CC BY
64
УДК 343.7 ББК 67.408
© 2019 г. С. Н. Клоков,
доцент кафедры уголовного права Приволжского филиала Российского государственного университета правосудия кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]
О. Г. Тарнакоп,
доцент кафедры уголовного процесса Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]
А. Ю. Мирошниченко,
старший преподаватель кафедры уголовного процесса Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]
АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ УСТАНОВЛЕНИЯ ПРЕСТУПНОГО УМЫСЛА И КОРЫСТНОЙ ЦЕЛИ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ О ПРИСВОЕНИИ НАЙДЕННОГО ЧУЖОГО ИМУЩЕСТВА
В статье рассматривается уголовно-правовая регламентация общественных отношений, возникающих в связи с присвоением чужого имущества, найденного лицом или случайно у него оказавшегося, в Российской Федерации и зарубежных странах. Предлагаются возможные критерии отнесения указанного деяния к категории уголовно наказуемого.
Ключевые слова: хищение, присвоение забытой или потерянной вещи, корыстная цель, уголовно-правовая регламентация, прекращение уголовного дела (уголовного преследования).
S. N. Klokov - Associate professor of the Department of criminal law, Federal state budgetary educational institution of higher professional education Russian state University of Justice Volga branch (Nizhny Novgorod), PhD in Law, associate professor.
O. G. Tarnacop - Associate Professor of the Department of criminal procedure Rostov law Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia PhD in Law.
A. Yu. Miroshnichenko - Senior Lecturer of the Department of criminal procedure Rostov law Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia PhD in Law, associate professor.
FEATURES OF PROVING CRIMINAL INTENTAND SELF-SERVING PURPOSE IN CRIMINAL CASES OF MISAPPROPRIATION OF SOMEONE ELSE'S PROPERTY
The article deals with the criminal-legal regulation of public relations arising in connection with the appropriation of someone else's property found by a person or accidentally found himself in the Russian Federation and foreign countries, after which the possible criteria for classifying the act as a criminal offense are proposed.
Keywords: theft, misappropriation of a forgotten or lost thing, selfish purpose, criminal law regulation, termination of a criminal case (criminal prosecution).
Поводом для написания настоящей статьи послужили результаты проведенного нами эмпирического исследования ряда уголовных дел, возбужденных по ст. 158 УК РФ «Кража», но впоследствии прекращенных по основанию, предусмотренному п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ (за отсутствием в деянии состава преступления). Обнаружив в некоторых из них вынесенные органами предварительного расследования постановления о прекращении в отношении конкретного лица уголовного преследования в порядке ст. 213 УПК РФ по основаниям, предусмотренным
ч. 1 ст. 212 УПК РФ, мы заинтересовались: что позволило следователю принять решение прекратить производство по делу в условиях, когда есть лицо, совершившее деяние, содержащее признаки преступления (в нашем случае - кражи чужого имущества), которое на этапе доследственной проверки рассматривалось в соответствии с ч. 2 ст. 140 УПК РФ в качестве достаточных оснований для возбуждения уголовного дела?
Обратившись к официальным статистическим данным Следственного департамента МВД России, мы, с одной стороны, предска-
зуемо констатировали, что различного рода хищения являются традиционным и самым распространенным видом преступлений в России [1], с другой стороны, несколько неожиданно для себя обнаружили значительное число уголовных дел, возбужденных по ст. 158 УК РФ, но впоследствии прекращенных по реабилитирующим основаниям [2].
Собранный нами эмпирический материал позволяет прийти к обоснованному выводу о том, что в некоторых случаях прекращения уголовного дела лицо, осуществлявшее его расследование, «столкнулось» со значительным пробелом современного российского материального права, а именно неурегулированностью ныне действующим уголовным законодательством России общественных отношений, возникающих при обнаружении лицом в общественном месте кем-то забытую или оставленную вещь, представляющую определенную материальную ценность и присвоенную нашедшим, не ставшим предпринимать усилий по поиску ее прежнего, законного владельца. Данному проблемному вопросу доказывания объективных и субъективных признаков преступления, предусмотренных ст. 158 УК РФ, мы и решили посвятить это небольшое научное исследование.
Как известно, доктрина уголовного права России исходит из того, что любому хищению, в том числе и краже, присущи шесть обязательных признаков, одновременное наличие которых позволяет отграничить эти деяния либо от других преступлений, либо от уголовно ненаказуемых гражданско-правовых деликтов. Так, любое хищение: имеет свой предмет - всегда чужое имущество; это всегда противоправное действие; оно представляет собой изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц; это изъятие безвозмездное; оно всегда причиняет ущерб законному владельцу имущества (в случае кражи этот ущерб в настоящий момент должен превышать сумму в 2 500 рублей); совершая хищение, лицо преследует корыстную цель обогащения [3].
Каждый из указанных признаков в отдельности и в своей совокупности входит в содержащийся в ст. 73 УПК РФ общий предмет доказывания по преступлениям о хищениях.
Таким образом, применительно к предмету нашего исследования можно утверждать, что любое действие следует рассматривать в качестве кражи, если его объективная сторона включает незаконное корыстное изъятие и
обращение чужого имущества в пользу виновного (других лиц).
При этом следует иметь в виду, что постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» точно установлен окончательный момент совершения кражи - наличие у виновного реальной возможности по своему усмотрению распорядиться чужим имуществом [4].
С учетом изложенного напрашивается вывод о том, что как только законный владелец утратил свои имущественные права владеть, пользоваться или распоряжается имуществом, можно говорить о состоявшейся краже. Однако здесь не следует забывать о другом обязательном признаке любого хищения, а именно - стремлении виновного лица к незаконному обогащению путем активных действий. Так, согласно п. 7 вышеупомянутого постановления признак корысти исключается, если налицо либо желание временно использовать чужое имущество с последующим возвращением его собственнику, либо у лица имеется предположение (пусть и ошибочное) о наличии у него права на это имущество [4].
Именно этот последний, исключающий любую форму хищения аспект, а также отсутствие у виновного предпринятых активных действий по прекращению права собственника на владение, пользование или распоряжение имуществом и приводит в затруднение правоприменителя, когда по уголовному делу установлено и доказано, что законный владелец без вмешательства кого-либо оставил в общественном месте свое ценное имущество, а лицо, его нашедшее, предполагает появление у себя права называть себя «новым» владельцем ценной вещи.
Причины, по которым законный владелец добровольно оставляет где-либо без присмотра принадлежащую ему ценную вещь, были подробно рассмотрены и классифицированы еще в 2010 году [5].
Так, в основу критерия разделения добровольно оставленного законным владельцем имущества на «забытую» или «потерянную» вещь была положена способность им воспроизвести «по памяти» обстоятельства и место произошедшего. Под «забытыми» было предложено считать вещи, утраченные по вине собственника. При условии, что тот может вспомнить место и обстоятельства, где все произошло, а потому имеет реальную воз-
можность вернуться за ними в любой момент. А местонахождение «потерянных» вещей собственнику не известно. Обстоятельства, при которых произошло прекращение права собственности, окончательно и безвозвратно забыто.
Мы в целом согласимся с указанной классификацией. Однако в границах предмета нашего исследования у нас возникает вопрос: можно ли присвоение «новым» владельцем забытой или потерянной вещи рассматривать не как уголовно наказуемое деяние, а как проявление гражданско-правового института находки (ст. 227 ГК РФ)? При условии, что субъективный критерий способности вспомнить «прежним» владельцем все обстоятельства утраты ценной вещи для ее нового «счастливого» владельца, безусловно, не является очевидным.
В действующей редакции УК РФ нет ответа на изложенную нами ситуацию, поэтому, пытаясь в ней разобраться, мы обратились к прежнему, уже не действующему уголовному законодательству России. Также рассмотрены нормы современного материального права других государств, регламентирующие схожие с исследуемыми нами общественные отношения.
В связи с большим объемом интересующей нас информации, изложить которую в рамках научной статьи нам не представляется возможным, мы ограничимся кратким анализом полученных результатов исследования. Можно констатировать, что в основу разграничения преступного от непреступного присвоения забытой или потерянной вещи положен субъективный критерий заведомости для виновного осознания того, что он в результате своих действий получает права на имущество, принадлежащее другому, при условии, что тот не отказался от своих имущественных прав в установленном законом порядке.
Так, присвоение чужого имущества, найденного лицом или случайно у него оказавшегося, в России традиционно считалось преступлением. Соответствующие запреты содержались в законодательстве Российской империи - в Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (ст. 178 и 179), Уголовном уложении (ст. 571-573) без упоминания о необходимости новым «счастливым» обладателем найденной вещи заведомо осознавать, что он становится владельцем чужого [6]. Часть 2 ст. 168 Уголовного кодекса РСФСР
1926 года также предусматривал уголовную ответственность за присвоение находки без какого-либо упоминания об обязательном заведомом знании виновным о ее принадлежности другому лицу [7].
Другую ситуацию мы наблюдаем в нормах Уголовного кодекса РСФСР 1960 г.: статья 97 этого Кодекса предусматривала уголовную ответственность за присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного ценного имущества только при условии, что оно заведомо принадлежало государству или общественной организации. В 1993 году в связи с известными событиями по «развалу» СССР, приведшими к глобальным политическим и экономическим преобразованиям в нашей стране, произошла декриминализация ст. 97 УК РСФСР 1 960 г. Однако уже через год новая ст. 148.4 УК РСФСР практически дословно ее повторила, ограничившись заменой в диспозиции в качестве прежнего собственника выражения «государство или общественная организация» на «другого собственника» (по нашему мнению, логичнее было бы на «прежнего собственника») [8].
Как мы уже выше констатировали, в принятом в 1996 году новом УК РФ статьи, подобной этой, до настоящего времени нет, что, с нашей точки зрения, является странной и неоправданной неосмотрительностью законодателя.
Обратившись к законодательству других государств, мы обнаружили, что в КоАП Республики Беларусь есть ст. 10.6 «Присвоение найденного имущества», содержащая обязательный критерий заведомости знания о противоправности происходящего: когда правонарушителю хорошо известно, что присвоенное им имущество - чужое [9].
Указанный субъективный критерий заве-домости отсутствует в уголовном законе Японии. Так, согласно ст. 254 УК Японии «Присвоение вещи, выбывшей из владения», тот, кто «присваивает принадлежащую другому лицу вещь, утерянную им, унесенную водой или иным путем выбывшую из его владения», наказывается лишением свободы с принудительным физическим трудом на срок до одного года или денежным штрафом или малым штрафом [10].
Таким образом, приведенные нами примеры наглядно демонстрируют широкий спектр законодательных решений уголовно-правовой
регламентации общественных отношений, связанных с процессом присвоения чужого имущества, начиная от категорического закрепления данного деликта в качестве преступления в связи с безусловным запретом присвоения «находки» без какого-либо упоминания о заведомом осознании виновным ее принадлежности другому лицу, через «мягкий» запрет указанных действий под угрозой административного наказания к полному игнорированию указанных общественных отношений в действующем УК РФ. В этой связи уголовно-правовая оценка правоприменителем подобного деяния в современной России вызывает значительные затруднения.
Необъяснимое законодательное игнорирование вопроса нашего исследования усугубляется неоднозначным решением Верховного Суда РФ, который при схожих обстоятельствах (присвоение найденной вещи в фойе поликлиники) в одном случае отменяет обвинительный приговор в порядке кассационного рассмотрения [11], однако уже через месяц принимает кассационное определение по аналогичному делу, оставив обвинительный приговор без изменения [12].
Таким образом, ни законодатель, ни высшая судебная инстанция России в настоящий момент однозначно не определились, считать ли присвоение забытого или добровольно оставленного владельцем ценного имущества преступлением или нет, поэтому мы позволили себе высказать свое доктринальное суждение по этому вопросу.
Так, постановка предусмотренного ч. 5 ст. 302 УПК РФ обвинительного приговора и признание судьей преступлением присвоение «неожиданно» найденного подсудимым чужого имущества без совершения активных действий, дополнительной аргументации и при отсутствии указанных нами выше шести обязательных признаков хищения является проявлением недопустимой аналогии в уголовном праве.
По нашему мнению, только при наличии следующих обязательных обстоятельств, закрепленных и подтвержденных материалами уголовного дела, можно говорить о наличии в действиях присвоившего «находку» признаков преступления, предусмотренных ст. 158 УК РФ «Кража»:
1. Прежний владелец имущества (первый собственник, добровольно оставивший вещь
в общедоступном месте), в соответствии со ст. 44 УПК РФ, в рамках уголовного дела подтвердил свои законные имущественные права владеть, пользоваться и распоряжаться оставленным им имуществом, конкретизировав в результате причиненный ущерб в денежном эквиваленте.
2. Доказано, что виновный осознавал, что собственник в любой момент вернется за вещью, так как она оставлена им в легкодоступном общественном месте, в связи с тем, что оставленное представляет существенную ценность (реальную стоимость), а значит, от права собственности на нее владелец добровольно не отказался.
3. Доказано, что виновный имел потенциальную возможность вернуть «находку» законному владельцу, так как присвоивший видел его визуально либо имел реальную возможность с ним связаться, но не сделал этого.
Наличие одновременно двух изложенных нами последних обстоятельств следует рассматривать в качестве вполне сформированной у виновного корыстной цели к незаконному обогащению путем бездействия.
Если же указанные выше обстоятельства не находят своего реального подтверждения, оставшись в области вероятности, но не доказанности, следует говорить о необходимости прекращения уголовного дела органами предварительного расследования по основаниям, предусмотренным п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ (судебными органами - вынесение оправдательного приговора, предусмотренного п. 3 ч. 2 ст. 302 УПК РФ), так как в этом случае имущество утрачено собственником без участия лица, обнаружившего вещь и затем присвоившего ее себе, нашедший не имеет реальной возможности ее вернуть, не предприняв определенных дополнительных усилий розыскного характера, которые для него не обязательны в силу предписаний ст. 227 ГК РФ.
Вместе с тем до тех пор, пока законодатель не обратит своего должного внимания на закрепление общественных отношений, возникающих в связи с присвоением чужого имущества, найденного лицом или случайно у него оказавшегося, в качестве уголовно наказуемого деяния, наше исследование, как и все аналогичные в этой области, останется всего лишь очередным доктринальным мнением в спорном вопросе материального права.
Литература
Bibliography
1. Ежемесячный сборник о состоянии преступности в России / Портал правовой статистики Генеральной прокуратуры РФ. URL: http://crimestat.ru/analytics/ (дата обращения: 19.01.2019).
2. URL: http://pravo.minjust.ru/analytics_ statis-tics/obzory-sudebnoi-praktiki.
3. Гладышев Ю. А. Некоторые вопросы отграничения хищения, совершенного лицом с использованием своего служебного положения, от сходных деяний // Российский следователь. 2003. № 8.
4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое». URL: http:/ /base.garant.ru/1352873/ (дата обращения: 19.01.2019).
5. Хилюта В. В. Присвоение потерянных и забытых вещей // Уголовное право. 2010. № 1.
6. Клоков С. Н. Становление дознания как формы расследования преступлений в Российской империи на основе судебных уставов 1864 года // Реформы 1864 года в теории и практике российского конституционализма: история и современность (к 150-летию Земской и Судебной реформы 1864 г.): материалы Международной научно-практической конференции, 10-12 апреля 2014 г. / отв. ред. В. Н. Корнев, Н. А. Петухов, В. Е. Сафонов. Москва, 2014. № 2.
7. Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. (утратил силу). URL: http://docs.cntd.ru/document/ 901757374.
8. Уголовный кодекс РСФСР от 27.10.1960 (утратил силу) / URL: http://www.zakonprost.ru/ content/base/part/110536.
9. URL: http://kodeksy-by.com/koap_rb/10.6.htm.
10. URL: https://constitutions.ru/?p=407& page=3.
11. Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 29.03.2017 № 37-УД17-1 / URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req= doc;base=ARB;n=495755#0 (дата обращения: 19.01.2019).
12. Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 19.04.2017 № 75-УД17-2. URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req= doc;base=ARB;n=499341#0 (дата обращения: 11.10.2018).
1. Monthly collection on the state of crime in Russia / Portal of legal statistics of the Prosecutor General of the Russian Federation. URL: http:// crimestat.ru/analytics (date accessed: 19.01.2019).
2. URL: http://pravo.minjust.ru/analytics_ statis-tics/obzory-sudebnoi-praktiki.
3. Gladyshev Y. A. Some of the issues distinguishing the embezzlement by a person using his official position, from similar acts // Russian investigator. 2003. № 8.
4. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of27.12.2002 № 29 «On judicial practice in cases of theft, robbery and robbery». URL: http://base.garant.ru/ 1352873/ (date accessed: 19.01.2019).
5. Khiluta V. V. Appropriation of lost and forgotten things // Criminal law. 2010. № 1.
6. Klokov S. N. Formation of inquiry as a form of investigation of crimes in the Russian Empire on the basis of judicial statutes of 1864 // Reforms of 1864 in the theory and practice of Russian constitutionalism: history and modernity (to the 150th anniversary of the Zemstvo and Judicial reform of 1864): proceedings of the international scientific-practical conference, 10-12 April 2014 / resp. ed V. N. Kornev, N. A. Petukhov, V. E. Safonov. Moscow, 2014. № 2.
7. The criminal code of the RSFSR of 1926 (expired). URL: http://docs.cntd.ru/document/ 901757374.
8. The criminal code of the RSFSR of27.10.1960 (expired). URL: http://www.zakonprost. ru/content/ base/part/110536.
9. URL: http://kodeksy-by.com/koap_rb/ 10.6.htm.
10. URL: https://constitutions.ru/?p=407& page=3.
11. Cassation definition of Judicial Board on criminal cases of the Supreme Court of 29.03.2017, № 37-yq17-1. URL: http://www.consultant.ru/cons/ cgi/online .cgi?req=doc;base =ARB; n=495755#0 (date accessed: 19.01.2019).
12. Cassation definition of Judicial Board on criminal cases of the Supreme Court of19.04.2017, № 75-yq17-2. URL: http://www.consultant.ru/ cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ARB; n=499341#0 (date accessed: 11.10.2018).
