CC BY
127
УДК 168.521
СУЩИН М.А.1 ПРОБЛЕМА ДЕМАРКАЦИИ НАУКИ И НЕНАУКИ И ИДЕЯ СЕМЕЙНЫХ СХОДСТВ. (Обзор). Б01: 10.31249/паикоуеа/2021.02.02
Аннотация. Проблема характеризации научного познания и его отличий от других форм деятельности обсуждалась со времен Античности. Тем не менее в своем современном обличии проблема демаркации науки и ненауки предстала в работах логических позитивистов и их критика К. Поппера. Благодаря их усилиям эта проблема стала одной из центральных в философии науки XX в. Однако трудности известных классических и современных критериев демаркации (включая критерии верификации и фальсификации) побудили американского философа науки Л. Лаудана заявить о «кончине проблемы демаркации». По мнению Л. Лаудана, любой удовлетворительный критерий демаркации должен предоставлять ряд необходимых и достаточных условий, только на основании которых и станет возможно разграничить науку и ненауку. Между тем, исходя из неоднородности форм научного познания и длительных неудачных попыток дать ряд необходимых и достаточных условий того, что определяет науку, Л. Лаудан сделал вывод о бесперспективности таких поисков. Однако, как показали дальнейшие исследования, Л. Лаудан мог поторопиться в своих выводах. В частности, один из перспективных подходов к решению проблемы демаркации может быть связан с популяризированной Л. Витгенштейном идеей семейных сходств и применением наработок из области нечеткой логики.
1 Сущин Михаил Александрович - кандидат философских наук, старший научный сотрудник Центра научно-информационных исследований по науке, образованию и технологиям ИНИОН РАН.
Ключевые слова: проблема демаркации науки и ненауки; К. Поппер; Л. Лаудан; Л. Витгенштейн; необходимые и достаточные условия; семейные сходства.
SUSHCHIN M.A. The problem of demarcation of science and pseudoscience and the idea of family resemblance. (Review).
Abstract. The problem of characterization scientific knowledge and its difference from other forms of activity has been discussed since antiquity. Nevertheless, in its modern guise, the problem of demarcation of science and non-science appeared in the works of logical posi-tivists and their critic K. Popper. Thanks to their efforts, this problem has become one of the central problems of the philosophy of science of the XX century. However, the difficulties of the well-known classical and modern criteria of demarcation (including the verificationist and falsificationist criteria) prompted the American philosopher of science L. Laudan to declare «the demise of the demarcation problem». According to Laudan, any satisfactory criterion of demarcation must provide a set of necessary and sufficient conditions, on the basis of which only it will be possible to distinguish between science and non-science. Meanwhile, based on the heterogeneity of the forms of scientific knowledge and long unsuccessful attempts to give a set of necessary and sufficient conditions for what determines science, Laudan concluded that attempts to find the criterion of demarcation are futile. However, as further investigations have showed, Laudan may have been hasty in his conclusions. In particular, one of the promising approaches to the solution of the demarcation problem may be associated with the idea of family resemblance popularized by L. Wittgenstein and the application of developments from the field of fuzzy logic.
Keywords: demarcation problem; Popper; Laudan; Wittgenstein; necessary and sufficient conditions; family resemblance.
Для цитирования: Сущин М.А. Проблема демаркации науки и ненауки и идея семейных сходств : обзор // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 8 : Науковедение. -2021. - № 2. - С. 40-52. DOI: 10.31249/naukoved/2021.02.02
Как известно, проблема демаркации науки и ненауки (как в аспекте разграничения эмпирических наук и философии и логико-математического знания, с одной стороны, так и собственно де-
маркации науки как таковой и лженауки - с другой) занимала центральное положение в философии науки XX в. - прежде всего благодаря работам представителей движения логического позитивизма, а также их непримиримого критика К. Поппера. Тем не менее попытки ответить на вопросы о природе знания, об отличии подлинного знания (episteme) от мнения (doxa) и, соответственно, об отличительных признаках научного знания восходят еще к Античности.
В своей работе «Вторая аналитика» Аристотель утверждал, что научное знание описывает причины вещей и возникает посредством логического доказательства, а также, что важнее всего, характеризуется аподиктической (необходимой и самоочевидной) точностью. Так была заложена традиция понимания научного знания, которая доминировала на протяжении более чем 2 тыс. лет. Только становление в XIX в. доктрины фаллибилизма в эпистемологии (т.е. идеи, что всякое знание может оказаться ошибочным) привело к отказу от представлений о непогрешимости научного знания и о его принципиальном отличии от «мнения».
Истоки современных попыток установления границ между наукой и ненаукой принято связывать с работами раннего Л. Витгенштейна и логических позитивистов. Между тем чрезвычайно схожее разграничение между математическим знанием, эмпирическими науками и метафизикой в свое время проводилось Д. Юмом, который, несомненно, оказал влияние на идеи сторонников логического позитивизма. Так, Юм проводил различие между двумя типами объектов, доступных человеческому разуму, и соответствующими им двумя типами рассуждений. Первым типом объектов разума, согласно Юму, являются отношения идей (аналитические истины математики и логики наподобие «2 + 2 = 4», «квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов» и т.п.). Этим объектам соответствует тип рассуждений, именуемый Юмом демонстративным. Другой тип объектов разума составляют факты (matters of fact), т.е. то, что может быть известно только из опыта. Этому типу объектов соответствуют моральные рассуждения (moral reasonings) или рассуждения, касающиеся фактов (reasonings concerning matters of fact).
Согласно Юму, единственным допустимым объектом абстрактных наук (математики и логики) являются числа и количе-
ственные отношения, и «все попытки распространить этот более совершенный вид знания за данные границы есть просто софистика и иллюзия». «Все другие исследования людей касаются только фактов и существования, однако они не могут быть доказаны посредством демонстрации». Так, отрицания суждений о фактах, по Юму, в отличие от отношения идей, не содержат в себе противоречий, а потому они равным образом мыслимы. Например, утверждение «Солнце завтра не взойдет» мыслимо в такой же степени, как и утверждение «Солнце завтра взойдет» (тогда как суждение «квадратный корень из 64 равен половине 10» ложно и даже не может быть представлено). Соответственно, единственным источником суждений о фактах может быть опыт. (Таково основание эмпирических наук.) В отношении же метафизики вердикт Юма звучал следующим образом: «Возьмем в руки книгу по теологии или школьной метафизике и спросим: Содержит ли она какое-нибудь абстрактное рассуждение о количестве или числе? (Здесь и далее курсив автора. -М.С.) Нет. Есть ли в ней какое-нибудь основанное на опыте рассуждение о фактах и существовании? Нет. Так бросьте ее в огонь, ибо в ней не может быть ничего, кроме софистики и иллюзий» [4, p. 120].
В чрезвычайно схожем ключе двумя столетиями позже границу между метафизикой и логико-математическими и эмпирическими науками проводили логические позитивисты. Сохраняя представления об аналитическом характере высказываний логики и математики, логические позитивисты вслед за ранним Л. Витгенштейном в качестве критерия разграничения эмпирических наук и метафизики предложили пресловутый критерий верифицируемо-сти. Так, в соответствии с этим критерием предложения эмпирической науки должны быть в принципе сводимы к так называемым «протокольным предложениям», т.е. предложениям, фиксирующим данное в чувственном опыте. С этой точки зрения, предложения могут быть истинны в силу своего аналитического характера или сводимости к определенным предложениям наблюдения, тогда как любые другие предложения оказываются просто-напросто бессмыслицей. Именно к разряду такого рода бессмысленных псевдопредложений, как полагали логические позитивисты, и следует относить предложения метафизики. «Таким образом, для
данного подхода верифицируемость, осмысленность и научный характер совпадают» [10, р. 40].
Хорошо известно, что вскоре после своего возникновения доктрина логического эмпиризма столкнулась с существенными возражениями со стороны К. Поппера. С его точки зрения, критерий верифицируемости в совокупности с так называемой индуктивной логикой не может быть использован для демаркации науки и метафизических спекуляций. Взамен идеи верифицируемости К. Поппер предложил собственный критерий фальсифицируемо-сти (опровержимости, проверямости), призванный, по его мысли, подчеркнуть дедуктивный характер методов эмпирических наук. Так, в противовес верификационистам К. Поппер подчеркивал, что никакое сколь угодно большое количество подтверждающих примеров не способно оправдать истинность какого-либо высказывания (например, что «все лебеди белы»). В то же время один-единственный контрпример может опровергнуть любое высказывание (например, единичное высказывание «существуют черные лебеди» опровергает универсальное высказывание «все лебеди белы»). Таким образом, согласно К. Попперу, между верифицируемостью и фальсифицируемостью существует фундаментальная асимметрия: законы науки как универсальные высказывания не могут быть выведены и оправданы единичными высказываниями, однако они могут быть опровергнуты единичными высказываниями. «По этим соображениям, - писал К. Поппер, - не верифицируемость, а фаль-сифицируемость системы должна приниматься как критерий демаркации. Другими словами, я не буду требовать возможности раз и навсегда выделить некоторую научную систему в положительном смысле; однако я буду требовать, чтобы она имела такую логическую форму, которая позволяла бы при помощи эмпирических проверок выделить ее в отрицательном смысле: эмпирическая система должна допускать опровержение посредством опыта (курсив автора. - М. С.)» [9, р. 18]. Теоретические системы, не допускающие проверки в этом смысле, согласно К. Попперу, должны быть признаны метафизическими. (Однако, в отличие от логических позитивистов, К. Поппер вовсе не стремился уравнять метафизику с бессмыслицей - напротив, он подчеркивал, что определенные метафизические системы способствовали развитию науки -
как это в свое время сделало, например, атомистическое учение Демокрита.)
В более поздней работе К. Поппер в автобиографическом ключе рассказал о причинах, вынудивших его начать работу над проблемой демаркации. Ознакомившись в юности с четырьмя популярными теориями первой четверти XIX в. - общей теорией относительности (ОТО) А. Эйнштейна, марксистской теорией истории, психоанализом и индивидуальной психологией А. Адлера, -К. Поппер быстро разочаровался в последних трех теориях и попытался ответить на вопрос, что именно разительно отличает их от физических теорий вроде теории Ньютона и той же ОТО? Так, К. Поппер отметил, что для теорий Маркса, Фрейда и Адлера общим является представляющаяся фактически неограниченной «объяснительная сила»: «Эти теории, как представлялось, были способны объяснить практически все, что происходило в тех областях, к которым в них содержались отсылки» [10, p. 34].
В то же время, по замечанию К. Поппера, с теорией Эйнштейна ситуация обстояла принципиально иным образом. К. Поп-пер, как и многие его современники, находился под впечатлением результатов эксперимента британских ученых во главе с А. Эддингтоном, подтвердивших предсказание ОТО об отклонении света от далеких звезд в гравитационном поле массивных объектов вроде Солнца. По мнению К. Поппера, такого рода предсказание было связано со значительным риском - риском опровержения теории Эйнштейна, если бы предсказание не подтвердилось экспериментально. Между тем в случае теорий Маркса, Фрейда и Адлера фактически любой аспект человеческого поведения мог быть взять в качестве их подтверждения. Поэтому, резюмировал К. Поппер, «критерием научного статуса теории является ее фаль-сифицируемость, или опровержимость, или проверяемость» [10, p. 37].
Однако вскоре обнаружилось, что фальсификационистская концепция К. Поппера также сталкивается со значительными трудностями и едва ли может рассматриваться в качестве окончательного решения проблемы демаркации. Прежде всего, концепция К. Поппера сталкивается с проблемой, поставленной французским физиком и философом науки П. Дюгемом: поскольку научные теории никогда не проверяются экспериментально по от-
дельности, а только вместе с целым рядом дополнительных допущений, то как определить, что экспериментальный результат противоречит именно теории, а не какому-либо из дополнительных допущений? Далее, история науки показывает, что при столкновении с противоречивыми экспериментальными результатами, как отмечали многочисленные критики К. Поппера, ученые отнюдь не склонны сразу же отказываться от выдвинутых ими теорий. Более того, часто на первый взгляд противоречащие какой-либо теории экспериментальные данные могут быть впоследствии интерпретированы в качестве подтверждающих ее свидетельств (как это, например, в свое время произошло с теорией Ньютона, когда противоречащая первоначальным расчетам траектория движения планеты Уран привела ученых к догадке, что источником аномалии может быть другая массивная расположенная за Ураном планета, что и было в конечном счете подтверждено с открытием планеты Нептун). Кроме того, поскольку в концепции К. Поппера метафизическими утверждениями были объявлены так называемые экзистенциальные утверждения (утверждения о существовании чего-либо наподобие утверждения «существуют черные лебеди»), то из этого следует неудовлетворительный вывод, что к метафизическим гипотезам должны быть причислены вполне здравые научные гипотезы - например, гипотезы о том, что «существуют атомы», «что существуют неоткрытые химические элементы» и т.п. Таким образом, концепция К. Поппера не может служить адекватным критерием разграничения эмпирических наук и метафизики.
Трудности с известными концепциями разграничения науки и ненауки дали основание американскому философу науки Л. Лаудану заявить в начале 1980-х годов о «кончине проблемы демаркации». В озаглавленной таким образом работе Л. Лаудан акцентировал внимание на трех, по его мнению, существенных в контексте обсуждения проблемы демаркации, вопросах. Эти вопросы звучат следующим образом: «1) каким условиям соответствия (conditions of adequacy) предлагаемый критерий демаркации должен удовлетворять; 2) предлагает ли рассматриваемый критерий необходимые или достаточные (или и необходимые, и достаточные) условия для научного статуса; 3) что влечет за собой
утверждение о том, что определенное убеждение или действие являются "научным" или "ненаучным"?» [5, p. 117].
Так, первый вопрос касается условий соответствия, которым тот или иной критерий демаркации должен удовлетворять. Например, если во времена Античности мыслители могли позволить себе устанавливать критерии демаркации a priori, то в настоящее время с учетом наличия развитой эмпирической науки, замечает Л. Лаудан, было бы неверно предлагать критерий демаркации, который бы классифицировал как ненаучные многочисленные известные примеры признанных научных практик или же наделял научным статусом те виды деятельности, «которые нам решительно видятся ненаучными» [5, p. 117]. Кроме того, такой критерий должен учитывать эпистемически и методологически значимые различия между наукой и ненаукой - в противном случае предлагаемый критерий едва ли имел бы какое-либо значение.
Пожалуй, наиболее значимым среди сформулированных Л. Лауданом вопросов оказывается второй вопрос, затрагивающий формальную структуру критериев демаркации. В идеале, полагает Л. Лаудан, предлагаемый критерий должен содержать в себе «ряд индивидуально необходимых и совместно достаточных условий, для того чтобы можно было решить, являются определенная деятельность или ряд положений научными или нет» [5, p. 118]. Проблемы с известными проектами демаркации показывают, что поиск таких условий сопряжен с чрезвычайными трудностями. Все же, замечает Л. Лаудан, успех проекта, не предоставляющего такие условия, едва ли возможен. Так, с одной стороны, критерий, определяющий только необходимые условия, мог бы отсечь явным образом ненаучные виды практик, но не позволял бы сказать, можно ли считать научными общепризнанные дисциплины и исследования (например, физику). С другой стороны, с помощью критерия, устанавливающего только достаточные условия, было бы невозможно сказать, можно ли считать ту или иную дисциплину научной или нет. «Без условий, которые являются как необходимыми, так и достаточными, - пишет Л. Лаудан, - мы никогда не сможем сказать, "это научно: но это - нет". Критерий демаркации, оказывающийся не в состоянии предоставить оба вида условий, будет просто не способен реализовать поставленные перед ним задачи» [5, p. 119].
Наконец, третий вопрос относится к моральным, социальным и экономическим следствиям разделения практик на научные и ненаучные. Несмотря на то что аргументы в пользу того или иного критерия демаркации должны иметь эпистемический характер, сами критерии несут с собой по большей части неэпистемиче-ские следствия, например ценностные оппозиции по типу «здравый - ошибочный», «признаваемый - чудаковатый», «разумный -неразумный». По этой причине, утверждает Л. Лаудан, «было бы разумно настаивать на том, что аргументам в пользу любого критерия демаркации, который мы всерьез собираемся принять, следует быть особенно убедительными» [5, р. 120].
Отвергая классические и современные подходы к решению проблемы демаркации (включая идеи: научное знание характеризуется тем, что оно основательно проверено; науке единственно присущ рост знания; только научные теории способны формулировать неожиданные предсказания, которые могут быть подтверждены, и т.п.), Л. Лаудан подчеркивает, что научное познание носит весьма неоднородный характер. Так, некоторые научные теории отличает высокая степень проверки, тогда как другие - нет, некоторые научные дисциплины демонстрируют высокие темпы роста знания, а другие - нет, с помощью некоторых научных теорий было сделано много успешных неожиданных предсказаний, в то время как с помощью других теорий таких предсказаний и вовсе не было сделано, и т.д. Поэтому «очевидная эпистемическая неоднородность практик и убеждений, которые обычно считаются научными, должна предупредить нас о вероятной тщетности поиска эпистемической версии проблемы демаркации (курсив автора. - М.С.)» [5, р. 124]. В заключение Л. Лаудан отмечал, что вместо вопроса «что делает убеждение научным?», представляющегося, по его мнению, неинтересным и не поддающимся решению в свете истории философии науки, акцент стоит сделать на вопросе «что делает убеждение обоснованным?», вероятно, допускающем возможность решения.
Впрочем, как показали дальнейшие исследования в этой области, Л. Лаудан мог излишне поторопиться в своем категорическом заключении о «кончине проблемы демаркации». Так, несколько лет назад группа специалистов по философии науки подготовила сборник [6], являющийся ответом на поспешные выводы
Л. Лаудана. В этом сборнике предлагаются перспективные подходы к решению проблемы демаркации. В частности, один такой подход, развиваемый редактором сборника философом М. Пиль-юччи (M. Pigliucci), может быть связан с популяризированной поздним Л. Витгенштейном идеей семейных сходств.
Смысл идеи семейных сходств обычно разъясняют на примере понятия «игра», приводимого Л. Витгенштейном в знаменитой части «Философских исследований». В этой части своей работы Л. Витгенштейн предлагает рассмотреть вопрос о том, есть ли у всех видов игр какое-либо одно общее сходство или ряд общих сходств, которые позволяют применять к ним одинаковое слово. Так, можно выделить множество общих сходств у игр на доске, однако при переходе к играм в карты одни общие черты исчезнут, а другие появятся. Таким же образом одни черты останутся, а другие исчезнут и при переходе к играм в мяч и т.д. Неверно будет утверждать, что все виды игр отличает наличие выигрыша и проигрыша, элементы развлекательности или соревновательности и т.п. «А результат этого рассмотрения, - пишет Л. Витгенштейн, -таков: мы видим сложную сеть подобий, накладывающихся друг на друга и переплетающихся друг с другом... Я не могу охарактеризовать эти подобия лучше, чем назвав их "семейными сходствами", ибо так же накладываются и переплетаются сходства, существующие у членов одной семьи: рост, черты лица, цвет глаз, походка, темперамент и т.д. и т.п. И я скажу, что "игры" образуют семью» [1, с. 111].
Вместе с тем попытка определить понятие игры в терминах ряда необходимых и достаточных условий, указывает М. Пильюч-чи, приведет к тому, что из разряда игр придется исключить некоторые виды подлинных, по общему признанию, игр, и включить в него то, что к играм никем не относится. Поэтому понятие игры в наилучшей степени характеризуется именно при помощи идеи семейных сходств. Однако таким же образом ситуация может обстоять и с понятиями науки и псевдонауки. Идея ряда необходимых и достаточных условий может быть просто-напросто неадекватным инструментом для определения таких понятий, не являющихся строгими по своему характеру.
Изначально предположение о возможности рассмотрения понятий науки и псевдонауки сквозь призму идеи семейных
сходств было высказано британским философом науки Дж. Дюпре У. Duprë) [3]. В соответствии с идеей семейных сходств, понятия, подобные понятию игры, не определяются при помощи ряда общих для всех игр особенностей, подобно тому как «прочность нити не создается тем, что какое-нибудь одно волокно проходит через нее по всей ее длине, а тем, что в ней переплетается друг с другом много волокон» [1, с. 1 11].
Как полагает М. Пильюччи, отправным пунктом для рассмотрения проблемы демаркации с позиции идеи семейных сходств могут послужить две нити, которые, по его утверждению, проходят через любое осмысленное исследование различий между наукой и псевдонаукой, а именно «теоретическое понимание» (включая внутреннюю когерентность и логику) и «эмпирическое знание» (или эмпирическую поддержку). Эти два компонента не должны быть поняты как единственно возможные критерии для оценки науки и псевдонауки. Кроме того, они также могут сами состоять из нескольких подчиненных факторов, «связанных сложным, вероятно, нелинейным образом» [7, р. 22].
Так, весьма очевидно, что к разряду дисциплин, развитых как в теоретическом, так и в эмпирическом аспектах, относятся современная физика элементарных частиц и эволюционная биология. Интересным примером дисциплины, развитой в теоретическом отношении, но не имеющей эмпирической поддержки, является теория струн. К дисциплинам, накопившим значительный эмпирический материал, но не обладающим теориями, сопоставимыми по ухищренности с теориями математической физики, могут быть отнесены социальные науки - экономика, психология, социология. Промежуточное положение между богатыми на факты социальными науками и чисто спекулятивной теорией струн в физике может занимать такая дисциплина, как эволюционная психология. Наконец, оказываются скудными как на эмпирическую поддержку, так и на теоретические разработки такие «отрасли» псевдонауки, как отрицание изменения климата, альтернативная медицина и т.п.
М. Пильюччи полагает, что эти измерения науки и псевдонауки могут быть более точно представлены с помощью такого раздела неклассической символической логики, как нечеткая логика. Как известно, данный раздел логики был разработан специаль-
но для того, чтобы была возможность оперировать степенями истины, а также проблемами и парадоксами наподобие знаменитого «парадокса кучи». «Нечеткая логика как тип многозначной логики, использующей modus ponens в качестве дедуктивного правила, хорошо приспособлена, чтобы иметь дело со степенями "научности" понятия или области, которые сами разбиты по степеням эмпирической поддержки и теоретической сложности, как это указано выше» [7, р. 25].
Таким образом, резюмируя свой ответ на вопросы, поднятые Л. Лауданом, М. Пильюччи, во-первых, отмечает, что перспективный критерий демаркации должен учитывать интуитивную классификацию наук и псевдонаук, разделяемую учеными и философами науки. Во-вторых, он утверждает, что демаркацию не нужно проводить на основе идеи индивидуально необходимых и совместно достаточных условий, поскольку понятия науки и псевдонауки в лучшей степени характеризуются при помощи идеи семейных сходств. Более точные очертания эти понятия могут получить благодаря применению инструментов нечеткой логики. В-третьих, по его мнению, философы должны на полном серьезе принимать участие в социально-политических дискуссиях о ценности (или отсутствии таковой) науки и псевдонауки, благодаря чему они могут внести вклад в развитие критического мышления и оценок в обществе.
Усилиями логических позитивистов и К. Поппера проблема демаркации стала одной из самых обсуждаемых проблем философии науки XX в. В настоящее время эта проблема имеет большое значение как для оценки пока остающихся чисто спекулятивными проектов в признанных дисциплинах (той же теории суперструн в физике), так и для понимания различий между наукой и псевдонауками [2; 8]. Философы и ученые, работающие над этой проблемой, должны принимать во внимание исторический характер оценок научного познания (то, что, по общему мнению, признается наукой в один момент времени, может потерять свою респектабельность в дальнейшем, и наоборот, считавшаяся псевдонаучной дисциплина может начать рассматриваться как часть «подлинного» научного познания). Те, кто настаивает на жестком разграничении науки и ненауки, должны понимать, что слишком строгие разделительные линии могут воспрепятствовать развитию новых
перспективных направлений науки, способных содержать в себе на начальных этапах множество неясностей и проблем. Как отмечал К. Поппер, такая участь могла ожидать дифференциальное и интегральное исчисления, если бы кто-либо попытался рассматривать это направление сквозь призму излишне жестких критериев на ранних стадиях развития этого раздела математики и преуспел в этом [10, p. 70]. Подобные уроки из истории философии науки не должны пройти мимо тех, кто заинтересован в развитии исследований по проблеме демаркации науки и ненауки.
Список литературы
1. Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы. Часть I. - М. : Гнозис, 1994. - С. 75-319.
2. Baggott J. But is it science? [Electronic resource] // Aeon. - 2019. - Mode of access: https://aeon.co/essays/post-empirical-science-is-an-oxymoron-and-it-is-dan gerous
3. Dupre J. The disorder of things: Metaphysical foundations of the disunity of science. - Harvard : Harvard univ. press, 1995. - 320 p.
4. Hume D. An enquiry concerning human understanding. - N.Y. : Oxford univ. press, 2007. - 305 p.
5. Laudan L. The demise of the demarcation problem // Physics, philosophy and psychoanalysis. - [Dordrecht] : Springer, 1983. - P. 111-127.
6. Philosophy of pseudoscience: Reconsidering the demarcation problem / Ed. by M. Pigliucci, M. Boudry. - Chicago : The univ. of Chicago press, 2013. - 480 p.
7. Pigliucci M. The demarcation problem. A (belated) response to Laudan // Philosophy of pseudoscience: Reconsidering the demarcation problem. - Chicago : The univ. of Chicago press, 2013. - P. 9-28.
8. Pigliucci M. Must science be testable? [Electronic resource] // Aeon. - 2016. -Mode of access: https://aeon.co/essays/the-string-theory-wars-show-us-how-scien ce-needs-philosophy
9. Popper K. The logic of scientific discovery. - L. : Routledge, 2005. - 513 p.
10. Popper K. Conjectures and refutations. - L. : Routledge and Kegan Paul, 1963. -412 p.
