CC BY
151
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
УДК 81'38
Е.Г. Кашицына, М.Г. Милютина
ОСОБЕННОСТИ ОРГАНИЗАЦИИ АНТОНИМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ В ПРОЗЕ М.И. ЦВЕТАЕВОЙ
Исследование антонимии на современном этапе характеризуется постоянным поиском приемов, позволяющих сделать анализ антонимов более эффективным. Наблюдается определенное смещение акцентов в изучении антонимии - от общеязыкового плана к конкретно-речевому воплощению антонимии, в связи с чем расширяется предметная область исследований: анализируются конкретные антонимические ряды, их функциональные свойства. В статье исследуются антонимические особенности прозы М.Цветаевой.
Ключевые слова: лексическая семантика, антонимия, языковые антонимы, авторская антонимия, проза Цветаевой.
Антонимия по сравнению с синонимией, омонимией и полисемией является в настоящее время менее изученной областью языка [37]. При этом антонимия составляет лексическую основу целого ряда стилистических приемов, главным из которых является антитеза. Поэтому для многих исследователей изучение этого языкового явления приоритетно (см.: [6; 7; 15; 17; 20; 25-28]).
Наблюдаемый в современном языкознании интерес к изучению антонимии объясняется, с одной стороны, возросшим вниманием к семантическому аспекту языка, с другой — развитием исследований, подтверждающих тезис о системности языка. Выявление системных (лексических, грамматических) связей в пределах языковой структуры русского языка было и до сих пор остаётся важной задачей лингвистических исследований.
Вместе с тем изучение функционирования антонимов в речи только начинается. По мнению Я. Вежбински [8. С.3], в современных работах по лингвистике наблюдается смещение акцентов в изучении антонимии - от общеязыкового к конкретно-речевому плану воплощения антонимов, в связи с чем расширяется и предметная область их исследования. В сегодняшней лингвистике положено начало активному изучению семантических механизмов образования нестандартных антонимических противопоставлений [37]. Такое изменение фокуса исследования антонимии не случайно: оно обусловлено тем общим смещением акцентов в лингвистике от языка к речи, которое привело к формированию новой области знания - коммуникативной лексикологии. Противопоставляя «коммуникативную лингвистику» «докоммуникативной», И.А.Стернин обосновывает в своих работах речевой, коммуникативный подход к слову. Основной целью коммуникативной лингвистики, по мнению исследователя, является анализ языковых единиц в условиях конкретных коммуникативных актов и рассмотрение высказывания (текста) как отправного звена анализа языка [35].
Тем более актуальным представляется изучение антонимической системы (с учётом всех её разновидностей) в художественной речи. Предметом наших размышлений в данной статье являются антонимы, представленные в художественной прозе М. Цветаевой.
Наряду с антонимами языковыми [36. С.147-148]1, регулярно использующимися (то есть общеупотребительными, обычными, узуальными) Мариной Цветаевой, в её прозе гораздо чаще можно встретить незакрепленные в словарных статьях антонимические пары, то есть слова, которые вступают в антонимические отношения только в определенном контексте. Чаще всего такие лексемы употребляются в переносном, образном смысле и вне контекста не имеют значения противоположности, то есть в рамках языковой системы не являются антонимами, а потому не закреплены в словарях. Как справедливо отмечает М.Р. Львов [19. С.75], «такие противопоставления используются в языке для создания яркого художественного образа, поэтому их называют индивидуальностилистическими антонимами».
1 Языковые антонимы характеризуются: 1) общественно осознанными системными отношениями; 2) устойчивой принадлежностью к определенной лексико-грамматической парадигме; 3) регулярностью воспроизведения в одних и тех же (или сходных) синтагматических условиях; 4) закрепленностью в словарном составе; 5) относительно устойчивой стилевой принадлежностью и стилистической сущностью (например, эмоциональноэкспрессивными оттенками) и др.
2012. Вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Для обозначения указанного явления используются различные термины. Так, Г.П. Мельников использует термин «ситуативные многоаспектные антонимы» [22. С.58]. Но большинство языковедов называет их контекстуальными антонимами. Л. А. Новиков пишет: «Контекстуальными антонимами следует считать такие слова, которые по своим первоначальным функциям в языке относятся к разным тематическим группам и входят своими вторичными функциями в общую тематическую группу, при этом их значительная разница нейтрализуется контекстом, становится в данном употреблении несущественной» [25. С.74; 27. С.85]. Отличает «контекстно противопоставляемые слова» от «собственно языковых» антонимов также Д.Н. Шмелев [43. С.207]. Такие антонимы (речевые, контекстуальные, индивидуально-авторские) не являются узуальными, они окказиональны. В данном случае, как правило, речь идет уже не о собственно антонимах, а об использовании приема антонимизации слов, их намеренного сталкивания. В одном из современных словарей антонимов (Л.А.Введенской) отражены и закреплены многие современные тенденции в осмыслении антонимии, в частности, в этом словаре представлены следующие приложения, представляющие широкий, явно выходящий за пределы традиционного взгляд автора на эту группу слов: «1. Антонимия между словом и свободным словосочетанием; 2. О взаимодействии антонимии и синонимии; 3. Синонимические пары антонимов; 4. Синонимические отношения между парами антонимов; 5. Понятие синони-мико-антонимичной парадигмы; 6. Сочетаемость антонимов в русском языке; 7. Окказиональные антонимы; 8. Стилистические фигуры, основанные на антонимах; 9. Антонимы как художественноизобразительное средство в публицистике Л.Н. Толстого; 10. Словарь антонимов А.П. Чехова» [7].
Творчество М. И. Цветаевой, признанное одним из ярких явлений в истории литературы XX в., вызывает растущий интерес со стороны исследователей. Однако его изучение протекает неравномерно. Внимание филологов в основном сосредоточено на поэзии Цветаевой. В трудах О.Г. Ревзиной прослеживается тенденция анализа творчества М.Цветаевой с опорой не только на мифологические и литературные реминисценции, но и на архетипы в юнгианском смысле [32]; в работах Л.П. Черкасовой [40. С. 52-55], Е. Эткинда [44] и других представлен интересный анализ отдельных стихотворений поэтессы. Целый ряд исследователей подробно рассматривает отдельные темы и мотивы (стекла, родства, дома) в поэтическом творчестве М. Цветаевой: Е.О. Айзенштейн [1. С. 10-17], С.В. Бабушкина [3. С.45-250], М.Л. Гаспаров [9]). Подробно исследуется и морфологический аспект стихотворений Марины Ивановны такими лингвистами, как Л.П. Черкасова [41], Л.В. Зубова [14]; М.Ю. Сидорова [30].
В последние десятилетия возрос интерес к коммуникативному потенциалу слова и его отражению в поэтическом тексте [2]; активно изучается функциональная природа и мотивы поэтического слова [31], его семантическая емкость и компрессия [42]. Проза же остается менее исследованной, так как она, по словам С.Н. Буниной, весьма своеобразна и сложна [5].
Работы Л.В.Зубовой [11-14], посвященные изучению особенностей словоупотребления у М.Цветаевой, дают наиболее полное представление о языке поэтессы. Исследовательница отмечает: «Максимализм М.Цветаевой на поверхностном уровне обнаруживается в страстной эмоциональности ее речи, на более глубоком уровне - в том, что эту личность поэта, охваченную страстью, она считает воплощением духа, противостоящего земной обыденности и полно реализующегося за пределами земного бытия - в бессмертии, абсолюте. Поэтому поэтика Цветаевой в большей степени поэтика предельности и преодоления предела» [13. С. 5]. Очевидно, поэтому антонимия, внутренняя семантическая противоречивость слова так важны для М.Цветаевой как «поэта безмерности».
Многие лингвисты, изучавшие творчество поэтессы, отмечали, что столкновение пар антонимов в её произведениях создает особую эмоциональную напряженность. Однако при этом антонимическая система М.Цветаевой (за исключением указанных работ Л.В.Зубовой) пока не становилась объектом самостоятельного лингвистического анализа. Художественная, критическая и дневниковая проза Марины Ивановны в этом аспекте (антонимическая система), как представляется, вообще ещё никем не исследовалась. Между тем, как справедливо отмечает К. Паустовский, «проза Цветаевой -точная, тонкая, свободная и порой тяжелая от богатства», бесспорно составляет «золотой фонд (пожалуй, больше - алмазный фонд) нашей литературы» [29. С. 35]. Своеобразие прозы Цветаевой отмечали уже её современники, не случайно многие исследователи называют цветаевскую прозу поэтической (см.: [16]). Все сказанное свидетельствует о насущной необходимости исследования прозы Цветаевой, которая, как показывает наш анализ, насыщена антонимическими отношениями не в меньшей мере, чем поэзия.
Для поэтической прозы Марины Цветаевой характерна индивидуально-авторская антонимия, нестандартная - незафиксированная в каком-либо антонимическом словаре, при этом проявляющая себя порой в совершенно неожиданных разрядах слов. Например, в таком грамматическом классе слов (изучению которого посвящено достаточно большое количество неоднозначных, зачастую противоречивых исследований), как местоимения, которые во многих лингвистических работах однозначно исключены из списка частей речи, способных выражать антонимические отношения. При этом сегодня есть исследования, авторы которых считают, что местоимения могут вступать в синонимические отношения и быть многозначными (см., напр.: [24]). Логично предположить, что для этого класса слов характерны и другие типы системных лексических отношений, в том числе антонимические, тем более что синонимические и антонимические отношения тесно связаны, переплетены. Представляется, что при широком подходе к антонимии, когда признаётся существование речевых, окказиональных, индивидуально-авторских антонимов, следует учитывать в этом ряду явлений и те семантические способы противопоставления, которые способны выражать местоимения. Тем более, что эта их стилистическая особенность отмечается исследователями давно: «.нередко местоимению мы противопоставляются местоимения вы, они, указывающие на представителей противоположных взглядов, на идейных противников, врагов: Мильоны - вас. Нас - тьмы, и тьмы, и тьмы. Попробуйте сразиться с нами! (А.Блок)» [10. С.280]. Это наше утверждение подтверждает и точка зрения О.Н.Селивёрстовой, полагающей, что у местоимений есть своё значение, независимое от контекста [33. С.29].
Рассмотрим следующие примеры:
1. Когда я кончила - все сразу заговорили. Так же полно заговорили, как я - замолчала [38. С. 135].
В данном случае антонимия основана на противопоставлении личного местоимения я и так называемого определительного2 (или совокупного, обобщающего) местоимения все.
Существуют различные трактовки в понимании и выделении этого местоимения. Рассмотрим некоторые из них. Оригинальную классификацию местоимений предложил А.М. Пешковский [30. С. 163]. Он отнёс местоимение все к совокупным, выделив вместо одного разряда определительных местоимений три, различных по значению: обобщительные (всякий, какой угодно и т.д.), совокупные (весь,все, целый и т.д.) и выделительные (сам, самый, иначе и др.) По определению «Лингвистического энциклопедического словаря» [18. С. 294], «местоимение - лексико-семантический класс знаменательных слов, в значение которых входит либо отсылка к данному речевому акту (к его участникам, речевой ситуации или к самому высказыванию), либо указание на тип речевой соотнесенности слова с внеязыковой действительностью (его денотативный статус). Кроме собственно местоименного компонента в значение местоимения входят другие смысловые компоненты - обычно абстрактного типа (тематические компоненты), например, «предметность», «одушевленность», «мужской пол» и др.» Авторы раздела «Местоимение» С.А.Крылов и Е.В.Падучева предлагают делить местоимение на логико-семантические разряды по характеру их собственно местоимённого значения и некоторых парадигматических особенностей, а также на тематические классы в соответствии с общностью их главной синтаксической функции. Логико-семантические разряды объединяются в три крупные группы: 1) дейктические местоимения, отсылающие к участникам данного акта речи или речевой ситуации. Это местоимения 1-го и 2-го лица (я, ты, мы, вы) и указательные, отсылающие к объекту, на который направлен указательный жест говорящего (вот тот, вот этот); 2) анафорические местоимения содержат в значении отсылку к тексту, в который они входят. Это местоимения 3-го лица, возвратное, взаимные и относительные; 3) кванторные местоимения - это неопределенные, интродуктивные (слабовыраженные, полунеопределенные: кое-какой, некоторый), универсальные (обобщающие: всякий, каждый, любой, все, весь), отрицательные, вопросительные)3.
2 Хотя авторы некоторых классификаций уходят от термина «определительные местоимения», у А.М. Пешков-ского эти местоимения помещены в три разряда: обобщительные, совокупные и выделительные [30. С. 156].
В.Н. Мигирин называет определительные местоимения отрицательно-обобщительными и утвердительно-обобщительными [23. С. 220].
3 Отсутствие единого мнения по этому вопросу можно объяснить следующим образом. В то время как имя существительное, прилагательное, числительное и др. при всем многообразии частных характеристик допускают более или менее строгое определение, которое подходит, за небольшими исключениями, ко всем словам данного класса, местоимения такому определению не поддаются. К тому же, характеристики значения - указатель-ность, обобщенность, ситуативность, контекстуальная обусловленность - обнаруживаются не только у местоимений, но в то же время, присущи не всем местоимениям.
В приведённом выше примере противопоставлены местоимения: я - личное, 1-е л., ед.ч., им. п. и все - обобщающее (по определению С.А.Крылова и Е.В.Падучевой) местоимение, мн.ч., им.п., то есть антонимически соотнесены я как определенное конкретное единичное лицо, «индивидуальность, личность» [33. С. 33], в данном случае - сам говорящий, и все как большая обобщённая группа лиц, большинство, другие. В основе такого противопоставления в данном примере, очевидно, лежит целый ряд семантических признаков: 1) я - не-я (принципиальная оппозиционность); единичность -множественность; конкретность (индивидуальность) - обобщённость. Местоимения в приведённом контексте противопоставлены друг другу дважды (я - все; 0 - я), при этом употреблённое второй раз обобщающее все опущено. Схематический рисунок конструкции соответствует семантически осложнённому хиазму (по терминологии Э.М.Береговской) [4. С. 22-59].
Антонимичны в данном примере и глаголы: кончила (говорить) - заговорили (в данном случае противопоставлены слово и сочетание слов с пропущенным, нулевым членом); замолчала - заговорили. Противопоставление выражено здесь на лексическом (замолчала - заговорили), а также на синтагматическом и словообразовательном (кончила говорить - заговорили) уровнях. Это ещё одна черта, характеризующая антонимическую систему М.Цветаевой, - не только сложность, многочленность антитезы, когда в неё вовлечено несколько антонимических пар [10 С.35], но и структурная «много-слойность» антитезы, использование для её построения различных типов антонимов (однословные -неоднословные), создание противопоставления за счёт использования разноуровневых языковых ресурсов. Схематично антонимические «слои», «ступени» (их три), углубляющие семантический и образный рельеф антитезы, можно представить следующим образом:
Прокомментируем семантически противопоставленные смыслы, формируемые глаголами, вернее, сочетанием глаголов и глаголом. «Я кончила - все сразу заговорили» - противопоставлены конец действия и начало другого действия, при этом первый член антонимической пары выражен словосочетанием «фазовый глагол + опущенный глагол речи в форме инфинитива», то есть глагол «говорить» подразумевается, но он не представлен эксплицитно. Второй член - глагол речи с приставкой за-, которая обозначает начало действия; это глагол начинательного способа действия.
Следующая пара антонимов в предложении Так же полно заговорили, как я - замолчала: заговорили - замолчала. Здесь Марина Ивановна намеренно использует повтор глагола заговорили, чтобы заострить внимание на том противопоставлении, которое уже было обозначено в первом предложении, и, актуализируя интенсивность «говорения» с помощью наречия меры и степени сильно, усилить противопоставление этого «говорения» молчанию. Эта оппозиция включает, помимо семантического контраста: заговорить - «вслух выражать свои мысли, впечатления, сообщать о чем-либо, высказывать мнение о чем-либо, обсуждать что-либо» [7. С. 113] и замолчать - «не выражать свои мысли, впечатления вслух, ничего не сообщать, не высказывать своего мнения ни о чем, ничего не обсуждать» [7. С. 113], контраст грамматический: единственное число глагола замолчала - множественное число глагола заговорили.
В данном контексте обнаруживается кольцевая замкнутая композиция - «лексическое кольцо» [15. С. 135-136] как своеобразная перекличка между началом и концом фразы, той мысли, которую Цветаева пытается до нас донести: «я кончила» - «все заговорили» / «заговорили» - «я - замолчала», то есть М.Цветаева возвращает читателя к той точке, от которой и был задан отсчет, «я кончила, когда замолчала».
Марина Цветаева остро чувствует язык, поэтому в ее прозе постоянно обнаруживается словесная игра. Игра с антонимами, в частности, чревата для нее серьезными выигрышами, так как последние со всей очевидностью - один из «энергетических ресурсов», участвующих в сгущении прозаического языка, в его усложнении. Поэтесса очень внимательна к смысловому созвучию и противоречию соседствующих слов: одновременно объединяя противоречивое и разъединяя созвучное, она сама как
Кончила (говорить 0) Замолчала
Я
Все
Заговорили
Заговорили
будто заново постигает и переосмысливает мир, создавая ёмкие по значению смысловые формулы-афоризмы.
2. Мужчины и женщины мне - не равно близки, равно - чужды. Я так же могу сказать «вы, женщины», как «вы, мужчины». Говоря «мы - женщины», всегда немножко преувеличиваю, веселюсь, играю [38. С. 27].
Противопоставление представлено через я и вы, мужчины, вы, женщины. Местоимение вы -обозначает множество собеседников, за исключением говорящего. Цветаева намеренно сталкивает «я» и «вы», эксплуатируя тем самым частеречное грамматическое противопоставление внутри системы личных местоимений - граммем первого, второго и третьего лица (я, ты, он). Кроме того, она использует классическое гендерное противопоставление женщины - мужчины, но применяет его, обыгрывая в системе своего противопоставления, необычно. Цветаева снимает, деактуализирует это гендерное противоречие и выстраивает другое, своё, окказиональное: всё равно, мужчины ли, женщины ли, оба гендерных типа противопоставлены здесь творческому, единоличному «я» как «чуждые», «не близкие» (см. схему).
Как правило, местоимение мы указывает на группу лиц, среди которых находится и говорящий; мы - это (я и другие, здесь - женщины), однако, прямой смысл слов и словосочетаний - это не в правилах Цветаевой. В этом примере Марина Ивановна намеренно, с равной степенью отдаленности противопоставляет себя как мужчинам, так и женщинам. И формула: «Я + Женщины = МЫ» здесь не работает. Формула эта подаётся Цветаевой в ключе гиперболизации; в контексте подчёркнуто эксплицируется игра со смыслом: говоря «мы - женщины» всегда немножко преувеличиваю, веселюсь, играю. В результате такого заведомо преувеличенного приравнивания «я - женщина», становится ещё более очевидным противоречие между я и женщины. Здесь опять-таки значимо дополнительное противопоставление, выраженное на грамматическом уровне: единственное число мне, я - множественное число вы, мужчины, женщины.
Выделение, отделение, отграничивание себя от других, в том числе с помощью использования антонимии, - это еще одна характерная черта цветаевской прозы. Как она сама пишет в «Дневнике»: «Я абсолютно declassee. По внешнему виду — кто я? 6 ч. утра. Зеленое, в три пелерины, пальто, стянутое широченным нелакированным поясом (городских училищ). Темно-зеленая, самодельная, вроде клобука, шапочка, короткие волосы.
Из-под плаща - ноги в безобразных серых рыночных чулках и грубых, часто нечищеных (не успела!) башмаках. На лице - веселье.
А)
Б)
Я не дворянка — (ни гонора, ни горечи) и не хозяйка (слишком веселюсь), я не простонародье (слишком «пропуск») и не богема (страдаю от нечищеных башмаков, грубости их радуюсь, — будут носиться!)
Я действительно, абсолютно, до мозга костей, - вне сословия, профессии, ранга. - За царем -цари, за нищими - нищие, за мной - пустота» [38. С. 16].
3. Как медленно сходятся с Вами такие-то! Они делают миллиметры там, где я делала - мили! [39. С. 280]
Здесь в оппозицию вступают личные местоимения первого и третьего лица: я - и они. Существуют различные точки зрения на противопоставление внутри разряда личных местоимений. Представим некоторые из них. К.Бюлер считает 1-е и 2-е лицо равноправными и действующими лицами в речи, в отличие от третьего лица. По мнению П.Форхеймера, «близость 1-го и 2-го лица объясняется тем, что, если участвующие в беседе А и Б говорят о себе «я», этим обозначается два разных лица, значение же 3-го лица не меняется от того, что о нем говорит А или Б» [21. С. 143]. Принципиальное отличие личных местоимений 1-го и 2-го лица от местоимений 3-го лица, особенно подчеркивается Э.Бенвенистом. По его мнению, 3-е лицо - это фактически немаркированный член корреляции лица. В отличие от местоимений 1-го и 2-го лица местоимение 3-го лица не указывает на момент речи. В отличие от имен, которые приспособлены информировать о постоянном и «объективном» понятии и могут быть виртуальными или актуализироваться в единичном понятии, местоимения 1-го и 2-го лица не приспособлены давать информацию, поскольку нет такого «объекта», который мог быть определен словом «я», или «ты». Любое «я» имеет свою собственную информацию и соответствует каждый раз единичному существу. Единственная «реальность», к которой относится «я» (и «ты»), - это «реальность» речи4.
Таким образом, с помощью противопоставления я - личное мест., 1-го л., ед.ч., им.п., и они -личное мест., 3-го л., мн.ч., им.п. Цветаева в очередной раз подчёркивает свое отделение, отмежевывание от других, что только подтверждает мнение исследователей её творчества: Марина Ивановна «делила мир на два лагеря: «поэты и все остальные» [16]. При этом в данном примере, как и в других, противопоставление имеет несколько слоёв: я - они; делают (настоящее время, мн. число) - делала (прошедшее время, ед. число); миллиметры (маленькое расстояние) - мили (большое расстояние).
На основании вышеизложенного можно сделать выводы о том,
• что изучение антонимии на материале прозы М.Цветаевой целесообразно, так как ее произведения дают богатый материал для исследования;
• антонимия у М.И. Цветаевой чаще всего не общеязыковая, привычная, а индивидуальноавторская, в основу которой положены неожиданные сопоставления, что делает антонимические отношения свежими и оригинальными;
• антонимия у Марины Цветаевой зачастую осложнена одновременным использованием нескольких антонимов разных типов, создающих за счёт мастерской эксплуатации разноуровневых ресурсов языка и речи сложную «многослойную» антитезу;
• антонимия М.И.Цветаевой нередко основана на смысловой игре слов;
• в антонимическую оппозицию могут вступать разные части речи, при этом достаточно частотны в прозе Цветаевой антонимически соотнесённые местоимения.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Айзенштейн Е.О. Символика «стекла» в творчестве Марины Цветаевой // Научные доклады высшей школы: Филологические науки. 1990. №6. С. 10-17.
2. Бабенко И.И. Коммуникативный потенциал слова и его отражение в лирике М.И. Цветаевой: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2001. 25 с.
3. Бабушкина С.В. Мотив родства в творчестве Марины Цветаевой 30-х годов: (Цикл «Отцам») // «... Все в груди слилось и спелось»: Пятая международная научно-тематическая конференция (Москва, 9-11 октября 1997 г.): сб. докл. / отв. ред. В.И. Масловский. М.: ДМЦ, 1998. 280 с.
4 При помощи слов сферы 1-го лица все события соотнесены с моментом речи, и практическое значение подобных слов поистине неоценимо: если бы для выражения чувства своей субъективности каждый говорящий имел бы свой особый указатель (подобно тому, как каждая радиостанция имеет свои собственные позывные), практически было бы столько языков, сколько индивидов, и общение между людьми стало бы невозможным [21].
4. Береговская Э. М. Очерки по экспрессивному синтаксису. М.: Рохос, 2004. 208 с.
5. Бунина С.Н. Автобиографическая проза М.И. Цветаевой: Поэтика, жанровое своеобразие, мировидение. Харьков, 1999. 172 с.
6. Введенская Л.А. Проблемы лексической антонимии и принципы составления словаря антонимов: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Ростов н/Д, 1973. 36 с.
7. Введенская Л.А. Словарь антонимов русского языка: около 500 антоним.гнезд. М.:Астрель:АСТ, 2008. 448 с.
8. Вежбиньски Я. Теоретические проблемы антонимии (взгляд с рубежа веков): Лодзинский университет, Институт русистики. URL: http://www.filologija.vukhf.lt/4-9/Wierzbinski.doc
9. Гаспаров М.Л. (совм. с Н.Г. Дацкевич) Тема дома в поэзии Марины Цветаевой // Здесь и теперь. 1992. № 2. С. 116-130.
10. Голуб И.Б. Стилистика русского языка. 2-е изд., испр. М.: Рольф, 1999. 448 с.
11. Зубова Л. В. Модель народно-поэтических аппозитивных сочетаний в произведениях М. Цветаевой // Язык жанров русского фольклора/ отв. ред. З.К. Тарланов. Петрозаводск: Изд-во Петрозав. ун-та, 1983. С.49-58.
12. Зубова Л. Наблюдения над языком цикла М. Цветаевой «Стихи к Пушкину» // Studia Russica Budapestensia: Материалы Пушкинологического коллоквиума в Будапеште. Будапешт, 1995. С. 245-252.
13. Зубова Л.В. Потенциальные свойства языка в поэтической речи Цветаевой (семантический аспект). Л.: Наука, 1987. 232с.
14. Зубова Л.В. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1989. 263 с.
15. Квятковский А.П. Поэтический словарь / науч. ред. И.Роднянская. М.: Сов. энцикл., 1966. 376 с.
16. Калинина Ольга Владимировна. Формирование творческой личности в автобиографической прозе М.И. Цветаевой о детстве поэта: дис. ... канд. филол. наук. Саратов, 2003. 249 с. ЦКЬ: http://www.disserr.com/ соШ:еШ5/92861.Ь^
17. Колесников Н.П. Словарь антонимов русского языка / под ред. Н.М. Шанского. Тбилиси, 1972. 314с.
18. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энцикл., 1990. 683 с.
19. Львов М.Р. К вопросу о типах лексических антонимов // Рус. яз. в школе. 1970. №3. С.71-76.
20. Львов М.Р. Словарь антонимов русского языка / под ред. Л.А.Новикова. М.: Рус. яз., 1996. 384 с.
21. Майтинская К.Е. Местоимения в языках разных систем. М.: Наука, 1969. 298 с.
22. Мельников Г.П. О типах дуализмов языкового знака // Филол. науки. 1971. №5. С.54-69.
23. Мигирин В.Н. Язык как система категорий отображения. Кишинев: Штиинца, 1973. 237 с.
24. Милых М.К. Многозначность и синонимия вопросительных, относительных и указательных местоимений // Филол. науки. 1979. № 3. С. 47-54.
25. Новиков Л.А. Антонимия в русском языке: Семантический анализ противоположности в лексике. М.: Высш. шк., 1973. 245 с.
26. Новиков Л.А. Значение как эстетическая категория языка // Русский язык. Языковые значения в функциональном и эстетическом аспектах: Виноградовские чтения XIV - XV. М.: Наука, 1987. С. 101-116.
27. Новиков Л.А. Логическая противоположность и лексическая антонимия // Рус. язык в школе. 1966. №4. С. 79-87.
28. Новиков Л.А. Семантика русского языка: учеб. пособие для филол. специальностей ун-тов. М.: Высш. шк., 1982. 272с.
29. Паустовский К.Г. Лавровый венок / сост. Г.А. Арбузова. М.: Мол. гвардия, 1985. 478 с.
30. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. 7-е. изд. М.: Учпедгиз, 1956. 349 с.
31. Погудина Е.Ю. Функционально-мотивологическое исследование поэзии и прозы М. Цветаевой. Томск, 2003. 170 с.
32. Ревзина О.Г. Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике и проблемы описания поэтического идиолекта: дис. в форме науч. докл. ... д-ра филол. наук. М., 1998. 86 с.
33. Селивёрстова О.Н. В языке и речи. М.: Наука, 1988. 151 с.
34. Сидорова М.Ю. К вопросу о субъектной перспективе текста: (На материале поэмы М. Цветаевой «Крысо-
лов») // Язык и человек: материалы межрегион. конф. / отв. ред. А.Г. Баранов. Краснодар; Сочи, 1995. С. 127-128.
35. Стернин И.А. Коммуникативный подход к слову и обучение лексике // Языковая системность при коммуникативном обучении. М., 1988.
36. Фомина М.И. Современный русский. Лексикология: учебник. 4-е изд., испр. М. :Высш. шк., 2003. 415 с.
37. Халиков М.М. Лексико-семантическая характеристика антонимических контекстов (на материале современного немецкого языка). Л., 1983. 21 с.
38. Цветаева М.И. Собр. соч. в 7 т.: Т. 4. Кн. 2. Дневниковая проза. М.: Терра; Кн. лавка РТР, 1997. 240 с.
39. Цветаева М.И. Соч. в 2 т. Т. 2: Проза и письма. М.: Худ. лит., 1988. 639 с.
40. Черкасова Л.П. Наблюдения над экспрессивной функцией морфемы в поэтическом языке. (На материале поэзии М. Цветаевой) // Развитие современного русского языка / отв. ред. Е.А. Земская. М.: Наука, 1975.
С. 141-150.
2012. Вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
41. Черкасова Л.П. «Яркость изнутри»: (О внутренней форме слова в поэзии М. Цветаевой) // Русская речь. 1982. № 5. С. 52-55.
42. Черных Н.В. Семантическая емкость слова в рамках теории семантического поля (На материале поэзии М. И. Цветаевой): дис. ... канд. филол. наук. Ростов н/Д, 2003. 293 с.
43. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика. М.: Просвещение, 1977. 285 с.
44. Эткинд Е. О стихотворениях М. Цветаевой «Имя твое - птица в руке.» и «Кто создан из камня, кто создан из глины.» // Серебряный век. Поэзия: Кн. для ученика и учителя. (Сер. «Школа классики») М.: АСТ Олимп, 1996. С. 656-659.
Поступила в редакцию 28.05.12
E. G. Kashitzyna, M. G. Milutina
Features of the antonymical system in M.LTsvetaeva prose.
Contemporary state of researches referred to antonymy may be described as a constant search for devices that make it possible to analyze antonyms more effectively. A certain change in the direction of the study of antonymy has been observed. It may be defined as passing from the general language aspect to a concrete-speech embodiment of antonymy. Consequently, the subject domain of the research becomes more extensive - the analysis covers antonymic lines and their functional properties. The paper presents the investigation of the antonymy in Tsvetaeva's prose.
Keywords: lexical semantics, antonymy, language antonyms, author antonymy, pronouns opposition.
Милютина Марина Георгиевна, доктор филологических наук, доцент E-mail: [email protected]
Кашицына Евгения Г ригорьевна, магистрант E-mail: [email protected]
Milutina M.G.,
doctor of philology, associate professor E-mail: [email protected]
Kashitzyna E.G., master E-mail: [email protected]
ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» Udmurt State University
426034, Росссия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 2) 462034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya st., 1/2
