CC BY
61
УДК 82-6
В.В. Массон
Омский государственный педагогический университет
ПРОБЛЕМА АВТОРА В ПРОИЗВЕДЕНИИ И.А. ГОНЧАРОВА «ФРЕГАТ "ПАЛЛАДА"»
Данная статья является попыткой изучения форм авторского присутствия в книге. Взаимоотношения автора с героем, автора с читателем, героя с читателем - это ключевые моменты, на которые необходимо обратить внимание, поскольку они помогают рассмотреть произведение И.А. Гончарова с разных позиций. Опираясь на методологию М.М.Бахтина, мы предполагаем, что Гончаров выступает как «активный творец», который формирует не только свой взгляд, но и взгляд читателя. Герой-рассказчик воплощает в себе больше типического, нежели индивидуального. Такой творец уже классифицируется как вторичный автор.
Ключевые слова: автор, читатель, категория «событие», повествователь, рассказчик.
Триада автор-герой-читатель не раз обращала на себя внимание критиков. Взаимоотношения автора с героем, автора с читателем, героя с читателем - это ключевые моменты, на которые необходимо обратить внимание, поскольку они помогают рассмотреть произведение И.А. Гончарова с разных позиций, организующих смысловое единство этого текста.
По мнению М.М. Бахтина, читатель приближается к пониманию произведения тогда, когда начинает рассматривать само произведение как событие. «Автор занимает ответственную позицию в событии бытия, имеет дело с моментами этого события, а потому и произведение его есть тоже момент события» [1,165]. В современной теории литературы категория «событие» трактуется по-разному, ее можно определить как многоаспектную. Во-первых, событие рассматривается как единица сюжета, нарративно-событийного плана. Событийность при этом понимается как специфический способ художественного воссоздания действительности в ее движении, развитии (действительность как процесс). Во-вторых, в теории Бахтина художественное событие трактуется как способ существования литературного произведения, как осуществление коммуникационного акта: автор - текст (в тексте актуализируется диалогическое взаимодействие автора и героя) - читатель. «Событие бытия», воплощенное на материале литературного произведения (язык) и претворенное через форму, Бахтин называет «эстетическим объектом».
В нашей работе категория события используется в обоих значениях. Читая «Фрегат "Паллада"», мы становимся участниками именно того события, которое предлагает нам писатель и которое включает в себя авторскую оценку, позицию, точку зрения, выраженную в организации повествования. Бахтин определяет литературное произведение как единство «события рассказа» и «события рассказывания». С первых страниц произведения Гончаров вводит нас в мир путешествующего человека, конкретно рисуя каждую деталь, описывая каждый момент жизни нашего героя: будь то воспоминание о сборах в путешествие, предощущение новых открытий или же страх перед неизведанным. И читатель невольно становится соучастником, входит в «со-бытие» повествования, оказывается невидимым собеседником. Постоянные обращения к читателю (хотя мы понимаем, что перед нами собрание писем, адресованных к определенным лицам), риторические вопросы, стирают грань между конкретным адресатом и читателем. В какой-то момент наступает погружение в мир произведения. Сделано это не случайно. Поскольку перед нами произведение переизданное и структурированное согласно логике и воле автора, то мы понимаем, что одной из задач писателя было не возвыситься над читателем, а погрузить его в мир текста, поставить на одну ступень с самим собой.
Говоря о проблеме автора в произведении, Бахтин отмечает: «Сознание героя, его чувство и желание мира - предметная эмоционально-волевая установка - со всех сторон, как
кольцом, охвачены завершающим сознанием автора о нем и его мире; самовысказывания героя охвачены и проникнуты высказываниями о герое автора» [1,14]. Таким образом, следуя этой логике, мы приходим к выводу, что Гончаров, с самого начала все зная о путешествии, намеренно изменял некоторые факты. Так, во вступлении «От Кронштадта до мыса Лизарда» мы читаем: «Во все время плавания я ни разу не почувствовал ни малейшей дурноты и возбуждал зависть даже в моряках» [2,19]. Однако известный биограф-гончаровед А.Г. Цейтлин иначе отзывался о начале путешествия: «Путешествие сразу оказалось для Гончарова мучительным - он начал страдать невралгией, его нервировал постоянный шум и т. д. Измученный Гончаров возымел даже желание вернуться назад сухопутной дорогой, но, к счастью, скоро отменил свое намерение» [3, 119].
Кроме того, среди исследований творчества Гончарова особое место занимает труд «Путешествие вокруг света И. Обломова» Б.М. Энгельгардта, в котором особо подчеркивается несоответствие событий реального плавания и описывающихся в тексте. Правда, объясняет литературовед это особой художественной задачей текста, который: «уже в самом начале был задуман Гончаровым как продолжение романа "Обломов"» [4,17]. Таким образом, бесспорно одно: Гончаров преследовал свою цель, интерпретируя факты и события путешествия. Он создал особый образ рассказчика.
На наш взгляд, Гончаров выступает как «активный творец», который формирует не только свой взгляд, но и взгляд читателя. Перед нами произведение, которое ведется от первого лица, читатель может проследить присутствие автора в произведении, например, в начале: «Наконец 7 октября фрегат "Паллада" снялся с якоря. С этим началась для меня жизнь, в которой каждое движение, каждый шаг, каждое впечатление были не похожи ни на какие прежние... Я сидел в кают-компании...» [2, 19], повествование постоянно прерывается наблюдениями Гончарова-повествователя обращениями к собеседнику. Кроме того, стоит отметить, что обращения и тон повествования в тексте зависят от адресата. Письма к семье Майковых отличаются особым «лиризмом», стройностью слога, дневниковые записи (например, о Японии) - строгостью, логичностью, установкой на объективное повествование. «Позицию автора по отношению к изображенному миру мы всегда можем определить по тому, как изображена наружность, дает ли он цельный трансгредиентный образ ее, насколько живы, существенны и упорны границы, насколько тесно герой вплетается в окружающий мир, насколько полно, искренне и эмоционально напряженно разрешение и завершение, насколько спокойно и пластично действие, насколько живы души героев (или это только дурные потуги духа своими силами обратить себя в душу). Только при соблюдении всех этих условий эстетический мир устойчив и довлеет себе, совпадает с самим собою в нашем активном художественном видении его» [1,166]. Таким образом, перед нами предстает особый герой. Как же его правильно классифицировать? Автор? Повествователь? Рассказчик? Представляется, что это связано с особенностями произведения, опирающегося на документальную основу. В данном произведении, образующемся на границах художественного / нехудожественного, вымышленного / невымышленного, нельзя говорить только о художественности и о вымышленном рассказчике, поскольку сам Гончаров ставит перед собой не только изобразительные задачи. В повествовании писатель выходит на общечеловеческий уровень, в связи с которым необходимо обратиться к понятию философской прозы, обоснованному в работах А.Э. Еремеева, Е.А. Акелькиной, Э.И. Коптевой [5, 6, 7]. Это понятие более удачно, поскольку позволяет соединить индивидуальное и обобщенное (общечеловеческое), приводя к постижению человеческого опыта, формированию целостного взгляда на мир, что характерно для философско-художественных форм.
Обратимся к Бахтину, ученый предлагал вычленять три значения слова «автор»: «биографический автор - первичный автор - вторичный автор». Под термином «биографический автор» понимался исторически реальный писатель, наделенный конкретной биографией и «внеположенный» литературному произведению. «Первичный автор» (иначе «автор-
творец») - субъект эстетической активности. Он, становясь активным в форме и занимая позицию «вне содержания как познавательно-этической направленности», имеет возможность «извне оформлять, объединять и завершать событие» [8, 58]. Охватывая предметы и события реального мира, автор-творец превращает фрагмент жизни в материал художественного произведения, который затем реализуется в виде определенной формы, то есть, охватывая мир, автор-творец оформляет его. Литературный герой тоже становится предметом авторского «охвата» и оформления. Исходя из этого, Бахтин говорит об отношении «напряженной вне-находимости автора всем моментам героя, пространственной, временной, ценностной и смысловой вненаходимости, позволяющей собрать всего героя, собрать его жизнь и восполнить до целого теми моментами, которые ему самому недоступны» [1, 15]. Таким образом, Гончаров-творец создает перед нами свою концепцию плавания - то есть СОбытия, казалось бы, у героя есть имя, он наделен определенными чертами характера, он соответствует определенному положению в обществе (помощник-писарь), но на самом деле герой воплощает в себе больше типического, нежели индивидуального. И такой творец уже классифицируется по-другому. Это так называемый вторичный автор.
Под «вторичным автором» Бахтин предлагает понимать образ автора, созданный автором первичным. Первичный автор не может быть образом, поскольку ускользает от любого образного представления. Это субъект эстетической деятельности. Таким образом, в тексте Гончарова оказываются связанными все три автора: Реальный (биографический) - это сам Гончаров, Первичный автор - Я обитатель «своей покойной комнаты, которую оставлял только в случае крайней надобности и всегда с сожалением, перешел на зыбкое лоно морей» [2, 8].
Вторичный автор - или, по терминологии В. Шмида [9, 312], абстрактный автор - элемент художественного мира произведения. Иногда его называют «концепированным автором», имея в виду точку зрения автора как субъекта видения, эмоционально-оценочной деятельности. Концепированный автор присутствует на протяжении всего текста: воплощается при помощи «соотнесенности всех отрывков текста, образующих данное произведение, с субъектами речи - теми, кому приписан текст (формально-субъектная организация), и субъектами сознания - теми, чье сознание выражено в тексте (содержательно-субъектная организация)» [10, 120]. Такой автор предстает перед нами на протяжении всего текста, например, в главе о Японии: «Пустить или не пустить - легко сказать! Пустить - когда им было так тихо, покойно, хорошо - и спать, и есть. Не пустить... а как гости сами пойдут. Да так, что губернатор не успеет прислать и позволения?» - и далее: «Но что же делать им? И пустить нельзя, и не пустить мудрено» [11, 47]. Размышления автора или все же точка зрения героя-путешественника, от лица которого ведется повествование, или точка зрения японцев предстает перед нами в данном отрывке. Происходит дистанцирование рассказчика от события. На наш взгляд, это своеобразное совмещение точек зрения повествования, при котором читателю самому приходится отвечать на ряд поставленных вопросов, обобщать и формировать свою позицию, взгляды на происходящее. Проблема повествования тесно связана с жанрово-стилевыми особенностями текста. Введение разных жанровых традиций, позволяет автору все время переключать «регистры» восприятия: от бытовой истории до мифа, от частного события до символа «путешествие» (духовный поиск человечества).
В тексте все оказывается соразмерно мысли писателя, мы сопереживаем пути героя, осмысливаем причины поведения, тех или иных поступков, формируем свою читательскую установку. За время долгого путешествия рассказчик внутренне меняется: накапливается опыт путешественника, наблюдателя, к тому же данный текст многократно редактировался в течение многих лет после путешествия (последняя редакция спустя двадцать лет), и на последних страницах текста перед нами предстает человек, переживший своего рассказчика. Подобная дистанция автора позволяет ему увидеть путешествие с позиции будущего. Проблема автора-героя-читателя нацеливает нас на раскрытие определенных взаимосвязей меж-
ду этими понятиями. Попытка данного анализа является лишь шагом к осмыслению проблемы повествования в целом.
Библиографический список
1. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин; сост. С. Г. Бочаров. - М.: Искусство, 1979. - 424 с.
2. Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 6 т. Том II / И. А. Гончаров; под ред. К.И. Тюнькина. - М.: Правда, 1972. - 352с.
3. Цейтлин, А. Г. И. А. Гончаров / А. Г. Цейтлин. - М.: Изд-во АН СССР, 1950. - 491 с.
4. Энгельгардт, Б. М. «Путешествие вокруг света И. Обломова»: Главы из неизданной монографии / Б. М. Энгельгардт; вступ. ст. и публ. Т. И. Орнатской // И. А. Гончаров. Новые материалы и исследования. - М.: ИМЛИ РАН; Наследие, 2000. - С. 15-73.
5. Еремеев, А. Э. Русская философская проза (1820-1830) / А. Э. Еремеев. - Томск: Изд-во Томского унта, 1989. - 192 с.
6. Коптева, Э. И. Истоки русской философской прозы в литературе конца XVIII - начала XIX вв.: монография / Э. И. Коптева. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2012. - 340 с.
7. Акелькина, Е. А. В поисках цельности духа, Бога и вечности. Пути развития русской философской
прозы конца XIX века / Е. А. Акелькина. - Омск: ОГУ, 1998. - 222 с.
8. Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики / М. М. Бахтин // Исследования разных лет. - М.: Художественная литература, 1975. - 504 с.
9. Шмид, В. Нарратология / В. Шмид. - М.: Языки славянской культуры, 2003. - 312 с. - (Studia philologica).
10. Корман, Б. О. Избранные труды по теории и истории литературы / Б. О. Корман; предисл. и составл. В. И. Чулкова. - Ижевск: Изд-во Удмуртского ун-та, 1992. - 236 с.
11. Гончаров, И. А. Собр. соч.: в 6 т. Том III / И. А. Гончаров; под ред. К. И. Тюнькина. - М.: Правда, 1972. - 464 с.
V. V. Masson Omsk State Pedagogical University THE PROBLEM OF THE AUTHOR IN THE WORK OF I. A. GONCHAROV "FRIGATE "PALLADA""
This article is an attempt to study the forms of the author's presence in the book. The relationshipsbetween author and character, author and reader, characterand reader are the key points that must be consideredbecause of their importance in analysis of I. A. Goncharov's work. Based on the methodology of M. M. Bakhtin, we assume that Goncharovacts as an "active creator", which presents not only author's opinion, but also forms the opinion of the rea der. The character-narrator embodies more typical than individual. Such creator is already classified as a secondary author.
Key words: author, reader, the category of event, storyteller, narrator.
References
1. Bakhtin M.M. Estetikaslovesnogotvorchestva\The Aesthetics of Verbal Art]. Мoscow, Iskusstvo, 1979.424p.
2. Goncharov I.A. Collected Works: Volume II.Мoscow,Pravda, 1972.352 p.
3. Tseytlin A.G. I.A. Goncharov. Moscow, AN SSSR, 1950, 491 p.
4. Engel'gardt B. M. «Puteshestvievokrugsveta I. Oblomova»: Glavyizneizdannoymonografii ["Journey around the world of I. Oblomov": Chapters from an unpublished monographlMoscow, IMLI RAN; Nasledie, 2000.P. 15-73.
5. Eremeev A. E. Russkayafilosofskayaproza (1820-1830) [The Russian philosophical prose (1820-1830)].Tomsk, TomskUniversityPubl., 1989.192 p.
6. Kopteva E. I. Istokirusskoyfilosofskoyprozy v literature kontsa XVIII - nachala XIX vv.Monograph [The origins of the Russian philosophical prose in the literature of the late XVIII - early XIX centuries]. Omsk,OmskStatePedagogicalUniverstityPubl., 2012.340p.
7. Akel'kina E.A. V poiskakhtsel'nostidukha, Bogaivechnosti. Putirazvitiyarusskoyfilosofskoyprozykontsa XIX veka \In search of wholeness of spirit, God and eternity. Russian ways of philosophical prose development in the late nineteenth century]. Omsk: OGU, 1998.222p.
8. Bakhtin M.M. "Questions of literature and aesthetics". Issledovaniyaraznykh let. Mos-cow,Khudozhestvennayaliteratura, 1975.504p.
9. Shmid V. Narratologiya \Narratology].Moscow,YazykiSlavyanskoyKul'tury Publ., 2003. 312p.
10. Korman B.O. Izbrannyetrudypoteoriiiistoriiliteratury [Selected papers on the theory and history of litera-ture].Izhevsk: UdmurtskiUniversity Publ., 1992. 236p.
11. Goncharov I.A. Collected Works: Volume ///.Moscow, Pravda, 1972, 464 p. Автор статьи - Валентина Викторовна Массон, аспирант, Омский государственный педагогический университет, e-mail: [email protected].
Рецензенты:
Е.А. Акелькина, доктор филологических наук, профессор, Центр изучения творчества Ф.М. Достоевского Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского;
С.А. Демченков, кандидат филологических наук, доцент, Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского.
82-6
А. С. Никитина
Омский государственный педагогический университет
ВЛИЯНИЕ АВТОРСКОЙ УСТАНОВКИ НА ФОРМИРОВАНИЕ СТИЛЯ «ВЫБРАННЫХ МЕСТ ИЗ ПЕРЕПИСКИ С ДРУЗЬЯМИ»
В статье выявляются особенности воздействия авторской установки на стиль и проблематику «Выбранных мест из переписки с друзьями», анализируется специфика образов автора и повествователя, их роль в формировании стилистической неоднородности произведения Н. В. Гоголя. Ключевые слова: авторская установка, стиль, биографический автор, повествователь, нравоучение, метафорический язык, философская проза
Творчество Н.В. Гоголя в настоящее время является предметом исследования не только литературоведов, но и становится поводом для размышления философов, публицистов, историков и культурологов. Особый интерес вызывают поздние произведения писателя, а именно: «Выбранные места из переписки с друзьями», «Авторская исповедь», «Размышления о Божественной литургии», связанные, по мнению многих современных исследователей, с философскими мировоззренческими установками самого автора.
Необходимо заметить, что названные произведения уже своим появлением вызвали немало споров среди современников писателя. Так, по поводу эстетического и философского своеобразия сборника «Выбранные места из переписки с друзьями» высказались в своих статьях и письмах С.Т. Аксаков, К.С. Аксаков, В.Г. Белинский, В.П. Боткин, П.А. Вяземский, А.И. Герцен, Т.Н. Грановский, В.А. Жуковский, П.А. Плетнев, А.О. Смирнова-Россет, И.С. Тургенев, Н.Г. Чернышевский и другие. Такое внимание к «духовному завещанию» писателя было обусловлено, на наш взгляд, несколькими причинами. С одной стороны, общественная мысль 1840-х годов, главным событием которой был идеологический спор западников и славянофилов, приняла книгу Гоголя как произведение публицистическое, призывающее считать Россию совершенно особенной страной с ее уникальным предназначением. С другой стороны, сборник стал поводом для обвинения ее автора в отсутствии таланта художника, в предательстве им принципов «натуральной школы» (В.Г. Белинский).
Такие противоположные мнения о художественной ценности произведения были вызваны его кажущейся несхожестью с предшествующими текстами писателя. В.Г. Белинский, С.Т. Аксаков, А.И. Герцен считали, что Гоголь взялся не за свое дело, начав философствовать о том, как человек должен жить. Белинский в статье «Современника» пишет: «Что касается до нас, мы вывели из этой книги такое следствие, что горе человеку, которого сама природа создала художником, горе ему, если, недовольный своею дорогою, он ринется в чуждый ему путь! На этом новом пути ожидает его неминуемое падение, после которого не всегда бывает возможно возвращение на прежнюю дорогу...» [1,231]. Но и И.С. Аксаков, и А.О. Смирнова-Россет считали, что эта книга - одно из лучших произведений Гоголя, логичное продолжение его творчества. «Гоголь прав и является в этой книге как идеал художника-христианина, которого не поймет Запад так же, как и не поймет этой книги» [2, 54]. И.С. Ак-
