CC BY
68
9. Российская газета. 2012. 13 дек.
10. Грицюк М, Козловский В. Богач, бедняк // Российская газета. 2012. 14 апр. С. 1.
11. Бобков В. Удручающие социальные результаты двадцатилетней капиталистической трансформации // Российский экономический журнал. 2012. № 2.
12. Гринберг Р. С. Свобода и справедливость. Российские соблазны ложного выбора. М.: Магистр; ИНФРА-М, 2012.
13. Кукол Е. Бизнес не берет // Российская газета. 2010. 28 окт.
УДК 165.0
В. Ф. Юлов
ПРИНЦИПЫ ПОСТРОЕНИЯ «ВСЕОБЩЕЙ ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ»
В статье предлагается новый философский проект - создание широкой и интегративной теории познания, охватывающей все четыре существующих типа познания: познание животных, человеческое практическое познание, духовный поиск (мировоззрение) и науку. Основное внимание уделено осмыслению сквозных и генеральных принципов, способных дать картину связного единства всего многообразия познавательных форм.
This paper suggests a new philosophical project -creation of wide and integrative theory of cognition. It covers all four existing types of cognition: animal cognition, human practical cognition, Weltanschauung and science. It is focused on understanding of general princi ples providing a coherent unity in all varieties of informative forms.
Ключевые слова: эволюция, агент жизни, познавательный агент, бытийственная психика, ментальная психика, знаковая репрезентация, интеллект, метод, триадная технология интеллекта, опыт, мышление, интуиция, воображение, активность субъекта, отражение объекта, неотражательная духовность.
Keywords: evolution, life agent, cognitive agent, ontological state of mind, mental state of mind, sign representation, intellect, method, triad intellectual technology, experience, thinking, intuition, imagination, activity of the subject, reflection of the object, non-reflective spirituality.
Существует четыре типа познания: познавательная деятельность животных и типы, представляющие человека: практическое познание, мировоззренческий поиск и научное исследование.
Прижизненный опыт животных сравнительно недавно стал предметом изучения. Выяснилось, что нельзя понять жизнь животных без научения и поискового поведения. История человека началась со становления практического познания. Оно возникло в практике первобытных людей, затем его формы разнообразились. Общим
© Юлов В. Ф., 2013
остается то, что практическое познание обслуживает создание материальных благ. Вместе с практикой родилось мировоззрение, вбирающее в себя все духовные ценности и включающее мифы, мораль, искусство, религию, философию. Самым поздним типом познания является наука. Ее главная цель — познание ради знания или получение новых специальных знаний.
Идеалом любой теории является рациональная связность и единство ее частей. Этому ведущему требованию не отвечает современная гносеология, в которой соседствуют отдельные, не связанные между собой типы познания. Наибольший объем рефлексивных источников имеют наука и мировоззрение, значительно им уступают познание животных и практическое познание. Однако и тут анализ частных видов и форм превалирует над мыслительным синтезом. Конечно, аналитическая стадия нужна, однако рано или поздно за анализом должен следовать синтез. Единство разнообразию частей способны придать принципы, имеющие общий характер, это позволит выстроить интегральную гносеологию.
Краеугольное место данного принципа очевидно: познание существует там, где есть жизнь. Современный французский философ Ж.-М. Шеф-фер написал книгу с симптоматичным названием «Конец человеческой исключительности». Христианство утверждает уникальность человека, которого Бог сотворил по своему образу и подобию. Однако согласно эволюционной теории Дарвина древний человек вышел из животного мира и в нём сплелись воедино два вида эволюции — природная и культурная. Если природная эволюция объединяет людей с животными, то у них должны существовать некие общие познавательные процессы. Шеффер выделяет у человека четыре способа приобретения информации: 1) через гены; 2) индивидуальное обучение (пробы и ошибки); 3) социальное обучение на индивидуальной основе (игра, состязания); 4) культурное обучение (вербальный язык и школьные коммуникации). Первые три способа являются общими для животных и человека [1].
С нашей точки зрения, уместно ввести понятие «агент жизни», аспектом которого является «познавательный агент» (данный термин ввели У. Матурана и Ф. Варела). Приоритет жизни над познанием не распространяется лишь на науку как «чистое познание». У животных познавательный опыт подчинен приспособительному поведению и выживанию. Если социальная практика человека доминирует над практическим познанием, то духовный поиск подчинен духовной практике.
Итак, нужно определить познавательные способности, присущие как животным, так и человеку. Включение телесности как сквозного, хотя и низшего уровня очевидно. В качестве системы
биотических органов тело вырабатывает нужные вещества и энергию, его процессы в большинстве своем регулируются врожденными генетическими программами. Сложные двигательные схемы вырабатываются под контролем психики и ума в формах научения. Мозг как высшее тело обеспечивает психику и ум вещественно-энергетической подпиткой, предоставляя чувствам и знаниям необходимые места (рецепторы, память).
Главным барьером на пути к единой модели является сознание, оно присуще человеку, и считается, что отсутствует у животных. Выход здесь состоит в нахождении базисной структуры сознания, упрощение которой позволяет определить и познавательную структуру животных. Последняя должна быть максимально простой и в то же время открытой к такому развитию, которое приводит к возникновению сознания. Такому требованию отвечает схема из двух уровней — психики и интеллекта. Если психика объединяет в себе все формы чувственности, то содержание интеллекта (ума) сводится к когнитивным актам и их продуктам — знаниям. Внутри психики целесообразно выделить два слоя — бытийственную чувственность и ментальную психику [2]. Если первая организует сложные формы жизнедеятельности, формирует мотивы деятельности, дает эмоциональное сопровождение для подключения энергии и ее отвода, включает/выключает волевые усилия, то вторая в союзе с интеллектом конституирует познание. У человека бытийственная психика сложна (Я-самость, воля, эмоции, мотивация), но ее можно редуцировать «под животного». Очевидно, что надо признать у животных некий элементарный центр их внутреннего мира, позволяющий определенному организму отличать себя от других особей. Что касается воли и эмоций, то в простейшем виде они присущи животным, вместо мотивов действуют потребности. Итак, элементами бытийственной психики познавательного агента являются: «центр жизни», потребности, воля и эмоции в зачаточном виде.
Бытийственная психика дополняется психикой ментальной. Поскольку ее главной ролью выступает познание, то она органично взаимодействует с интеллектом. Одним из основных элементов ментальности являются сенсорные впечатления, или чувственные модальности ("цшаНа"), которые формируются рецепторны-ми органами чувств (осязание, зрение и т. п.) при воздействии на них внешних объектов. Другими компонентами ментальной психики человека являются состояния веры и сомнения. Они не обладают самодостаточностью, их интенци-ональный предмет существует в интеллекте, это знания. Если вера, как якорь, закрепляет определенные когниции, делая их верованиями, убеждениями, то сомнение придает знаниям динами-
ку (проблематизация, критика). Учитывая особенности животных, в структуре познавательного агента следует оставить лишь состояние веры (слепой), родственное врожденным программам. Состояние сомнения присуще развитой культуре человека. Другой элемент менталь-ности представлен вниманием — интересом, т. е. той способностью, которая направляет усилия агента на определенные объекты. Это присуще как животным, так и человеку. Итак, ментальная психика являет собой многообразие сенсорных впечатлений, веры и внимания.
Внешняя детерминация агента ограничена сенсорными модальностями, все остальные способности реализуют автономную активность агента в его сугубо внутреннем мире. Именно здесь взаимодействуют между собой оба вида психики и интеллект. При этом отношения интеллекта с ментальными чувствами имеют более тесный и обязательный характер, нежели с бытийственны-ми формами. Так, эмоции-аффекты способны полностью парализовать действия ума на определенный период времени.
Сложилось традиционное представление о языке как сугубо человеческом достоянии. Однако в последнее время ряд ученых и философов ставит вопрос шире: если животные познают друг друга и общаются между собой, то следует у них признать наличие языка. Семиотика указывает на универсальную для жизни единицу языка — чувственный знак. У агента жизни и познания он существует на «стыке» ментальной психики и ума. Сначала формируется множество чувственных впечатлений, некоторые из них интеллект выбирает как значимые, они становятся знаками, несущими определенные значения. Любой знак замещает внешний объект и представляет его во внутреннем мире агента. Эта универсальная схема языка естественно специфицируется. У животных знаки разделяются на иконы и индексы (Ч. Пирс). Если иконические образы выражают актуальные стимулы (безусловные рефлексы), то знаки-индексы указывают на потенциальные стимулы, появление которых произойдет в будущем (условные рефлексы). У человека иконы и индексы также имеют место в практическом познании, но главенствует здесь словесный язык. В науке вырабатываются системы искусственных знаков (формализация и т. п.) для однозначного выражения знаний. У мировоззрения основной языковой единицей выступает символ. Его неоднозначность оптимально сопрягается с духовными ценностями.
Одна из сущностей жизни представлена технологичностью. Речь идет о том аспекте естественной деятельности организмов, где не только внешние факторы природной среды преобразуются во внутренние достояния и ресурсы, но и
происходит трансформация чисто внутренних элементов. Можно представить, что основными компонентами техники жизни являются: 1) средство — орудие; 2) сырьевой предмет; 3) продукт — результат. Активное воздействие средства на сырьевой предмет трансформирует последний в полезный продукт. Такое производство структурно и функционально весьма похоже на внешнюю орудийную деятельность животных (использование палок, прутиков, камней обезьянами и др.) и особенно на трудовую практику человека. И все же речь идет о технологиях внутреннего плана, где средством выступают внутренние ресурсы агента. Внутреннее производство принимает различные формы в зависимости от качества предмета и орудия. Так, на уровне тела агент жизни осуществляет процесс питания. Его технология проста: сырьевой предмет — пища, в качестве орудия выступают ротовой аппарат и желудок, переваривание пищи дает необходимый продукт — полезные вещества и энергию. Триадная схема технологии действует и в психике, которая своеобразно сочетает техническое и не техническое с приоритетом последнего. Бытийственная чувственность во всех своих формах исключает всякую техничность, демонстрируя тонкие душевные процессы, потоки и состояния. Вера и внимание как состояния ментальной психики также нетехничны, их интенциональные векторы ничего не меняют в содержании тех знаний, на которые они направлены. Совсем другое дело — сенсорная чувственность, являющаяся единственным познавательным «окном» во внешний мир, на основе которого возник ментальный экран культуры (вербальность, ТВ-изображения и т. п.). Эволюция сформировала у нее особую технологию, где предмет поставляется внешней средой в виде физико-химических сигналов (свет, звук, механические воздействия и т. п.). Встроенные в тело рецепторы преобразуют их сначала в физиологические формы раздражимости, а затем в чувственные впечатления. Таким способом внешнее становится внутренним, ментальным состоянием, способным в дальнейшем стать уже предметом интеллектуальных воздействий [3].
Уже интуиции народной психологии намекают на существование технологии ума: «Голова работает», «Котелок варит» и т. п. Задача философской теории познания сводится к тому, чтобы эти метафоры переработать в концептуальные схемы. Есть уверенность в том, что триадная схема технологии вполне применима к интеллекту. Если его содержанием выступают знания, то они способны обретать функциональные роли: «средство», «предмет» и «результат». Самое простое — быть когнитивным продуктом. После завершения отдельного процесса познания знание в результативной форме закрепляется в памяти, и в таком
виде оно существует в области ума. Знания-результаты разнообразны: перцептивные образы, представления, суждения, понятия, теории и т. п. Качества «умственного предмета» и «рационального средства» более сложны. На место первого способны претендовать сенсорные впечатления и широкая группа знаний. Требование здесь одно — становиться тем материалом, на который может эффективно воздействовать средство. Это означает, что предмет обязан нести в себе некую аморфную незавершенность и благодаря этому он способен достраиваться в совершенную структуру. Ментальные впечатления сугубо чувственны и требуют когнитивной обработки. У животных и людей-практиков это типичный предмет распознавания. Знания же становятся предметом тогда, когда они несут в себе возможности роста и развития. Знания с потенцией формирования новых результатов составляют содержание практических, духовных и научных проблем, требующих для своего решения такого интеллектуального средства, как метод.
Древние греки под методом подразумевали путь к желанной цели. Метод можно считать средством достижения цели, но метафоре пути следует придать строгий смысл. Основная функция метода ясна — внесение преобразований в предмет и превращение его в новый результат. Такая роль делает метод универсальным орудием и инструментом интеллекта. Какое же когнитивное содержание способно ее выполнять? Полная структура метода включает три узловых компонента: 1) общие концепты (образы, идеи); 2) нормы-правила; 3) умственные операции. Самую высокую значимость имеет первый элемент, указывающий на сущностные признаки изучаемого объекта. Знание отличительных черт территории, на которой проживают животные, представления-схемы о пище и опасностях составляют методы их ориентации и выживания в данной сфере. Если брать человеческую трудовую практику, то ее методы основаны на общих представлениях о свойствах природных материалов, о технологиях их преобразования.
В методах научного познания «общие концепты» представлены эмпирическими и теоретическими идеями, принципами и другими абстрактными фрагментами, отражающими закономерные признаки объектов. Главная трудность состоит в том, чтобы из всего многообразия наличного содержательного знания выбрать надлежащие элементы в состав метода, способного эффективно воздействовать на предмет. Если «общие концепты» отражают объект, то нормативный компонент выражает необходимые ориентации познавательного агента. Если у животных он отсутствует, то у человека он воплощает специфические умственные приемы. Для практическо-
го опыта характерны деятельностные рецепты («бери то-то, делай так-то»). Разные формы мировоззрения демонстрируют свои правила и предписания. В архаичных мифах возникли правила контагиозной и симпатической магии, во всех религиях действуют нормы-запреты и нормы-предписания и т. д. В науке сложились как общенаучные, так и дисциплинарные нормы. К первым можно отнести «бритву Оккама» (правило разумной простоты) и «золотое правило Дарвина» (на фоне чужих гипотез наибольшего внимания требует собственное предположение). Операциональный компонент придает методу динамику орудия трансформации предмета. Набор умственных операций животных невелик, здесь превалируют действия с эмпирическими образами: оценка ситуации на существенность, конкретизация врожденных «категорий», обобщение полезного признака и т. п. Операциональная культура человека весьма разнообразна. Можно выделить лишь сквозные для всех типов познания дихотомии: анализ/синтез, обобщение/специализация и т. п. [4]
Итак, триадная технология интеллекта действует во всех типах познания. Но при этом она разделяется на два широких вида познавательной деятельности — опыт и мышление. Опыт строится на однократном действии технологии ума. При непосредственном воздействии внешней реальности на агента в нем возникает множество чувственных впечатлений. В его памяти существуют содержательные представления, они функционируют как постоянные установки, действуя в роли метода оценки, они позволяют не только выбрать существенные модальности, но и придают им как предмету соответствующие рациональные значения. Результатами таких актов становятся ощущения и восприятия как основные единицы опытного познания. Если ощущения и восприятия повторяются, то они обобщаются в представления.
Опыт господствует в познавательной деятельности животных. Повторяющиеся ощущения и восприятия обобщаются в представления, несущие типичные образы, прототипы или «когнитивные карты» (Э. Толмен). Показательны опыты с мартышками-верветками (1982), у них есть три грозных врага: орлы, питоны и леопарды. Соответственно, существует и три разных сигнала, предупреждающих об опасности. Молодые обезьяны часто ошибаются: принимают за орла другую птицу, вместо леопарда указывают на бородавочника. Примечательно то, что ошибки не выходят за рамки общих типов — наземные млекопитающие, птицы и змеи. Ученые полагают, что у обезьян существуют врожденные предрасположенности к определенному способу реагирования на эти типы. Обучение же конкретизирует «естественные категории» (млекопитаю-
щие, птицы и змеи), доводя их до опытного знания частных видов: леопард, орел, питон [5].
Опыт присущ также и человеку, воплощая в себя особенности культуры. Он формируется на всех возрастных этапах индивидуального развития. У младенцев и детей опыт играет определяющую роль, но и у взрослых людей опыт является необходимой школой жизни (практический, духовный и научный). Но если у животных познание сводится к опыту, то у человека он развивается и совершенствуется культурой мышления. Выражение «Учиться на ошибках» означает, что опыт передал эстафету мышлению.
В литературе часто встречается формула «Мышление есть интеллект в действии». Она выражает расширительную трактовку мышления, где опыт поглощён сферой мысли. Если опыт и мышление суть два разных вида познания, нужно определить качественные границы мышления, отличающие его от опыта. Сделать это позволяет триадная схема работы интеллекта. В опыте она действует однократно, ибо для привычных условий связь предмета и метода стереотипна, и она осуществляется почти автоматически (бездумно). Но вот в новой ситуации опыт дал сбой, что в действиях повлекло неудачу. Тут на смену опыту приходит мышление, где работа интеллекта растягивается на три акта «думания»: 1) формирование предмета — проблемы; 2) мобилизация метода; 3) применение метода к проблеме, трансформирующее ее в искомый результат. Если речь идет о трудовой практике, то работники должны оценить новизну как отклонение от стандарта, что даёт профессиональную задачу. Для ее решения требуется должный метод, и поиск его элементов отнюдь не тривиален, ибо на знаниях отсутствуют инструментальные этикетки. Когда метод-программа сложился, его применение к проблеме имеет свои трудности. Особой сложностью обладает научное мышление. Постановка научной проблемы определяется набором разнообразных норм — идеалов (что считать нормальным результатом науки), через призму которых выделяются девиантные знания. Еще большей сложностью обладает акт становления метода, где действуют творческие способности интеллекта: интуиция и воображение. Когда результат получен, он оценивается на соответствие проблеме, и через это осуществляется оценка на истинность. Итак, практическое, духовное и научное познание строятся на взаимосвязи разных форм опыта и разных форм мышления.
Античные философы сформировали представление о мышлении как логическом пути к новому знанию. В дальнейшем оно стало ядром логической парадигмы, которая и ныне имеет высокий авторитет. Суть логики сводится к выведению следствий из предпосылок. Наиболее рель-
ефно это выражает дедуктивная логика, где из общих положений со строгим контролем следуют частные выводы. Индуктивная логика использует вероятностные приемы, и выведение общего из конечного множества частностей напоминает пунктирную линию. Но и здесь вывод одного из другого остается основой. Идею логики как сути мышления, казалось бы, убедительно утвердили успехи первой научной теории — геометрии Евклида. Множество теорем здесь доказано путем выведения из таких предпосылок, как аксиомы и постулаты. Однако последние получены нелогическим способом, где нет дедуктивного вывода.
Когда древнегреческие математики приступили к созданию геометрической теории, то в качестве сырьевого предмета они имели множество эмпирических образов и представлений о пространстве, возникших в практике измерения земельных участков, продуктов земледелия и строительства зданий. Из этого обилия ученые выбрали самые существенные образы, использовав ценностные процедуры. Затем они были подвергнуты теоретической обработке, где доминировали операции идеализации, обобщения и т. п. Когда результаты были четко сформулированы, они стали аксиомами. Данный пример типичен для всех человеческих типов познания. Самое важное в мышлении осуществляют нелогические способности, логика лишь завершает процесс мышления.
«Интуиция открывает, логика доказывает» — этот тезис признают многие практики, ученые и философы. Именно интуиция претендует на роль главной нелогической способности. Этимология латинского слова дает смысл «пристально смотреть», что роднит интуицию с такой формой опыта, как восприятие. Чувственными знаками в нем выступают зрительные впечатления, со стороны интеллекта действует метод, ценностно выбирающий значимую модальность и придающий ей рациональное значение. От обычного восприятия интуиция отличается тем, что она актуализируется в процессе творческого мышления. Оно начинается с выдвижения новой проблемы, требующей нового метода решения. Предметом его поиска становятся наличные знания и то, что доступно возможному опыту. Стратегия интеллекта сводится к следующей процедуре — все, что попадает в поле восприятия, оценивается на роль возможного метода решения проблемы. В этом мониторинге проблема выступает тем замком, к которому нужно подобрать нужный ключ. Интуиция сводится к догадке, где совсем неожиданный элемент способен вдруг восприниматься в качестве искомого. На фоне длительного и непрерывного поиска такой дискретный акт переживается агентом как «озарение », «инсайт ». Хотя логики здесь нет, содержание интуиции вполне рационально, ибо предмет дан ментальной чув-
ственностью, а метод нахождения представлен ценностными когнициями интеллекта.
Интуиция присуща всем типам познания. Она действует в животном мире, хотя и в качестве редкой гостьи. Если взять классические опыты В. Келера с шимпанзе, то в поведении Султана проявилась явная интуиция. Ситуацию с высоко поднятыми бананами голодная обезьяна признала проблемной и стала искать решение. В поле ее зрения попадали разные предметы, реализо-вывались неудачные пробы, пока не были выделены ящики. Их значимость в качестве подставки была правильно угадана интуицией, ставшей ядром поведенческого мышления животного.
Человеческая практика изобилует примерами успешной интуиции. Все они показывают способность ума находить перцептивным способом нужные решения технического изобретательства. Хорошо известна история с английским изобретателем Дж. Уаттом. Его мучила проблема: «Какую энергию использовать в механической машине?» И вот в зоне его внимания оказался чайник, крышка которого подпрыгивала под воздействием пара кипящей воды. Из всех элементов восприятия интуиция выделила пар как носитель энергии. Так открылась дорога к проекту первой машины.
Под знаком интуиции произошли многие научные открытия. Здесь сохраняется схема: 1) выдвижение новаторской проблемы; 2) поиск элементов на роль метода (идеи); 3) интуиция находит идею среди образов опыта. Для иллюстрации возьмем ситуацию открытия закона гидростатики Архимедом. Царь Гиерон поставил перед ним практическую задачу (использует ли ювелир вместо золота медь?), ученый превратил ее в научную проблему (как узнать соотношение весов золота и меди в совокупном весе изделия?). Даже в ванной Архимед продолжал размышлять над проблемой. И вот он интуитивно оценивает важность факта погружения своего тела в воду и изменения её уровня, выделяет его, переоценивает и переносит на проблему в качестве метода решения. Открытие совершено.
С интуицией пересекается феномен воображения. Его точно охарактеризовал Аристотель: это способность ума порождать представления при отсутствии актуальных влияний извне. Если интуиция оценивает тот опыт, где реальные объекты воздействуют на зрительные рецепторы агента, то воображение имеет дело с уже наличными образами. Одна из типичных форм проявления воображения — сновидения. Здесь приобретенные образы сплетаются в самые различные комбинации, демонстрируя высокую свободу и произвольность. Эта черта способна детерминировать творческие акты познания. Хотя исследователи признают наличие сновидений у животных, пока нет материала в отношении их
познавательной роли, это дело будущей науки. Что же касается человека, то творческая роль сновидений подтверждается многими фактами. При этом, так же как и с интуицией, обязательным условием является постановка проблемы. Об этом свидетельствовал сербский изобретатель Н. Тесла. После того как он выдвигал техническую задачу, идея ее решения всегда приходила ему во сне в виде яркого и четкого схематического образа [6]. Немецкий химик Ф. Ке-куле рассказал своим коллегам о том, что, когда он длительное время и безрезультатно промучился со структурной формулой бензола, однажды впал в сон и в нем увидел змею, кусающую свой хвост. Образ замкнутого кольца стал методом решения.
По эффекту действия воображение в форме сновидения мало чем отличается от интуиции. Совсем другое дело — воображение, которое преобразует наличные образы, создавая необразные конструкты. Согласно Аристотелю, воображение способно порождать представления, отличные от образов восприятия. У такой формы воображения в качестве метода доминируют трансформирующие операции. Преобразование образов может идти по двум направлениям: 1) развитие эмпирии в теорию; 2) продуцирование неотражательных вымыслов и фантазий. Первый вектор был освоен наукой. Еще юношей А. Эйнштейн был увлечен образом — если «оседлать» луч света, то что увидит такой наблюдатель? Налицо наивный образ, но, став сквозной идеей, он в дальнейшем превратился в систему понятийных схем специальной теории относительности. Хотя сам ученый отмечал образный характер своего способа мышления, все же в итоге образы у него превращались в понятия. Все мысленные эксперименты можно считать операциональными фигурами творческого воображения. Что же касается воображения как источника неотражательных фантазий, то оно предполагает рассмотрение темы отражения.
Мировоззрение центрировано не на мире как таковом, а на человеческом ценностном отношении к нему. Открытие такой стратегии позволило человеку развивать субъективные ценности, ставшие содержанием всех исторических форм духовности. Ж. Шеффер провёл интересное различение экзогенного и эндогенного видов опыта. Первый содержит практический опыт и научно-эмпирическое познание, их объединяет ориентация на внешний мир и критерий истины. Эндогенный опыт включает в себя все мировоззренческие формы, которые ориентируются на внутренний мир человека. Духовность «семантически заполняет поле возможных внутренних опытов и тем самым получает иммунитет от реальности». Здесь нет требования истинности, ибо
мировоззрение служит для поддержания нашей внутренней идентичности в стабильном состоянии [7].
С этой мыслью нужно согласиться, но здесь непонятно то, как возникают единицы духовного опыта. Можно предложить следующую версию мировоззренческого творчества. В жизни древних людей господствующее положение занимал практический опыт, содержавший разные образы. Из всего этого многообразия выделялись самые значимые единицы, отражавшие общие черты человека. И вот они становились предметом такого осмысления, где нашла своё место игра воображения. Данная способность основана на методе, состоящем из весьма произвольных операций — сильного обобщения, чрезмерной экстраполяции и т. п. Подобные умственные действия придавали образам неотражательные черты. В качестве примера попробуем реконструировать сценарий возникновения представления о душе. Сновидения, наблюдения за людьми в состоянии обморока и восприятие умерших дали богатый образный материал в пользу существования того, что ныне называется сознанием. Но свободные ходы воображения трансформировали эти констатации в учение о душе (анимизм): 1) душа способна временно или навсегда выходить из тела; 2) вещи, растения, животные и люди обладают душами; 3) воздействие на часть душа передаёт целому. Концепт души в дальнейшем стал главным методом конструирования других единиц духовности (духи, боги и т. п.).
В древности образы были единственным предметом духовного творчества. Это сохранила и древняя философия, где осмысливались практические образы (вода, огонь и т. п.) и они превращались в философемы. Позднее отрыв мышления от непосредственного опыта обрел более абстрактные формы в виде категорий, когда предметом преобразований стали неотражательные концепты.
Итак, мы рассмотрели сквозные и генеральные принципы, способные лечь в основу всеобщей теории познания.
Примечания
1. Шеффер Ж.-М. Конец человеческой исключительности. М., 2010. С. 244-259.
2. Юлов В. Ф. В чём состоит перспективность трехуровневой концепции сознания // Вестник ВятГГУ. 2009. № 3(1). С. 20-27.
3. Юлов В. Ф. Мышление в контексте сознания. М., 2005. С. 103-117.
4. Там же. С. 218-221.
5. Хейс Н. Принципы сравнительной психологии. М., 2006. С. 334-337.
6. Тесла Н. Мои изобретения // Тесла Н. Статьи. Самара, 2008. С. 21-22.
7. Шеффер Ж.-М. Конец человеческой исключительности. М., 2010. С. 308.
