CC BY
47
МУСУЛЬМАНСКИЙ МИР: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
З. Левин
(ИВ РАН)
ПРОБЛЕМА МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМА И КОНФЛИКТНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ДИАСПОРЫ
Сначала констатируем: у людей разной культуры разные взгляды на мир, и для сосуществования людей разной культуры нужен их связующий фактор. Единственным условием, делающим возможным мирное сосуществование народов, является наличие общности интересов в широком смысле слова. Европа говорит о провале политики мультикультурализма, Д. Медведев - о будущем России как страны максимальной толерантности. Так что же - провал, или - да здравствует принцип многообразия культур? Давайте разберемся.
Следует различать процессы взаимодействия культур на глобальном и локальном уровне. Объективно-исторический процесс глобализации - интернационализации производительных сил, потребностей, потребления необратимо в силу не знающего границ взаимодействия между народами ведет к синтезированной планетарной культуре (цель, бесконечно далекая). Практически же мультикультурализм на планете будет существовать, пока существуют этнические массивы. Тем более что интеграционному потенциалу глобализации и осознанию народами мира общности интересов противостоит мощный потенциал дезинтеграции -умножение и обострение конфликтов на почве столкновения интересов: финансово-экономических, корпоративных, этнонацио-нальных, религиозных... Причина состоит в резком несоответствии темпов развития элементов «триады» социума - производительные силы, производственные отношения и общественное сознание - в планетарном масштабе. Темпы перемен в общественных отношениях, тем более в общественном сознании, несоизмеримы с темпами, заданными технологической революцией века глобализации:
нужно время, чтобы преодолеть инертность сложившихся отношений и сознания. Особенно на Востоке. Иначе, хотя мир становится всё более взаимосвязанным и взаимозависимым, он останется расколотым, конфликтным и неравным.
Процесс культурной интеграции протекает также и в странах с многоэтничным населением, но неизмеримо быстрее уже только в силу территориальной ограниченности государства, относительно небольшого в планетарных масштабах населения и осознания народом наличия общих интересов Особенно в так называемых «идеологических государствах», возникших на базе идеологической конструкции (коммунистической в СССР, сионистской в Израиле, мусульманской в Пакистане). При этом в многоэтничных странах культуры этнических меньшинств испытывают мощное влияние культуры господствующего этноса, в результате чего, сохраняя этническую идентичность, они, как правило, утрачивают те элементы этнической специфики, которые затрудняют их существование в многоэтничной среде. Большего политика мультикуль-турализма не допускает, потому что замкнутость этнокультурных групп сдерживает интеграционные процессы в государствах-нациях. Об этом свидетельствует, в частности, обеспокоенность Европы в связи с чрезмерным ростом численности иммигрантов.
В связи с этим, я позволю себе высказать некоторые соображения по поводу конфликтогенного потенциала диаспор - замкнутых социальных образований.
Десять лет тому назад вышла в свет моя книга «Менталитет диаспоры». Я хотел понять, как чувствует себя человек в эмиграции, почему менталитет диаспоры складывается так, а не иначе? И уже тогда было очевидно, что сосуществование диаспоры и ее принимающего общества чревато конфликтом. Еще в 1996 г. Вашингтонское референтское бюро опубликовало обзор «Международная миграция: Глобальный вызов» (Менталитет 7). В Европе ныне не менее 15 млн мигрантов. Диаспоры стали органичной частью принимающего общества, приучают его видеть в них естественный и даже необходимый: элемент. Хотя отношения между ними, что очевидно, имеют много оттенков от добрососедства до плохо скрываемого антагонизма. Их разделяет, во всяком случае, оппозиция «свой - чужой». У диаспор - своя организация, сфера услуг (врачи, адвокаты, священнослужители, торговля), своя духовная надстройка (традиции, историческая память, культура).
Притом что отношения между иммигрантами и обществом основаны на взаимной заинтересованности, у иммигрантов имеет-
ся свой объединяющий их интерес, не всегда совпадающий с интересами принимающего общества. И хотя у диаспоры и принимающего общества цель одна - самосохранение, но у общества -сохранение стабильности и самобытности, у диаспоры - вопрос жизни и смерти. В столкновении интересов заключен потенциал конфликта - осложнения отношений между сторонами. Иммигранты не составляют проблемы для общества-реципиента, пока они малочисленны, представляют собой аморфную совокупность индивидов и пока идет процесс структуризации диаспоры, ее превращения в социальный организм по мере роста их численности. На этом этапе сосуществования иммигрантов и принимающего общества последнее, как правило, вынуждает их служить своим интересам, действовать так, а не иначе, оставляя иммигрантам преимущественно ту часть жизненного пространства, которая не занята коренными жителями.
Общество, принимающее иммигрантов, обычно терпимо по отношению к ним, пока они не становятся причиной социальной напряженности. Рост численности иммигрантов (легальных и нелегальных), несмотря на все ограничительные меры, создает для страны-реципиента трудности, связанные с проблемами их социальной адаптации, возникающими, прежде всего, вследствие конкуренции на рынке труда, дискриминации по этническим мотивам, проявления расовых предубеждений. Под влиянием диаспор на глазах меняется демографическая и конфессиональная структура и, отчасти, - культурный климат Запада. По мере укрепления положения диаспоры в стране проживания она все активнее выступает как социальный и политический актор в борьбе за привилегии, право на культурную и конфессиональную индивидуальность, что порою неприемлемо для общества и усиливает социальную напряженность.
Достаточно напомнить о бесчинствах маргинальной, страдающей от безработицы североафриканской молодежи во Франции в 2005 г., о трудностях, возникших для французского истеблишмента в конце 80-х годов в связи с запретом ученицам-мусульманкам носить традиционный платок.
Конфликты, связанные с иммигрантами, вызывают на Западе, этом полюсе внешних миграций, куда устремляются люди в поисках работы, в погоне за счастьем, серьезные опасения. Всё чаще говорят об угрозе «азиатизации», «позеленения», т.е. исла-мизации Европы, о провале политики ассимиляции и мультикуль-турализма - свободного развития этнической культуры в эмигра-
ции. Рост численности иммигрантов, легальных и нелегальных, несмотря на все ограничительные меры, создает для страны-реципиента трудности, связанные с проблемами их социальной адаптации. Под влиянием диаспор на глазах меняется демографическая и конфессиональная структура, отчасти - культурный климат Запада. Избегая оценочных суждений, я позволю себе высказать некоторые соображения о конфликтогенном потенциале диаспор.
Диаспорой принято считать часть этноса, живущего за пределами страны своего происхождения. Это преимущественно люди, гонимые нуждой, в поисках более или менее приличной жизни или политическая эмиграция. Принимающее иммигрантов общество обычно заинтересовано в них или, по крайней мере, относится к ним безразлично, пока их пребывание не создает проблем. Для него диаспора - чужеродный элемент, генетически иное социальное образование. Их разделяет, во всяком случае, грань между коллективным сознанием общества-реципиента и диаспоры: оппозиция «свой - чужой». Хотя отношения между ними, что очевидно, имеют много оттенков - от добрососедства до плохо скрываемого антагонизма. Иммигранты внесли неоценимый вклад в развитие североамериканской и восстановление западноевропейской экономики после второй мировой войны. Иностранные рабочие на пороге третьего тысячелетия составляли примерно 10% активного населения Западной Европы1. Они стали органичной частью принимающего общества, приучают его видеть в них естественный и даже необходимый элемент. Жизненная задача иммигранта -адаптация в условиях чужой страны. Это трудный и болезненный процесс сокращения культурной дистанции, разделяющей иммигранта и автохтонное население. Диаспора держится особняком, хотя отношения между иммигрантами и обществом основаны на взаимной заинтересованности. У диаспоры свой, объединяющий ее интерес, не всегда совпадающий с интересами реципиента. Потому что, хотя у диаспоры и принимающего общества цель одна -самосохранение, но у диаспоры - это вопрос жизни и смерти, у принимающего общества - сохранение стабильности и самобытности. В столкновении интересов заключен потенциал конфликта -осложнения отношений между сторонами, что, впрочем, обычно не приводит к изгнанию «пришельцев». Напряженность возникает,
1 Вопросы истории. 1998, № 9. С. 72.
прежде всего, вследствие конкуренции на рынке труда, дискриминации по этническим мотивам, проявления расовых предубеждений... Для коренного жителя иммигрант - чужой, и дважды чужой, если он азиат или африканец.
Проблемы для принимающего общества начинаются тогда, когда пребывание иммигрантов становится причиной социальной напряженности, когда зрелая диаспора обретает серьезное влияние в экономической, культурной, политической жизни страны и требует учитывать ее специфические интересы. Численность легальных и нелегальных иммигрантов преимущественно из стран Азии, Африки и Латинской Америки в евроатлантическом мире стремительно возрастала с 60-х годов прошлого столетия. Согласимся с французским футурологом Жаком Аттали, назвавшим это «переселением народов». Если на первом этапе иммигрантской истории в принимающем обществе преобладают недоверие и даже враждебность к чужаку, и иммигрант может рассчитывать только на собственные силы в борьбе за выживание, то в структурированной общине-анклаве он в известной мере находится под защитой коллектива, стоящего на страже диаспорального интереса. По мере укрепления положения диаспоры в стране проживания она всё активнее выступает как социальный и политический актор в борьбе за привилегии, право на культурную и конфессиональную индивидуальность, что порою неприемлемо для общества и усиливает социальную напряженность.
Степень конфликтности в отношениях «иммигрант-абориген» зависит как от характера диаспоры, так и от политики и социального климата в принимающей стране. Обычно, чем тяжелее условия жизни для иммигрантов, тем более значима для них диаспора как социальная структура, способная помочь при необходимости, тем теснее ее сплоченность, подчас принуждающая диаспору к самоизоляции. У иммигрантов развивается комплекс неполноценности, чувство отчуждения, что затрудняет процесс адаптации. И наоборот, чем благоприятнее среда обитания для иммигранта, тем менее значима для него поддержка диаспоры, тем теснее его общение с коренным населением, легче интеграция.
Иммиграционная политика стран-реципиентов - величина переменная. Высокая степень терпимости к иным религиям и народам, которой гордится Запад, существенно снижается, как только отпадает острая нужда в трудовых ресурсах, возникают проблемы с обеспечением социальных гарантий иммигрантам, терпят неудачу попытки их интеграции путем ассимиляции или в
рамках политики мультикультурализма в атмосфере доходящего порой до ксенофобии и фанатизма недоброжелательства в отношении иммигрантов в силу социальных и политических причин.
Это относится, прежде всего, к выходцам из стран Азии и Африки, составляющим подавляющее число иммигрантов в Европе и значительную часть обездоленных социальных низов. Согласно социологическим исследованиям, опубликованным в 1997 г., ксенофобией заражены в Германии 34% населения, в Бельгии - 55, во Франции - 38, в Англии - 32%\
Так, на мой взгляд, можно представить в общих чертах проблему конфликтного потенциала диаспоры.
В условиях глобализации она становится все более сложной. Массовым явлением стало территориальное и трансграничное перемещение людей, появилось мировое, не знающее границ, информационное пространство. Это придало мощный импульс политизации общественного сознания в развивающемся мире. Разочаровывающий опыт национальных государств, оказавшихся неспособными решить основные жизненно важные проблемы, демонстрационный эффект контраста между условиями жизни «золотого миллиарда» и народов Азии и Африки, демократизация образования и прочее из того же ряда, а всего больше - экспансия западной культуры, привели к раскрепощению общественной мысли афро-азиатских народов. У них ощущение своей второ-сортности, кажется, сменилось осознанием второсортности, и гражданская, культурная, этническая, религиозная идентичность становится для них формой осознания собственной значимости. Они хотят жить по своим правилам.
Всё это сказывается и на диаспоре. Глобализация не меняет основных характеристик жизни диаспор. Сосуществование иммигрантов и принимающего общества по-прежнему основано на взаимном интересе. Но они, по-видимому, уже не столь активно добиваются интеграции в социум страны проживания в русле ассимиляции, и политика мультикультурализма не привела к «размыванию» диаспор. Иммигрантская молодежь второго, да и третьего поколения всё чаще открыто демонстрирует приверженность культуре, интерес к событиям на исторической родине. Диаспоры все настойчивее добиваются права участвовать в общест-
1 Новая газета. 29. 09. 1991.
венной и политической жизни страны-реципиента. Впрочем, проблема «диаспора и глобализация» ждет своего исследователя.
Особенной чертой иммиграции в Европе стало преобладание в ней составляющих до 10% населения выходцев из мусульманских стран. Так распорядилась судьба. Западная Европа - естественный центр притяжения для эмигрантов из ее бывших колоний и зависимых стран на Ближнем и Среднем Востоке, в Африке, Индии, подобно тому как Юго-Восточная Азия - для китайцев, США - для латиноамериканцев. Это всё больше мусульманские страны. Процесс интеграции эмигрантов - взаимной «притирки», сокращения социокультурной дистанции, разделяющей их и коренных жителей, связан, повторюсь, с немалыми трудностями. Потому что в эмиграции, как нигде, сталкиваются плохо совместимые социокультурные традиции Запада и Востока. При прочих равных условиях человек сравнительно легко адаптируется в культурно родственной для него среде: египтянину проще интегрироваться в общество любой арабской страны, чем англичанину, человеку иной культуры. В его менталитете уже имеются все или почти все механизмы, способные адекватно реагировать на перемены жизненных условиях. И наоборот, чем больше такая дистанция, тем труднее человеку приспособиться к новым условиям жизни. Особенно когда речь идет о мусульманах.
Приверженность исламу в глазах местного населения стала родовым знаком подавляющей части мигрантов из мусульманских стран. Для него они сначала - мусульмане, а уже потом турки, алжирцы, арабы, берберы, пакистанцы или афганцы. Впрочем, так же, как и для самого мусульманина. Всё дело в том, что одной из аксиом исламской доктрины является положение о нераздельности при неслиянности священного и мирского. Так что ислам стал для верующих поистине образом жизни, а вероисповедная общность, как правило, - выше любой другой общности. В этом уникальность ислама. Религиозная вера и социально ориентированная идеология в мусульманском обществе замкнуты кольцом взаимозависимости, что придает силу вере и стойкость идеологии. Мусульмане воспринимают как покушение на веру всякое ущемление мусульман, а оскорбление святынь - как вызов в мусульманской общине. Напомню о казусе Салмана Рушди, автора нашумевшей книги «Сатанинские стихи», о карикатурах на Пророка Мухаммада в датской газете, вызвавших бурную реакцию в мусульманском мире. Этим во многом обусловлен успех исламистской пропаганды в иммигрантской среде.
Поскольку ислам формулирует и узаконивает принятые в обществе понятия добра и зла, постольку религия была и остается мощным фактором манипулирования общественным сознанием. Особенно потому, что она предлагает верующему свои модели выхода из тупиков социально-экономического духовного кризиса, определяя в значительной степени его социальное и политическое поведение. У иммигрантов естественно находят отклик события, происходящие в стране исхода. Они болезненно реагируют на западный политический диктат, гегемонию в финансово-экономическом и культурном пространстве, что стимулирует процессы «азиатизации Азии», исламизации и реисламизации общественной жизни в мусульманских странах.
Среди мусульманских диаспор на Западе растет влияние исламистов. Исламизм - это глобальный геоцентрический проект с идеей провиденциальной избранности мусульман и спасения человечества от разрушительных последствий секуляризма, национализма, глобализации. Все нынешние беды мусульман исламисты относят на счет того, что те перестали строго следовать Корану, на счет несущей угрозу исламским духовным ценностям экспансии западной потребительско-материалистической цивилизации, распространения в мусульманском мире материалистических идеологий, «безбожных» западных норм морали, западного принципа отделения религии от политики, прозападных ориентаций правителей мусульманских стран.
Успеху исламистской пропаганды способствует предельно простая, доступная сознанию рядового мусульманина, обычно не знающего тонкостей исламской доктрины, исламистская формулировка ее сути: шариат - это богом установленный закон социальной жизни; всё, что не соответствует шариату - это отклонение от истинного пути, зло, которое должно быть пресечено во имя торжества добра и справедливости на земле. Риторика исламистов, преимущественно антизападного и антисекуляристского содержания, призыв защитить ислам от враждебности западного мира, встречает отклик у части протестного мусульманского населения. Чем больше люди теряют веру в возможность добиться справедливости, как они ее понимают, мирными средствами, чем больше конфликтов, сторонами которых выступают мусульмане и немусульмане, тем больше растет влияние радикалисламистов.
Исламизм, порожденный детонацией кризисной ситуации, сложившейся на Ближнем Востоке во второй половине XX в., а также вследствие сочетания уникальных экономических и полити-
ческих факторов с феноменальной спецификой ислама, созвучен протестным настроениям части мусульман, как образованных, так и малограмотных, как горожан, так и жителей сельских районов, как интеллигенции, так и социальных низов, людей самых разных взглядов левого и правого толка, решительных антизападников и умеренных, доброжелательно настроенных к Западу, выступающих лишь против эксцессов западного экспансионизма, и религиозных экстремистов.
Исламисты стараются, и, кажется, не без успеха, перевести протест мусульман против издержек модернизации и глобализации на уровень столкновения мусульманской и христианской цивилизации. В этом состоит особая опасность радикалисламизма, ведущего «священную войну» во имя возрождения исламского халифата и установления мирового господства шариата, для нашего нестабильного мира, поскольку ислам исповедует едва ли не шестая часть человечества.
Можно, конечно, решительно отрицать саму возможность судьбоносного для человечества межцивилизационного конфликта, но нельзя пройти мимо обеспокоенности Запада в связи с растущим влиянием мусульман в евроатлантическом мире, и опасения, что европейская культура может быть «поглощена» культурой мусульманской. Активность исламистов, которые в условиях западных демократий ведут враждебную Западу пропаганду, вызвал резкий рост антиисламских настроений. Западное общественное мнение по большей части считает, что экстремизм и терроризм органически присущи исламу. И это происходит на фоне разгула в мире исламистского экстремизма и терроризма.
Напряженность в отношениях Запада с мусульманским миром достигла такой степени, что, комментируя итоги «десятилетия нулевых», авторитетный российский экономист и социолог Вл. Иноземцев, перечисляя наиболее серьезные задачи, стоящие перед миром, поставил первым вопрос о том, «сможет ли Запад выстроить сбалансированные отношения с исламским миром»1.
Teрпимость европейцев, по-видимому, на исходе. Призывы европейских националистов защитить Европу от исламизации находят положительный отклик у части общественности. В. Речка-лов, обозреватель «Московского комсомольца», в связи с направленным против марксизма и «мусульманского господства»
1 Московский комсомолец. 29. 12. 2010
двойным терактом в Норвегии 22 июля 2011 г., пишет, не стесняясь в выражениях: «Европа получила по своей толерантной морде. И не от "Аль-Каиды", а от собственного гражданина Андерса Беринга Брейвика, который, без сомнения, уже стал героем для тысяч и тысяч нацистов»1.
Итак, при том, что нормой для отношений между диаспорами и принимающим обществом остается режим сосуществования во взаимопонимании, по мере роста и структуризации иммигрантских общин, организации коллективных действий они всё настойчивей требуют, чтобы общество учитывало их специфический интерес, что всё чаще создает для него конфликтные ситуации и трудноразрешимые проблемы.
«Страны Востока: Социально-политические, социально-экономические, этноконфессиональные и социокультурные проблемы в контексте глобализации», М., 2012 г., с. 163-170.
М.-С. Магомедов, П. Магомедова,
(Пятигорск)
МЕСТО ШАРИАТА И АДАТА В ИСЛАМЕ, ИХ СХОДСТВО И РАЗЛИЧИЕ
Ислам - это не только определенное религиозно-этическое учение. Это особая культура, цивилизация, образ жизни. Формирование такого образа жизни, регулирование различных ее сторон осуществляются шариатом. В переводе с арабского «шариат» означает «путь», «следование». По утвердившемуся в исламской литературе мнению, шариат определяется как совокупность обращенных к людям предписаний, установленных Аллахом и переданных им через Пророка.
Шариат - это тщательно разработанный кодекс поведения, или канон, содержащий в себе обрядовые нормы богопочитания, нравственные законы семейной и общественной жизни, различные разрешения, предписания и запреты, призванные урегулировать отношение мусульманина к Богу, к обществу в целом и к человеку в частности. Шариат нельзя отождествлять с мусульманским правом. В действительности шариат шире - он охватывает жизнь и деятельность мусульманина от колыбели до могилы. В шариате
1 Московский комсомолец. 23.06. 2011.
