CC BY
125
Труды Карельского научного центра РАН № 4. 2012. С. 185-190
УДК 811.511
СУБСТРАТНЫЕ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ТЕРМИНЫ В ТОПОНИМИИ ВОСТОЧНОГО ОБОНЕЖЬЯ*
Е. В. Захарова
Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН
В статье предлагается анализ ряда ландшафтных терминов субстратного происхождения, бытующих в топонимии Восточного Обонежья и отражающих разные этапы в этноязыковой истории региона. Реконструкция ареалов топооснов способствует как этимологической интерпретации субстратных терминов, так и выявлению основных потоков освоения исследуемого региона, этнических истоков этих потоков и границ расселения этносов на территории.
Ключевые слова: топонимия, ландшафтные термины, этническая история.
E. V. Zakharova. GEOGRAPHICAL TERMS OF SUBSTRATE ORIGIN IN THE TOPONYMY OF EASTERN OBONEZHJE
The paper presents an analysis of several landscape terms of substrate origin from the Eastern Obonezhje toponymy, which reflect different stages in the ethno-linguistic history of the region. Reconstruction of the distribution ranges of toponymic models facilitates both etymological interpretation of the substratal terms and identification of the main waves of human colonization of Eastern Obonezhje, the ethnic origins of these waves, and the boundaries of the settlement ranges of ethnic groups in the area.
Key words: toponymy, landscape terms, ethnic history.
Территория Водлозерья и Пудожья, объединяющаяся по многочисленным данным археологии, истории, этнографии и фольклористики с примыкающей к ней с востока территорией архангельского Каргополья в единый ареал
- Восточное Обонежье (в данной работе рассматривается территория, входившая в состав Пудожского и Каргопольского уездов Олонецкой губернии, в настоящее время охватываю-
* Статья подготовлена в рамках выполнения проектов «Электронная топонимическая карта Олонецкой Карелии» (программа фундаментальных исследований РАН «Язык и литература в контексте культурной динамики») и «Создание ГИС «Электронная картотека топонимов Восточного Обонежья» (грант РГНФ №. 12-04-12009).
щая Пудожский район Республики Карелия, Каргопольский район и юго-западную часть Плесецкого района Архангельской области), представляет собой западную окраину Русского Севера - зону, культурные традиции которой сформировались в ходе русского освоения «чудских» территорий с последующим обрусением местной чуди на фоне политического и экономического противостояния Новгорода и Москвы. Помимо славянских потоков, шедших сюда как через Обонежье, так и с р. Онега, в формировании историко-культурной и этноязыковой целостности территории принимало участие и прибалтийско-финское население, проникавшее сюда из Обонежья. Все это нашло
0
отражение в русских говорах и топонимии дан-но го ре гио на, суб страт ный ком по нент ко то ро го определен исследователями как прибалтийско-финско-саамский (А. М. Шёгрен, М. Фас-мер, А. И. Попов, А. К. Матвеев и др.).
Основными источниками материала для настоящей работы стали данные Научной топонимической картотеки ИЯЛИ КарНЦ РАН, картотеки Топонимической экспедиции Уральского федерального университета, материалы Национального архива Республики Карелия (фонды Олонецкого губернского по крестьянским делам присутствия, Олонецкого губернского статистического комитета, уездных земельных управлений, районных землеустроителей), опубликованные и картографические источники.
Географическая лексика Восточного Обоне-жья уже становилась предметом исследований [Мызников, 2002, 2003, 2004], в данной работе предлагается анализ нескольких до сих пор не рассматривавшихся или получивших недостаточно полное освещение ландшафтных терминов субстратного происхождения, бытующих в топонимии данного региона. Анализ топонимического функционирования позволяет уточнить ареал термина, а также - в связи с привязкой его к объектам определенного вида - развитие семантики термина.
В 2008 году коллективом авторов ИЯЛИ КарНЦ РАН - И. И. Муллонен и Д. В. Кузьминым
- в рамках программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Адаптация народов и культур к изменениям природной среды, со ци аль ным и тех но ген ным транс фор ма ци ям» был осуществлен проект «Топонимический атлас Карелии», состоящий из 50 карт, на которых представлены ареалы отдельных прибалтийско-финских, русских и саамских топооснов и топо-формантов территории Карелии, с комментариями и анализом выявленных ареалов. Среди рас смот рен ных ав то ра ми то по ни ми че ских моделей выделяются такие, которые широко бытуют и на исследуемой нами территории.
Так, авторы «Атласа» обнаруживают и картографируют более 40 топонимов с основой УаЬад’/УаЬа1-, Вадог-/Вадег-, благодаря чему выясняется, что ареал бытования данной модели наиболее плотен на вепсской территории - в южном Присвирье, на севере он доходит до северного Обонежья, на западе достигает восточного Приладожья, на востоке захватывает Каргополье [Муллонен, Кузьмин, 2008. С. 223]. С помощью привлечения дан ных кар то тек То по ни ми че ской экс пе ди ции Ур ФУ очер чен ный аре ал мо жет быть рас ширен, т. к. модель, используемая в названиях небольших речек, ручьев, болот, озер и се-
нокосных угодий, широко представлена в топонимии не только Пудожья и Каргополья, но также Вельского, Коношского, Мезенского, Няндомского, Пинежского и Холмогорского районов Архангельской области - всего более 30 топонимов, в том числе Вадога, Вадоги, Вадеги, Вадинское болото, Ватеги, Заваде-жье, Бадеж, Вадожка, Вадожское, Верховад-ская, Вадожный, Вадосец и др.
Большинство из приведенных примеров -простые по структуре названия, что позволяет возводить их к ландшафтному термину вадога ‘покосы в низких, сырых местах около озер и речек, где растет главным образом осока; зарастающее лесом болото’ [СРНГ], представленному на русской территории Карелии и в некоторых районах Ленинградской области, и вадега с широким спектром значений, включая ‘глубокое спокойное место между перекатами на реке; прямой участок русла реки, плес; проток, рукав реки; омут, яма в реке; топь на болоте; заливной луг’ [СГРС], имеющему более вос точ ный аре ал бы то ва ния. В то по ни мии Восточного Обонежья представлены оба варианта (вадога, вадега), а кроме этого, еще и фонетически и семантически близкая основа вадья, которая также бытует в названиях рек, озер, болот и сельскохозяйственных угодий: Вадья, Вадьица, Вадьежское болото, Круглая Вадья, Длинная Вадья и др. Для данной основы есть и соответствующий ландшафтный термин вадья ‘небольшое бессточное озеро; яма на берегу реки, в которой после разлива осталась вода’ [СГРС]. Как соотносятся три названных термина? М. Фасмер в свое время считал, что вадега восходит к исходному варианту вадья, который, в свою очередь, является коми заимствованием, ср. коми уа^а ‘болотистый, топкий’ от уаЬ ‘болото, топь, лесной пруд’ [Фасмер]. Однако дальнейшие исследования позволили внести уточнения в эту схему. Во-первых, был выявлен неизвестный Фасмеру вариант вадога, во-вторых, восстановлен из топонимии вепсский географический термин *уаЬад’, родственный фин. и кар. vataja, уаЬаі [Муллонен, 1994. С. 64], и реконструирована его семантика ‘покос на болотистом месте’, представленная в территориально смежных русских говорах. Оказалось, что вадега может рассматриваться как палатализованный вариант вадоги, в котором про изош ла (оче вид но, на рус ской поч ве) регрессивная ассимиляция: *уаЬад’ представлен в топонимии нередко в виде Вадоги, воспроизводящем палатализованный д’. Палата-ли за ция по след не го со глас но го могла рас про-страниться и на предшествующий, породив вариант вадега с палатализованным Ь’. Исходя из
(!!!)
ска зан но го, мож но ре кон ст руи ро вать в ос но ве широко представленного в Восточном Обоне-жье термина вадога/вадега вепсский источник *уаЬад’. Судя по ареалу бытования, он распространился в бассейн р. Онега из Восточного Обонежья, бывшего в прошлом вепсским языковым ареалом (рис. 1).
Сложнее с термином вадья, поскольку имеются определенные сложности введения его в один ряд с вадега. Обращает на себя внимание также топонимический ареал, который, соприкасаясь с ареалом вадога/вадега, имеет все же более восточную привязку, в связи с чем, действительно, не исключены его коми истоки. Возможно, будучи воспринятой на востоке Русского Севера (ср. идентичность семантики русского и коми термина), данная модель затем распространилась в западном направлении вдоль путей миграции, где и соприкоснулась с моделью вадога/вадега, что привело к контаминации двух лексем - и фонетической, и семантической.
Вто рой суб страт ный ланд шафт ный тер мин, продуктивный в топонимии Восточного Обонежья, - пахта ‘болото (сырое и сухое, заросшее и не заросшее травой, кустарником, лесом); покос на болоте; заросшее русло реки’ [Топонимика Ке-нозера]. Он выступает в названиях болот, озер, ручьев либо в самостоятельном употреблении, либо в роли детерминанта сложных по структуре топонимов: Валдапахта/Валдопахта, Гойпах-та, Лай пахта, Большая/Малая Лепахта, Большой/ Малый Лайпахтин ручей, Нешпахта, Пахта, Пах-товский ручей, Чистая Пахта, Вайпахта, Пахтозе-ро и др. Нанесенные на карту (рис. 2), топонимы группируются в среднем Поонежье, откуда тянутся на восток через Подвинье в Пинежье. Топонимический ареал накладывается, очевидно, на маршруты транзитных водно-волоковых путей, пересекавших водоразделы Онеги и Северной Дви ны.
Обращает на себя внимание тот факт, что в архангельской топонимии встречается похта как фонетический вариант к пахта: Нешпахта/ Нежпохта, Валда пахта/Вал до похта, Лепахта/ Лепохта, в то время как в северном Белозе-рье и в других районах Вологодской области фиксируется модель похта: Похта, Большая/ Маленькая Похта, Соколья Похта, Запохотье, Похтозёра, Запохотский ручей идр.С учетом при вяз ки ее к Бе ло зе рью, ра но под верг ше муся древнерусскому освоению, сопряженному с неразличением а и о, пахта превратилась в похту.
Для по ни ма ния эти мо ло ги че ских ис то ков термина предлагается обратить внимание на приб.-фин. лексему реИка, реИки (фин.),
pehko, pehku (кар.), pehk (вепс.) ‘гнилая, трухлявая древесина’, которая вписывается в ряд примеров звукоперехода приб.-фин. e > севернорус. а в словах с заднерядными гласными: приб.-фин. vehka ‘белокрыльник болотный’ > вахта ‘трифоль, водяной трилистник’; фин. vehmasto ‘густой лиственный лес, кустарник’, эст. vohmas ’остров на болоте’ > вагмас ‘заболоченный лес с буреломом и кустарником’, соответственно приб.-фин. pehku > пахта [Муллонен, 2002. С. 64]. В этой паре отобразилась еще одна фонетическая особенность - переход чуждого русской фонетике приб.-фин. hk > рус. хт: ср. вепс. pihk ‘густое мелколесье; молодой хвойный лес’ > рус. пихка, пивка, пиха, пихта ‘частые заросли кустарника; густой хвойный мелкий лес’ [Меркулова, 1960. С. 50-51], приб.-фин. vihko, vihk ’пук, связка’ > рус. вихтус ’соломенный жгут для утепления входной двери’ [Матвеев, 1995. С. 32].
В специальной литературе соотношение приб.-фин. е - севернорус. а трактуется по-разному: одни видят за ним особенность адаптации приб.-фин. звука к русской фонетике, другие предполагают, что севернорус. а в приведенной ситуации - наследие существовавшего в Белозерье и смежных районах особого языка прибалтийско-финского или прибалтийско-финско-саамского типа. К примеру, финский исследователь Я. Саари-киви полагает, что это был язык, входивший в группу южных прибалтийско-финских языков, в котором на месте е севернофинских языков выступает более южный звук a/a [Saarikivi, 2006. S. 50].
Добавим к этому, что хотя приб.-фин. pehku/ pehk и севернорус. пахта/похта имеют разную семантику, вепсская лексема активно используется в топонимии, при этом нередко именно в гелонимах, т. е. наименованиях болот [Муллонен, Кузьмин, 2008. С. 230-231]. В карельской топонимии основа не востребована, в связи с чем можно полагать, что в Восточном Обонежье мы имеем дело именно с вепсским наследием: Пёхка, Пёвка, Пёховское болото, Пёхтач, Пёх-тальница, Пехозеро, Пехозерко и др.
Картографирование топонимов свидетельствует о том, что на территории Поонежья две топоосновы - вепс. Pehk и севернорус. Пахта сосуществуют, при этом намечаются разные пути проникновения названных типов на эту тер ри то рию: Пах та рас про стра ня ет ся из Бе-лозерья через известный Ухтомский волок в Поонежье, а оттуда далее на восток, Pehk, в свою очередь, оттягивается из Восточного Обонежья по местным волокам, соединяющим
0
Рис. 1. Распространение топонимной модели с основами Уас1ад’/Уас1а1-, Вадог-/Вадег-
бассейн Онежского озера с бассейном р. Онега. Такая ареальная и фонетическая дистрибуция должна рассматриваться как свидетельство разных этноязыковых истоков топооснов. Если основа РеИк- и ее варианты маркируют продолжение на восток исторического вепсского ареала, то Пахта/Похта (и соответственно географический термин пахта) являются языковым наследием другого, родственного в языковом плане, этноса, населявшего в свое время
до активной русской колонизации район Бело-зерье - Поонежье.
Географический термин нюра/нёра, бытую щий в рус ских го во рах как Вос точ но го Обонежья, так и Заонежья в значении ‘подводная мель в озере (песчаная или каменистая)’ [Топонимика Кенозера], ‘подводная мель’ [Куликовский], хорошо известен в топонимии Кенозерья и на Корбозере, несколько фиксаций обнаруживается также в Мезен-
0
Рис. 2. Ареал топонимных моделей с основами РеИк-, Пахта, Похта
ском и Приморском районах Архангельской области: Нюра, Нюрица/Нюрича, Медвежин-ская Нюра, Нюры, Нёра и др. Данная модель ис поль зу ет ся в на име но ва нии низ ких за лив-ных островов, поросших травой отмелей, по-ко сов, еди ни чная фик са ция - в на име но ва нии реки. Надо полагать, что нюра/нёра является примером саамского наследия на исследуемой территории: ср. прасаам. *пбг§, сев. ^иогга, Инари ^иога, Колтта ^ибгг, Кильдин
пйгг ‘подводный камень’, ‘мель’ [УЭ] или прасаам. *пёгё, сев. ^жгге, Инари ^ееп, Колтта п]1а'гг, Кильдин те'гг ‘мелкий порог’, ‘луг вдоль ручья’ [УЭ].
Три топонимические основы, восходящие к соответствующим географическим терминам, отражают, по-видимому, три этапа в этноязыковой истории Восточного Обонежья, а реконструкция их ареалов способствует как этимологической интерпретации субстратных терминов,
(!!!)
так и выявлению основных потоков освоения исследуемого региона, этнических истоков этих потоков и границ расселения этносов на тер ри то рии.
Кар то гра фи ро ва ние на ме ча ет при бал тий-ско-фин ский (вепс ский) по ток, рас про стра няю-щийся через территорию Обонежья; более ранний, продвигающийся из Белозерской округи, и са ам ский, аре аль но пред став лен ный от Восточного Обонежья на восток до Мезени.
Список сокращений
ИЯЛИ КарНЦ РАН - Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра Российской академии наук. Петрозаводск
УрФУ - Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б. Н. Ельцина
Языки и диалекты
вепс. - вепсский кар. - карельский прасаам. - прасаамский приб.-фин. - прибалтийско-финский рус. - русский
саам. сев. - северносаамский ^норвежско-саамский)
севернорус. - севернорусский фин. - финский эст. - эстонский
Литература
Дерягин В. Я. Методические разработки для студентов пединститутов и учителей школ по теме: «Топонимика Кенозера» Ч. II. Архангельск: Изд-во Архангельского педагогического института им. М. В. Ломоносова, 1987. 36 с. (в тексте - Топони-ми ка Ке но зе ра).
Куликовский Г. И. Словарь областного олонецкого наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб.: Отделение Русского языка и словесности Императорской Академии Наук, 1898. 151 с.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Захарова Екатерина Владимировна
Стажер-исследователь сектора языкознания Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН ул. Пушкинская, 11, Петрозаводск,
Республика Карелия,
Россия, 185910
эл. почта: ка^а.ЕаЬ|агоуа@таИ.ш тел. (8142) 781886
Матвеев А. К. Апеллятивные заимствования и стратиграфия субстратных топонимов // Вопросы языкознания. 1995.№ 2. С. 29-42.
Меркулова В. А. К этимологии слова пихта //Этимологические исследования по русскому языку. Вып. 1. М.: Изд-во Московского университета, 1960. С. 46-51.
Муллонен И. И. Очерки вепсской топонимии. СПб.: Наука, 1994. 157 с.
Муллонен И. И. Топонимия Присвирья: Проблемы этноязыкового контактирования. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2002. 356 с.
Муллонен И. И., Кузьмин Д. В. Границы топоним-ных ареалов Карелии. Материалы атласа// Границы и контактные зоны в истории и культуре Карелии и сопредельных регионов. Гуманитарные исследования. Вып. 1. Петрозаводск: Изд-во КарНЦ, 2008. С. 217-256.
Мызников С. А. Атлас субстратной и заимствованной лексики русских говоров Северо-Запада. СПб.: Наука, 2002. 361 с.
Мызников С. А. Русские говоры Обонежья. Ареально-этимологическое исследование лексики прибалтийско-финского происхождения. СПб.: Наука, 2003. 540 с.
Мызников С. А. Лексика финно-угорского происхождения в русских говорах Северо-Запада. Этимологический и лингвогеографический анализ. СПб.: Наука, 2004. 492 с.
Словарь говоров Русского Севера, Т. II. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2002. 291 с. (в тексте - СГРС).
Словарь русских народных говоров. Вып. 4. Л.: Наука, 1969. 357 с. (в тексте - СРНГ).
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. I. М.: Прогресс, 1964. 562 с.
Lehtiranta J. Yhteissaamelainen sanasto // Suomalais-ugrilaisen seuran toimituksia. 200. Helsinki: Suomalais-ugrilainen seura, 1989. 180 s. (в тексте - YS).
Saarikivi J. On the Uralic substrate toponymy of Arkhangelsk region: problems of research
methodology and ethnohistorical interpretation // Substrata Uralica. Studies on Finno-Ugrian substrate in Northern Russian dialects. Tartu: Tartu University Press, 2006. 297 s.
Zakharova, Ekaterina
Institute of Language, Literature and History,
Karelian Research Centre, Russian Academy of Science 11 Pushkinskaya St., 185910 Petrozavodsk, Karelia, Russia e-mail: katja.zaharova@mail.ru tel.: (8142) 781886
