CC BY
68
НАУЧНАЯ СМЕНА
РАРЪРЪ т ¿fepfeife ife ¿[Ч ¿уЧ № .Ф ¿Ъ ¿yV'4
А. Махмудова УДК 8-1/-9, УДК 894.3
ПРОБЛЕМА ПОДРАЖАНИЯ И ОРИГИНАЛЬНОСТИ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
Существовавшее в восточной литературе своеобразное искусство подражания опиралось на традицию. Писать и создавать в рамках устоявшейся традиции считалось нормой, отступления от нормы не одобрялись. Принципы нормативности охватывали все области литературного творчества. Средневековый поэт мог подражать предшественнику в общепринятых рамках. Перед ним ставился ряд требований в вопросе освоения и повторения творчества своих предшественников. Ему дозволялось подражать только лишь в определенных рамках, соблюдая каноны. Поэт, отступивший от очерченных рамок литературного творчества, не следовавший общепринятым требованиям, мог представить недостойное подражание, подобное было неприемлемым в литературе.
В литературоведении имеется понятие «литература назире» (форма литературного подражания). Уместно употребить этот термин по отношению к восточной литературе. Объединение произведений, написанных в виде подражания другому (по содержанию или форме), подчеркивает ее специфические особенности именно в восточной литературе. Однако понятие «литература назире» не может полностью охватить подражательную литературу. Наряду с такими подражательными литературными видами, которые четко вписаны в границы назире, существуют и такие, которые не вписываются в ее рамки и в определенных классификациях восточной литературы представлены как виды подражания (содержанию, форме, фразам, словам и т.д. в разных комбинациях).
Изучая вышеупомянутые виды подражания через призму объединяющего понятия «подражательная литература», можно исследовать и проследить взаимосвязи между подражательным произведением и его оригиналом, взаимоотношения подражательных произведений друг с другом, путь их эволюционного развития, а также связанные с этими вопросами многие другие проблемы в данной области. В средневековой поэзии Ближнего и Среднего Востока, а также в азербайджанской поэзии, проблема подражания и оригинальности ныне остается дискуссионной.
Ключевые слова: подражание, оригинальность, средневековая литература, назире
Aynura Mahmudova
THE PROBLEM OF IMITATION AND ORIGINALITY IN MEDIEVAL ORIENTAL POETRY
The peculiar art of imitation in Oriental poetry is based on the tradition. It was considered normal to make verses within the framework of the established tradition, and departures from the norm were disapproved. The normative principles covered all the fields of literary activities. A medieval
Айнура Махмудова, аспирант Института литературы им. Низами HAH Азербайджана (Баку), e-mail: [email protected], [email protected]
© Махмудов А., 2013
poet could imitate works by his forerunner in the generally accepted framework. There were some requirements in relation to the development and imitation of works by his predecessors. He was allowed to imitate works within certain limits, canons (or criteria) being observed. Works that departed from the definite literary framework, standards being not followed, could be considered unworthy. That was not acceptable in the literary activity.
There is the notion of nazira literature (a literary imitation form) in literary studies. It is appropriate to refer this term to oriental literature, where its defining characteristics are revealed due to a combination of works created by way of imitating others (in form and in content). However it does not cover imitative literature in full. Along with the imitative literary forms existing within the limits of nazira there are also such forms that do not belong in its realm and are presented as imitation forms (in form and in content, imitating phrases or words etc.) involved in various classifications of oriental literature.
Due to a study of the above mentioned imitation types through the prism of the integrated notion of imitative literature it is possible to trace the interconnection between the imitative literary work and the original, relationship between imitative literary works, their development and other issues in this field. In medieval Middle Eastern poetry as well as in Azerbaijan one the problem of imitation and originality still remains controversial.
Key words: imitation, originality, medieval poetry, nazire
Восточные поэты средних веков всегда опирались на устоявшиеся литературные традиции. Они более всего сохраняли, передавали, реставрировали, повторяли, осмысливая предшествующую им литературу, т.е. «отшлифовывали» и «отгравировали» ее, тем самым пытались привнести в литературу новую, не озвученную ранее тему. По верному замечанию А.Б. Куделина, «в средневековом поэтическом представлении оригинальность не являет собой альтернативы традиции, потому что сама традиция, материализовавшаяся в предписаниях поэтики, требует от автора быть оригинальным и не похожим на предшественников. По этой причине оригинальный поэт непременно был традиционным, а поэт, полностью выполнивший требования традиции, непременно был оригинальным» [5, с. 19].
Великий азербайджанский поэт XVI в. Мухаммед Физули в предисловии к своему персидскому «Дивану» писал об особенностях поэтического искусства своего времени, которые связывали руки поэта: «Бывали времена, когда я, бодрствуя всю ночь, вкушая яд бессонницы, находил и облекал в слова ту или иную мысль кровью своего сердца. Когда наутро я видел, что она совпадала с мыслью других поэтов, я вычеркивал ее (не включал в свои стихи). Бывали и такие времена, когда я с утра до вечера, погру-
женный в море дум, алмазом стиха оттачивал нетронутый жемчуг мысли. Но когда видевшие это, говорили, что эта мысль непонятна, подобное словесное выражение не используется в народе и оно неприятно, то та мысль теряла в моих глазах ценность и, отказавшись от нее, я даже не записывал ее. Странно, нельзя использовать слово, сказанное уже ранее, так как оно уже сказано, в то же время нельзя употребить новое, так как оно ранее не было использовано» [12, с. 16].
Своеобразное искусство подражания в восточной литературе опиралось на традицию. Вследствие того, что нормой считалось творить в рамках традиции, отступление от нормы не поощрялось. Принципы нормативности распространялись на все области литературного творчества. А.Б. Куде-лин отмечает: «Нормативность системы поэтических мотивов была следствием нормативности средневековой арабской культуры. Филологи и поэты были уверены в том, что поэтическое творчество основывается на заданной системе мотивов. Начинающий поэт мог приобщиться к этой системе, постигая тайны творчества у своего наставника во время бесед и занятий или с помощью книг» [5, с. 8].
Смиренное отношение к подражанию основывалось на эту систему, и отступление от нее было недопустимым. Перед сред-
невековым поэтом ставился ряд требований в вопросе освоения и повторения творчества своих предшественников. Ему дозволялось подражать только лишь в определенных рамках, соблюдая каноны. Поэт, отступивший от очерченных рамок литературного творчества, не следовавший общепринятым требованиям, мог представить недостойное подражание, подобное было неприемлемым в литературе. Тем не менее, как отмечает Б.Я. Шиффар, касаясь вопроса подражания, «не следует повторять поэта-предшественника слово в слово, это будет уже не ахз (дозволенное и одобряемое заимствование), а сарка (кража, плагиат). Но умелое заимствование образа одобряется и, напротив, наблюдается весьма настороженное, неодобрительное отношение к употреблению нового» [II, с. 188].
Вопрос о том, что является слепым подражанием, а что творческим, во все времена вызывал много споров. В литературоведении подход к этому вопросу был неоднозначным. Хотя отношение к подражанию в западном и восточном литературоведении было одинаково негативным, но в ряде вопросов имелись расхождения. Это, в первую очередь, обнаруживает себя в содержательных различиях между используемыми терминами и понятиями. В европейской литературе представлены такие типы литературного влияния, как подражание, реминисценция, компиляция, вариация, архаизация, стилизация и т.д. В восточной же литературе используют такие понятия, как назире, джаваба, ис-тикбал, татаббу, товр, мутабика и т.д. Хотя и в восточной, и в западной литературе во всех этих понятиях имеются определенные сходства в значениях, но не следует ставить знак полного равенства между ними. Каждое понятие находит свое конкретное и точное определение применительно к литературе, к которой оно принадлежит. Так, в отношении к средневековой азербайджанской литературе правильно будет применить понятия восточной литературы. Исследователи восточной литературы по-разному раскрывают содержание этих понятий. «Множественность лексического выражения известного явления в средневековых источниках усугублялась стремлением современного исследователя за
каждым словом видеть специальный термин» [7, с. 19]. В вопросе искусства подражания литературоведы едины во мнениях: творческое подражание считается удовлетворительным, слепое подражание, ведущее к эпигонству, не поощряется. И.Н. Розанов, исследуя подражания «Евгению Онегину» A.C. Пушкина, определял три его вида: «1) подражание-мода; 2) подражание-усвоение чужого творчества; 3) подражание-создание аналогичных ценностей» [9, с. 336]. Автор считает два последних вида необходимым условием всякого литературного развития.
Расхождения между западным и восточным литературоведением по поводу подражательной литературы имеются не только относительно терминов и понятий. Больше всего разногласий, если говорить о средневековой литературе, в вопросе «Что такое подражание?». Если не учитывать требования восточной поэтики к подражанию и нормативность средневековой литературы, многие поэтические образцы средневековой литературы можно назвать чистым (настоящим) подражанием, или плагиатом.
В литературоведении имеется понятие «литература назире». Уместно употребить этот термин по отношению к восточной литературе. Объединение произведений, написанных в виде подражания другому (по содержанию или форме), подчеркивает ее специфические особенности именно в восточной литературе. «Литература назире становилась причиной всестороннего и широкого использования основных идей, мотивов и образов классической восточной литературы, иными словами, этот литературный стиль давал возможность использовать любую художественную деталь, мотив, идею и смысл в восточной поэзии во всех их возможных оттенках» [10, с. 45].
Однако понятие «литература назире» не может полностью охватить подражательную литературу. Наряду с такими подражательными литературными видами, которые четко вписаны в границы назире, существуют и такие, которые не вписываются в ее рамки и в определенных классификациях восточной литературы представлены как виды подражания (содержанию, форме, фразам, словам и т.д. в разных комбинациях).
Изучая вышеупомянутые виды подражания через призму объединяющего понятия «подражательная литература», можно исследовать и проследить взаимосвязи между подражательным произведением и его оригиналом, взаимоотношения друг с другом, путь их эволюционного развития, а также связанные с этими вопросами многие другие проблемы в этой области.
Только условно можно объединить все эти произведения под общим названием «подражательная литература». Оно приемлемо лишь для полного охвата всех произведений, написанных подражательным способом. Такие произведения иногда резко отличаются друг от друга, т.к. мотив, сюжет, стиль и формальные признаки произведений (каждый в отдельности) могут быть объектом подражания.
В средневековом арабском литературоведении дается обширная классификация подражательных произведений. В этих классификациях авторы неоднократно отрицают друг друга, высказывают противоположные мнения об одном и том же предмете. По этому поводу азербайджанский востоковед Мехти Кязимов пишет: «Произведения, написанные в русле традиции, получали различные обозначения в источниках и у самих авторов, однако в персидских поэтиках не имелось разработанной концепции «подражательной» литературы и не проводилось какой-либо классификации «ответов»» [7, с. 15, 16]. По причине отсутствия единой концепции по поводу подражания, до сих пор нет четких граней между видами подражательной литературы, они относительны. Иногда эти границы сходятся, сливаются, одно и то же подражательное произведение в том или ином источнике обозначается разными понятиями, но все это можно объяснить тем, что в средние века существовала концепция плагиата, которой руководствовались в обозначении различных видов подражательной литературы. В своей монографии «Темы и сюжеты Низами в литературах народов Востока» Га-занфара Алиев особо отметил сложность определения границ между видами подражательной литературы: «Строго говоря, между определениями назире, джаваба и
татаббуат существует разница, но в высказываниях некоторых авторитетных теоретиков и историков литературы на персидском, тюркских языках и на урду границы между ними зачастую настолько размыты, что к одному и тому же произведению может быть применено любое из трех наименований» [1, с. 9].
Понятие «плагиат» существовало уже в медиевальной восточной литературе, но не в том смысле, который мы вкладываем в это слово сегодня. Мы можем лишь частично согласиться с мнением Б.Л. Рифтина, который считал, что по другому в средние века выглядела и индивидуальность автора, его отношение к предшествующей традиции, из которой он мог черпать более свободно, чем современный автор (ведь не было ни понятия «плагиат», ни резко выраженного индивидуального стиля) [8, с. 79].
Хотя в средневековой восточной литературе существовали категории «традиция и новаторство», «оригинальность и подражание», согласно принципам своего времени, мы должны признать существование плагиата в средневековой восточной литературе и именно тот смысл, какой мы вкладываем в это понятие сегодня. И неодобряемое подражание для средневекового литератора именно из этого числа. Это понятие, во множественном числе называемое сарикат (воровство), есть не что иное, как плагиат. Многие ученые-ориенталисты, такие как З.Н. Ворожейкина, А.Б. Куделин, Г.Е. Грю-небаум, рассматривали этот вопрос в своих исследованиях [2; 4; 6].
Начиная с VIII в. сарикат имеет мало общего с плагиатом. А.Б. Куделин также отмечает это, имея в виду существование одобренных видов сарика. Г.Е. Грюнебаум в своей статье «Концепция плагиата в арабской теории» для разрешения проблемы в связи с неодобренным подражанием обращается к нескольким средневековым источникам [4]. Судя по этим источникам, в средние века существовала сложная и запутанная теория плагиата. Несоответствующие друг другу классификации подражаний, приведенные Г.Е. Грюнебаумом из источников, доказывают вышеупомянутую нами мысль. Он приходит к выводу, что авторы, классифицируя
подражания, обращают больше внимания на слово, фразу и форму, чем на смысл и содержание [4, с. 145].
Среди теорий, посвященных определению плагиата, Г.Е. Грюнебаум считает более-менее приемлемым систему Джалал ад-дина Казвини, который в своем труде «Тал-хис ал-мифтах» классифицирует и в рамках определенной системы определяет: что является объектом подражания; пути его воплощения в литературном творчестве, какое подражание считается одобренным, какое — неодобренным. «Плагиат существует в двух формах: либо а) открытый (захир), либо б) скрытый (гайр-захир)» [4, с. 143]. В системе Казвини каждый раздел имеет свои подразделы. «Скрытый плагиат», соответствующий требованиям его подразделов, считается одобренным подражанием. Следует отметить, что в системе Казвини по отношению к этому разделу более приемлемо использование слова игтибас (заимствование), чем «плагиат» или «подражание».
Существование в древнеиндийской литературе подражаний вызывало необходимость высказать авторам трактатов по литературе мнение по поводу таких произведений и подготовить их теорию. Индийский драматург Раджашекхара в трактате «Кавья-миманса» («Зерцало поэзии») определяет несколько видов заимствования. По нему, заимствование — это применение сочетаний слов и смыслов, использованных ранее другими поэтами. Эти сочетания делятся на две большие группы: заимствование формы слова и заимствование смысла. Раджашекхара в целом выступает против заимствования определенной части строки, полукуплета произведения и одновременно одобряет заимствование отдельных слов и словосочетаний, только если они не имеют оригинальный, специфический, индивидуальный оттенок (если в этих словах или словосочетаниях не имеются игра слов, характерные описания, гармоничность и т.д.) [3, с. 48].
В начальных частях крупных произведений ближневосточных авторов средневековья, именуемых «О поводе написания произведения», можно почерпнуть много интересной информации для истории и теории литературы. Именно в этой части произве-
дения поэт часто, основываясь на литературный прием, упоминает поэта-основателя данной традиционной темы, а также поэтов, продолживших эту традицию, высказывает свое мнение по их поводу и раскрывает источники, из которых он их заимствовал. Это считается одним из важных факторов в изучении заимствованных поэтом источников, определении мастеров слова, имевших влияние на поэта в процессе его работы над своим произведением. Однако, как правило, источников, повлиявших на поэта, в действительности было больше, чем отмечалось им в произведении.
В маленьких произведениях, если подражание не очевидно (так называемый таз-мин) и если поэт сам не намекает на влияние какого-либо поэта, не упоминает о нем, то определить подражание — задача не из легких. Схожесть формальных свойств (размер арудного стиха — бахр, рифма) и поэтических образов не всегда является свидетельством наличия подражания, т.к. некоторые темы, рифмы, образы, мотивы и т.д. из-за частого употребления подвергались опасности считаться подражательными.
В азербайджанском литературоведении основательное изучение теоретического аспекта подражательной литературы встречается в научных работах таких видных азербайджанских ученых, как Газанфар Алиев и Мехти Кязимов. В исследованиях этих ученых в центре внимания находятся образцы литературы, созданные под влиянием «Хамсе» великого азербайджанского поэта и мыслителя Низами Гянджеви, и представлен обширный теоретический анализ этих многочисленных произведений. М. Кязимов отмечает, что между образцами подражательной литературы существует явное принципиальное различие и этим они отличаются: «Дело в том, что существовали подражательные формы в традиционном понимании этого слова, когда поэты под влиянием какого-либо выдающегося творения создавали в его стиле свои произведения. Таковы, к примеру, многочисленные подражательные поэмы «Шах-наме» Фирдоуси, в которых происходила циклизация героического эпоса. И были произведения также в своей основе подражательные, но строя-
щиеся по особым законам, так называемые ответы» [7, с. 19].
В исследованиях азербайджанских ученых дается обширная информация о литературе и об их авторах, которые создали свои произведения под влиянием творчества Низами Гянджеви. Особо обращают на себя внимание статистические данные назире, написанные на произведения Низами. Более обширная информация представлена в монографии Газанфара Алиева «Темы и сюжеты Низами в литературе народов Востока» [1]. Ученый приводит систематичное библиографическое резюме последователей литературной школы Низами за последние семь веков и в алфавитном порядке дает очень ценную информацию о биографии и произведениях поэтов-создателей назире на произведения Низами.
Одним из источников вдохновения для подражательной литературы в восточной литературе в течение многих столетий было и есть творчество неповторимого поэта и философа Мухаммеда Физули. В отдельных исследованиях написано довольно много о его последователях. Однако исследований, посвященных подражательной литературе, созданной под влиянием Физули в масштабе указанных выше монографий, посвященных Низами и его последователям, не проводилось. Разумеется, это связано с кое-какими трудностями. Например, влияние Физули более всего обнаруживает себя в малых жанрах, таких как газель. Традиция и нормативность средневековой поэзии больше всего видна именно в малых жанрах. Здесь больше всего превосходствуют элементы традиционности и более слабо чувствуется индивидуальность поэта, его попытки внести новшества. Если иногда в этих стихах нет прямого намека на влияние Физули, то констатировать влияние сложно. Очень трудно определить факт влияния. Говоря о влиянии творчества Физули в целом на творчество того или иного поэта, нелегко, порой вовсе невозможно, определить какое именно стихотворение Физули стало объектом подражания для конкретного случая.
Таким образом, проблема подражания и оригинальности в средневековой поэзии Ближнего и Среднего Востока, в т.ч. Азербайджана, ныне продолжает оставаться дискуссионной.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алиев Г. Темы и сюжеты Низами в литературах народов Востока. - М.: Наука, 1985.
2. Ворожейкина З.Н. Исфаханская школа поэтов и литературная жизнь Ирана в предмон-гольское время. XII — начало XIII в. — М.: Наука, 1984.
3. Гринцер П.А. Основные категории классической индийской поэтики. — М.: Наука, 1987.
4. Грюнебаум Г.Э. Концепция плагиата в арабской теории // Основные черты арабо-мусуль-манской культуры. — М.: Наука, 1981.
5. Куделин А.Б. Мотив в традиционной арабской поэтике VIII—X вв. // Восточная поэтика. Специфика художественного образа. — М.: Наука, 1983.
6. Куделин А.Б. Теория поэтических заимствований в средневековой арабской филологической науке // Средневековая арабская поэтика. — М.: Наука, 1983.
7. Кязимов М. Последователи Низами. — Баку: Азернешр, 1991.
8. Рифтин Б.Л. Метод в средневековой литературе Востока // Вопросы литературы. — 1969. — № 6.
9. Розанов И.Н. Ранние подражания «Евгению Онегину» // Литературные репутации. — М.: Советский писатель, 1990.
10. xiyeva S. Nasiminin salaflari ila mübahisalari (I) // Elmi ara§dirmalar. — 2000. — № 1—2 [Шихиева С. Насиминин селефлери иле мубахиселери (I) (Полемика Насими с предшественниками) // Эльми арашдырмалар)].
11. Шидфар Б.Я. Образная система арабской классической литературы (VI—XII вв.). — М.: Наука, 1974.
12. Füzuli М. 9sarlari: Alti cildda. III с. — Baki: §arq-Qarb, 2005 [Физули M. Эсерлери: Алты джил-дде. III дж. — Бакы: Шарг-Гарб, 2005 (Произведения в шести томах. Т. 3. — Баку: Шарг-Гарб, 2005)].
