CC BY
71
ИЗВЕСТИЯ
ПЕНЗЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА имени В. Г. БЕЛИНСКОГО ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ № 28 2012
IZVESTIA
PENZENSKOGO GOSUDARSTVENNOGO PEDAGOGICHESKOGO UNIVERSITETA imeni V. G. BELINSKOGO PUBLIC SCIENCES № 28 2012
УДК 340.0(47)
ПРОБЛЕМА ОПРЕДЕЛЕНИЯ СТАТУСА ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА ПЕРИОДА НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ (К ВОПРОСУ О ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ОСНОВАНИЯХ ИСТОРИКО-ПРАВОВОГО ИССЛЕДОВАНИЯ)
© К. г. ГАВРИЛОВ
Пензенский государственный педагогический университет им. В. Г. Белинского,
кафедра истории и права e-mail: kirillgeorgievich@yandex.ru
Гаврилов К. Г. - Проблема определения статуса юридического лица периода Новой экономической политики (к вопросу о теоретико-методологических основаниях историко-правового исследования) // Известия ПГПУ им. В. Г. Белинского. 2012. № 28. С. 90-94. - В статье рассматриваются проблемы, возникающие при изучении юридических лиц периода Новой экономической политики. Предполагается, что главным фактором, определяющим правовое положение организации, является наличие или отсутствие у неё статуса юридического лица. В статье изучаются основные сложности, встающие перед исследователями. Сложности порождаются неопределенностью статуса юридического лица в законодательстве 1920-х годов, применением концепции «фактического юридического лица», скупостью и неясностью законодательных текстов, различным толкованием одного и того же закона разными органами.
Ключевые слова: Новая экономическая политика, юридические лица, история гражданского права.
Gavrilov K. G. - The problem of determining the status of legal person of the New Economic Policy period (to the question about the theoretical-methodological basis of historical and juridical research) // Izv. Penz. gos. pedagog. univ. im.i V. G. Belinskogo. 2012. № 28. P. 90-94. - The article deals with the problems arising during the study of legal entities of the New Economic Policy period. It is assumed that the main factor determining the legal status of the organization is whether it has the status of legal person or not. The main challenges facing researchers are observed in the article. The difficulties are caused by the uncertainty of the status of legal entity in the legislation of the 1920s, different interpretations of the same law by different bodies.
Keywords: The New Economic Policy, legal persons, the history of civil law.
В настоящее время наблюдается повышение интереса к историко-правовым исследованиям по периоду Новой экономической политики. Возможно, внимание к указанной проблематике вызвано круглой датой - девяностолетием первого российского Гражданского кодекса [8]. Возможно, актуальность исследований повысилась в связи с нормотворческими инициативами 2011 года по созданию новых организационно-правовых форм предпринимательской деятельности, в том числе с закреплением в российском законодательстве нового вида коммерческого юридического лица [21; 22], и юристам потребовалось изучить предшествующий опыт. Как бы то ни было, интерес к историко-правовой тематике позволяет апробировать новые подходы и осветить ранее недостаточно изученные проблемы.
Одной из сложных методологических проблем, с которой сталкивается исследователь, изучающий хозяйственную деятельность в период новой эконо-
мической политики, является определение правового статуса организаций: акционерных обществ, учреждений, кооперативов, артелей, союзов. не определив правовой статус изучаемой организации, исследователь рискует неправильно оценить её хозяйственные возможности, роль в экономике, что может породить поверхностные и даже ошибочные выводы.
главным фактором, определяющим правое положение организации, является наличие или отсутствие у неё статуса юридического лица.
Проблема сущности и правоспособности юридического лица является до сих пор сложным вопросом цивилистической теории. И ее только усложняла чрезвычайная скупость, с которой регулировалась деятельность юридических лиц по гражданскому кодексу РСФСР 1922 года [8], отличавшемуся к тому же и неясностью основных положений о юридических лицах.
Согласно тексту статьи 13 ГК 1922 г., «юридическими лицами признаются объединения лиц,
учреждения или организации, которые могут, как таковые, приобретать права по имуществу, вступать в обязательства, искать и отвечать в суде». Как отмечал П. И. Стучка, «Статья редактирована очень неловко, если она хочет дать определение понятия юридического лица в виде противопоставления этих объединений другим объединениям» [20, с. 79]. Действительно, статья 13 ГК 1922 года, по-видимому, должна была играть роль руководящей статьи о юридических лицах. но она не дает ответа на вопросы об имущественных правах юридических лиц, о праве приобретения имущественных прав. У современников термин «как таковое» также вызывал недоумение [13, с. 4-5].
Следующая за ней 14-я статья по существу утверждала положение о том, что часть юридических лиц требует утвержденного устава (положения), другие же учреждаются по договору, а для регистрации некоторых применяется особый порядок. но в ней нет ответа на вопрос: являлись ли устав, положение или договор границей, определяющей правоспособность.
Статья 15-я ГК РСФСР 1922 года устанавливала смешанную систему образования юридических лиц - разрешительную и явочно-регистрационную. Это несколько усложняло определение границ правоспособности коммерческих предприятий. Но настоящую путаницу вносили статья 19-я о порядке участия в обороте госпредприятий и их объединений, переведенных на хозрасчет (трестов), а также нормы, позволявшие участвовать в торговле всем госучреждениям без образования юридического лица. Исходя из сложившейся законодательной ситуации, Верховный Суд РСФСР в одном из своих определений писал, что, «придерживаясь строго формально текста законов, пришлось бы оставить без разбора значительную часть судебных споров между хозяйствующими организациями из-за отсутствия статуса субъекта оборота или его спорности» [20, с. 79].
Несомненно, данная ситуация усложняла положение частноправовых субъектов гражданского оборота и не способствовала созданию четкой системы организационно-правовых форм частных юридических лиц.
Статья 18-я перечисляла основания прекращения юридического лица. Но и она не определяла границы правоспособности и судьбу внеуставных сделок. Кроме того, эта статья, как свидетельствует судебная практика, являлась руководящим указанием не для споров по гражданским делам, а для административных органов, осуществлявших надзор и контроль над юридическими лицами [15, с. 17].
Более определенно говорил о правоспособности юридических лиц декрет «О мерах к урегулированию торговых операций государственных учреждений и предприятий» от 2 января 1923 года, но данный документ касался только определенного круга операций определенного круга госорганов.
Хотя Гражданский Кодекс не содержал норм об обязательном определении целей юридического лица в его уставе, юридическая доктрина и правоприменительная практика установили эту обязанность за субъ-
ектами гражданского оборота. «Согласно господствующему в юриспруденции мнению, этой задачей или целью и определяются пределы гражданской правоспособности юридических лиц» [5, с. 23].
Не был определен и порядок преобразования юридического лица. Только 25 мая 1926 года НКВТ РСФСР и ВСНХ РСФСР совместным постановлением упорядочили действия по реорганизации коммерческих предприятий. Почти пять лет до этого данная важнейшая сфера корпоративного права не была урегулирована [7, д. 13, л. 190]. Да и в 1926 году урегулирование было осуществлено, как мы видим, не законом, а подзаконным актом.
Все перечисленные вопросы имели огромную важность и остроту, что не могло не повлечь реакции со стороны хозяйствующих субъектов, которые зачастую использовали законодательные лакуны для получения выгоды в обход законов. Ситуация могла быть разрешена либо реформой законодательства, либо активностью судебных и административно-распорядительных органов. По ряду причин проблема решалась в основном вторым методом.
К концу 1920-х годов советская судебная практика выработала единообразное отношение к обозначенным нами проблемам. Под правоспособностью юридического лица стали понимать не способность приобретать права по имуществу, исходя из статуса юридического лица «как такового», а совершенно определенный комплекс прав, очерченный конкретным уставом, положением или зарегистрированным договором. Сделки, совершенные за границами устава, признавались недействительными. Нарушение уставных требований приравнивалось к нарушению закона с возможностью даже государственной репрессии в случаях злостности или спекулятивности [8, ст. 147]. Недействительными признавались сделки, где правоспособность была превышена только одной стороной [19, с. 32].
Таким образом, мы видим здесь типичный для судебной практики подход в виде ограничительного толкования прав субъектов оборота.
Гражданский кодекс РСФСР 1922 года умолчал о праве участия юридических лиц в личных коммерческих товариществах. В юридической литературе высказывалось мнение, что подобное участие возможно. Но третий отдел Наркомата юстиции в своем разъяснении запретил юридическим лицам выступать в роли полного товарища, а Пленум Верховного суда запретил юридическим лицам участие в товариществах и в роли коммандитистов [3, с. 3-9].
Такое положение объяснялось особенностями социалистической рыночной экономики и особыми общественно-экономическими отношениями, не имеющими аналогов в «буржуазных» странах. Необходимость ограничительного толкования признавалась инструментом «диалектического обуздания стихийности рыночных отношений» [19, с. 33].
Как видим, Советское государство стремилось «заставить буржуазную правовую форму служить делу достижения этих задач».
То решение вопроса, которое мы проанализировали выше, являлось характерным для судебной практики особенно в первые годы новой экономической политики - резко отрицательное отношение к сделкам, не предусмотренным уставом, положением, прямым указанием в законе. Но уже несколько иное отношение к юридическим лицам и их правоспособности обнаружила судебная практика, начиная примерно с середины 1926 года. К этому времени в национальном хозяйстве обозначилось явное, хотя и не абсолютное господство социалистических элементов производства и распределения, опасность со стороны «капиталиста-частника» уменьшилась, и частные предприятия судебная система взяла под защиту.
Подтверждались тенденции об ограничении правоспособности юридических лиц положениями устава и нормами о госторгах. Они были вправе совершать только те операции (например, торговать только теми категориями товаров), какие указаны в уставе [20, с. 75].
Категория «фактического юридического лица», выдвинутая судебной практикой [17, с. 9], основывалась на фактических, реально существующих отношениях (фактическое лицо - лицо, обладающее товарами, деньгами и т. д.). Согласно Разъяснению Пленума Верховного суда от 28 июня 1926 г., к вопросу об обладании организацией статусом фактического юридического лица не следует подходить формальноюридически. Правоприменитель должен руководствоваться по таким вопросам общими признаками юридического лица, содержащимися в правовой доктрине, и соображениями целесообразности существования конкретного юридического лица [17, с. 14].
«у нас потребность в фикции, в абстрактном юридическом лице отпадает, как только мы подходим к нему с конкретной меркой. Кто скрывается за данным юридическим лицом - государственное учреждение или частные лица? Каков в последнем случае его личный состав?» - писал П. И. Стучка [20, с. 74].
С точки зрения современной науки гражданского права «фактическое юридическое лицо» - это непримиримое внутреннее противоречие, абсолютное противоречие формальной логике.
Но стоит отметить, что прием применения фактического юридического лица не являлся изобретением советской цивилистики. В немецкой правовой практике в то время применялась норма, гласящая, что «к неправоспособным обществам может быть предъявлен иск, в каковом случае они занимают то же место, как и правоспособное общество» [20, с. 72].
Аналогичные проблемы породило право госучреждений давать гарантии в отношении своих служащих по рабочему кредиту. Пленум Верховного суда признавал действительными все выданные гарантии, исходя из государственной целесообразности, а не из буквы закона [17, с. 5-6].
Итак, во всех приведенных выше разъяснениях Пленума Верховного суда, конкретизирующих эту категорию фактического юридического лица, мы видим характерное для судебной практики того време-
ни признание примата материального отношения над юридическим титулом.
Но необходимо отметить и следующее: возможность применения или неприменения положений о «фактическом юридическом лице» находилась в компетенции суда: каких-либо ограничительных или конкретизирующих норм не существовало. Данный вопрос решался с позиций государственной экономико-политической целесообразности, и, конечно, чаще всего не в пользу частнокапиталистических объединений. Фактически этот льготный режим относился только к государственным организациям.
Разрешительный порядок создания юридического лица был традиционным для Российского гражданского права, в то время как в первой трети ХХ века все большую роль в большинстве стран Запада стал играть нормативно-явочный порядок. В наше время в немногих странах остался разрешительный способ возникновения юридических лиц, но и там он является лишь усиленным средством контроля над действиями учредителей. Современная гражданская практика не отказалась от ограничений в виде лицензий и других особых требований (особенно в банковском, страховом, внешнеторговом деле) [12, с. 46-47].
Ограничение правоспособности частнохозяйственных субъектов хозяйственного оборота не исчерпывалось рассмотренными выше приемами. Одним из основных факторов, ограничивающих гражданскую правоспособность по советскому праву, являлась система государственных монополий.
1) Государственная монополия внешней торговли [10]. Она сводилась к исключительному праву государства осуществлять внешнюю торговлю СССР [5, с. 25].
2) Государственная собственность на средства производства [8, ст. 55]. По декрету ВЦИК и СНК РСФСР от 7 июля 1921 года «О кустарной и мелкой промышленности» в собственность государства не переводились предприятия с числом рабочих менее двадцати.
3) Государственная собственность на землю. «Всякий гражданин может получить землю для ведения сельского хозяйства, однако, это возможно лишь в том случае, если подлежащий гражданин желает обрабатывать ее своим трудом» [8, ст. 93].
4) Государственная монополия на все виды транспорта и средств связи.
5) Страховая государственная монополия [14].
6) Менее значительными монополиями являлись скупка шлиховой и губчатой платины, аффинаж и сплав их, торговля цитварным семенем и сантонином, монополия на производство игральных карт, на хранение и распоряжение гелием, на торговлю спиртом, на покупку, переработку и сбыт опия [4, с. 27].
Важным является вопрос о праве государственных органов, состоящих на бюджете, участвовать в хозяйственных товариществах и обществах, учитывая то, что в законодательстве рассматриваемого нами периода отсутствовало различие хозяйственных това-
риществ и обществ, свойственное современному российскому законодательству.
Данный вопрос остро назрел к концу 20-х годов прошлого века, в период угасания НЭПа. Хотя ряд юристов-теоретиков и практиков 20-х годов поднимали эту тему в 1925-1926 годах, она обсуждалась на Всесоюзном совещании юрисконсультов государственной промышленности в 1925 году, основное свое развитие дискуссия получила в 1928 году на втором Всероссийском совещании юрисконсультов [1, с. 3; 6, с. 22-23].
Почему вопрос о гражданско-правовой правосубъектности государственных учреждений возник только к концу НЭПа, в то время как в нынешней гражданской практике России эта проблема начала решаться с момента появления современного гражданского закона [9, ст.ст. 66, 124, 125; 16, с. 12]?
К концу НЭПа ряд кризисов и невозможность интенсивной индустриализации на базе новой экономической политики породили недовольство ею в партийных и правительственных кругах. Возродились идеи скорого преодоления НЭПа, восприятие его как отступления перед буржуазным элементом.
Итогами научной дискуссии по этой проблеме стали два тезиса: гражданская правосубъектность государственных организаций связана с допущением в экономической оборот частнохозяйственного производства, преодоление НЭПа повлечет и отмирание гражданской правосубъектности государственных органов [2, с. 50-56]. Но в любом случае наличие гражданской правосубъектности у публично-правовых образований признавалось реальностью.
участие государственных организаций в полных товариществах и товариществах на вере в качестве полных товарищей было исключено из-за требований личного участия в делах товарищества, чего не могли обеспечить публично-правовые объединения [11, с. 132]. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года, нормируя порядок возникновения акционерных обществ, не дает конкретных указаний, какие из госорганов имеют право образования и вхождения в акционерные общества.
«Отсутствие законодательных норм, регулирующих право госорганов в этой области, приводит на практике к тому, что нередко не только наркоматы, но и управления и даже их отделы, а также местные советы и профсоюзы участвуют в акционерных обществах», - писал П. А. Руднев [18, с. 3].
Резюмируя все сказанное, приходим к выводу, что чрезвычайная неясность положения юридических лиц в частном обороте (особенно в первые годы НЭПа) деструктивным образом влияла как на доверие к закону отдельных предпринимателей, так и на оборот в целом.
Правовые нормы формировались децентрализованно, в процессе правоприменения, и были систематизированы только в научной литературе, но не в нормативных актах. Причем, судебная практика склонялась к примату уставных норм, очерчивающих правоспособность лиц, перед неясным понятием юридического лица «как такового». Кроме того, для судебной
системы 20-х годов прошлого века типичным являлся ограничительный подход к толкованию разрешительных положений, касающихся прав субъектов частного оборота в случае их (положений) спорности [19, с. 32].
Статус юридического лица организации получали произвольно. Например, Нижегородская ярмарка признавалась юридическим лицом целиком, а Ирбит-ская такого статуса не получила. Правами юридического лица наделялся лишь ярмарочный комитет [23, с. 46].
Все указанные неопределенности существенным образом могут повлиять на оценку конкретноисторической ситуации со стороны исследователя. Сложности порождаются неопределенностью статуса юридического лица в законодательстве 1920-х годов, применением концепции «фактического юридического лица», скупостью и неясностью законодательных текстов, различным толкованием одного и того же закона разными органами. Все это требует критичной оценки документов изучаемого периода, взвешенного подхода и опоры на юридическую теорию и в исторических исследованиях, основанных на нормативной документации.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аскназий С. И. Очерк хозяйственного право СССР. Л., 1926.
2. Братусь С. Н. Становление гражданско-правовой концепции регулирования имущественных отношений между социалистическими предприятиями в период НЭПа // Советское государство и право. 1987. № 11.
3. Вавин Н. Г. Юридические лица в товарищеских объединениях // Право и жизнь. 1925. Кн. 4-5.
4. Вольф В. Ю. Основы учения о товариществах и акционерных обществах. М., 1927.
5. Вольф В. Ю. Основы хозяйственного права. 1928.
6. Гойхбарг А. Г. Хозяйственное право РСФСР. Т. 1. М., 1923.
7. Государственный архив Российской Федерации. Ф. А-410. Оп. 1.
8. Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и крестьянского правительства РСФСР. 1922. № 71. Ст. 904.
9. Гражданский кодекс Российской Федерации.
10. Декрет СНК РСФСР от 11 июля 1920 г. // Собрание Узаконений РСФСР. 1920. № 53. Ст. 235; Постановление Президиума ВЦИК от 13 марта 1922 г. «О внешней торговле» // Собрание Узаконений РСФСР. 1922. № 24.
11. Исаев И. А. Становление хозяйственно-правовой мысли в СССР. М., 1986.
12. Кулагин М. И. Предпринимательство и право. Опыт Запада. М., 1992.
13. Никонов А. Юридические лица по нашему Гражданскому кодексу и в нашей современной действительности // Право и жизнь. 1924. Кн. 7-8.
14. Положение о государственном страховании СССР от 18 сентября 1925 г. // Собрание законодательства СССР. 1925. № 73.
15. Постановление Пленума Верховного Суда от 19 июля
1925 г. Разъяснение Пленума Верховного суда от
28 июня 1926 г. // Собрание постановлений Пленума Верховного суда. 1927. № 13-14.
16. Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума ВАС РФ от 1.07.96, № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса РФ» // Вестник ВАС РФ. 1996. № 9.
17. Разъяснение Пленума Верховного суда от 28 июня
1926 г. // Собрание постановлений Пленума Верховного суда. 1927. № 2.
18. Руднев П. А. О праве госорганов, состоящих на госбюджете, образовывать акционерные общества. Изд. автора, 1927.
19. Свердлов Г. М., Тадевосян В. С. Гражданский кодекс РСФСР в судебной практике. Очерки под ред. С. М. Прушицкого. М., 1927.
20. Стучка П. И. Курс Советского Гражданского права. М.: Изд. Комакадемии, 1929.
21. Федеральный закон Российской Федерации от 28 ноября 2011 г. № З35-Ф3 «Об инвестиционном товариществе» // Российская газета. 7 декабря 2011.
22. Федеральный закон Российской Федерации от 3 декабря 2011 г. № 380-Ф3 «О хозяйственных партнерствах» // Российская газета. 9 декабря 2011.
23. Эйбушитц П. С. К вопросу о правовом положении ярмарки // Право и жизнь. 1927. Кн. 6-7.
