CC BY
166
ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
УДК 7.03(471.67)
ПРОБЛЕМА ДОСТОВЕРНОСТИ ОБРАЗА В ИСТОРИЧЕСКОЙ ЖИВОПИСИ ДАГЕСТАНА (на примере личности имама Шамиля)
© 2010 Курбанова К.Б.
Дагестанский государственный педагогический университет
Проанализированы работы художников, создавших образ имама Шамиля. Показано, как решались проблемы достоверности образа, соотношения героя-личности и народа, оъективности в оценке событий.
The author of the article analyzes the work of the painters, who created Imam Shamil's image. She shows the ways of solving the problems of the image truthworthiness, the correlation between the hero's personality and people, objectivity in the events evaluation.
Ключевые слова: истроическая живопись, имам Шамиль, герой, личность, художественный образ, Дагестан.
Keywords: historical painting, Imam Shamil, hero, personality, artisitc image, Dagestan.
Имя Шамиля, лидера борьбы за независимость горцев Северного Кавказа, в течение почти тридцати лет руководившего героическим и упорным сопротивлением последних против могущественного врага - царизма, стало известно широким массам людей не только в России, но и во многих странах мира (во Франции, Великобритании, Германии, Соединенных Штатах Америки, Турции и т.д.) уже при его жизни. Царский генерал Головин писал о Шамиле: «У нас никогда не было такого опасного и дикого врага, как Шамиль... Он окружил себя слепо исполняющими его волю людьми. Неизбежная смерть ожидала всех, кто попадал под его святое подозрение, что хотят свергнуть его власть. Заложников убивал беспощадно. Об истреблении его ужасного деспотизма мы должны подумать в первую очередь».
Немецкий исследователь Х1Х века Фридрих Боденштедт приводит сообщение редакции одной газеты, где говорится о том, что Шамиль пользовался популярностью среди русских. Это говорит о том, что Шамиль производил впечатление даже на своих противников [7.
С. 67].
Борьба Шамиля, его наиболее значительные победы получили отражение в фольклоре. Почти все народы Северного Кавказа создали героические песни о Шамиле. В горах были широко известны аварские предания «Если бы ты знала, кто такой Шамиль.» и «Шамиль и Гази-Мухаммед», в которых особо акцентировались элементы святости. Они оказывали воздействие на формирование в новых исторических условиях позитивного образа героя легендарной эпохи. Помимо фольклорных источников, в Дагестане существует немало литературных произведений, посвященных освободительной борьбе горцев под предводительством Шамиля, например: «Дагестан» Али-Гаджи из Инхо, «О Шамиле», поэма «Битва Шамиля на Ахульго» Магомеда из Чиркея, «Шамиль» Гамзата Цадасы.
Личность Шамиля привлекла к себе внимание художников, перед которыми при работе над его образом вставали специфические проблемы. Например, необходимо было решать проблему достоверности образа, уточнять иконографию, разбираться в вопросе соотношения героя-личности и народа. Вставала и проблема объективности в оценке событий. Комплексное осмысление исторической роли Шамиля стало поводом для исследования самой личности имама, своеобразия его характера, становления его натуры.
» 0x01 дгарЫс
Шамиль родился в 1797 году в аварском ауле Гимры. Назвали его в честь деда - Али. Однако он был самым слабым ребенком в семье, часто болел, и родители, следуя поверью, дали сыну новое имя - Шамиль. Мальчик постепенно поправился и вырос здоровым и крепким юношей. Уже в зрелые годы он встал во главе освободительного движения, поскольку обладал живым природным умом и достаточным уровнем образования. Сподвижник имама и его биограф Гаджи Али так говорил о нем: «Шамиль был человеком умным, набожным, принципиальным, храбрым, мужественным, решительным, в то же время хорошим наездником, стрелком, пловцом, бегуном, одним словом - никто ни в чем не мог состязаться с ним» [6. С. 133]. Даже делая скидку на некоторое преувеличение достоинств этого человека, присущее для пламенных почитателей имама, нельзя не признать, что перед нами личность достойная уважения.
В документах говорится, что Шамиль даже в возрасте 60-ти лет имел стройную и
благородную осанку и весьма выразительную внешность. Черты его лица были пропорциональны и правильны; взгляд выражал глубокую, внушающую уважение задумчивость, спокойствие и доброту. Очень часто прищуривал глаза и как будто старался проникнуть взглядом в глубину души человека, на которого он смотрел. Шамиль был весьма ласков со всеми, но недоверчив и подозрителен, при этом он с необыкновенным искусством умел скрывать внутреннее волнение и был в высшей степени властолюбив. По необходимости он прибегал к советам своих приближенных, однако, действовал по собственному усмотрению [2. С. 10].
Сохранилось описание внешности Шамиля, составленное художником Т. Г оршельтом, которому довелось присутствовать в Гунибе в момент пленения Шамиля. «Шамиль выше среднего роста, строен и держится еще совершенно прямо, несмотря на свои 63 года и жизнь, полную трудов и лишений; в складе лица незаметно было особенного благородства, но длинная ярко-красная борода, окрашенная в этот цвет по местному обыкновению, его густые брови и большая белоснежная чалма, искусно повязанная вокруг меховой шапки, - все это придает ему статную сановитость. На нем была черная черкеска и зеленое нижнее платье. Кинжал и пистолеты у него хотели было отобрать, но князь Барятинский дозволил ему, в знак отличия, предстать перед собой с оружием» [6. С. 136].
Многие очевидцы этого события отмечали, что, когда Шамиль явился перед князем Барятинским, он находился в состоянии смятения, ибо полагал, как он сам после рассказывал, что его казнят. Но убедившись в обратном, он скоро обрел спокойствие и принял свойственный ему вид величавого достоинства. В дальнейшем со всеми окружающими он был ласков и высоко ценил внимательное к нему отношение.
После пленения 27 августа 1859 года началось путешествие Шамиля из Гуниба в Петербург в сопровождении дивизиона драгун и батальона пехоты. Во время остановки кортежа в укреплении Чир-Юрт были сделаны первые фотографии имама графом И. Т. Ностицем, бывшим тогда распорядителем во время приема Шамиля в Чир-Юрте.
До прибытия имама в Петербург по пути был сделан еще ряд остановок: в Ставрополе, Харькове, Туле, Москве, Чугуеве. Очерк «Шамиль в Петербурге» с краткими сведениями об этих остановках был опубликован В. Ф. Тиммом в «Художественном листке» в ноябре 1859 года (№31). Текст сопровождался многочисленными литографиями, выполненными самим издателем и рассказывавшими об этом событии. Тимм добился от властей разрешения на свидание с Шамилем, во время которого сделал с него карандашный портрет.
Приятная внешность горца не могла не вдохновить Тимма на создание поистине парадного портрета. Шамиль изображен в рост на фоне горного пейзажа. Облик его в данном произведении никоим образом не ассоциируется с понятием «пленник». Перед нами гордый, полный достоинства, хотя и несколько утомленный человек.
Проницательный взгляд художника не мог не уловить затаенной в глазах Шамиля скорби. Облик же его полностью совпадает с данным в Листке словесным образом имама, воспроизведенным Тиммом: «Имам ходит весь в белом; шаровары, бешмет, черкеска -белые; на голове папаха с красным верхом, обложенная поверх черного купрея белой кисеей, наподобие чалмы - принадлежность одежды верховного имама; висящие сзади концы этой повязки Шамиль иногда набрасывает на голову, например, надевая шубу или прислоняясь к стене. Но, должно быть, этот головной убор тяготит имама, потому что он временами приподнимает папаху обеими руками, и тогда из-под нее выглядывает парчовая шапочка, прикрывающая его бритую, серебристую голову. На ногах, сверх чувяков, зеленые туфли без пяток, на очень высоких каблуках, которые еще больше увеличивали его рост, в то же время, как кажется, мешали ему ходить, по гладко вылощенному паркету. Оружие Шамиля очень просто: рукоятка кинжала черная, скромно отделана серебром. Выезжая со двора, имам надевает дорогую шубу, подаренную ему, как
говорят, князем Барятинским» [6. С. 135]. Тимм создал достоверный портрет Шамиля, даже его парадность не ущемляет правдивости.
Помимо портрета, в этом «Художественном листке» были опубликованы и другие литографии Тимма: «Прогулка Шамиля по улицам Санкт-Петербурга», «Шамиль у профессора Мирзы Казем-Бека», «Прогулка Шамиля по Царскосельскому саду»,
«Посещение Шамилем 1-го Кадетского корпуса», «Шамиль с сыном и мюридами в театре», «Посещение Шамилем Императорской Публичной библиотеки». Безусловное господство в каждой композиции личности имама является следствием подлинного интереса художника к этому человеку.
Нарисовать с натуры Шамиля удалось и немецкому художнику Т. Горшельту, который был участником нескольких военных экспедиций 1858-1862 годов. В письме к родителям Горшельт писал (28 сентября 1859 г.): «У меня есть четыре превосходных портрета Шамиля - фотографий, снятых на третий день после плена. графом Ностицем; кроме того, еще пятый, нарисованный мною с натуры, но который не очень хорош, так как Шамиль в тот день болел и ни минуты не сидел спокойно. У меня есть также ... набросок с его сына Кази-Магомеда, с которым мы стали теперь большими приятелями» [6. С. 155]. Возвращаясь в Германию, Горшельт написал картину «Пленение Шамиля», где образ имама нашел дальнейшую разработку [5. С. 81-94].
За несколько лет до Тимма и Горшельта на Кавказе служил (сначала на гражданской службе, а затем был переведен на военную) Г. Г. Гагарин. В 1849 году он пишет полотно, в котором было отражено событие Кавказской войны, происшедшее за десять лет до этого -«Свидание генерала Клюкке фон Клюгенау с Шамилем». Поскольку Гагарин не был очевидцем этого события, то помощь в работе ему оказывал сам генерал и его адъютант Евдокимов, о чем свидетельствует надпись на обратной стороне холста. На картине изображен момент переговоров генерала с Шамилем на скалистом выступе.
«Штурм Гуниба», х/м, худ. И. Грузинский
По мнению М. Доного, в этой картине «Шамиль в красной одежде и белой чалме более похож на смиренного священнослужителя, чем на предводителя грозных горцев. Несмотря на это, в Шамиле чувствуется какая-то внутренняя сила и спокойствие» [3. С. 12].
Картина передает состояние, когда все: и живописно выстроенная группа горцев, и строгий отряд русских солдат, и сама дикая природа - застыло в ожидании ответа Шамиля. Все внимание художника сконцентрировано на имаме как персонаже, от которого зависит ход дальнейших событий на Кавказе.
Огромный вклад в воссоздание в живописи героической истории народноосвободительной борьбы горцев внес, как известно, Франц Рубо, автор знаменитой панорамы «Штурм аула Ахульго», а также ряда батальных полотен: «Штурм крепости Салты 14 сентября 1847», «Вступление русских войск в Тарки», «Штурм аула Гимры» и др. Среди его произведений есть и картина, которая не вписывается жестко в батальный жанр
- это «Молитва Шамиля перед битвой с русскими» (1890). Интересно композиционное решение этого произведения. Фигура спешившегося с коня Шамиля расположена одиноко в левой части полотна, почти у края рамы. За его спиной - всадники в ожидании окончания молитвы. Фигура имама с опущенными руками и головой - олицетворение глубокой сосредоточенности. Думается, в его обращении к Богу - просьба о ниспослании удачи в его борьбе. Но подспудно в образе сквозит элемент некоей покорности воле Всевышнего. Возможно, рама холста, обрезающая край холма, на котором он стоит, -метафора обреченности его движения, тупиковости пути, по которому он повел свои войска. Это лишь гипотеза, толкование; думал ли так сам Горшельт, сказать трудно.
«Пленение Шамиля 25 августа 1859 г.», х/м, худ. Горшельт
В течение ХХ века к образу Шамиля обращались неоднократно Е. Е. Лансере («Шамиль среди мюридов», «Суд Шамиля»), Х.-Б. Мусаясул («Шамиль - имам Чечни и Дагестана», «Имам Шамиль, Даниял Султан Элисуйский, Хаджи-Мурат, Шуаиб Мулла», «Шамиль среди наибов», «Шамиль с женой Шуайнат» и др.).
«Штурм Салты», х/м, худ. Ф. Рубо
«Портрет Шамиля с молодой женой» (Анна Гукасовна Улуханова) - один из редчайших примеров изображения имама вне военно-политичес-ких, гражданских событий. Здесь он
- мужчина, сильный и любимый, поставивший себя позади прелестной, смущенной, трогательной молодой женщины. Это толкование образа Шамиля лежит в русле героикоромантического метода творчества Х.-Б. Мусаясула времени создания им в Германии книги «Страна последних рыцарей», которая наполнена многочисленными графическими работами художника, отражающими историю его родины - Дагестана.
С 40-х годов ХХ века образ Шамиля практически исчез из дагестанского изобразительного искусства, что было обусловлено официальным негативным подходом к народно-освободительному движению горцев Кавказа в отечественной исторической науке того времени. Только в постсоветское время образ Шамиля стал одним из самых
выразительных знаков реальной переоценки ценностей. Имя легендарной фигуры было полностью возвращено в контекст общественной мысли и художественной культуры. Стало появляться огромное количество живописных и графических произведений, посвященных этому выдающемуся историческому деятелю. Их стало создаваться так много, что появилась угроза девальвации как исторической, так и художественной ценности образа.
«Взятие Дарго», х/м, худ. Ф. Рубо
В 80-х годах у скульптора А.-Г. Сайгидова появилась идея создания скульптурного памятника Шамилю. В 1991 г. бронзовый конный монумент был воздвигнут в с. Гимры. Однако в 1997 г. он был взорван. Эта акция вандализма, возможно, была делом рук тех, кто изначально противодействовал идее создания и установки скульптурного изображения имама.
Негативное отношение некоторых религиозных лидеров основано на запрете изображать то, что «дает тень», и то, что противоречит нормам исламского шариата. Так, считают, нельзя создавать произведения, возводящие в культ выдающихся духовнорелигиозных деятелей. Но сам скульптор считал, что «часто фигуру Шамиля рассматривают слишком односторонне, узко, отдавая приоритет его религиозной деятельности. Тогда как Шамиль - это государственный деятель, полководец, мыслитель, ученый и просветитель. Не надо обеднять масштабность его личности» [1. С. 8]. Памятник никак не предполагал возведения образа в религиозный культ, превращения его в идола, это дань уважения великому человеку, желание оставить в памяти потомков образ героя.
У скульптора была и мысль создания мемориального комплекса, посвященного 200-летию со дня рождения Шамиля. Конкурс на проект ансамбля в районе парка 50-летия Октября был объявлен Министерством культуры РД, Фондом имени имама Шамиля. Из многочисленных предложений жюри выбрало проект А.-Г. Сайгидова. В комплекс, одним из элементов которого должна была стать конная скульптура Шамиля, входило также круглое здание (арх. А. Асриянц), где предполагалась демонстрация копии выдающейся панорамы Ф. Рубо «Штурм Ахульго». Однако грандиозному замыслу не суждено было
Веализоваться. Единственное, что удалось скульптору - создать рельеф, изображающий Іамиля на стеле в начале проспекта его имени. Мало кому известно, что еще один дагестанский скульптор воссоздал в бронзе образ Шамиля. Это Анатолий Ягудаев. Данный факт не стал достоянием общественных дискуссий и объясняется тем, что скульптура установлена в американском городе Спокан (побратим Махачкалы). Заказчик - родом из Украины - был знаком с историей России. Скульптура понравилась ему неординарностью трактовки традиционного образа. Прямой, сухощавый имам сидит, держит на коленях саблю. У него за спиной вздыбились, как два крыла, массивные плечи бурки. Он представлен словно небесный воин, святой. При этом памятник не взметнулся ввысь; постамент низкий, он органично вписан в реальный мир живого города как камерная скульптура.
Это не единственное произведение Ягудаева, изображающее Шамиля. В мастерской скульптора хранится бюст имама, заказанный турками, но так и не востребованный ими у автора. Этот образ тоже выбивается из принятых рамок восприятия; он не символ борьбы за независимость, а человек, не военачальник, а скорее почетный пленник, доживающий свою славу далеко за пределами родины и страдающий запоздалой горечью признания того, что он жив, тогда как погибли многие.
В 2004 году из стен художественно-графического факультета вышел молодой талантливый скульптор Шамиль Канайгаджиев, не побоявшийся в качестве дипломной работы взять тему, над которой работали до него маститые мастера. Его «Имам Шамиль» (руководитель - народный художник России Г. Н. Гейбатов) удивил многих. В видении молодого скульптора Шамиль предстает в трагическую для него минуту, накануне пленения. Монументальный образ суров и полон скорби. По-прежнему горделива осанка Шамиля, только потухший, задумчивый взор заставляет зрителя вглядываться в заполненную болью разлуки с родиной и товарищами по оружию фигуру народного предводителя. Она, как бы скованная мыслями-путами, окаменела. Мудрец, политик, философ, сознающий тщетность усилий, Шамиль понимает, что иного исхода быть не может, и во избежание новых потерь жертвует своей свободой. Это и миг прощания с
Кодиной, и с несбыточной мечтой человечества - оставаться свободным до конца. астерство, выразительность средств в осуществлении замысла молодого скульптора в этом произведении достигли высокого профессионализма.
Итак, краткий экскурс в историю создания образа имама Шамиля убеждает, что эта харизматическая личность воспринималась как его современниками, так и людьми нашего времени, неоднозначно. Но в практике изобразительного искусства имам всегда рисовался с огромной долей уважения и признания личностных качеств, как человек, внутренне
противоречивый, сомневающийся, но умеющий делать выбор. По всей видимости, даже его противники понимали всю силу той свободолюбивой идеи, какой был движим в своих поступках этот человек. Произведения изобразительного искусства XIX - ХХ веков показали имама суровым, выдержанным, иногда жестоким, серьезным и сдержанным, но никогда не надменным. Искусство не льстило Шамилю, но и не делало из него монстра. Надо отдать должное художникам, оставившим потомкам именно такой образ реального, живого человека своей эпохи.
Примечания
1. Абдуллаев Н. Два дня с думой о памятнике // Новое дело. 1997. № 3. С. 8-9. 2. Даниялов Г. А. Имам Шамиль. Махачкала, 1996. 3. Доного-Коркмас М. Кавказский художник князь Г. Гагарин. Махачкала, 1993. 4. Доного Х.-М. Ордена Шамиля. Махачкала, 1995; он же. Знамена Кавказской войны. Махачкала, 1997. 5. Коркмасов М. М. К иконографии портретов имама Шамиля // Художественная культура Дагестана XIX века. Сборник статей. Махачкала, 1989. С. 81-94. 6. Мусаева Н. Ф. Дагестан в печатной графике русских периодических изданий середины и второй половины Х1Х века // Вопросы дагестанской культурологии и религиоведения. Сборник научных статей. Махачкала : ДГПУ, 2006. С. 117-156. 7. Халилов А. М., Идрисов М. М. Шамиль в истории Северного Кавказа и народной памяти. Махачкала, 1998. 118 с.
Статья поступила в редакцию 04.03.2010 г.
«Шамиль», х/м, худ. Буров
