых, совершая такой поступок, юноша не просто сошел с пути своего отца, он отрезал себя от целой исторической династии, ведь его род уходил корнями в далекое прошлое, сохраняя двухсотлетнюю традицию следования путем священнослужения. Яков первый порывает с наследием отцов. Причиной этому служит его желание помогать ближним (желание конкретной практической деятельности - этой чертой отличался и Базаров, заметим, что и профессию Яков выбирает такую же, как и у Базарова). Даже в работе Тургенева над произведением выявляются факты, подчеркивающие родственность Якова базаровскому типу. Первоначально, например, сразу же за повествованием неудачной попытке Марфы Свишны исцелить Якова следовало описание наступившей весны, но Тургенев, желая выделить своего героя из общей массы русского духовенства, отметить демократизм его облика, поставил в тексте рукописи знак, указывающий, что фразу о наступлении весны нужно перенести на следующий лист, и написал абзац о добром отношении к отцу Алексею прихо-
жан [10, с. 471]. Это характеризует Якова как одного из представителей разночинной интеллигенции 1850-х годов, вышедших из среды сельского духовенства, которые, пройдя через религиозный бунт, обратились к естественным наукам и испытали влияние новых демократических веяний эпохи. Но Тургенев, как считают исследователи, тут же как бы и выводит его из этого ряда, создавая образ разночинца, сломленного, больного [10, с. 472]. На наш взгляд, существует и другая сторона вопроса. Почему Яков все-таки сломался ещё в самом начале своего пути? Не потому ли, что семейные вековые традиции были в нем очень сильны? Только ли слабостью характера и отсутствием базаровских черт можно объяснить данный духовный слом? Обратим внимание на тот факт, что в рассказе повествуется о 1840-1850-х годах, в «Отцах и детях» действие разворачивается уже накануне крестьянской реформы, когда усилилось брожение в рядах русской национальной демократии, когда острее ощущалась необходимость коренных изменений. На историческую арену стали выходить сильные личности, отрицающие весь старый порядок (вместе с духовно-нравственными культурными ценностями). Литературный герой 1860-х годов отрицает счастье, купленное ценой забвения отцов, дедов и прадедов, считает его невозможным и недостойным для чуткого, совестливого человека. В рассказе же, на наш взгляд, высвечивается исторически злободневная, непреходящая сторона проблемы поколений, связанная с отношением молодых поколений к культурному наследию отцов. Яков заявляет отцу: «Ни в ладан я твой не верю, ни в воду святую, не помогают они ни на грош» [10, с. 126]. На наш взгляд, этот ответ можно расценивать не просто как отказ от религиозных обрядов, но (в более широком плане) и как отказ от вековых традиций отцов. В 1840-1850-х годах назревающий разрыв между поколениями носил еще слабый характер, только намечался. Необходимость связи с наследием отцов ещё была ощутима. Яков, внешне решившись на этот разрыв, внутренне был к нему не готов. Еще сильны в нем культурные традиции дедов и прадедов. Об этом свидетельствует и тот факт, что до самого конца Яков еще пытается «ухватиться» за эту ниточку (согласился с отцом идти на богомолье), но, раз отступив, уже не смог встать на старую дорогу. Тургеневский герой погибает. Не потому ли это происходит, что Тургенев уже с высоты
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2009
71
современной ему эпохи смотрит на события, происходящие много лет назад. В авторском сознании переосмысливается, углубляется представление о последствиях отрицания культурных традиций, отрыва от наследия отцов. Заметим, что, создавая образ о. Алексея, Тургенев рассматривал его как человека, близкого к народной среде, и художественно воплотить эту черту пытался в том числе и выразительностью, меткостью его языка, разговорностью, естественностью интонаций. Яков же, порывая с традициями, отдаляется и от народной почвы, что впоследствии приводит к трагическому финалу. Создавая данный рассказ в 1870-х годах, уже после романа «Новь», Тургенев, как нам кажется, указал и на трагические последствия разрыва с духовным наследием отцов, с культурными традициями прошлого, в самом его начале, с момента назревания этого разрыва. Таким образом, автор еще раз подошел к осмыслению проблемы поколений, затронутой им еще в романе «Отцы и дети».
Библиографический список
1. Батюто А.И. Тургенев-романист. - Л.: Наука, 1972. - 389 с.
2. Бялый Г.А. Две школы психологического реализма: Тургенев и Достоевский // Бялый Г.А. Русский реализм конца XIX века. - Л.: Изд-во
УДК 820
Ленинградского ун-та, 1973. - 168 с.
3. Головко В.М. Художественно-философские искания позднего Тургенева (изображение человека). - Свердловск: Изд-во Уральского ун-та, 1989. - 168 с.
4. Лебедев Ю.В. Роман И.С. Тургенева «Отцы и дети». - М., 1982.
5. Муратов А.Б. Повести и рассказы И.С. Тургенева 1867-1871 годов. - Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1980. - 182 с.
6. Новикова Е.Г. Повести и рассказы И. С. Тургенева второй половины 80-х годов в ряду произведений «малой прозы» писателя (К постановке проблемы жанра) // Проблемы метода и жанра. -Томск. - 1979. - Вып. 6. - С. 52-88.
7. Петров С.М. И.С. Тургенев: Творческий путь. - М.: Наука, 1961. - 476 с.
8. Русская повесть XIX века (История и проблематика жанра). - Л.: Наука, 1973. - 457 с.
9. Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. - Сочинение: В 12 т. - Т. 7. - М.: Наука,
1981. - 560 с.
10. Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. - Сочинение: В 12 т. - Т. 9. - М.: Наука,
1982. - 576 с.
11. Тюхова Е.В. Достоевский и Тургенев (Типологическая общность и родовое своеобразие). - Курск, 1981. - 84 с.
Д.Н. Жаткин, В.К. Чернин
ПОЭТИЧЕСКИЙ ТРИПТИХ АЛЬФРЕДА ТЕННИСОНА «КОРОЛЕВА МАЯ» В ПЕРЕВОДЧЕСКОМ ОСМЫСЛЕНИИ А.Н. ПЛЕЩЕЕВА
В статье впервые осуществлен сопоставительный анализ поэтического триптиха Альфреда Теннисона «The May Queen» («Королева мая», опубл. в 1833 г.) и его русского перевода, выполненного А.Н. Плещеевым на рубеже 1860-1870-х гг. Отмечается стремление переводчика максимально сохранить атмосферу теннисоновского произведения, передать не только сюжетную канву, но и все многообразие используемых в английском подлиннике художественных деталей, вариации чувств. Вместе с тем в переводе получили отражение особенности творческой манеры Плещеева, его взгляды на окружающий мир, размышления о вечности человеческого стремления к счастью.
Ключевые слова: А. Теннисон, А.Н. Плещеев, русско-английские литературные связи, английский романтизм, поэзия, художественный перевод, реминисценция, традиция.
Стихотворение-триптих «The May Queen» («Королева мая», опубл. в 18ЗЗ г), принадлежащее к числу наиболее популярных произведений Альфреда Теннисона, было основано на английской традиции выбирать в майские дни, когда с особенной силой ощущаются радость молодости и весеннее пробуждение природы, Королеву мая, которой обычно ста-
новилась красивая девушка в символизировавшем чистоту белом платье и в венке из цветов (своеобразной короне), в чьи обязанности входили открытие празднества и произнесение речи перед началом танцев вокруг майского дерева. Согласно британским народным поверьям, эта традиция в древности имела одну мрачную, страшную особенность: Королева мая должна
72
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № З, 2009
© Д.Н. Жаткин, В.К. Чернин, 2009
