CC BY
140
УДК 81'22
Е. В. Воробьева
кандидат филологических наук; доцент кафедры скандинавских, нидерландского и финского языков переводческого факультета МГЛУ; e-maiL: [email protected]
ПРОБЛЕМА ПЕРЕДАЧИ ОНОМАТОПЕЙ НА ПРИМЕРЕ ПЕРЕВОДА КОМИКСОВ С НОРВЕЖСКОГО ЯЗЫКА НА РУССКИЙ
В статье рассматривается проблема передачи ономатопей при переводе комиксов на материале перевода двух графических романов с норвежского языка на русский: «Старшая школа» Андерса Н. Кваммена и «Мунк» Стеффена Кверне-ланна. Анализ примеров ономатопей в норвежском языке и способов их передачи на русском языке подтверждает, что, несмотря на лингвоспецифичность многих звукоподражательных комплексов, передача большинства из них на другом языке не вызывает трудностей. Отдельно проводится анализ норвежских ономатопей, образованных от звукоподражательных глаголов. Также предлагается стратегия перевода окказиональных авторских ономатопей с опорой на фоносемантические универсалии.
Ключевые слова: комикс; звукоподражание; ономатоп; норвежский язык; перевод; фоносемантика.
E. V. Vorobyeva
PhD, Associate Professor of the Department of Scandinavian Languages, Finnish and Dutch, FacuLty of Translation and Interpreting MSLU; e-maiL: [email protected]
THE PROBLEM OF RENDERING ONOMATOPOEIAS IN TRANSLATION OF COMICS FROM NORWEGIAN INTO RUSSIAN
The articLe deaLs with the probLem of onomatopoeias in transLations of comics using as an exampLe the Russian transLations of two Norwegian graphic noveLs: «UngdomsskoLen» by Anders N. Kvammen and «Munch» by Steffen KverneLand. The two texts (about 160 000 symboLs) contain more than 150 onomatopoeic compLexes, which iLLustrates the abundance of onomatopoieas as a characteristic feature of the comic book genre. The anaLysis of the exampLes of onomatopoeia in Norwegian and of the ways to render them in Russian confirms that, despite the Linguistic specificity of many onomatopoeic compLexes, the transfer of most of them into another Language does not cause difficuLties, especiaLLy when it comes to interjections (Norw. bank bank (knocking on the door) - Rus. тук-тук). EquaLLy easy are the EngLish interjections which have been borrowed into both Norwegian and Russian: (Norw. wow - Rus. вау, Norw. bla bla bla - Rus. бла-бла-бла). Further, the articLe Looks at the nuances of meaning of severaL onomatopoeias denoting Laughter and at the discrepancy in the voLume of meaning between simiLar onomatopoeic interjections in the two Languages, the Norwegian oi, which expresses distrust, joy, surprise and the Russian
ой, which mainly indicates pain and annoyance, though it can aLso express surprise. Next, we offer an anaLysis of Norwegian onomatopoeias derived from onomatopoeic verbs (st0nne (стонать - st0nn) and often causing difficulties in translation. FinaLLy, a strategy is proposed for translating occasional onomatopoeias (skvik, klonk), based on phonosemantic universaLs.
Key words: comics; transLation; onomatopoeia; Norwegian Language; phono-semantics.
Звукоподражательные слова, ономатопеическая лексика или оно-матопы, как их чаще называют в научном дискурсе последних лет, вызывают неослабевающий интерес у исследователей самых разных языков. Причиной этого интереса является как внутриязыковая специфика подобных единиц, так и проблема их передачи на другом языке.
С точки зрения семантики звукоподражательные слова характеризуются в первую очередь фонетической мотивированностью, т. е. в них непосредственно связаны план содержания и план выражения. Своим фонетическим обликом они напрямую отражают наблюдаемое явление, что отличает их от прочей лексики, где эта связь может быть произвольной.
А. М. Газов-Гинзберг, проанализировав звукоизобразительные корни более десяти неродственных языков, сделал вывод об исконной, отприродной связи звука со смыслом при возникновении человеческого языка [Газов-Гинзберг 1965]. Сторонники звукоподражательной и междометной теории происхождения языка уверены, что имитати-вы положили начало человеческой речи, но в дальнейшем постепенно отошли на задний план, став менее употребительными и совершенно выйдя из употребления в высоких стилях [Корнилов 1984, с. 32].
Изучением звукоизобразительной стороны языка занимается отдельный раздел лингвистики - фоносемантика, к сфере которой относится не только звукоподражание (закономерная, непроизвольная, фонетически мотивированная связь между фонемами слова и лежащим в основе номинации звуковым признаком денотата [Лингвистический энциклопедический словарь 1990]), но и звукосимволизм (закономерная, непроизвольная, фонетически мотивированная связь между фонемами слова и полагаемым в основу номинации незвуковым признаком денотата [там же]). Флагманом отечественной фоносемантики по праву считается С. В. Воронин, разработавший классификацию ономатопов и выделивший ряд фоносемантических универсалий, о которых пойдет речь ниже.
Вопрос о частеречном статусе звукоподражательных слов также остается открытым. Многие ученые относят их к междометиям, однако Н. А. Курашкина указывает на ряд различий между подражательными словами и междометиями [Курашкина 2007]. Г. А. Исянгу-лова предлагает считать звукоподражательные слова самостоятельной частью речи [Исянгулова 2015, с. 554]. Норвежские грамматики относят звукоподражания к междометиям (оставляя в стороне вопрос частеречной принадлежности звуков, производимых животными), но также выделяют звукоподражательные глаголы и существительные [Norsk referansegrammatikk 1997].
Несмотря на свою универсальную, генетически «первородную» природу, ономатопы не являются в полной мере языковыми универсалиями, одинаково проявляющими себя в разных языковых системах. Универсально лишь наличие животных, птиц, предметов, людей, издающих те или иные звуки, а то, какие из них входят в область референции обозначающих эти звуки знаков, идиосинкразично, меняется от языка к языку и даже от человека к человеку [Сергаева 2016, с. 84; Краснова 2015, с. 193]. Более того, число звукоподражательных единиц и их семантика в разных языках неодинаковы. Это вызывает определенные трудности при переводе в тех случаях, когда звукоподражательное слово языка оригинала не имеет никакого соответствия в языке перевода.
Интересно и то, что сфера употребления звукоподражательных слов ограничена главным образом разговорной речью и художественной литературой - такие слова практически не встречаются в текстах научного и публицистического стилей [Исянгулова 2015, с. 552]. Ряд исследователей относят ономатопеи к одной из характерных формальных черт жанра комиксов в языках разных групп и языковых семей, отмечая, что звукоподражательные единицы выполняют эмфатическую функцию и обеспечивают взаимодействие вербальной и невербальной частей комикса как поликодового текста [Чуканов 2009, с. 73; Ещеркин, Кириллов 2017, с. 116].
Материалом для настоящей статьи послужили примеры звукоподражательных комплексов, встретившиеся автору настоящей статьи при переводе с норвежского языка на русский двух графических романов: «Старшая школа» Андерса Н. Кваммена и «Мунк» Стеффена Квернеланна (переведен в соавторстве с Е. С. Рачинской) [Кваммен 2017; Квернеланн 2018]. Общий объем двух произведений - четыре
печатных листа, на их страницах насчитывается около 150 употреблений звукоподражательных комплексов. Такое число примеров объясняется в первую очередь жанровой спецификой произведений: традиционно текст комиксов практически полностью состоит из прямой речи, поэтому возможности описания эмоций значительно сокращаются по сравнению с текстами, созданными в других жанрах. По сути, единственная возможность вербально выразить эмоции персонажей или прокомментировать происходящие события - это заключенные в «пузырь» реплики или звукоподражательные комплексы. Этим же обусловлена сложность перевода произведений в жанре комиксов: если при переводе произведений других жанров есть пространство для маневра, трансформации, описательной передачи звукоподражательного комплекса (например: Имярек тяжело вздохнул), то при работе с графическим романом руки переводчика связаны необходимостью оформить итог своей работы в виде прямой речи в тот же «пузырь», что и в оригинале. Особая сложность заключается в том, что средняя длина слова в норвежском и русском языке не совпадает: переведенный с норвежского языка на русский текст в среднем на 15 % больше оригинала, и при переводе комиксов на это приходится обращать внимание.
Стоит отметить, что из двух переведенных графических романов «Старшая школа» является более традиционным комиксом, в котором косвенная речь полностью отсутствует, а реплики персонажей заключены в классические «пузыри», тогда как автор «Мунка» в силу специфики тематики в большей степени использует косвенную речь, оформленную в прямоугольных «окошках» над рисунками. Значительная часть текста заимствована из документальных источников - биографических работ, писем самого Мунка и его современников - и изначально не является прямой речью. Соответственно доля звукоподражательной лексики резко снижается, а отдельные примеры (около 40 на всю книгу) относятся к авторской интерпретации описываемых событий либо включены в диалоги наших современников -самого автора и его друга и коллеги Ларса Фиске. Еще один интересный прием, использованный Стеффеном Квернеланном - графическое изображение эмоций, которые в принципе могли бы быть вербализованы: вместо реплики в «пузыре» нарисованы какие-то символы или картинки (например, восклицательный знак, вопросительный знак, нотные символы, изображение пилы, перепиливающей ветку и т. д.),
выражающие соответствующие понятия. Поскольку эти интересные с семиотической точки зрения примеры не относятся к сфере звукоподражания и достаточно универсальны, чтобы не требовать какого-либо преобразования для русского читателя, мы не будем рассматривать их подробно в данной работе.
Актуальность проблематики подтверждается немалым количеством работ, посвященных переводу звукоподражательных единиц с турецкого, английского, японского, татарского и других языков. Практически в каждой работе отмечается тот факт, что при универсальном характере звукоподражания как явления его конкретная реализация является весьма лингво специфичной и «на практике переводчик зачастую сталкивается с отсутствием словарных эквивалентов или с тем, что данные единицы сопровождаются только описательным переводом» [Краснова 2015, с. 194]. С. Влахов и С. Флорин относили звукоизобразительную лексику к безэквивалентной, имея в виду, что ономатопы разных языков, обозначающие одно и то же явление, различаются по фонемному составу корня [Влахов, Флорин 1986]: ср. рус. кукареку и норв. kykeliky - впрочем, этим же примером опровергается и тезис о безэквивалентности, поскольку указанные звукоком-плексы соответствуют критериям эквивалентности, на что указывала и Н. М. Ермакова [Ермакова 1995]. В. В. Фатюхин предлагает решать проблему передачи ономатопей поиском функционального аналога либо применением переводческих трансформаций, связанных с заменой, конкретизацией, генерализацией, антонимическим переводом, добавлением, опущением или компенсацией [Фатюхин 2000, с. 18], другими словами, он рекомендует выбирать из всего спектра переводческих инструментов, основываясь на контексте. Итак, обзор литературы показывает, что некоторые ономатопеи имеют переводческие эквиваленты, тогда как другие являются безэквивалентными, и именно они представляют особую трудность для переводчика.
Анализ примеров употребления ономатопей в «Старшей школе» и «Мунке» в целом подтверждает этот вывод. По нашим наблюдениям, большая часть норвежских звукоподражательных комплексов имеет более или менее точный эквивалент в русском языке: норв. hm - рус. хм (междометие, выражающее задумчивость, иронию или скепсис), норв. bank bank - рус. тук-тук (стук в дверь), норв. huff (uff) - рус. уф (выражает усталость, недовольство или облегчение), норв. tvi -рус. тьфу (для выражения отвращения, презрительного отношения
или, при редупликации, пожелания удачи) и т. д. Не составляет особого труда и передача междометий, заимствованных и в норвежский, и в русский язык из английского: норв. wow - рус. вау, норв. bla bla bla - рус. бла-бла-бла.
Отдельного упоминания заслуживают сразу несколько похожих звукокомплексов, изображающих смех: норв. haha, hehe, hoho, hihi. Подобно вздохам, кашлю, скрежету зубов, шмыганью носом, всхлипыванию и т. п., смех относится к невербальным реакциям, которые могут вербализоваться в языке как с помощью знаменательных частей речи, так и с помощью звукоподражательных комплексов. О. А. Гусева указывает, что смех может служить проявлением различных эмоций и иметь множество оттенков, которые выражаются в наличии широкого спектра смеховых глаголов в английском языке [Гусева 2014]. Аналогично и различные смеховые ономатопы могут передавать разные оттенки эмоций. Самым общим и нейтральным из перечисленных звукокомплексов можно считать норв. haha - рус. ха-ха (обозначает смех, хохот). Вариант норв. hehe - рус. хе-хе используется в тех случаях, когда необходимо обозначить негромкий, ироничный или шутливый смех, а норв. hoho - рус. хо-хо используется для обозначения громкого, отрывистого звука (так заявлено в «Большом толковом словаре русского языка» под ред. С. А. Кузнецова, тогда как толковый словарь норвежского языка предлагает значение «выражение веселья, удовольствия, насмешки»). В примерах, встретившихся при переводе «Старшей школы», контекст позволяет использовать русское хо-хо как эквивалент норвежского, хотя несовпадение объемов значения, отмеченное в словарях, говорит о том, что это возможно далеко не всегда.
Этот важный нюанс иллюстрируется другой парой междометий: норв. oi - рус. ой. Для oi «Большой норвежско-русский словарь» под редакцией В. П. Беркова предлагает эквиваленты ой, ай, ах и даже ого, тогда как в толковом словаре норвежского языка его значение описано как «выражение удивления, недоверия, радости». «Большой толковый словарь русского языка» тоже упоминает о подобных значениях русского ой, но только на третьем и четвертом местах, тогда как первые значения - выражение внезапной боли, испуга, досады. Получается, что в определенных контекстах это междометие может послужить «ложным другом переводчика» и транслировать совсем не те эмоции, которые были закодированы в оригинале.
Особые трудности при переводе были связаны с достаточно многочисленной группой ономатопей, образованных от звукоподражательных глаголов типа норв. hulke - рус. рыдать, норв. sienne - рус. стонать, норв. tute - рус. гудеть, сигналить и т. п. О существовании аналогичных звукоподражаний в немецком языке пишет Р. В. Чуканов [Чуканов 2009], так что можно заключить, что подобная словообразовательная модель характерна по крайней мере для некоторых германских языков. В норвежском ономатопея образуется от соответствующего глагола путем усечения инфинитивного окончания -е. Поскольку в русском языке подобная словообразовательная модель отсутствует, приходится для каждого случая подбирать эквивалент, приблизительно соответствующий контексту и выражаемой эмоции. Результаты этого творческого процесса представлены в таблице.
Таблица
Соответствия норвежских и русских звукоподражательных глаголов и образованных от них ономатопей
Норвежский глагол Русский глагол Норвежская ономатопея Русская ономатопея
gulpe отрыгивать gulp бр-р-р
fnise хихикать fnis ахаха, хихи
st0nne стонать st0nn ооо, ох
hoste кашлять host кхе-кхе (кашель), кхм (привлечение внимания)
kremte покашливать, кашлянуть (привлекая внимание или перед тем, как заговорить) kremt кхм
sukke вздыхать sukk ох
tute гудеть, сигналить (на автомобиле) tut бип
snufse шмыгать носом snufs хлип, хлюп
hulke рыдать hulk всхлип
hikste всхлипывать hikst всхлип
Ну и наконец, в отдельных случаях авторы сочли необходимым образовать окказиональные ономатопеи, которые отсутствуют в словарях норвежского языка, так что об их значении можно только
догадываться, исходя из контекста. В «Старшей школе» это слово норв. klonk - звук, с которым снежок ударяется в стекло, но, насколько можно судить по рисунку, не разбивает его. Звук бьющегося стекла -дзынь - по этой причине не подходит, а другие аналоги в русском языке отсутствуют.
Второй пример, встретившийся в «Мунке» - норв. skvik, которое сопровождается описанием того, как висящий у входа в питейное заведение бурдюк поскрипывал ржавой цепью, вызвав у персонажей ассоциации с хрюкающим или повизгивающим поросенком.
Очень условно к этому же типу можно отнести звукокомплекс норв. blammo, который удалось отыскать в словарях английского языка и который описывает звук, сопровождающий взрыв при извержении вулкана Кракатау. Подбор русского эквивалента к этой ономатопее (в итоге было выбран междометие бабах, употребляющееся для обозначения низкого, гулкого или дробного звука, напоминающего грохот от выстрела, взрыва, падения или удара) навел нас на мысль о том, что при передаче первых двух примеров следует руководствоваться некоторыми универсальными фонетическими закономерностями, находящими отражение в звукосимволизме.
Мы уже упоминали о фоносемантических универсалиях, теория которых была разработана С. В. Ворониным [Воронин 1982, с. 190]. Основная идея этой теории заключается в том, что звуки обладают неким нелингвистическим эмоционально-оценочным самостоятельным смыслом. Более того, межъязыковое пространство представляет собой «совокупность фоносемантических универсалий, которые реализуются в каждом языке специфически, но при этом соблюдаются универсальные законы значимости звуков» [Шадрина 2001, с. 9].
С. В. Воронин выделил абсолютные и относительные фоносеман-тические универсалии. К абсолютным фоносемантическим универсалиям (существующим во всех языках) относится, например, само существование звукоизобразительных слов; звук /г/ в качестве стержневого компонента звукоподражательных слов класса фреквентати-вов; частое появление лабиальных в обозначениях чего-либо округлого и т. п. В качестве примеров относительных фоносемантических универсалий можно привести следующие: обозначения «большого» содержат открытый широкий интенсивный гласный; обозначения «малого» содержат закрытый узкий неинтенсивный гласный или палатальный согласный; обозначения «открытого», «широкого» содержат
открытый широкий интенсивный гласный; обозначения «плоского» содержат открытый гласный; пейоративность связана с лабиально-стью [Воронин 1982, с. 191].
Также имеет смысл при переводе учитывать фоносемантическую типологию ономатопей, которая носит более или менее универсальный характер. С. В. Воронин делит ономатопеи на акустические (воспроизводят различные звуки внешней среды: Щёлк! Хлоп!) и артикуляционные (номинируют звуковые процессы, производимые артикуляторным аппаратом человека: Апчхи! Ха-ха! и т. д.) [там же]. О. В. Шестакова на основе этой классификации предложила разветвленную классификацию артикуляторных ономатопей, насчитывающую 3 класса, 8 подклассов и 36 типов в зависимости от способа производства звука -носовые, ротовые, горловые и т. п. [Шестакова 2013].
С учетом этих закономерностей можно образовать окказионализм, который послужит эквивалентом для исходной ономатопеи. Так, для норв. klonk (лабиальность связана, очевидно, с округлостью снежка и мягким звуком удара) можно предложить русское плюм, а для норв. skvik - образовать окказионализм сквип (визг + скрип).
К сожалению, степень развития фоносемантики применительно к норвежскому языку не позволяет сделать более масштабных выводов, но дальнейшая работа в данном направлении представляется весьма плодотворной. Второе заключение, которое можно сделать по итогам настоящего исследования: переводчику комиксов совершенно необходимо иметь под рукой словарь междометий для поиска подходящих соответствий или ближайших аналогов, а кроме того, необходимо тщательно проверять объемы значения сходных ономатопей в языке оригинала и языке перевода, так как неполное совпадение их может привести к нежелательному смещению акцентов при переводе.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Большой норвежско-русский словарь / под ред. В. П. Беркова. Oslo, 2003.
1605 с.
Большой толковый словарь русского языка / под ред. С. А. Кузнецова. СПб.,
2000. 1536 с.
Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. М. : Высшая школа, 1986.
416 с.
Воронин С. В. Основы фоносемантики. Л. : Изд-во Ленинград. ун-та, 1982.
248 с.
Газов-Гинзберг А. М. Был ли язык изобретателен в своих истоках? М. : Наука, 1965. 183 с.
Гусева О. А. Вербализация невербальных реакций (к постановке проблемы) // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2014. № 706. С. 81-89.
Ермакова Н. М. Ономатопея: англо-русские параллели в переводе: автореф. дис. ... канд. филол. наук. СПб. : Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1995. 16 с.
Ещеркин А. С., Кириллов А. Г. Сравнительный анализ английской и японской ономатопоэтической лексики в поликодовых текстах (на материале комиксов и манга) // Вестник международного института рынка. 2017. № 1. С. 116-122.
ИсянгуловаГ. А. История изучения подражательных слов и их место в системе частей речи // Вестник Башкирского университета. 2015. № 2. Т. 20. С. 52-55.
Кваммен А. Старшая школа / пер. с норв. Е. В. Воробьевой. СПб. : Бумкнига, 2017.
Квернеланн С. Мунк / пер. с норв. Е. В. Воробьевой, Е. С. Рачинской. М. : Ад Маргинем, 2018.
Козлов Е. В. Комикс как явление лингвокультуры: знак - текст - миф. Волгоград : Изд-во ВолГУ, 2002. 220 с.
Корнилов Г. Е. Имитативы в чувашском языке. Чебоксары : Чуваш. книжное изд-во, 1984. 184 с.
Краснова А. В. Перевод звукоизобразительной лексики турецкого языка средствами английского языка (на материале произведений Ферита Орхана Памука) // Вестник Ленинград. гос. ун-та им. А. С. Пушкина. 2015. № 1, Т. 7. С. 193-200.
Курашкина Н. А. Звукообозначения как репрезентация звукосферы в языке (на материале английских, французских и русских антропо- и орнитофо-нов): автореф. дис. ... канд. филол. наук. Уфа, 2007. 23 с.
Лингвистический энциклопедический словарь / под ред. В. Н. Ярцевой. М. : Советская энциклопедия, 1990. 682 с.
Сергаева Ю. В. Ономатопы как часть языковой картины мира // Studia Lingüistica (Санкт-Петербург). 2016. XXV. С. 81-86.
Фатюхин В. В. Особенности перевода звукоподражаний и междометных глаголов: На материале русского и английского языков: дис. ... канд. филол. наук. М., 2000. 184 с.
Чуканов Р. В. Поликодовый статус комиксов как явления современной немецкой лингвокультуры // Вестник Московского государственного лингвистического университета. 2009. №. 559. С. 169-179.
Шадрина И. Н. Фоносемантическая доминанта как структурообразующий компонент текста перевода: дис. ... канд. филол. наук. Горно-Алтайск, 2001. 167 с.
Шестакова О. В. Универсальное и специфическое в ономатопее: дис. ...
канд. филол. наук. Пермь: ПГГПУ, 2013. 253 с. Norsk referansegrammatikk / Red. J. T. Faarlund, S. Lie, K. I. Vannebo. Oslo, 1997. 1253 S.
