CC BY
161
Труды Карельского научного центра РАН № 4. 2012. С. 13-24
УДК 811.311
ПРИРОДНЫЕ И КУЛЬТУРНЫЕ ФАКТОРЫ ФОРМИРОВАНИЯ ВЕПССКОЙ ЭТНИЧЕСКОЙ ТЕРРИТОРИИ*
И. И. Муллонен
Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН
В статье на материале топонимии реконструируются границы исторической вепсской этнической территории. Выявляются природные (ландшафт, климат, характер почв) и культурные (земледелие, местные и транзитные водно-волоковые пути, контакты с соседними этносами) причины формирования границ. Доказывается, что, сформировавшись на рубеже I - II тыс. н. э. в бассейне рек Юго-Восточного Приладожья, вепсская этническая территория в последующие века расширялась в южном и восточном направлении за счет освоения Онежско-Ладожского перешейка и Обонежья и к XV веку вписывалась в границы Заонежской половины Обо-нежской пятины. Соответственно, области, располагавшиеся за ее пределами в Белозерье, верховьях рек Волжского бассейна, в среднем Поонежье, осваивались на следующем этапе, в результате проникновения туда вепсских выходцев из Обонежья и Юго-Восточного Приладожья.
Ключевые слова: культурный ландшафт, Обонежье, топонимия, прибалтийско-финские языки, вепсы, этническая история
I. I. Mullonen. NATURAL AND CULTURAL FACTORS BEHIND THE FORMATION OF THE VEPSIAN ETHNIC RANGE
Drawing upon toponymic materials we reconstruct the boundaries of the historic Vepsian ethnic range. The natural (landscape, climate, soils) and cultural (horticulture, local and transit boating-and-portage routes, contacts with neighbour ethnic groups) causes of the boundary formation are identified.
Key words: cultural landscape, Obonezhje, toponymic, vepsians, ethnic history.
Территория современного вепсского расселения тяготеет к верховьям небольших лесных рек на водоразделе Балтийского и Волжского бассейнов. Такая характеристика ареала однозначно маркирует его как остаточный, сформировавшийся в результате поэтапного сокращения,
* Статья выполнена при финансовой поддержке Программы фундаментальных исследований секции истории Отделения историко-филологических наук РАН «Нации и государство в мировой истории» и в рамках проекта «Создание ТИС «Электронная картотека топонимов Восточного Обонежья» (грант РГНФ № 12-04-12009).
вызванного обрусением традиционных вепсских поселений, занимавших в прошлом более обширную территорию в бассейне названных рек, вплоть до низовий, и выходивших за их пределы. Становление вепсского ареала в его современных границах - интересная проблема в плане понимания механизмов и составляющих формирования этнических территорий. Однако понятно, что в этом случае главным фактором будет процесс по этап ной сме ны эт ноя зы ко во го соз на ния с вепсского на русский. В данной статье ставится задача описания границ исторической вепсской
0
территории. За рубежами современного вепсского языкового ареала, особенно на соседствующих с ним территориях, сохранились многочисленные следы былого вепсского наследия. Топонимия в силу ее исключительной устойчивости во времени позволяет провести реконструкцию глубиной в несколько сот лет. При написании статьи использованы некоторые наработки предшествующих исследований автора, вписанные в контекст новых результатов.
Логично думать, что в формировании вепсского этноязыкового ареала было несколько этапов. Видимо, один из них - один из ранних -маркирован археологическими памятниками приладожской курганной культуры рубежа 1-11 тысячелетий н. э., представленными в ЮгоВосточном Приладожье - в бассейнах рек Сяси и Тихвинки, Воронежки и Свири с притоками Пашой, Капшой и Оятью, впадающих в Ладожское озера с юга, а также на реках Олонке, Тулоксе и Видлице, восточных притоках Ладоги. Очевидно, сфера вепсского этнического воздействия распространялась и до северного побережья Онежского озера, где известны курганы приладожского типа у сел Кокорино и Челмужи [Кочкуркина, 2011. С. 74] - в этапных пунктах на водно-волоковом пути, пересекавшем Заонеж-ский полуостров. Автору этой статьи уже приходилось писать о том, что ареал средневековой приладожской курганной культуры маркируется/сопровождается одной показательной то-по ним ной мо де лью - ой ко ни ма ми, т. е. на званиями поселений с формантом -I, который в результате русской адаптации преобразовался в -ичи/-ицы: Винницы из Vingl, Валданицы из *Valdal и др. Считается, что данная модель маркирует территорию относительно раннего расселения. Это названия своеобразных «родовых» деревень, центров, откуда происходило затем вторичное заселение территории [МэвИа, 1961. Б. 91-92; Муллонен, 2002. С. 84-98]. Некоторые из топонимов этой модели упомянуты уже в самом раннем историческом документе, известном для территории Присвирья - т. н. приписке к Уставу князя Святослава Ольговича XIII в., что свидетельствует в пользу хронологически раннего бытования модели. Вполне вероятно, вепсские истоки кроются и за некото-ры ми ой ко ни ма ми дан ной мо де ли в лив ви ков-ском Приладожье, однако из-за случившегося тут в бо лее позд нее вре мя при то ка ка рель ских ойконимов, образованных по этой же модели, различить их практически невозможно. Есть основания полагать, что традиция погребения, заложенная создателями курганов и постепенно исчезнувшая в Приладожье с продвижением новгородского влияния, продолжалась - уже в
форме грунтовых могильников вплоть до XVI в. на водоразделе рек Балтийского и Волжского бассейнов [Башенькин, 1994]. Именно здесь, в глухих местах на верховьях средневепсской Капши (бассейн Ладожского озера) и верхнем течении южновепсской р. Лидь (бассейн Волги) обнаруживается одна показательная топонимная модель: ср. южновепс. Kaamist и средневепс. Koumist, букв. ‘кладбище’ (от-ме тим, что эта лек се ма не ис поль зу ет ся в современных вепсских говорах для обозначения кладбища). Данный топоним привязан к объектам, почитающимся в качестве мест, где жители захоронили себя, спасаясь от литвы (вариант: от турков). Этнографы полагают, что пер во на чаль но это бы ли свя щен ные кладбища, на которых похоронены предки -покровители рода [Винокурова, 1988. С. 11]. Во ло год ский ар хео лог Ба шень кин, про во див-ший в конце 1980-х годов раскопки в урочище Kaamist в Чайгино, интерпретировал культуру как курганы XI-XII вв., сходные с приладож-скими. С позиций топонимического маркирования показательно, что ойконимы с формантом -I представлены во множестве на верхней Капше (Ozroil, Haragal, Korbal, Шrgoil и др.), накладываясь на ареал топонимной модели Koumist. Южнее, на Лиди, такого наложения нет; очевидно, модель Kaamist (а также связанные с названными ею местами традиции) име ла здесь, на ок раи не ареа ла, не сколь ко более долгую жизнь, чем -1-овая ойконимная модель.
В качестве промежуточного итога можно констатировать, что ранний этап в формировании вепсской этнической территории характеризовался привязкой ее к нижней, приустьевой части рек бассейна Ладожского озера, далеко не всегда распространяясь на всю реку. Одновременно, однако, уже намечаются основные направления дальнейшего освоения территории - Обонежье и Белозерье.
На реках Сясь и Тихвинка практически не удается обнаружить надежных топонимических следов вепсского пребывания. Очевидно, рано попав в зону нов го родско го про движения, они утратили то вепсское наследие, которое просматривалось в курганах начала II тысячелетия. Впрочем, глухие отголоски вепс ского при сут ст вия на Тих вин ке - то по ни-мы Чудцы, Чудская, Чудское в верхнем течении ре ки. В со от вет ст вии с оно ма сти че ской универсалией топонимы с отэтнонимическими основами маркируют территорию пограничного расселения этноса. В нашем случае они отражают вепсско-русское пограничье на определенные периоды в прошлом (рис. 1). Неким
0
Рис. 1. Границы исторической вепсской территории
косвенным свидетельством исторической южной границы вепсского этнического ареала на верхней Тихвинке может, видимо, служить и то обстоятельство, что здесь проходила граница Обонежской и Бежецкой пятин. Ниже будут приведены доказательства этнического характера северного рубежа Обонежской пятины, что дает
основания предполагать таковой же и для южной границы. Данное предположение находит подтверждение и в том немаловажном обстоятельстве, что на северном берегу Тихвинки - на водоразделе Тихвинки и Лиди, а также Тихвинки и Явосьмы - присутствуют топонимы-полукаль-ки, которые возникли в результате перевода
15
оригинальных вепсских названий (типа Вадозе-ро, Кангозеро, Самозеро, Вехручей, Курручей) и мар ки руют на се ве ре тер ри то рию, при бал тий-ско-финское население которой через процесс билингвизма перешло на русский язык. К югу от ре ки Тих вин ки (и - до бавим - гра ни цы ис то ри-ческой Обонежской пятины) полукальки отсутствуют полностью, что указывает на иной тип «финско»-русских языковых отношений. Кроме того, отТихвинки на север, вплоть до современных вепсских территорий по рекам Паше, Кап-ше и верховий Лиди обнаруживается надежный вепсский субстратный пласт в топонимии, свидетельствующий о поэтапном обрусении исторического вепсского ареала, продвигавшегося с Тихвинки. В качестве примера можно привести топонимию территории Койгушского погоста XVI века, который граничил с юга с Озерским погостом, привязанным к верховьям реки Тихвинки, а с севера - с Пелушским, располагавшимся в верхнем течении реки Лиди, являющемся и сейчас еще вепсской в языковом отношении территорией. Анализ топонимии свидетельствует о том, что в прошлом, причем относительно не дав нем, де рев ни на тер ри то рии ис то ри-ческого Койгушского погоста были вепсскими. Топонимический массив этой территории включает убедительные примеры топонимов с вепсскими истоками. Вепсские корни характерны для ой ко ни мов (на име но ва ний по се ле ний) Кой-гуши < *Койвуши: вепс. ком ‘береза’ и Пудрино: вепс. антропоним РиЬг, восходящий к соответствующему аппеллятиву риЬг ‘загуста, мучная каша’. Вепсское наследие представлено и в других топонимных разрядах, главным образом в наименованиях объектов, удаленных от поселений, - лесных урочищ, озер, болот: Оласово болото, Сусарь, Мумсарь, Курручей, Лепозерки и др. О вепсском прошлом современных русских деревень данного района свидетельствует и то, что в деревне Пятино в 1916 г. финляндские исследователи Э. Н. Сетяля и А. О. Вяйсянен, а в 1917 г. Лаури Кеттунен записывали образцы вепсской речи ^а1эапеп, 1969; КеМипеп, 1918]. До сих пор дер. Пятино разделяется на две части: Чухарское Пятино и Русское Пятино [Йоа-лайд, 1989. С. 78]. Такое же деление на русскую и вепсскую часть известно в Дмитрово (Русское Дмитрово и Чудское Дмитрово).
Уже упомянутые выше топонимические факты (ойконимы -1-ового типа, топонимная модель КаатШ) свидетельствуют о проникновении вепс ско го ком по нен та в вер хо вья ре ки Лидь, входящей в бассейн Верхней Волги, с севера, т. е. с сопредельной территории верховий рек Па ши и Кап ши (ре ки Бал тий ско го бас сей на), где располагается средневепсский ареал. При
этом наличие вепсского наследия на Лиди ниже оз. Лидского прослеживается очень слабо. Создается впечатление, что озеро Лидское было своего рода границей вепсского расселения на юг по Лиди, поскольку южнее начинались заболоченные на десятки километров, практически до устья реки, берега. Видимо, определенным сдерживающим фактором проникновения вепсского заселения вниз по Лиди служило и ран нее рус ское ос вое ние Ли ди ни же озе ра Лид ско го, рас про стра нив шее ся сю да с юга, с по пав шей ра но в зо ну нов го род ской ко ло ни-зации реки Чагоды. Доказательством этого служит присутствие тут древнерусского новгородского типа ойконимов на -гост/-гощь (Радогощь - русское название вепсского поселения АгвкаМ’, Тургошь в нижнем течении р. Лидь и упоминаемая в составе Койгушского погоста «дер. на Домогоще» [ПКОП. С. 51]), а также таких топонимов, как Жальник или Лю-щик, в которых отразились древние новгородские лек се мы.
Не имея возможности распространяться в меридиональном южном направлении и подпираемое с юга ранней русской колонизацией, вепсское освоение направляется на запад и вос ток от Ли ди - со от вет ст вен но на верх ние при то ки Па ши [Мул ло нен, 2006. С. 225, 229230] и реку Колошму (бассейн реки Суды). Тем самым формируется и упрочняется на этом участке южная граница исторического вепсского ареала. Справедливости ради стоит отметить, что это происходит относительно поздно: отмеченная связь прослеживается по поздним мик-ротопонимическим фактам и не подтверждается традиционными ранними моделями. Характерно также присутствие на водоразделе Лиди и Колошмы - верхнего притока Суды - озера с названием Ру1пагу, рус. Святозеро. Исследование «святых» гидронимов в вепсском ареале убеждает в том, что такие топонимы привязывались к пограничным, окраинным водным объектам и маркировали первоначально границу сво ей, ос во ен ной тер ри то рии [Мул ло нен, 2002. С. 145-155].
Топонимия и историческая география демонстрируют, что и другая река Верхневолжья - Суда - осваивалась вепсами с верховий рек бассейна Ладожского озера, прежде всего, реки Ояти. Будучи сейчас русской в язы ко вом от но ше нии тер ри то ри ей, верх няя Суда (поселения на реках Колошма и Ноже-ма) сохраняет убедительные вепсские следы в топонимии [см. подробнее Муллонен, 2007].
То по ни ми че ским под твер жде ни ем свя зи с Оятью служит название озера Маткозеро, из
0
которого вытекает река Колошма. Оно восходит к вепсскому слову та1к ‘путь, дорога’, которое традиционно использовалось в прибалтийско-финской топонимии для называния водораздельных озер, через которые проходил путь из одной водной системы в другую. Собственно, в топониме закрепилось древнее значение слова, которое первоначально означало не любую дорогу, а волок, т. е. сухопутный участок водно-волоковой дороги, перешеек между водными участками пути [ББА]. Озеро Матко зе ро отде ля ет ся от бас сей на Оя ти как раз таким 300-метровым перешейком. При этом ин фор ман там из вест но, что ко гда озе ро весной переполняется, вода может вытекать не только в Колошму, но и в обратном направлении - в Оять. Логично предполагать, что именно че рез этот ко ри дор осу ще ст в ля лась связь между вепсами Ояти и бассейна Колошмы и имен но с Оя ти могло про изойти за се ле ние Ко-лошмы. Добавим, что описанным водно-волоковым путем и сейчас пользуются местные рыбаки и охотники.
Есть ос но ва ния по ла гать, что эти свя зи имеют глубокую историю. Исторически вепсские поселения Ояти, а также Шимозера и Пя жо зе ра с ок ре ст но стя ми, с од ной сто ро ны, и рек Суды с Колошмой и Ножемой, с другой, входили в разные административные подразделения. В XV в., после присоединения новгород ских зе мель к Мо ск ве, Пя жо зе ро и Ши мо-зеро с окрестностями оказались на юго-восточной окраине Заонежской пятины, в то время как Суда принадлежала административно к белозерским землям (Бежецкая пятина). При этом, судя по данным писцовых книг Обонеж-ской пятины 1496 г., Пяжозеро, входившее в состав Оштинского погоста, представляло собой обширный куст поселений из 12 одно- и двухдворных деревень. Еще более разрос-шим ся гнез дом по се ле ний пред став ле но сосед нее Ши мо зе ро. На се ле ны и дру гие ок ре ст-ные вепсские пункты: Линжозеро, Торосозеро, Кленозеро, Нажмозеро.
Совсем иначе выглядит ситуация за юговосточными пределами Обонежской пятины, на землях Белозерского края. Судя по карте землевладения Белозерского края конца XV в. [Копанев, 1951], Суда с ее притоками была далекой малоосвоенной окраиной Белозерья. На ре ке от ме че но толь ко два по гос та: Ко ло шем-ский (на реке Колошме) и Чужбой (на месте современного села Борисово-Судское). При этом оба располагаются в верхнем течении реки, что необычно, если исходить из традиционного для заселения территории продвижения освоения с низовьев, но естественно, если предполо-
жить, что верховья Суды, точнее, ее верхние притоки Колошма и Ножема заселялись с северо-запада, с территории Заонежских погостов. Топонимия подтверждает данное предположение и показывает явную связь Верхней Суды с верховьями реки Оять, которая является рекой Ладожского бассейна и населена носителями средневепсского диалекта, представленного и в Вологодской области, куда последний был при не сен оят ски ми пе ре се лен ца ми.
Как далеко на юг по Суде продвинулось вепсское освоение? Знакомство с картой заселенности побережий Суды свидетельствует о том, что и сейчас относительно плотно освоено толь ко са мое верх нее те че ние ре ки, а ни же Борисово-Судского берега реки довольно пустынны. В этом контексте показательны данные русской диалектологии о существовании мощной языковой границы, отделявшей бассейн «чудской» Суды от более восточных территорий Белозерья с относительно плотным русским освоением [Чайкина, 1975. С. 141]. Иначе говоря, Суда осталась в стороне от торной дороги русской колонизации, которая, выходя с Шексны на низовья реки, предпочитала далее продвигаться на север не по Суде, а по ее левому притоку реке Андоге, выводившей на восточный берег Белого озера. Суда, таким образом, не привлекла особого внимания ни у вепсов, распространявшихся вниз по реке, ни у русских, осваивавших ее с низовьев. Причины такой ситуации кроются, видимо, в неблагоприятной для земледельческого освоения обстановке на Суде, побережья которой в среднем течении сильно заболочены. Кроме того, активная русская колонизация обошла Суду стороной, поскольку путь по ней вел практически в тупик, к глухому водоразделу. При этом в гидронимии здесь в целом достаточно равномерно представлен довепсский субстрат.
Все вышесказанное означает, что южная граница вепсского освоения на этом участке была привязана к району Борисово-Судского -обширного куста поселений в верхнем течении реки Суды (рис. 1). Топонимически погранич-ность этой территории наглядно просматривается, к примеру, в ареальной оппозиции двух моделей, использующихся в качестве наименований болот, точнее, островков леса на болотах. Это, с одной стороны, модель с детерминантом -сарь, имеющим явные прибалтийско-финские (в нашем случае вепсские) истоки, ср. вепс. ваг ‘остров’: Сосарь 'болотный остров', Койсарь 'березовый остров', Пер сарь 'задний остров'. С другой стороны, ей противостоит модель с основным элементом -солово, за которым стоит древний ландшафтный термин, выступающий
0
в ряде прибалтийско-финских языков (финские говоры ва1о, эстонский ва1и), а также в саамском (вио1о < *эб^) в значении ‘остров, в том числе на болоте’ [ЭЭА]: Чёлсолово, Карсоло-во, Кейбосолово, Шаньшолово. Ареал топонимов с элементом -соло(во) тянется от Суды на восток к Белому озеру. Кроме того, к востоку от Белого озера обнаруживается еще два более компактных очага этой модели - в районе оз. Воже и верховьях реки Моши на западе Архангельской области [Матвеев, 2001. С. 225]. Этот белозерский (в широком плане) ареал в комплексе с этимологической трактовкой термина по зво ля ет пред по ла гать в нем язы ко вое наследие древнего невепсского населения данной тер ри то рии. Вы яв лен ный то по ни ми че ский элемент входит в весьма выразительный ряд финно-угорских топонимов Белозерья, который трактуется исследователями как саамский, прасаамский или праприбалтийско-финско-са-амский, т. е. принадлежавший общему предку прибалтийско-финских и саамских языков. Высказывается также гипотеза об отдельном прибалтийско-финском языке южной группы, бытовавшем в Белозерье [Эаапкм, 2006]. По мере накопления новых материалов все более актуальным становится уточнение этого достаточно аморфного определения и вычленение в районе Белозерья особого языкового типа, который может быть условно назван «весским», т. е. принадлежавшим летописной белозерской веси, по сте пен но рас тво рив шей ся в юж ной части ареала в потоке новгородского освоения, а в северной - в более позднем прибалтийско-финском (вепсском), воспринявшем этноним от своих белозерских предшественников. По-вто рим ся еще раз, что в то по ни мии сред не го и нижнего течения рек Лиди и Суды не обнаруживается убедительных системных вепсских признаков, позволяющих реконструировать вепсское прошлое территории. Основная причина отсутствия интереса кроется, очевидно, в неблагоприятных для земледельческого освоения условиях. Кроме того, отсутствие моделей, при вя зан ных к тер ри то рии пер во на чаль но го освоения, свидетельствует о вторичном, относительно позднем проникновении вепсов на верховья рек Волжского бассейна.
Описанная ситуация особенно заметна на фо не смеж ной тер ри то рии, при ле гаю щей к малым рекам Онежско-Белозерского водораздела. Анализ топонимии территории Онежско-Белозерского водораздела убеждает в том, что на ней представлены разные стадии перехода из вепсского языкового состояния в русское. В самых глухих углах территории сохранились последние вепсские деревни - Пяжозеро (Райаг),
Шимозеро (Simgar), Пондала (Pondal), Войлахта (Voilaht) и некоторые другие. В притяжении дорог расположились поселения, о вепсском прошлом которых доподлинно известно: Сяргозеро (Sargar), Куштозеро (Kustar), Ундозеро (Und’ar) и др. К ним примыкает целый ряд поселений с мощным вепсским субстратом в топонимии, позволяющим реконструировать их вепсское прошлое. Побережья более крупных рек, прежде всего Кемы и канала, соединявшего Онежское и Белое озеро, представлены русскими поселениями с относительно слабым вепсским субстратом в топонимии. Речные побережья были проводниками русского воздействия, которое распространялось от устьев рек к их истокам. В устье Кемы, непосредственно на северном побережье Белого озера, вепсский пласт топонимов практически неуловим, хотя ряд гидронимов, а также наименования здешних волостей имеют бесспорные прибалтийско-финские истоки: название волости Киуй, упоминаемой уже в ранних письменных памятниках, восходит к *Кивуй < *Kivoja ‘каменный ручей’, в имени не менее известной по историческим источникам волости Киснема второй элемент -нема сопоставим с вепс. nem ‘мыс’. Толщина вепсского слоя в то по ни мии Ке мы уве ли чи ва ет ся по мере продвижения с низовьев реки, т. е. с север-но го по бе ре жья Бе ло го озе ра, к вер ховь ям и в сторону от речного побережья. Топонимия по-зво ля ет ре кон ст руи ро вать це лый ряд здеш них центров, дольше других в этом районе остававшихся вепсскими (села Индоман, Ярбозеро, Корбозеро, Кемозеро). На них, к сожалению, не оказалось своего Леннрота, успевшего зафиксировать в них «чудь», как это случилось с т. н. Исаевской волостью, что на границе бассейна Кемы и Онеги, где Элиасу Леннроту, пробиравшемуся в 1842 г. по Архангельскому тракту, удалось зафиксировать остатки вепсского населения. Оно продолжало бытовать там еще и в конце XIX в. [Basilier, 1890]. В качестве примера приведем здесь некоторые топонимы с вепсскими истоками из окрестностей села Индоман Вашкинского района Вологодской области, расположенного при впадении реки Индоманки в Кему. Среди них не только устойчивые во времени гидронимы, но и микротопонимы, жизнь которых обычно менее продолжительна: руч. Мягручей (вепс. magi ‘гора’), текущий с горы Куко-сельга < *Kukoisel’g (здесь kukoi выступал скорее не в значении ‘петух’, а как географический термин kuk- ‘холм, гора’); руч. Лепручей (вепс. lep ‘ольха’); сельскохозяйственное угодье Едлего-ма, в котором второй элемент -гома восходит к вепс. houm ‘подсека’; урочище с глинистыми почвами Саесельга < *Savisel’g ‘глинистая сель-
©
га’, урочище Пихково (вепс. ріИк ‘густое мелколесье; молодой ельник’), которое делилось на отдельные участки: Мишин Лепак, Ванин Лепак и др. (местное говорное слово лепак ‘кусок’ сопоставимо с вепс. §іірак ‘лоскут, кусок’); непросыхающая лужа в низине Уйты (вепс. иИ: ‘большая непересыхающая лужа’); Костручей, впадающий в реку Индоманкуу Косинского порога, что позволяет реконструировать в основе *ковк ‘порог’; покос Пурдога (вепс. ригЬед ‘родник’); небольшой залив на реке Кеме между островом и берегом Уйга (вепс. иід ‘закоулок’) и некоторые другие.
Итак, вепсское прошлое Онежско-Белозерского водораздела не вызывает сомнений, при этом освоение рек бассейна Белого озера происходило через водораздел, разделяющий их с реками бассейна Онежского озера (Водлица, Мегра, Вытегра, Андома).
На юго-восточном побережье Белого озера и прилегающей к нему территории вепсский топонимический пласт практически неуловим, в то время как на юго-западном он просматривается, хотя и уступает по представительности невепсскому субстратному финно-угорскому пласту. Вепсские истоки вос ста нав ли ва ют ся тут в ря де мик ро то по ни-мов, типа остров Токсарь (вепс. -ваг ’остров’) на оз. Азатском, мыс Веромень (-мень из -пет ‘мыс’) на оз. Новозеро, подсечное урочище Яргумзь < ^агу/Иоитеї, букв. ‘озерная подсека’ на берегу Андозера и др. Для окончательного решения вопроса о юго-восточной и - добавим - восточной границе ареала вепсской топонимии предстоит дать ответ на сложный вопрос об этноязыковых истоках субстратной довепсской топонимии, чтобы установить критерии ее отличия от вепсской топонимии, а также механизмы усвоения последней этого предшествующего пласта названий. Проиллюстрирую сказанное одним показательным примером.
В вепсской топонимии в наименованиях болотистых мест активно используется топо-основа реИк- с прибалтийско-финскими истоками и изначальной семантикой 'гнилая трухлявая древесина': Реіпкво (многократно), Реіпкоіво, Реіпкіії, в русском усвоении Пехтбо-лото, Пехтач и др. Возникает вопрос, как она со от но сит ся с ши ро ко пред став лен ной в топонимии Белозерья и Поонежья (бассейн реки Онеги) субстратной севернорусской лексемой похта ~ пахта 'болото', принимая во внимание фонетическое соотношение приб.-фин. е (преимущественно в заднерядных основах) > севернорус. а: вахта - уеИка, вагмас - уеИтавІо, шалга - §еіда и др.? Если речь идет об особен-
ностях усвоения вепсской лексемы в русские говоры, то тогда исторический вепсский ареал можно значительно расширить, включив в него помимо Белозерья еще и смежные с ним территории верхней Онеги. При этом приходится признать, что вепсско-русские контакты в Белозерье восходят к тому раннему периоду, когда приб.-фин. а мог передаваться как о, порождая в здешних русских говорах вариант похта. Восточнее, в бассейне Онеги, представлен вариант пахта. Но пахта ~ похта могут в принципе являться наследием того этноязыкового коллектива, отличного от вепсского, хо тя и род ст вен но го ему, ко то рый ос та вил многочисленные следы в Белозерье (например, представленные выше топонимы с детерминантом -солово). Исходя же из того, что в ареале Онежско-Белозерского водораздела отсутствуют топонимические модели, маркирующие ранний этап вепсского расселения, очень не зна чи те лен про цент вепс ских гид ро-нимов и в то же время присутствует мощный невепсский пласт названий, напрашивается вы вод об от сут ст вии бес спор ных вес ких ос-но ва ний счи тать суб страт ную то по ни мию Бе-лозерья вепсской. При этом, однако, следует при знать, что в ней про смат ри ва ют ся не ко то-рые единичные вепсские следы, связанные, оче вид но, с позд ним не мас со вым вне дре ни ем выходцев с вепсских территорий.
Похожий результат дает и анализ смежной поонежской (т. е. привязанной к бассейну реки Онеги) топонимии. В то время как южное и восточное Обонежье входят в ареал бес спор ной вепс ской то по ни мии, хо тя и не са мой ран ней, за вос точ ны ми пре де ла ми бассейна Онежского озера вепсское наследие представлено редкими примерами микротопонимов. Ареальный анализ доказывает, что последние проникли за пределы Обоне-жья че рез из вест ные во ло ки, свя зы вав шие Водлозерье с Кенозерьем, а реку Водлу через приток Колоду с Лекшмозером. В качестве примера дифференцирующей вепсской модели приведем здесь топоним Ра^в, см. вепс. раКе < *раКед < *ра!Мек ‘склон, косогор’ (рис. 2). Из карты явствует, что он бытует на вепсской, а также смежной ливвиковско-лю-диковской территории, сформировавшейся в ходе карело-вепсского языкового контактирования. Модель известна также в русском Обо не жье, в том чис ле вос точ ном, ча ще все го в виде Палтега, в названиях сельскохозяйственных угодий. В западной части Каргополья, в окрестностях д. Морщихинской наша карто-те ка за фик си ро ва ла на зва ние по ля Пал те ги как знак вепсского прошлого территории.
0
В связи с поиском вепсских следов в Поонежье вновь оказывается обозначенной проблема, высветившаяся в ходе дистрибуции вепсских и довепсских моделей в Белозерье. Возможным критерием для их различения является ареальная характеристика. В то время как модели, однозначно трактуемые как вепс ские, про са чи ва ют ся че рез вос точ ную
границу Обонежья, довепсские объединяются в единый ареал с Белозерьем и выходят на реку Онегу через известный Ухтомский волок. Это обстоятельство еще раз свидетельствует против активного освоения прибалтийско-финскими вепсами Белозерья и одновременно указывает на Обонежье как на регион вепсских интересов.
Се вер ная гра ни ца ис то ри че ской вепс ской этнической территории определяется по топонимическим данным четче, чем восточная. Вепсы, освоив путь из Присвирья в северное Обонежье, селились на Заонежском полу ост ро ве, ос та вив в па мять о се бе по ми мо археологических памятников некоторые размытые временем и адаптационными процессами следы в топонимических основах, типа дер. Пурдега, мыс Бурднаволок, покос Бурда в южном Заонежье: вепс. ригЬе ‘ключ, родник’, зал. Кара, мыс Карнаволок и некоторые другие в северо-восточном Заонежье: вепс. кага ‘небольшой залив, бухта’ и пр. При этом некоторые вепсские модели обнаруживаются и се вер нее, вдоль тран зит но го вод но-во ло-кового пути из Заонежья в Беломорье. Так, на водоразделе между Онежским озером и Выго-зе ром ис то ри че ские и со вре мен ные ис точ ники фиксируют названия поселений Тикиницы, Тайгиницы, Пижиничи и Койкиницы, в которых формант -ицы/-ичи маркирует русскую адаптацию оригинальных вепсских ойконимов с антропонимной основой. Истоки модели - в вепсском Присвирье, откуда она проникла в Заонежье и севернее. Ее распространение отмечает путь между средневековыми Челмуж-ским и Вы го зер ским по гос та ми и по зво ля ет реконструировать один из важных участков на пути из Обонежья в Беломорье через Челму-жи, реку Немину, с которой выходили на Выг вы ше се рии по ро гов в рай оне со вре мен ного поселения Шелтопорог, и далее вдоль Вы-га на Выгозеро. Севернее Выгозера модель отсутствует, поскольку она маркирует сельскохозяйственный тип освоения территории [Муллонен, 2002. С. 84-98], который по природно-климатическим условиям севернее был затруднителен.
Кар то гра фи ро ва ние то по ни ми че ских мо де-лей с вепсскими истоками устанавливает, что из карты в карту северная граница ареалов пересекает центральную Карелию и проходит от северо-восточного угла Ладожского озера на западе к Выгозеру на востоке (рис. 1). Поиск при чин об ра ща ет к обо зна чен ной вы ше связи ареала вепсской модели с сельскохозяйственным характером освоения территории. Известно, что исходным фактором рождения культурных границ являются климатические и ланд шафт но-гео гра фи че ские со став ляю щие. Показательно в связи с этим, что северная грани ца вепс ской то по ни мии по вто ря ет очер та ния северной границы зоны среднетаежных сосновых лесов, а также южной климатической зоны [см. карту растительности в КЭ, С. 26]. При этом важ но, что при род ная гра ни ца ока зы ва ет-
ся и культурной, отделяющей территорию, наиболее благоприятную для ведения земледелия в северных условиях от районов, где таковое малоэффективно. Этот вывод поддерживается результатами картографирования топонимов, сложившихся на основе прибалтийско-финской лексемы пИп1 ‘липа’ (М11п1ввГду, М1п’ввГд, Нисельга ‘Липовая сельга’, М1ваг’ ‘Липовый остров’, Ы11п’о]а ‘Липовый ручей’ и др.) и соответственно русской липа (Липовец, Липняги, Липовая сельга, Липовый бор и др.) В данном слу чае прин ци пи аль ное зна че ние для кар то-графирования имеют даже не языковые истоки то по ос но вы, а аре ал ее бы то ва ния в то по ни-мии, отражающий реальные границы территории про из ра ста ния де ре ва. Ли па, как из вест но, рас тет на бо лее бо га тых поч вах, и к мес там ее произрастания приурочены сельскохозяйственные угодья. Липа представлена в южной Ка ре лии до ли нии Вяр тси ля - оз. Ся мо зе ро -д. Шуньга. К востоку от Онежского озера она редка и произрастает здесь прежде всего в долине рек Водлы и Колоды [Кравченко, 2007]. Имен но эта се вер ная гра ни ца вы ри со вы ва ет ся и по данным топонимии, подтверждая тем самым сельскохозяйственные приоритеты создателей топонимной модели.
То, что се вер ная гра ни ца вепс ской то по ни-мии совпадает с северной границей произрастания липы, должно, видимо, толковаться таким образом, что средневековые вепсы, осваивавшие территорию Карелии, были земледель-че ским на се ле ни ем, и имен но эта осо бен ность экономики определяла границы территории обитания. К этому следует добавить, что под-твер ждае мая то по ни ми че ски се вер ная гра ни ца вепсского этнического ареала является одно-вре мен но се вер ной гра ни цей лив ви ков ско й и лю ди ков ско й эт ни че ских тер ри то рий, ко то рые, как известно, сформировались в ходе поэтапной карелизации вепсского этноса. Одновре-мен но вы све чи ва ет ся еще од на важ ная связ ка, а именно наложение на значительном протяжении реконструированной этнической границы на северную границу Обонежской пятины. При этом территория, тяготеющая к северо-западному Обонежью (верховья рек Выг и Водла выше Водлозера), в силу скудости здешних почв и рискованных для земледелия условий была освоена чрезвычайно слабо. В то же время некоторые топонимические факты (гидронимная основа Сара-, бытование гидронимного форманта -нжа) свидетельствуют о вепсских интересах на транзитном водно-волоковом пути, соединяющем Онежское озеро и Белое море, во всяком случае в южной его части, включая Вы го зе ро.
0
Переходя к реконструкции западной границы вепс ской тер ри то рии, на пом ним, что речь о ней уже шла в самом начале статьи, в связи с ареалом курганов Юго-Восточного Прила-дожья, распространявшимся вдоль побережья Ладожского озера на север вплоть до реки Видлицы. Вепсские топонимные типы, кажется, позволяют полагать, что вепсы продвинулись в свое время несколько севернее и были представлены во всяком случае в бассейне реки Уксы (рис. 1). Подтверждением данного тезиса служит фонетический облик гидронима, сформировавшийся в результате карельского освоения вепсского оригинала. Поиски истоков этимологии названия реки Уксы (карел. иикви) позволили ввести ее в один ряд с целой группой топонимов Онежско-Ладожского водораздела, в которых вепсское сочетание звуков -М- было преобразовано в ходе карельского освоения в -кэ- и соответственно введения в ряд слов, в которых в карельском происходит преобразование сочетания М > к§ в позиции перед I (таких, как !ак§1 : !аИЬеп ‘залив : залива’). Ср. примеры с бывшей люди-ковской территории: остров Куйвахта или Куй-вахда в заливе Великая Губа, ср. однотипные названия Куйвас и Куйвакса, где к основе кима ‘сухой’ присоединяется формант -аэ; урочище Илехта, в ПКОП XVI века Ылюхта («в Ылюх-те») в окрестностях дер. Мелойгуба < Илекса: у!а- (возможно, более узкий саамский вариант а!-) ‘верхний’ + суффикс -э:-кзе; урочище Кок-шаконда в Заонежье < *Кохтаконда: -конда < коп№, копЬи, копЬ ‘однодворная деревня’, коМа, коМи, коМ ‘место напротив’ и др. Этот ряд возможно дополнить диалектной лексемой, зафиксированной словарем русских говоров Карелии: лукша ‘заливной луг или пашня возле излучины реки’ в Кондопожском районе [СРГК], бывшем еще в относительно недавнем прошлом людиковской в языковом плане территорией. Исходя как из значения термина, так и из ланд шафт но-гео гра фи че ской при вязки названных им объектов (ср. в западном Заонежье Лукса, Лукша, Подлукса, все стабильно наименования сенокосных угодий у берега реки), в качестве исходного нужно предполагать люд. !иМ, !иМе, вепс. !иМ ‘заливной луг, низкое сырое место’. Надо полагать, что в ходе язы ко во го ка ре ло-вепс ско го кон так ти ро ва-ния происходило своего рода приспособление старых названий к новым языковым реалиям, при этом отсутствие семантической составляющей, а также, видимо, редукция последнего глас но го в то по ос но вах, свой ст вен ная вепсской фонетике, приводили к включению их в фо не ти че ский ряд, в ко то рый они из на чаль но
не входили. Подобно тому, как !иМ > лукса, так, возможно, и топонимическая основа им- была ус вое на в юж ной Ка ре лии, на гра ни це ис то-рического вепсского и карельского языковых ареалов, как *икэ- (> иикэи-). В свою очередь, исходный фонетический облик *им- подтвер-жда ет ся гео гра фи че ской ха рак те ри сти кой реки, ко то рая впа да ет в Ла дож ское озе ро в ос но-вании длинного (более 10 км) мыса. Чтобы избежать длительной поездки вокруг мыса, его пересекали посуху, по волоку, который в языке до при бал тий ско-фин ско го на се ле ния края обозначался финно-угорским словом *иМ- > *иМ- ‘волок, сухопутный участок пути между водными маршрутами’ [Муллонен 2002]. Основа иМ- неоднократно фиксируется в топонимии Карелии и смежных территорий в названиях волоковых объектов, однако в южной Ка ре лии, в зо не ка ре ло-вепс ско го кон так ти-рования древний термин, усвоенный вначале вепсскими насельниками края, был в ходе карельской адаптации преобразован в икэ- или ик§-, что и отразили топонимы Укса (иикви) на ливвиковской территории и Укшозеро (икяам) на людиковской.
Вхождение Уксы и окрестностей в исторический вепсский ареал хорошо согласуется с тем установленным выше обстоятельством, что вепс ская ко ло ни за ция тер ри то рии на севере обуславливалась земледельческими предпочтениями населения. Район Салми, примыкающий к нижней Уксе, и сейчас является одним из наиболее благоприятных для ве де ния зем ле де лия уча ст ков на вос точ ном бе ре гу Ла дож ско го озе ра. В то же вре мя север нее ланд шафт и со от вет ст вен но ус ло вия для ведения земледелия заметно меняются. После Питкяранты начинаются пологие сопки, склоны покрыты мореной и супесью, побережье скалистое, что малоинтересно для развития земледелия [Культурное окружение..., С. 21-22]. Продвижение же вглубь материка на север ограничивалось обширными болотами, тянущимися на север к Суоярви. Известно, что и карелы долгое время не проявляли интереса к освоению этой местности, заселение которой началось только где-то в XV веке, с одной стороны - с северного побережья Ла-дож ско го озе ра, с дру гой - с тер ри то рии лив-виковского Сямозерья [Натупеп, 2011. Э. 25]. Убедительным критерием вепсского прошлого восточного Приладожья (крайний северозападный ливвиковский форпост - Салми) является бытование тут ливвиковского диалекта ка рель ско го язы ка, сфор ми ро вав ше го ся в ходе ассимиляции вепсского языкового компонента карельским.
0
Подведем итоги. На протяжении всего второго тысячелетия границы вепсской этнической территории формировались с учетом ландшафтно-географических обстоятельств, форм жизнедеятельности, а также контактов с соседними этносами. На рубеже 1-11 тыс. н. э. вепсская этническая территория, маркированная археологически курганами Юго-Восточного Приладожья, а топонимически сопутствующим им типом ойконимов (названий поселений), включающим в себя древний вепсский антропоним, оформленный -1-овым формантом, тяготела к бассейнам рек Юго-Восточного Приладожья. При этом намечались уже основные пути дальнейшего освоения территории в Обонежье и Белозерье. В последующие века происходит активное освоение Онежско-Ладожского перешейка и Обонежья. То, что границы ареалов целого ряда топонимных моделей, имеющих вепсские истоки, повторяют на многих участках границы Обонежской пятины XV века, можно, очевидно, трактовать таким образом, что историческая Обонежская пятина, во всяком случае в Заонежской части, объединяла вепсскую этническую территорию. Соответственно, области, располагавшиеся за ее пределами в Белозерье, в верховьях рек Волжского бассейна, в среднем Поонежье, осваивались на следующем этапе, в результате проникновения туда вепсских выходцев из Обонежья и Юго-Восточного Приладожья. Одновременно происходит постепенное сокращение вепсского ареала на западе и юге, связанное с активным русским освоением водных путей, ведущих в Белозерье и Обонежье. Вепсская территория смещается в восточном направлении. При этом вепсы продвигаются на территории, освоенные субстратным финно-угорским населением, которое особенно выразительно проявляет себя в регионе Белозерья. Принципиальное значение для реконструкции юго-восточной границы вепсского ареала имеет установление этноязыковых истоков финно-угорского населения Белозерья. Второй вопрос, ждущий внятного решения, - это плотный слой топонимов с основой Vepsа- в Северо-Западном Приладожье, в районе современной российско-финляндской границы: имеет ли топо-основа действительно этнонимические истоки, и если да, то каковы причины и хронология формирования данного ареала. Предложенные в литературе интерпретации [напр., Напольских, 2007] не представляются в должной мере аргументирован ны ми.
Литература
Башенькин А. Н. Средневековые могильники южных вепсов // Международная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения профессора В.И. Равдоникаса. СПб., 1994. С. 99-102.
Винокурова И. Ю. Ритуал первого выгона скота на пастбища у вепсов // Обряды и верования народов Карелии. Петрозаводск: КНЦ РАН, 1988. С. 4-26.
Йоалайд М. Этническая территория вепсов в прошлом//Проблемы истории и культуры вепсской народности. Петрозаводск: КНЦ РАН, 1989. С. 76-83.
Карелия: энциклопедия в 3-хт. Т. 1. Петрозаводск: Издательский Дом «ПетроПресс», 2007. 398 с. (в тексте - КЭ).
КопаневА. И. История землевладения Белозерского края XV-XVI вв. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. 254 с.
Кочкуркина С. И. История и культура народов Карелии и их соседей (средние века). Петрозаводск: АУ РК «Информационное агентство «Республика Карелия», 2011. 223 с.
Кравченко А. В. Конспект флоры Карелии. Петрозаводск: КарНЦ РАН, 2007. 403 с.
Культурное окружение северного побережья Ладожского озера. Финское культурное наследие в ландшафте северного побережья Ладожского озера. Helsinki: Miktor Оу. 231 s.
Матвеев А. К. Субстратная топонимия Русского Севера. Ч. I. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. 345 с.
Муллонен И. И. Топонимия Присвирья: проблемы этноисторического контактирования. Петрозаводск: ПетрГУ, 2002. 352 с.
Муллонен И. И. Формирование системы расселения в южновепсском ареале // Современная наука о вепсах: достижения и перспективы (памяти Н. И. Богданова). Петрозаводск: КарНЦ РАН, 2006. С. 224-237.
Муллонен И. И. Этнокультурный потенциал вепсской топонимии // Вепсы и этнокультурные перемены ХХ века. Studia Slavica Finlandensia. Tomus XXIV. Хельсинки, 2007. С. 39-56.
Напольских В. В. Происхождение самоназвания вепсов в контексте этнической истории Восточной Прибалтики // Вопросы ономастики. 2007. № 4. С. 28-33.
Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг Л.: Наука, 1930. (в тексте - ПКОП).
Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей. Вып. 3 / Гл. ред. А. С. Герд. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1996. 414 с. (в тексте - СРГК).
Чайкина Ю. И. Вопросы истории лексики Белозерья // Очерки по лексике севернорусских говоров. Вологда, 1975. С. 3-187.
Basilier Hj. Vepsalaiset Isajevan voolostissa // Suomalais-ugrilaisen seuran toimituksia VIII 61. Helsinki, 1890. S. 43-84.
Kettunen L. Matkamuistelmia Vepsan perukoilta // Virittaja. 1918. S. 38-62, 95-104.
Nissila V. Suomalaista nimistontutkimusta. Helsinki: SKST 272, 1961. 220 s.
Omal mual Vierahal mual. Suojarven historia III / Toim. T. H amynen. Saarijarvi: Saarijarven Offset OY 2011. 511 s. (в тексте - Hamynen).
Saarikivi J. Substrata Uralica. Studies on Finno-Ugrian substrate in northern Russian dialects. Tartu University Press, 2006.
Suomen sanojen alkupera. Etymologinen sanakirja. 1-3. SKST 556. Helsinki, 1992-2000. (в тексте - SSA).
Vaisanen A. O. Vepsalaisten luona v. 1916
// Kalevalaseuran Vuosikirja 49. Helsinki, 1969. S. 272-288.
0
Муллонен Ирма Ивановна
директор, д. филол. н.
Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН
ул. Пушкинская, 11, Петрозаводск, Республика Карелия, Россия, 185910
эл. почта: ти!!опеп@кгс.каге!1а.ги тел.: (8142) 784496
Mullonen, Irma
The Head of Institute of Language, Literature and History, Karelian Research Centre, Russian Academy of Science 11 Pushkinskaya St., 185910 Petrozavodsk, Karelia, Russia e-mail: mullonen@krc.karelia.ru tel.: (8142) 784496
