CC BY
524
НОМАИ ДОНИШГОҲ» УЧЁНЫЕ ЗАПИСКИ» SCIENTIFIC NOTES»
№4(41) 2014
УДК 1МИ 7
Р.Т.УСАНОВ
ПРИНЦИП НЕНАСИЛИЯ ТОЛСТОГО
Ключевые слова: насилие, зло, христианская любовь, заповедь, реформатор, Новый Завет, вера, Библия, сострадания, гуманизм, непротивление злу, норма, правила, сопротивление, ненасильственный характер
В основном, по мнению многих российских авторов, симптоматичными и тревожными являются различные формы насилия людей по отношению друг к другу. Понимание специфического, нетрадиционного характера форм насилия в современных условиях, в существенной мере определенного разрушительной мощью насилия и зла, подводит к выявлению и той задачи, которая стоит перед человечеством в его борьбе за мир, справедливость и ненасилие. Однако решение этих фундаментальных проблем общего социального развития требует несравненно более длительного исторического периода, чем тот, который отпущен сегодня человечеству. Признание ненасилия высшей ценностью нашего времени предполагает необходимость постоянного усилия со стороны мирового сообщества, государств, религий, концессий и каждого конкретного индивида.
По мнению большинства исследователей, значительная роль в разработке принципов этики ненасилия в христианстве Л. Толстому. Он, выдвигая свою концепцию непротивления в книге "Царство божие внутри нас”, в статье "Не убий никого” и в других своих работах, как признанный апостол этики ненасилия, в качестве практической основы общественного жизнеустройства предлагает идеал любви.
Сознательная жизнь Толстого - если считать, что она началась с 18 лет - подразделяется на две равные половины по 32 года, из которых вторая отличается от первой, как день от ночи. Речь идет об изменении, которое является одновременно духовным просветлением - о радикальной смене нравственных основ жизни. В сочинении “В чем моя вера?” Толстой пишет: “То, что прежде казалось мне хорошо, показалось дурно, и то, что прежде казалось дурно, показалось хорошо. Со мной случилось то, что случается с человеком, который вышел за делом и вдруг дорогой решил, что дело это ему совсем не нужно, - и повернул домой. И все, что было справа, - стало слева, и все, что было слева, - стало справа”.
Первая половина жизни Льва Толстого, по всем общепринятым критериям, сложилась очень удачно, счастливо. Граф по рождению, он получил хорошее воспитание и богатое наследство. В жизнь он вступил как типичный представитель высшей знати. У него была буйная разгульная молодость. В 1851-1854 годах служил на Кавказе, в 1854-1855 годах участвовал в обороне Севастополя. Однако его основным занятием стала писательская деятельность. Хотя повести и рассказы приносили славу Толстому, а большие гонорары укрепляли состояние, тем не менее его писательская вера стала подрываться. Он увидел, что писатели играют не свою собственную роль: они учат, не зная, чему учить, и непрерывно спорят между собой о том, чья правда выше, в труде своем они движимы корыстными мотивами в большей мере, чем обычные люди, не претендующие на роль наставников общества.
Не отказавшись от писательства, он оставил писательскую среду и после полугодового заграничного путешествия (1857) занялся педагогической деятельностью среди крестьян (18581863). В течение года (1861-1862) служил мировым посредником в спорах между крестьянами и помещиками. Ничто не приносило Толстому полного удовлетворения. Разочарования, которые сопровождали каждую его деятельность, стали источником нарастающего внутреннего смятения, от которого ничто не могло спасти. Нараставший духовный кризис привел к резкому и необратимому перевороту в мировоззренческих взглядах Толстого. Этот переворот явился началом второй половины жизни.
Вторая половина сознательной жизни Л. Н. Толстого явилась отрицанием первой. Он пришел к выводу, что он, как и большинство людей, жил жизнью, лишенной смысла - жил для себя.
НОМАИ ДОНИШГОҲ* УЧЁНЫЕ ЗАПИСКИ* SCIENTIFIC NOTES*
№4(41) 2014
Все, что он ценил - удовольствия, слава, богатство, - подвержено тлену и забвению. “Я, -пишет Толстой, - как будто жил-жил, шел-шел и пришел к пропасти и ясно увидал, что впереди ничего нет, кроме погибели” (1,100). Ложными являются не те или иные шаги в жизни, а само ее направление, та вера, точнее безверие, которое лежит в ее основании. А что же не ложь, что не суета? Ответ на этот вопрос Толстой нашел в учении Христа. Оно учит, что человек должен служить тому, кто послал его в этот мир - Богу- и в своих простых заповедях показывает, как это делать.
Вопрос о том, чем была обусловлена столь резкая перемена жизнеустоев Л. Н. Толстого, не имеет удовлетворительного объяснения, однако некоторые предположения можно сделать на основе его произведений.
Также внешним толчком к духовному преображению Толстого мог послужить 50-летний рубеж жизни. 50-летие - особый возраст в жизни каждого человека, напоминание, что жизнь имеет конец. И Толстому оно напоминало о том же самом. Проблема смерти волновала Толстого и раньше.
Толстого смерть, в особенности смерть в форме законных убийств, всегда ставила в тупик. В 1866 году он безуспешно защищал в суде солдата, ударившего командира и обреченного на смертный приговор. Особенно сильно подействовала на Толстого смертная казнь через гильотину, которую он наблюдал в Париже в 1857 году, а позже - смерть любимого старшего брата Николая в 37-летнем возрасте, в 1860 году. Толстой давно стал задумываться над общим смыслом жизни, соотношении жизни и смерти.
Если раньше это была боковая тема, теперь она стала основной, теперь уже смерть воспринималась как скорый и неизбежный конец. Встав перед необходимостью выяснить личное отношение к смерти, Толстой обнаружил, что его жизнь, его ценности не выдерживают проверки смертью.
Он ясно понял, что только такая жизнь может считаться осмысленной, которая способна утверждать себя перед лицом неизбежной смерти, выдержать проверку вопросом: “Из чего же хлопотать, ради чего вообще жить, если все будет поглощено смертью?”(1,65). Толстой поставил перед собой цель - найти то, что не подвластно смерти.
Закон любви для Толстого - не заповедь, а выражение самой сути христианства. Для Толстого Христос не является сыном Божьим, а, прежде всего, он считает его великим реформатором, дающим новые основы жизни: "Тысяча девятьсот лет тому назад Христос, - пишет он, -провозглашая основные заповеди своего учения, во главу всех поставил уже очень не старинную заповедь "не убий" (заповедь эту он считал до такой степени установленной, что он не говорил о ней), а заповедь о том, что всякий человек должен избегать всего того, что может привести к убийству: не держать зла на ближнего, прощать всех, со всеми мириться, не иметь врагов (2, Мф., 5;21-26)". Однако, по его мнению, эта заповедь не только не была принята, но даже древняя заповедь, запрещавшая убийства, была отвергнута, и люди, называвшие себя христианами, продолжали с полной уверенностью в своей правоте убивать людей.
Причина этого, согласно Л.Толстому, заключается в том, что церковь очень сильно исказила учение Христа, и многое из того, что сегодня считается христианским культом, с этой религией ничего общего не имеет. Он, имел в виду "приспособленную Павлом к языческим нравам, веру" (3, 158), которая на самом деле имеет очень много культовых обрядов чисто языческого происхождения. Они были объявлены чисто "христианскими" в IV веке силою государства с политической целью подчинения народов империи единому "наместнику Христа" - императору. К примеру, выступая на большом Московском Соборе Православной Церкви 1666 года, митрополит Константинопольского вселенского патриархата Паисии Лигарид, в котором он высказал царю Алексею Михайловичу Романову православное понимание его должности: "У римлян, как и у египтян, царь соединял в себе власть священства и царства. По ним и подобным причинам царь именуется Богом. И ты, богоподобный Алексей Михайлович, имеешь право на богоименование" (4).
Более того, многие сакраментальные формулы зороастризма и других популярных в Древнем Риме религий произвели сильное впечатление и на христианских авторов Нового Завета (5). Общая структура древних мифов и даже текст многих молитв были полностью сохранены в христианской церкви.
Церковные перетолкования тоже послужили тому, чтобы непротивлеление ушло из сферы поступков в область внутреннего мира - надежд и мечтаний. Это привело к тому, что люди привыкли уповать на насилие как способ исправления уже содеянного зла и не могут от этого
НОМАИ ДОНИШГОҲ» УЧЁНЫЕ ЗАПИСКИ» SCIENTIFIC NOTES»
№4(41) 2014
отрешиться. "Правительства христианских народов, - заключает Л.Толстой, - с помощью церковников долго обучали управляемые ими народы тому, что закон "не убий" не значит того, что люди не должны без всяких исключений убивать себе подобных, но что есть случаи, когда не только можно, но должно убивать людей; и народы верили правительствам и содействовали убийствам тех, кого правительство предназначало к убийству. Когда же пришло время и вера в непогрешимость правительств нарушилась, народы стали по отношению к людям, составляющим правительства, поступать точно так же, как поступали правительства по отношению к людям, смерть которых представлялась им желательной, только с той разницей, что правительства считали, что убивать можно на войне и после известных совещаний, которые называются судами; народы же решили, что можно убивать во время революций и после совещаний известных людей, называющих себя революционными комитетами, и т.п." (6, 132).
Однако Толстой приходит к выводу, что люди могут жить согласной человеческой жизнью никак не вследствие каких-либо политических верований, а только вследствие своего соединения одним и тем же пониманием основного смысла жизни. Любовь - тот нравственный идеал, который Иисус принес человечеству. По его мнению, из всех заповедей, которые почитаются в христианстве, всего пять являются основными. Это, прежде всего, "не гневайся", "не оставляй жену", "не присягай никогда никому и ни в чем", "не противься злому силой", "не считай людей других народов своими врагами". Из этих заповедей Толстой считает центральной: "Не противься злому силой".
Характерной чертой учения Толстого по вопросу непротивления злу является анализ неразрывной связи Бога с человеком и взаимосвязи всех людей. Иными словами, анализ единого начала всех существ. В подтверждение своей позиции Толстой заявляет, что существует некое абсолютное начало жизни, т.е. Бог. Если к такому выводу, с одной стороны, приводит разум, то, с другой, - реальный опыт человеческой жизни: "К несомненности знания бесконечности числа, -пишет он, - я приведен сложением; к несомненности знания Бога я приведен вопросом: откуда я!» (6, 133).
Учитывая этот опыт и используя выводы из Библии, Толстой приходит к заключению, что человек, индивид, может знать, что Бог есть, он существует, однако человек в принципе не хочет знать, что он есть. Это связано с ограничением человеческого разума. Ведь всякие содержательные утверждения о Боге логически незаконны, поскольку само понятие Бога есть обозначение того, что человеческий разум в принципе не может знать. Здесь необходима другая форма познания, так как человеческий разум не способен к познанию Бога. Вместе с тем, по его мнению, человек в поисках смысла жизни неизбежно обращается к Богу как абсолютному началу жизни в целом. Он связан с Богом наподобие того, как сын связан с отцом. Сын не может полностью постичь смысл воли отца, хотя именно в ней заключено его благо. Хороший сын тот, который живет волей отца, а не своей волей: "Не моя воля, но твоя да будет" (Лк. 22:42), и не как я хочу, но как ты" (Мф.26:39), - утверждает Иисус.
Именно в его утверждении "не как я хочу, но как ты" заключается суть отношения человека к Богу, которое и является главной формулой христианской любви. На этом основании Толстой считает, что любовь человека состоит в том, чтобы беспрекословно, не возражая следовать воле другого, в данном случае воле Бога, чтобы собственное благо находить в его благе, в благе того, кого любишь. Однако любовь к Богу может быть только ограничением деятельности индивида, но не ее позитивным содержанием. Здесь не случайно содержательная нагрузка падает на первую половину заповеди Христа - "не как я хочу, но как ты".
Согласно такой, достаточно четкой формулировке, человек обязан отказаться от своей воли, так как она приводит к ошибкам. У человека нет другого способа действенно и безошибочно обнаружить свою любовь к Богу, кроме как отказаться действовать так, как если бы он был Богом. Такое действие приводит к неизбирательной бескорыстной любви, которая без психологических и практических выгод: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же, подобная ей: возлюби ближнего твоего как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки" (Мф., 22:36-40).
Это такое глубокое доброжелательство, уважение и внимание к той богоподобной частице духа, которая есть абсолютно в каждом человеке. Такая любовь отвлекается от предпочтений, забывает о различиях и благоволит к любому, видя в нем страдающего Христа. Силы любви в человеке столь велики, что он не ищет ничего своего, а, напротив, щедро одаряя любовью того,
НОМАИ ДОНИШГОҲ* УЧЁНЫЕ ЗАПИСКИ* SCIENTIFIC NOTES*
№4(41) 2014
кто не имеет собственной созидательной силы, может безвозмездно отдать любовь тому, кто нуждается в ней.
Эта любовь основана на сострадании, на сочувствии ко всякому человеку, а в пределе -любимому живому существу. Она не пассивна, а деятельна, предполагает не просто сочувствие, но помощь.
Рассматривая эту проблему в духе религиозной философии, Толстой приходит к выводу, что любовь к Богу, выраженная в негативной форме, как ограничение деятельности, является ненасилие, непротивление злу. Насилие противоположно любви, они несовместимы. Следует "понять, признать и проводить в жизнь мысль о том, что мы не призваны устраивать жизнь других людей насилием, неизбежно влекущим за собой убийство, и что всякое убийство, которое мы совершаем, в котором участвуем, на котором строим выгоды своей жизни, не может быть полезно ни другим, ни нам, а, напротив, только увеличивает то зло, которое мы хотим исправить. Только бы познали это люди и воздержались от всякого вмешательства в жизнь других людей, только бы перестали люди искать улучшения своего положения во внешнем, насильственном устройстве, которое невозможно без убийства, а искали бы его каждый для себя в приближении того идеала совершенства, который так определенно поставлен перед каждым человеком христианским учением и который никак уже не совместим с убийством, и сама собой сложилась бы та жизнь, которую так тщетно стараются люди осуществить внешними, все больше и больше ухудшающими жизнь людей средствами" (6, 167).
Под насилием Толстой понимает убийство или угрозу убийства, внешнее принуждение и, наконец, совершение над человеком того, что противно его воле. Он пишет, что признание необходимости противления злу насилием есть не что иное, как оправдание людьми своих привычных излюбленных пороков. По его мнению, множество "людей христианского мира чувствуют... бедственность своего положения и употребляют для избавления себя то средство, которое , по своему миросозерцанию, считают действительным. Средство это - насилие одних людей над другими. Одни люди, считающие для себя выгодным существующий государственный порядок, насилием государственной деятельности стараются удержать этот порядок, другие тем же насилием революционной деятельности стараются разрушить существующее устройство и установить на место его другое, лучшее" (7, 371).
Бедственность положения этих людей для Толстого выражается в отсутствии любви у них. Действительным средством для них является насилие, а ведь "всякое насилие состоит в том, что одни люди под угрозой страданий или смерти заставляют других людей делать то, чего не хотят насилуемые" (7, 372), т.е. не как он хочет, а как я хочу. То и есть формула насилия.
Вопреки этой формуле заповедь любви для Толстого имеет обратную сторону - запрет на насилие, на навязывание своей воли. Человек не должен противиться злому, он не должен совершать насилие по отношению к любому другому. Отказываясь совершать насилие, человек тем самым переносит конфликт со злом внутрь своей души и обнаруживает любовь к Богу в той единственной достоверной форме, которая ему доступна.
Борьба со злом в самом себе зависит от самого человека, поэтому он не должен ставить себе задачу бороться со злом в других, а побеждать его в себе.
Ведь человек реально властен лишь над самим собой, а когда он совершает насилие над другим, даже полагая, что он вершит справедливость, он действует безответственно. Это не в его компетенции, это исключительно дела Бога.
Идея ненасилия, или же непротивления, в концепции Толстого представляет собой итоговый вывод, вытекающий из цельного взгляда на мир. Для него непротивление злу насилием представляется как всеобщий, гуманистический закон, который должны знать все люди, независимо от расы, и соблюдать беспрекословно. Насилие, как общественное отношение, для Толстого было чуждо, так как оно разрывает общественную коммуникацию, разрушает общепризнанные основания, получившие выражение в традициях. Оно представляет собой всегда нарушение некоего договора, нормы, правила. Всякое зло, по его замечанию, порождает новое зло, и таким образом, количество зла бесконечно и непрерывно растет.
Насилие почти никогда не прекращается из-за простого исправления вызвавших его условий. Насилие порождает насилие и не только в самом простом смысле, но и в силу более сложной и коварной последовательности событий. Отвержение насилия со стороны Толстого не означает его отказ от сопротивления злу. По его мнению, сопротивление необходимо, но оно должно носить ненасильственный характер, т.е. путем убеждения и обращения к совести.
НОМАИ ДОНИШГОҲ» УЧЁНЫЕ ЗАПИСКИ» SCIENTIFIC NOTES»
№4(41) 2014
ЛИТЕРАТУРА:
1. Аннаньель, Т. Христианство, догмы и ереси / Т.Аннаньель.- СПб.,1997-245с.
2. Богданов, А.П. История России до Петровских времен / А.П.Богданов. -М.: Дрофа,1997- 273с.
3. Гусейнов, А. А. Великие моралисты / А.А.Гусейнов.-М.: Республика, 1995.
4 Евангелие Толстого. - М.: 1992. - 371с.
5.Золотухина, Аболина Е.В.Современная этика: истоки и проблемы / Е.В.Залатухина. -Ростов-на-Дону, Март, 2000.- 47 с.
6. Толстой, Л.Н. Ни убий никого//Этическая мысль / Л.Н,Толстой - Науч. публ. Чтения. 1991.-М.: Республика, 1992.-155 с.
7. Толстой, Л.Н. Ни убий никого / Л.Н.Толстой// Полн.собр.соч. т. 23 / М., 1937.- 615с.
REFERENCES:
1. Annanel, T. Christianity, dogmas and heresies/ T.Annanel.-Saint-Peterburg., 1997-245 p.
2. Bogdanov, A.P. The history of Russia until Peter’s time / A.P.Bogdanov. -M.:Drofa, 1997-273 p.
3. Guseinov, A.A. The great moralists. M., Respublika, 1995.
4. The Gospel of Tolstoy. M.:1992.-371 p.
5. Zolotukhina-Abolina, E.V. The modern ethics: sources and problems / E. V. Zоlоtukhina. -Rostov-na-Donu, “Mart” publishing house, 2000.-47 p.
6. Tolstoy, L.N. Do not kill anybody//Ethical thought/L.N.Tolstoy - scientific publication of Chteniya (Reading). 1991.-M.:Respublka, 1992.-155 p.
7. Tolstoy, L.N. Do not kill anybody. Full collection of works. V.23/L.N.Tolstoy.-M.:1937.-615 p.
Принцип ненасилия Толстого
Р.Т.Усанов
Ключевые слова: насилие, зло, христианская любовь, заповедь, реформатор, Новый Завет, вера, Библия, сострадания, гуманизм, непротивление злу, норма, правила, сопротивление, ненасильственный характер
В статье речь идет об этике ненасилия Льва Толстого. По мнению большинства исследователей, значительная роль принципов этики ненасилия в христианстве принадлежит Л.Н.Толстому и анализ его идей может служить отправной точкой в христианской концепции ненасилия. Поэтому в данной статье целенаправленно рассмотрена его теория непротивления как учение, отражающее суть этики ненасилия христианской религии. Он, выдвигая свою концепцию непротивления в своих книгах, в качестве практической основы общественного жизнеустройства предлагает идеал любви.
The principle of nonviolence (ahimsa) of Tolstoy R.T. Usanov
Keywords: violence, evil, Christian love, a commandment, a reformer, the New Testament, faith, the Bible, compassion, humanism, non-resistance to evil, rules, regulations, resistance, non-violent nature
The paper deals with the ethics of nonviolence of Leo Tolstoy. A significant role of the ethics of nonviolence in Christianity belongs to Leo Tolstoy according to most scholars, and the analysis of his ideas can be as a primary source in the Christian conception of non-violence. Therefore, this paper specifically discusses his theory of non-resistance as a doctrine reflecting the essence of non-violence ethics of Christianity. Supporting the concept of non-resistance in his books, he recommends the ideal of love as a practical basis of social life.
Сведения об авторе:
Усанов Равшан Тураевич, дотсент кафедры политологии и философии культуры Худжандского государственного университета имени академика Б.Г. Гафурова (Республика Таджикистан, г.Худжанд), E-mail: [email protected]
Information about the author:
Usanov Ravshan Turaevich, an Associate Professor at Policy studies and Philosophy of Culture department, Khujand State University named after B.G. Gafurov (Republic of Tajikistan, Khujand), E-mail: [email protected]
