CC BY
144
32. Vaan de, Michiel. Etymological Dictionary of Latin and the Other Italic Languages. Leiden-Boston: Brill, 2008.
33. Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. В 2-х томах. Т. 1. Тбилиси: Изд-во Тбилисского университета, 1984. 1328 с.
34. Cresswell J. Oxford Dictionary of Word Origin. Oxford: Oxford Univ. Press, 2010.
35.Ayto J. The Oxford Dictionary of Slang. Oxford: Oxford Univ. Press, 2003.
Об авторе
Антонова Марина Борисовна - кандидат филологических наук, доцент; доцент кафедры английского языка Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (Москва), antonovamb@yandex.ru
УДК 811.133.Г25
ПРОБЛЕМА ПЕРЕДАЧИ ПОЭТИЧЕСКОЙ ФОРМЫ (НА МАТЕРИАЛЕ ФРАНЦУЗСКИХ ПЕРЕВОДОВ «ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА»)
Богинская А. П.
В статье исследуется поэтическая форма различных переводов романа «Евгений Онегин» на французский язык. Работа базируется на описательном принципе. Цель исследования: провести сопоставление поэтической формы французских переводов «Евгения Онегина» и показать, какие варианты выбирают переводчики, в зависимости от определяющих литературных тенденций того или иного периода и личных предпочтений, на протяжении более чем полуторавековой истории переводов одного художественного текста. В корпус параллельных текстов вошли 16 из 17 известных нам на сегодняшний день полных переводов романа, а также несколько переводов фрагментов.
Ключевые слова: художественный перевод, теория перевода, Пушкин А.С., «Евгений Онегин», корпусные исследования, параллельные тексты, поэтическая форма, французский язык, русский язык.
Переводы художественного текста позволяют преодолеть языковые границы и переместить оригинал в новую культурную среду. Однако при этом переходе, как известно, невозможно избежать потерь или модификаций. Причем в наибольшей степени это касается поэтического перевода, поскольку формальная сторона поэтического текста играет, быть может, не менее важную роль, чем его «содержательная» составляющая. Переводчик в каждом случае должен вырабатывать индивидуальную стратегию. Часто он вынужден жертвовать некоторыми аспектами оригинала, которые могут компенсироваться за счет других приемов [3]. Якобсон, считавший поэзию непереводимой, допускал лишь возможность межъязыковой «творческой транспозиции» оригинала [4].
В работах, посвященных анализу переводов стихотворного текста, заметное место занимает проблема передачи поэтической формы. Решение данного вопроса зависит от многих факторов: особенностей оригинала, целей и установок переводчика, соотношения систем стихосложения языка оригинала и языка перевода, определяющих литературных тенденций того или иного периода и т.д. В настоящей статье представлены результаты анализа передачи поэтической формы во французских переводах романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Исследование проводилось на основе обширного корпуса текстов, в который вошли 16 из 17 известных нам на сегодняшний день полных переводов, один перевод с купюрами и три перевода фрагментов оригинала. В нашей работе мы придерживались описательного принципа и, в отличие от классических предписывающих теорий перевода, избегали оценочных суждений. Также мы только частично коснулись индивидуальных теоретических концепций некоторых авторов рассматриваемых переводов (проспективные теории перевода) [13].
Среди проблем, связанных с переводом «Евгения Онегина» (текст стилистически разнороден, содержит многочисленные отсылки к русским реалиям пушкинской эпохи и т.п.) передача формального аспекта, ставшего, своего рода, «визитной карточкой» романа в стихах, играет важную роль. Ключевая особенность построения текста - онегинская строфа, состоящая из 14 стихов (три четверостишия, соответственно, с перекрестной, парной и опоясывающей рифмой и заключительные строки снова с парной рифмой) [2]. При переводе на французский язык передача поэтической формы осложняется принципиальными различиями между русской и французской системой стихосложения. Русская силлабо-тоника основывается на регулярном чередовании ударных и безударных слогов, в то время как во французской силлабике основной мерой стиха считается равное во всех единицах число слогов с обязательным ударением на последнем слоге [1]. Классическое французское стихосложение предписывает строгие правила подсчета слогов и вводит ограничения на употребление целого ряда форм. Например, словоформы, в которых [э] находится в позиции после ударного гласного (prie, pries, prient), не могут находиться перед словом, начинающимся с согласного звука [9]. В XX веке допускается нарушение некоторых классических правил, и французские поэты получают возможность писать в более свободной манере.
Ввиду значительных различий между французской и русской системами стихосложения, каждому французскому переводчику «Евгения Онегина» приходится либо отказываться от поэтической формы, либо выбирать стихотворную форму, наиболее адекватно, с его точки зрения, передающую особенности оригинала. Цель нашей работы, таким образом, сводится к тому, чтобы на основе корпуса параллельных текстов провести сопоставление
поэтической формы французских переводов «Евгения Онегина» и показать все разнообразие переводческих решений на протяжении более чем полуторавековой истории переводов пушкинского романа в стихах. Самый ранний перевод появился в 1847 году, а последний был издан в 2010 году. После 40-летнего затишья в начале XX века, в течение которого не было издано ни одного полного перевода, наблюдается всплеск интереса к «Евгению Онегину» во Франции, особенно усиливающийся в 80-е годы и продолжающийся до настоящего времени. Интересно отметить, что в середине 50-х годов XX века, когда уже существовало по меньшей мере семь полных переводов романа в стихах на французский язык, поэт и критик Станислас Фюме в предисловии к новому переводу «Евгения Онегина» (переводчик Мишель Байа) замечает: «Ранее появлялись лишь неудовлетворительные переводы "романа в стихах", которым так дорожил величайший русский поэт и один из величайших поэтов в мире. Почему? Русские, наслаждающиеся им более века, в конце концов пришли к выводу, что это вызвано тем, что искусство Пушкина не может преодолеть границы русского языка; именно этим они объясняли заточение шедевра в стране, где он родился» («Il n'y avait eu autrefois de ce "roman en vers", auquel le plus grand poète russe et l'un des plus grands poètes du monde tenait tant, que des traductions insuffisantes. Pourquoi ? Les russes, qui s'en régalent depuis plus d'un siècle, avaient fini par croire que cet art ne pouvait passer la rampe du langage ; c'est la seule explication qu'on nous donnait de cette réclusion d'un chef-d'oeuvre au pays qui l'a vu naître» [11, с.7]).
При сопоставительном анализе поэтической формы переводов мы прежде всего обращали внимание на размер стиха, наличие или отсутствие рифмы, систему рифмовки, а также передачу особенностей онегинской строфы во французском тексте.
Рассмотренные переводы можно разделить на две группы по формальному признаку: прозаические и стихотворные.
1. Прозаические переводы.
Поэтические тексты переводились в прозе в разных культурных традициях и в разные эпохи. Так, в начале XVIII века Анна Дасье в своем предисловии к переводу «Илиады» Гомера высказала мнение о невозможности точного стихотворного перевода [6, с.121]. Только проза, по ее мнению, способна достоверно отразить оригинал. Подобная точка зрения была не редкостью во Франции и позднее: «В XIX веке в отношении поэтического перевода встает один основной вопрос: следует ли переводить поэзию прозой или стихами? Если перевод в прозе точен, но однообразен, то перевод в стихах, по определению, может лишь исказить оригинал» («Au XIX siècle, le discours sur la traduction poétique est dominé par une question : pour traduire des poèmes, faut-il choisir la prose ou les vers ? Si la traduction en prose est exacte, mais terne, alors la traduction en vers ne peut, par définition, que trahir l'original » [12, с. 428]. По всей видимости, причина подобного негативного восприятия стихотворного перевода крылась в том, что в XIX веке французская метрика по-прежнему подчинялась строгим правилам и запретам, появившимся еще в XVI столетии; переводчики, решавшие писать в стихах, вынуждены были преодолевать многочисленные препятствия, связанные с формальными ограничениями [12, с.429]. В данной связи необходимо подчеркнуть, что четыре из шести полных французских переводов «Евгения Онегина», изданных в XIX и начале XX века, были сделаны в прозе. Позднее подавляющее большинство переводчиков отдали предпочтение стихотворной форме, что, в частности, явилось следствием снятия ряда ограничений в метрике.
В прозе выполнены переводы Анри Дюпона (1847)1, Ивана Тургенева и Луи Виардо (1863), Поля Безо (1868), А. Вилламари (1904), Мишеля Байа (1956). В большинстве прозаических переводов сохранена нумерация строф (Тургенев и Виардо, Вилламари, Байа). Анри Дюпон опускает нумерацию и нередко включает несколько строф в один абзац. Поль Безо обозначает границы строф оригинала увеличенными интервалами между абзацами перевода и также опускает нумерацию.
Таким образом, большинство прозаических переводов были изданы в XIX веке. Самый поздний прозаический перевод принадлежит Мишелю Байа (1956), который называет главы романа «песнями» (chants), подчеркивая тем самым, что «Евгений Онегин» - не прозаический текст. В предисловии к переводу отказ от попыток приблизиться к оригиналу в формальном аспекте объясняется необходимостью сохранить «изящество пушкинского языка» (la grâce de Pouchkine) [11].
Вместе с тем, следует отметить, что в более ранних прозаических переводах нередко присутствуют значительные дополнения, опущения и другие существенные изменения. Например, массу модификаций мы находим у Дюпона. В приведенном ниже фрагменте во французском варианте не только значительно трансформирован синтаксис, но и опущены названия русских стихотворных размеров:
Высокой страсти не имея Для звуков жизни не щадить, Не мог он ямба от хорея, Как мы ни бились, отличить.
Comme il ne se passionnait guère pour la science ou l'art du rythme, il n 'était pas en état de distinguer tel pied ou tel mètre de tel autre, et nos railleries à cet égard lui étaient indifférentes.
(фрагмент LII строфы первой главы)
Таким образом, отказ от поэтической формы не всегда сопровождается более точной передачей других, в том числе смысловых, аспектов оригинала.
1 В скобках указан год первого известного нам издания перевода.
2. Стихотворные переводы.
При переходе в силлабику размер оригинала (четырехстопный ямб) наиболее близок к восьмисложнику. Чаще всего переводчики «Евгения Онегина» выбирают именно этот вариант. Однако в XIX веке появляются две работы, выпадающие из общего ряда. Речь идет о переводах графа Эжена де Порри (1870) и Владимира Михайлова (1884), в которых предпочтение отдается, соответственно, десятисложнику и александрийскому стиху.
2.1. Перевод де Порри включает отрывки из различных глав романа, которым граф дает собственные названия: «Портрет героя» («Portrait du héros»), «Две сестры» («Les deux Soeurs») и т.д. По своему усмотрению переводчик иногда сохраняет строфу из 14 стихов, но чаще делит текст на фрагменты различной длины. Размер - десятисложник со свободной рифмовкой. В целом текст Эжена де Порри весьма условно следует оригиналу во всех планах, что в данном случае позволяет говорить скорее об адоптации, самостоятельном произведении по мотивам «Евгения Онегина», чем о переводе как таковом. Так, в приведенном ниже фрагменте, переводчик заранее сообщает о кончине дяди главного героя (в оригинале читатель узнает об этом лишь в LII строфе первой главы) и добавляет от себя обширный перечень причин его болезни и смерти:
Мой дядя самых честных правил, Oui, sans mentir je le déclare : en somme,
Когда не в шутку занемог, Feu mon cher oncle était un honnête homme.
Он уважать себя заставил De la vertu suivant l'étroit chemin,
И лучше выдумать не мог. A l'indigence ouvrant parfois sa main.
Mais il tomba subitement malade Pour trop aimer l'absinthe et la salade ; Les crudités, les liqueurs, le tabac, Ont ruiné son débile estomac.
(фрагмент I строфы первой главы)
Михайлов включает в строфы от 14 до 16 стихов и также решает не следовать схеме рифмовки оригинала. Кроме того, в его тексте мы находим множество приемов эпохи «belles infidèles» [13, с.30-31], которая, в некотором смысле, «возрождается» в XIX веке в переводах произведений Пушкина (прозаические произведения, в частности, Гоголя и Тургенева, также переводили в духе «belles infidèles»). В области поэтического перевода в это время чаще используется стихотворная строка большей длины, чем в русском оригинале (в случае Михайлова - александрийский стих, который в полтора раза длиннее четырехстопного ямба оригинала), что, естественно, создает сложности и порождает многочисленные «добавления» и другие модификации [12, с.800]. Ниже мы выделили в переводе фрагменты с разного рода искажениями («деформациями» по Берману); в оригинале выделена фраза, опущенная во французском варианте.
И что ж? Глаза его читали, Но мысли были далеко; Мечты, желания, печали Теснились в душу глубоко.
Tandis que tant d'écrits s'étalent à ses yeux, Son errante pensée courant à mille lieux, Evoque du passé des souvenirs pénibles, Déceptions, chagrins, désirs, illusions, Et fouille de son cœur tous les replis profonds.
(фрагмент XXXVI строфы восьмой главы)
Как видим, переводчик свободно интерпретирует пушкинский текст как в отношении поэтической формы, так и в плане синтаксиса, стилистики и содержания. Работа Михайлова вписывается в целый ряд подобных «облагороженных» и «удлиненных» переводов (эти термины использует А. Берман при описании типичных модификаций, встречающихся в переводе [7]), авторы которых, нередко, были весьма отдаленно знакомы с русским языком. В свете всего выше сказанного становится понятно, почему Флобер относился к творчеству Пушкина критически: «Как зауряден ваш поэт!» («Il est plat, votre poète ! » [12, с.801])
2.2. Несколько переводов в восьмисложнике сохраняют строфику, но не передают схему рифмовки оригинала. Это переводы Андре Менье (1962), Марка Семенова и Жака Бура (1979) и Жан-Луи Бакеса (1996). Перевод первой главы Андре Менье выполнен белым стихом1.
Изображу ль в картине верной Уединенный кабинет, Где мод воспитанник примерный Одет, раздет и вновь одет?
Peindrai-je en un tableau fidèle Le cabinet où se retire, S'habille, déshabille et rhabille, L'écolier modèle des modes ?
(фрагмент XXIII строфы первой главы)
1 Поскольку наша работа посвящена, главным образом, поэтической форме, мы не будем давать дополнительные характеристики каждого перевода, кроме случаев, когда это помогает более разносторонне осветить интересующий нас вопрос.
Перевод Марка Семенова и Жака Бура выполнен восьмисложником со спорадической рифмой и издан в виде параллельных текстов:
Они поют, и, с небреженьем Внимая звонкий голос их, Ждала Татьяна с нетерпеньем, Чтоб трепет сердца в ней затих, Чтобы прошло ланит пыланье. Но в персях то же трепетанье, И не проходит жар ланит, Но ярче, ярче лишь горит...
Elles chantent ; mais ne prêtant Nulle attention à ces voix claires, Tatiana s'énerve d'attendre Que l'émoi de son cœur s'apaise, Que de ses joues le feu s'efface. Or cette fièvre aux joues ne passe, Or tout autant les seins frémissent - Elle brûle encore plus vive.
(фрагмент XL строфы третьей главы)
Жан-Луи Бакес также отдает предпочтение восьмисложнику опять же со спорадической рифмой. Для этого перевода характерен ряд систематических смысловых и стилистических «отклонений», например, регулярное опущение эпитетов (в оригинале выделены эпитеты, опущенные в переводе):
Твой чудный взгляд меня томил...
Несчастной жертвой Ленский пал...
Какое горькое презренье Ваш гордый взгляд изобразит!
Ton regard me faisait languir.
Lenski en a été victime...
La fierté de votre regard Dira que vous me méprisez.
Подобные модификации можно объяснить, в частности, особенностями идиостиля данного переводчика. Андре Менье, выбравший тот же размер и также пожертвовавший рифмой, передает синтаксис оригинала более точно.
2.3. Остальные переводчики, выбравшие восьмисложник, решают сохранить онегинскую строфу. Среди них следует особо отметить перевод Гастона Перо (1902), который в своем роде предвосхитил современные тенденции (сохранена схема рифмовки с учетом мужских и женских окончаний). Тем не менее, в его переводе мы находим множество модификаций на других уровнях: разъяснение, опущение и т.д.:
Онегин, я тогда моложе, Я лучше, кажется, была, И я любила вас; и что же? Что в сердце вашем я нашла? Какой ответ? одну суровость. Не правда ль? Вам была не новость Смиренной девочки любовь?
J'étais jeune alors et, peut-être, En ce temps-là valais-je mieux. Quand je vous écrivis ma lettre, Combien vous fûtes rigoureux! Ce n 'est pas cela qui vous tente, L'amour d'une pauvre innocente!... Et quel sermon je dus subir!
(фрагмент XLIII строфы восьмой главы)
Так, в приведенном отрывке имеются модификации синтаксических структур: изменены членение на фразы, пунктуация (в частности, все вопросы в переводе заменены восклицаниями) и др.
За исключением упомянутого перевода, остальные работы, отражающие онегинскую строфу, относятся ко второй половине XX - началу XXI века.
Французский поэт Луи Арагон перевел фрагменты из первой и пятой глав «Евгения Онегина» (1965-1966) восьмисложником с сохранением схемы рифмовки оригинала:
Как часто летнею порою, Когда прозрачно и светло Ночное небо над Невою И вод веселое стекло Не отражает лик Дианы, Воспомня прежних лет романы, Воспомня прежнюю любовь, Чувствительны, беспечны вновь, Дыханьем ночи благосклонной Безмолвно упивались мы!
Que de fois l'été nous trouva Quand se fait transparent et pâle Le ciel des nuits sur la Néva Et ses eaux dans leur gai cristal Ne bercent plus Diane au front blanc, Nos vieux romans nous rappelant, Nous rappelant nos vieux amours, Frémissants et froids tour à tour, Au souffle des nuits indulgentes Nous nous abreuvions sans un mot !
(фрагмент XLVII строфы первой главы)
Чуть позже де Витт (1967-1968) предпринимает попытку имитировать ритм оригинала, чередуя долгие и краткие слоги, но при этом не всегда сохраняется схема рифмовки онегинской строфы (также в формальном отношении допускаются окказиональные неточности: опущение [э], противоречащее правилам силлабического
стиха, но допустимое в современной французской поэзии [5, с.13-18], нарушение ритма и рифмы):
Отселе вижу, что такое:
Во-первых (слушай, прав ли я?),
Простая, русская семья,
К гостям усердие большое,
Варенье, вечный разговор
Про дождь, про лен, про скотный двор...
Nullement; pour moi la chose est claire : Elles se démènent pour te plaire, Des gens tout simples, sans façon, Hospitaliers, - ça va sans dire... « Qui vous régalent de confitures, Parlent du beau temps, de la moisson... »
(фрагмент I строфы третьей главы)
Переводы Мориса Колена (1980), Наты Минор (1990), Роже Легра (1994) и Шарля Вайнстайна (2010) выполнены в классическом восьмисложнике с соблюдением схемы рифмовки оригинала.
В предисловии к своему переводу Морис Колен подробно описывает сложности, с которыми он сталкивался при передаче поэтической формы оригинала, и этапы поиска решений. Сохраняя 14 строк в строфе, в качестве размера переводчик, как и многие другие, избирает классический французский восьмисложник. Он отказывается от первоначального решения переводить «Евгения Онегина» белыми стихами и отдает предпочтение рифме. Однако он не всегда следует пушкинскому принципу чередования мужских и женских окончаний, объясняя это рядом примеров, когда французский язык может передать русский оригинал практически дословно, но, в силу особенностей орфографии, не сохраняя мужские и женские рифмы (ср. épigrammes - dames с русским вариантом эпиграмм - дам). В подобных и некоторых других случаях переводчик предпочитает оставаться ближе к русскому тексту в ущерб поэтической форме.
Не дай мне бог сойтись на бале Иль при разъезде на крыльце С семинаристом в желтой шале Иль с академиком в чепце! Как уст румяных без улыбки, Без грамматической ошибки Я русской речи не люблю.
Lors des adieux sur le perron Ou bien au bal Dieu me protège D'un étudiant en fanchon Ou d'un clergeon à châle beige. Un discours russe où rien ne pèche, Tel un rouge baiser revêche, Est pour moi chose sans saveur.
(фрагмент XXVIII строфы третьей главы)
Ната Минор в целом старается приблизиться к оригиналу в формальном плане, однако в редких случаях переводчице не удается найти рифму:
Тоска любви Татьяну гонит, И в сад идет она грустить, И вдруг недвижны очи клонит, И лень ей далее ступить.
Le mal d'amour pousse Tatiana A errer seule dans le jardin, Lorsque soudain ses yeux se ferment, Le cœur lui manque d'aller plus loin.
(фрагмент XVI строфы третьей главы)
Роже Легра достаточно точно воспроизводит поэтическую форму оригинала: восьмисложник, строфа из 14 стихов, точно соблюдается расположение рифм, чередование мужских и женских окончаний. В некоторых стихах чередование долгих и кратких слогов соответствует русскому ямбу:
За что ж виновнее Татьяна? За то ль, что в милой простоте Она не ведает обмана И верит избранной мечте?
Et Tania serait plus fautive? Parce qu'elle agit sans détour, Dans sa gentillesse naïve Et croit à son rêve d'amour?
(фрагмент XXIV строфы третьей главы)
Шарль Вайнстайн, по сложившейся традиции, передает четырехстопный ямб восьмисложником. Заметим, что переводчик решает оставаться в рамках строгих правил классического французского стихосложения. Текст разделен на строфы по 14 стихов, соблюдена схема рифмовки онегинской строфы, в том числе переданы женские и мужские рифмы :
Она его не подымает И, не сводя с него очей, От жадных уст не отымает Бесчувственной руки своей...
Sans le relever, elle porte Les yeux sur Eugène à genoux. Elle abandonne une main morte A l'ardeur de ses baisers fous.
(фрагмент XLII строфы восьмой главы)
Особенную позицию в ряду переводов «Евгения Онегина» занимают работы, которые последовательно воспроизводят ритм русского стихотворного размера. Андре Маркович (2005) использует восьмисложник с четким чередованием короткого и длинного слогов, имитирующий русский четырехстопный ямб (заметим, что в редких случаях ритм все же нарушается); сохранена схема рифмовки оригинала, чередование мужских и женских окончаний; соблюдены переносы. Французский текст близок к оригиналу и в других отношениях.
Татьяна слушала с досадой Такие сплетни; но тайком С неизъяснимою отрадой Невольно думала о том; И в сердце дума заронилась; Пора пришла, она влюбилась.
Tania prenait d'abord ces fables Avec dépit ; mais, en secret, C 'est une joie comme impalpable Qui, malgré elle, l'entraînait. L'idée surgit, une heure heureuse Fleurit - elle était amoureuse.
(фрагмент VII строфы третьей главы)
Попытки имитации силлабо-тоники предпринимались французскими переводчиками и раньше (например, у де Витта, фрагментарно у Арагона и Легра), но именно в переводе Марковича это сделано наиболее последовательно.
В 2010 году был издан в виде параллельных текстов сборник переводов на французский язык избранной лирики Пушкина и 110 строф «Евгения Онегина» русской переводчицы Нины Насакиной, работавшей в середине XX века. Перевод романа в стихах, так же, как и перевод Марковича, имитирует, насколько это удается, мелодию и точно передает рифму онегинской строфы:
Но наконец она вздохнула И встала со скамьи своей; Пошла, но только повернула В аллею, прямо перед ней, Блистая взорами, Евгений Стоит подобно грозной тени, И как огнем обожжена Остановилася она.
Enfin elle reprit haleine Et se leva pour s'en aller De son refuge, mais à peine S'engage-t-elle dans l'allée Que, juste en face d'elle, Eugène Paraît avec sa moue hautaine, Son oeuil de feu et foudroyée Elle s'arrête petrifiée.
(фрагмент XLI строфы третьей главы)
Самый поздний из известных нам полных переводов «Евгения Онегина», вышедший в 2012 г. (переводчик Флориан Вутев), также воспроизводит ритм четырехстопного ямба и точно передает схему рифмовки оригинала, сохраняя чередование мужских и женских окончаний:
Решась кокетку ненавидеть, Кипящий Ленский не хотел Пред поединком Ольгу видеть, На солнце, на часы смотрел, Махнул рукою напоследок — И очутился у соседок.
Jurant de haïr la coquette, Lenski voudrait, jusqu 'au duel, Ne pas la voir ; mais le poète Regarde l'heure, puis le ciel ; Enfin, pourquoi donc il s'obstine ? Et le voilà chez les voisines.
(Фрагмент XIII строфы шестой главы)
Таким образом, в XX веке был предпринят целый ряд попыток имитации четырехстопного ямба во французском переводе. Однако, несмотря на огромные усилия переводчиков, даже в лучших работах присутствуют окказиональные нарушения ритма. Подобные нерегулярности объясняются, в частности, фиксированным порядком слов во французском языке. В то время как русскому поэту для достижения необходимого ритмического эффекта достаточно поменять местами слова, французскому переводчику приходится перестраивать всю фразу, что, естественно, создает дополнитльные трудности.
***
Выше были рассмотрены с точки зрения формального аспекта 20 вариантов французских переводов «Евгения Онегина», созданных в период с 1847 по 2012 г. Эти данные позволяют воссоздать общую картину эволюции от прозы к передаче поэтической формы «Евгения Онегина» во французской переводческой традиции.
Как было указано выше, в XIX и начале XX века появляется четыре прозаических перевода «Евгения Онегина» (самые ранние переводы романа сделаны в прозе), еще один прозаический перевод выходит в 1956 году (М. Байа), в последнем случае выбор прозаической формы аргументируется желанием переводчика точнее передать другие аспекты текста. В случае более ранних переводов явно прослеживается влияние литературной моды. В Европе, в отличие от России, художественная проза получает широкое распространение и признание уже в XVШ веке; в этот период во Франции считаются предпочтительными прозаические переводы Гомера [12, с.428-429]. Таким образом, в XIX и начале XX века прозаический перевод стихотворного текста оказывается нормой. При-
чем прозаические переводы «Евгения Онегина», как мы указывали выше, далеко не всегда точно следуют оригиналу на других уровнях: синтаксическом, стилистическом, содержательном (наиболее близок к русскому тексту перевод М. Байа). Все это позволяет думать, что выбор прозаической формы в нашем случае продиктован, быть может, не только «невозможностью» передать содержание в стихотворной форме, но и тем, что прозаическая форма в то время во Франции была более актуальной и в большей степени привлекала переводчиков и литераторов. Е.Г. Эткинд в предисловии к собранию стихотворных сочинений А.С. Пушкина [8], изданному под его руководством в Лозанне, высказывается явно негативно в отношении прозаических переводов «Евгения Онегина» и подчеркивает, что эти тексты необходимо издавать с пояснениями. В противном случае, многие лирические элементы оригинала, помещенные в прозаический текст, представляются неуместными и нарушают органичность повествования.
Стихотворные переводы XIX века выполняются в достаточно свободной форме (вольная строфика, размер, где даже не делается попытка приблизиться к какому бы то ни было эквиваленту четырехстопного ямба и т.д.). В данной связи интересно отметить, что во Франции в течение XIX века не прослеживалось четкой границы между терминами «перевод» и «имитация» в отношении поэтического перевода. Так, некоторые переводы выходили с подзаголовком «traduction ou imitation en vers» [12, с.346-347].
В XX веке практически все переводчики выбирают восьмисложник, поскольку это наиболее близкий четырехстопному ямбу силлабический размер. Предпринимаются три попытки имитации двусложного размера, причем Маркович, Насакина и Вутев делают это последовательно, в то время как их переводы остаются достаточно близкими к оригиналу и на других уровнях. Большая часть рассмотренных переводов выходит, начиная с 60-х годов XX века (11 переводов). В этот период переводчики практически всегда сохраняют рифму, даже если схема рифмовки не полностью совпадает с оригиналом. Только в трех переводах используется спорадическая рифма или белые стихи (А. Менье, М. Семенов и Ж. Бур, Ж.-Л. Бакес); в восьми переводах с большей или меньшей степенью точности сохранена схема рифмовки исходного текста. Таким образом, со второй половины XX века во Франции происходит коренное изменение подхода к переводу поэтического текста и переоценка роли фонетической составляющей как одной из основополагающих характеристик литературного произведения в стихотворной форме.
Представленный материал позволяет охватить все многообразие вариантов передачи специфической русской поэтической формы (онегинской строфы) при переходе во французскую языковую и культурную среду и помогает воссоздать общую картину развития литературной судьбы «Евгения Онегина» во Франции с точки зрения формального аспекта. Проведенный анализ является аргументом в пользу теоретического положения об относительной независимости системы стихосложения от языка ее применения.
In the article the poetic form of different translations of the novel «Eugene Onegin» in French is studied. The research is based on a descriptive approach. The aim of the research is to compare the poetic form of French translations of «Eugene Onegin» and to reveal on basis of the results which variations of poetic form are chosen by the translators according to the period's tendencies and personal preferences during more than 150 years history of translations of a literary text. The parallel corpora includes 16 of 17 known until now full translations of the novel and several translations of extracts.
Keywords: literary translation, theory of translation, Pushkin A.S., «Eugene Onegin», corpus linguistics, parallel texts, poetic form, French language, Russian language.
Список литературы
1. Гаспаров М.Л. Очерк истории европейского стиха. Москва, 1989.
2. Краткая литературная энциклопедия, т. 5. Москва, 1962-1978.
3. Эткинд Е. Г. Поэзия и перевод. Л., 1963.
4. Якобсон Р. О лингвистических аспектах перевода // Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. М., 1978. C. 16—24.
5. Aquien M. La versification appliquée aux textes. Paris, 2010.
6. Ballard M. Histoire de la traduction. De Boeck, Bruxelles, 2013.
7. Berman A. La traduction à la lettre ou l'auberge du lointain. Paris, 1999.
8. Etkind E. Traduire Pouchkine. Introduction // Œuvres poétiques. E. Etkind, ed. Lausanne, 1981, p. 5-24.
9. Grammont M. Petit traité de versification française, Armand Colin, 2008.
10. Guidère M. Introduction à la traductologie. Groupe De Boeck s.a., 2008.
11. Fumet S. Préface // Pouchkine A. Eugène Oniéguine: roman. Paris, 1956, p. 7-22.
12. Histoire des traductions en langue française, XIX siècle 1815-1914. Sous la direction de Chevrel Y., D'hulst L. et Lombez C. Editions Verdier, 2012.
13. Oseki-Dépré I. Théories et pratiques de la traduction littéraire. Paris, 1999.
Источники
1. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10 т. М.; Л., 1949-1950.
2. Pouchkine A. Eugène Oniéguine // Œuvres choisies de A.-S. Pouchkine, poète national de la Russie, traduites pour la première fois en français par H. Dupont, 2 vol. T. 1. Saint-Pétersbourg et Paris, 1847.
3. Pouchkine A. Eugène Onéguine / Traduction d'Ivan Tourgueniev et Louis Viardot // La Revue nationale et
étrangère, t. 12 & 13, 1863.
4. Pouchkine A. Eugène Onéguine / Traduit du russe par Paul Béesau. Paris, 1868.
5. Pouchkine A. Eugène Onéghine : poème humoristique / Fragments traduits de comte Eugène de Porry // Fleurs de Russie. Paris, 1870.
6. Pouchkine A. Eugène Onéghine: Roman en vers / Trad. par W. Mikhailow. Paris, 1884.
7. Pouchkine A. Eugène Oniéguine: Roman en vers / Trad. par Gaston Pérot. Paris - Lille, 1902.
8. Pouchkine A. Eugène Onéguine: roman en vers / Traduit du russe par A. De Villamarie. Nice, 1904.
9. Pouchkine A. Eugène Oniéguine: roman / Traduit du russe par Michel Bayat. Paris, 1956.
10. Pouchkine A. Eugène Onêguine / Traduction d'André Meynieux // Les écrivains célèbres. Paris, 1962.
11. Pouchkine A. Eugène Onéguine: roman en vers / Traduit du russe par N. de Witt. Paris, 1967-1968.
12. Pouchkine A. Eugène Oniéguine / Traduction de Marc Semenoff et Jacques Bour. Paris, 1979.
13. Pouchkine A. Eugène Oniéguine / Traduction et commentaire de Maurice Colin. Paris, 1980.
14. Pouchkine A. Eugène Onéguine / Traduit du russe par Louis Aragon // Œuvres poétiques. E. Etkind, ed. Lausanne, 1981.
15. Pouchkine A. Eugène Oniéguine: Roman en vers / Traduit du russe par Nata Minor. Paris, 1990.
16. Pouchkine A. Eugène Onéguine / Texte présenté, traduit et annoté par J.-L. Backès. Gallimard, 1995.
17. Pouchkine A. Eugène Onéguine: roman en vers / Traduit du russe par André Markowicz. Arles, 2005.
18. Pouchkine A. Eugène Oniéguine: roman en vers / Traduit du russe par Roger Legras. Lausanne, 2009.
19. Pouchkine A. Eugène Onéguine / Roman en vers traduit par Charles Weinstein. Paris, 2010.
20. Pouchkine A. Eugène Onéguine: roman en vers / Traduit du russe par Nina Nassakina // Poésies choisies. Moscou, 2010.
21. Pouchkine A. Eugène Onéguine: roman en vers / Nouvelle traduction de Florian Voutev. Paris, Éditions La Bruyère, 2012.
Об авторе
Богинская Анастасия Петровна - аспирантка кафедрs французского языкознания филологического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, nastrix@rambler.ru
УДК 81'372 [811.161.2+811.351.32]
ОБ ОСОБЕННОСТЯХ РЕЧЕВОГО ЭТИКЕТА СЕМЕЙНОГО ОБЩЕНИЯ (НА МАТЕРИАЛЕ УКРАИНСКОГО И ЛЕЗГИНСКОГО ЯЗЫКОВ)
Ветрова Э.С.
Статья посвящена сопоставительному анализу семейного речевого этикета украинцев и лезгин. Изучаются семантика и коммуникативные особенности украинских и лезгинских этикетных высказываний, функционирующих в рамках семейного общения, выявляются их общие и этнокультурные особенности. Отмечается, что семейный речевой этикет в исследуемых культурах базируется на общих морально-этических принципах: почитание старших, забота о младших, взаимное уважение между супругами и др. Однако стиль и тон семейного диалога, понимание принципа субординации в общении родственников, а также выбор речевых средств имеют национально специфичный характер.
Ключевые слова: семейное общение, уважение к старшим, речевой этикет, обращение, термины родства, украинцы, лезгины
Неотъемлемым компонентом жизнедеятельности человека является общение - процесс взаимодействия между людьми, заключающийся в обмене между ними информацией познавательного или эмоционально-оценочного характера, в ходе которого возникают, проявляются и формируются межличностные контакты. Современный человек вовлечен в разные типы коммуникации. При этом базовой формой межличностного взаимодействия традиционно считается семейное общение, ограниченное рамками родственных отношений (Л.С. Выготский, В.И. Карасик, H. Sacks, G. Jefferson, E. Schegloff и др.). Семья - один из самых древних социальных институтов, выполняющий важные социальные функции. По мнению большинства исследователей, именно семья является необходимым условием социализации личности, основным носителем духовных ценностей и поведенческих образцов, передаваемых из поколения в поколение. Любая нестабильность в семейных отношениях препятствует нормальному функционированию общества, поэтому в каждом социуме существуют определенные нормы и традиции, регулирующие внутрисемейные контакты. Изучение этих норм и традиций - одно из приоритетных направлений многих отраслей современного научного знания - философии, социологии, психологии, культурологии, этнографии и др. В последние десятилетия в связи со сменой научных приоритетов в языкознании и переходом к антропоцентрической трактовке сущности языка семейная коммуникация как особый тип общения оказалась в поле зрения лингвистики. В трудах отечественных языковедов: В.И. Карасика, И.А. Стернина, Л.П. Крысина, В.Б. Кашкина, Ю.С. Степанова и др. данный феномен рассматривается в рамках различных научных направлений: теории коммуникации, лингвокультурологии, семиотики, социолингвистики и др. Однако несмотря на то, что в последнее время в связи с расширением коммуникативного пространства феномен семейного общения все чаще привлекает внимание ученых (см., например, диссертационные работы А.В. Занадворовой, А.Н. Байкуловой,
