CC BY
65
УДК 1 (091):1б5.б2 А. В. Петров *
ПРОБЛЕМА «ЧЕЛОВЕКА СПОСОБНОГО» В ФИЛОСОФИИ ПОЛЯ РИКЁРА
В статье осуществляется экспликация понятия «человек способный» в философии Поля Рикёра. В результате анализа творчества мыслителя выявляются три этапа эволюции понимания философом концепта «человек способный», раскрывается его содержание, определяется место данного концепта в творчестве Рикёра.
Ключевые слова: Рикёр, человек, «человек способный», идентичность, способность, действие, нарратив, ответственность, признание, память.
Petrov А. V The Problem ofLHomme Capable in Paul Ricoeurs Philosophy
The aim of this article is to explain the concept Vhomme capable in Paul Ricoeur’s philosophy. The author defines three stages of the thinkers theoretical evolution of the idea of Vhomme capable demonstaring the importance of this concept in Ricoeurs writings.
Keywords: Ricoeur, man, Vhomme capable, identity, capacity, action, narrative, responsibility, recognition, memory.
В творчестве многих философов постулирование и экспликация понятий, раскрывающих содержание существенных антропологических характеристик, является одной из центральных задач (о путях развития и основных проблемах современной философской антропологии см. подробнее: [5]). В связи с этим разработку концепта «человек способный» можно считать итогом научных поисков французского мыслителя Поля Рикёра (1913-2005). По мнению философа, именно способности (способность говорить, совершать целенаправленные действия, нести ответственность за собственные поступки, вести повествование о себе самом и событиях собственной жизни, сохранять воспоминания о прошедших днях, признавать «другого» — быть признанным «другим») определяют человека как такового.
* Антон Валерьевич Петров — старший научный сотрудник Тосненского историкокраеведческого музея, antl597@yandex.ru.
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2014. Том 15. Выпуск 2
119
Уже в начале своего творчества Рикёр обращается к анализу существенных антропологических феноменов, выводы из которого впоследствии будут использоваться мыслителем как некие «точки опоры» при постулировании понятия «человек способный». Одним из таких феноменов является человеческое действие, природу которого мыслитель изучил в диссертационном исследовании «Волевое и непроизвольное» (1950). Степень контроля человека за своими действиями является для Рикёра критерием деления понятия «антропологический акт» на два вида: автоматический (непроизвольный) и намеренный (волевой). Непроизвольное действие, говоря словами Рикёра, представляет процесс взаимодействия с окружающей средой, предусматривающий «автоматическое включение в действие» тела при условии дальнейшего отсутствия контроля (со стороны субъекта действия) [21, р. 234]. К автоматическому акту французский мыслитель относит антропологические операции, доведенные до машинального исполнения (шаг, бег, дыхание). По мнению Г. Шпильберга, Рикёр также трактует данное понятие как «непроизвольные реакции тела» [18, с. 591].
Одним из признаков, отличающих намеренное действие, является высокая степень контроля человека за своими движениями (осознанность при исполнении). С точки зрения Рикёра, такое действие напрямую взаимосвязано с волей, причем французский мыслитель не просто констатирует эту связь, он интерпретирует волю как некую форму действия, которая «завершает смысл внешних мотиваторов» (причины, ценности, потребности, желания) [21, р. 5]. Воля, таким образом, имеет огромное значение в жизни человека, заключает в себе условие проявления им свободы. Поэтому нельзя не согласиться с И. С. Вдовиной, по мнению которой Рикёр отождествляет понятия «воля» и «человеческий опыт» [3, с. 88]. В ходе исследования природы интенциональ-ного действия Рикёр определяет его как средство самоидентификации человека: «то, что я есть — это то, что я делаю» [21, р. 66]. Думается, французский мыслитель приходит к такому выводу на основе идеи о детерминирующем характере волевого действия по отношению к существенным антропологическим характеристикам. Именно волевое действие отражает и реализует внутренние стремления человека, его желания, потребности, мотивы.
В работе «История и истина» (1955) Поль Рикёр продолжает исследовать существенные характеристики антропологического акта. Отталкиваясь от идей персонализма, Рикёр эксплицирует «труд» как специфическую форму антропологического действия, обозначающую «любое воплощение человека» [10, с. 236]. Если в предыдущей работе (при изучении антропологического акта) Рикёр делал акцент на физическом движении человека, то в данном исследовании его интересует, прежде всего, социальный аспект действия. На первый взгляд, складывается впечатление, что мыслитель уходит в область экономики и социологии, но в действительности он не покидает границ философско-антропологического исследования. «Труд» эксплицируется Рикёром как один из имманентных феноменов антропологического бытия, без которого человек не мыслит своего существования, так как ему «свойственно активно трудиться» [10, с. 236]. Этот подход весьма актуален и среди современных исследований. Например, Е. А. Сидорова отмечает вклад мыслителя в экспликацию
понятия «труд» и подчеркивает значимость переживаний философа по поводу увеличения показателей «социальной нагрузки» [16, с. 97] антропологической деятельности.
В «Истории и истине» философ расширяет список определяющих природу человека существенных антропологических возможностей, обращаясь к феномену «слова» как структурной единицы речевой деятельности человека. По мнению мыслителя, слово — «часть человека» (присущая только ему), с помощью которой он сам создает себя. Речевая деятельность личности осуществляет «преобразование человеческой среды» [10, с. 239]. Многообразие аспектов речевой деятельности человека французский мыслитель продолжает исследовать в работе «Конфликт интерпретаций» (1969). «Слово» (как «часть человека») интересует философа, прежде всего, в качестве инструмента создания разнообразных метафорических символов, так как именно в человеческой речи, в многообразии «контекстуальных вариаций» укоренена способность человека к символизации [11, с. 119]. Возможность придавать символу многозначность является существенной характеристикой человека. Как пишет Н. В. Медведев, по Рикёру, интерпретация выступает способом лучшего понимания «собственного внутреннего значения» [7, с. 255]. Другим источником появления символов, по мнению Рикёра, выступает деятельность нашего сознания. С взрослением и накоплением опыта у человека формируется способность рождать образы: «Человек становится зрелым, “сознательным” тогда и только тогда, когда он становится способным на создание новых образов» [11, с. 403]. В этой связи отметим оценку Я. С. Лобановой, определившей «способность символов к выражению и отражению конкретных, особенных сторон человеческой деятельности» как качество основания герменевтической концепции мыслителя [6, с. 55].
Таким образом, творчество Рикёра в 1950-1960-е гг. можно охарактеризовать как первый, подготовительный, этап в формировании концепта «человек способный». Рикёр анализирует такие феномены, как действие, труд (как социальную форму действия), слово (как речевую деятельность), а также способности человека создавать метафорические символы (как результаты работы языка и сознания).
С 1970-1990-х гг. развитие взглядов Рикёра происходит в контексте аналитической философии, т. е. практической философии, в которой человек рассматривается как автор своих действий, своих способностей. Разработка такого подхода позволяет говорить о начале следующего периода творчества французского мыслителя. В работе «Время и рассказ» (1983-1985) Рикёр обращается к такой феноменальной способности личности, как способность вести повествование. Воспроизводя события прошлого, человек, по мнению философа, заново совершает действие. Автор словно живет в этом временном опыте рассказа, пока им ведется повествование. Человек обретает свою «нарративную идентичность»: «...нарративное действие переобозначает мир в его временном измерении в той мере, в какой рассказывать, повествовать — значит заново совершать действие, следуя побуждению поэмы» [9, с. 99]. Таким образом, мы можем зафиксировать констатацию Рикёром связи между реальной жизнью человека и рассказом как нарративным выражением нашего опыта. Бесспорно,
заслуживает внимания убежденность мыслителя в важности нарративных
способностей человека, которые обеспечивают преемственность в культурном развитии цивилизации. Действительно, рассказывая о чем-то, мы передаем опыт, знания и сохраняем культурные ценности, что становится немаловажным фактором, обеспечивающим преемственность между поколениями. Как отмечает А. В. Борисенкова, резюмируя взгляды мыслителя на рассказ, нарратив, в понимании Рикёра, выступает как воплощение «прошлого, настоящего и будущего опыта» человека [2, с. 257]. Остановимся и на точке зрения Дэвида Холла, интерпретирующего рикёровский нарратив как «очень сложную операцию, руководящую нашими ожиданиями, которые меняются по ходу развития истории» [20, р. 50].
Рикёр раскрывает двойственную зависимость человеческого времени и рассказа. Мы обретаем свое время, только когда оно «нарративно артикулировано», т. е. рассказано. С другой стороны, рассказ завершает свое формирование, когда он становится условием временного существования. В этой связи заслуживают внимания взгляды Е. В. Петровской, которая подчеркивая актуальность идей мыслителя для всего научного знания, отмечает, что «повествовательность охватила ныне медицинскую этику» [8, с. 87].
В работе «Я сам как другой» (1990) Рикёр осуществил анализ четырех отличительных, по его словам, способностей человека, что позволило ему постулировать понятие «человек способный»: говорить, действовать, рассказывать, нести ответственность за свои поступки. Отметим, что четвертая способность, говоря словами И. С. Вдовиной, «масштабно и объемно тематизируется и изучается философом впервые» [15, с. 6].
Как мы уже отмечали, речевая деятельность человека анализировалась Рикёром в работах «История и истина», «Конфликт интерпретаций». В работе «Я сам как другой», опираясь на предыдущие выводы, философ исследует именно способность говорить как возможность указать на себя в качестве автора своих высказываний. При определении идентичности «я» через языковые возможности мыслитель делает акцент на диалогичном характере речи, требующей собеседника — «другого». Только в диалоге мои слова как выражение моей рефлексивности получают подтверждение в ответе другого. Способность говорить, по мнению французского философа, реализуется именно в общении как «пике интенциональности», где моя «рефлексивность» сочетается с «инаковостью другого» [15, с. 65]. Таким образом, если раньше мыслитель эксплицировал понятие «слово» как часть человека, присущую только ему (как конкретной личности), то теперь он настаивает на том, что речевые возможности личности определяются именно в диалоге. Такую эволюцию можно интерпретировать как попытку Рикёра увидеть в диалоге (процессе обмена фразами) способ подтверждения антропологического существования (в ответе другого на мой вопрос я удостоверяюсь в моем существовании).
Способность человека к действию Рикёр определяет как некое движение, которое характеризуется психологической уверенностью при исполнении («я могу») и контролем своего тела («онтология собственного тела») [15, с. 139]. Безусловно, в этих выводах прослеживается связь с идеями предыдущего периода, например, с мыслью о волевой природе интенционального действия
человека. Добавление философом элемента «уверенности» в это рассуждение дает нам возможность отметить некое развитие взглядов Рикёра на проблему человеческого акта. Представляется, что такой синтез позволяет мыслителю выделить способность человека к действию в качестве одной из существенных антропологических характеристик. Поэтому нельзя не согласится с оценкой В. В. Старовойтова, определившего способность человека к акту как один из первых «фактов, относящихся к констелляции Я-сам» в философии мыслителя [17, с. 50].
При описании антропологической способности к повествованию Рикёр использует выводы, полученные в ходе работы над «Временем и рассказом». Мыслитель продолжает рассматривать личность через обретение своей идентичности в повествовании, рассказе. Необходимо отметить, что исследование способностей действовать, говорить, вести повествование оценивается философом как подготовка к формированию «этического субъекта», конструирование которого, о чем Рикёр прямо заявляет, является одной из целей написания всей работы. Человек как автор своих слов, субъект своих действий, персонаж рассказов «помещает себя в поле идеи блага и судит (или предоставляет возможность судить) свои действия с точки зрения благой жизни, на достижение которой они направлены» [14, с. 347]. Согласимся с мнением Ж. Грейша, который рассматривает понятие «ответственность» у Рикёра как некий принцип, объединяющий «поколения: современников, предшественников, наследова-телей» [4, с. 167].
Именно способность нести ответственность за свои поступки, моральная вменяемость самому себе определяет смысл «рикёровского» понятия «способность»:
Я — то существо, которое может оценивать свои действия и, оценивая цели некоторых из них как благие, способно оценивать само себя, и притом как благое. Дискурс «я могу» — это, разумеется, дискурс я, <...> который соответствует
Таким образом, в рамках второго этапа Рикёр выделяет четыре способности, отличающие человека как такового: способность повествовать о событиях своей жизни, действовать, говорить, нести ответственность за свои действия. Определив основные антропологические возможности, французский мыслитель постулирует понятие «человек способный».
В трудах первого десятилетия нового века философ завершает разработку понятия «человек способный». Работа «Память, история, забвение» (2001) посвящена изучению проблем, «упущенных», по словам мыслителя, в период написания произведений 1980-х гг. Обращение Рикёра к изучению феномена человеческой памяти можно трактовать как попытку заполнения пробелов (недостающей информации) в формировании теории «человека способного». Действительно, благодаря памяти осуществляется способность человека рассказывать о событиях прошлого, так как память, по мысли Рикёра, есть «хранительница времени», повествуя о событиях прошлого, мы, прежде всего, вспоминаем о них» [12, с. 8]. Мыслитель эксплицирует понятие памяти как
(виртуальной) сферы человеческого сознания, из которой он черпает информацию о событиях прошлого. Процесс воспоминания событий философ называет поиском некого образа. Как пишет О. Абель, анализируя рикёровское понимание памяти, это работа, «суть которой заключается в прослушивании свидетельств» [19, р. 82].
Поиск образа составляет сущность антропологической способности сохранять воспоминания, которую Рикёр предлагает включить в список способностей, отличающих личность. По мнению мыслителя, человек, бывший когда-то живым и стоящий за тем, кто отсутствует сегодня в истории (тот, кто когда-то родится), есть связующее звено истории (настоящий, живущий). Как показывает Д. А. Аникин, необходимо разделять в концепции мыслителя понятия «память» и «воспоминание»: первое используется Рикёром «для обозначения целостной и единой способности человека», в то время как второе «характеризуется множественностью проявлений и изменчивостью уровней их различения» [1, с. 6].
В работе «Путь признания» (2004) Рикёр завершает разработку понятия «человек способный», исследуя выявленные ранее антропологические способности сквозь призму феномена признания. Как и в работах второго периода, Рикёр продолжает рассматривать антропологическую способность к речи как состояние субъекта, в котором он осуществляет коммуникацию с другим (рефлексивность сочетается с инаковостью). Однако он предлагает учитывать в коммуникативном процессе и присутствие некоего результата (взаимопризнания).
Способность человека к действию рассматривалась философом в работе «Я сам как другой» в качестве существенной характеристики человека, вызывающего своим действием «события в физическом и социальном окружении действующего субъекта» за счет уверенного движения [13, с. 94]. Но теперь человек как автор своих действий реализуется через признание ответственности за инициативу своего поступка, в которой, по словам Рикера, осуществляется потенциальная способность к действию. Здесь мы можем констатировать тенденцию к синтезу двух способностей человека (действовать и нести ответственность за свои поступки), ранее представленных философом как самостоятельных. Данное объединение, на наш взгляд, еще более подчеркивает целенаправленный характер антропологического действия, отражающего важные характеристики человека.
Способность повествовать о событиях своей жизни Рикёр продолжает трактовать в рамках понятия «повествовательной идентичности». Однако рассказ должен быть не только прослушан другим, но еще и признан: «рассказывать», как и «говорить», требует уха способного слышать реципиента» [13, с. 240]. Четвертая способность — нести ответственность за собственные действия — продолжает анализироваться Рикёром как феномен, имеющий важное значение при определении идентичности субъекта. Так же как и в анализе других способностей, философ расширяет понятие ответственности, рассматриваемой преимущественно через феномен признания. Способность нести ответственность — это признание моего обязательства держать ответ за другого человека, который в свою очередь также должен признать эту ответственность. Проблематику способности сохранять воспоминание Рикёр
анализировал в работе «Память, история, забвение». Философ называет функцию памяти существенной, так как она раскрывает события прошлого личности через признание или «обладает свойством выявлять временное измерение каждой из рассмотренных способностей» [13, с. 241].
В труде «Путь признания» Рикёр открывает новую грань антропологических способностей — признавать и быть признанным: «Во взаимном признании завершается путь самопризнания» [13, с. 177]. Через признание человек идентифицирует себя способным, а также признает другого, который, в свою очередь, признает меня. Анализируя «Путь признания», О. Абель выделил несколько рикёровских определений «признания»: «Признание объектов и их определение в суждении и памяти; признание себя, которое является подтверждением того, что есть мой опыт, мои слова и действия; взаимное признание, которое соотносит это подтверждение с одобрением другого» [19, р. 69]. Развивая мысль Абеля, можно дать следующую классификацию «признания»: активное признание (признаю вещи, явления, других людей); самопризнание (я признаю себя); пассивное признание (я прошу, чтобы меня признал другой).
Таким образом, в последних работах (2000-е гг.) мыслитель завершает разработку концепта «человек способный». В дополнение к четырем способностям, выделенным в рамках второго периода, философ отмечает способность человека к воспоминаниям, а также способности получить признание и признавать другого. Именно сквозь призму феномена признания Рикёр окончательно постулирует понятие «человек способный».
ЛИТЕРАТУРА
1. Аникин Д. А. Память как социальный феномен // Изв. Саратовского ун-та.— 2007,— № 1,— С. 3-9.
2. Борисенкова А. В. Мониторинг общественного мнения // Векторы развития современной России.— 2009.— № 6.— С. 233-243.
3. Вдовина И. С. Философы двадцатого века.— М.: Искусство XXI век, 2004.
4. Грейш Ж. Ответственность за будущие поколения: этический смысл трансмиссии // История философии.— М., 1997.— № 1.— С. 164-177.
5. Дорофеев Д. Ю. Проблемы современной философской антропологии: спонтанность и суверенность человека // Вестник ЛГУ им. А. С. Пушкина.— 2009.— № 3.— Т. 2. Серия философия.— С. 162-170.
6. Лобанова Я. С. Проблема символа в философской герменевтике П. Рикё-ра // Вестн. Тамб. гос. ун-та.— 2011.— № 1.— С. 53-56.
7. Медведев Н.В. Герменевтическая философия Поля Рикёра // Вестн. Тамб. гос. ун-та,— 2012,— № 10 — С. 252-256.
8. Петровская Е.В. Великая нарратология (Размышления о книге П. Рикёра «Время и рассказ») // Поль Рикёр — философ диалога / Рос. акад. наук, Ин-т философии; отв. ред. И. И. Блауберг.— М.: ИФРАН, 2008.— С. 76-93.
9. Рикёр П. Время и рассказ. Т. 1.— СПб.: Универс. кн., 1998.
10. Рикёр П. История и истина.— СПб.: Алетейя, 2002.
11. Рикёр П. Конфликт интерпретаций Очерки о герменевтике / пер. с фр. и вступит. ст. И. С. Вдовиной.— М.: КАНОН-пресс-Ц; Кучково поле, 2002.— 624 с.
12. Рикёр П. Память, история, забвение.— М.: Изд-во гуманит. лит-ры, 2004.
13. Рикёр П. Путь признания.— М.: Рос. полит, энцикл. (РОССПЭН), 2010.
14. Рикёр П. Человек способный // Новая филос. энцикл.: В 4 т.— М.: Мысль, 2010,— Т. 4 — С. 346-348.
15. Рикёр П. Я сам как другой.— М.: Изд-во гуманит. лит, 2008.
16. Сидорова Е. А. Понятие «Труд» в философско-экономических исследованиях // Вестн. Башкирского ун-та.— 2007.— № 2.— С. 96-100.
17. Старовойтов В. В. Проблема Я, личности, самости в творчестве Поля Рикёра.— М.: Ин-т практической психологии и психоанализа.— 2009.— № 2.— С. 45-55.
18. Шпигельберг Г. Феноменологическое движение. Историческое введение.— М.: Логос, 2002.
19. Abel О., Poree J. Le vocabulaire de Paul Ricoeur.— Paris: 2007.— 95 p.
20. Hall David W. Paul Ricoeur and the Poetic Imperative. The Creative Tension between Love and Justice.— New York, 2007.— 209 p.
21. Ricoeur P. Freedom and Nature: The Voluntary and the Involuntary.— New York, 1966,— 498 p.
