CC BY
40
SENTENCED TO LIFE: SELF-ASSESSMENT OF AGGRESSION AND SENSE OF GUILT OF CONDEMNED TO LIFELONG TERMS OF IMPRISONMENT
N.D. Uzlov
Berezniki Branch of the Perm State National Research University, Berezniki, Russia
The review of literature and results of empirical research of the self-assessment of aggressiveness, styles of the interpersonal relations and sense of guilt of those who are sentenced to the lifelong imprisonment, are presented in this article.
Two groups of imprisoned were studied depending on the term of the served sentence - less than 10 years of imprisonment and more than 10 years, in comparison
with groups of the condemned to the urgent conclusion and law-abiding men. Interview, supervision, psychodiagnostic questionnaires (Buss-Durkee Hostility Inventory, Perceived Guilt Index by John R. Otterbacher & David C. Munz) were used. It was established that those who stayed in prison from 5 to10 years had lower levels of aggression in comparison with the criminals who were in jail for 10 and more years. For an explanation of these distinctions the hypotheses of «the suppressed aggression» and «the accumulated aggression» are offered. It was shown that the convicts who served the sentence over 10 years, more intensively and more deeply experience the feeling of guilt.
Keywords: sentenced to life imprisonment, identity of the criminal, aggressivity, the suppressed aggression, the accumulated aggression, sense of guilt, suicide.
УДК: 616.89-008.44
ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ
(О книге Лианы Алавердовой «Брат мой, брат мой...»)1
Е.Б. Любое1, Н.Б. Левина2
1 Московский научно-исследовательский институт психиатрии - филиал ФГБУ «Федеральный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии» МЗ РФ, г. Москва, Россия 2Общероссийская общественная организация инвалидо вследствие психических расстройств «Новые возможности», г. Москва, Россия
Контактная информация:
Любов Евгений Борисович - доктор медицинских наук, профессор. Место работы и должность: руководитель отдела суицидологии ГУ «Московский научно-исследовательский институт психиатрии» - филиал ФГБУ «Федеральный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии» МЗ РФ. Адрес: 107076, г. Москва, ул. Потешная, д. 3. Телефон: (495) 963-7572, e-mail: lyubov.evgeny@mail.ru
Левина Нелли Борисовна - председатель Общероссийской общественной организации инвалидов (ОООИ) вследствие психических расстройств «Новые возможности». Адрес: 107076, г. Москва, ул. Потешная, д. 3. E-mail: levinan36@gmail.com
В расширенном реферате исповедальной книги сестры жертвы самоубийства показаны внутренняя картина горя потери, важность широкого просвещения населения и третичной профилактики как интегральных частей типовых антикризисных программ.
Ключевые слова: суицидальное поведение, бремя семьи, рассказы, лечение, профилактика.
Кто сказал нам, что жизнь надо оценивать при помощи смерти, А смерть при помощи жизни? Нет ничего справедливее счастья.
Метерлинк
«Одна смерть - трагедия, тысячи - статистика»? В прошлом году с нами не захотели жить почти 30 тысяч соотечественников, но бремя самоубийств не сводится к официальному усредненному уровню смертей, представляющему вершину айсберга. Так, рядом пора-
1Лиана Алавердова - уроженка Баку, поэт, прозаик, эссеист и переводчик. Живет в Нью-Йорке, работает в
Бруклинской публичной библиотеке. Книга выходит в издательстве ОООИ «Новые возможности».
женные осколками добровольно погубленной судьбы: родственники и друзья погибших, соученики и сотрудники, соседи и читатели газетной хроники («труп к завтраку»), случайные свидетели...
«Частные истории» жертв суицида, ужаснувшихся и выживших, повествуют о уделе человека, путях изменения себя и жизни. Многое человеку дано. Пока он жив. Каждому свой черед и своя школа изучать «науку расставанья в простоволосых жалобах ночных» (Мандельштам О.).
Беременная кореянка молила усопшего суженного: «Я не могу забыться в этом мире, и горечь моя не имеет границ. Прочти это письмо, явись во снах и ответь мне».
Через 400 лет вдова сраженного инфарктом советского 40-летнего ученого «... опять среди ночи проснулась, как просыпалась теперь каждую ночь, будто кто-то привычно и злобно будил ее толчком: думай, думай, старайся понять! Она не могла. Ни на что, кроме самомучительства, не было способно ее существо. Но то, что будило, требовало упорно: старайся понять, должен быть смысл, должны быть виновники, всегда виноваты близкие, жить дальше невозможно, умереть самой. Вот только узнать: в чем она виновата... » (Трифонов В. «Другая жизнь»).
«Раньше он думал ..., что можно утолить тоску, возвратившись туда, где они были счастливы, а если не утолить, то хотя бы поторопить, слегка подтолкнуть к порогу. Но взять над ней власть невозможно. Тоска сама забрала над ним власть. И он готовился в последующие месяцы и годы еще многому от нее научиться» (Барнс Д. «Брачные узы»).
Боль утраты не связана напрямую со степенью родства, но в ранжире жизненных несчастий и потерь - гибель ребенка главенствует.
А. Мариенгоф упоенно внимал писку первенца: «. затаив дыхание, я любовался, как он, задрав лапы, согнутые в коленках, дрыгает ими. Причем пятки у него были красные, как одесские помидорчики». Спустя 17 лет красавец, поэт, чемпион по теннису Кирилл повесится (как и его крестный, С. Есенин), а безутешному отцу останется заклинать: «Никогда не забывайте, что дети очень скрытны, закрыты... Отцы, матери, умоляю вас: читайте
дневники ваших детей, письма к ним, записочки, прислушивайтесь к их телефонным разговорам, входите в комнату без стука, ройтесь в ящиках, шкатулочках, сундучках. Умоляю: не будьте жалкими трусливыми интеллигентами! Не бойтесь презрительной фразы сына или дочери: "Ты что, шпионишь за мной?" Это шпионство святое».
Психиатр И. Сикорский век назад сетовал на «упадок нравов и высоких мотивов», равнодушие, распад человеческих отношений. В тургеневской «Маше» и чеховской «Тоске» извозчики изливают седокам горе: у первого умерла жена, у Ионы - сын. Тургеневский собеседник сразу заметил печальное лицо извозчика и заговорил с ним о его несчастье, а у Ионы лишь лошадь внимает его тоске.
Кому повем печаль свою? После самоубийства слово за живыми. Вопреки ритуальному безмолвию (пронзительно и безнадежно «Молчание» Л. Андреева) перед фактом суицида, потрясенные смертью все же говорят иначе, чем об «обычной» кончине [9]. Пусть это горячка слов. По Полю Валери, в бессвязности сам образ суицида: убивают всё, целостность. После самоубийства ближнего освобожденные слова избавляют от нагромождения разрозненных причин, «чтобы не отсечь лишнего». За «отредактированным сценарием» образ романиста не по своей воле.
Покончивший с собой помещает свой психологический скелет в шкафу близких [8]. В откровениях обилие догадок вопреки пробелам и хаотичности знания, неустанный поиск причин и следствий. «Он убил себя потому, что...». Обычно «все, что было после этого -из-за этого» при недопонимании, отказе принять суть свершившегося (вряд ли «истина» открылась напоследок и жертве суицида).
«Подранки» до изнеможения перематывают киноленту судьбы погибшего в обратном порядке. Вновь и вновь истязают себя: «Как я это допустил?», «Где были мои глаза и уши, голова?».
И звучит набатом: «Опоздал!!!» (Достоевский Ф. «Кроткая»).
«Кабанов. Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться! (Падает на труп жены.)» (Островский А.Н. «Гроза»).
/I ]
А. Мариенгоф и С. Есенин
«Как в большинстве неслыханных происшествий здесь бередящее душу «если бы», делавшее особенно мучительными размышления о том, как можно было бы предотвратить случившееся» (Стайрон У. «Выбор Софи»).
Смерть от суицида, если не прекращает, то удручает жизнь, удерживает живых в сердцевине кризиса. Семья утрачивает неотъемлемое право жить без социальной печати самоубийства [8] и отвечает вихрем боли на обвинения и, что горше, самообвинения. Во власти горя они стенают: «Как показаться на людях?», «Что станут о нас говорить?».
Можно ли научиться и научить «правильно» горевать? Единственное средство от горя -само горе?
«Долго ли муки сея, протопоп, будет?». И я говорю: "Марковна, до самыя смерти!" Она же, вздохня, отвещала: "Добро, Петровичь, ино еще побредем"» (Аввакум. «Житие»).
Упомянутая выше молодая вдова (Трифонов Ю.) вопрошает с надеждой у вдовы со «стажем», уйдет ли, притупится боль. «Никогда», - обреченно в ответ. Возможно, речь об особых близких, не способных находить позитив и выразить себя в настоящем. Люди обречены жить с этим, а психиатр отличит горе от дебюта клинической депрессии, препятствующей жить с непроходящей болью утраты.
«Внезапность» и преднамеренность трагедии, целенаправленность суицидента затрудняет природное исцеление и психотерапию. Обычно помощь близким (третичная профилактика) в руках самих утопающих, часто по неведению и нежеланию.
Любой рассказ - переосмысление невозвратных событий «Я-нынешним». По Бродско-
му: «когда-уже-все-известно», но «еще-ничего-не началось». Ключ понимания человека в детстве: «Там - корни» (Цветаева М.).
Лиана бережно восстанавливает из рассыпанной мозаики воспоминаний близких и знакомых, писем - живой образ брата Вадима. Показан теплый открытый людям дом детства с изобилием дорогих подробностей и мелочей счастья «страны, которой нет и не будет». В знаковое время формирования личности природные силы брата раскованы и стихийны, но ведет его по жизни внутренний ребенок («Блажен кто смолоду был молод, / Блажен -кто вовремя созрел»). Черствость к близким (иногда в противовес вниманию и шальной помощи посторонним), сумасбродство - во многом следствие недостаточной социальной интуиции.
Показан неординарный характер брата, смышленого, все ловящего налету. Однако «тот, кто быстро пламенеет, тот и остывает вдруг». Все чаще в звенящую мелодию взросления вторгаются пока не столь настораживающие сторонние звуки. Конфликты дома, сомнительные дружки, отделение милиции, раннее увлечение спиртным, уходы из дому (психиатр скажет об уклоняющемся поведении). Испытанием на излом стала служба в армии, «школа характера». Предприимчивый и находчивый, Вадим отслужил положенный срок. Природный юмор («И смех, волшебный алкоголь, / Наперекор земному аду, / Журча, укачивает боль...» ) как способ психологической защиты - известное подспорье. Затем русские (израильские и американские) горки судьбы все круче и опаснее. Но жизненный путь с метаниями, не выстраданными и не осознанными провалами и легкими победами, извилистая тропа занятий и личной жизни лишь на сторонний взгляд алогичен.
Это траектория эмоционально неустойчивой, психологически незрелой, импульсивной личности. Любящая и любимая сестра зовет его Маленьким Принцем. Но Вадим представляет собой более вечного ребенка Питера Пена.
Если стабильно приподнятый фон настроения как характерологическая черта отца и сестры способствовали их социальному росту и природной жизнестойкости, то непрерывная синусоида колебаний настроения брата (пока-
заны его полюса-ипостаси) все более препятствовали жизни Вадима. Спады (замкнутость, подавленность) сменялись, без видимого периода ровного настроения, взбудораженностью с лавиной мало проработанных планов и поступков, близких к авантюрам. Обычные при непрерывных перепадах настроения смешанные состояния выражались раздражительностью, конфликтностью. Злоупотребление спиртным, коварным адаптогеном, тесно связано с аффектом.
Лиана называет жизнь «безрассудного» Вадима, источника забот семьи, «путем к трагедии». Суицидальный сценарий человека, изначально уязвимого к психосоциальному дистрессу, во многом провоцируемым им самим (так замыкается неразрывный круг несчастий), пишется с младых ногтей.
Травма эмиграции, одиночество (поддержка друзей вынужденно эпизодическая, близкие - далеко), бытовая неустроенность, спиртное (нарушен ситуационный контроль - пьян в автобусе, конфликт с полицейским) обостряют социальные проблемы Вадима. Супружеские передряги стали спусковым крючком развития (усугубления) тяжелой депрессии с идеями самообвинения, возможно, психотического уровня, приведшей к попытке самоубийства (как вовремя объявился друг!) и психиатрической госпитализации.
Психиатрический стандарт означает скорейшую выписку пациента, но преемственность помощи обычно желает лучшего, особенно при уклонении от поддерживающего лечения «выздоровевшего». Мы не знаем, как и чем лечили Вадима помимо двух встреч с психотерапевтом, но эффект антидепрессантов обычно сказывается лишь на 6-8 неделе (к этому времени Вадим был уже дома), и лечиться бы ему не менее полугода в сочетании с психотерапией. Видимо, в израильской больнице были облегчены острые симптомы, и риск суицида признан неактуальным. Хроническая депрессия не излечена, и обилие писем-ламентаций (о бремени его существования для близких) Вадима, приведенных в книге, с повторениями фраз и кружением вокруг «больной темы» указывает на неизбывную тревогу и расстройства последовательности («неуправляемый поток») мышления. У нас нет свидетельств о выраженных подъемах настроения (ско-
рее, повторные смешанные состояния) в дальнейшем, но близкие после воссоединения в США поражены «сломом», внешним и внутренним, Вадима, что, кстати, свидетельство умозрительности разделения душевного и телесного. Меж тем при формально благополучном развитии событий у повторного эмигранта нарастают рассеянность, раздражительность, все более он уходит в депрессивную раковину при наслоении психотравм (очередных неудач). Вадим тоскует по потерянному раю (был ли он), как Принц по покинутой Розе, понимая, что не построил Дом и разбил жизненный челн; привычно мечется. Типично двойственно относится к профессиональной помощи. Свойственное Вадиму рискованное поведение проявилось на пустынных улицах преступного района (возможно, искал «удар милосердия» из чужих рук как средство «полунамеренного» самоубийства). «Провокационным» поведением на собеседованиях Вадим пресекает любой шанс жизненного устройства. Хроническая депрессия с печатью малой ценности, самообвинений и понимания провала жизни - благодатная почва идей отношения, ощущения «повсеместного обмана и подвоха», особо в иноязычном окружении. Злоупотребление спиртным как средство самолечения - прекращено спонтанно по мере утяжеления депрессии. Но потеряно и чувство юмора, спасательный кружок в житейском море.
А.Г. Амбрумова
В отличие от асоциальных личностей, Вадим ответствен (пусть на расстоянии) перед сыном, пытается помогать ему материально; склонен винить себя в неудачах, а не окружающих и обстоятельства.
Чрезмерно опекающая мягкая сострадательная мать («амортизатор» конфликтов в семье), заботливо застилающая постель, отец, занятый гобеленами и учениками, многодетная работающая сестра и его славные племянницы не могли лишь любовью и преданностью противодействовать запущенной цепной реакции саморазрушения Вадима. Увы, отчий дом всегда тяготил его (дома был скучен, отчужден и молчалив), и вынужденное возвращение блудного сына стало еще одним унижением и свидетельством краха судьбы. Следование религиозным требованиям не приблизило Вадима к общине.
Согласно социологическому подходу [2], чем более человек вовлечен в семью, малую родину, религию, тем ниже риск суицида. Верно и обратное. Основоположник отечественной суицидологии, профессор Московского НИИ психиатрии А.Г. Амбрумова рассматривала самоубийство как следствие социально-психологического слома личности в условиях неразрешенного социального конфликта, как бегство от непереносимой жизненной ситуации [Подробнее: 5].
Лианой показана решающая роль на скорбном пути брата мук отчаяния, тревоги с ночными «перешагиваниями», безнадежности, душевной боли, не сравнимой с лютой физической. Так, Гаршин, бросившись в лестничный пролет и распростертый со сломанными членами, на неловкие вопросы доброхотов и неловких помощников: «Больно ли?», - указывал на израненное депрессией сердце: «Здесь болит».
Последние, бережно «реконструированные» близкими, дни Вадима - перечень типовых угрожающих знаков запланированного брутального («чтобы на этот раз наверняка») суицида, вплоть до зловещего предсмертного умиротворения.
«Как только человек принимает решение уйти из жизни, он оказывается в изолированном, замкнутом, непроницаемом, но совершенно убедительном мире, в котором одна деталь подходит, соответствует другой, и каждое
происходящее событие подкрепляет принятое решение» (самоописание поэта Аль Алвареса).
Лиане вторит некий вдовец: «Я полагал, что Венди стало лучше, ей оставалось только держаться. Теперь понимаю, что именно в такие моменты люди наиболее ранимы. У них некий запас сил, они понимают, что с ними происходит, и это очень расходится с тем, чего бы они хотели. Им кажется, что надежды нет, и это случилось с Венди» [3].
Рассказ Лианы - материал для психологической аутопсии (посмертного анализа обстоятельств самоубийства). Вадим, как большинство жертв самоубийства, страдал невыявлен-ным своевременно и нелеченным систематически душевным расстройством.
Депрессия - не насморк и требует систематического длительного лечения во избежание рецидива и многообразных тяжких ее последствий. На уровне ряда стран прослежена обратная связь между назначением антидепрессантов и уровнем суицидов. Увы, лишь каждый десятый, страдающий депрессией, обращается к врачу, половина из них получает необходимые дозы антидепрессантов (наиболее эффективный и экономически оправданный для пациента и его семьи вариант) хотя бы полгода. Большинство пациентов, получающих морально устаревшие небезопасные (риск намеренной передозировки) антидепрессанты, прерывают лечение, выбирая бремя болезни завтра, но не муки побочных действий лечения уже сегодня, или занижают дозы препаратов, делая их неэффективными.
Обычно не болезнь сама по себе увеличивает риск суицида, но взаимосвязь с жизненными невзгодами и социальной неустроенностью («одиночество в толпе», незанятость).
Лиана - с завидной стрессоустойчивостью и гибкостью психики - остается слабой женщиной, неустанно вопрошающей без ответа, романтизирует образ Маленького Принца, но не сливается с героем повествования и не живет горем. Беда Лиану, «стойкого оловянного солдатика», сделала лучше, мудрее и терпимее. Ведь «отчаяние Бог посылает нам не затем, чтобы убить нас, он посылает нам его, чтобы пробудить в нас новую жизнь» (Гессе Г.).
Важен ресурс, мало реализованный пока в нашей стране, общественных организаций самопомощи. Работа профессионала и обученно-
го добровольца (как Лиана) со скорбящими [подробнее 1] обращена к освобождению от сковывающей связи с умершим, на возвращение к жизни, развитию новых отношений. В помощи другим автор ищет опору и непреходящей тоске. Исходя из выстраданного опыта горя и его преодоления, «пропуская» через душу и осмысливая массив научной и популярной литературы, автор предлагает возможные пути предупреждения катастрофы и самовосстановления помимо помощи профессионала (обращение к людям, творчество). Памятуя К. Юнга - назовем Лиану «раненым целителем».
В ткани изложения Лианы уместны метафоры депрессии от первого лица, вопреки тому, что душевные сферы обычно «глагол не имут, слова найдут». Понимание внутренней картины болезни необходимо для терапевтического союза пациента с врачом, согласованного следования плану лечения с ранжиром ценности поставленных сообща целей.
Рассказ Лианы вписывается в антологию исповедальных историй, собранных на сайте «Новых возможностей (См. http://nvm.org.ru/) и вышедших отдельным изданием [7]. Внимание к просвещению и обучению реабилитируемых пациентов и их близких «суицидологической бдительности» не случайно. Выздоравливающие под двойным гнетом неутихшей болезни и её ограничений и растущих личных потребностей. Но таков опыт и посыл организации самопомощи: препятствовать «выученной беспомощности» и отчаянию душевнобольных и их близких через общение, обучение и взаимовыручку. Типографией общества, руками вчерашних тяжело больных выпущены тематическая газета, брошюры для семьи [6] по неисчерпаемой и вечной теме.
При трагичности повода и содержания - у книги Лианы открытый финал. Впереди, читатель верит, обычная жизнь семьи новых американцев, любящих друг друга, тоскующих по ушедшим и благодарных, что они были с ними.
Ведь пока о ком-то помнят - он жив.
Литература:
1. Алавердова Л. Один в поле, или размышления о волонтерской работе // Знамя. - 2012. - № 7. -С. 170.
2. Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд: Пер. с франц. 2-е изд. - М.: Мысль, 1994. -399 с.
3. Европейская конференция ВОЗ на уровне министров по охране психического здоровья. Материалы. - Хельсинки, 2005. - 77 с.
4. Любов Е.Б., Кабизулов В.С., Цупрун В.Е., Чубина С.А. Местные суицидологические службы России: проблемы и решения // Социальная клиническая психиатрия. - 2014. - Том 24. - Вып. 4.
- С. 10-20.
5. Любов Е.Б,, Цупрун В.Е. Век, время и место профессора Амбрумовой в отечественной суи-цидологии [Электронный ресурс] // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. -2013. - № 2 (19).
6. Пособие по предотвращению суицидальных попыток (Рекомендации для родственников) / С.В. Харитонов. - М.: Новые возможности, 2013.
- 16 с.
7. Преодоление: Люди с психиатрическим опытом и их близкие о себе откровенное и сокровенное / Под ред. И.Я. Гуровича / Сост. Н.Б. Левина, Е.Б. Любов. - М.: Новые возможности, 2009. - 129 с.
8. Шнейдман Э. Душа самоубийцы. Пер с англ. -М.: Смысл, 2001. - 132 с.
9. Cettour D. Essai sur la narration du suicide // Nervure. - 1999. - Vol. XII. - № 5. - P. 26-32.
DECLARATION OF LOVE (BOOK REVIEW LIANA ALAVERDOVA "SUICIDE: BEFORE AND AFTER")
E.B. Lyubov & N.B. Levina
Moscow Research Institute of Psychiatry branch of the
Federal state institution "Federal medical research center of psychiatry and narcology", Moscow, Russian
In the extended abstract confessional books sisters victims of suicide shows an inner picture of grief loss, the importance of broad public education and tertiary prevention as an integral part of typical anticrisis programs.
Key words: suicidal behavior, family burden, narratives, treatment, prevention.
