CC BY
23
Oath as a kind of proof on the Ossetian customary law Beteeva M. , Tskhovrebova M. (Russian Federation)
Присяга как вид доказательства по осетинскому обычному праву Бетеева М. М. , Цховребова М. К. (Российская Федерация)
]Бетеева Мадина Майрамовна /Beteeva Madina - кандидат исторических наук, доцент;
2Цховребова Маргарита Константиновна / Tskhovrebova Margarita - кандидат юридических наук, старший
преподаватель;
кафедра теории и истории государства и права и политологии юридического факультета,
Горский государственный аграрный университет, г. Владикавказ
Аннотация: в статье рассматриваются особенности основного вида доказательства (присяги) по осетинскому обычному праву.
Abstract: article discusses the features of the main types of evidence (oath) on the Ossetian customary law.
Ключевые слова: обычное право осетин, судопроизводство, присяга, самопосвящение.
Keywords: customary law Ossetians, proceedings oath, self-dedication.
«В юридической жизни осетин, - пишет Д. З. Шанаев, - присяга (ард) занимает одно из самых видных мест в ряду тех действий, совокупность которых составляет собственно обычное право осетин» [4, с. 37].
Присяга в осетинском обществе была средством судебной защиты, возможностью оправдаться на суде. Присяга произносилась в присутствии двух-трех ближайших родственников, которые, в свою очередь, должны были поручиться за присягу ответчика.
«До выполнения присяги, - пишет Пфафф, - родственники, зная, какую они берут на себя ответственность за обвиняемого, в кругу семейств рода и в совете стариков тщательно и во всех подробностях исследуют все дело, если находят своего родственника невиновным; и если вообще подсудимый заслужил себе уважение в кругу своего семейства и рода, то смело берут на себя эту тяжелую присягу. Каждый опасался дать фальшивую присягу, чтобы не потерять доверие и уважение общества» [1, с. 214].
Принятие присяги ответчиком и его родственниками (присяжниками) оправдывало его по суду. В свою очередь, принятие присяги обвинителем осуждало ответчика, и он должен был удовлетворить пострадавшего по решению суда. «По принятии присяги обвиняемым, все многочисленное собрание, оставив его на месте, поспешно удалялось оттуда и расходилось по домам. На протяжении двух недель после этого они старались не встречаться с присягнувшим, ибо он, по убеждению осетин, обращает силу ложной присяги не только против себя и своих ближних, но и против каждого члена общества, который первый встретится с ним по принятии ложной присяги» [4, с. 6].
Присяги были двух видов: а) положительная присяга - произнесение клятвы именем народных божеств и святых в широком смысле слова; б) фыдкаенд - посвящение покойникам гадов и падали. Нарушитель клятвы боялся того, что дзуар может наказать его. Для замаливания брали пиво, три пирога с сыром и отправлялись в соседнюю рощу, где в тиши произносили молитву: «Недостойный раб твой не выполнил долга, который дан ему фыдаелтае (предками), и недостойными устами осквернил святое имя твое, нарушив клятву; поэтому не вмени ему это ему во грех и прими в жертву пироги и мысайнаг (нитки из шелка, которыми обвертываются деревья святой рощи)». После этой краткой молитвы приготовленное съедалось, а ответчик возвращался домой, считая себя уже свободным и неподлежащим божьему гневу.
У осетин существовала и присяга именем Бога (Хуыцау), но поскольку христианство в те времена еще не укоренилось в Осетии, присяга богам не получила столь большого распространения.
К первому роду присяги относилась и присяга убитым. Она состояла в следующем. Человек, подозреваемый в убийстве, при многочисленном стечении народа один или в сопровождении присяжников должен был явиться на могилу убитого, взяться за его памятник одной рукой и произнести: «Покойник! Если я чем-либо причастен в твоем убийстве, да буду тебе конем на том свете» [2, с. 34.]. После этого он три раза обходил могилу покойника. Клятву эту называли самопосвящение (хифаелдисаен). Чтобы сделать такую присягу более трудной, присягоприимцу надевали на шею кишку животного с кровью (которую называли красной кишкой) и, водя его вокруг могилы (прокалывали кишку кинжалами, чтобы из нее текла кровь), заставляли произносить ту же фразу.
«Важное место в судопроизводстве осетин, - пишет Г. Т. Лиахвели, - занимает проклятие (анафема, по-осетински «фаелдисын»). Оно состоит в том, что обвиняемый берет палку, втыкает ее в землю и, накрывши ее своею папахою, громко произносит: «Да буду я фаелдыст (посвящен самому позорнейшему из мертвых), если я совершил такое-то дело. Да сделаюсь конем на том свете кому-либо, если я виновен!» [3,с. 6]. Такие оправдательные приемы бывали слышны со стороны подсудимого, и его фаелдыст признавался самым достоверным средством оправдания.
Во многих местах Осетии существовала еще более страшная клятва. Подозреваемому в совершении тяжкого преступления верили при клятве: «Да сделаюсь я конем такого-то умершего» и заставляли клясться: «Да сделаюсь я цыфтаераенбаех» (конем для езды по грязи). Это самый тяжелый вид клятвы,
перейти который ни в коем случае нельзя было. Но горе нарушителю клятвы. Ему связывали руки и наливали на голову воду, торжественно предавая его проклятию (фаелдисаен) со словами: «Сделайся конем усопших родственников твоих на том свете!»
Самой страшной считалась клятва, данная в лаузгаенаен (один из праздников поминовения усопших). Этот праздник являлся таким важным, что все сомнительные (нерешенные) дела откладывали до лаузгаенаена, когда «уличаемый присягал в своей невиновности и освобождался от всякого подозрения. В лаузгаенаен собираются все жители аула для поминок на кладбище. Там, в присутствии живых и мертвых тот, кто подозревает кого-либо из присутствующих в воровстве у него чего-нибудь или убийстве своего родственника, подводит подозреваемого к могиле покойного и заставляет его поклясться в своей невиновности. Тот клянется, объявляя, что не виноват, или если виноват и солжет, то да будет он и все его семейство рабами убитого на том свете за такое клятвопреступление».
Второй род присяги - фыдкаенд, т.е. посвящение покойникам подозреваемого лица разных гадостей. Память покойников для всякого осетина была святой. Посвящение же покойникам гадостей считалось надругательством над ними. Такая присяга проходила следующим образом: потерпевший на публичном месте, при стечении народа, на вколоченный в землю кол вешал кошек или собак и расстреливал, посвящая их покойникам того, кто украл что-то. Во избежание такого посвящения вор признавался.
Для прекращения вражды и заключения перемирия врагам предлагали свои услуги в качестве посредников представители двух других сильных фамилий. В случае нарушения договора о перемирии, поручители должны были выдать лучшего из своей фамилии тем, за неприкосновенность которых они ручались, в противном случае потерпевшие имели право зарезать собаку на их фамильном склепе.
Таким образом, можно констатировать, что нарушение присяги влекло за собой восстановление всего общества против ответчика и его изгнание. Вполне понятно, что этой меры было достаточно, чтобы обеспечить исполнение приговора. В качестве судьи теперь выступала вся община в лице ее собрания -ныхаса. Поэтому, зная, что ждет ответчика, приговоренное общинным судом лицо вынуждено было подчиниться его решениям.
Литература
1. Пфаф В. Б. Народное право осетин // Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах. Книга 7. Сост. Л. А. Чибиров. Владикавказ, 2014.
2. Гакстгаузен А. С. Закавказский край. Часть II. СПб, 1857.
3. Лиахвели Г. Т. Древний осетинский суд // Юридическое обозрение. Тифлис, 1886.
4. Шанаев Дз. Присяга по обычному праву осетин // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1873.
