CC BY
24
5. Большой толковый словарь русских глаголов: Идеографическое описание. Синонимы. Антонимы. Английские эквиваленты. Под редакцией Л.Г. Бабенко. Москва: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2007.
6. Рождественский Р.И. Собрание сочинений. В 3-х т. Т.1. Стихотворения. Поэмы. Песни Москва: Худож. лит., 1985.
7. Рождественский Р.И. Собрание сочинений. В 3-х т. Т.3. Стихотворения. Поэмы. Песни. Москва: Худож. лит., 1985.
8. Рождественский Р.И. Собрание сочинений. В 3-х т. Т.2. Стихотворения. Поэмы. Песни. Москва: Худож. лит., 1985.
9. Аннинский Л.А. «Зона, незабвенная шестая часть земли». Век мой, зверь мой...: Русское, советское, всемирное свидетельство стиха. Иркутск: Издатель Сапронов, 2004: 594 - 602.
10. Казачук И.Г. Управление процессуальных единиц семантической группы «приведение в эмоциональное состояние». Вестник Челябинского государственного педагогического университета. Научный журнал. 2009; 1: 256 - 267.
References
1. Vinogradov V.V. O kategorii modal'nosti i modal'nyh slovah v russkom yazyke. Trudy Instituta russkogo yazyka AN SSSR. Moskva; Leningrad, 1950; T. 2: 41 - 68.
2. Shahovskij V.I. Kategorizaciya 'emocij vleksiko-semanticheskojsisteme yazyka. Voronezh: Izdatel'stvo Voronezhskogo un-ta, 1987.
3. Shahovskij V.I. Lingvisticheskaya teoriya 'emocij: monografiya. Moskva: Gnozis, 2008. 4. Babenko L.G. Leksicheskie sredstva oboznacheni-ya 'emocij vrusskom yazyke. Ekaterinburg: Izdatel'stvo Ural'skogo un-ta, 1989.
5. Bol'shoj tolkovyj slovar' russkih glagolov: Ideograficheskoe opisanie. Sinonimy. Antonimy. Anglijskie 'ekvivalenty. Pod redakciej L.G. Babenko. Moskva: AST-PRESS KNIGA, 2007.
6. Rozhdestvenskij R.I. Sobranie sochinenij. V 3-h t. T.1. Stihotvoreniya. Po'emy. Pesni Moskva: Hudozh. lit., 1985.
7. Rozhdestvenskij R.I. Sobranie sochinenij. V 3-h t. T.3. Stihotvoreniya. Po'emy. Pesni. Moskva: Hudozh. lit., 1985.
8. Rozhdestvenskij R.I. Sobranie sochinenij. V 3-h t. T.2. Stihotvoreniya. Po'emy. Pesni. Moskva: Hudozh. lit., 1985.
9. Anninskij L.A. «Zona, nezabvennaya shestaya chast' zemli». Vek moj, zver' moj...: Russkoe, sovetskoe, vsemirnoe svidetel'stvo stiha. Irkutsk: Izdatel' Sapronov, 2004: 594 - 602.
10. Kazachuk I.G. Upravlenie processual'nyh edinic semanticheskoj gruppy «privedenie v 'emocional'noe sostoyanie». Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. Nauchnyj zhurnal. 2009; 1: 256 - 267.
Статья поступила в редакцию 14.09.17
УДК 801.52
Alieva S.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Theoretical and Applied Linguistics, Dagestan State
University (Makhachkala, Russia), E-mail: samaya.alieva.00@mail.ru
ONOMATOPOEIC VOCABULARY OF RUSSIAN IN THE ASPECT OF TRANSLATION INTO KUMYK. The article presents an analysis of onomatopoeic vocabulary in the Russian language from the point of view of their translation into the Kumyk language. Identical texts in Russian and Kumyk serve as a material for research. The presence of a single textual base allows operating equivalent lexemes. The sound descriptive function remains when Russian onomatopoeic vocabulary is translated into Kumyk. The work helps to find out that onomatopoeic words in the literary texts often perform the function of an intensifier of the emotional impact. Those onomatopoeias that are represented in dictionaries do not make difficulties for translating from Russian into Kumyk. On the basis of the study of Russian onomatopoeias and their translation into Kumyk, it was concluded that the common methods of translation are generalization, omission, addition, substitution, various types of substitution, categorical morphological transformation. In a number of cases transliteration is observed. A great role is played by background knowledge, which is much clearly manifested in the translation of rhyme.
Key words: agglomerate of onomatopoeic words, sound descriptive function, onomatopoeic vocabulary, translation transformations, psychoacoustic image, functional and equivalent translation.
С.А. Алиева, канд. филол. наук, доц. каф. теоретической и прикладной лингвистики, Дагестанский государственный
университет, г. Махачкала, E-mail: samaya.alieva.00@mail.ru
ОНОМАТОПОЭТИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА РУССКОГО ЯЗЫКА В АСПЕКТЕ ПЕРЕДАЧИ НА КУМЫКСКИЙ ЯЗЫК
Статья посвящена анализу ономатопоэтической лексики русского языка с точки зрения ее перевода на кумыкский язык. Материалом для исследования послужили идентичные тексты на русском и кумыкском языках. Наличие единой текстовой базы позволило оперировать эквивалентными лексемами. Особое внимание уделено функциям, которые ономатопы выполняют в художественном тексте. При переводе русской звукоподражательной лексики на кумыкский язык сохраняется звукоизобразительная функция. Кроме того, ономатопы выполняют функцию интенсификации эмоционального воздействия. Не представляют трудностей для перевода с русского на кумыкский язык те звукоподражания, которые представлены в словарях. На основе изучения русских ономатопов и их передачи на кумыкский язык установлено, что наиболее распространенными приёмами при переводе являются генерализация, опущения, добавления, подстановки, различные виды замен, категориально-морфологическая трансформация. В ряде случаев наблюдается транслитерация. Большую роль играют фоновые знания, что ярче всего проявляется при переводе рифмы.
Ключевые слова: агломераты ономатопов, звукоизобразительная функция, ономатопоэтическая лексика, переводческие трансформации, психоакустический образ, функциональный и эквивалентный перевод.
Для современной лингвистики важны поиски общего и различного в языках. Ученые стремятся не только выявить различия в системах сопоставляемых языков, но и обнаружить те универсальные закономерности, которые скрыты за внешними различиями.
С эпохи античности исследователи проявляют интерес к ономатопам, так как их изучение позволяет решить ряд проблем языка, связанных с его происхождением, соотношением с понятием, а также в них проявляется мотивированность языкового знака.
Звукоподражания по праву считают языковыми универсалиями, однако определенные трудности возникают при передаче ономатопов на другой язык, что объясняется и отсутствием в
словарях эквивалентов звукоподражательных слов, кроме того, нередко при передаче таких слов используется лишь описательный перевод.
Ономатопоэтическая лексика (к которой мы относим не только собственно звукоподражания, но и звукоподражательные глаголы и существительные) достаточно хорошо исследована с точки зрения фонетики, семантики и функционального аспекта (см. работы С.В. Воронина [1], С.С. Шляховой [2], С.А. Карпухина [3], В.С. Третьяковой [4], С.А. Алиевой [5] и др.). Однако для теории и практики перевода было бы ценным сопоставить подсистемы ономатопов русского и кумыкского языков, которые не имеют глубоких традиций взаимных переводов.
Хотя теория перевода тесно связана с сопоставительным языкознанием, служащим для нее теоретической базой, тем не менее, их отличие заключается в том, что «сопоставительное языкознание имеет дело с системами языков... Перевод имеет дело с конкретными речевыми произведениями, текстами» [6, с. 25 - 26].
Цель данной статьи - проанализировать русско-кумыкские параллели в переводе ономатопов, выявить особенности передачи значения русских ономатопов в кумыкском языке.
Материалом для исследования послужили идентичные тексты на русском и кумыкском языках произведений А.С. Пушкина, И.А. Крылова, А.М. Горького, А.П. Чехова, Д. Фурманова. Наличие содержательно единой текстовой базы позволило оперировать эквивалентными лексемами.
Звукоподражательная лексика отличается особой выразительностью, экспрессивностью и повышенной эмоциональностью, поэтому она нередко используется в текстах художественной литературы.
Подломились руки, она [баба] упала, ткнулась лицом в землю и снова завыла, судорожно вытягивая ноги (М. Горький. Рождение человека). 'Ону билеклери бошады, йылгъылды, бети барып ерге урунду ва къарышгъандай, аякъларын созуп йибе-рип, янындан улуду (М. Горкий. Адамны тувулунуву)'.
Перевод ономатопоэтических единиц напрямую связан с функцией, которую выполняет ономатоп в художественном тексте. Л.А. Горохова выделяет несколько таких функций: звукои-зобразительная, дескриптивная, идентифицирующая, характеризующая, интенсификации эмоционального воздействия, экономии языковых средств, симплифицирующая, экспрессивная и эстетическая [7, с. 110].
В приведённом выше примере звукоподражательный глагол завывала выполняет в первую очередь звукоизобразительную функцию, поэтому в кумыкском языке использована лексема 'улуду', которая соответствует русскому ономатопу по большей части психоакустических параметров. Здесь мы встречаемся с максимально возможным параллелизмом в семантико-струк-турном плане языка оригинала (русского) и языка перевода (кумыкского). Подобный способ перевода А.Л. Семенов именует подстановкой [8, с.78]. Сочетание таких способов перевода, как подстановка и генерализация находим в следующем случае: Глухая ночь. Река ревет (А. Пушкин. Кавказский пленник). 'Тун къа-рангы гече. Сув оькюре (А. Пушкин. Кавказ есири)'. Переводчик применил полный эквивалент для передачи русского звукоподражательного глагола ревет и заменил в кумыкском языке видовое понятие река родовым сув 'вода'.
Интерес представляет и другой пример, в котором использованы агломераты ономатопов, то есть, по определению Л.А. Гороховой, скопления звукоподражательных единиц в небольшом фрагменте текста, который объединен общей мыслью [9, с. 93]. Третий звонок... Засвистели свистки соловьями, загудели сычами гудки, зафыркала трудно паровозная глотка, зачадила, задышала, лязгнули колеса по мерзлым рельсам, хрустнули на съеме, треснули вагоны, снялись со стоянки, покатились (Д. Фурманов. Чапаев). 'Уьчюнчю зенг... Сызгъырув авазлар, гудокну... у-у-у, дейген тавушу чыгъып, бугъаны тама-гъы солуп, тютюн чыгъарып, эснемеге башлады. Бузлагъан рел-слени дёгерчеклер чарыллатып, вагонлар токътагъан еринден тербенип, юрюмеге башлады. (Д. Фурманов.Чапаев)'.
Помимо звукоизобразительной, ономатопы выполняют здесь и другие функции, в частности, дескриптивную и функцию интенсификации языкового воздействия. Автор использует гетерогенные агломераты: звонок, засвистели, свистки, загудели сычами гудки, зафыркала, лязгнули, хрустнули, треснули не только для того, чтобы создать у читателя яркий образ, но и отразить особенности звучания. В кумыкском языке переводчик, стремясь сохранить разнородные агломераты, тем не менее, применяет и другие образы, в данном случае сравнение с быком: 'бугъаны тамагъы'. Кроме того, звукоподражательные гомогенные агломераты загудели гудками в тексте перевода заменены сочетанием существительного 'гудокну' и непосредственно звукоподражания 'у-у-у', которое является многозначным и передает также звуки, издаваемые волками, ветром, человеком и т.д. То есть применяется генерализация, а также произошла замена и в синтаксическом плане, когда одно русское предложение передано в кумыкском языке двумя. Ономатоп 'у-у-у' выполняет в данном случае и симплифицирующую функцию. Количество звукоподражаний в переводящем (кумыкском) языке сокращено по сравнению с исходным (русским) языком. При этом исполь-
зован прием опущения слов, которые являются избыточными с точки зрения семантики. Переводчик сочетает переводческие трансформации, подтверждая мысль, что нередко в конкретном контексте встречается несколько видов трансформаций. По справедливому мнению Т.А. Казаковой, между исходным художественным произведением и художественным переводом этого произведения переводчик устанавливает неустойчивое равновесие. на основе личного языкового и культурного опыта, индивидуального видения мира [10, с. 22]. Следует обратить внимание и на тот факт, что «текст перевода не может быть полным и абсолютным эквивалентом текста оригинала» [6, с. 10].
Днем он [дед] спит кухне или балагурит с кухарками, ночью же, окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг усадьбы и стучит в свою колотушку (А.Чехов. Ванька). 'Гюндюз ол кёп адам болагъан кухняда ятып юхлай яда аш бисиреген къатынлар булан такъыллай бола, гече буса, гён тонгъа чырмалып, бавну айланасындан айлана ва оьзюню къаркъарын къычырта бола эди (Чехов. Ванка)'.
В переводящем кумыкском языке русскому звукоподражательному глаголу балагурит соответствует синонимичный глагол 'такъыллай'. Согласно Кумыкско-русскому словарю лексема такъылламакъ имеет следующие значения: '1) тарахтеть, грохотать; 2) тараторить, трещать, болтать' [11]. Заслугой переводчика можно признать и замену русского звукоизобразительного существительного колотушка кумыкским звукоподражанием 'къаркъар', появившимся в результате редупликации и по своему звуковому составу напоминающим звуки, издаваемые вороной -кар-кар. Однако для передачи подобных звуков кумыкский язык использует другой ономатоп 'къакъ'. При этом в качестве субъекта звучания в кумыкском языке могут выступать не только вороны, но и гуси. Дифференциация происходит лишь в контексте.
Ономатоп 'къаркъар' не отражен в двуязычном Кумыкско-рус-ском словаре. В лексикографических источниках больше представлена звукоподражательная лексика, чем непосредственно звукоподражания. «При лексикографировании следует учитывать фоносемантическую структуру ономатопа, как можно полнее использовать в качестве эквивалентов собственно звукоподражания» [12, с. 10] и не забывать о том, что эквивалентность ономатопов очень зависит от контекста [13, с. 194], а «слово в тексте не равно слову в словаре» [10, с. 84].
- Вот русский! - хищник возопил (А.С.Пушкин. Кавказский пленник). 'Муна орус! - деп къычырды (А.С.Пушкин. Кавказ есири)'. Русский стилистически окрашенный звукоподражательный глагол возопил переведен на кумыкский язык нейтральный глаголом 'закричал', который не обладает такой степенью зву-коизобразительности. В данном случае использован не эквивалентный перевод, при котором происходит передача «исходного звукоизобразительного слова звукоизобразительным словом переводящего языка, имеющим аналогичное семантическое значение» [14, с. 207], а функциональный. При этом слово выполняет ту же функцию в тексте. Функциональный перевод применяется и в другом примере:
Достали нот, баса, альта, две скрипки И сели на лужок под липки Пленять своим искусством свет.
Ударили в смычки, дерут, а толку нет (И.А. Крылов. Квартет).
'Табып нот, бас, зурнай ва эки каманча Талада терек тюпде башлап анча-манча Дюньяны гьайрангъа салма сюе. Тек иш чыкъмай чебер (И.А. Крылов. Квартет)'. Звукоподражательным здесь является существительное скрипка, которое на кумыкский язык переведено лексемой 'ка-манча', не имеющей звукоподражательной природы, но обозначающей сходное понятие. Согласно Кумыкско-русскому словарю, 'каманча' - народный смычковый музыкальный инструмент наподобие скрипки [11]. Слова скрипка, альт, бас относятся к культурным реалиям, поэтому при их передаче переводчик вполне оправданно использовал фоновые знания, чтобы носитель другой культуры и соответственно другого языка понял, о чем идет речь. Однако если русское существительное скрипка и кумыкское каманча обозначают схожие понятия - струнные музыкальные инструменты, то зурнай (зурна) 'свирель, дудка, рог' относится совсем к другому виду инструментов. В случае со словами 'нот, бас' применяется транслитерация, для которой характерна лишь механическая передача безэквивалентных слов; содержание новых для носителей кумыкского языка понятий не раскрыто в полной мере. По мнению А.Д. Швейцера, исходный
текст необходимо адаптировать не только к языковым нормам переводящего языка, но и нормам другой культуры [15, с. 59]. Следует отметить, что перевод басен И.А. Крылова на кумыкский язык был осуществлен в 1944 году. Русско-кумыкский словарь 1960 года [16] уже содержит словарные статьи со словами скрипка 'каманча' и альт - муз. каманчадан бираз уллу согъулагъан къыллы инструмент 'смычковый музыкальный инструмент немного больше каманчи', а в Школьном русско-кумыкском словаре 2008 [17] года находим: скрипка 'скрипка' (къыллы 'музыка инструмент'), то есть вновь имеет место транслитерация. Очевидно, это связано и с тем, что благодаря развитию телевидения, радио, Интернета кумыкский язык пополнился заимствованиями из русского языка, вследствие чего носителю языка уже нет необходимости обращаться к словарям для понимания значения подобных слов.
Интерес представляет и сочетание слов анча-манча, которое не зафиксировано в фоносемантическим маргиналиям [18]. Кроме того, здесь имеет место перевод рифмы, так как «невозможно сохранить в переводе те же самые слова в позиции рифмы. в переводном тексте эмотивно выделяются совсем другие образные смыслы» [10, с. 170]. Подтверждением могут служить строки из известной басни И.А. Крылова: И на приветливы Лисицыны слова Ворона каркнула во все воронье горло: Сыр выпал - с ним была плутовка такова (И.А. Крылов. Ворона и Лисица). 'Къаргъа сююнюп, Къычырды «къакъ» деп. Бишлакъ ерге Тюшдю сонг «дакъ» деп. Къаргъаны авзун, Алдатды, ачды. Тюлкю де обур
Алды да къачды (И.А.Крылов. Къаргъа ва Тюлкю)'. Перевод басни осуществлен при помощи приема добавления, когда переводчик ввел в кумыкский язык слова, которые эксплицитно не выражены в исходном русском языке. Русскому звукоподражательному глаголу каркнула соответствует аналитическая форма: кумыкский глагол къычырды 'закричала' и оно-матоп къакъ 'кар' в сочетании со вспомогательным словом деп. В кумыкском языке появляется еще одно звукоподражание -дакъ - обозначающее звук перемещения (в нашем случае вороны) сверху вниз. Гомогенный агломерат русского языка переведен гетерогенными агломератами кумыкского языка.
Важность применения переводчиком фоновых знаний можно обнаружить и в переводе другого произведения баснописца: Завистники, на что ни взглянут, Подымут вечно лай, А ты себе своей дорогою ступай,
Полают да отстанут (И.А. Крылов. Прохожие и собаки). 'Гёзю тийсе бир затгъа, Даим гъаплар гюнчюлер, Юрю, къарамай артгъа -
Ит гьаплар, керван гечер (И.А. Крылов. Ёлавчулар ва итлер)'. Гомогенные агломераты русского языка переданы гомогенными агломератами и в кумыкском языке. При передаче на кумыкский язык переводчик применил пословицу, которая имеет эквивалент и в русском языке: Собака лает, караван идет. Когнитивные уровни русской и кумыкской пословицы совпадают. Это пословицы общего менталитета, они передают картинно-образные знания. В процессе перевода самое важное - передать смысл, поэтому «не стоит фиксировать внимание на поиске значения конкретного слова во фразе» [19, с. 7]. При этом переводчик должен минимизировать потери на разных языковых уровнях.
Языковые и культурные различия можно увидеть и в следующем примере: Баба извивалась, как береста на огне, шлепала руками по земле. Я должен был следить, чтобы она не совала траву в свой перекошенный мычащий рот (М. Горький. Рождение человека). 'О къатын отгъа тюшген хурт йимик къуву-рула, оьзюню дёрт де ягъындагъы топракъгъа къоллары булан ура ва алысын отланы юлкъуп алып авузуна (М. Горкий. Адамны тувулунуву)'. Переводчик использует совсем другой образ: хурт йимик къувурула 'жарилась, как червяк', более понятный носителю кумыкского языка, чем сравнение со звуками, которые издает при горении кора березы. Звукоподражательный глагол шлепала передан стилистически нейтральным словом ура 'ударяла', которое не является звукоподражательным. Кроме того, произошла
замена: два отдельных русских предложения различной структуры объединены в кумыкском языке в одно сложное. Вторая звукоподражательная лексема мычащий также отсутствует в языке перевода. Подобные синтаксические замены можно наблюдать и в переводе произведения Д. Фурманова: Запевал сам Чапаев. Голос у Чапаева металлический, дребезжащий и сразу как будто неприятный. Но потом, как прислушаться, привлекали искренняя задушевность и увлечение, с которой он пел любимые песни. 'Йырланы башлайгъан Чапаев оьзю эди, ону тавушу башлап зангырлайгъан темир йимик, бир гелишмейген кюйде къулакъгъа чалынса да, тынглагъан сайып, юрегинден алып чы-къмагъы булан оьзю сюеген йырланы йырламагъа къастлыгъы булан адамны оьзюне тарта эди (Д. Фурманов. Чапаев)'. Переводчик удачно подобрал звукоизобразительный эквивалент того же типа. Металлический голос Чапаева сравнивается с железом. Здесь вновь имеет место применение фоновых знаний. Переводчик выступает в какой-то степени соавтором произведения.
Звукоподражания в текстах художественной литературы очень часто стилистически окрашены. «Ономатопы маркированы дважды: за счет своей аномальности и за счет звукоподражательности» [20, с. 82]. При переводе их с русского языка на кумыкский следует учитывать три аспекта: семантический, типологический и стилистический, что наглядно демонстрирует следующий пример: - Х-Хосподи, - хрипит она [баба], синие губы закушены и в пене (М. Горький. Рождение человека). '- Я Аллах, - деп хырыллай, гёгерген эринлери хабылгъан ва гёбюк басгъан (М. Горкий. Адамны тувулунуву)'. Ономатоп 'хырыллай' в переводящем языке относится к тому же фонемотипу, что и звукоподражательное слово хрипит в исходном (русском) языке.
Звукоподражания, которые отражены в словарях и регулярно воспроизводятся в речи, не представляют больших трудностей для перевода: Каштанка чихает, крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону (А.П. Чехов. Ванька). 'Каштан-ка шюшгюре, бурнун чююре ва хатири къалып, бир якъгъа тая (А.П. Чехов. Ванка)'. Русский ономатопоэтический глагол чихала переведен кумыкской звукоподражательной лексемой 'шюшгю-ре', которая выполняет ту же звукоизобразительную функцию в тексте и принадлежит к тому же типу.
Иногда в переводящем языке происходит категориально-морфологическая трансформация, при которой «исходная единица передается в переводе с помощью единицы, относящейся к другой части речи» [8, с. 90]. Докажем справедливость вышесказанного на анализируемом материале: В табун, в табун! Бегут, шумят: Уздечки медные гремят (А.С. Пушкин. Кавказский пленник). 'Йылкъыгъа! Атлар тютюгюз! Чабалар. Ертурман зангырывлар (А.С. Пушкин. Кавказ есири)'. Русский звукоподражательный глагол гремят переведен на кумыкский язык существительным зангырывлар 'скрежет, бряцанье'. В Русско-кумыкском словаре [21] лексеме греметь соответствуют несколько слов - 'оькюрмек, гюрюллемек, такъырлатмакъ, жагъы-рлатмакъ, зангырлатмакъ (ключами)'. Ономатоп греметь имеет несколько значений, для передачи каждого значения существует эквивалент в кумыкском языке. Переводчик и выбрал такой эквивалент, так как речь в контексте идет о металлических звуках; но при воссоздании принципов, которые организуют исходный русский текст, переводчик вправе обратиться к рифмующимся и близким по смыслу словам кумыкского языка, если даже при этом они относятся к другой части речи, что и можно наблюдать в нашем случае.
Где-то недалеко журчит ручей - точно девушка рассказывает подруге о возлюбленном своем (М. Горький. Рождение человека). 'Къайда бусада бир йыракъ тюгюл ерде, къыз оьзюню къурдашына сюйген досуну хабарларын айтагъан йимик, оьзен шарыллай (М. Горкий. Адамны тувулунуву)'. В кумыкском предложении достаточно хорошо передан смысл, однако использован другой гидроним - река. Ручей 'гиччи оьзен' - букв. 'маленькая река'. В Русско-кумыкском словаре глагол журчать имеет три соответствия: 'журулламакъ, жорулламакъ и шарылламакъ' [21]. В Кумыкско-русском словаре приведена лишь одна лексема шарылламакъ 'журчать', которая имеет звукоподражательную природу. Оьзен шарыллап агъа. 'Речка течет с журчанием' [11]. Наиболее близким по типу русскому ономатопу журчать является кумыкское звукоподражание «журулламакъ». Однако не всегда звукоподражательные слова исходного и переводящего языков, даже если они и относятся к одному фонемотипу, могут быть признаны эквивалентами. Каждое из ономатопоэтических слов может иметь различную коннотацию в сопоставляемых языках.
Встречаются случаи, когда в переводящем языке, хотя и сохраняется количество и разновидность ономатопов, тем не менее, иногда они могут относиться к разным фонемотипам, что наглядно демонстрируют следующие примеры:
1) Увидевши Слона, [Моська] ну на него метаться,
И лаять и визжать, и рваться (И.А. Крылов. Слон и Моська).
'Пилни гёрюп, тувра уьстюне чаба,
Гьаман гьаплай, бир токътамай мырыллай (И.А.Крылов. Пил ва Моска)'.
2) И лаю твоего совсем не примечает. 'Мырыллавдан сен къарлыгъып барасан' (там же).
В первом примере русские гетерогенные ономатопы лаять и визжать переданы кумыкскими гьаплай 'лает' и мырыллай 'мурлычет'; перен. 'ворчит'; во втором существительное лаю переведено на кумыкский лексемой мырыллавдан 'ворчания, брюзжания'. Использование переносного значения в данном случае может быть объяснено тем, что перед нами текст басни, которая всегда содержит иносказательный смысл. Переводчик применяет два способа при подборе эквивалента: находит оно-матоп сходного типа (лает 'гьаплай') и подбирает звукоподра-
Библиографический список
жание, которое отличается по типу от исходного, что демонстрируют примеры со словами визжать «мырылламакъ» и лай 'мырыллав'.
Анализ идентичных текстов на русском и кумыкском языках позволил прийти к выводам, что при передаче ономатопоэтической лексики русского языка на кумыкский язык важно обратить внимание на функции, которые выполняет ономатоп в художественном тексте. При переводе русских звукоподражаний переводчик должен учитывать три аспекта: семантический, стилистический и типологический. Самым удачным следует признать подбор при переводе ономатопа, сходного с исходным по типу. Таких примеров нами обнаружено немного. Чаще используется звукоподражание отличное по фонемотипу. Нередки и случаи применения эквивалента незвукоизобразительной природы. Наиболее распространенными приемами при переводе русских ономатопов на кумыкский язык являются генерализация, опущения, добавления, подстановки, различные виды замен, категориально-морфологическая трансформация. В ряде случаев наблюдается транслитерация. Большую роль при переводе играют фоновые знания, что ярче всего проявляется при переводе рифмы.
1. Воронин С.В. Основы фоносемантики. Ленинград: Издательство ЛГУ, 1982.
2. Шляхова С.С. Типы и функции ономатопов в русской речи. Автореферат диссертации ...кандидата филологических наук. Ленинград, 1991.
3. Карпухин С.А. Звукоподражательные слова в русском языке. Диссертация ... кандидата филологических наук. Куйбышев, 1979.
4. Третьякова B.C. Звукоподражательные глаголы в русском языке Диссертация ... кандидата филологических наук. Москва, 1985.
5. Алиева С.А. Функционально-семантический анализ звукоподражательной лексики в современном русском языке. Диссертация ... кандидата филологических наук. Махачкала, 1997.
6. Бархударов Л.С. Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода). Москва: Международные отношения, 1975.
7. Горохова Л.А. О некоторых закономерностях перевода ономатопов в зависимости от функции, выполняемой ими в тексте. Лингвистика. Перевод. Межкультурная коммуникация. Пятигорск: ПГЛУ, 2000; Вып. 2: 110 - 120.
8. Семенов А.Л. Теория перевода. 3-е изд., стер. Москва: Издательский центр «Академия», 2017.
9. Горохова Л.А. Семантико-прагматические и социолингвистические особенности функционирования ономатопов в текстах современного английского языка. Диссертация ... кандидата филологических наук. Пятигорск, 1998.
10. Казакова Т.А. Художественный перевод. Теория и практика. Санкт-Петербург: ООО «ИнЪяниздат», 2006.
11. Кумыкско-русский словарь: Более 30000 слов. Сост. Б.Г. Бамматов, Н.Э. Гаджиахмедов. Махачкала: ИЯЛИ ДНЦ РАН, 2013.
12. Ермакова Н.М. Ономатопейя: англо-русские параллели в переводе. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Санкт-Петербург, 1993.
13. Краснова А.В. Перевод звукоизобразительной лексики турецкого языка средствами английского языка (на материале произведений Ферита Орхана Памука). Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина. 2015; Т. 7, № 1: 193 - 200.
14. Тарасова З.Е. Фоносемантические аспекты перевода якутского эпического текста на русский и английский языки. Филологические науки. Вопросы теории и практики: в 2-х ч. Тамбов: Грамота, 2014; Ч. I , № 7 (37): 206 - 208.
15. Швейцер А.Д. Языковые и внеязыковые аспекты перевода. Методы сопоставительного изучения языков. Ответственный редактор В.Н. Ярцева. Москва: Наука, 1988: 59 - 65.
16. Русско-кумыкский словарь: Около 30000 слов. Главный редактор З.З. Бамматов. Москва: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1960.
17. Школьный русско-кумыкский словарь: Около 18000 слов. Сост. Н.Э. Гаджиахмедов, Ф.Б. Астемирова. Махачкала: Издательство «Лотос», 2008.
18. Шляхова С.С. Фоносемантические маргиналии в русской речи. Автореферат диссертации ... доктора филологических наук. Пермь, 2006.
19. Слепович В.С. Настольная книга переводчика с русского языка на английский. 2-е изд. Минск: ТетраСистемс, 2006.
20. Разумовская В.А., Фейтельберг Е.М. Звукоподражательные слова в турецком языке: интегративный подход. Вестник ИГЛУ. 2009; Вып. 4: 79 - 86.
21. Русско-кумыкский словарь: Более 40000 слов. Под редакцией Б.Г. Бамматова. Махачкала: ДНЦ РАН, 1997.
References
1. Voronin S.V. Osnovy fonosemantiki. Leningrad: Izdatel'stvo LGU, 1982.
2. Shlyahova S.S. Tipy i funkcii onomatopov v russkojrechi. Avtoreferat dissertacii ...kandidata filologicheskih nauk. Leningrad, 1991.
3. Karpuhin S.A. Zvukopodrazhatel'nye slova vrusskom yazyke. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Kujbyshev, 1979.
4. Tret'yakova V.C. Zvukopodrazhatel'nye glagoly vrusskom yazyke Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 1985.
5. Alieva S.A. Funkcional'no-semanticheskij analiz zvukopodrazhatel'noj leksiki v sovremennom russkom yazyke. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Mahachkala, 1997.
6. Barhudarov L.S. Yazyk i perevod (Voprosy obschej i chastnoj teoriiperevoda). Moskva: Mezhdunarodnye otnosheniya, 1975.
7. Gorohova L.A. O nekotoryh zakonomernostyah perevoda onomatopov v zavisimosti ot funkcii, vypolnyaemoj imi v tekste. Lingvistika. Perevod. Mezhkul'turnaya kommunikaciya. Pyatigorsk: PGLU, 2000; Vyp. 2: 110 - 120.
8. Semenov A.L. Teoriya perevoda. 3-e izd., ster. Moskva: Izdatel'skij centr «Akademiya», 2017.
9. Gorohova L.A. Semantiko-pragmaticheskie i sociolingvisticheskie osobennosti funkcionirovaniya onomatopov v tekstah sovremennogo anglijskogo yazyka. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Pyatigorsk, 1998.
10. Kazakova T.A. Hudozhestvennyjperevod. Teoriya ipraktika. Sankt-Peterburg: OOO «In"yanizdat», 2006.
11. Kumyksko-russkijslovar': Bolee 30000 slov. Sost. B.G. Bammatov, N.'E. Gadzhiahmedov. Mahachkala: lYaLI DNC RAN, 2013.
12. Ermakova N.M. Onomatopejya: anglo-russkie paralleli vperevode. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Sankt-Peterburg, 1993.
13. Krasnova A.V. Perevod zvukoizobrazitel'noj leksiki tureckogo yazyka sredstvami anglijskogo yazyka (na materiale proizvedenij Ferita Orhana Pamuka). VestnikLeningradskogo gosudarstvennogo universiteta imeniA.S. Pushkina. 2015; T. 7, № 1: 193 - 200.
14. Tarasova Z.E. Fonosemanticheskie aspekty perevoda yakutskogo 'epicheskogo teksta na russkij i anglijskij yazyki. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii ipraktiki: v 2-h ch. Tambov: Gramota, 2014; Ch. I , № 7 (37): 206 - 208.
15. Shvejcer A.D. Yazykovye i vneyazykovye aspekty perevoda. Metody sopostavitel'nogo izucheniya yazykov. Otvetstvennyj redaktor V.N. Yarceva. Moskva: Nauka, 1988: 59 - 65.
16. Russko-kumykskijslovar': Okolo 30000 slov. Glavnyj redaktor Z.Z. Bammatov. Moskva: Gos. izd-vo inostrannyh i nacional'nyh slovarej, 1960.
17. Shkol'nyj russko-kumykskij slovar': Okolo 18000 slov. Sost. N.'E. Gadzhiahmedov, F.B. Astemirova. Mahachkala: Izdatel'stvo «Lotos», 2008.
18. Shlyahova S.S. Fonosemanticheskie marginalii v russkoj rechi. Avtoreferat dissertacii ... doktora filologicheskih nauk. Perm', 2006.
19. Slepovich V.S. Nastol'naya kniga perevodchika s russkogo yazyka na anglijskij. 2-e izd. Minsk: TetraSistems, 2006.
20. Razumovskaya V.A., Fejtel'berg E.M. Zvukopodrazhatel'nye slova v tureckom yazyke: integrativnyj podhod. Vestnik IGLU. 2009; Vyp. 4: 79 - 86.
21. Russko-kumykskij slovar': Bolee 40000 slov. Pod redakciej B.G. Bammatova. Mahachkala: DNC RAN, 1997.
Статья поступила в редакцию 16.09.17
УДК 81-3
Kurbanova S.M., postgraduate, Dagestan Science Centre Russian Academy of Sciences (Makhachkala, Russia),
E-mail: sh_shihalieva @mail.ru
GRAMMATICAL CLASSES OF NON-FINITE FORMS AS SYNTACTIC PARONYMY (BASED ON TABASARANSKIH ANALYSIS OF TEXTS). While acknowledging the functioning problem fields you can justify paronymy concept categorical opposition to the characteristics of a verb. Revealing the contents of categorical oppositions of a verb that are divided into finite and non-finite, you can identify ways of realization of category oppositions in paronymy. Finite forms of categorical oppositions in paronymy were presented as ways of realization of the grammatical meanings inside the word means of expressing grammatical meanings of the word. Non-finite grammatical forms of categorical oppositions paronymic characterized as ways to implement grammatical values by combining lexical words and syntactic structure.
Key words: non-finite forms, Tabasaran texts, syntax paronymy, grammatical meaning of a verb, paronymic classes.
С.М. Курбанова, аспирант заочной формы обучения, Дагестанский научный центр Российской академии наук,
г. Махачкала, Е-mail: sh_shihalieva @mail.ru
ГРАММАТИЧЕСКИЕ КЛАССЫ НЕФИНИТНЫХ ФОРМ
КАК СИНТАКСИЧЕСКАЯ ПАРОНИМИЯ
(НА МАТЕРИАЛЕ АНАЛИЗА ТАБАСАРАНСКИХ ТЕКСТОВ)
Факт функционирования проблемных полей паронимии позволяет обосновать концепт категориальных оппозиций с характеристиками финитности и нефинитности. Раскрывая содержание категориальных оппозиций глагола с членением финитности и нефинитности, можно выявить способы реализации категориальных оппозиций паронимии. Финитные формы категориальных оппозиций паронимии представляются как грамматические значения внутри самого поля. Нефинитные грамматические формы категориальных оппозиций паронимии характеризуются как способы совмещения лексического и грамматического значения.
Ключевые слова: нефинитные формы, табасаранские тексты, синтаксическая паронимия, грамматическое значение глагола, паронимические классы.
Грамматические формы слов с оттенки модально-темпорального значения, функционирующие как члены категориальных оппозиций паронимии, строятся в языке при помощи определенных средств морфемного состава [1, с. 23]. К ним относятся финитные и нефинитные формы. Финитные формы категориальных оппозиций паронимии представляются как средства выражения грамматических значений внутри самого слова. Нефинитные грамматические формы категориальных оппозиций паронимии характеризуются как способы реализации грамматического значения путем совмещения лексического слова и семантического строения. Нефинитные грамматические формы категориальных оппозиций парони-мии в табасаранском языке выражают различные оттенки мо-
Аналитические глаголы, выражающие единое смысловое и синтаксическое целое, различают грамматическую категорию вида и выполняют как системообразующую функцию, так и функцию «поддерживания» асистемности (агульском (АЯ); в лезгинском (ЛЯ)). Аналитические глаголы асистемности сохраняют значение видовой оппозиции, уточняющее исходную функцию паронимии: АЯ has, ЛЯ hun, ТЯ huz «быть, становиться». Такие глаголы, с одной стороны, имеют в своем составе супплетивные формы вспомогательного глагола «быть, становиться» (к ним относится АЯ has, ЛЯ hun, ТЯ huz), с другой стороны, нефинитную форму с основой НСВ/СВ.
В табасаранском языке представлены оппозиции паронимии, образующие корреляцию супплетивным способом. Основ-
Нефинитные категориальные оппозиции паронимии табасаранского языка (ТЯ)
нефинитные оппозиции паронимии синтетические оппозиции паронимии сложные оппозиции паронимии
причастие gаr(b)hrуr «беглец, букв. бегавший» gаr(b)huraji «бежавший» gаr(b)hуri aji «бежать продолжающий»
деепричастие gаr(b)huri «бегая» dagаr(b)hun «пробежав» gаr(b)hуri adi «бежать продолжавши»
инфинитив gаr(b)huz «бежать» gаr(b)hуz kugnu «бежать начал»
дально-темпорального значения и делятся на две группы - ным дифференциальным признаком паронимии в табасаран-простые (или синтетические), сложные (или аналитические) ском языке выступает моноконсонантный формант глагола -Ьь и [2, с. 31]. -§-. Формант -Ьь представлен в парадигме паронимии с нефинит-
