CC BY
199
УДК 343.74
ПРИСВОЕНИЕ НАЙДЕННОГО: НЕКОТОРЬ1Е ПРОБЛЕМЫ, ВОЗНИКАЮЩИЕ В ПРАКТИКЕ СУДОВ И ОРГАНОВ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ
© Смирнов В. А., 2016
Иркутский государственный университет, г. Иркутск
Анализируются проблемы ответственности за присвоение найденного. Автор обосновывает, в каких случаях содеянное должно оцениваться как кража, а в каких нормы об ответственности за хищение неприменимы. Критически оценивается сложившаяся судебная практика, предлагается решение существующих проблем квалификации.
Ключевые слова: преступления против собственности; кража; присвоение найденного; потерянная вещь; забытая вещь; самоуправство.
Уголовный кодекс Российской Федерации (далее — УК РФ), принятый в 1996 г., отразил те изменения в социально-политической и экономической сферах нашего государства, которые произошли в 1991 — 1992 гг. Развивая закрепленный в ст. 2 Конституции РФ 1993 г. приоритет человека, его прав и свобод как высшей ценности, переход к рыночной экономике, необходимость соблюдения норм международного права, новый УК РФ придал нормативный статус основополагающим идеям российского уголовного права (законности, равенства, вины, справедливости и гуманизма), обозначил иную иерархию ценностей (личность — общество — государство). Из уголовного законодательства были исключены статьи, предусматривающие ответственность за ряд «одиозных» преступлений и активно применявшиеся в советский период. В то же время появились новые составы преступлений и даже целые главы — о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях (глава 23), в сфере компьютерной информации (глава 28) и против мира и безопасности человечества (глава 34).
Заметно преобразилось законодательство, посвященное ответственности за преступления против собственности и так называемые хозяйственные преступления. УК РФ объединил их в единый раздел («Преступления в сфере экономики»), подчеркнув тем самым значение собственности как экономической основы современного общества. Безусловно, наиболее кардиналь-
ные изменения коснулись именно преступлений в сфере экономической деятельности (появилось 19 абсолютно новых составов преступлений), хотя и «классические» посягательства на собственность подверглись ревизии со стороны законодателя. Одним из проявлений этого можно считать отсутствие в УК РФ самостоятельной статьи, которая бы предусматривала ответственность за присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного имущества.
Нам не удалось найти сколько-нибудь значимого оправдания такого шага, — напротив, мы должны констатировать, что исключение из уголовного законодательства состава «присвоения найденного» полностью перечеркивает историческое наследие российского уголовного права. Начиная с Соборного уложения 1649 г., в отечественном уголовном законе существовали нормы, предусматривающие ответственность за данное преступление. Так, в ст. 91 гл. XXI Соборного уложения говорилось о том, что лицо не будет считаться вором, если докажет, что приобрело имущество, найдя его и заявив об этом в приказ («А будет тот, у кого то поличное вынято, скажет, что он взял то поличное на пожаре, или из вод вынял, а не грабежом, и в приказ являл и записал, и сыщется про то допряма...» (здесь и далее используется орфография и пунктуация из текстов памятников русского права. — В. С.) [1].
Воинский устав Петра I устанавливал ответственность, по сути, за необъявление о находке, приравнивая данное деяние к краже: «Ежели кто что найдет в походе или
инде где, на дорогах и местах, хотяб что ни было, оный долженствует офицеру своему о сем донести, и найденное без замедления принести, дабы у пароля или инако о сем объявлено, и найденное господину, кому надлежит, отдано было; кто инако учинит, имеет наказан быть яко за кражу, и найденное паки возвратить» (Арт. 195) [2]. Аналогичное положение содержалось и в Артикуле 131 Морского устава 1720 г. [3].
В п. 19 главы 33 «О ворах и татях и о мошенниках» проекта Уголовного уложения 1754 г. уложенной комиссией была сформулирована норма, согласно которой «кто ж найдет что на дороге, на улице или инде где и того находнаго в судебном правительстве, а в уездах — сотским и десятским, не объявит, но у себя оставит, дабы им корыстоваться, и таких наказывать за первый раз плетьми, за второй — кнутом и найденное из его имения взыскав отдать истцу, а у кого имения нет и того взыскания учинить будет не можно, и таких для зарабатывания ссылать в каторжную работу, а за третий раз бив кнутом и с вырезанием ноздрей ссылать на каторгу вечно; а кто такое найденное объявит, и ему дать из того найденного четвертую часть» [4]. Чуть позже, в 1766 г., новая уложенная комиссия, добавив в разрабатываемый ею проект положения о том, как надо обращаться с найденным имуществом, установила, что «буде-ж кто тех найденных на дороге вещей в городах в предписанных судебных местах, а в уездах — сотским и десятским, не объявит, но у себя оставит, дабы им корыстоваться, с такими учинить тоже, как бы кто ту вещь украл, не ставя ему в правоту что нашел, ибо он не объявлял» (ст. 21 главы 33) [5].
Проект Уголовного уложения 1813 г. рассматривал присвоение найденного как кражу: «В кражу также вменяется, когда кто, нашед потерянную вещь или деньги и не объявя о том по Уставу Полиции в надлежащем месте, утаит оныя» (§ 524 Отделения четвертого «О воровстве» главы четвертой «О наказаниях за преступления против собственности») [6].
Согласно Своду законов уголовных 1832 г. воровством-кражей признавалось, «если кто у кого тайным образом возьмет деньги или иное движимое имение без воли и согласия того, чьи те деньги или движимое имение, оное спрячет или продаст или заложит или иначе употребит в свою пользу» (ст. 703), а также «если кто найдя
чужую вещь, надлежащим образом о находке не заявит» (п. 2 ст. 704) [7].
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных (далее — Уложение о наказаниях) в первоначальной своей редакции 1845 г., в отличие от большинства вышеуказанных актов, не отождествляло присвоение найденного с кражей, а рассматривало его как самостоятельное преступление. Так, если разбой, грабеж, воровство-кража и воровство-мошенничество регламентировались статьями главы III раздела XII «О преступлениях и проступках против собственности частных лиц», то присвоению найденного посвящалось самостоятельное отделение (Отделение III) в главе IV «О присвоении и утайке чужого имущества» того же раздела. Более того, законодатель середины XIX в. стал различать присвоение найденных денег или вещей, владелец которых был известен нашедшему (ст. 2193), и присвоение найденного, владелец которого не известен, без соответствующего объявления о находке (ст. 2194) [8].
В дальнейшем этот подход использовался отечественным законодателем при всех реформах уголовного закона, имевших место на дореволюционном этапе развития российского государства. Так, после Судебной реформы 1864 г. многие составы преступлений, содержавшиеся в Уложении о наказаниях, в связи с их отнесением к числу уголовных проступков (деяния, за которые максимальный возможный срок заключения в тюрьму не превышал года) были перенесены в Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. Вопросам ответственности за присвоение найденного в нем были посвящены ст. 178 и 179, по содержанию в целом идентичные ст. 2193—2194 Уложения о наказаниях [9]. В свою очередь Уголовное уложение 1903 г. также предусматривало самостоятельные составы: необъявление о находке (ст. 571), умышленное удержание с целью обращения в свою собственность и умышленная растрата найденного виновным или забытого у виновного неизвестно кому принадлежащего имущества (ст. 572), присвоение найденного виновным или забытого у виновного чужого имущества, хозяин которого во время учинения присвоения был виновному известен (ст. 573) [10].
Советское уголовное законодательство тоже не оставляло без внимания случаи присвоения находки. И если первый
Уголовный кодекс 1922 г. не предусматривал самостоятельной ответственности за совершение такового деяния, то уже в Уголовном кодексе 1926 г. присвоение находки было выделено из присвоения вверенного имущества (ч. 2 ст. 168) [11].
Уголовный кодекс 1960 г. в течение долгого времени рассматривал в качестве преступления только присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного государственного или общественного имущества (ст. 97). И лишь в 1994 г. — в связи с принятием Конституции и признанием равенства всех форм собственности (ст. 8) — в УК РСФСР появилась ответственность за присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного чужого имущества, заведомо принадлежащего другому собственнику (ст. 148.4), в то время как ст. 97 была исключена.
Как можно заметить из этого весьма поверхностного исторического экскурса, законодатель лишь в середине XIX в. пришел к принципиальному выводу о том, что присвоение найденного не является кражей или деянием, ей подобному, обладает иным характером и степенью общественной опасности и, как следствие, является самостоятельным преступлением. Эта концепция находила свое отражение в отечественном уголовном законодательстве вплоть до принятия и вступления в силу УК РФ 1996 г., и то обстоятельство, что в этом законодательном акте составу присвоения находки места не нашлось, породило определенные вопросы в правоприменительной практике, ключевым из которых был «что же все-таки произошло — декриминализация или устранение избыточного правового регулирования при наличии общей нормы о краже?». Оставшись без конкретной нормы, органы предварительного расследования в подобных ситуациях стали вменять ст. 158 УК РФ, однако, получив в дальнейшем оправдательные приговоры, начали при обнаружении подобных фактов практически в 100 % случаев отказывать в возбуждении уголовного дела, используя аргументацию, изложенную в этих приговорах, а зачастую просто ссылаясь на них как на нормативный правовой акт [12]. При этом нередки случаи, когда участковые уполномоченные, не особо исследуя обстоятельства произошедшего, квалифицируют как присвоение найденного ситуации, очевидно содержащие признаки хищения.
Например, гражданин А., находясь в супермаркете и осуществляя покупки, оставил на одном из стеллажей с товаром свою сумку для документов, в которой был также и кошелек с деньгами. Не обратив на это внимание, он продолжил выбор товаров и обнаружил пропажу только на кассе. Поиск сумки при обходе магазина результатов не дал. И только просмотрев данные с камер видеонаблюдения, было установлено, что сумку обнаружила женщина (в ходе проверки не установленная), которая взяла ее, перенесла в соседний отдел, где осмотрела ее содержимое, изъяла кошелек с деньгами, а саму сумку спрятала на полке среди товаров (одежды). Данные обстоятельства были оценены участковым уполномоченным как присвоение находки, в результате чего было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела [13].
Представляется, что унифицированный подход к квалификации всех вариантов попадания чужого имущества к другому лицу без активного участия последнего по обособлению этого имущества из фондов собственника как находки противоречит принципам законности, справедливости и вины и не способствует надлежащей правовой защите отношений собственности. По нашему мнению, все подобные случаи можно сгруппировать следующим образом:
1) лицо присваивает какую-либо вещь, не являясь очевидцем ее потери собственником;
2) лицо присваивает какую-либо вещь, наблюдая тот момент, когда она выходит из владения собственника;
3) лицо, осознавая, что какая-либо вещь в течение ближайшего времени может быть потеряна собственником, использует этот факт для завладения ею.
В последнем варианте речь вообще не должна идти о присвоении найденного, поскольку налицо умысел на завладение чужим имуществом, возникший до выхода этого имущества из владения гражданина или организации, и виновный для реализации своих намерений совершает определенные действия (соответственно, его действия должны рассматриваться как хищение) [14]. Для иллюстрации данной ситуации в научной литературе [15] обычно приводят такой пример:
Е. и Т. следовали на автомобиле «Москвич» за грузовой машиной, в кузове которой находились тюки, причем один из них, как заметили Е. и Т., был недостаточ-
но прочно укреплен и постепенно съезжал к борту кузова. Виновные решили ехать за грузовиком, чтобы дождаться падения тюка и завладеть им, что они и сделали, когда на повороте тюк вывалился из кузова. В тюке находились 500 шкурок норки. На обшивке тюка была маркировка и другие реквизиты, свидетельствующие о его принадлежности государственной организации. Тем не менее Е. и Т. присвоили это имущество. Судом их действия были расценены как хищение, а не присвоение найденного имущества [16].
Рассматривая второй вариант предложенной нами группировки, стоит отметить существенные расхождения в его правовой оценке со стороны судебных органов. Так, Измайловским районным судом г. Москвы Б. признан виновным в совершении кражи, т. е. тайном хищении чужого имущества — принадлежащего потерпевшему А. кошелька с содержащимися в нем денежными средствами и документами. Кража причинила указанному потерпевшему значительный материальный ущерб на общую сумму 44 232 руб. 37 коп. при следующих обстоятельствах: находясь в магазине, потерпевший А. забыл на кассовом прилавке кошелек с содержащимися в нем документами и денежными средствами, который забрал стоявший за ним в очереди молодой человек, оказавшийся впоследствии Б.
И суд первой инстанции, и в дальнейшем апелляционный суд квалифицировали содеянное как кражу, разъяснив, что «если забытая вещь находится в месте, известном собственнику или владельцу, и он имеет возможность за ней вернуться либо иным способом ее получить, то лицо, присвоившее эту вещь, совершает кражу.
Присвоение найденной вещи, производящееся лицом, сознающим право владельца, связано с признаком нечестности, а потому является кражей.
Б. не мог не осознавать, что владелец кошелька вернется за данной забытой вещью, поскольку А. забыл свой кошелек в магазине, где после оплаты товара отвлекся на телефонный звонок и, забыв кошелек на кассовой зоне, вышел из магазина.
Осознание Б. принадлежности кошелька конкретному лицу подтверждается тем, что осужденный стоял в очереди непосредственно за А., забывшим кошелек у кассы после оплаты товара, кроме того, в кошельке находились различные документы на имя А.
Тем не менее Б., обнаружив кошелек сразу после ухода потерпевшего, не окликнул А., не сообщил кассиру или администрации магазина об обнаружении забытой чужой вещи, не подождал возвращения потерпевшего, а, посмотрев содержимое кошелька, взял его себе и направился домой, где и был впоследствии задержан сотрудниками полиции.
После задержания Б. и изъятия у него кошелька, принадлежащего А., в кошельке не оказалось большей части суммы денежных средств. Кроме того, Б. в тот же день собирался уехать на родину, о чем и сказал сотрудникам полиции при задержании, показав билет на поезд. Данные обстоятельства также свидетельствуют об отсутствовавших у Б. намерениях вернуть кошелек владельцу, подтверждают тот факт, что принадлежащим потерпевшему имуществом осужденный завладел для собственного пользования, а не в интересах А.» [17].
В другой ситуации Белгородский областной суд отменил приговор в части осуждения Д. по ст. 158 ч. 1 УК РФ, уголовное преследование прекратил за отсутствием в действиях состава преступления, разъяснив, что «органами следствия было установлено, что Д., видя, как В. обронил кошелек, не сообщил ему об этом, а, дождавшись когда на крыльце никого не было, поднял его и присвоил вместе с содержимым. То есть Д. не предпринимал никаких активных действий по неправомерному завладению имуществом В.
Согласно ст. 227 ГК РФ находка — это обнаружение чужой вещи, которая выбыла из владения собственника помимо его воли. Статья 227 ГК РФ равным образом применима как в тех случаях, когда нашедший вещь знает, кто является ее собственником, так и в случаях, когда собственник вещи ему неизвестен. Закон обязывает нашедшего вещь уведомить об этом собственника либо лицо, потерявшее ее, если они ему известны, либо сообщить о находке в органы милиции или местного самоуправления. Вместе с тем по действующему законодательству лицо, утаившее находку либо не заявившее о ней, не несет никакой юридической ответственности. В таком случае лицо только утрачивает право на вознаграждение в случае, когда владелец вещи обнаружится и потребует ее возвращения» [18].
Как можно заметить, приведенные примеры отличаются исключительно тем, что в
первом случае потерпевший свой кошелек забыл, в другом — обронил (читай — потерял). В теории и на практике различию этих понятий придается весьма существенное значение. Отмечается, что «если забытая вещь находится в месте, известном собственнику или владельцу, и он имеет возможность за ней вернуться или иным способом ее получить, лицо, присвоившее эту вещь, совершает кражу.
Потерянная вещь — это предмет, не имеющий идентификационных признаков принадлежности и находящийся в месте, которое собственнику или владельцу неизвестно» [19].
На наш взгляд, указанное обстоятельство в данном случае не может рассматриваться в абсолютном значении, а должно оцениваться, в первую очередь, с учетом субъективного отношения лица, присвоившего находку, и объективных обстоятельств, при которых произошло присвоение. Представляется, что, выступая очевидцем потери имущества другим лицом, приобретатель не может рассматриваться добросовестным, поскольку целиком и полностью осознает, что это имущество — именно чужое. Воспринимая обстоятельства потери, лицо не может не осознавать, что собственник не отказывается от своего права на это имущество, а всего лишь теряет контроль над владением им. В такой ситуации несообщение собственнику о потере как раз и свидетельствует о нечестности лица, о которой говорится в приведенном нами первом примере.
Что касается возможности собственника вернуться за своим имуществом, то она также во всех случаях не может быть оценена объективно. Так, в первом примере лицо могло обнаружить пропажу через несколько дней и не вспомнить, где произошла потеря, а во втором — спохватиться через 5 минут, вернуться по тому же пути, по которому следовало от места потери, и обнаружить свое имущество. Поэтому еще раз подчеркнем: в ситуациях, когда лицо наблюдает факт потери имущества другим лицом и умышленно не сообщает об этом, имея цель завладеть потерянной вещью, стоит вести речь о хищении.
Наконец, первый вариант, выделенный нами в приведенной типологии, является наиболее близким к гражданско-правовому пониманию находки. Однако и здесь нельзя однозначно исключать уголовную ответ-
ственность. Именно в данном случае такое объективно-субъективное обстоятельство, как «забытое-потерянное», играет во многом определяющую роль.
Ч., находясь в помещении спортивного клуба и обнаружив в нише тренажера чужой сотовый телефон, подключенный к электросети через зарядное устройство, забрал его себе. В дальнейшем был осужден Мещанским районным судом г. Москвы за кражу. В данной ситуации суд, вынося обвинительный приговор, на наш взгляд, абсолютно правильно разъяснил, что «забытый потерпевшим Л. в помещении спортивного клуба и подключенный к зарядному устройству, расположенному на тренажере, мобильный телефон находился в известном потерпевшему месте, и он имел возможность за ним вернуться, что и сделал примерно через два часа, после окончания тренировки.
Ч., в свою очередь, не мог не осознавать, что владелец телефона вернется за забытой вещью, учитывая, что потерпевший забыл свой мобильный телефон в нише тренажера, в помещении спортивного клуба, посещение которого организовано исключительно для конкретных лиц, чьи анкетные данные зафиксированы в администрации учреждения. При этом в момент обнаружения Ч. телефона данный предмет был подключен к зарядному устройству. Тем не менее Ч. взял телефон себе, в том числе забрал его домой, где и был впоследствии задержан сотрудниками полиции. Данные обстоятельства в совокупности с тем, что телефон с целью принятия вызовов от потенциального владельца Ч. не включал, каких-либо действий по возврату имущества не предпринимал, свидетельствуют об отсутствовавших у осужденного намерениях вернуть этот предмет владельцу, и подтверждают тот факт, что принадлежащим потерпевшему имуществом осужденный завладел для собственного пользования, а не в интересах потерпевшего [20].
В другой ситуации органы дознания справедливо не увидели признаков кражи в действиях М., который работая барменом в ночном клубе и выполняя обход помещения после смены, обнаружил под одним из столиков выключенный (как оказалось, разряженный) сотовый телефон «Samsung». Он забрал данный телефон домой, рассчитывая в дальнейшем отдать его собственнику, если тот к нему обратится при следующем визи-
те в клуб. Будучи обнаруженным органами полиции, самостоятельно и без принуждения выдал указанный телефон [21].
Можно констатировать, что оценка произошедшего в случае «кража или присвоение найденного» должна строиться на тщательном изучении обстоятельств, при которых имущество вышло из обладания собственника, каким образом эту ситуацию воспринимал приобретатель, и какие действия осуществлялись им до, в момент, а также после произошедшего. Вынесение постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а также оправдательного приговора только на том основании, что лицо само не предпринимало активных действий по обособлению имущества из фондов собственника и, следовательно, не совершало изъятия, не могут расцениваться как законные, поскольку не соответствуют критериям полноты и объективности.
Еще одним доводом, который довольно часто встречается в аргументации стороны защиты и потом воспроизводится в описательно-мотивировочных частях актов применения права (постановлениях органов предварительного расследования и приговорах судов), является утверждение о том, что лицо, присвоившее находку, воспринимало соответствующее имущество не как чужое, а как бесхозяйное и, соответственно, считало, что у него есть предполагаемое право на него, что исключает ответственность за хищение. Об этом, в частности, говорится в п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» (далее — Постановление от 27 декабря 2002 г. № 29): «Не образуют состава кражи или грабежа противоправные действия, направленные на завладение чужим имуществом... в связи с предполагаемым правом на это имущество» [22]. Очевидно, что сделать такой вывод можно только при таких обстоятельствах, при которых приобретатель либо может сделать однозначный вывод о том, что собственник добровольно и окончательно отказался от своего права собственности, либо что собственник утратил данное имущество при обстоятельствах, неизвестных приобретателю. То есть, возвращаясь к вышеизложенным примерам, у лица, которое видело, что конкретный собственник именно потерял какое-либо имущество, а не выбросил его, и не сообщи-
ло об этом, предполагаемое право возникнуть не может.
С предполагаемым правом, кстати, также связан существенный нюанс. Постановление от 27 декабря 2002 г. № 29 в том же п. 7 специально оговаривает, что в зависимости от обстоятельств дела такие действия (с целью временного использования имущества с последующим возвращением собственнику либо в связи с предполагаемым правом на него. — В. С.) при наличии к тому оснований подлежат квалификации по ст. 330 УК РФ или другим статьям Уголовного кодекса РФ.
В этой связи вызывает определенное удивление, что суды и органы предварительного расследования не дают никакой правовой оценки по ст. 330 УК РФ случаям, когда лицо, обнаружив потерянную вещь, не принимает никаких мер к уведомлению собственника и возвращению ему этой вещи и не заявляет о находке в соответствующие органы, как того требует ст. 227 ГК РФ. Описывая состав самоуправства, законодатель говорит о самовольном, вопреки установленному законом или иным нормативным правовым актом порядку совершения каких-либо действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если такими действиями причинен существенный вред. Действительно, в ст. 227 ГК РФ достаточно определенно описаны необходимые действия нашедшего в случаях обнаружения потерянной вещи, что можно рассматривать как установленный законом порядок. И если лицо, нашедшее данную вещь, без совершения предписанных действий присвоит ее себе, начнет ею пользоваться либо будет просто хранить, можно констатировать наличие в его действиях признаков самоуправства, что как минимум является основанием для проведения полного комплекса проверочных мероприятий в рамках ст. 144 УПК РФ.
Учитывая вышеизложенное, мы не можем согласиться с мнением, которое встречается как на страницах научных работ [23], так и в правоприменительных актах [24], о том, что «по действующему законодательству лицо, утаившее находку либо не заявившее о ней, не несет никакой юридической ответственности. В таком случае лицо только утрачивает право на вознаграждение в случае, когда владелец вещи обнаружится и потребует ее возвращения».
Представляется, что в данном случае надлежащим образом не учитывается потенциал нормы о самоуправстве, хотя, по данным информационного юридического портала «РосПравосудие» (rospravosudie.com), такая квалификация пусть несистемно, но встречается в предъявляемых обвинениях и, как следствие, в обвинительных приговорах российских судов.
Тем более заслуживает критики аргумент (по сути, являющийся продолжением изложенного в предыдущем абзаце), также встречающийся в оправдательных приговорах: «В соответствии со ст. 227 ГК РФ нашедший потерянную вещь должен сообщить о находке или сдать ее в полицию или орган местного самоуправления. Однако то, что лицо этого не делает, не является основанием для привлечения его к уголовной ответственности, поскольку, согласно п. 2 ст. 229 ГК РФ, за невыполнение указанных гражданско-правовых обязанностей лицо только лишается права на вознаграждение (выделение наше. — В. С.)» [25].
Между тем Гражданский кодекс РФ и не может решать вопросы уголовной ответственности. Положение п. 2 ст. 229 говорит лишь о гражданско-правовых последствиях невыполнения обязанностей, предусмотренных ст. 227 ГК РФ, и никоим образом не может регулировать вопросы привлечения к уголовной или административной ответственности. Для сравнения: нормы о договоре купли-продажи не содержат указания на то, что в случае передачи продавцом покупателю меньшего, чем определено договором, количества товара он (покупатель) может быть привлечен к уголовной ответственности (ст. 466 ГК РФ). Тем не менее очевидно, что в случаях умышленного обвеса, обмера или иного обмана потребителя могут быть применены нормы о мошенничестве. Основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ (ст. 8). Если в действиях лица такие признаки усматриваются, почему ответственность должна зависеть от того, что в другом кодексе или законе не содержится фраза «в случае нарушения соответствующей обязанности лицо может быть привлечено к установленной законом ответственности»?
Резюмируя вышеизложенное, стоит отметить, что в результате отсутствия еди-
ного подхода к решению вопроса об уголовной ответственности за присвоение найденного право собственности, гарантированное Конституцией РФ, не может считаться защищенным надлежащим образом. Ущерб, причиняемый невыполнением обязанностей, предусмотренных ст. 227 ГК РФ, в настоящее время достаточно велик и вполне сопоставим с ущербом от иных преступлений, так или иначе посягающих на отношения собственности. И поэтому продолжение исследований в этой области, выработка унифицированных подходов к оценке присвоения находки представляются актуальными и необходимыми. ^
1. Памятники русского права. Вып. 6 / под ред. К. А. Софроненко. М., 1957. С. 404.
2. Памятники русского права. Вып. 8 / под ред. К. А. Софроненко. М., 1961. С. 365.
3. Книга Устав Морской, о всем, что касается доброму управлению, в бытность флота на море. Напечатается повелением Царскаго Величества. СПб., 1780. С. 180.
4. Проекты Уголовнаго Уложения 1754—1766 годов ново-уложенной книги. Часть вторая. О розыскных делах и какие за разныя злодейства и преступления казни, наказания и штрафы положены / под ред. А. А. Востокова. СПб., 1882. С. 123.
5. Там же. С. 123-124.
6. Проект Уголовнаго Уложения Российской Империи. Часть третья. О наказаниях за частные преступления. СПб., 1813. С. 85.
7. Свод законов Российской Империи, повелением Государя Императора Николая Павловича составленный. Законы Уголовные. СПб., 1832. С. 221.
8. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. СПб., 1845. С. 873-874.
9. Судебные Уставы 20 ноября 1864 г., с изложением разсуждений, на коих они основаны, изданные государственною канцеляриею. Часть 4. Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. 2-е изд., доп. СПб., 1867. С. 80-81.
10. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. с мотивами, извлеченными из объяснительной записки редакционной комиссии, представления Мин. Юстиции в Государственный Совет и журналов особого совещания, особого присутствия департаментов и общего собрания Государственного совета / изд. Н. С. Таганцева. СПб., 1904. С. 811-812.
11. Справедливости ради надо отметить, что еще в 1924 г. Постановлением СНК РСФСР от 14 мая было признано наказуемым по ст. 185 (Присвоение) несообщение органам милиции или сельсовету о задержании пригульного скота. См.: Жижиленко А. А. Преступления против имущества и исключительных прав. Л., 1928. С. 58.
12. Одним из самых упоминаемых решений является Определение судебной коллегии по уголовным делам Московского областного суда от 12 мая 2011 г. № 22-3059. Анализируя материалы об отказе в возбуждении уголовного дела, предоставленные для изучения одной из прокуратур г. Иркутска, мы обнаружили ссылки и упоминания именно этого Определения практически в 80 % постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела.
13. Архив прокуратуры Свердловского района за 2014 г. Важно отметить, что прокурором это постановление было отменено, материалы проверки были отправлены в орган дознания для решения вопроса о возбуждении уголовного дела.
14. Тишкевич И. С., Тишкевич С. И. Квалификация хищений имущества. Минск, 1996. С. 26.
15. См., напр.: Хилюта В. Присвоение потерянных и забытых вещей // Уголовное право. 2010. № 1. С. 45.
16. Кригер Г. Квалификация хищений социалистического имущества // Соц. законность. 1982. № 7. С. 34.
17. Апелляционное постановление Московского городского суда от 16 июля 2014 г. по делу № 10-8745/14 // КонсультантПлюс [Электронный ресурс] : справочная правовая система.
18. Обзор судебной практики по уголовным делам за апрель 2009 г. / подгот. Белгор. обл. судом // Там же.
19. См., напр.: Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Чувашской Республики за II квартал 2012 г. // Там же.
20. Апелляционное постановление Московского городского суда от 26 янв. 2015 г. по делу № 10-220/15 // Там же.
21. Архив прокуратуры Свердловского района за 2014 г.
22. О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое : постановление Пленума Верхов. Суда РФ от 27 дек. 2002 г. № 29 // Бюл. Верхов. Суда. 2003. № 2.
23. Лопашенко Н. А. Преступления против собственности. М., 2012. С. 47; Угреватова Л. Ю., Радченко О. В. Особенности отграничения хищений от находки и присвоения найденного // Современность в творчестве талантливой молодежи : материалы науч.-практ. конф. молодых ученых. Иркутск, 2015. С. 139; Радченко О. В. Сложные вопросы квалификации хищения в аспекте ограничения от «находки» и «присвоения найденного» // Вестн. Вост.-Сиб. ин-та МВД РФ. 2015. № 4 (75). С. 64; Карпов К. Н. Отграничение тайного хищения чужого имущества от присвоения найденного // Вестн. Тюмен. ин-та повышения квалификации сотрудников МВД РФ. 2015. № 2 (5). С. 148, и др.
24. Постановление Президиума Ростовского областного суда от 9 июля 2015 г. № 44У-131 // КонсультантПлюс [Электронный ресурс] : справочная правовая система; Постановление Президиума Московского городского суда от 26 апр. 2013 г. по делу № 44у-104/13 // Там же; Постановление Президиума Верховного суда Чувашской Республики от 21 сент. 2012 г. № 44-У-903/2012 // Там же; Определение Ленинградского областного суда от 27 марта 2013 г. № 22-614/2013 // Там же и мн. др.
25. См., напр.: Апелляционное постановление Приморского краевого суда от 17 февр. 2015 г. по делу № 22763/2015 // Там же.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Жижиленко А. А. Преступления против имущества и исключительных прав / А. А. Жижиленко. — Л. : Рабочий суд, 1928. - 208 с.
Карпов К. Н. Отграничение тайного хищения чужого имущества от присвоения найденного // Вестн. Тюмен. ин-та повышения квалификации сотрудников МВД РФ. - 2015. - № 2 (5). -С. 143-149.
Книга Устав Морской, о всем, что касается доброму управлению, в бытность флота на море. Напечатается повелением Царскаго Величества. -СПб. : Тип. при Имп. акад. наук, 1780. - 306 с.
Кригер Г. Квалификация хищений социалистического имущества // Соц. законность. - 1982. -№ 7. - С. 34-36.
Лопашенко Н. А. Преступления против собственности : монография / Н. А. Лопашенко. - М. : НОРМА ИНФРА-М, 2012. - 528 с.
Памятники русского права : в 8 вып. / под ред. С. В. Юшкова. - М. : Госюриздат, 1952. - 8 вып.
Проект Уголовного Уложения Российской Империи. Часть третья. О наказаниях за частные преступления. - СПб. : Сенат. тип., 1813. - 130 с.
Проекты Уголовного Уложения 1754-1766 годов новоуложенной книги. Часть вторая. О розыскных делах и какие за разныя злодейства и преступления
казни, наказания и штрафы положены / под ред. А. А. Востокова. - СПб. : Тип. М. М. Стасюлевича, 1882. - 208 с.
Радченко О. В. Сложные вопросы квалификации хищения в аспекте ограничения от «находки» и «присвоения найденного» // Вестн. Вост.-Сиб. ин-та Мин-ва внутренних дел России. - 2015. - № 4 (75). - С. 59-65.
Свод законов Российской Империи, повелением Государя Императора Николая Павловича составленный. Законы Уголовные. - СПб. : Тип. II Отделения Собств. Его Имп. Величества Канцелярии, 1832. - 562 с.
Судебные уставы 20 ноября 1864 г., с изложением разсуждений, на коих они основаны, изданные государственною канцеляриею. Часть 4. Устав о наказаниях налагаемых мировыми судьями. - 2-е изд., доп. - СПб., 1867. - 200 с.
Тишкевич И. С. Квалификация хищений имущества / И. С. Тишкевич, С. И. Тишкевич. - Минск : Репринт, 1996. - 144 с.
Угреватова Л. Ю. Особенности отграничения хищений от находки и присвоения найденного / Л. Ю. Угреватова, О. В. Радченко // Современность в творчестве талантливой молодежи : материалы науч.-практ. конф. молодых ученых. - Иркутск, 2015. - С. 136-140.
Уголовное уложение 22 марта 1903 г. с мотивами, извлеченными из объяснительной записки редакционной комиссии, представления Мин. Юстиции в Государственный Совет и журналов особого совещания, особого присутствия департаментов и общего собрания Государственного совета / изд. Н. С. Таган-цева. - СПб., 1904. - 1125 с.
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. - СПб. : Тип. II Отделения Собств. Его Имп. Величества Канцелярии, 1845. - 922 с.
Хилюта В. Присвоение потерянных и забытых вещей // Уголовное право. - 2010. - № 1. -С. 45-48.
Misappropriation of Find: Some of the Problems Arising in Practice of Courts and Authorities of Preliminary Investigation
© Smirnov V., 2016
The problems of liability for misappropriation of find are analyzed in the article. The author substantiates the cases in which criminal conduct must be assessed as theft, and in which - the rules on responsibility for the theft are inapplicable. The established judicial practice is critically evaluated, it offers a solution for the existing problems of qualification.
Key words: crimes against property; theft; misappropriation of find; lost thing; forgotten thing; arbitrariness.
