CC BY
447
СОВРЕМЕННАЯ ЛИНГВИСТИКА И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ПРИНЦИПЫ ВЫДЕЛЕНИЯ АНТОНИМИЧЕСКИХ ОППОЗИЦИЙ
Е. М. МОИСЕЕВА
Статья посвящена изучению принципов выделения антонимических оппозиций. Рассматриваются основные характеристики понятия «противоположность» как составляющего категории антонимии. Автор приходит к выводу о частичном совпадении принципов выделения антонимов и антонимических оппозиций.
Ключевые слова: антонимическая оппозиция, антонимы, противоположность.
Принципы определения антонимических оппозиций (АО) во многом схожи с принципами выделения антонимов, поскольку ведущим признаком, объединяющим данные единицы, выступает наличие противоположного значения. В этой связи осмысление категории противоположности в рамках данной статьи будет актуальным, поскольку изучение и формирование научного представления о природе противоположности вообще во многом способствует определению антонимических отношений и отнесению противопоставляемых текстовых единиц к разряду противоположных.
Как известно, категория противоположности имеет логико-философские основания. Еще древние мыслители (Аристотель, Демокрит, Платон), а затем и философы более позднего времени (Гегель, Спиноза, К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин), как отмечает Л. А. Новиков [13], стремились осмыслить сущность противоположности, считая данную категорию основополагающей в познании мира. В работах Л. А. Новикова [13], Е. Н. Миллера [11] сделаны интересные обзоры, касающиеся логико-философского аспекта противоположности. На этом основании считаем необходимым обобщить имеющиеся знания в целях формирования максимально полного представления о категории противоположности. В этой связи можно выделить следующие признаки рассматриваемой категории. Противоположности: 1) могут относиться к одному роду, к разным родам, сами представлять род (Аристотель), к одной или разным сущностям (К. Маркс); 2) взаимопроницаемы (Платон, Ф. Энгельс), предполагают и исключают друг друга (Гегель); 3) симметричны; 4) предполагают наличие промежуточного члена; 5) имеют относительный характер; 6) являются разновидностями, проявлениями различия (В. И. Ленин) [13, с. 37-48].
Рассматривая проблему соотношения противоречащих и противоположных видовых понятий в логике, Л. А. Новиков приходит к выводу о том, что «логическую основу антонимии образуют не противоречащие, а противоположные понятия» [13, с. 50]. С точки зрения исследователя, противоположность представляет собой «существенное различие, которое может быть выражено в языке как средствами специальных номенклатур, так и особыми словами - антонимами» [14]. Ю. Д. Апресян категорию противоположности определяет через понятие симметрии [1]. Как и Л. А. Новиков, Ю. Д. Апресян также подходит к проблеме связи понятий «противоположность», «противоречивость», добавляя к ним «обратность», с категорией антонимии. Общность данных категорий исследователь устанавливает на основе семантического анализа слов, обнаруживающих в своем значении хотя бы одно из указанных свойств. Ученый приходит к выводу о том, что «инвариантом антонимических отношений является различие на отрицание <...> или близкое к нему различие ‘больше - меньше’ <...> [1, с. 301]. Е.Н. Миллер также связывает противоположность с развитым до предела различием одной сущности. При этом лексемы, связанные противоположными отношениями ассоциируются по тождеству и контрасту [2].
Как видим, ключевым словом и понятием во всех толкованиях категории противоположности выступает слово и понятие различие. А поскольку любая реалия объективной действительности способна проявлять различие как внутри своей сущности, так и по отношению к другим реалиям, то можно предположить, что оппозицию могут образовывать любые текстовые единицы, объективирующие соответствующие реалии. Однако не все оппозиции текстовых единиц способны выражать
противоположную семантику. Следует подчеркнуть, что сравниваемые реалии должны быть обязательно соотносимы друг с другом по какому-либо семантическому признаку. Именно этот признак и должен выражать существенную разницу, или категорию противоположности [19].
Однако, несмотря на связь антонимов и антонимических оппозиций с категорией противоположности, это принципиально нетождественные единицы, требующие разных подходов их экспликации. Разница обусловлена различной степенью симметричности их компонентов. Как правило, антонимы воспринимаются как полярные противопоставления, тогда как АО свойственна и симметрия, и асимметрия. Именно поэтому актуальность приобретает и рассмотрение принципов выделения антонимов с учетом действия их при отборе АО.
Мнение лингвистов (Л. А. Новиков, Л. А. Введенская) о необходимости определения четких границ антонимии, о том, что антонимия «должна быть определена как наиболее существенное и характерное для вех носителей языка максимальное противопоставление слов, закрепленное в нормах литературного словоупотребления» [14] нами считается справедливым лишь при понимании антонимии как явления языка, тем более что и сам Л. А. Новиков указывал на это. Однако когда речь заходит о частном словоупотреблении, о необходимости описать индивидуальный стиль отдельного автора особую ценность приобретают такие текстовые единицы, которые выходят за рамки общего восприятия, призваны подчеркнуть авторскую непосредственность и неповторимость. Кроме того, учет частных авторских текстовых единиц будет способствовать наиболее полному описанию той или иной категории как системы. В данном случае поиск и анализ противоположных сем у разных текстовых единиц, казалось бы, на первый взгляд, их не содержащих, позволит не только постичь сущность понятия антонимической оппозиции как речевой формы проявления антонимии, но и значительно расширить представление о специфике противоположного значения, а, следовательно, и категории антонимии в целом.
При определении антонимических отношений считаем некорректным использование принципа противопоставления. Мы полностью соглашаемся с Л. А. Введенской, Е. Н. Миллером, обративших внимание исследователей на то, что не каждое противопоставление можно относить к разряду антонимических. Действительно, при отсутствии категории противоположности у противопоставляемых текстовых единиц, данный прин-
цип становится нерелевантным, поскольку противопоставление не является специфичным показателем антонимии. При наличии антонимии принцип противопоставления призван ее подчеркнуть, усилить, но сам по себе он не может служить показателем противоположности. В этой связи представляется верным считать семантический принцип доминирующим при определении антонимических отношений в тексте. Данный принцип, в частности, способствует аргументации возможности выражения антонимических отношений среди синонимов, определяя тесную связь между соответствующими единицами. Следует отметить, что отрицание некоторыми лингвистами возможности синонимов в позиции противопоставления выражать антонимические отношения мы не разделяем. На наш взгляд, противопоставление синонимических текстовых единиц формирует так называемые стилистические антонимические оппозиции. Подчеркнем, что являясь стилистическими противоположениями, поэтическими по форме, данный тип единиц актуализирует, как правило, и языковую противоположность. Примером подобного противопоставления выступает АО душа - душонка, точно из морщин, построенная на основе узуального антонимического семантического признака ‘величие - ничтожность’ (Человечек современный, низкорослый, слабосильный, Мелкий собственник, законник, лицемерный семьянин, Весь трусливый, весь двуличный, косодушный, щепетильный, Вся душа его, душонка - точно из морщин («Человечки») (здесь и далее примеры цитируются по [3])). В словаре С. И. Ожегова [16] отмечается пренебрежительный оттенок значения лексемы «душонка» по отношению к нейтральному слову «душа», что и определяет стилистический характер данного поэтического противопоставления, выражающего как синонимические, так и антонимические отношения.
Семантический принцип играет ведущую роль при разграничении антонимических оппозиций от антонимов. Актуальность данного принципа обусловлена процессом изменения семантического объема слова в сторону либо расширения, либо сужения лексико-семантических вариантов (ЛСВ). Например, в стихотворении «Пустыня» антонимы жизнь - смерть получают развитие семантического объема на основе актуализации семы ‘существо’, переходя в разряд АО, узуальных по форме, но контекстуальных по семантике: «Жизнь задрожала, с напрасной мечтой и борьбой И Смерть на нее наступила своею тяжелой стопой». Данный принцип актуален и при выде-
лении антонимов. Так, например, с точки зрения Л. А. Введенской, внутри противоположных синонимических рядов не все синонимы способны вступать в антонимические отношения. Причиной тому становится «различие в лексическом значении слов-синонимов» [5].
Л. А. Новиков также предлагает обращать внимание на природу и особенности семантики языковых единиц. Ведущим принципом он называет метод семантического, или компонентного анализа, которому должен сопутствовать анализ совместной встречаемости, сходства в употреблении, сочетаемости, интуитивно ощущаемый контраст [14, с. 6, 7, 20].
Кроме того исследователь убежден, что восприятие семантической противоположности тесно связано с осмыслением, оценкой и сравнением предметов действительности. Л. А. Введенская в качестве показателя антонимии также называет противоположную оценку [5, с. 359]. В этой связи дополнением к семантическому принципу можно считать наличие оценочно-сравнительного компонента в структуре произведения. Действительно, правомерность выделения данного принципа подтверждается исследованием ЯКМ К. Бальмонта, в которой обнаруживается широкий пласт оценочных единиц, выражающих антонимические отношения: Все, все возьми себе - за взгляд очей прекрасных, За слово лживое, что истины нежней («О, женщина, дитя, привыкшее играть.»), Черноглазая лань, ты глядишь на меня, И во взоре твоем больше тьмы, чем огня («Черноглазая лань»,), Вот видишь, я устал. Я жил еще немного, Но слишком долго жил: Мой день длинней, чем год («Больной»). Особенностью оценочной лексики является способность объективировать целостную оппозицию. Например: нежней / нежный -грубый, больше / больше - меньше, длинней / длинный - короткий.
Л. А. Введенская отмечает, что более широкое понимание антонимии приводит к пониманию антонимов не только как слов с противоположным значением, но и как слов, противопоставленных друг другу в качестве коррелятивных [5, с. 19]. Данное представление об антонимии, на наш взгляд, не лишено смысла, поскольку семантический признак, дифференцирующий компоненты корреляции может иметь антонимическую природу. Таким образом, исследователь также выделяет семантический принцип определения антонимических отношений в качестве ведущего. Ср.: «В речи для соотнесения семем как антонимов достаточно наличия в их дефинициях противоположных по своей сущности сем» [5, с. 388]. Следует сказать,
что противоположность сем, актуализированная в тексте, может не быть отмечена на уровне языкового значения. Однако это отнюдь не препятствует отнесению противопоставляемых лексем и других текстовых единиц к разряду противоположных. Наоборот, это может становиться ярким показателем индивидуально-авторской антонимии. Одним из примеров выступает АО небесная радостная отчизна - мрак земного зла, которая репрезентирует антонимические поля (АП) «ПРОСТРАНСТВО», «ЭМОЦИИ», «ДОБРО -ЗЛО», «СВЕТ - ТЬМА» одновременно на основе актуализованных в тексте сем: ‘небесный - земной ’, ‘радость - страдание ’, ‘добро - зло ’, ‘свет -тьма’ соответственно (Умри, когда отдашь ты жизни Все то, что жизнь тебе дала, Иди сквозь мрак земного зла, К небесной радостной отчизне («Воскресший»)). Следует отметить, что на основе синтагматических отношений, во многом связанных со свойством антонимических оппо-зитов восстанавливать свой противочлен, лексема радостная начинает выражать семы ‘свет ’ и ‘добро ’, а лексема мрак - ‘страдание ’, которые на языковом уровне не отмечены как узуальные для данных единиц.
Л. А. Введенская в качестве принципов выделения антонимов называет их характерные признаки: 1) их сочетание приобретает значение исчерпывающего множества; 2) отрицание крайних членов парадигмы (А и В) утверждает ее средний член (С) или исключает весь состав парадигмы, т. е. все множество; 3) они называют противоположные явления, качества, действия. Каждому их этих типов значений соответствуют определенные типы синтаксических конструкций. Таким образом, принципом экспликации антонимических отношений становится и синтаксическая структура, что было впервые замечено В.Н Комиссаровым в статье «Проблема определения антонима (О соотношении логического и языкового в семасиологии)» [7]. Критериями выделения антонимических пар на базе синонимических рядов, по мнению Л.А. Введенской становятся следующие: 1) объем соотносимых синонимических рядов; 2) характер смысловых различий слов каждого ряда; 3) эмоционально-оценочная или стилистическая характеристика; 4) дистрибуция слов с относительно противоположными значениями [5: 31]. Данные критерии в основном направлены на учет симметричности языковых знаков, поэтому в нашем случае могут быть использованы как принципы выделения симметричных АО.
Л. А. Введенская обращает внимание на отсутствие единства при определении окказиональной
антонимии. В связи с этим считает необходимым ориентироваться на ряд отличительных признаков данной категории, к которым относит индивидуализм, невоспроизводимость, незакрепленность общенародным употреблением [5, с. 441-442]. Автор предлагает в качестве принципа выделения окказиональной антонимии рассматривать двойное соотнесение с узуальными антонимами. Так, по поводу противопоставления снег - сажа, она пишет, что в данной паре «усматривается как бы двойное соотнесение по признаку цвета с антонимами белый - черный и по наличию переносного значения с антонимами чистый в значении «правдивый, честный» и грязный - вызывающий осуждение. Такое соотнесение, по ее мнению, позволяет считать слова снег - сажа окказиональными антонимами (в нашем понимании - АО) [5, с. 30-31]. Лексиколог отмечает, что «степень спаянности антонимов неодинакова: в одних случаях она более устойчива, более постоянна, в других - носит случайный, эпизодический характер» [5, с. 378]. Данное положение Л. А. Введенской нам представляется существенным, способным служить критерием отнесения АО к разряду индивидуально-авторских и отличия последних от собственно антонимов, т. е. языковых единиц. Данный критерий мы предлагаем обозначать как принцип спаянности противоположных текстовых единиц. Особенность его заключается в том, что он может способствовать как разграничению АО от антонимов, так и разграничению типов АО, например, индивидуально-авторских от общепоэтических.
Важным моментом явились положения Л. А. Введенской о специфических особенностях антонимов и АО [5, с. 420-421], в дальнейшем могущих служить принципами разграничения рассматриваемых единиц. В этой связи первый принцип, основываясь на рассуждениях Л. А. Введенской, мы предлагаем обозначить как принцип воспроизводимости / невоспроизводимости, поскольку воспроизводимостью обладают лишь антонимы. Второй - словообразовательный (деривационный) принцип. Как считает Л. А. Введенская, только антонимы разграничиваются на производные и непроизводные, окказиональные АО -все производные. Третий - морфемный принцип. Если среди антонимов преобладают разнокорневые формы, то среди окказиональных антонимических оппозиций - однокорневые. Четвертый -стилистический принцип. Согласно Л. А. Введенской, антонимы могут быть нейтральными и стилистически окрашенными, окказиональные АО только стилистически окрашенными. Пятый принцип - семантический, поскольку, как утвер-
ждает исследователь, семантика словообразовательного значения у окказиональных АО ярче, чем у антонимов. Однако использование данных принципов не всегда будет являться показателем безошибочного разграничения антонимов и окказиональных АО, что объясняется наличием у них не только частных, но и общих свойств.
В этом случае актуальным будет использование нескольких принципов отличия окказиональной антонимии от языковой, что обеспечит большую объективность и достоверность.
Наряду с семантическими и синтаксическими принципами определения противоположности словообразовательный принцип также достаточно широко используем. Однако относительно ряда номинаций нет единого мнения. Так, например, Е. Н. Миллер противопоставляет свою точку зрения позиции Немченко, отрицая антонимию слов типа летчик - летчица, стол - столы и т. п., считая, что аффиксы и флексии в них относятся к категории словообразовательных и формообразовательных соответственно, но не антонимических [11, с. 50; 12]. Анализируя данные точки зрения, мы склоняемся к мнению, что использование словообразовательного принципа становится релевантным только совместно с семантическим принципом, поскольку не всегда аффиксы способны выражать сами по себе противоположную семантику, хотя антонимия слов и форм, ими образуемых, не вызывает сомнения (Ср.: в-/о- писать, вы-/про- играть и др. [11, с. 49]). Что касается примеров летчик - летчица, стол - столы, то противоположной семантикой обладает лишь первая оппозиция. На наш взгляд, отрицание Е. Н. Миллером антонимичности суффиксов -ик/-иц(а) ошибочно, поскольку благодаря именно им эксплицируются противоположные семы, объективирующие пол, -‘мужчина’/‘женщина’. Оппозиция же стол - столы нами не относится к антонимии как семантической категории. Однако подобные противопоставления некоторыми лингвистами относились к разряду так называемой грамматической антонимии. Сторонником данной точки зрения выступал Ш. Балли, который под грамматической антонимией понимал такие «смысловые противоположности», которые определяются «чередованиями, символизирующими языковое значение» [2]. Не останавливаясь на этом вопросе, отметим, что факты существования грамматической антонимии нами не утверждаются и не отрицаются, поскольку требуют отдельного детального рассмотрения и не являются предметом нашей работы.
Е. Н. Миллер, рассматривая ряд критериев установления противоположных отношений, среди
которых: 1) наличие не только противоположного различия, но и тождества; 2) регулярное употребление «в типичных синтаксических конструкциях во взаимном противопоставлении»; 3) одинаковая сфера лексической сочетаемости; 4) обозначение качественных признаков; 5) образование лексических полей; 6) формирование антонимических гнезд, отмечает, что «специфическим свойством антонимов является лишь противоположное значение, остальные признаки присущи и другим группам слов», например, синонимам, паронимам, гипонимам и т. д. [11, с. 40]. По мнению исследователя, «в языке любое слово может иметь противоположность, и, следовательно не только антонимы, но и синонимы» [11, с. 44]. В этой связи наибольшую объективность при определении антонимии обеспечивает, по мнению ученого, применение комплекса рассмотренных методов. Следует отметить, что данные критерии в науке используются для определения речевых противоположностей. Лексиколог, помимо представленных методов, предлагает оперировать методами эксперимента («проверка выработанных положений на новом языковом материале и проведение тестов среди носителей языка»), логического анализа («построение цепи суждений и получение таким путем нового знания в процессе умозаключения»), сопоставления антонимов разных языков, семного (компонентного) анализа («разложение лексического значения единицы номинации на составляющие его семантические элементы») [11, с. 42]. Несмотря на то, что основную роль при определении антонимической семантики Е. Н. Миллер отводит семантическому анализу, синтагматико-парадигматическим свойствам слов, контексту и типу синтаксической связи, не меньшее значение, по его словам, играет интуиция [11, с. 74, 118]. Важный акцент ученый ставит на понятии ассоциации. По его мнению, сущность противоположного значения заключается именно в ассоциативном соотнесении с его антиподом [11, с. 12]. Данное представление противоположного значения, как нам представляется, позволяет наилучшим способом понять механизм возникновения речевой антонимии, в частности, индивидуальноавторских АО, поскольку ассоциации способствуют обнаружению не только общих, но и индивидуальных представлений. Л. А. Новиков, например, подчеркивает, что «ощущение и восприятие противоположности могут в известной степени зависеть от возраста, профессии людей, географических, климатических, социальных и других условий их жизни и быть иногда достаточно субъективными». Ссылаясь на И. Грицката, он
отмечает, что «у детей в возрасте трех-четырех лет своеобразную противоположность образуют слова дядя и тетя, рука и нога, у более взрослых «неопровержимыми» противоположностями являются подвал и чердак, солнце и дождь. Для человека, привыкшему к смешанному географическому рельефу, наиболее естественно противопоставление гора - равнина, но для горца, который никогда не видел равнины, противоположными оказываются гора и котловина (или долина). У земледельцев, по-видимому, будут слова пашня и луг, сев и жатва, у астрономов - солнце и планеты» [13, с. 35; 6]. Е. Н. Миллер также отмечает, что «противоположное значение есть категория относительная, ибо само по себе, без своего антипода - взаимно ему противоположного значения - оно существовать не может» [11, с. 13].
Стремясь показать открытый характер антонимии единиц номинации, Е. Н. Миллер выделяет три группы номинативных единиц. «Первую
группу составляют слова и фразеологизмы, обозначающие реально существующие противоположности. <...> Вторую группу составляют номинативные единицы, обозначающие различия, понимаемые как противоположности». Согласно Е. Н. Миллеру, «эти антонимы обозначают относительные противоположности, понимаемые как развитые до предела различия односущностных явлений применительно к определенной области действительности». Исследователь обращает
внимание на трудность «отграничения относительных антонимов от неантонимов», связанную с определением «систематичности / несистематич-ности и частотности / нечастотности их взаимного противопоставления в речи». «Третью группу составляют номинативные единицы, которые не имеют эксплицитно выраженной систематической основы для контрастирования, для обозначения противоположных характеристик одной сущности» [10]. Однако мы согласны с Е. Н. Милером в том, что отрицание антонимичности по причине отсутствия логических оснований для противоположения понятий излишне категорично и не вполне правомерно. Существование данной группы во многом объясняется, как указывает исследователь, динамическим характером языка в целом, и мы бы добавили, текстовым окружением, в частности.
Л. Ю. Максимов, как цитирует Е. Н. Миллер, «общую философскую основу логических отношений противоположностей и их языковых эквивалентов - антонимических отношений» видит «в понятии ‘качества’ в философском плане и понятие ‘качественности’ в плане языка». Он кон-
статирует, что «только качественные признаки могут противопоставляться как противоположные», объясняя это тем, «что качественные признаки могут быть мыслимы как переменные в количественном отношении и в отношении интенсивности» [8; 10, с. 78]. Представленное положение Л. Ю. Максимова Е. Н. Миллер небезосновательно подвергает критике, считая, что «понятие «качество» в философском смысле сужено до оценочного значения в языке, выражаемого, как правило, качественными прилагательными, в то время как «качество» в философском понимании присуще всем предметам, всем свойствам, всем процессам и т. д. объективной реальности» [10, с. 78]. Сказанное вполне естественно дает Е. Н. Миллеру право говорить о том, что номинативные единицы третьей группы тоже могут становиться антони-мичными. В этом случае принципом выделения данных единиц может стать дистрибуция, анализ динамики развития семантики, наблюдение за функционированием их в тексте.
Говоря о принципах экспликации антонимических единиц, Е. Н. Миллер не меньшее внимание уделяет и принципам определения антони-мичности фразеологизмов. Лексиколог считает, что способом их выделения может быть «анализ структуры их значений: <...> путем обнаружения у противопоставляемых фразеологизмов общих (тождественных) и противоположных (контрарных или контрадикторных) семантических компонентов значений». Кроме того, основным критерием выделения антонимичных фразеологизмов исследователь называет «употребление их в составе антонимичных контекстов», дополнительным критерием - «одинаковую сферу их лексической сочетаемости» [11, с. 93].
На объективность принципа дистрибуции обращала внимание еще Л. А. Введенская [5, с. 389]. Суть данного критерия заключается в определении АО на основе сочетаемости ее компонентов, поскольку текстовые единицы, вступая в семантические отношения с антонимами, синонимами и другими лексемами, нередко начинают выражать противоположный смысл. В целом же подобные оппозиции приобретают поэтический характер. Так, например, к разряду антонимических оппозиций нами относятся конструкции, включающие антонимы и их распространители, воспринимаемые как целостная антонимическая единица: жизнь, любовь - смерть (Но жизнь, любовь, и смерть — все страшно, непонятно, Все неизбежно для меня («Зачем?»)).
Выше мы уже говорили о разнице между антонимами и АО, основанной на симметрии / асим-
метрии противопоставляемых единиц. На наш взгляд, асимметричность представляет собой, исключительно, особенность АО и является показателем принадлежности их не к языковому, а к речевому уровню. Симметричность такого разграничения не предполагает и может быть присуща как антонимам, так и АО. Таким образом, явление симметричности / асимметричности также может служить принципом выделения антонимических оппозиций и в некоторых случаях принципом определения и разграничения антонимов и АО.
В качестве критерия определения антонимических отношений между текстовыми единицами нами предлагается рассматривать троичную оппозицию (термин В. Г. Руделева) [14], актуализован-ную в пространстве произведения. Суть данного принципа определяется семантической природой троичного противопоставления, заключающейся в выражении антонимо-синонимиче-ских отношений. В стихотворении «Воззванье к океану» выделяем следующие троичные оппозиции: древний прародитель, жизнедатель - океан - мститель; и правда - ты (океан) - как жизнь - и обман, бурный - океан - нежный, бурный - океан - тихий, нежный - океан - стройно-важный, бурный - океан - стройно-важный, тихий - океан - стройноважный, в которых крайние члены выражают антонимические отношения (Океан, мой древний прародитель, Ты хранишь тысячелетний сон. Светлый сумрак, жизнедатель, мститель, Водный, вглубь ушедший небосклон! <... > Тихий, бурный, нежный, стройно-важный, Ты - как жизнь: и правда и обман. Дай мне быть твоей пылинкой влажной, Каплей в вечном... Вечность! Океан!).
Относительно способности среднего (промежуточного) члена антонимических парадигм образовывать с другими членами ряда антонимические пары нет единого мнения. Учитывая природу противоположного значения выражать предельное различие одной сущности, Е. Н. Миллер отрицает его антонимичность другим компонентам парадигмы. Однако сам исследователь обращает внимание на то, что в антонимических словарях фиксируются пары, в которых средний член выступает в качестве антонима. Подобное явление еще раз подчеркивает сложность антонимических отношений. Выходом из данной ситуации, на наш взгляд, может служить анализ текста, поскольку непосредственное обращение к текстовой реализации исследуемых единиц и их контекстуальному окружению может послужить хорошим подспорьем при установлении противоположной семантики, которая и будет критерием отнесения лексем, в том числе и среднего члена парадигмы, к АО.
Что касается роли приставки не- при определении явления антонимии, то данный вопрос имеет достаточно давние корни. Как справедливо утверждает Л. А. Новиков, «наличие предельного отрицания в толковании одного из антонимов» [14, с. 12)] является непосредственным показателем антонимии. Исследователь считает, что «во многих противопоставлениях однокорневых слов приставка не- является формальным выражением антонимии». Однако ученый отрицает антонимию у прилагательных с приставкой не-, которые «не являются предельными, крайними <. > членами ряда» и выражают противоречащие понятия. Подобную антонимию, ссылаясь на Л. Ю. Максимова, Л. А. Новиков определяет как «неполную, смягченную противоположность» или как «ослабленную противоположность». По мнению Л. А. Новикова, «подобно приставке не-, префикс без- (бес-) может придавать бесприставочному слову значение слабого и сильного отрицания (противоположности): вредный - безвредный (ср. полезный), с одной стороны, и идейный - безыдейный <. > - с другой» [9; 15]. Подобной точки зрения придерживается и Л. А. Введенская [5]. По мнению А. А. Брагиной, «в живой речи прозрачные линейные противопоставления однокоренных антонимов перебиваются то прямым (положительным) отрицанием, то непараллельными, но отрицательными оппозициями». Рассматривая функционирование в тексте антонимических пар, состоящих из положительной и отрицательной форм (например, тоща (+) - не (есть) тоща (-)), она определяет их взаимодействие как полностью нейтрализующиеся, поскольку «слово в отрицательном антонимическом обороте полностью «накладывается» на значение однокоренного слова с положительным утверждением» [4]. Е. Н. Миллер, устанавливая связь антонимии с категорией отрицания, приходит к выводу, что «отрицание присуще всем антонимам» [11, с. 21], однако, не всегда его следует рассматривать как безоговорочный показатель антонимии. С точки зрения лексиколога, говорить об антонимии можно лишь тогда, когда отрицание будет «указывать» на определенный антипод» [11, с. 16].
Авторы коллективной монографии «Полевые структуры в системе языка» устанавливают факт наличия противоположной семантики на основе метода лексико-семантического моделирования. Данный подход нам представляется весьма интересным и заслуживающим внимания. С помощью него объясняется интуитивное ощущение анто-нимичности текстовых единиц, которые, казалось бы, никакого отношения к явлению антонимии не имеют. Суть рассматриваемого метода состоит в
обнаружении так называемой «периферийной антонимии», т. е. «антонимических или полярных периферийных сем» [17]. Слова, на лексико-семантической периферии которых обнаружены противоположные семы, авторами монографии названы «периферийными антонимами, т. е. словами с потенциальной антонимичностью» [17, с. 178]. На наш взгляд, данный метод представляет собой реальную объективную основу доказательства существования наряду с антонимами и антонимических оппозиций. Тот факт, что периферийная антонимия устанавливается авторами монографии на языковом (словарном) материале, нисколько не опровергает существование АО и не позволяет считать их антонимами, а лишь свидетельствует, что в основе многих антонимических оппозиций находятся чисто языковые компоненты (семы) противоположного характера. Это лишний раз подтверждает причастность языковых механизмов к текстовым единицам, а также процессам, происходящим внутри текста, что, в свою очередь свидетельствует о взаимообусловленности системы языка и системы речи.
Поскольку антонимия представляет собой семантическое явление, то главным принципом определения антонимических отношений в тексте становится смысл целого произведения и значение отдельных составляющих его единиц. Как показало исследование, в ЯКМ К. Бальмонта АО могут быть представлены лексемами, словосочетаниями, предложениями, сложными синтаксическими целыми, а также поэтическими текстами. Поэтому актуальным становится вопрос об определении состава и границ оппозиции. В настоящем исследовании при выделении АО мы руководствовались, прежде всего, принципом сохранения и актуализации антонимического смысла, заложенного автором. Иными словами авторская конструкция не разбивается на составляющие компоненты, а в оппозицию включаются все единицы, связанные антонимическими отношениями, находящиеся в непосредственной близости друг от друга. Например: Чьи-то вздохи, чье-то пенье, чье-то скорбное моленье, И тоска, и упоенье, -точно искрится звезда («Фантазия»). Лексемы вздохи, скорбное моленье, тоска образуют один оппозит к лексеме упоенье. В том случае, если лексемы, словосочетания, предикаты, выражающие противоположную семантику, разбросаны по всему произведению, объединение текстовых единиц в АО осуществляется по принципу их смысловой соотнесенности, смыслового отношения друг к другу. Объединение их в одну оппозицию не представляется целесообразным, вследст-
вие трудностей, возникающих при семантикологическом анализе антонимического противопоставления. Однако разбиение целостной текстовой конструкции, выражающей единую семантику, на составляющие компоненты не считаем оправданным, так как ее разрушение может привести к формальному и семантическому разрушению авторской текстовой единицы.
Литература
1. Апресян Ю. Д. Избранные труды. изд. 2-е, испр. и доп. М., 1995. Т. I. Лексическая семантика. С. 286.
2. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка / пер. с фр. Е. В. и Т. В. Вентцель; ред., вступ. ст. и примеч. Р. А. Будагова. М., 1955. С. 199.
3. Бальмонт К.Д. Собр. соч.: в 2 т. М., 1994.
4. Брагина А. А. Семантические отношения между синонимами и антонимами (роль негативных форм) // Русский язык в школе. 1979. № 5. С. 95-96.
5. Введенская Л. А. Словарь антонимов русского языка. М., 2008. С. 379.
6. Грицкат И. О антонимщи // Зборник за фило-логщу и лингвистику. Нови сад. 1961-1962. № 4-5. С. 87-88.
7. Комиссаров В. Н. Проблема определения антонима (О соотношении логического и языкового в семасиологии) // Вопросы языкознания. 1957. № 2.
8. Максимов Л. Ю. Антонимия как один из признаков качественности прилагательных // АКД. М. 1958. С. 4.
9. Максимов Л. Ю. Частица не и приставка не с краткими прилагательными // Русский язык в школе. 1957. № 2. С. 10.
10. Миллер Е. Н. Открытый характер антонимии единиц номинации // Филологические науки. 1991. № 4. С. 77.
11. Миллер Е. Н. Природа лексической и фразеологической антонимии. Саратов, 1990. С. 40.
12. Немченко В. Н. Современный русский язык: Словообразование: учеб. пособие для филол. специальностей ун-тов. М., 1974.
13. Новиков Л. А. Избранные труды. М., 2001. Т. I. Проблемы языкового значения. С. 6, 35.
14. Новиков Л. А. Русская антонимия и ее лексикографическое описание // Львов М. Р. Словарь антонимов русского языка / под ред. Л. А. Новикова. М., 2007. С. 6-7.
15. Новиков Л. А. Типы антонимов в русском языке (структурная классификация) // Русский язык в школе. 1973. № 3. С. 73.
16. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. М., 1999. С. 184.
17. Полевые структуры в системе языка / под ред.
З.Д. Поповой. Воронеж, 1989. С. 175.
18. Руделев В.Г. Слово в лексической системе языка: учеб. пособие по русской лексикологии. Тамбов, 1984.
19. Шмелев Д. Н. Очерки по семасиологии русского языка. М., 1964. С. 145.
* * *
DISCHARGE PRINCIPLES OF ANTONYMOUS OPPOSITIONS
Ye. M. Moiseyeva
The paper is devoted to examination of discharge principles of antonymous oppositions. The main characteristics of term «opposite» as component of category antonymy are considered. The author comes to the conclusion that discharge principles of antonyms and antonymous oppositions are partially coincided.
Key words: antonymous oppositions, antonyms, opposite.
