CC BY
19
Светлана Погорельская,
доктор философии Боннского университета, старший научный сотрудник ИНИОН РАН «ПЕРЕВАРИВАНИЕ» ИММИГРАНТОВ -БОЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА ГЕРМАНИИ
В отличие от классических «принимающих стран» - США, Канады, Австралии, история которых определялась потоками иммигрантов и которые - уже в силу своей величины - могут позволить себе сосуществование разнообразных диаспор, европейские государства жизненно заинтересованы в культурно-политической интеграции проживающих в них иностранцев. Особенно проблематичной для европейских стран является интеграция мусульманских диаспор. Наличие «параллельных обществ» - реальная опасность для западноевропейских демократий.
Понятие «мультикультурализм» появилось на политическом и научном горизонте Запада где-то ближе к концу 60-х годов. Под ним подразумевают равноправное сосуществование в одной стране разнообразных этнических групп с их культурными и религиозными ценностями. Но не просто сосуществование, а их постепенное слияние в некую новую общность, причем в рамках одной государственной нации и на основе демократических ценностей. В годы расцвета немецкого социального государства эта неясная, но привлекательная идея воодушевила мелкобуржуазных «левых» интеллектуалов и политиков, группировавшися преимущественно вокруг партии «зелёных». Сложное слово «мультикультурализм» в политическом обиходе немецких «левых» сократили до ласкового «мульти-культи». Организовывались тематические «мультикуль-турные» встречи немцев с «иностранцами», делались попытки искусственно создать островки «мультикультурности», типа жилых комплексов, где воодушевленные идеей немецкие активисты умышленно селились вместе с иммигрантами.
Одним из первых источников формирования мусульманской диаспоры были гастарбайтеры из Турции. Гастарбайтерами - рабочими-гостями - называли малоквалифицированную рабочую силу, прибывшую в ФРГ для работы по контракту из Португалии, Италии, Югославии, Турции в ФРГ в годы экономического бума. Существовавшее законодательство позволяло работающим иностран-
цам уже по прошествии нескольких лет получить разрешение на постоянное проживание, а со временем - и на гражданство, чем они и воспользовались. В 1973 г. ввоз рабочей силы из-за рубежа был запрещен. В стране, официально иммигрантов не принимавшей, уже жили около 7,3 млн. иностранцев, что составляло 9% от всего населения страны.
«Сосуществование» культур и ценностей, хоть и вынужденное, было налицо - «мультикультурности», однако, не возникало, наоборот. В маргинальных слоях немецкого населения усиливалась ксенофобия, распространялась праворадикальная субкультура. В маргинальных же слоях населения иностранного как за последний якорь цеплялись за «свою» культурную и религиозную идентичность. Таким образом, в «народе» идея мультикультурного общества была непопулярна как у немцев, так и у иностранцев. Немцы не хотели, чтобы «иностранцы» в целом влияли на их образ жизни и на их культуру, иностранное же население, прежде всего иммигранты из мусульманских стран, не желали смешиваться с немцами. Неприязнь к иностранцам значительно усилилась после террористических актов в США в сентябре 2001 г. Страх перед тем, что «в страну прибывает все больше иностранцев», стоит ныне на первом месте, вытеснив страхи перед экологической катастрофой и ростом преступности.
Особые трудности с культурно-политической интеграцией испытывает мусульманское население. Причины этого - особенности немецкой мусульманской диаспоры. Приезжавших «на заработки» без семей гастарбайтеров поначалу селили, как правило, вне городских зон, на окраинах, в особых лагерях. Но постепенно они перебирались в города, снимая квартиры «по средствам» - в старых рабочих кварталах. К ним начали приезжать их семьи. По мере развития производства понижалась потребность в неквалифицированном труде - гастарбайтеры становились безработными. Особенно пострадали турки - значительная их часть была занята в сталелитейной промышленности. Потеря рабочего места означала для турецкого гастарбайтера прекращение контакта с немцами. Ислам, даже в умеренном варианте, препятствовал «растворению» диаспоры в либерально-демократическом государстве с христианскими корнями. Турки селились, как правило, в пределах определенных районов, создавали там инфраструктуру, ориентированную на 134
«своего» потребителя. Причина культурно-религиозного фундаментализма турецких иммигрантов заключалась не в последнюю очередь в том, что гастарбайтеры и их семьи принадлежали к наименее образованным слоям турецкого населения, были выходцами из сельских областей, где религиозные традиции особенно сильны.
Либерально-демократическое западногерманское судопроизводство тех лет пошло по пути уступок - турецким иммигрантам удалось, например, добиться разрешения для мусульманских девочек носить в школе головные платки и не посещать уроки физкультуры. Ислам турецких иммигрантов не смог стать просвещенным «евроисламом»; напротив, он способствовал обособлению этой социальной группы, тем более что жен подрастающая турецкая молодежь тех лет предпочитала брать не из числа выросших в ФРГ турчанок, а из тех сельских регионов Турции, откуда когда-то приехали в Германию их родители. Многие гастарбайтеры первого поколения работают до сих пор на тех же предприятиях, нередко с теми же минимальными знаниями немецкого языка, с которыми когда-то приехали в страну. Их дети по большей части интегрировались в немецкое общество, однако третье поколение возвращается к своим культурным и религиозным корням. Безработная мусульманская молодежь с немецкими паспортами была излюбленной целевой группой исламистских вербовщиков.
В последние 20 лет исламская диаспора росла и за счет притока «политических беженцев». Богатая Западная Германия, с ее воистину либеральнейшим правом на политическое убежище, была привлекательной целью, поэтому настоящие «политические беженцы» терялись в широком потоке, вобравшем в себя всю нищету третьего мира. Не сумев доказать факта политического преследования, они оставались в ФРГ под всевозможными предлогами, уходили на дно. Возникновение мусульманских жилых районов - феномен до сих пор преимущественно «западногерманский». В одном лишь Западном Берлине на конец 2002 г. проживали 235 тыс. мусульман, в районе Кройцберг - 23 845 одних только турецких граждан, не считая многочисленных турок с немецким гражданством. Одна пятая мусульманского населения Берлина официально числится безработной, 40% живут на социальное пособие. Меняется демографическая структура населения, немецкое население стареет, мусульманские же группы иммигрантов многодетны. Во
Франкфурте-на-Майне существуют жилые кварталы, где большинство населения вообще не являются немецкими гражданами.
Но не только бедность и безработица создают питательную почву для радикализации ислама, хотя сторонники «политики развития» и считали в свое время, что достаточно обеспечить бедным слоям третьего мира приемлемые жизненные условия - и они автоматически превратятся в просвещенных демократов. Возвращение к «своим» корням, опора на «свою» культуру и религию - явление, присущее на сегодняшний день не только социально обделенным, но и благополучным в имущественном отношении мусульманам, проживающим в Германии. Не только дети арабских иммигрантов, но и дети из турецких семей помимо обычных школ четыре раза в неделю с удовольствием посещают «школы Корана». В Берлине в настоящее время проживают около 100 тыс. человек молодежи, исповедующей ислам. Данные опросов показывают, что нынешнее молодое поколение значительно религиознее предшествовавшего. Исламские фундаменталисты использовали пребывание в Германии не только для того, чтобы отдохнуть и собраться с силами, но и для вербовки боевиков для террористических групп.
Со вступлением в силу нового Закона об иммиграции город Кёльн с большим трудом выдворил наконец в Турцию муфтия Ка-плана, жившего в ФРГ со статусом политического беженца (в Турции его ожидал судебный процесс). Муфтий этот, пользуясь огромным авторитетом и регулярно читая проповеди в немецких мечетях, призывал мусульманских родителей превратить своих детей «в острие копья, направленного против неверных». В Бонне муниципальные власти долго и безуспешно старались закрыть «Академию короля Фахда» - саудовско-арабскую школу. Из 50 известных спецслужбам боннских исламистов 17 посылали своих детей учиться в эту школу.
В последнее время в стране все ожесточеннее становятся дебаты о том, где лежат пределы присущей либерально-демократическому государству «толерантности». Журналист Гюн-тер Лахманн в своей книге «Смертельная толерантность» считает, что западногерманское государство с его широко понимаемой «толерантностью» и мечтами о мультикультурности упустило в свое время шансы обязательным порядком интегрировать мусульманских иммигрантов. И ныне, в новых политических условиях, стоит 136
практически перед неразрешимой проблемой, ибо насильно обладающих немецким гражданством исламистов на интеграционные курсы не отправишь и из страны не выдворишь. Все популярнее становится требование «руководящей культуры» - то есть того минимума ценностей, которые обязан разделять иммигрант, живущий в Германии. В конце 1990-х годов консервативным политиком Ф.Мерцем было выдвинуто понятие «немецкой руководящей культуры» (Deutsche Leitkultur) - в противовес провозглашаемой левыми интеллектуалами безграничной «мультикультурности». Шум, поднятый в этой связи «левыми» интеллектуалами и «зелеными» политиками, вынудил Мерца отказаться от этой концепции, поскольку в словосочетании «немецкая руководящая» было усмотрено нарушение правил «политкорректности». Однако у немецкого населения лозунг пользовался популярностью, а после событий 11 сентября 2001 г. его взяло на вооружение правительство социал-демократов и «Союза зеленых», правда, без слова «немецкая». Нынешняя же «большая коалиция» - социал-демократов и консерваторов - воплощает лозунг в жизнь, разрабатывая новые тесты для желающих получить гражданство.
Сегодня Германия находится на перепутье. «Нормализация» внутренней и внешней политики невозможна без изменения целого ряда позиций сложившейся в «старой» ФРГ политической культуры, без реалистичного осознания существующих в стране проблем и насущных потребностей. Изменение иммиграционного законодательства, отказ от былых «мультикультурных» утопий - составная часть этого процесса. Сегодня в Германии в корне меняется и отношение общества к иммигрантам с иными культурными традициями. На смену былой щедрой беспечности («Они же такие бедные, им надо помочь!») приходят настороженность и даже неприязнь. На «обыденном» уровне «мультикультурность» затронула в первую очередь большие западногерманские города, ибо именно там естественными путями, начиная с гастарбайтеровских времен, формировались иммигрантские жилые кварталы. Восточногерманское население, знакомое раньше только с мозамбикскими и вьетнамскими рабочими, вкусило мультикультурные прелести после воссоединения Германии, по мере заселения въезжающих мигрантов в панельные «социальные» многоэтажки.
На сегодняшний день в представлении немецкого обывателя хорошая «мультикультурность» сводится к итальянским и греческим ресторанам, к ларькам с дешевыми донерами и кебабами, к «турецким» магазинам, где овощи и зелень можно купить дешевле, чем у немецкого «бауэра», к русской забегаловке у вокзала, где его накормят порцией пельменей за три евро и напоят рижским бальзамом. Он готов терпеть закутанных в чадру или в платки женщин - пока они работают уборщицами или же остаются в пределах «своих» кварталов. Но когда его дети, придя из муниципального детского сада, пытаются заговорить с ним по-арабски! Когда они в первом классе начальной школы не могут научиться читать и писать на родном языке, потому что большинство детей в классе -иностранцы! Когда учительница-мусульманка затевает судебный процесс против государства, требуя разрешить ей вести уроки в платке, ибо этот платок является неотъемлемой частью ее идентичности! А уж когда турецкие дети во время игры кричат его ребенку: «Христианская свинья!» - обыватель всерьез начинает задумываться о судьбах Европы. Первым результатом подобных раздумий является горькое сознание своей «брошенности» в глобализирующемся мире. Вторым - поиск защитника.
Сложнее обстоит дело на уровне «интеллектуалов», формирующих общественное мнение. «Преодоление нацистского прошлого» - важнейший фактор, решающим образом определивший формирование западногерманской политической культуры. Поскольку именно национальная идея в ее утрированной форме привела Германию к краху, политики, идеологи и интеллектуалы Западной Германии предпочитали «дистанцироваться» от всего, что могло напомнить возвращение к временам гитлеровского рейха. В обществе проповедовались постнациональные ценности. Место национального патриотизма заменял «конституционный патриотизм». Существовал целый ряд политических тем, которые просто не принято было обсуждать на официальном политическом уровне. Население приучали быть толерантным, терпимым по отношению к людям, исповедующим иные взгляды на жизнь, придерживающимся иной культурной ориентации. Интеллигентная, образованная часть населения - учителя, журналисты, писатели, преподаватели вузов - в вопросах мультикультурности руководствовались представлениями о «диалоге», цель которого - обсуждение спор-138
ных вопросов и достижение взаимопонимания. Такое представление о «диалоге» базировалось на традициях европейского просвещения, настолько привычных для европейцев, что они считали их универсальными. Ища «диалога религий», европейские политики и интеллектуалы, христианские по форме и постхристианские по сути, практически не задумывались о том, что в странах с иными культурными и религиозными традициями возможны иные, боевые и бескомпромиссные интерпретации «диалога».
Мне не раз приходилось слышать от немецких коллег, участвовавших в подобных мероприятиях, грустные констатации: исламские участники «диалога» вели его наступательно, стремясь не к «взаимопониманию», а к доказательству правоты ислама. Христианская традиция со времен Просвещения утеряла боевую насту-пательность, была окончательно придавлена конфликтом идеологий и существует ныне по большей части на уровне «культурной принадлежности». В исламских же странах религия пронизывает все слои общественной жизни, от политики до интеллектуальной и повседневной. Большинство иммигрантов, особенно беженцев, прибывало в ФРГ как раз из тех стран, политические культуры которых толерантностью похвалиться не могли. Немалая их часть исповедовала, кроме того, вариант ислама, исключающий любую толерантность по отношению к «неверным». Будучи преследуемы в своих странах, они находили убежище на либеральном Западе. Толерантные, постхристианские западные демократии, «врагом» которых в те годы считался СССР, принимали беженцев в свои социальные объятия, не заботясь особо об их интеграции, предполагая, что лучшим средством для этого является воздух свободы.
Отрезвление в интеллектуальных кругах наступало постепенно. Тенденция отождествлять ислам с обычной «культурной традицией» иммигрантских слоев, не противоречащей политической культуре западных демократий, держалась среди толерантных западных интеллектуалов довольно-таки долго. До тех пор, пока эта «культурная традиция» не развила четких политических претензий и не начала пользоваться правовыми инструментами либерального демократического государства, чтобы эти претензии реализовать. В 1972 г. только 30% опрошенных мусульман полагали, что Коран и немецкая Конституция не противоречат друг другу. А в 2004 г. - уже 67%. Глядя на растущую активность исламских ак-
тивистов, немецкие обыватели обеспокоенно спрашивают: а не дойдет ли до того, что крест на стенах школьных классов баварских школ, употребление в пищу свинины, купание в купальниках и без них оскорбят чувства живущих в Германии мусульман и поведут к их протестам? Не стоит ли, например, ограничить количество мечетей в Германии количеством христианских церквей, например, в Турции?
В свою очередь, граждане мусульманского вероисповедания чувствуют себя ущемленными растущей «исламофобией» населения. «Переходное общество» западноевропейских демократий -общество, в котором былые «параллельные» структуры, образованные диаспорами из стран с иными культурными и религиозными ценностями, все активнее используют идеологию и практику либеральной демократии для подтверждения своих традиций и достижения своих целей, либеральной демократии не просто чуждых, но иной раз и враждебных. В немецких интеллектуальных кругах все чаще говорят о необходимости культурной консолидации Запада. Ибо, как полагают пессимисты, в западных обществах речь идет уже не о «диалоге» в рамках толерантной многокультур-ности, а о реальной конкуренции культур. Публицист Бодо Штра-усс, с горечью отмечая, что нынешнее западное общество не просто секулярно, но к тому же еще и бездуховно, призывает возродить все лучшее из традиций европейского духа - все то, что в современных обществах или не осознается толком, ибо воспринимается как само собой разумеющееся, или попрано потоком «попсы». Бездуховное общество беззащитно. Европейцев призывают вернуться к своим духовным «корням» - точно так же, как мусульмане обращаются к своим. Мультикультурализм, о котором играючи говорили в былые времена благостные мелкобуржуазные левые, обернулся тупиком для современных европейских обществ. Выход из него ищут. Найдут ли?
«Литературная газета», М., 2006, № 30-31.
